Текст книги "Несломленные (СИ)"
Автор книги: sindromdyshi
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Кто ты, чёрт побери?
– Ноа, я не могу тебе этого говорить. Я сделаю для вас, что могу, и исчезну.
– Сделаешь всё, что можешь? Скажи правду! – его лицо, наконец, теряет своё непроницаемое выражение, и я вижу, что мне осталось чуть-чуть надавить, и что-то случится. – Что ты скажешь Глену?
– Все, как есть. Астрид пропала, Тэйт тоже, – он, не меняясь в лице, произносит это, а я готов сорваться. Как он может сейчас так спокойно это говорить? Когда наши друзья в лапах мерзавцев и что только не могут с ними сделать. Да всё, что угодно.
– Да, как ты смеешь! – срываясь с места, бросаюсь на него. И меня молниеносно прижимают к сиденью агент.
– Ноа, успокойся!
– Я не собираюсь молчать о том, что ты ублюдок! Ты тоже богат, я же им говорил, а они меня не слушали, – я плюю в его сторону, попадаю на одежду. Стоит только Фрэнку кивнуть и чувствую боль в ноге, успеваю только опустить голову и замечаю, что из неё торчит шприц.
– Ах ты, гад… – говорю я, в ответ я ничего не слышу, да и поверю ли я в его ложь? Кому мы всё это время верили?
Мне приходится собраться, чтобы выбраться из этих воспоминаний. Опускаю голову на машину, чтобы охладиться, это облегчение ненадолго спасает ситуацию, но что тут спасать, если даже спустя почти три месяца, она не стала лучше. И не станет. Мы до сих пор не знаем, что стало с Тэйтом и Астрид. Фрэнк исчез, как Глен. Иногда он пишет мне сообщения с разных аккаунтов, почему-то всё время ему отвечаю, в отличии от Ронана.
Захлопываю в чувствах дверь машины, забираю сумку с заднего сидения и направляюсь к дому. Сажусь на мраморные ступеньки, откидываю голову на верх и смотрю на небо, которое совсем не доставляет радости. Резко открываю глаза, кто-то касается моей руки. На ней спокойно лежит осенний лист, откуда он только взялся? Кручу его между пальцев и остатки прошлого залезают в голову слишком неожиданно, как и этот осенний подарок.
Боль распространяется по телу так быстро, что мне приходится подскочить.
– Тише, мистер Моро, вы можете навредить себе! – успокаивает меня незнакомый парень, я хочу защитить себя от него, но на руках оказываются наручники.
– Что здесь происходит?
– Мне не велено применять к вам какую-либо силу, но сказали, что вы очень быстрый. Поэтому давайте договоримся: я спокойно снимаю с вас наручники, и вы выходите из машины, вот ваш дом, – указывая через окно, говорит парень лет тридцати.
– Тебя прислал этот гандон? – спрашиваю я и кулаки сжимаются сами собой, что не остаётся без внимания парня.
– Мистер Моро, я не в праве…
– Да мне насрать! – прерывая его, произношу я. – Снимай железки и открывай сраную дверь.
– Может, вам ещё успокоительного? – с сомнением спрашивает тот.
– Знаешь, куда засунь себе это говно? – говорю я и по нему видно, он не знает, что делать. Ему явно не говорили о том, что придётся иметь дело со мной. Я выдыхаю и стараюсь успокоиться, и тут на меня накатывает миллиард вопросов, которые не касаются Фрэнка.
– Как Ронан? – со страхом произношу вслух я.
– Жив, но в тяжёлом состоянии. У него было несколько операций, пока вы были без сознания.
– Сколько, чёрт побери, вы держали меня под наркотой?
– Я не в праве это с вами обсуждать, моё дело только вас привезти домой. Кстати, об этом. Мистер… Хоук просил вам передать, что в коробке была бомба, и он выделил средства на перестройку части здания.
Мне нечего ответить на это, перегибаюсь через парня так, чтобы обратить внимание на то, что я пропустил. У дома как будто вырвана передняя часть и внутри зияющую пустота.
– Снимите с меня наручники, – спокойно говорю я, нет причин бесится, внутри меня просто что-то падает в пустоту, которая образовалась в посягательстве на мою собственность. На святыню. Чего ты стоишь, если не можешь сохранить свои стены?
