Текст книги "Несломленные (СИ)"

Автор книги: sindromdyshi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Вечером мы выходим из комнаты, смотря друг на друга чуть дольше обычного, Астрид не надевает платье или юбку, она остается в рабочем комбинезоне, сменив только футболку на не выгоревшую на солнце. Я хочу уже сказать о её внешнем виде, но она уходит по коридору на улицу, закрывая голову косынкой.

Под вечер градусов становится меньше, но все равно достаточно жарко, так, что в пикапе покрываешься потом, даже с открытыми окнами и развивая достаточную скорость, чтобы был ветерок в лицо. Астрид принципиально не стирает пот с лица и не обмахивается, как будто всем своим видом показывает, ей это не нужно, и я задумал глупую проверку, не меньше. Она мне до конца наверняка не верит, не после того, как я попросил её сбежать со мной и остаться, как будто за всё это время она очерствела и больше не видит другой жизни не в четырёх стенах с огромным пространством до населенного пункта, чтобы выбраться из этой тюрьмы надо было быстро двигаться, знать, зачем это делать, Астрид же не знала. Долг дал ей цель вставать по утрам, но, пожалуй, и всё, больше ничего в ней как будто и не было. Отключилась, выгорела изнутри. Друзья значили для неё слишком много, тогда как я скорее тянул её в прошлое, во мне она видела свои ошибки, свой выбор, как будто другого между нами не было – ни счастья, ни радостных моментов.

Останавливаясь у семейного кафе, Астрид сидит внутри, пока я не открою ей дверь, чтобы она вышла. До входной двери она разминает руку, стараясь привести себя в порядок и самой устоять перед всеми плюсами цивилизации. Внутри оказывается не так уж и шумно, но зато прохладнее, разгоряченная кожа буквально испаряется вместе с пылью по дороге.

Официантка аккуратно кладёт меню на стол, отходя к другим посетителям, пока Астрид проводит по руке, разглаживая мурашки. Сбоку она замечает телевизор и иногда бросает на него свой взгляд, ловя события из новостей, читая строку внизу, потому что нет звука.

Я же делаю заказ, зная, она в итоге так ничего и не выберет, оставив всё на меня, как будто доказывая, что она не имеет никакого голоса в этой ситуации. Сегодня я хочу сказать ей о том, что мы не в родстве, но её взгляд стекленеет, когда она видит что-то по экрану, на губах появляется вымученная улыбка, как будто она рада видеть, но это доставляет ей почти что нестерпимую боль.

Я вижу на экране Лоренса, как он говорит, тоже наверняка постарев на несколько лет или став серьёзным после всего того, что и ему пришлось пережить – уход Астрид это не пятиминутная боль, а каждодневная утрата, о которой я знаю лучше всех.

Астрид хватается за грудь, улыбаясь, и это улыбка разрушает всё негласное между нами, она уничтожает всё то, что я строил и то, чего пытался избегать – Лоренсу же понадобилось просто появиться на экране на пять минут и вычеркнуть все наши месяцы уединения снова поселившись в голове Астрид как чертово наваждение, как вирус.

Я встаю изо стола, выходя на улицу и ненавидя всю эту жизнь, а особенно – прошлое Астрид. Она снова разрушает весь мой мир, её невозможно любить, чтобы не делать себе больно, поэтому я ударяю по кузову машины несколько раз, так чтобы заболели костяшки, она останавливается в дверях, наблюдая за мной, только это не отменяет того, что мысли её заняты на самом деле другим.

Важные слова повисают в воздухе, оставляя горький привкус очередной лжи.

Правда заключается в том, что Астрид больно.

Как и мне.

========== Глава 3. Лоренс Мидлтон. Было или будет? ==========

Прошедшие месяцы тянулись так долго, что можно было сойти с ума окончательно. Я не чувствовал, что я вообще жив и что доживу до какого финала. Всё навалившееся буквально уничтожало меня изнутри: болезнь мамы, бизнес и управление, смерть Глена, пропажа Астрид и предстоящая свадьба с Розой, на которую пришлось согласится и снова пообещать матери, как будто я мог бы пойти против слов умирающей женщины.

