сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Дима медленно опустил глаза, даже не пытаясь разобраться в клубке эмоций. Страх, неловкость, облегчение, удивление, тепло, радость. Наверное… Он бы предпочел, чтобы Влад не услышал этих слов. Никогда не услышал. Пусть нечестно, но… Признаться самому себе в том, что это — правда, оказалось тяжелее всего. Но он любит. Действительно любит.
— Влад… — И что сказать? Нечего говорить. Значит, молчи, Бикбаев.
Соколовский коснулся губами его виска.
— Давай вытираться, а? Сейчас разморит, так тут и уснем.
— Я еще не принял душ, — Дима хмыкнул и чуть напрягся, пытаясь понять, в состоянии ли встать, и как держат ноги. — Так что я займусь именно этим, а ты иди, не то простудишься.
Влад широко улыбнулся и совсем по-кошачьи потянулся.
— Извини, что помешал водным процедурам!.. — Он поднялся на ноги, стараясь держаться прямо, раздвинул створки кабинки и шагнул на коврик. — Жду тебя в постели. Или на кухне, если ты голоден.
— Не хочу есть, — Дима тихо фыркнул и, не удержавшись, шлепнул по заднице Влада, а потом поднялся с пола. — Но если притащишь глинтвейна в комнату, буду благодарен.
— По рукам, — Влад закрыл за собой двери кабинки и после трех минут ожесточенных растираний, обернул бедра полотенцем и вышел из душа. Прошлепал на кухню, достал из холодильника початую бутылку вина, отмерил ароматной темно-бордовой жидкости ровно на два бокала, поколдовал со специями и поставил кастрюльку на слабый огонь.
Одеваться он не видел смысла. Выпить вина и вытянуться на постели. Спать, обнимая любимого человека, слышать его дыхание. Соколовский процедил ароматный напиток в бокалы и присел на кухонный диванчик, подобрав под себя ногу.
Дима вышел спустя десять минут. Расслабленный, распаренный, умиротворенный. Провел по влажным волосам и прошлепал сразу в комнату, ведомый желаниями собственного тела. Откинул одеяло и юркнул в постель, со стоном удовольствия вытягиваясь и выдыхая. Хорошо… Боже, как же хорошо…
Влад вошел с двумя бокалами в руках. Сел на постель, скрестив ноги по-турецки, и протянул один из бокалов Димке.
— Вот, это чтобы спалось лучше.
— Спасибо, — с чувством произнес Дима и сел. Забрал у Влада бокал, сделал глоток и прикрыл глаза от удовольствия, чувствуя, как горячее вино растекается по пищеводу. И говорить — не хочется. А кажется, что нужно. Что-то объяснить, что-то… рассказать. Но слов почему-то нет.
— Ты стал легче дышать, — Влад свой напиток выпил почти залпом и, опустив бокал куда-то на пол, вытянулся на постели, устроив голову на коленях у Димки. — Вы все-таки пообщались с хореографом?
— Да. И не скажу, что это был приятный разговор, — Дима улыбнулся и отставил свой почти пустой бокал в сторону. — Спасибо. Мне действительно легче, — он провел кончиком пальца по его лбу, очертил скулу. — Я хочу, чтобы этот Новый год ты был со мной. Здесь или у черта на куличках — все равно.
— А я согласен. Хоть на «здесь», хоть на «чертовы кулички», — Влад повернул голову и губами поймал кончики его пальцев.
— Спасибо, — Дима улыбнулся, склонился, мягко коснулся его губ, а потом рухнул на подушку, раскидываясь «звездой» на широком диване. — Надеюсь, что это будет все-таки где-нибудь поближе.
Соколовский стащил с себя полотенце и бросил куда-то на кресло. Влез под одеяло, устраиваясь поудобнее, и обнял Димку за талию, свернувшись у него под боком уютным клубком.
— И не важно — у самого синего моря или где-нибудь за полярным кругом. Слушай, мне всегда было интересно, как чукчи в чумах любовью занимаются. Там же холодно!
— Боже, Соколовский, — Дима распахнул глаза и расхохотался. — Что за мысли тебе лезут в голову. Хотя… хочешь попробовать? — он вскинул бровь и покосился на Влада, пофыркивая от смеха.
