Текст книги "Несломленные (СИ)"

Автор книги: sindromdyshi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Кто отвечал за цветы? – миниатюрная девушка несмело поднимает руку. – Вы уволены. К вечеру вас и ваших вещей не должно быть в здании.

Девушка покорно кивает головой: никаких слёз, истерик и уговоров, все знают, что с мамой это не пройдёт. Ей очень сложно угодить, а иногда практически невозможно. Девушка отделяется от кучки и плетётся сзади, я бы хотел ей помочь, но не могу. Я прохожу мимо неё, ни улыбаясь и ни подбадривая. Тут так не принято, все знают цену этого места, и я не могу нарушать авторитет матери. Она сделала его кровью и потом, и мне надо соответствовать.

Мы заходим в конференц-зал, мать садится за самое центральное место, я рядом, Бэн остаётся за дверью. Через какое-то время в зал заносят цветы – белые лилии. Видимо, нашёлся новый претендент на место той девушки. Мать просматривает свою папку, я – свою. Когда появляются важные шишки, я встаю и каждому жму руку, так же как и мать. Они сдержанно улыбаются мне, как и я. Мы с ними не друзья, нечего тратить время на любезности.

Перед нами выступают несколько аналитиков совета директоров, которые предлагают нам не покупать акции, на которые была нацелена компания, а купить ту, что сейчас стоит дешево и через какое-то время мы срубим кучу денег. Смотрю на данные в папке и у меня нет веры в подобный исход. Чувствую, это ошибка, но не могу грубо поставить под сомнение мнение экспертов, которые не так уж и редко ошибаются. Я не боюсь потерять миллион, мне нужно доказать свое мнение. Скоро это всё перейдёт ко мне, а они не берут меня в расчёт из-за моей «зелённости», как выражается моя мать.

– Насколько точен этот прогноз? – неожиданно даже для самого себя, спрашиваю я.

– В пользу такого исхода говорят все данные, начиная… – говорит один из экспертов.

– Я не глухой, и все слышал в докладе, – грубо говорю я. – Каков процент?

Он, часто моргая, смотрит в данные, и отвечает:

– В районе 80%.

– Я считаю, что нам нужно придерживаться первоначального плана и купить акции завода, – свой вердикт я выношу легко.

– Но. – начинает второй специалист.

– Мистер Мидлтон, откуда такая уверенность в собственных силах? – саркастично говорит один из членов совета. – Вы присутствуете на собраниях пару месяцев и считаете, что знаете больше нашего?

Мать предупредительно кидает на меня взгляд, но мне не страшно, пусть они её боятся. Устал от помыкания, я уверен, что мы должны купить те акции. Отец бы точно поступил, воспользовавшись чутьём.

– Я чувствую, так мы получим больше выгоды.

– Вы чувствуете? – смеётся всё тот же член совета и остальные поддерживают его. – Глория, вы уверены, что он уже готов к большому бизнесу? – обращается по-дружески к матери тот.

– Готов, мистер Паттерсон, – но я-то вижу, она придерживается той же позиции, что я не прав.

– Ну, хорошо! – пожимая плечами, продолжает мистер Паттерсон. – Тогда голосуем! Кто за первоначальный план?

Единственный поднимаю руку.

– А кто за второй? – со смехом говорит председатель, и все остальные поднимают руки. – Единогласно, – говорит он, игнорируя всё, что я сказал. Во мне поднимается волна гнева, мать кидает второй взгляд – просит остановиться. Проглатываю ещё один ком грязи, который в меня летит, но я-то знаю, что прав. Всё-таки теряю деньги ещё не я, а мать. Как только встану в права наследства, решу, что делать с эти ссохшимися стариками с окостенелыми вариантами решения проблем.

На моем лице не появляется ни одной лишней мысли, за которую они могли бы меня снова осудить или прокомментировать за дверью. Я пожимаю им руки на прощание, мать благодарит всех за собрание. Дверь закрывается за последним, и мать опускается в кресло и обхватывает голову руками, чтобы собраться:

– Лоренс. Так ты их не завоюешь, – устало говорит она.

– Мне не нужны твои лекции. Я знаю, что прав. Нет смысла их завоевывать, они сами мне сдадутся.

