сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 25 страниц)
— Мне придется это сделать, — улыбка чуть пригасла. — Я боюсь летать, поэтому вынужден надолго оставаться на одном месте. Почему же не сложилось? Вы ведь действительно можете сделать карьеру здесь и как актер тоже. Мадонна, Шер, Тимберлейк… Вы можете стать одним из них. Вам ничего не мешает.
— Непомерное эго, — усмехнулся Дима. — Я не хочу быть «одним из». Я эксклюзивен. — Еще одна усмешка. — У меня здесь есть дом. И мне принадлежит даже целых три комнаты, — мягкий, обволакивающий смех. — Я бы, пожалуй, пригласил вас к себе как-нибудь. Кстати, ваш отель вам нравится?
Алекс расхохотался.
— У вас прекрасное чувство юмора. И с вами приятно и легко общаться. Нет, я не люблю отели. Но… принять ваше предложение не могу. Я не хочу оставлять Влада, моего русского друга. У него не самый легкий период в жизни. Хотел сделать ему приятное, но он отказался сегодня идти со мной… — в глазах промелькнула грусть. — Хоть он и является вашим поклонником.
Сердце кольнуло и отпустило. Не хочет видеть… Что ж, наверное, это даже можно понять.
— В таком случае, просто заходите в гости. Мы снимаем клип в соседнем павильоне. Это уже не так сложно, правда? У вас есть на чем расписаться для автографа? — стоять рядом с этим парнем Дима больше просто не мог. Да и начальник охраны начал хмуро поглядывать. Похоже, он действительно слишком задержался. Им еще пробираться сквозь толпу…
— О, так это в вашем павильоне он потерялся!.. — Петтифер покачал головой. — «Витамины» ему явно на пользу не идут. Увы, не ношу с собой ничего пишущего. Значит, будет отличный повод затащить его к вам. Ему нужно развеяться, иначе… — он вздохнул, встряхнулся и постарался принять как можно более беззаботный вид. На выходе снова толпа папарацци и давать им поводы к сплетням не стоило.
— Я — не лучший способ развлечения. Тем более для него, — по-русски произнес Дима. — Приятно было с вами познакомиться, Алекс. До встречи, — он кивнул и исчез за спинами охраны. Ступенька вниз, и уже почти привычный ор фанаток превратился в истошный визг. Дима дернулся и поспешил к машине, надеясь, что обезумевшая толпа не прорвет оцепление, и он доберется до дома целый и невредимый.
26.
Адски хотелось пить. И спать. Отчего-то уснуть он так и не сумел. Ворочался с боку на бок, и всюду ему мерещился Бикбаев. Алекс не похвастаться знакомством с обожаемым Бергом не мог. Петтифер носился по павильону как припадочный спаниель. Наверное, оставь Димка ему автограф на груди — и Ранд щеголял бы во всех сценах с размашистым Димкиным подчерком.
— Соколовски, просыпайся! Мы идем смотреть на звезды! — Алекс бесцеремонно выдернул его из кресла, в котором Влад пытался подремать прежде, чем его позовут на площадку. — Давай, шевелись, Фалькон, я покажу тебе самого замечательного артиста!
Влад с трудом выбрался из насиженного нагретого кресла и потянулся. Пора прекращать пить «витаминки». Он чувствовал себя разбитым и сегодня впервые едва не свернул себе шею.
— Ал…
— Идем, — не отставал от него Петтифер, пока не выволок на жаркое калифорнийское солнце. Он тащил его за руку, пока не вошел в дверь соседнего павильона. — Может, уболтаем дать тебе автограф. Или для красоты посветить личиком. Проснешься еще одним «золотым мальчиком». Привет, я — Алекс. Дмитрий приглашал меня…
Дмитрий?! Влад нахмурился. Какой такой Дмитрий?
***
— Черт, Гельм, мне нужен перерыв! — Дима был готов сорваться в самую настоящую истерику. Съемки начались около четырех утра, и он, не успевший как следует отдохнуть после вчерашнего концерта, чуть ли не валился с ног. А режиссер как будто с цепи сорвался. Кроме всего прочего, на сегодня были расписаны самые тяжелые сцены. Они отсняли уже большую их половину, но все равно их осталось слишком много. И если дальше пойдет все в таком же темпе, он свалится еще задолго до восхода солнца.
Финн отложил в сторону сценарий, над которым до сих пор работал и подошел к Диме, который словно забыл весь свой английский.
— Дима.
— Гельм… пожалуйста. Хоть час. Я сам заплачу неустойку, если нужно, но я больше не могу.
Гельм сдвинул брови. Дело было далеко не в физической усталости. Раньше Дима выдерживал и более жесткий график. Но сейчас, похоже, все его силы уходили вовсе не на клип.
