Текст книги "Несломленные (СИ)"

Автор книги: sindromdyshi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

========== Часть 1. Глава 1. Тэйт Лефевр. Элементы целого ==========

Удар. Скрежет металла. Всхлипы сестёр. Крик отца. Стекающая кровь по виску.

Всё повторяется снова и снова. Практически каждую ночь я просыпаюсь от того, что память вновь подкидывает события прошлого в чёткой последовательности, как быстрая смена кадров. Я хотел бы стереть прошлое из подсознания, но, кажется, это невозможно.

Я широко распахиваю глаза и вижу вокруг привычную тьму. Захлопываю – ничего не меняется. «Вот чудо», – саркастично говорит баритон в голове. «Зрение по-прежнему не вернулось». А мой ли это голос? Уже и сам не знаю. Не схожу ли я с ума?

Хлопаю рукой по взбесившемуся будильнику, и песня «Feeling Good» [1] тут же затихает в ушах. Чернота перед глазами буквально выжимает из меня всё, что только можно. Чувствую себя сломанным компьютером с погасшим монитором. Надоедает. До чертиков. Казалось бы, за восемь лет пора привыкнуть и спокойно воспринимать эту ситуацию, но я словно ежедневно влезаю в овечью шкуру и притворяюсь белым и пушистым, послушно следуя за пастухом, а вечером убегаю в загон от собак. Но кто на самом деле под этой шкурой? Или вместо меня, настоящего, там уже пустота?

Валяюсь на кровати, наслаждаясь свободной минуткой, которую можно потратить на бездействие. Или на безделье, если сказать точнее. В такие моменты я акцентируюсь на других чувствах, если не могу использовать самое главное из-за нелепого каприза судьбы. Не думаю, что это было что-то другое. Просто несчастный случай и плохое стечение обстоятельств.

Улавливаю шум воды в ванной. Значит, одна из сестёр уже встала. Делия затягивает незнакомую мелодию, немного фальшивя на высоких нотах. Кажется, хороший слух снизошёл на меня после потери зрения. Сложно набраться смелости и обронить между делом, что ей под силу взять ноты выше и куда смелее – у неё несказанно красивый голос. И порой, в самые сложные наши периоды, именно любовь к её пению останавливает от необдуманных слов. Ведь меня не отпускает чувство, что цель её жизни в силу непростого характера – сделать мою невыносимой.

Всё же я люблю утренние часы воскресенья, когда вокруг намного больше разных звуков и они чётче и яснее. В такие моменты я слушаю и рисую в голове окружающее пространство. Потому что боюсь вскоре забыть, как выглядит мир вокруг на самом деле, поэтому регулярно провожу такие тренировки. Самое сложное – представлять, как изменились близкие за восемь лет. Каждый раз я представляю образы, которые запомнил, будучи пятнадцатилетним мальчишкой.

Для упражнений требуется недюжинная концентрация, и если они удаются, то целый день я буквально свечусь от радости. Могу часами слушать, как что-то происходит в доме: капая, ударяясь, стуча, падая и просто издавая тихие звуки. Наличие малейшего шума помогает не рехнуться в полнейшей изоляции от остального мира. За пределами этого дома-коробки меня как будто нет – я чувствую себя сломанной деталью огромного механизма, которую выкинули за ненадобностью. Не помогают ни прогулки, ни учеба, ни общение в интернете.

В дверь ударяет маленький кулачок, наверняка Сафаи. Ей всего десять лет, а она уже такая смышлёная малышка, хоть и неугомонная. Она частично разрушает чары этого утра, и я теряю концентрацию.

– Могу я войти? – не дожидаясь ответа, она отворяет дверь. Иногда думаю, что её игнорируют в семье: что старшая сестра, что отец – все заняты мной. И вот уже восемь долгих лет она растёт сама: взрослеет, играет, учится каким-то вещам, совершает ошибки, переживает взлёты и падения, но не получает должной поддержки от семьи. Наверное, у Сафаи огромный запас терпения, раз спокойно наблюдает за вознёй со мной, а сама растёт в семье, словно сорняк. Не думал, что именно эта черта передастся ей от матери.

– Заходи, – бормочу, садясь на кровать, и даже успеваю взять тёмные очки со столика рядом.