– Ты говоришь, как твой отец, – впервые за долгое время она поднимает голову на меня и улыбается так, как улыбалась, когда он был жив. Я вижу её прежнюю всего минуту, но иногда они стоят дороже всего, и в мгновения в глазах пропадает этот огонь, и мама говорит. – Ты помнишь, что у тебя сегодня обед с невестой?

– Разве я мог забыть? – с сарказмом говорю я, а в душе не могу это переварить. Мне кажется, это кольцо сжимает тисками, а мы с ней даже не виделись ни разу. Наши родители всё решили и уже от этого никуда не сбежишь. Мне-то уж точно, я дал маме обещание – своё слово держу.

Выхожу из зала, даже не прощаясь, на сегодня любезностей довольно, ко мне обращается пара ассистентов с вопросами, машу рукой в сторону конференц-зала.

– Ваш босс там.

Толпа расступается передо мной после этих слов.

Спускаюсь на парковку и сажусь в автомобиль, как только выезжаю, поступает звонок прямо в салон, беру телефон, несмотря на номер:

– Алло?

– Лоренс, – узнаю голос Ричарда. – Как всё прошло?

– Как и всегда, меня смещали с грязью, – говоря я, заворачивая за угол и попутно вбивая адрес в навигатор, он вслух говорит: «Поверните налево через пятьсот метров»

– Куда собираешься? Ты мне ничего об этом не говорил, – с опаской говорит Ричард. Его опека иногда выбивает из колеи, как он только жил без меня всё это время.

– У меня обед с Розой Бэлфаст, – называю сухо имя своей невесты, как поход к стоматологу. Мой друг замолкает, и я тоже ничего не могу сказать, он знает всю безвыходную ситуацию.

– Увидимся тогда, – произносит тот и отключается.

– Да уж, увидимся, – говорю я молчаливому слушателю.

Приезжаю на место, называю администратору свое имя, и он любезно провожает ко столу на мансарде. Удаётся посидеть в тишине пять минут, когда передо мной возникает она. Встаю по правилам этикета, не могу говорить о том, что она некрасивая или неухоженная. На ней дорогие вещи, одета она со вкусом. Её рыжие распущенные волосы лежат легкой волной на плечах и спине. Веснушки становятся ярче, если на них попадает кусочек солнца, но я её не знаю. Как и она не знает меня. Может, она смирилась с этим капканом, а я вот – нет.

Улыбаясь, она протягивает мне руку, я жму её, слегка разворачивая. Эта не та рука, не из сна.

– Розанда, но все меня называют просто Роза, – киваю, но своего имени не называю, к чему попусту сотрясать воздух, она меня и так знает. Помогаю ей сесть и снова опускаюсь в кресло.

Через минуту к нам подходит официант и спрашивает, что мы будем. Роза что-то без умолку тараторит и тараторит. Я слушаю её в пол-уха, киваю по надобности и отвечаю на вопросы, которые она задаёт, но сам ничем не интересуюсь. Но она как будто не сдаётся, и её это ни капельки не задевает. Видимо, её подготовили, но я-то крепкий орешек. Красивыми глазками и деньгами она меня не купить.

Так проходит приблизительно полтора часа, она смотрит на часы и говорит, что у неё встреча в офисе и, к сожалению, ей пора уходить. Я почти выдыхаю, и она это замечает:

– Нам придётся это сделать, хочешь ты того или нет. Всё уже решено, мы оба окажемся в плюсе, – собираясь, спокойно говорит она. Роза рассматривает меня как ещё одну сделку, я ей не интересен.

– Назови хоть один?

– Миллионы долларов, Лоренс, миллионы.

И я знаю, что до моих денег она не доберётся, от таких людей надо держаться подальше.

Я не успеваю отреагировать, она обнимает меня за шею и целует в губы. Отодвигаю её, стараясь не сделать это чересчур грубо:

– Таких я еще не встречала, – смеётся звонко она, отчего звенят сережки и браслеты.

– И не встретишь, – с упором говорю я.

– Это мы посмотрим! – она с грацией разворачивается на каблуках и устремляется к выходу. Смотрю ей в след, она неожиданно через плечо кидает. – Передавай привет Глории, – такой наглости я не ожидал. «Кого мне, чёрт побери, присмотрели в невесты?»