Все эти долгие дни я жил мыслью, что я всё исправлю, болезнь чудесным образом отойдет, управление на себя возьмёт тот, кто делает это с душой, а не просто держит на плану компанию, выжимая из неё какие-то соки в дань памяти отца и мамы, которые отдали этой компании всю свою жизнь, что Глен позвони мне и скажет, что всё это был розыгрыш, постановка, такая вот жесткая шутка, чтобы друзья перенервничали, а Астрид чудесным образом даст знать, где она, чтобы я мог её забрать, а Роза отступиться от женитьбы, посчитав их брак никудышной сделкой. Но это только мысли, я оставался на том же месте, с теми же самыми чувствами и незнанием, станет ли вообще легче, хоть когда-нибудь, что мир даст мне другой шанс все исправить и сделать иначе.

Но всё текло по накатанной, заставляя и меня загонять себя как лошадь. Только Ричард старался вытащить из меня это или сделать жизнь чуть легче, но удавалось ему это чуть лучше, чем мне. Он тоже устал за это время, нам всем требовался отдых, но отдыха я боялся – свободное время заставило бы меня думать обо всех проблемах только больше, о тех, кто умер и так бы я сошел с ума раньше. Поэтому приходилось двигаться дальше снова и снова, борясь больше с самим собой, чем с окружением.

Сидя у палаты мамы, я вспоминаю инцидент на улице, который будет стоить мне ещё больших нервных клеток.

– Мистер Мидлтон! Мистер Мидлтон!

Я стараюсь пройти к двери быстрее, сегодня я жалею, что не взял Ричарда с собой – он такие вопросы решал быстро и безэмоционально, я же чувствую, как накопившееся раздражение готово вылиться на человека прежде, чем он вообще продолжит. У больницы могут стоять только репортёры, а они последние, с кем стоит разговаривать.

– Мистер Мидлтон, как вы прокомментируете состояние своей матери и какие у неё прогнозы? Или вы возглавите скоро компанию в гордом одиночестве?

Я чувствую, как журналист прямо за спиной, он вытягивает вперёд магнитофон в руке, и я только замечаю, что остановился после его слов и что руки сами сжимаются в кулаки – я знаю, что не должен, что я не ребенок, что это всего лишь такой ход, чтобы вывести меня из себя с целью того, чтобы найти сенсацию, но я ведусь как школьник на это и вместо того, чтобы сказать хоть слово, разворачиваясь, бью того в лицо, и ломаю ногой магнитофон.

Ричарду я оставляю сообщение, чтобы он разобрался с этим, подчистил следы, может, удалил записи с камер, пригрозив и журналисту тоже, но мне в любом случае стыдно, что я позволяю себе такой поступок, особенно у больницы. Удар вышел не такой сильный, но небольшая ссадина все равно будет долго напоминать о том, что я не до конца готов для такой жизни, что я взрываюсь, и это отразится не только на мне.

Доктор выходит из кабинета, уже стараясь не смотреть мне в глаза, потому что я прочитываю его быстрее слов. Я не могу спрашивать детально о состоянии, что они ей дают, как она реагирует на терапию, которая продлевает её жизнь на какое-то время, но я сам не вижу в этой жизни хоть что-то, что заставило бы меня оставаться здесь, а не жить в семье. Последнее время лучше проводить там, где тебя ждут, где ты видишь знакомые лица. Я же мог списать эту мамину прихоть только на то, что она не хочет постоянно видеть Бэна рядом, который бы не отпускал её с глаз на лишние секунды. Мне потребовалось время, чтобы понять, что те влюблены друг в друга и уже давно и что моя мама просто не позволяет чувствам, возможно, последнее, что остается в такой жизни, выйти за рамки. Бэн же молча принимал её выбор, надеясь, что так будет лучше, но не сильно веря в это.

– Сегодня вашей матери лучше, мистер Мидлтон, но я бы попросил вас ничем её не расстраивать и не нагружать сильно. Ей только что ввели лекарство, не стоит нервничать, процедура несколько болезненная и так.