Сафая мягко ступает по половицам, направляясь прямо ко мне. Слышу каждое её движение: трение одежды о тело, беспокойные пальцы, перебирающие кнопки на кофте. Она подходит ко мне почти вплотную, но всё же останавливается на удобном ей расстоянии. Её желание быть ближе к кому-то и страх быть отвергнутой буквально ощущается в воздухе. Получить отказ от меня она боится больше всего.

– Зачем ты всегда надеваешь очки? – её ладошка опускается на голову и поглаживает отросшие волосы. Какая разница, падают ли они на глаза, если я всё равно не могу видеть?

– Милая, ты же в курсе, зачем они, – внутри, словно вода в чайнике, бурлит что-то. Не злость, а, скорее, недовольство. Но сестре лучше это не высказывать. Она всё равно не поймёт всего в десять лет.

– Они выглядят… Смешно. Портишь ими весь вид, – честно говорит она и стягивает очки вниз. Кажется, в таком возрасте дети ещё не умеют врать.

– Но я же слепой.

Сафая резко останавливается, услышав уже давно известный факт. А мне от него ни жарко, ни холодно. Правда глубоко внутри каждый раз что-то ноет. Сентиментальность лучше засунуть подальше, иначе можно точно сойти с ума.

– Врачи говорят иначе! – она топает маленькой ножкой, и стук резко отдаётся в ушах. Протягиваю руки, безошибочно нахожу её и притягиваю к себе. Наклоняясь, утыкаюсь в детский животик и издаю неприличные звуки, а Сафая хохочет и старается освободиться от захвата. Но я чуть сильнее стискиваю объятья. Какие ещё доказательства любви к ней и чувства вины за слепоту я могу предоставить?

– Тэйт… Тэйт, перестань, – не унимается сестра и продолжает хохотать. Я так безгранично люблю её. Жаль, что не могу видеть, как она изменилась за это время. Сафая перестает выбиваться, нежно припадает к щеке в ответ и говорит:

– Я люблю тебя, придурок!

И кто только научил её таким словам?

– И я люблю, красавица, – почему-то уверен, что она будет такой же красивой, как наша мать.

– А у тебя ведь вылетело из головы, да? Сегодня встреча в новом клубе!

– Точно! – надеюсь, что в голосе присутствует удивление. – Спасибо тебе, мой справочник. – Я бы с радостью мягко коснулся её носика, но сейчас боюсь промахнуться и попасть, например, в глаз.

Сафая быстро отстраняется и исчезает из комнаты, на ходу крича:

– Собирайся, опоздаешь же, тупоголовик!

– Эй! – хочу грозно парировать в ответ, но получается только усмехнуться.

Да, всё правильно: я иду на очередное собрание клуба для таких, как я. Лишенных надежды. Уже столько их сменил, что перестал вести счёт. Идти туда не особенно и хочется, но не могу отказывать семье, которая пытается помочь мне. Но потом отлыниваю всегда умело: через несколько занятий ссылаюсь на то, что ведут неподобающие разговоры и это больше похоже на секту, и бросаю. Язык не поворачивается сказать родным: всё это напрасно – мне никогда не вернуть зрение, как бы я ни хотел этого. Кое-что изменить попросту невозможно, но эти мысли я держу при себе и не спорю. Я перестал это делать после аварии.

Делия решила, что новый клуб с броским названием «Несломленные» точно внесёт краски в мою жизнь и наконец поможет. Наверное, благодаря новой методике я поверю в то, что всего лишь блокирую зрение, или произойдёт чудо. События прошлого – большое потрясение для всей семьи, а обо мне и говорить нечего. Стоит сестре завести эту тему, хочу рассмеяться ей прямо в лицо. Но всегда останавливаюсь, боясь обидеть.

Встаю с кровати, прохожу до шкафа, достаю рубашку синего цвета, коричневые штаны и чёрные носки. Теперь на всей моей одежде нашиты выпуклые знаки, по которым я определяю цвет.