Весь заведенный я возвращаюсь в офис и поднимаюсь на крышу, чтобы улететь в особняк. У меня до сих пор дёргается коленка, в голове повторяю этот ужин несколько раз и не понимаю, как мама могла выбрать её. По прилёту направляюсь в свой кабинет, чтобы поработать. Включаю макбук и захожу, чтобы посмотреть итог по покупке акций. План аналитиков стоил нам расходов в пять миллионов и нулевой отдачи, в то время как мой мог принести три миллиона за вечер.

– Идиоты, – произношу в пустоту кабинета. В дверь кто-то стучится, натягиваю на себя маску спокойствия.

– Можно? – говорит Бэн.

– Да, конечно, входи! – обращаю внимание на то, как он постарел. Что же его так подкосило? Хотя я не видел его долгое время. Всё течёт, всё меняется.

– Мистер Мидлтон, ваша мать отдыхает, ужинаете вы сегодня в одиночестве.

– Спасибо, Бэн, – говоря это, в душе возникают очередные подозрения. Что-то тут явно нечисто, и он знает об этом больше моего, хотя на что я мог надеяться. Мать меня не особенно и признаёт, мы теперь совсем чужие люди, а, может, так и проще?

Закрываю макбук, ослабляю галстук и иду вниз в столовую. На столе накрыто только на меня, это такое разительное отличие с тем, как было раньше. Наш дом был полон, полон всем: любовью, шутками, знаниями, друзьями. Я глотаю еду и не чувствую вкуса, настолько мне все равно. Это всего лишь сырьё, чтобы тело функционировало. Чтобы я вставал по утрам и делал то, что надо.

Прислуга не появляется, кажется, они меня избегают, но с чего бы? Поднимаюсь наверх в комнату, сажусь на кровать, из тумбочки раздаётся звонок. Телефон лежит в закрытом ящике, значит, это весточка из прошлого. Значит, мне снова придётся войти в образ другого человека. Вспоминаю того, кем я был три месяца назад. Мои руки дрожат, открываю ящик, беру телефон, звонить мне может только Ричард:

– Включи телевизор на пятом канале, как раз будет повтор новостей, – и он отключается. Чёрный экран загорается светом. На мониторе всё движется как-то хаотично, не сразу могу понять, что происходит:

–… пострадало более сорока человек разной степени тяжести. По нашим данным, можно говорить о десяти летальных исходах, – зачитывает корреспондент с места событий. Я просматриваю бегущую строку, чтобы узнать место происшествия и почему Ричарду это показалось таким важным.

«По первоначальным данным в психиатрической клинике Lou Ruvo Center в Лас-Вегасе произошел взрыв, но по засекреченным источникам есть предположение, что это было вооруженное нападение. Цель террористического акта остаётся непонятной…»

Я хватаюсь за мебель, чтобы устоять. На экране показываются разрозненные кадры с места событий и среди этого хаоса вижу её. Она спокойно выходит из здания, натягивая кепку на голову и исчезает, как будто её и не было.

Но она была. Астрид жива и где-то внутри меня к ней обращается прежний я, имя которому Фрэнк Хоук.

========== Глава 2. Астрид Калхен. Побег ==========

Настолько привыкла к своей светлой темнице, что теряюсь в темноте коридора и ничего толком не вижу. С опаской продвигаюсь шаг за шагом, боюсь, что не смогу противостоять кому-либо в таком состоянии. Слишком уж всё быстро происходит: письмо, кассета, мысли о Тэйте и брате. Они живы, но жизнь эта не очень-то и похожа на предел мечтаний, и в этом я виню себя.

Встаю в коридоре и прислушиваюсь к звукам, в отдалении раздаются крики и пистолетные очереди. Люди куда-то бегут и хотелось бы знать в каком направлении, я не хочу пересекаться ни с персоналом, ни с теми, кто помогает бежать. Я не буду лёгкой жертвой, а они надеются именно на это. Питер решил меня сломить и поймать, но сделаю это я. Для этого нужен план, а пока что надо выбраться из больницы, уж на свободе я всё придумаю.