Доктор уходит, оставив меня с информацией и спеша на другие вызовы и в палаты, я же стараюсь тихо зайти к маме, смотря, как она уже прикрыла глаза, как будто и вовсе дремлет. За последние несколько месяцев она скинула больше двадцати футов и напоминала измученную диетами женщину с подглазинами и тихим голосом.

– Лоренс?.. – мама приоткрывает глаза, замечая меня и снова закрывает, подзывая рукой ко стулу рядом. – Я хотела с тобой поговорить.

Сажусь на самый край стула, чтобы быть ближе к кровати мамы и неловко взять её за руку, не почувствовав ровным счетов ничего особенного, как и раньше – это просто прикосновение, которое во мне никак не отзывается. Ни покалыванием, ни теплотой. Хотелось бы мне думать, что на этот раз всё будет иначе, что я смогу попрощаться с ней, почувствовав тепло, зная, что они еще живая, а не холодная – с предстоящим надо смириться, мама умрет и это уже не сюрприз.

– Я хочу напомнить тебе, милый, об обещании, что у вас с Розой должна быть свадьба, ты мне обещал, – мама не открывает глаз, так и говорит с сухими губами, на которых образовалась корочка. – Погоди, ничего не говори, я знаю… знаю, что любишь ты другую, ту девушку, которая была здесь, это не увидел бы только слепой и я понимаю твою боль, борьбу и нежелание, но ты дал мне слово, сын. И ты должен сдержать его, найти в себе силы, но выполнить, любовь не всегда приносит счастье, а простые связи и уважение – вот, что ценится сейчас. Я надеюсь, что ты уже это понимаешь. И это последний раз, когда я говорю тебе это.

Я замечаю, что мама сжимает мои пальцы своими сухими и сероватыми, пытается меня убедить и мне ничего не остается, как снова согласиться.

– Я обещал, я помню.

Природа обещаний странная – мы всегда убеждаем себя тоже, что всегда держим слово, что для нас это не пустой звук, кичимся этим друг перед другом, когда кто-то нарушил обещание, но в итоге каждый делает это. Особенно те обещания, которые ты даешь сам себе. Хотя если подумать, то когда ты даешь слово, чаще ты переступаешь через себя в угоду другому, выступая легкой мишенью.

Мама кивает на мой ответ, спрашивая о делах в компании, где-то давая свои замечания и наблюдения, рассказывая о совете директоров уже более детально, какие они люди и что она заметила при общении с ними. На кого и как можно надавить, кто сразу пойдет за нововведения, а кто будет держать оборону и нужен другой подход – мама знала многое, что должно сделать мою жизнь легче в компании, но это не делает её от этого желаннее.

Я прочитываю сообщение от Ричарда, что он со всем разобрался, а ежедневный вопрос все еще остается открыт – его люди не могут найти Астрид, где бы она не спряталась, они сделали это хорошо. Очень хорошо. Я всё ещё не могу поверить, что она могла так исчезнуть снова, особенно после того, как умер Глен. С её братцем могли разобраться мои врачи, а, может, и люди, стоило ей только сказать. Я могу понять её выбор, но не хочу его принимать, как должное – она не могла вот так исчезнуть и посчитать, что это нормально.

Моё сердце разбилось, как и у неё, я знаю, но она не могла тоже нарушить своё слово, данное брату, поэтому я могу её понять, точнее понимаю лучше всех, но это же её жизнь. Осознание больно колет и меня, про себя я почему-то так не думаю.

Возвращаясь в отель спать, я чувствую неимоверную усталость и опустошенность целым днем, хотя правильным будет сказать – целой жизнью. Она и правда последнее время давит, как пресс. В номер я поднимаюсь, снимая галстук и расстёгивая пуговицы рубашки, скоро я начну раздеваться уже такси, чтобы скинуть ненавистный костюм, карточкой открываю дверь, складывая на тумбочку телефон и бумажник и обувь с ног, когда на внутренний телефон отеля раздается звонок.

– Странно…

Я беру телефон, думаю, что портье ошибся, но он точно звонит сюда.