За пару лет научился свободно ориентироваться в пространстве квартиры, не выставляя вперёд руки. Заглядываю в ванну и прохожу дальше по коридору, поворачиваю налево, оказываюсь у лестницы. Надо спуститься вниз – странно, но я никогда не боялся, что упаду. Сёстры с отцом хотели переселить меня вниз, в гостиную, но я наотрез отказался – не хочу. В жизни и так поменялось слишком многое. Например, все звуки теперь звучат в несколько раз громче. Спускаюсь на первый этаж, прохожу шесть шагов, поворачиваю налево, ещё три шага, опять налево, и я на кухне. Хоть близкие и не подают вида, но их изучающие взгляды всё равно касаются меня, словно щупальца.

– Доброе утро, – выдавливаю из себя и натягиваю фальшивую улыбку.

– Доброе утро, – отзывается каждый: гремя вилкой о тарелку, захлопывая холодильник и шелестя газетой.

Прохожу до стола, опускаю руку и двигаюсь вдоль шкафов, чтобы сделать хлопья с молоком. Прошло уже полтора года, как я научился безошибочно совершать эти операции.

Летающий в воздухе запах горелых блинчиков на мгновение сбивает с толку, потому что всегда напоминает о маме. За ней всегда был такой грешок. Не специально, конечно, но она могла отвлечься на нас, детей, и блины превращались в угольки. Она никогда не злилась, а только смеялась над своей забывчивостью вместе с нами. Но всё это в прошлом.

Сажусь за стол на своё место, которое любезно никто не занимает. Только вот когда я захожу в помещение, все сразу резко замолкают. Как будто я не только слепой, но и глухой, поэтому, чтобы разрядить обстановку, спрашиваю:

– Кто сегодня доводит до клуба?

Это наша маленькая традиция. От собаки-поводыря я отказался, поэтому этим занимаются либо сестра, либо отец. Изредка они разрешают Сафае присутствовать.

– Делия, – отвечает отец. Еле скрываю своё разочарование.

Я боялся это услышать. Она упрямая, как бык, и считает себя умнее всех врачей. Постоянно вбивает в голову, что я должен видеть и что зрение можно вернуть. Каждая прогулка с ней кажется сущим наказанием – будто прохожу семь кругов Ада. Сестра буквально помешалась на моём исцелении. Такое чувство, что она пытается что-то кому-то доказать, вот только кому? Она испробовала буквально всё: мази, специалистов, шарлатанов, магов, уколы. Я всё терпел, потому что у меня стопроцентная уверенность – не поможет. Словно утопающий за соломинку, я цепляюсь за возможность остаться в коконе. Чаще всего легче принять какое-то событие, чем его увидеть, уж я-то знаю.

Медленно пережёвываю размокшие кусочки хлопьев в холодном молоке, оттягивая момент, когда нам нужно будет выходить. Но меня все равно тормошат:

– Братец, скоро выдвигаемся. Не хочу торопить, но у тебя минут пять. – Ох уж это неумело прикрытое недовольство. Не хочет она подгонять? Ну-ну, конечно.

Доедаю без удовольствия завтрак, отношу тарелку в раковину, аккуратно ставлю рядом. Поправляю рубашку, которая вылезла из штанов.

– Я готов, – слова словно проглатываются тишиной вокруг.

– Удачи вам, – говорит Сафая звонким детским голоском, продолжая мурлыкать что-то под нос. Таким образом она хочет привлечь к себе внимание, но отец никогда не ведётся на такие уловки. Он будто специально делает вид, что не замечает её, и только громче перелистывает газету. От такого равнодушия сердце болезненно сжимается.

Делия берёт под руку, но останавливается в коридоре, чтобы поправить причёску или макияж. Хотел бы я посмотреть на себя в зеркало и оценить, как изменился за восемь лет. Возмужал, или у меня так и осталась внешность подростка? Но теперь надежда только на сестёр, которые могут что-то поправить, стереть грязь с одежды или лица.

Мы выходим из дома, и сестра открывает перед нами калитку. Я мог смутиться, если бы не привык – для окружающих я не мужчина, а младший братец или инвалид.

– Нам идти примерно десять минут, – растягивая предложение, говорит сестра. – Ты готов?

– Сэр, всегда готов, сэр! – отчеканиваю я, как в армии, стараясь хоть как-то её развеселить.

– Тэйт! Побудь немного серьёзным, – как всегда, корректно подбирая слова, отвечает Делия.