Замок щёлкает, и я, не прощаясь, выхожу из лимузина.
– Мистер Моро, – обращается ко мне агент. – Вот ваши вещи и чек, – я, не глядя, беру из рук и не отрываюсь от дома. Только когда отъезжает лимузин, я замечаю фигуру на ступеньках, а она – меня. Это Делия.
Её голова опущена на колени, видимо, приехала сюда какое-то время назад. Вокруг разбросаны обёртки энергетических батончиков, лекарств и стоит бутылка рома, в которой практически нет больше жидкости.
– Эй! – привлекаю её внимание, Делия не поднимает головы. Мне не хочется этого делать, но приходится коснуться и потрясти за плечо: – Делия!
Она тяжело поднимает голову, взгляд затуманен, она не сразу понимает, что я – это я. Когда в глазах пролетает осознание, её фигура стремительно поднимается и валится на меня с кулаками. Прилетает справа и слева, я пытаюсь поймать её руки и не сделать больно.
– Где он? – кричит она с пеной у рта. – Где он, ублюдок? – ещё громче выдаёт она.
Молчу. Что я могу ей ответить? Я повинен в похищении, а, может, и смерти Тэйта.
– Они не будут его искать! – заикаясь, говорит Делия. – Полиция считает меня сумасшедшей, якобы он просто уехал, сбежал из дома и уже не подросток. Они не станут его искать, потому что он пишет сообщения и говорит, что всё хорошо! Но это не он, не его слова, и во всем виноват ты, – заканчивает она и пытается вырвать запястья из моих рук.
– Где он? – мычит она и на глаза, наконец, набегают эти слезы, её тело вжимается в моё. Эти слезы сделают чуть легче, но Тэйта это не вернёт, и она это понимает.
– Делия, я, правда, не знаю, где он. И очень бы хотел узнать, но я не могу, – говорю, поглаживая её волосы.
Меня мучает совесть, что я так нагло ей вру, но я не могу сказать правду ни ей, ни себе, ни кому бы то ни было.
Листок выпадает из моих рук, это слишком болезненные воспоминания. Как и те, что я не был в больнице у Ронана и просто уехал. Я написал записку и отправил цветы вместо поддержки и присутствия. Даже не знал, сможет ли он это прочитать и все равно уехал. Сможет ли он выжить. Не мог смотреть на него и знать, что я виноват. Ронан бы сразу всё понял.
Думал, если не буду дома, но всё встанет на свои места – станет легче, но не стало. Каждый день я вставал с чувством вины и только время в воде спасало меня от безумия. Соревнования закончились, и мне пришлось возвращаться в дом, который восстановили к моему приезду.
Я не потерял связь с реальностью: мне часто писал Глен, иногда в хорошие дни я мог написать Ронану и почувствовать, что всё как раньше. Каждый день мне писал отчёты человек, наблюдающий за Ронаном. Я не мог оставить его без специально обученного человека. Мне доложили о том, что больше он не в состоянии играть в баскетбол из-за травмы. Ему теперь не потянуть нагрузку по здоровью и травмы, и он носит слуховой аппарат. Часто проводит вечера в общежитии.
Вернулся я не только из-за окончания соревнований, а вернулся исправить то, что натворил. Обман Делии и Ронана, после признания мне не станет настолько легче, что я перестану быть ответственным за эти события, но хотя бы меня не будет мучать совесть. Но я боюсь реакции на правду. Она хуже лжи, за собой повлечёт откровения, а мне они будут стоить слишком дорого.
Бросаю сумку в коридоре и прохожу в гостиную. Когда-то, как будто в другой жизни, мы сидели здесь и наслаждались молодость, теперь этот дом замолчал, даже можно сказать умер. В заднем кармане штанов вибрирует телефон, с трудом вытаскиваю его из узких джинсов, ну кто придумал эту пытку?
На экране горит имя, которое я ненамеренно выжег у себя в сердце – «Ронан». Кажется, я тяну слишком долго прежде чем взять и, сам того не понимая, провожу в правую строну, чтобы взять.
– Алло, – откашливаясь, говорю я.
– О-о, чувак! Я уже хотел бросить трубку.