– Мистер Мидлтон, молодой человек в фойе говорит, что он ваш друг и что вы договаривались о личной встрече. Мне его пропускать?

Обдумывая его слова, я понимаю, что у меня нет сейчас друзей, не таких, которые хотели бы прийти ко мне в квартиру или приехать из другой страны – прошлые друзья ненавидели меня за ложь. Может, это и глупость, но я отвечаю разрешением. Доходя до сейфа и открывая его, я вытаскиваю пистолет, проверяя, заряжен ли он. В конце концов, таких друзей с пустыми руками точно не стоит встречать.

Я приоткрываю дверь номера и жду, когда в прихожей появится незнакомец, он заходит неслышно. Так тихо, если бы я не стоял тут, просто бы не услышал. Он тоже не приходит с пустыми руками, направляя на меня пистолет.

– Лоренс Мидлтон, рад встрече.

А я вот не уверен, что ждал его.

========== Глава 4. Тэйт Лефевр. Отклонение новой реальности ==========

Просматривая ежедневник насчет планов на неделю, я думаю, что-то упустил должен сделать что-то ещё. Пальцы быстро пробегают строчку за строчкой, от нажима даже стирается ровная линия чернил, оставляя след на странице и на пальцах. Или я на самом деле беспокоюсь за другое? Но что тогда пугает меня? Что планы пойдёт крахом? Что я не смогу это сделать? Что же в итоге меня так пугает? Снова потерять зрение?

На телефон приходит новое оповещение от Айрис – она прислала фотографию, что вышла из метро, осталось подождать не так долго в Центральном Парке, я силюсь понять, что не так. Мы провели чудесный день с семьёй и друзьями, стараясь забыть всё плохое и это было чудесно, я был окрылен, что терапия помогает, как и шаги к исцелению и принятию действительности, а потом депрессивная яма в виде непонимания и… страха.

Ведь всё и правда в жизни стало чудесно: Айрис была рядом, стараясь проводить всё свое свободное от курсов и работы время со мной, она предпочитала меньше ездить в другие города на дегустацию алкоголя и их презентации для барменов. Думая, что её мечта заправлять своим может подождать – самое главное у неё было перед глазами, я, по крайней мере, она так говорила и я это чувствовал, пока что она и правда не хотела другого, наверняка боясь, как и другие, за то, что исчезну как в тот раз.

Но рано или поздно она передумает и начнет двигаться к своей мечте, и я поддержу её, когда она попросит, а пока я готов быть поводом остаться и любить её так сильно, как могу, именно Айрис не дала мне сойти с ума в заточении, я обязан ей тоже.

Что же до семьи, то… они тоже стали другими. Делию как будто переклинило, и она стала спокойнее, не такой агрессивной до моего времени, занятий и желание прозреть, и она стала заниматься собой, пропадая порой вечерами где-то и приходя расслабленной после прогулки. Мне доставляло удовольствие смотреть на её счастливую улыбку, а не желанию всё изменить. Сафайя же медленно, но верно стала занимать место в семье больше, всё внимание переключалось на неё, что она принимала, как подарок.

Может, я и ненавидел время у Питера и чувствовал каждый раз не только страх и обречённость, но я и моя семья получили кое-что ценное из этого, и мне приходилось и с этим тоже считаться, как бы я не думал. Остальные не видели в этом положительного, поэтому я не делился своими наблюдениями, боясь, что это вернет их в прошлое, лучше уж застряну там только я. Порой и правда я просыпался в холодном поту, думая, что я снова там, что я не возвращался – друзья оставили меня там, как и Астрид.

Я так и не успел сказать Астрид, что я понял, почему она так поступила за тем ужином, что она сказала слова, чтобы быть ближе к Питеру, найти выход, понять всё, она не могла допустить ошибку. Мне хотелось сказать бы ей об этом, я не думаю, что она догадывалась об этом, что не считала себя виноватой, она же не виновата в том, что Питер и Квентин были такими – они держали, в конце концов, и её взаперти, и она выбралась – она лучше всех знает, что такое сидеть на привязи.