Прикусываю губу, чтобы промолчать – становится обидно от таких замечаний. Я ведь стараюсь. Чёрт возьми, неужели им трудно это понять? Мы идём, не так быстро, как хотелось бы, но всё-таки живее черепах. Делия дёргает мою руку, когда нужно поворачивать или остановиться. Когда мы, видимо, доходим, она отпускает меня.

– Пришли, – она отодвигает рукав кофты с запястья. – Ещё семь минут до начала.

– Можешь идти. Сам справлюсь.

– Точно? – её голос звучит не очень-то уверенно.

– Это будут уже мои проблемы. Через час заберёшь меня.

– Тэйт…

– Да? – а в голове проносится: «Ну когда же она уйдёт?»

– Шесть ступенек, довольно высоких, – намекает Делия. Это наша давняя традиция, благодаря которой я выгляжу в глазах окружающих не таким уж жалким.

– Спасибо, – теперь искренне улыбаюсь я, потому что такие моменты держат на плаву. Её шаги растворяются, становясь едва различимыми. Шумно выдыхаю от облегчения и покачиваюсь с одной ноги на другую.

Самое отвратительное в этой уступке с группами поддержки – ожидание. Стою, всё ещё переминаясь, а вокруг ни звука. Но вдруг слышу тихие, совсем тихие шаги. Через пару минут ловлю на себе чей-то взгляд, который изучает меня с головы до ног. Внутреннее чутьё подсказывает, что это не сестра.

– Знаете, очень некрасиво так разглядывать человека? – говорю громко и уверенно незнакомцу, потому что не знаю, на каком расстоянии он находится.

– Извини, извини, – произносит довольно низкий голос. Человек щёлкает чем-то, приближаясь ко мне, а потом я улавливаю горьковатый запах сигарет.

– Запах ужасный!

– Правда? А я совсем не замечаю, – слышится смешок и покашливание. – Глен, Глен Сарджент.

– А я Тэйт Лефевр, приятно познакомиться, – протягиваю руку в надежде, что он окажется рядом. Как бы я ни пытался сейчас, я не могу определить его месторасположение или хотя бы направление, в котором он находится. Он проходит пару шагов, судя по стуку каблуков, и большая сухая рука пожимает мою в ответ.

– Приятно, Тэйт. Ты тоже в клуб, как я понимаю?

– Да, ты просто умник! – произношу с сарказмом, а он смеётся.

– Не надо быть таким настороженным, я не пытаюсь тебя задеть.

Хочется извиниться перед ним, но я не набираюсь смелости. Глен стоит рядом, продолжая курить сигарету. Запах перестаёт казаться отвратительным, и я понимаю, что это дорогие сигареты. Уж не богача ли сюда занесло? Даже становится интересно, в чём же его недостаток, но спрашивать об этом как-то невежливо.

Мы стоим в тишине некоторое время. Глен затягивается и выдыхает дым раз за разом. Слышу другие приближающиеся шаги, а потом раздаётся голос, наверно, слишком громкий даже для нормального слуха, не настроенного, как мой, на всякие мелкие детали:

– Привет! – выкрикивает незнакомец.

– Что ж так орёшь, чувак? – произносит Глен через зажатую между губ сигарету.

– Извините, – в голосе слышна искренность. – Я Ронан.

– Рад встрече, – отвечает новый знакомый. – Я Глен, а этот молчун – Тэйт.

Протягиваю руку, и её нервно пожимают, тряся сильнее, чем стоило бы.

– Вы тоже в этот загадочный клуб «Несломленные»? – спрашивает Ронан.

– Да, – этот короткий ответ не оставляет шанса продолжить диалог. Ситуацию спасает звук открывающейся двери.

– Эй, парни! Вы, походу, ко мне. Я – Адам Миллер, руководитель «Несломленных». – Оба парня двигаются вперёд, а я стою в ступоре, пока кто-то не хватает меня за рукав.

– Чувак, сегодня я твой поводырь, – это Глен. Начинаю немного понимать этого странного весельчака, даже не отдёргиваю руку. Как только мы останавливаемся, понимаю, что перед нами лестница.

– Тут довольно крутые ступеньки, – произносит Сарджент.

– Да, знаю. Их шесть.