«И почему только не бросил», проносится у меня в голове.
– Рад тебя слышать.
– Я тоже! – замолкая на какие-то десять секунд, которые для меня тянутся вечность, Ронан продолжает. – Я хотел тебя увидеть, раз ты в городе, давно не виделись, и мы так и не поговорили.
Боюсь спрашивать, о чём он собирается говорить, но не могу же я вечно бегать от правды. С каждым разом становится только тяжелее, пора быть собой. Я уже не помню, когда смеялся и наслаждался чей-то компанией. На соревнованиях это война: каждый только и ждёт, как тебе засадить нож в спину поглубже, поэтому я не соглашался на эти попойки, которые могли мне стоить баллов на следующий день.
– Куда мне подъехать? – наверняка, не стоило этого говорить.
– Я буду в центре, через двадцать минут, давай в новом кафе с неоновой вывеской?
– Понял, буду, – отключаюсь, даже не прощаясь, просто боюсь, что придумаю повод ему отказать.
Прохожу в коридор и вылетаю из дома, он как будто сжимает тисками прошлого. В нём не только воспоминания, а самые настоящие призраки и единственное, что они от меня хотят, это правды. А правда не сделает никого сильнее, только лишь разрушит оставшиеся от нашей компании.
Залезаю в машину, соседи смотрят через окна, а кто-то даже вышел на лужайку. Наверняка они не хотели моего возвращения, им нужно уединение, но раз уж я здесь, всем бы хотелось узнать наперед самые главные слухи и распространить их, приправив деталями для красочности. Разве уж так часто случаются взрывы в районе богачей?
Давлю на газ и оставляю любопытные лица в пыли за собой, это не самая главная проблема, а важная – Ронан ведь не о моём признании хочет поговорить? Тогда я сказал самую настоящую глупость, по крайней мере, и себя убеждаю в этом.
Приезжаю ко входу и, не очень аккуратно паркуюсь из-за нервозности. Ронан уже сидит за столом и рассматривает меню. Бросаются в глаза отросшие волосы, но при ближнем рассмотрение, я склоняюсь к тому, что так он скрывает слуховой аппарат.
Его взгляд поднимается и на лице появляется улыбка, которая убивает все противоречия: я хочу дружить с ним дальше и сказать правду. Но понимаю, надеяться не на что, но я хоть могу дать себе насладиться его компанией. Хоть сегодня, а потом я побегу дальше, как можно дальше. Мир-то большой.
Протягиваю ему руку, он поднимается со стула и неожиданно стискивает в своих объятьях-капканах.
– Засунь свои аристократические манеры куда подальше, – говорит он, и я впервые с того самого дня позволяю себе улыбнуться. Во мне как будто лопается пузырь, и я могу дышать. Несмело обнимаю его в ответ и отстраняюсь.
Мы почти синхронно отодвигаем стулья и садимся. В ответ он рассматривает мое лицо, а я – его. Нам не нужно ничего говорить, поддерживать светский разговор о том, как дела и что происходило эти месяцы. Он даже не спрашивает меня, откуда такая поспешность с отъездом и почему меня не было в больнице. Вокруг нас происходит жизнь, а нам лишь надо остановить мгновение и поверить в то, что мы на самом деле есть.
– Мне нужно тебе кое-что показать, – говорит, наконец, Ронан. – Сейчас вернусь.
«А мне нужно тебе кое в чём признаться», говорю я себе и закрываю глаза. Кажется, что закрыл я их совсем, а не на несколько секунд. Кто-то кашляет, привлекая внимание, приходится открыть глаза. Я вижу перед собой Ронана и девушку нашего возраста.
– Ноа, познакомься – это Кристина Киган. – глаза часто-часто закрываются, и я не верю, что это на самом деле. – Это моя невестка.
Если бы я что-нибудь ел, уверен, подавился бы и умер. Моё сердце остановилось от удивления и забилось с другим ненормальным ритмом.
– Очень приятно! – говорю я и улыбаюсь. – Расскажите, как вы познакомились? Ронан, мог бы и поделиться секретом о том, что познакомился с такой очаровательной… девушкой.
Кристина не замечает моей заминки, поэтому берёт рассказ в свои руки и это отличный повод еще раз её рассмотреть.