Айрис закрывает мне глаза ладонями так, что ежедневник падает с коленей – на секунду я думаю, что снова ослеп и это страшно, так страшно снова жить в темноте и не знать, куда двигаться и в прямом и в переносном смысле. Она поднимает ежедневник, несмотря на записи.

– Может, ты оторвёшься от писанины, и мы погуляем?

Она улыбается, хватая меня за руку, пока я по дороге быстрее пытаюсь уложить ежедневник и ручку в рюкзак. Она тянет меня к пруду, чтобы пофотографировать, она знает, что это меня расслабляет, а она стала моей лучшей моделью. Выкладывая фотографии в инстаграмм, я получаю большой отклик о работах, после того, как я долго не видел, я – парадоксально – воспринимаю мир иначе, наверно, это замечают и другие.

Пока я фотографирую Айрис, я чувствую себя прекрасно, наблюдая за ней, за окружающими, делая попутные кадры, но все равно продолжаю чувствовать – что-то не так, что-то не даёт мне покоя. Снимая какую-то пару на беговой дорожке, я останавливаюсь, вглядываясь в изображение, и этого хватает, чтобы я нашел, по крайней мере, одну причину того, что меня так пугает – Делия бежит рядом с Ноа, и они спокойно беседуют о чем-то, словно она не готова убить его, как раньше.

Более того – она кажется совсем расслабленной, несмотря на бег, как будто она в целом рада компании Ноа. Может, я что-то не знал, чего-то не видел за это время? Может, ли так быть, что Делия пропадала в компании Ноа? Первая мысль вызывает у меня приступ смеха, вполне вероятно он мог бы перерасти в истерический, если бы здесь не было Айрис, которая уже поднимается с лужайки, на которой сидела, чтобы подойти ко мне и спросить, в чем же дело?

Вряд ли я готов это обсуждать с ней – она до конца всё это не поймёт, примет позицию доверия и радости – она же тоже заметила, как изменилась Делия за последнее время и радовалась этому не меньше моего.

– Чёрт возьми! – шепчу я.

– Ты устал? Можем сходить перекусить.

Я соглашаюсь только лишь бы быть подальше от такой правды, вообще от правды, как-то было проще.

С Айрис мы проводим время до вечера, пока она не уходит на работу, я же возвращаюсь домой на такси, выходя чуть раньше, чтобы пройтись, меня одолевают снова мысли о сестре и Ноа, но не успеваю я расслабиться, отпуская эту тему, как на пороге я замечаю не только Ноа, но и Ронана, которые уже видят меня и лица их не сильно-то и меняются, когда я подхожу, то они продолжают быть серьезными и даже напряженными.

– Поехали, Тэйт, у нас есть дело, – Ноа говорит так, словно это не требует возражений, но мне не хочется никуда с ними идти – я натерпелся.

========== Глава 5. Астрид Калхен. Пути и решения ==========

У прошлого всегда остается власть над всеми, так или иначе, оно как будто хочет затянуть обратно, оказать давление, разрушить то немногое, что можно вообще сохранить после него, и вот оно дело это в очередной раз. Я устала считать плохие дни, которые продолжают хватать меня во сне, когда я задумаюсь или вижу в очередной раз пустой дом, где я снова в одиночестве.

Ничего у меня не меняется, проходя по дому в Австралии, что снял Кристофер уже наверняка почти в пятидесятый раз, ничего не меняется, он так и не появляется из-за угла, такой же серьезный, собранный и слишком жестокий. Тот, ради кого я бросила своё настоящее, тот, ради кого я пыталась начать новую жизнь, не попрощавшись со старой.