– Парень, а ты точно слепой? – он легонько подталкивает, и внутренне я улыбаюсь. Глен оставляет на спине руку, видимо, на всякий случай. Преодолевая препятствие, по скрипу понимаю, что парень открывает дверь. Заходим внутрь, он ведёт коридорами, а я стараюсь запомнить путь. Даже удаётся, и я выстраиваю для себя обратный маршрут. И, наконец, оказываемся внутри комнаты. Здесь немного прохладнее, чем в коридоре. Глен слегка задевает плечом и заходит внутрь, пока я неловко мешкаю на входе, доводит меня до точки, а потом с силой толкает – приземляюсь на мягкий диван.

– Никогда больше так не делай! – чуть повышая тон, говорю я. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, и я второй раз за день прикусываю нижнюю губу до крови.

– Видел бы ты своё лицо, – он смеётся до момента осознания, какое на самом деле значение носит эта шутка. – Прости, я не хотел – иногда перехожу границы.

– Заметил, но не парься. – Как-никак, этот парень помог мне, поэтому не хочется ему грубить. Глен плюхается на диван рядом, и мы так и продолжаем сидеть втроём, пока голос Адама не нарушает молчание:

– Приветствую вас. Ожидал, что придут ещё двое. По крайней мере, они писали на мейл, но можно работать и в такой компании. – Дверь ударяется о стену. Видимо, вошедший особо не парился над тем, как войти:

– Я не опоздал? Попал в небольшую пробку. – Чувствую, как Глен рядом со мной напрягается.

– Привет, Фрэнк, – произносит он сухо и немного надменно. Только чужих разборок под боком мне не хватало.

– Чёрт, а ты здесь что делаешь? – голос Фрэнка не меняется в тональности и остаётся таким же.

– Парни, спокойно! – произносит лидер клуба. Раздаётся ещё один голос в дверях, если я правильно понимаю.

– Эй, чего встал-то? Туда или обратно? Нечего тут ноги примораживать к полу, – со смехом произносит тот.

– А ты ещё кто? – спрашивает знакомый Глена – Фрэнк.

– Давай затаскивай свою задницу внутрь и познакомимся. Вообще я Моро, а можно просто – Ноа.

Ещё несколько минут тратим на рассадку. Двигаются стулья, Глен недовольно ёрзает, притесняя меня к краю дивана, но ничего не говорю по этому поводу. Это не раздражает, а, скорее, смущает.

– Теперь все в сборе! – говорит Адам. – Давайте представимся. Только имена, никаких диагнозов – мы не в больнице, в конце концов. Можете добавить интересные факты о себе… Ну, при желании.

Округляю глаза под очками. А вот это уже существенное отличие от всех клубов, где я был – там мы каждый раз начинали с того, что каждый монотонно произносил своё имя, фамилию и диагноз. Появилась крохотная надежда, что здесь я продержусь дольше обычного.

– Я – Тэйт Лефевр. – Не верю ушам, что начинаю первый, ведь всегда боялся этого. – Люблю книги и фотографировать для инстаграма.

Есть стопроцентная уверенность, что в их головах возник вопрос: «Как же он это делает?». Можно и рассказать, ведь это не секрет. Если, конечно, кто-нибудь произнесёт его вслух.

– Прости, конечно. Но как ты делаешь это? – следует вопрос от выскочки в дверях.

– Всё очень просто: использую «специальные возможности» на своём iPhone, Siri читает вслух всё, к чему прикасаюсь – от приложений и названий фильтров инстаграма до кнопок для публикации в социальных сетях. И подписывает фотографии с помощью функции распознавания речи.[2]

Они удивлённо замолкают. И эта тишина как божья благодать – чувствую себя нормальным. Эти люди не считают меня жалким лишь от того, что у меня есть недостатки. Они есть у всех, спешу огорчить.

– Очень хорошо, – произносит Адам. – Кто следующий?

– Глен Сарджент, приятно познакомиться со всеми, – он делает упор на последнее слово. По изменению направления звука, кажется, что он даже голову поворачивает в сторону своего знакомого. – Люблю придумывать компьютерные игры и программы. Написание кода – это моё призвание.

– А как же взлом Пентагона или ЦРУ? – жуя жвачку, опять спрашивает выскочка. Он тут что, всех зацепить решил?