Двигаюсь дальше и случайно запинаюсь обо что-то на полу. Опускаясь на четвереньки, замечаю человеческую руку. Моя первая реакция встать и бежать, но я должна встретиться лицом к лицу с Питером. Чтобы втереться в доверие к нему, я должна стать его правой рукой, и это включает в себя жестокость. Она будет присутствовать в моей жизни. Пытаюсь нащупать пульс, но он не чувствуется. Этому бедняге я уже помочь не могу. И тут внимание привлекает флуоресцентный свет на полу. Это стрелочки, оборачиваюсь назад и вижу, что они ведут из моей палаты, значит – специально для меня. Я проклинаю Питера за его изощрённый план, но мне надо играть по его правилам.

Указатели приводят меня к закрытой комнате, это оказывается небольшое помещение. На столе лежит стопка одежды, документы, телефон и пистолет. Первым делом я переодеваюсь из больничной одежды в обычные джинсы, толстовку и кроссовки. Открываю паспорт и это тот самый, который мы с друзьями делали, чтобы сбежать. Сердце до сих пор замирает при воспоминании о них, но теперь снова поселилась надежда, что и это всего лишь фарс и они живы. Но зачем тогда я здесь, зачем мне врали? Бегло пролистываю своё досье: вот уж они на меня накатали, чего только не приписали. По их описанию я хуже, чем Джек Потрошитель. И тут я обращаю внимание на телефон, на него как раз приходит сообщение. Это не просто телефон, а тот самый, что я потеряла, когда меня похитили люди Питера у общежития. У этого человека ничего не пропадает даром, всё использует. В сообщении всего четыре слова, и они заставляют меня поторопиться: «У тебя двадцать четыре часа». Сворачиваю сообщение и обращаю внимание на дату, ужасает тот факт, что я отсутствовала почти три месяца. Меня держали, чёрт побери, взаперти долбанных, нескончаемых и однообразных три месяца. Сейчас почти конец января, последний день, который я помню – это канун Хэллоуина, вот ведь угораздило нас. Самый страшный праздник помог скрыть моё исчезновение, как же просто.

Обшариваю комнату на предмет сумки или рюкзака и находится старый ранец. «Сгодится», говорю я и запихиваю документы и вещи. Очень кстати пистолет оставляю на столе. Когда слышу шаги, я хватаю его и разворачиваюсь, целясь в незнакомца. Но вот так «везение», это совсем даже не незнакомец – мой доктор. Скотт Мюррей. Я вижу его теперь совсем другим взглядом. Теперь он мне не просто не нравится, я его ненавижу. Успеваю рассмотреть порванную бровь, из которой сочится кровь на лицо.

– Саманта, опустите пистолет! – слышу опасения в голосе, и это правильно.

– С чего я должна вас слушать?

– Потому что я на вашей стороне, – он делает небольшой шаг вперёд.

– Стой, где стоишь! – чётко произношу каждое слово. – Я тебе не доверяю, да и с чего бы?

– Все не так, как ты думаешь, тут ты была в безопасности.

Он снова делает попытку ко мне приблизиться. Крепче сжимаю пистолет, мои руки не дрожат, и он должен понимать, что я им воспользуюсь. Доктор останавливается без моего второго предупреждения, третьего не будет – я убью его.

– Сейчас мы поменяемся с вами местами, вы останетесь здесь, а я, наконец, буду свободна.

Он делает резкий выпад, и я нажимаю на курок – ничего не происходит, в пистолете просто не оказывается патронов. Чего ещё я ожидала от Питера? Это очередная проверка.

– Астрид, – серьёзно начинает он. «Значит, знает моё настоящее имя», – и этим он явно делает только хуже, теперь всё, что бы он ни сказал, враньё. – Здесь находятся вооружённые люди, но и вас охраняют не медперсонал, они застали нас врасплох, но мы справимся, и всё снова будет хорошо.

– То есть снова закроете меня на несколько месяцев в изоляции? – хочется смеяться на его наивность – больше я не попадусь на такую удочку. Он закроет здесь только через мой труп.

– Это необходимая мера, нас так проинструктировали.