После ужина в ресторане, когда мы даже заказ-то не сделали, но уже выскочили на улицу друг за другом, как обезумевшие. Я знала, почему так сорвался Кристофер, но тоже ничего не могла с собой поделать, когда увидела Лоренса по телевизору, как будто живого, вот прямо здесь, передо мной. Я многие месяцы представляла его, друзей по своим воспоминаниям, не имея ни фотографий, ни чего бы такого, что напоминало бы о них, настоящих. И там по телевизору был он, моё разбитое в дребезги сердце, я знала, что он пережил то же, что и я. Что вся моя злоба в его адрес и из-за его поведения, и особенно из-за его матери, которая заперла меня в лечебнице, но весь негатив испарился, осталось только общее, та линия, что вела меня к нему и друзьям. Я люблю Криса, но я не уверена, судя по его взгляду, что он сможет смотреть на меня иначе, хоть со временем, что станет тем братом, которого я помнила и по которому так долго страдала, считая себя виноватой. Но Крис как будто и не хотел исцелиться, не хотел искать свой путь, ему нравилось мучить себя с какой-то целью.

Но теперь его нет, и я склонна думать, что он не вернётся больше обратно. Я захожу в его комнату, вещи в порядке, но не хватает пары футболок и пары джинс. На кровати я замечаю папку, которую нигде в доме раньше не видела. Кристофер наверняка оставил её мне.

Садясь на покрывало, я открываю её, пробегая глазами по документам, откидывая папку как можно дальше от себя.

– Не может быть!

Сползаю на пол, сворачиваясь комком, стараясь осознать, что Кристофер не мой кровный брат, его усыновили, когда я была маленькая. Как давно он уже это знал? Сколько мучил себя правдой, продолжая избегать меня и прикосновений. Конечно, я понимала его болезненную привязанность, считая её следствием смерти родителей, которая просто оставила след. И только сейчас до меня доходит то, что любил меня всё это время, страдая каждую минуту не в силах сказать обе правды. Хотя обе могли что-то для него изменить. Медленно, но верно мы могли стать другими, может, я бы даже полюбила его, не как Лоренса или Питера, по-другому. И это мог бы быть не самый плохой вариант для нас, уж точно не этот, где я лежу на полу и смотрю на шкаф в поисках ответов и других вселенных, где Кристофер выбрал другой путь.

Куда же он так исчез? Что заставило его уйти сейчас и оставить меня одну?

Еще только через час я встаю с пола после размышлений, пытаясь отыскать в голове ответы на свои вопросы, но я понимаю только то, что оставаться здесь никакого смысла нет, никто не появится здесь и не вернет мне жизнь.

Собрав небольшой рюкзак с вещами и деньгами, которые я знаю, где хранил Крис, я выхожу на улицу, не запирая дверь, оставляя внутри всё так, как было при нас – может, кто-то другой в этом доме найдет своё успокоение. Я иду с два часа, прикрываясь от солнца, пока не ловлю попутку. Пожилая пара подкидывает меня до города, где я в первую очередь покупаю телефон и просматриваю последние новости, натыкаюсь на статью о неожиданно скончавшейся миссис Мидлтон, я знаю, куда мне стоит двигаться и чем быстрее, тем лучше.

Садясь в самолет, я чувствую впервые за долгое время расслабленность и успокоение не после тяжелых фермерских будней, а потому что я возвращаюсь к друзьям. У меня всё ещё есть семья.

Комментарий к Глава 5. Астрид Калхен. Пути и решения

Пошла череда маленьких глав-драбблов, когда-то это будет выглядеть по-другому, но пока так

========== Глава 6. Ноа Моро. Новые гости ==========

Тэйта пришлось уговорить поехать со мной и с Ронаном, я видел, что он не просто не хотел, он нам не верил, что он вернется, что ничего не случится, что у него все только стало хорошо в семье и вообще, даже то, что я сказал о матери Лоренса не убеждала. Она мне тоже не нравилась, особенно после того, что натворила с Астрид и что сам Лоренс не был идеальным, но разве мы можем бросить его в такой момент? Мы совсем недавно похоронили Глена, как бы не хотел держаться Лоренс для него это было слишком лично и больно. Чтобы это принять мне тоже потребовалось время и успокоиться – быстрее, конечно, было обвинить его в каменном сердце, чем встать на его место и понять всё то, что на него свалилось. Если я мог ничего не делать, то его компания должна была работать, чтобы приносить доход – за Лоренса выбрали его судьбу, и он принял её, чтобы мама была счастлива, даже если он будет глубоко несчастен из-за этого.