– Мы были знакомы ещё в детстве. Росли вместе, я переехала в пятнадцать лет, и мы потеряли связь друг с другом, представляешь? Такая глупость в двадцать первом веке! – хохочет она и, поворачиваясь к Ронану, кладёт ему руку на колено. – А два месяца назад через моих знакомых узнаю, что баскетболист лежит в больнице с серьёзной травмой. Сначала не обратила внимание, но они зацепили меня названием команды. Они ведь всегда хотели назваться именно так. И я узнаю, что это не просто совпадение, это действительно Ронан Фишер, которого я знала пять лет назад. И у нас закрутилось – завертелось.
– Да уж действительно, хитросплетенья! – с сарказмом говорю я, но Кристина ничего не понимает, а Ронан странно посматривает в мою сторону. С ней приходится поддерживать диалог, единственное, чего я хочу, оказаться подальше и больше никогда не приезжать сюда. Похоже магия этого места исчерпалась.
Сижу с ними и говорю, что устал с переезда и надо отдохнуть. Они соглашаются, мы обнимаемся на прощание, и оно выходит довольно неуютное, да мне в своём теле из-за них неуютно.
Возвращаюсь домой. И включаю телевизор отвлечься, но я замечаю только то, что идёт прямой эфир и в центре экрана стоит человек, который помог завариться этой каше и подгореть – Фрэнк Хоук. Включаю звук и слышу, как говорит диктор:
– Лоренс Мидлтон, наследник Глории Мидлтон и его покойного отца – Генри Мидлтона, наконец, вступает в права наследства. И полноправно управляет многомиллиардным бизнесом. Поверьте, на этот кусок пирога претендовали бы много людей.
– Ах ты, сукин сын! – говорю я, и в экран летит пульт.
========== Глава 4. Глен Сарджент. Папина сказка ==========
– Эй, дружище! С вами всё хорошо? – слышу незнакомый голос со стороны. Приходится сконцентрироваться, чтобы как-то отреагировать. Передо мной мужчина в форме. Интересно, кого он видит во мне: депрессивного самоубийцу, уставшего человека или террориста? К чему такой интерес?
Да, я уже ненавижу эти постоянные перелёты и переезды с места на место. И для меня каждый аэропорт – испытание. Хочется свалить подальше и совсем в другую сторону, а не следовать за группой людей, которые мечтают не то чтобы перевернуть мир, а отстроить свой. И совсем понемногу, но у них выходит. Меняются поколения, люди вокруг, а они так же хотят своеобразного мира.
И каждый раз, когда кто-то из нас чувствует, что на его след в сети вышли, мы подчищаем все данные: ломая блоки и сжигая их, а потом раскидываем по разным частям города на помойки. Это слишком, но Анонимусы никогда не пренебрегают безопасностью. И, наверное, поэтому они продержались так долго.
После того, как люди Фрэнка вернули меня в город, почти ударив под зад, я не знал, что делать дальше. Ронан был в тяжёлом состоянии в больнице, Фрэнк оказался совсем не тем человеком, что мы знали, Тэйта не смогли вынести, Ноа в таком кризисе, что страшно было даже подходить близко, а Астрид снова пропала, и это меня беспокоило больше всего. Ни вранье друга, ни пропажа другого, меня волновала девушка, которая хотела от нас сбежать, уехав в Австралию. «Чем дальше, тем лучше». Не могла же она исчезнуть, в первый раз – это было похищение.
Но не мог же я звонить Фрэнку, у которого так много секретов, поэтому поехал в хостел и снял там номер на оставшиеся деньги. Правда, беспокоила слежка людей Питера, но почему-то решил, что Фрэнк, кто бы он ни был, об этом побеспокоился. Иногда я ловил себя на мысли, что думаю о слежке, но так никаких фактов и не смог найти.
И однажды, заходя в свой номер, обнаружил фигуру отца в кресле. Не знаю, как я его узнал в мужчине напротив, не видел уже много лет. Последние несколько до совершеннолетия, чтобы меня не отправили в приют, жил у бабушки, которая была от меня без ума, но не давала мне то, чтобы я хотел.