– Кто? – задаю вопрос я, и Мюррей не успевает ничего ответить. Выстрел. Непроизвольно сжимаюсь, чтобы прикрыть себя, но пуля попадает в доктора. По его рубашке растекается кровь. Он падает и зажимает рану руками, в коридоре стоит человек в маске. Его пистолет не направлен на меня, край маски поднимается, и он улыбается – этот человек меня знает.

– Тик-так, – говорит тот и убегает.

Опускаю взгляд на Скотта, он часто дышит, кровь льётся сквозь пальцы. Я не врач, но не вижу ничего хорошего. Ругаю себя за то, что сейчас сделаю, но я нагибаюсь к доктору и приподнимаю его, он пытается опираться на мебель и помочь мне. Мы выходим молча в коридор, его рука закинута на плечо. Невыносимо тяжело, большая часть его веса приходится на меня, и это больно отдаёт в травмированной ноге.

– Ведите, – говорю я. Медленно проходим несколько коридоров, на полу я замечаю другие следы крови, раненных и убитых. Кто-то в форме медперсонала, в их руках зажато оружие, или это объекты под маской, и я понимаю, от кого они присланы. Дверь в отделение выбита, поэтому мы легко проходим по обломкам. После неё настоящий хаос. Столько всхлипов, крови, разрушений я не видела, кино не в счёт. Оно не передаёт запахов, слуховых ощущений, здесь приходится испытывать эффект присутствия. И это делает тебя жалкой и неспособной помочь людям.

Опускаю Мюррея рядом с каталкой.

– Скорее-скорее, человек тяжело ранен! – кричу я, и он хватает меня окровавленной рукой за запястье, этот захват ничего не стоит расцепить. Он потерял много крови, возможно, это последний шанс мне что-то сказать.

– Спасибо, – говорит он еле слышно, и с его губ стекает кровь.

– Это не значит, что я вас простила, вы мой должник, – серьёзно произношу я, к нам бежит медсестра. На его губах появляется слабая улыбка, и рука безвольно опускается. Маловероятно, что он выживет, но я сделала всё, что могла. Ко мне обращается женщина с аптечкой:

– Что с ним произошло? – приподнимая его веки и направляя в них луч фонарика, спрашивает она.

– В него стреляли, мы прошли из дальнего отделения.

– Сквозное ранение, правда, у него шок от потери крови, – вкалывая что-то в руку, продолжает она. – Вы, возможно, спасли ему жизнь, мы бы нескоро добрались до того отделения, тут слишком много жертв, – заканчивает она и бежит за подмогой.

Последний раз бросаю на доктора взгляд и молюсь, чтобы мы не встретились снова. Возможно, потом я не буду настолько добра и выстрелю в него, не раздумывая. Направляюсь по коридору, вдали которого виднеется табличка «выход». Я вижу людей, которые стонут, но видно, что им оказали первую помощь и теперь они ждут. Снимаю с одного кепку и пониже натягиваю на лицо, на полу нахожу треснувшие в оправе солнцезащитные очки и кое-как закрепляю их, прижимая кепкой. Выхватываю из чей-то сумочки кошелёк и, надеюсь, владелец не обеднеет и ему сейчас явно не до этого. Я прибавляю скорость, боюсь потерять время зря, рюкзак бьёт по спине при движении. Дверь приближается, и я оказываюсь на улице.

В глаза ударяет солнечный свет и порыв ветра почти скидывает кепку. Вертолеты над больницей, а корреспонденты снуют тут и там, снимая происходящее. Наверняка я попадаю в какую-то из камер, но сейчас это не важно, проскакиваю мимо полиции, которые сдерживают тех, кто рвётся в здание к родным.

– Девушка, вы ранены? – кричит голос из толпы, я опускаю взгляд на свои руки и замечаю на них кровь. Засовываю поглубже руки в карманы и бегу. Парень кому-то кричит: – У нее кровь, у той девушки, она вышла из больницы!

Мне не надо оборачиваться, он наверняка это говорит полицейскому и теперь я должна исчезнуть. Бегу, куда глаза глядят, выбираю безлюдные улицы, чтобы не привлекать лишнее внимание. Не знаю, сколько проходит времени, но останавливаюсь в небольшом парке и сажусь на лавочку – надо подумать. Не слышу за собой погони, и это радует.