В самолете Тэйт сел отдельно, слушая музыку и игнорируя нас с Ронаном до выхода из аэропорта. Я несколько раз порываюсь обсудить с ним это, вспоминая то, что было в тот раз, когда он так молчал и что это дорого всем обошлось, но Ронан хватает меня за руку, сжимая запястье и держа над подлокотником. Без слов говоря о том, что я не прав и этот разговор сделает только хуже, какие бы ни были у Тэйта причины, он имеет право на них, как и злиться – он в отличие от нас начал, наконец, нормальную жизнь, мы же пытаемся по крупицам собрать прошлую, медленно двигаясь вперёд. Конечно, Тэйт не хочет терять это чувство.

По тем данным, что у меня есть, Лоренс может жить или в отеле, или в загородном доме. На неделе его чаще видят в отеле, так ближе до работы и до больницы, в которой он тоже почти что прописался, сейчас ему явно нужно решить дела насчет похорон, и он не станет делать это, сидя в отеле как в скорлупе.

Но меня волнует не только это, но и то, что мы узнали с Ронаном – Синий лёд вернулся, производство прекратилось на время и вот снова. Хотя с другой стороны, может, производство не прекращалось, это мы не знали об этом и значит, ребята ошиблись, решив, что Питер и Квентин мертвы или кто-то другой взял дело в свои руки, что же тогда вообще нам делать?

Я боюсь грузить Лоренса еще и этим, сейчас ему будет не до этого, как и Тэйта, который не готов узнать правду совсем.

У аэропорта нас ждет заказанная машина, Тэйт садится назад с Ронаном, я же остаюсь с водителем, повторяя адрес назначения – путь не самый близкий, но всё решаемо. По дороге через одно я замечаю, как Тэйт немного оживает и достает фотоаппарат из сумки, приоткрывая окно, чтобы сделать кадры. Оказывая перед воротами, я нажимаю на кнопку вызова.

– Добрый день, это частная территория. Чем могу вам помочь? – раздается по связи.

– Мы друзья Лоренса Мидлтона, приехали поддержать его после смерти матери. Ноа Моро, Тэйт Лефевр и Ронан Фишер.

По громкой связи ничего не раздается больше, но ворота им открывают. Я прошу выйти здесь и что водитель может уезжать. Мы доходим оставшееся время пешком, каждый держа по дорожной сумке. На пороге нас встречает Бен, как и в тот раз.

– Мистер Мидлтон будет вам очень рад. Я сейчас извещу его о вашем приезде, а вы располагайтесь в гостиной, он решает вопросы по… похоронам, – глаза Бен отводит в сторону, поглядывая на сад и заходя в дом обратно.

Лоренс спасается через пять минут, замирая на входе и поглядывая на нас, как будто мы не реальные, а просто ему привиделись, но потом он понимает, что всё по-настоящему. Ронану он первому жмет руку, Тэйту и потом мне. Для того, кто потерял мать, он очень спокоен, некоторые могли бы сказать, что чересчур, но я вижу некоторую нервозность в движениях, которой он раньше не показывал. Он просто держится, снова боясь показать настоящего себя.

– Спасибо, что приехали. Я благодарен вам за поддержку, правда, даже не думал, что вы… приедете. Мне нужно закончить дела наверху, и я спущусь обратно. Бен поможет вам расположиться в комнатах и подготовить их.

Бен просит следовать за ним на второй этаж по другой лестнице, Тэйт буквально как будто плетется, отбивая носки кроссовок о ступени, а потом шаркая по деревянному покрытию. И он делает это специально, Бен показывает на двери комнат и спешит вниз, чтобы позвать слуг.

– Тэйт, ты нам скажешь, что не так? – я уже не могу терпеть его отношение ко всей поездке, к Лоренсу и к нам.

– А что в этой жизни, с вашим появлением в ней, вообще так? – Тэйт бросает сумку на пол у двери, шагая ко мне навстречу.

– А что тебя сейчас не устраивает? Озвучь нам.