– Уже не так интересно, – спокойно говорит Глен. – Обычные люди скрывают не меньше. И бывает, их тайны даже хуже, чем дела военных или государства.

После этих слов Глен становится угрюмым, и возникает неловкое молчание. Перевариваю слова Глена, а ведь насчёт людей он прав. Иногда они действительно субстанции, отравляющие другие жизни. Но потом начинает говорить следующий, и я выскальзываю из своего омута.

– Ронан Фишер, – опять парень орёт, как сумасшедший. – Предпочитаю играть в баскетбол всё свободное время.

– Хорошо, – подытоживает Адам. – А что насчет тебя? – обращаясь к кому-то из оставшихся, договаривает наставник.

– Я – Фрэнк Хоук, учусь на криминального журналиста. И это всё, – отчетливо ощущаю недовольство в его голосе. Непонятно, зачем он вообще сюда пришёл.

– А я Ноа Моро. Этим всё сказано, – его мини-рассказ встречает только всеобщее молчание. – Что-то вы все серьёзные, это просто прикол. Я сёрфер, прям как из фильма «Серфер души», но с двумя руками, – опять шутка, но никто не реагирует.

Наконец, Адам берёт всё в свои руки и рассказывает нам о предстоящей программе. Судя по всему, тут не будет бесконечных обсуждений наших проблем в кругу по очереди, по крайней мере, не с самого начала. Этот публичный позор никогда не давал мне расслабиться. Адам распинается о том, что хочет вернуть нам уверенность в себе и в красоте мира. И мы должны познавать его полностью, не лишая себя важных вещей и впечатлений. Чёрт побери, хочется верить его словам. Адам хочет, чтобы мы подружились и стали одной семьёй, ведь у нас схожие недостатки. Вот уж не знаю, с чего он так решил. Больше слепых здесь нет.

– Основную концепцию я выложил. Ах, да, мне двадцать шесть лет, совсем немного старше вас. Уверен, помогу вам больше, чем другие. И это не хвастовство. Я не навязываю вам общение, но хочу заполучить ваше расположение. Заманчиво ведь звучит?

По комнате пробегает шепоток, у меня аж руки чешутся от радости – хочется аплодировать. Дверь неожиданно громко хлопает, в комнату заходил кто-то ещё. Интересно, кто это может быть?

– Адаа-ам! – очень нежный и приятный женский голос разносится по комнате.

– Астрид? – чувствую, что в обращении не удивление, а испуг. Может, показалось? – Боже, сколько лет я тебя не видел! – уже с радостью заявляет он, и не остаётся и тени того, что я различил в голосе.

– Не так уж и долго, – замолкает она. – Чёрт, прости, у тебя занятия? Не знала, что стал таким ответственным, раньше ты…

– Да, подожди за дверью, мы не закончили, – Адам прерывает девушку, и уже обращаясь к нам: – Так… И на чём мы остановились? Рассказал о себе, предоставил информацию, и мы познакомились. А это, пожалуй, всё, что я хотел вам сказать на вводном сеансе. Пришлю вам расписание наших занятий на почту и спасибо, что пришли. Надеюсь, вы останетесь до конца терапии. До встречи.

Слышу поспешно удаляющиеся шаги Адама и ребят из комнаты. В отдалении различаю, как женский голос говорит что-то Адаму. Понимаю лишь отдельные фразы: «…сбежала…», «…Питер-идиот…», «…квартира…». Глен уводит меня слишком далеко, чтобы я хоть что-то расслышал. Ладно, не моё это дело.

Рука Глена покоится на локте, почти его не касаясь, пока мы выходим из дома и спускаемся по лестнице. Меня неожиданно окликает Делия:

– Тэйт! – И магия этого места пропадает: вспоминаю истинную причину, почему и зачем я здесь оказался. Но это всё ради семьи, так что не нужно жаловаться.

– Не мог бы ты довести меня до сестры? – спрашиваю Глена, который опять держит под руку.

– К такой красавице не грех отвести или даже отнести, – он в ответ улыбается, по крайней мере, так кажется. Когда мы подходим ближе, говорю:

– Делия, знакомься, это Глен Сарджент.