Требуется меньше пяти минут, чтобы понять, куда я должна двигаться, но желание совсем нет. Я ненавижу Питера за то, что он не даёт шанса, и не только он. Я должна спасти Тэйта и Кристофера. Не верю, что они смогли его закодировать, и он возненавидел меня, внутри него должны были остаться светлые чувства ко мне. Ему наверняка стоит только увидеть меня, и всё встанет на свои места. План выходит никчемный: добраться до дома Питера, заставить его поверить мне, хотя это будет очень сложно, тем более, что его правая рука – Квентин, который на дух нас с Кристофером никогда не переносил. Хотя, видимо, к Кристоферу он уже не так суров, это его детище ненависти. На глаза наворачиваются слёзы, но я не даю себе сил на нытьё. Я должна перебороть свои чувства, скрыть их и дождаться нужного момента. Придётся быть сильной, опасной и жесткой. Можно забыть о прошлой Астрид, той не выдержать всего – маленькую девочку придётся запихнуть поглубже.

Встаю с лавочку и двигаюсь в надежде найти хоть кого-то, чтобы мне объяснили, где можно найти автобус – пора ехать «домой». Хотя это слово в последнюю очередь подходит для него. Наконец, я узнаю, как добраться до автобусной станции, мне подсказывает старушка, которая наверняка принимает меня за очередного наркомана в моем-то прикиде.

Доезжаю до рейсовых автобусов и среди всех нахожу свой, но сначала захожу в общественный туалет и отмываюсь от крови. Смотрю в зеркало и не узнаю себя, так давно я не видела отражение. Я превратилась совсем в другого человека, ожесточённый взгляд, хмурое выражение. Как будто даже пухлые губы превращаются в ниточку. Споласкиваю лицо и выхожу к кассам, успеваю купить один из последних билетов и уезжаю из этого чёртово города, который всё разрушил. И который разрушила я.

Через семь часов сна я добираюсь до родного города, и у меня не возникает ностальгии. Не выходит вспомнить счастливые моменты с родителями и братом, здесь вечно что-то происходило плохое. Со мной вечно случались истории. Теперь нужно доехать до дома Питера, до этой крепости, даже сказала бы, до тюрьмы.

Мне отказывает один водитель за другим. Видимо, не только меня отпугивает этот адрес, только один спрашивает, глядя в глаза.

– Зачем ты туда едешь? Ничего хорошего там не происходит, особенно с девушками. Вот тебе мой совет: беги как можно дальше.

– Хотела бы я это сделать, – говорю я и двигаюсь пешком по знакомым улицам, в запасе есть время. Может, я могу убежать: я напугана и это закономерно. Мы все скрываемся в скорлупе, когда происходят чрезвычайные ситуации и не имеем компетенции для их решения. Новые кроссовки натирают пятки, волдырь уже лопнул. Сначала течёт сукровица, а потом и кровь. Если бы я могла кричать, уже бы это делала, но я двигаюсь шаг за шагом и приближаюсь к жизни, которую я отпустила. Теперь мне надо впиться в неё зубами, руками и ногами.

Подхожу к дому. Он выглядит немного иначе, теперь его окружает неприступный забор, наверху колючая проволока, камеры через каждые несколько метров. Теперь отсюда так легко не сбежишь, Питер сделал всё, чтобы такое больше не повторилось. Он и расширил территорию, видимо, выкупил соседские участки или просто отобрал. С такими людьми, как говорится, лучше не спорить.

У ворот стою некоторое время, чтобы дать отдых ногам и собраться с мыслями. Замечаю камеру над кнопкой вызова, поэтому не даю повода для того, чтобы они что-то прочитали на моём лице. Оно непроницаемо. Неожиданно открываются автоматические двери, и я незамедлительно захожу на территорию. Тут всё облагородили, это, конечно, не особняк, но поработали над этим знатно.

Не вижу людей, немного настораживает, но я-то понимаю, что это шанс меня запугать. Поэтому продолжаю спокойно идти, стараясь не замечать боли в ногах. Входная дверь приоткрыта, поэтому не приходится звонить. Если я могла это сделать, было бы проще, но этот человек не доставит мне такое удовольствие.