— Отморозить задницу? Ты себе этот хрустальный звон представляешь? — Влад с деланным ужасом воззрился на него. — Неееет. Я теплолюбивое растение.
— И это еще меня называют неженкой, — Дима повернулся, запуская пальцы в волосы Влада. — Черт… Мне так не хватает твоих прядей…
— Я не могу позволить себе длинные волосы, — Влад выдохнул ему куда-то в бок. — Мои герои — обычные парни, а не экстравагантные хайрастики.
— Я понимаю, — Дима вздохнул и закрыл глаза. — Но мне их все равно не хватает.
— Постараюсь так коротко больше не стричься, — Влад гладил его теплый бок под одеялом и улыбался. Так хорошо и так спокойно ему уже давно не было. Зачем он пытался вычеркнуть Димку из собственных мыслей? Из души. Это невозможно. Бикбаев входит в жизнь для того, чтобы остаться в ней навсегда. Забыть его невозможно, как невозможно остановить время. Он просто однажды воцаряется в сердце. Он вызывает сильнейшую бурю чувств. У кого любви, у кого ненависти. Но равнодушными он не оставляет.
Он сам сущий маньяк, если готов ждать. Ждать, следить за каждым его шагом, ловить каждое его слово. Но у него есть то, чего нет ни у кого больше в целом мире. У него есть любовь Димки. И именно эту любовь он будет стараться сохранить, чтобы снова и снова глядеться в его глаза, целовать его губы и слышать его голос. Не с экранов телевизоров. А в телефонной трубке и так, как сегодня.
— Я много думал и знаешь, я хочу быть достойным тебя. В смысле, слава-деньги это здорово, но я хочу, чтобы у меня была возможность вот так же срываться к тебе. Приезжать на два, три дня, на неделю… — Димка поерзал и вздохнул. Влад поднял на него взгляд и усмехнулся. Димка спал. Мягкий, уютный и нежный. Беззащитный. — Я люблю тебя, хороший мой… — Соколовский подтянулся и осторожно коснулся расслабленных губ своими губами.
Он так и уснул, осторожно обнимая спящее свое сокровище.
========== Часть 9 ==========
20.
Когда он понял, что что-то не так? Когда Гельм в очередной раз нашел отговорку и позволил остаться еще «на чуть-чуть»? Или когда, вынося мусор, заметил за тонированным стеклом стоящей у подъезда машины знакомое лицо? Он не помнил. Зато точно помнил тот момент, когда сознание стряхнуло любовный туман, который, казалось, прочно поселился в голове.
Один комментарий на форуме. Всего один, от которого его бросило в дрожь. «Куда же ты пропал, Димочка? Ты зря прячешься, я ведь найду тебя, все равно найду, ты не уйдешь от меня». Сообщение исчезло через минуту после того, как появилось, но потом было еще одно сообщение. Какая-то девочка интересовалась, куда пропал ее любимый артист и все ли с ним в порядке. И еще, и еще… И последней точкой — «говорят, он прячется». Бикбаев застыл перед ноутбуком, глядя на монитор огромными невидящими глазами, беспомощно наблюдая за тем, как рассудок сводит воедино все осколки мозаики, и она сходится, срастается в одну картину.
Усиленная охрана, внезапный звонок Влада, еще более внезапная покладистость Гельма… Отмененные концерты, отказы, нежелание Соколовского выпускать его дальше подъезда в одиночку… И когда уезжал Гельм? Дима только застонал еле слышно, когда память выдала требуемую информацию. Отъезд Гельма и звонок Влада совпали с точностью до суток. ЗАЧЕМ?! И, может, это просто совпадение?
Дима скатился с дивана и заметался по комнате, одеваясь. Влада нет, он вернется только к вечеру, значит, есть время все узнать. Дима накинул куртку, влез в кроссовки и, подхватив ключи, вылетел из квартиры. Сбежал по лестнице и окунулся в холодный воздух зимней Москвы. Тень за окном той самой машины дернулась, уходя от взгляда, и Дима скривился. Ему не показалось. Это охрана. Его охраняют у дома Влада. И, судя по всему, наблюдение круглосуточное. С чего вдруг? У Гельма развилась паранойя? Значит, иллюзия одиночества была только иллюзией. А в самолете с ним тоже кто-то летел? С него вообще глаз не спускали? Черт, зачем?! Осенью он был здесь целую неделю без всякой охраны.