— Дима, хватит. Если тебе нужно в соседний павильон, так и скажи. Может, тогда ты успокоишься и начнешь работать.
Дима дернулся, вскинул голову, готовый уже что-то ответить резко, и замер, выдохнув только жалкое:
— Чееерт…
Гельм обернулся и выругался сквозь зубы.
— Я могу выставить их до того, как они увидят тебя.
— Да! Нет! Черт… — Дима смотрел, жадно смотрел на высокую фигуру Влада, впитывая каждое его движение. А он… оброс. И сильно похудел. Кажется, вытянулся еще больше. Но выглядит… слишком бледно.
— Так что? — Гельм повернулся к Диме.
— Я передумал. Я хочу на площадку.
— Тогда вперед.
Дима кивнул и, опустив голову, почти бегом направился «под камеры». Здесь он мог спрятаться. Чужая роль, сосредоточенность. Может, Влад уйдет до того, как режиссер крикнет «Стоп!»
***
Какое-то время Влад тупо смотрел на разворачивающееся на площадке действо. Потом его рассеянный взгляд остановился на высокой темной фигуре. Смутно знакомой фигуре. Гельм! Но это значит, что место, куда его приволок Алекс… Съемочный павильон, в котором как раз сейчас идут съемки нового клипа Дмитрия Берга.
Димки.
Димки, который год назад ушел, не сказав ни слова. Который вынул из груди сердце и забрал с собой. Который на ленточки душу распустил.
— Отомри, Соколовски!..
Отвести взгляд? От НЕГО? Слишком красивого, сказочно красивого? Да лучше сгореть на месте! Кровь и прОклятый пепел!!!
— Ал, я убью тебя, — пробормотал Влад, не глядя на друга.
— О, обязательно, Влад, когда-нибудь!..
— Что вы здесь делаете, молодые люди? — Гельм оказался рядом как-то… незаметно. Встал за спиной, скрестив руки на груди. Спокойный, отстраненный. Ни капли возмущение или раздражения в глазах. А еще он был выше даже Алекса, который и сам был не самым низким в этом павильоне.
— О!.. — только и сумел выдохнуть Алекс.
— Здравствуйте, Вильгельм, — Влад поздоровался с финном по-английски, не желая создавать трудности для Алекса. — Ал сказал, что… Дима его приглашал. Кажется.
— Дима? — Гельм только вскинул бровь. — И когда успел? — чуть насмешливо поинтересовался он, не глядя на Влада.
— Вчера после концерта, — Алекс выдал самую восхитительную из арсенала своих улыбок. — Вот я и подумал, грешно не воспользоваться моментом.
— Хм… — Гельм чуть склонил голову к плечу, изучая Алекса уже внимательно. Не похоже, что парень врет. Не фанат, но поклонник — явно. Но что делать с Владом? Димка сбежал от него на площадку, забыв усталость. — Если вы хотели пообщаться, то закончит он нескоро.
— У нас тоже перерыв не надолго, — Алекс пожал плечами. Все его внимание сейчас было приковано к Гельму.
— Я не собирался приходить. Если тебя… если ЕГО это смущает, — Влад на Гельма почти не смотрел. Он смотрел на площадку, где жил, дышал, играл Димка. — Я ухожу.
Гельм проследил за его взглядом, улыбнулся почти нежно…
— Он устал, Влад. Очень устал, — произнес он, а потом тихо выдохнул по-русски. — И быть без тебя — тоже устал. Если ты не используешь свой шанс, другого у тебя не появится больше никогда. Это Я тебе обещаю, — короткий взгляд в самую душу, легкий кивок, и он отошел.
Влад резко развернулся и вышел вон, оставив Алекса недоуменно переводить взгляд с отошедшего финна на захлопнувшуюся дверь павильона.
Соколовский зашел за угол и сполз на бетон, узкой полосой окружающий огромный ангар павильона. Изнутри слышится музыка. Отчаянно хочется выть. Сломать что-нибудь, разбить, уничтожить, стереть в порошок. Заорать, в конце концов. Последний шанс? Хочется бросить все и уйти. Надраться до свинского визга. Забыть… все забыть. И царевну-Несмеяну тоже.
— Ненавижу тебя… — он скорчился на земле, спиной вжимаясь в рифленую стену, закрывая лицо ладонями.
Гельм только хмыкнул, глядя ему вслед, а потом качнул головой, и режиссер скомандовал «стоп». Дима дернулся, резко выдохнул, оглядываясь почти с опаской. И облегченно перевел дух, когда рядом с площадкой не увидел Влада. Кажется, его вообще не было в павильоне. Зато там был Алекс.
— Привет, — он только отмахнулся от подлетевшего гримера, сошел с площадки и направился к актеру, на ходу ловя маленькое полотенце, брошенное ему Гельмом. — Ты все-таки пришел.