Почему-то я не задумывалась о том, что для меня приготовил Питер, кроме возвращения. Это будет наказание? Он отрежет мне палец, несколько или всю руку? Переломает ноги или что-то похуже? Почему я так сглупила и просто ринулась в бой, не взяв ничего для защиты. Он всё рассчитал: брат, Тэйт, нахождение в больнице.

Оказываюсь внутри и несмотря на то, что они облагородили территорию внутри дома оставили всё, как было. Те же вещи, тоже расположение, я дотрагиваюсь до предметов мебели и в моей голове вспыхиваю кадры из прошлого, как мы кидаемся попкорном на диване, как Питер кружит меня по гостиной на мой семнадцатый день рождение, и мы разбиваем стеклянный шар со шкафа, я тогда порезалась и Кристофер обработал мне рану. Кристофер, его зелёно-серые глаза, обращенные на меня с мольбой. Что он тогда хотел сказать? Чего я не замечала?

От моих размышлений отвлекает легкое шевеление, которое в полной тишине громкое и опасное. Разворачиваюсь и вижу фигуру брата, я не знаю, что делать. Хочется сорваться к нему в туже секунду, но ноги как будто приросли к месту. Что-то в нём настораживает, сколько же он за мной наблюдал? Кристофер не двигается и ничего не говорил, его можно принять за фарфоровую куклу. Что они с ним сделали? Я вспоминаю кадры из видео, как он кричал, звал меня и страдал. Страдал за человека, который его оставил, нет, бросил.

Я, больше не раздумывая, быстро двигаюсь к нему, замечаю, как за спиной появляется Питер и Квентин, но мне все равно. Я предполагаю, скоро у меня не будет шанса быть свободной, поэтому напоследок я хочу сделать что-то, о чём я не буду жалеть. Мне нужно обнять брата и понять, что он жив и что я рядом.

– Крис, – шепчу я для себя, готова повторять его имя как мантру.

Меня должно было насторожить, что Крис не двигается мне навстречу. Когда я раскрываю широко руки, чтобы обхватить его, он быстро выбрасывает руку вперёд – я уже не могу отклониться или увернуться. Да и хочу ли? Кулак попадает точно в солнечное сплетение, и я валюсь на пол. Перехватывает дыхание и слёзы выступают на глаза, я сворачиваюсь клубком и боюсь, что это не конец. Но Крис спокойно переступает через мое тело и двигается в сторону коридора, он ни говорит ни слова и исчезает. Зато я слышу, как гогочет Квентин. Ему это доставляет непревзойдённое удовольствие, мне ли не знать этого психопата.

Встаю на колени и откашливаюсь, вытираю остатки слёз, поднимаюсь рядом со стеной и впервые разглядываю Питера. На лице у него появился новым шрам, небольшой, который начинается над правой бровью, пересекает её и уходит через висок к волосам. На его лице играет улыбка, он легко поправляет свои курчавые волосы, чтобы не так спадали на лицо. Давно я не видела его таким. Это он прошлый! Теперь я знаю его другим, и это больно бьёт в самое сердце. «Я не могу больше тебе верить, не будь со мной добрым, это снова разобьёт меня».

– Дом, милый дом, – опираясь, на стену говорю я и сплевываю на пол сгусток крови.

========== Глава 3. Ноа Моро. Ядовитые секреты ==========

Выхожу из машины и остаюсь стоять рядом, смотря на дом с опаской. Мне физически необходимо, чтобы между нами была преграда. Что-то, что сможет защитить. Но это не будет долго меня спасать, скоро надо собраться и зайти в дом, хранящий столько воспоминаний.

Я отсутствовал больше двух с половиной месяцев и не уверен, что теперь скучаю по этому месту. Мне так вовремя под руку подвернулись соревнования по серфингу, на которые меня пригласили – WQS (WorldQualifyingSeries). Конечно, я понимал, что у меня нет шанса попасть в элиту и выступить на чемпионате мира по серфингу – ASP WorldTour, но так я мог отвлечься и снова поймать свою волну. В прямом и переносном смысле. На самом деле, я думаю, меня услышала вселенная и дала отличный повод слинять после всего, что случилось в Лас-Вегасе. Закрываю глаза и вижу, это происходит как будто сейчас.