– Очень приятно. Спасибо, что приглядел за моим младшим братом, – она включает свой игривый голос, и теперь я отчётливо понимаю: Глен хорош собой. Делия почти открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но мой знакомый быстро говорит:

– Не за что, – что-то достаёт из одежды, после щёлкает зажигалка. – До встречи, Тэйт. – Его шаги растворяются. И почему-то немного обидно и грустно от его ухода. А чего я ожидал?

– Первый раз вижу тебя в таком состоянии, – неожиданно заявляет сестра.

– Ты права, на этот раз всё совсем по-другому.

Смело беру её под руку и мечтаю о том, что, возможно, у меня появятся друзья. Отдаляемся от места встречи, но вдруг из дома кто-то выбегает, хлопая дверью и выкрикивая ругательства. Мы всё дальше отходим от источника шума. Только вот интересно, кто это был? И что уже могло случиться?

Комментарий к Часть 1. Глава 1. Тэйт Лефевр. Элементы целого

На сайте уже была выложена часть работы, полный ребут!

Визуал Тэйта Лефевра:

https://vk.com/trigetnitsy?w=wall-166986698_4527%2Fall

[1] – Adam Lambert – Feeling Good [Muse Cover]

[2] – Использую текст из интервью Томми Эдисона. Слепого человека, который действительно ведет инстаграм.

Под:

Smells Like Teen Spirit (cover) – Tori Amos

American Money – BØRNS

Больше информации в группе:

https://vk.com/trigetnitsy

и в альбоме по работе:

https://vk.com/album-166986698_259640158

========== Глава 2. Фрэнк Хоук. Слишком много тайн ==========

Уже пару дней она живет с нами. Эта загадочная Астрид Калхен. Не доверяю я ей: не имею представления, кто эта блондинка на самом деле, да и знать-то, собственно, не желаю. Или, может, дело совсем в другом? Не нужны мне дополнительные проблемы, связанные с ней. А появилось их не так уж мало. Одного не понимаю: зачем я только согласился на уговоры Глена? Хотя трудно сказать, что он виноват в чём-то. Это я поступил как дурак и теперь непонятно зачем плачусь об этом. А ведь никогда так не глупил, точнее, больше не глуплю, потому что жизнь очень любит наказывать самонадеянных. Это я теперь знаю по собственному опыту.

Астрид не понравилась мне сразу же, но не могу объяснить причины. Вдруг просто чутье на тех, кого стоит избегать, а Глен не верит призрачным доводам? Вот когда из-за неё нас выгонят из общежития, поймёт: я был прав.

Замечая улыбку на лице Астрид, я ловлю себя на странной мысли…

<ранее>

Жду в коридоре, чтобы переговорить с Адамом подробнее насчёт занятий. Злит, что он вот так бросил нас из-за какой-то фифы, залетевшей в кабинет. Конечно, я обратил на неё внимание и даже смог рассмотреть. На вид ей лет двадцать, одевается просто и неброско. У неё длинные светлые волосы, собранные в высокий хвост, стройная фигура и приятные черты лица. Мне почему-то показалось, что она хочет скрыть свою красоту от чужих глаз. Но даже при такой внешности у неё уже существует огромный недостаток – скверный характер и невоспитанность!

Глен выходит из комнаты с парнем, чьё имя я не запомнил. Его рука легко и по-дружески покоится на локте слепого. Тут что, все знакомы, или это розыгрыш? И что Глен этим хочет показать? И посмотрел-то на меня таким взглядом, которым буравит уже несколько месяцев. Стоит нам оказаться вместе в помещении, возникает тягучее пространство, давящее сверху, хотя раньше такого не было. И он не очень приветлив со мной в последнее время. Возможно, я его всё-таки обидел. Причем сильно. Но сейчас я ещё не могу копаться в том прошлом.

В соседней комнате громко спорят Адам и эта блондинка. Я, конечно, не лезу в чужие разборки, но её поведение скорее раздражает. Из-за приоткрытой двери доносится часть разговора: ей нужен ночлег на пару дней, но по странной причине Адам наотрез отказывает, когда слышит чье-то имя, которое не разобрать. Астрид некоторое время его уговаривает, чтобы дал хотя бы сутки отдохнуть и больше не потревожит. Голос Адама такой же строгий, и легко можно понять, что это однозначный отказ. Разозлившись, Астрид выбегает из комнаты, на ходу выкрикивая:

– И это из-за него я так переживала!