Дима повел плечами и прямо направился к машине. Вежливо постучал в окно, сдвинув брови, надеясь, что те, кто в салоне, будут умницами. Стекло поползло вниз, и Дима чуть расслабился. Этого охранника он знал.
— Добрый вечер, — чуть сконфуженно поздоровался тот.
— Добрый, — фыркнул Дима. — Разговор есть.
— Садитесь, — охранник поколебался, а потом кивнул на заднее сидение.
Дима устроился в салоне, закрыл за собой дверцу и выдохнул:
— Что вы здесь делаете?
— Приказ Вильгельма не спускать с вас глаз.
— Вы один?
— Нет. Двое в доме напротив, еще один — этажом выше той квартиры, в который вы находитесь, еще один — на первом. Машина у въезда во двор, и еще одна в конце улицы.
Дима только выругался. ТАК еще его не охраняли.
— С чего вдруг такая забота?
— Мне приказали, — охранник пожал плечами, и Дима сузил глаза.
— Я слушаю.
— Я не знаю точно, но… Говорят, на вас охотится какой-то маньяк, и мистер Лихт отправил вас сюда, пока они его не найдут.
Дима откинулся на спинку сидения, медленно выдыхая. Вот теперь все понятно. Все сложилось от и до. Но… как же противно…
— Спасибо, — бесцветным голосом произнес он, дотянувшись до ручки двери. — Я никому не скажу, что узнал что-то от вас.
Охранник только кивнул, стараясь не смотреть на него, и Дима вышел из машины. Постоял на крыльце, чувствуя себя так, словно на его спине прицел, и неторопливо вернулся в квартиру.
Как мило, черт возьми… Гельм испугался какого-то маньяка, отменил публичные выступления, а потом, решив, что безопаснее места, чем обычная московская квартира в спальном районе, не найти, и отправил Диму сюда. Ах, нет, это же Влад его пригласил. Интересно, а Гельм стоял тогда за его спиной или уже ушел? И что он пообещал Владу за помощь? Боже, и он в это поверил! В это… все. Идиот… Просто хотел поверить. Его обвели вокруг пальца, как последнего дурака, а он и повелся, уши развесил.
Дима захлопнул дверь, снял верхнюю одежду и, пройдя на кухню, свернулся клубком на узком угловом диване. А, может, он ошибается? Может, все совсем не так? И Гельм не был у Влада, и не просил его притащить сюда? Больно… Как же больно… Неужели он опять ошибся?
*****
Несмотря на просьбу, его все-таки вызвали еще раз на площадку. Пришлось переснять две сцены из финала, и Влад дергался, понимая, что и бросить все не может, и что к его возвращению Димки дома может и не быть. Хотя, Гельм бы позвонил и сказал, что забирает его. Или нет?..
На душе было отчего-то неспокойно. Как он там? Решил ли прогуляться до магазина или просто читает новости в Интернете? А так хочется быть рядом с ним…
…Режиссер смилостивился ближе к вечеру. Махнул рукой, дескать, все свободны, и Влад зайцем рванул домой. Забежал только чтобы забрать свои шмотки и клятвенно уверил костюмера, что вернет все в целости.
Когда он вошел в дом, комнаты встретили его тишиной.
— Дим, я пришел!.. — он быстро скинул с себя куртку, разулся и прошел в спальню. Но Димки там не было. Вода в душе не шумела, его куртка висела на вешалке. В кухне? Влад зашел на кухню и нахмурился. Бикбаев сидел на диванчике, глядя в стол. — Дим… Все в порядке?
— Абсолютно, — Дима поднял взгляд и ослепительно улыбнулся. — Ты долго. Совсем замотали? Извини, с ужином у меня не получилось. Личные повара разбаловали.
— Ничего, — Влад присел перед ним на корточки и сжал ладони в своих руках. — Сейчас организую картошки, поджарю отбивных, изобразим с тобой салат, и будет нам счастье. Если хочешь, можешь даже помочь.