Он одет в широкие джинсы с кроссовками, растянутую толстовку и кепку, натянутую до самого носа. Я боюсь, что папа пришёл просить у меня денег, а ещё я страшился того факта, как он меня нашёл и не пьян ли он.
– Сын, – трезвым голосом говорит он.
И я готов выдохнуть даже вслух, но мне не позволяет совесть. Просто я не могу ещё и с этим справляться. Моя жизнь дала трещину, и я никак не могу её заделать. Ни поисками, которые не давали результатов, ни новыми увлечениями, ни раскрытием людей. Я ничего не хотел делать без неё. Астрид украла мою душу. И я не понимаю, как жил без неё. Что-то притягивало к ней, но я так и не нашёл резонную причину для такого обожания.
– Привет, – выдавливаю я из себя, но получается, как прыщ – вместо слов гной.
– Перейду сразу к делу, не люблю ходить вокруг да около. Собирайся, ты пойдёшь со мной, у тебя передо мной должок.
На самом деле, я удивлён такой наглости от него, он бросил меня и исчез, оставив на свою мать, которой иногда было всё равно. Сын или внук, лишь бы кто был рядом.
– О каком долге с моей стороны может идти речь? – я улыбаюсь и спокойно прохожу в комнату, чувствуя себя в своей тарелке даже при наличии этого субъекта здесь. На моей территории.
– Я думал, мозги ты всё же взял от меня, а не от матери. – Упоминание мамы больно бьёт по мне. Сколько бы не прошло лет, кажется, я никогда не смирюсь с этим. Научил себя не думать, но я не застрахован от таких вот выражений. – Вижу, ты не понимаешь, что ж. Это я тебе помог найти ту девушку, и это я слежу за твоей «работой».
– Ты? – с сомнением говорю я. – Ты в Анонимусах? Ты ушёл от меня туда?
– Нет, не совсем из-за этого, я был там давно, но стало опасно. Я знал важную информацию, поэтому надо было исчезнуть.
– Информация стоила дороже меня? Ты мог мне сказать об этом хотя бы, а не испаряться вот так.
– Глен, я думаю, ты всё понимаешь: я не мог и обсуждать тут нечего, в отличии от того, что тебе пора быть взрослее и сообразительнее. Мне нужен помощник и твой долг как раз, кстати.
– Ты решил использовать меня?
– Не делай из себя жертву. Я помогу тебе снова её найти, если смогу, но должок вперёд.
Наверняка, я дурак, но цепляюсь за возможность. У меня нет идей, где искать, а Анонимусы располагают ресурсами, которые даже и не снились. Я с минуту смотрю на него и без слов собираюсь. Беру самое необходимое, что умещается в один рюкзак. Поворачиваюсь к отцу с зажатым рюкзаком в руках, он кивает и даёт папку.
– Теперь – это ты.
Открывая папку, нахожу информацию, представленную в досье. Информации листов на пять, теперь это моя новая жизнь. Боюсь, я подписался на что-то, что идёт в разрез со всем, с чем я сталкивался.
– Прочитаешь по дороге, – отец закрывает рукой досье и открывает дверь, выскакивая в коридор, мне приходится побежать за ним, чтобы догнать. Он привык быть осторожным и незаметным, мне этому придётся только научиться.
Возвращаюсь мыслями в настоящее в то время, как тот же полицейский снова спрашивает меня:
– Может, вызвать кого? – он нагибается ближе к моему лицу.
– Я в порядке! Просто что-то съел с утра и живот крутит до сих пор, да ещё и самолет задерживают, как назло.
Мой голос звучит так легко и непринуждённо. Мужчина смотрит с подозрением, но в конце расслабляется. Если его так легко развести, чему удивляться, когда в самолеты проносят бомбу. Он прощается и уходит, я поднимаюсь со своего места и иду в другое, такие люди любят возвращаться и снова начинать разговор, во второй раз у меня не будет сил быть любезным. Последнее время я как оголенный провод, а люди – это вода.
Через час сажусь в самолет. Сразу пристёгиваюсь и по возможности отключаюсь, ненавижу эти пустые разговоры с соседями. Да расскажи я им немного о своей жизни, они уклончиво бы отошли от темы и начали бы говорить об обыденных вещах, которые случаются сплошь и рядом.