Открываю глазаи не могу дышать, потому что на мне лежит Ронан, я бы усмехнулся на его привычку придавливать меня во сне, но это не сон и сейчас не до смеха. Мы в опасности и надо что-то решать. Оглядываюсалон, и практически в ту же секунду появляется несколько фигур. Они одеты как спецназ, но что мне до этого? Можно ли хоть кому-то сейчас верить? Я нервничаю и пытаюсьразбудить Ронана, он не двигается, и я, наконец, чувствую между нами что-то мокрое. Кое-как его переворачиваю на спину, люди в формемолча вытаскивают Тэйта из машины, и это делается так аккуратно: у меня сомнения насчёт того, люди ли это Питера.

– Ронан!– громким шепотом говорю я, его зрачки еле двигаются под веками, замечаю кровь на своей рубашке в районе живота, надавливаю, но не чувствую боли и только потом понимаю, что это не моя кровь. Из Ронана торчит здоровенный кусок стекла и из раны медленно вытекает тёмная жидкость. Я не врач, но ничего хорошего в такой крови нет. Он может истечь кровью, и его никто не спасёт. Сейчас хватаюсь за любую ниточку, чтобы его спасти. Я прошу у вселенной подарить ему жизнь.

– Эй, Ронан, нас вытащат, и спасибо, что прикрыл меня, – не уверен, что именно это он делал. Он слегка шевелит веками и с его губ слетает:

– Обра-а… щайся…

Сзади появляется человек, он медленно пролезает до нас.

– Мистер Моро? – начинает он, я киваю.

– Сначала его, я вылезу следом за вами – я в полном порядке.

Он подаёт знак своим, и двое медленно и аккуратно вытаскивают Ронана. Боюсь, время летит и ему могут не успеть помочь.

– Оставайтесь на месте, пригнитесь, я скоро за вами вернусь, – говорит агент и они убегают, относя Ронана на руках. Один бы он точно не справился. В отдалении лежит Тэйт и рядом с ним находится другой агент. То, что происходит в следующую секунду, представляется как в замедленной съемке. Из угла выскакивает вооруженная группа в масках и нападает на агента, он пытается защититься и прикрыть собой Тэйта, но они имеют численный перевес и у него ничего не выходит. Я должен что-то сделать, но ничего не делаю. И это секунда может стоить жизни моему другу. Через секунду вытаскиваю пистолет и направляю на того человека, который хватает Тэйта и закидывает себе на плечо. Ему это не составляет труда, в моей руке трясётся пистолет, я не могу выстрелить, не могу застрелить человека и спасти своего друга. Фрэнк говорил, что я с лёгкостью это сделаю, но ничего не выходит. Приближаются шаги двух других агентов, и я незаметно убираю оружие за пояс джинсов, он больно упирается в поясницу.

– Что произошло? – кричит агент, потому что неожиданно возникает звук вертолета над нами.

– Я не знаю, – вру я, и агент мне не верит, но ничего не говорит. Они оттаскивают тело своего друга, я плетусь следом за ними.

Вижу у вертолета Фрэнка, он разговаривает с кем-то по рации в наушниках вертолета. Оборачивается на меня, в его взгляде я читаю вопрос, что с Тэйтом, но я отвожу взгляд. К нему уже подбегает один из агентов и докладывает сложившуюся ситуацию. Хоук кивает, его губы превращаются в тонкую линию. Он обдумывает план действий.

– Залезаем, мы потеряли слишком много времени! Ронан долго не продержится.

Меня подталкивает агент, и я послушно запрыгиваю в салон вертолёта. Кто-то надевает на меня наушники, на носилках лежит Ронан, на нём надета кислородная маска и рана уже обработана. Напротив меня ремнями пристёгнут Глен, видно, что он без сознания, но жив, и только теперь я замечаю, что с нами не хватает не только Тэйта, но и Астрид.

– Где она? – кричу я в микрофон, на меня поворачивается Фрэнк.

– Исчезла! Моя группа прилетела с задержкой, надо было раньше вызывать подмогу, – спокойно в данном хаосе говорит Хоук, и мне хочется врезать ему.