— Да, и начинаю думать, что что-то здесь не так… — Ал скрестил руки на груди, совершенно позабыв, что на нем вместо обычной одежды костюм Тирского лорда. — Мой друг, кажется, очень хорошо знаком с Вильгельмом, и совершенно не рад был его видеть.
— Даже я не знаю всех, с кем знаком мой продюсер. Он у меня очень загадочная личность, — хмыкнул Дима, незаметно оглядываясь. — Хороший костюмчик. — О том, что на нем самом было нечто среднее между космическим комбинезоном из фантастического фильма и фэнтезийном костюмом с накидкой, он умолчал.
— И мне все больше кажется, что я по определению что-то пропустил. Мой лучший друг не желает ходить со мной на концерты блистательного Берга, сбегает, как нечистый от ладана, едва бросив пару фраз Вильгельму и курит, когда думает, что этого никто не видит. У него в телефоне твое фото, которого я никогда не видел и однажды он расплакался, когда услышал по радио песню… — Ал глубоко вздохнул, будто перед прыжком в глубину, а потом произнес по слогам на ломанном русском: — Фиольетовьие бабОчки. Это все загадочная русская душа?
— Да, наверное, — Дима отвел взгляд, пожимая плечами. Делиться самым своим сокровенным с этим парнем он не собирался. — Мы все немного странные. К тому же, думаю, ему немного неловко перед Вильгельмом. Ваш друг попался ему на глаза, будучи под кайфом.
Алекс дернулся. Легкая улыбка сползла с его лица.
— Это я виноват. Ему было плохо, и я решил… не важно теперь. — От прежней легкости и веселости не осталось и следа. — Все мы здесь оступаемся. Я не знаю, что его подтолкнуло к этому. Но явно не головокружительный успех. Прошу, принесите наши извинения Вильгельму. Я не хотел, чтобы так вышло. Думаю, Владу тоже неловко. Наверное, мне лучше уйти.
— Вильгельму не нужны извинения. Обычно ему нет дела до чужой жизни, если это не обещает ему проблем, — Дима кинул в сторону продюсера быстрый взгляд. — Но, думаю, сейчас вам действительно лучше уйти.
…Трудно найти укромный уголок, чтобы тебя никто не трогал, если ты не у себя дома и не живешь совсем один. В разгар съемок, в чужой стране, в чужом городе, посреди квартала колоссальных ангаров-павильонов — это практически невозможно. Но… в проулке между двумя зданиями, за разломанной в хлам какой-то декорацией, сжавшись в комок…
Обида его мучила? Пожалуй, что и нет. Тупая боль. Снова увидеть человека, которому открыто признался в своих чувствах, хотя самому себе обещал этого не делать. Так жить нельзя. Просто нельзя. Или однажды он попросту не проснется, как сотни так и не состоявшихся звездочек. И никому до этого не будет дела.
Он ведь чуть было не сорвался…
Ползать на коленях и просить прощения? А за что? За то, что хотел спасти жизнь и его чертову гордость? Меньше знаешь — крепче спишь. Он услышал то, что хотел услышать. А все остальное, кажется, до его сознания так и не дошло…
Значит, к черту! Закончатся съемки, он найдет какую-нибудь актриску, закрутит романчик. Жениться ЗДЕСЬ? Ни за что. Американские женщины ему не нравились, какими бы супер-красавицами они ни были. Другой менталитет. Другие чувства. Вернуться домой. И забыть все как страшный сон. Наконец-то навсегда.
…Дима проводил уходящего актера тяжелым взглядом, а потом повернулся к Гельму. Кивнул в сторону двери, делая жест, словно прикуривает, и продюсер пожал плечами. Дима хмыкнул про себя и, вытащив по дороге пачку сигарет из кармана куртки, направился вслед за Алексом. Хорошо, что здесь никому до него нет дела. Он всего лишь еще один парень в странном костюме. Но с глаз уйти все-таки стоит. Черт, он так устал… Хорошо, что на нем не один слой грима. Иначе смотреть в зеркало было бы самому страшно.
…Забавно… Здесь столько тупиков и тупичков. Дима пробирался все дальше и остановился только, когда путь ему преградил какой-то хлам, который, судя по всему, когда-то был декорацией. Странно… Обычно кинокомпании такие вещи не выкидывают. Значит, отложили на время. Но пробираться за нее Дима не собирался. Он просто прислонился к ней спиной, наплевав на то, что может запачкать свой костюм и прикурил, с наслаждением выпустив в горячий воздух струйку дыма. Черт… Теперь он готов работать еще сутки. Только бы уйти отсюда поскорее. Ты дурак, Бикбаев. Впрочем, это не новость.