По прилету в Буффало мне приходит сообщение, куда ехать дальше. Я беру такси у аэропорта и плачу в три раза больше тарифа, но мне всё равно – не мои деньги. Как назло, таксист пытается несколько раз завязать разговор, но я пресекаю его попытки, потому что ничего не могу делать. Во мне больше нет чего-то, склонного к доброте или внимательности.
Таксист высаживает у обычной придорожной кафешки и неаккуратно, хотя наверняка это сделано специально, ставит мою сумку в грязь. Никак это не комментирую, так и подмывает взломать и узнать всю его жизнь, но ловлю себя – всё плохое влияние окружения.
Внутри сразу замечаю этих двоих – здесь практически никого нет – Серп и Молот. Так они представились в нашу первую встречу, явно издеваясь надо мной, хотя давал ли я им повод для этого? Решил не высовываться, как только я отработаю долг, сразу слиняю подальше от всех их планов и захватов.
– Ой, блудный сын, ты вернулся, – говорит Серп. По национальности он афроамериканец, одевается стильно, но неброско, на вид ему не дашь больше тридцати. Его очки лежат рядом, чтобы не запотевали стекла от кофе. – Не очень ты и торопился, по моим расчётам мог быть здесь на пятнадцать минут раньше.
– Отстань от парня! Он, наверняка, был занят чем-то интересным, наша красавица, – подмигивая мне, говорит Молот. Я уже успел привыкнуть к их шуткам, но терпение готово лопнуть. Особенно сегодня. Кажется, что-то изменится.
Я заказываю сэндвич и колу. Ребята о чём-то переговариваются, я их не слушаю, и они теряют ко мне всякий интерес, хотя раньше делали множественные попытки вывести меня из себя. Но моя реакция на приколы и оскорбления не оценена ими, поэтому они быстро бросают эти занятия и находят что-то более живое для своих умений.
Например, сейчас, когда они слышат звук колокольчика на двери, они мгновенно активируются. Я искоса оборачиваюсь на тех людей и искренне им сожалею, потому что скоро с ними начнётся игра, о которой они не узнают. Это две девушки подружки, Молот сразу заявляет:
– Игра началась! – Серп отвратительно улыбается на предложение, а я хочу провалиться сквозь землю и больше не видеть этого. Кажется, что такая грязь не отмоется.
Не знаю, придумали они эту игру сами или им передали «предки» руководства, но суть от этого не меняется. Игра начинается с жертвы. Каждый из игроков выбирает её из окружения, знакомится, узнаёт номер телефона под любым предлогом и взламывает все персональные данные этого человека. Анализирует содержимое на секреты: измены жене, педофилия, порнография, обнаженные фотографии, интересные или провокационные переписки. Выигрывает тот, кто найдёт худший секрет. Я считаю, это занятие отвратительным, или даже ребячеством.
– Не сегодня, – говорю я, когда Серп встаёт из-за стола.
– Чего? – удивленно говорит тот и скидывает мою руку, хотя остаётся на месте. – Не суйся в наши дела.
Снова не задумываясь, кладу руку на его запястье и сжимаю. Молот с интересом наблюдает за сценой.
– А у нашей девочки появился голосок, а, как считаешь, Серп? – со смехом говорит тот.
– Маркус, сядь и сиди на жопе ровно, – слова из моего рта вылетают сами по себе, хотя я не хочу с ним связываться, а особенно говорить им то, что знаю, кто они.
– Так-с, пацан, вижу, ты научился пользоваться компьютером, – садясь за стол, говорит Маркус. – Но давай я тебе разъясню ещё раз все по-хорошему, а то ты, видимо, не понял, – Молот пододвигается лыже, его глаза бегают с меня на Серпа.
– Ты здесь только по тому, что твой батя один из элиты, и он опасался расспросов после вашей истории в Лас-Вегасе. Ему стоило не малых трудов подчистить всю информацию об этом. Да и нас напряг, – говорит Маркус. – Поэтому ты здесь, под крылом, а так ты ему нафиг не нужен, бро. Может, ты и умеешь взламывать и писать коды, но твоя посредственность и отсутствие интереса выдаёт в тебе дилетанта. Мы же здесь не по знакомству.