– Ребят, сейчас не место и не время, – начинает Ронан.

– Нет, Ронан, сейчас как раз самое время, чтобы сказать Ноа, что он имеет слишком уж большие на всех планы, что он буквально везде. Ты вообще в силах остановиться? – Тэйт толкает меня в грудь. – Или тебе нравится рушить и менять жизнь каждого? По сути, ты мог оставить нас с Ронаном уже в покое, хотел ехать – вот и ехал бы. Тебе нравится чувствовать себя нужным, или боишься одиночества? И хватит лезть ко мне и к моей семье, понял, Ноа? Мне кажется, ты должен был уяснить, что делаешь всегда только хуже. Поэтому после этой поездки, я больше не хочу видеть тебя даже близко с моим домом.

Тэйт отходит раньше, чем я скажу что-то, касательно его семьи, его и, конечно, Делии, и исчезает за дверь комнаты. Ему и не нужен мой ответ, он не поменяет своё время. С другой стороны – он прав, мы действительно последнее время проводили с Делией, один раз случайно встретившись в городе, я угостил её кофе и позвал пойти еще раз, когда у неё будет время и желание. Наверное, сначала она согласилась из вежливости, в потом всё выходило само собой. Она заново интересовалась миром, считая, что теперь она вправе думать не только о семье, она начинала верить в что-то более продуманное, чем-то, что было до этого, что она заслужила время для себя. Мне же нравилось проводить с ней время и видеть улыбку, не обремененную прошлым – настоящую, ради этого я вставал по утрам, считая, что могу сделать её счастливой. Это хорошая цель. Тэйт же видел в этом другое, как будто я мог сделать ей больно или намеренно разрушал всё, к чему прикасаюсь, как сделал в своё время с ним. Я мог бы понять Тэйта, его страхи и боль после того, как он начал новую жизнь, стараясь не смотреть назад, в прошлое, но не хочу. Эгоистично, но я устал обвинять себя во всех бедах мира, я тоже пострадал. Может, и не как Тэйт, но я не хочу чувствовать её вновь.

– Пойдём, ему стоит остынуть, – произносит Ронан, опуская руку на плечо и разворачивая обратно к лестнице. Я благодарен ему за это. Если бы я зашел сейчас в комнату, там бы и остался не в состоянии справится с этой правдой. Слова Тэйта снова и снова прокручиваются в голове, заставляя меня падать в пустоту. В черное ничто.

Лоренс так и сидит на диване, смотря в стену, как будто его вообще здесь нет. Всего лишь тело и ничего больше. Со спины рядом с нами проходит Бен и аккуратно трогает Лоренса, видно, как напрягается всем телом, сжимаясь и возвращая себя на место.

– За дверью стоит девушка, она говорит, что ваша знакомая и настойчиво просит с вами встречи, Лоренс.

– Впустите, Бен. Уверен, что так оно и есть.

Лоренс поднимается с дивана, поправляя одежду и вставая как перед самыми влиятельными людьми на свете. Вряд ли мы увидим на его лице улыбку, но я продолжаю смотреть на него, когда он слегка покачивается и его защитная оболочка даёт трещину. Я поворачиваюсь, чтобы понять, что так поразило Лоренса и мне самому становится не так уж и хорошо.

– Астрид…. – на выдохе её имя получается как молитва. Я просто не верю, что это сейчас происходит. По её одежде и волос течет вода, образуя под ногами небольшую лужицу. Кажется, что никто и не собирается начинать разговор. Я делаю шаг вперёд, потом ещё один и ещё, оказываясь прямо перед ней и притягивая к себе. Астрид прячет лицо у меня на плече, и я чувствую, что она сама еле сдерживается, чтобы не выплеснуть все свои чувства.

– Я рад тебя видеть, – шепчу ей на ухо, прижимая чуть сильнее и чувствуя аромат от волос – всё такой же. Хоть она и изменилась за это время – отросшие волосы, поджарое тело, загар – она не отдыхала это время. Более того – возможно, ей пришлось пережить куда больше, чем все мы могли думать.