…Как долго он просидел за кучей хлама — Влад не знал. Телефон не трезвонил, но это не значило, что его уже не ищут. А это значит, что нужно идти.
Он тяжело поднялся с горячего бетона, потянулся, разминая затекшие мышцы. Спину и плечо свело судорогой, и он зашипел от боли. Зажмурился, матерясь по-русски, резко выдохнул. Хорошо, что американцы русского не понимают. Ну, за исключением немногих жителей Бруклина в Нью-Йорке.
ОН стоял и курил. До боли знакомый жест. Взгляд в никуда, немного нервно подрагивают губы. Тонны грима, слишком яркий макияж для дневного света. И усталые воспаленные глаза, испещренные красными прожилками. Нелепый костюм… наверное, еще более нелепый, чем его собственный Кадин`сор. Они оба совершенно по-дурацки выглядят в глухом закутке возле изломанных декораций.
Кричит, корчится, захлебывается истерикой внутри нечто. Больно. Господи, как же больно! Как мало нужно чтобы разбить вдребезги всякую решимость уйти. Все бросить и начать с самого начала. С чистого, блядь, листа. Желание подойти и обнять яростно боролось с желанием подойти и врезать. От души. В красивую физиономию.
Дима обернулся на шорох и почти застыл. Сердце забилось где-то в горле, но в голове зациклилось только тихое «черт». Время как-то странно растянулось, но…
— Здравствуй, Влад, — стоять практически друг перед другом и делать вид, что незнакомы… глупо.
Шаг. Другой. Третий. Влад остановился перед ним. На расстоянии тепла, вторгаясь в личное пространство, лбом касаясь лба Димки.
— Здравствуй, — взгляд в глаза. — Жив и слава Богу. Хоть бы пискнул, что ты в норме…
Оттолкнуть? Прижать к себе? Промолчать или сказать что-нибудь едкое и обидное? Или молча уйти? Дима смотрел, смотрел в его глаза. Расширенные зрачки. И взгляд… бешеный.
Дима вздохнул и медленно поднял голову, прижимаясь губами к его лбу.
— Ответь мне на один вопрос, Влад. Только на один. Что было правдой тогда?
Во взгляде плеснуло болью.
— Что… люблю тебя. Что спал в обнимку с твоими шмотками, которые ты оставил у меня. О какой правде ты еще хочешь услышать?..
Больно. Страшно. И хорошо так, что смеяться и плакать хочется.
— А сейчас? — Это был уже второй вопрос, но он должен знать ответ. Должен.
— Люблю ли я тебя сейчас?.. — судорожный вздох. — Иногда мне кажется, что я тебя ненавижу… Ты не отпускаешь меня ни на секунду. Я не могу ни на кого смотреть. Я не могу спать. Ты снишься мне по ночам. Люблю ли я тебя? Я… — Влад тяжело сглотнул и зажмурился. — Я жить без тебя не могу. Убил бы, только это все равно не поможет.
— Не поможет… — эхом выдохнул Дима, вскидывая взгляд вверх. Голубое небо. Ни облачка. — Новый год скоро. И ты так и не выполнил мое желание.
— Которое? — Влад осторожно сжал Димкину руку.
— Не помнишь, — почти разочаровано выдохнул Дима, но руку не освободил. Лишь сплел пальцы сильнее. Как странно… Он мечтал научиться летать. Но только сейчас ему казалось, что он может это сделать.
— Новый год вместе? Здесь пальмы вместо елок. А отель — не дом. Стада людей, журналисты и прочая нечисть… Это не настоящий Новый год.
— Жаль. — Вот и все. Как быстро все закончилось. Впрочем, оно даже не начиналось. «И не важно у самого синего моря…» Дима мягко высвободил пальцы из захвата и отступил. —Ладно, Влад, мне пора. Да и тебе тоже. Уже ищут, наверное. Увидимся. Когда-нибудь, — Дима коротко кивнул, выкинул уже потухшую сигарету и направился к своему павильону.
Влад в три шага нагнал Димку и, резко развернув к себе, впился в его рот поцелуем. Губы горькие от никотина. Или это НЕ никотин?
— Отель — так отель. Черт с ней, с пальмой. Только не уходи больше. Не уходи, слышишь?
— Влад… — почти беспомощно выдохнул Дима, захваченный врасплох этим поцелуем. И разлетелись к чертям все сомнения. — Что ты творишь… Здесь люди кругом, — но вопреки собственным словам он только сжимал крепче плечи Влада, словно боясь отпустить.
— Ну и пусть, мы — тоже люди. Я люблю тебя и хочу поцеловать. И плевать на остальных. Вдруг не успею, и ты снова куда-нибудь сбежишь? — Влад обнял его за талию, лицом уткнулся в плечо.