На плечо Серпа опускается крупная рука и сжимает с силой плечо. Я поднимаю взгляд и вижу отца, который как будто становится больше. Его лицо похоже на грозовую тучу и мне совсем это непонятно.
– Мистер Сарджент, – уважительно произносит Серп, а за ним и Молот.
Я только лишь смотрю на него в ожидании следующих действий, по его выражении я понимаю, что он слышал последнюю реплику Маркуса. Неприятно, что он никак это не комментирует. Я понимал, что мы не в игрушки тут с ним играть будем, но, в конце концов, я его плоть и кровь. Продолжаю буравить его взглядом в то время как Маркус и Нейт не находят себе место, боясь привлечь внимание руководителя.
– Уходите! – властно говорит отец.– Нам надо поговорить наедине, ждите в машине за углом, – выкладывает ключи на стол и ребята поспешно исчезают, захватив вещи и оставив часть еды.
– Глен, – отец начинает в тот момент, когда подходит официантка с моим заказов, только вот есть мне совсем не хочется. Когда женщина отходит от стола, то отец начинает говорить:
– Не надо так переживать за слова ребят. Они еще молоды и так же глупы, как и ты. От части они правы, но ты не должен акцентировать на этом внимание. Мы не знаем друг друга, и я думаю, что и не надо спустя столько времени. Я твой работодатель, а ты – должник.
Хочу что-нибудь ответить на слова, которые меня задевают, но одновременно те, что так легко вылетают из-за рта у этого человека, но меня отвлекает звуковое оповещение, которое я и не надеялся уже получить. Это был шанс на миллион, что эта ниточка сработает. Достаю телефон из кармана куртки, отец наблюдает за мной, я вижу сообщение из программы: «Телефон заработал».
– Она нашлась, – с шумом выдыхаю я.
– Кто нашёлся? – в глазах отца пролегают тени страха, впервые за это время.
– Астрид. Представляешь, я справился и без твоей помощи? – достаю деньги и кладу на стол, беру сумку и хочу уже уйти, как отец меня останавливает словами, которые я и не надеялся услышать:
– Я тебя никуда не отпущу, – он хватает мое запястье так сильно, что приходится разжать и сумка падает мне на ноги.
– Почему? Я все тебе вернул, я отработал на тебя полтора месяца, за ту услугу это равноценная плата.
– Не в плате дело, Глен. Садись, – кажется, нет выбора, хотя мое самое первое желание рвануть на поиски Астрид.
– Сейчас я расскажу тебе одну историю. Жил был один мальчик с мамой, которая любила.
– Ты что, издеваешься? Мне надо идти! – срываясь с места заявляю я.
– Нет, ты дослушаешь эту сказку до самого конца.
Под столом в меня упирается пистолет.
– Выстрелишь в собственного сына?
– Да, если придётся, – без эмоций говорит отец.
– Хорошо, рассказывай свою сказку, – складывая руки перед собой, говорю я.
– Мама мальчика любила разные зелья, которые уносили ее в разные страны. И в эти времена она забыла, кто она и что у нее есть сын. Что ему нужно есть, стирать, водить в садик и просто любить. Но мальчик не жаловался: он слишком любил маму, ему приходилось в самые плохие дни самому готовить, что-то стирать, убираться, иногда отмывать ковёр от вонючих жидкостей, которые мать принимала.
И однажды, у мальчика появился друг, который жил по-соседству. Они бегали по дворам, лазали на деревьях, строили дома, когда он мог позволить себе отдых. Друг всегда был рядом, стоило только постучать. Он часто бывал в гостях в этом доме и его любили как своего. Про маму он врал, что ей приходится много работать. Родители друга кивали и почему-то с жалостью на него смотрели. И часто делали ему небольшие подарки: игрушка или какая-то одежда. Мальчик принимал их с радостью, а мать никогда не спрашивала, откуда они.
Мальчик все так же ухаживал за домом и матерью. И вот однажды мама не вставала уже больше суток, он подошёл к ней и заметил, что пахнет от нее совсем иначе. Не как всегда. Из-за рта вытекла большая лужа, мальчик подумал, что это из-за нее. Когда он убрал это, запах все равно остался.