Стою немного перед дверью, чтобы не застать разгорячённого Адама. Стучу и слышу усталое:

– Войдите.

Его лицо мгновенно преображается, когда он понимает: всего лишь я, а не та дамочка.

– Фрэнк, верно? – с улыбкой произносит он.

– Да, у вас прекрасная память, – сухо улыбаюсь я.

– Можно на «ты». Что ты хотел узнать? – в его глазах неподдельный интерес.

– Волнует, что конкретно мы будем делать? Не люблю оставаться без информации. А то, что вы… ты говорил, не выглядело конкретным.

– Конечно-конечно, ведь владеешь информацией – владеешь миром. – Мне льстит, что он цитирует Черчилля. – Я бы хотел вас сближать посредством совместного времяпрепровождения: с помощью ролевых игр, выставок, походов в кино, и всё в таком духе. Кроме этого, буду встречаться с вами наедине, как психолог, так мы быстрее подойдём к цели. У вас даже будут домашние задания. Мы должны стать друзьями, – в конце концов заявляет Адам. Меня передёргивает от этого по непонятной причине. Адам притворяется, что не замечает реакцию, только улыбается одним уголком губ.

Ещё не уверен: хочу ли я таким способом сближаться со всеми этими парнями, но даже я понимаю, что мне уже нужна помощь. И место, где я хотя бы перестану концентрироваться на проблемах прошлого и учебе, которая катится в тартарары. Да и теперь дико интересно, что из этого выйдет. Эти люди… Каким мистическим образом все здесь оказались, особенно мы с Гленом?

– Хорошо, я понял чуть больше.

– Да, ждите сообщения о занятиях и примерном плане движения. Возможно, у вас будут даже совместные занятия вне наших встреч. И, кстати, как бы это глупо и по-детски ни звучало… У вас всех есть что-то общее.

Я задумываюсь над его словами, но вместо этого произношу:

– Пойду тогда?

Адам открывает рот, чтобы сказать что-то ещё, но, меняясь в лице, выдаёт совсем другое:

– До встречи, Фрэнк!

Выходя за дверь, тихонько приваливаюсь к косяку с большей уверенностью в том, что, возможно, выбрал правильное место. Почти хочется улыбнуться. Открывая глаза, двигаюсь к выходу. На лестнице замечаю Глена, болтающего с этой девицей. Они вдвоём покуривают сигареты. Господи, вот бы он ничего не натворил! Я уверен, что он злится на меня и сегодня прям всем своим видом показывает: что-то будет, и, видимо, я должен буду уступить. А этого делать не хочу!

Как только подхожу к ним ближе, Глен громко восклицает и даже улыбается:

– Ты не поверишь, что я придумал! – В голове, как мантру, повторяю «нет-нет-нет», а другая частью мозга понимает, это всё равно случится. И уже никак не предотвратить катастрофу.

– Это Астрид, и она максимум неделю поживёт с нами.

Мои глаза готовы вылезти из орбит. Вот такого уж я точно не мог ожидать. Стараюсь придать себе самый спокойный и надменный тон, чтобы не сорваться на крик.

– Сарджент, ты вообще думаешь о том, что из-за неё нас могут выгнать к чёртовой матери из общежития? Между прочим, я почти закончил обучение, поэтому не доставляй нам такие хлопоты, – я злюсь, только не так, как представлял. Внутри как будто уже смирился с тем, что у нас большие проблемы, но хочется как-то смягчить последствия. К тому же, я не могу так просто уступить Глену. – Нет, я категорически против.

– Ей негде жить, не будь таким строгим, – канючит Сарджент, чего я раньше за ним не замечал. – Тем более, её знает наш руководитель. – Почти готов открыть рот, а он заявляет: – Она хорошая. – Глен смотрит на Астрид, и в его взгляде проскальзывает что-то почти неуловимое. Что-то, чего надо избегать. И мне, и ему.

– А ты не задаёшься вопросом, почему тогда он не приютил её сам? – я хочу спасти Глена от этого омута. Неважно, что мы теперь практически не общаемся и что он потерял ко мне доверие. Он всё ещё дорог мне: я не могу позволить ему совершать ошибки.