Мальчик боялся разбудить мать, ведь он научился это на горьком опыте, руки и поясница еще болели в тех местах, где мама приложилась к нему в последний раз. И почему-то он боялся уйти сегодня от матери, ему казалось, она проснётся и отругает его за того, что дом не убран. Но запах не исчезал, хотя пахло только в комнате, где была мама. Мальчик ничего не понимал.
В дверь постучали, он тихо подошёл к двери и услышал, что это его друг. Но ничего не ответил: наверное, побоялся. Так проходил час за часом. Он смотрел телевизор, ел и проверял мать: она все так же не поднималась. А запах становился только сильнее. Он лег спать пораньше, в надежде отдохнуть и проснуться, как и мама, вдруг она пойдет на работу.
На утро ничего не изменилось. Кроме отвратительного запаха – он стал сильнее. И тут мальчика осенило, что так пахло от его любимой мамы. Он в очередной раз пытался ее растолкать, но ничего не получалось. Он толкнул её сильнее, он готов был понести за это наказание лишь бы она только встала. Но мать оставалась без движения.
И тут мальчик осознал, что его мама умерла. В дверь снова заколотили, он бесшумно подошел – это был друг, он звал его, он громко звал его, но мальчик не открывал. Мальчик снова подошел к своей маме: лёг рядом с ней и плакал. Сколько там было слёз. И в какой-то момент мальчик перестал ощущать запах и уже обрадовался. Попытался разбудить мать, но ничего не выходило.
И тут в его дверь забарабанили так, что он снова к ней подбежал: это были стражники, они кричали и просили открыть дверь, мальчик боялся, что они заберут мать. Но она же больше не пахла, значит, все в порядке.
В конце концов, его нашли рядом с ней. Какие-то руки с ужасом взяли мальчика и понесли на выход, он слышал, что кого-то тошнило, кто-то громко причитал. Мальчика посадили на крыло рядом с соседями. Человек им что-то сказал, и соседи охнули, а друг прижимал его поближе к себе. На фоне плакал другой мальчик, брат друга. Но друг от него не отходил, мальчику казалось, что без этих рук он упадет и развалится.
Когда отец договаривает последние слова, я понимаю, что это не сказка и даже не история. Это мои воспоминания. Мальчик – это я. Моя мать умерла от передозировки, а я все то время был рядом, так я и потерял обоняние. А тот друг мальчика… Друг мальчика, я с трудом вспоминаю его лицо. Напрягаю память, кажется, что почти достал из головы.
– Это была девочка! – выдаю я, и отец становится только мрачнее. – Тот друг из твоей истории – это девочка.
– Ты помнишь? Помнишь, как звали ту девочку? Понимаешь, почему я не могу тебя отпустить? – мне кажется, что я не скажу это имя. Но оно получается само собой:
– Астрид! Это была Астрид, – пистолет перестает тыкать мне в бок, отец впервые в моей жизни плачет.
========== Глава 5. Кристофер Калхен. (не)идеальный брат ==========
«Куда делись мои манеры?», спрашиваю себя, заходя ночью в комнату Астрид. В ту же, что она занимала и два года назад. Внутри ничего не изменилось, всё оставили так, как было. Питер попросту её запечатал до возвращения Астрид. Он всегда верил, она вернётся. По своему желанию или против него. И он заставил её прийти домой, Астрид сделала это для Тэйта и потому, что я жив. Хотя лучше бы умер, они сделали из меня монстра. Квентин и Питер.
Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, но я не могу идти против них. Они отработали меня слишком хорошо, моё естество слишком глубоко. «Тогда зачем, ну зачем, я пришёл сейчас к Астрид?». Наконец, собираюсь с духом и смотрю на её кровать.
На ней лежит девушка, моя сестра. Моя ненавистная сестра. У неё замотана левая рука после того, как я её ошпарил, на лице пара синяков – кажется, припечатал её к стене, на правой руке загипсован мизинец и безымянный палец – так соблазнительно сунула их в проём железной двери, и я не устоял. На тумбочке стоят бравые солдатики – бутылочки с лекарствами и остатки бинтов. Часть окровавленных валяется на полу. Мне не стыдно за то, что я сделал, из-за неё я тоже настрадался достаточно.