— Только не лук резать, — Дима фыркнул, мягко высвобождая свои руки и тянясь за сигаретой. — Во всем остальном готов помочь.
Влад метнулся в комнату, переоделся в рекордные сроки и вернулся, закатывая рукава толстовки. Сунулся в холодильник, достал овощи и вручил Бикбаеву.
— С тебя салат. Перец, пекинку и помидоры режешь так… средненько. И сыр мелкими кубиками. А я картошкой займусь. Рассказывай, как ты тут, не скучал?
— Скучал, — Дима осмотрел помидорку и принялся за нарезку. — Мне здесь без тебя совершенно нечем заняться. Звонил Гельму, тот завяз в бумажной волоките. Кстати, подумываю прошвырнуться по магазинам. Хочу себе такое же пальто, как у него с учетом роста. Как думаешь, мне пойдет?
Влад прищурился из-за своего пакета с картошкой. Он выбрал несколько средних картофелин и теперь старательно тер кожуру металлической щеткой. Однажды он пробовал такую вот картошку, обжаренную с зеленью в кожуре. Было безумно вкусно, и этот фокус он был намерен проделать сейчас.
— Ну… ты выглядишь не настолько… готичным, что ли?
Нож застыл в воздухе, и Дима медленно отвернулся к окну. Вот как… До этой зимы Гельм предпочитал пуховики или куртки. Только в начале декабря он купил себе то самое… «готичное» пальто. И когда, интересно, Влад успел его в нем увидеть? Все сложилось окончательно. Черт…
Дима отложил нож в сторону и встал. Кончиком пальца погладил пузатый бочок перца и вскинул голову:
— И когда вы собирались рассказать мне об этом психе, Владик? — спокойный голос. Очень спокойный. Все уже… перегорело.
Металлическая щетка больно проехалась по пальцам. Горячая вода, уплывающая в сток раковины, окрасилась кровью. Влад медленно отложил недочищенную картофелину и щетку. Вытер руки полотенцем, пятная белую ткань красным.
А счастье было так возможно… Димка не прощал и не прощает в жизни только одного: лжи. Влад не лгал. Но и правды не говорил. А теперь за это придется сполна расплачиваться. И никто в этом не виноват. Просто благими намерениями вымощена дорога в пекло.
— Я знаю ровно на одно письмо больше, чем ты, — Влад смотрел в его глаза и молился, чтобы голос ему не изменил. — Он приехал, когда я… немного пришел в себя. И привез письмо от твоего «поклонника». Я не хочу пересказывать того, ЧТО с тобой планировал сделать это… чмо. До сих пор тошнит. Я не решился бы. Не рискнул бы. Я боялся звонить тебе. Ведь при последнем разговоре повел себя как идиот. Но когда прочел, решил что у меня есть шанс попросить у тебя прощения и немного побыть с тобой. Гельм был почти напуган. И ему нужно было время, чтобы найти этого придурка. Потому что только он представлял для тебя угрозу. Настоящую угрозу. А я вцепился в шанс снова увидеть тебя.
— И наивный Дима в это поверил. Так хотел поверить. Ты не позвонил бы мне, если бы не Гельм. Никогда бы не позвонил. И не позвал, — горько усмехнулся Бикбаев. — Я такой дурак… — бездумный взгляд за окно, и Дима растворился в полумраке коридора. Куртка, кроссовки, дверь, лестница. Нет, он не бежал, и даже не летел. И состояния аффекта тоже не было. Просто желание уйти. Наверное, он понимал их обоих. Хотели защитить. Вот только…
Давешний охранник дернулся, но он даже не увидел этого. Подняв капюшон и заматывая шарф потуже, он пересек двор и растворился в толпе. Странно, и куда делся страх перед этой самой толпой? И плевать на слежку. Он легко сбросит их со своего хвоста.
Куда? Все равно.
Влад вылетел следом минутой позже. Рванул вниз, не дожидаясь лифта, но успел заметить только, как Димка нырнул в арку и растворился в толпе.
Идиот! Дебил несчастный. Что он натворил! Ну чего стоило подумать головой, а не расслабленно муркать? Ну ведь в первое посещение свое Гельм был в куртке, чего стоило посмотреть круглыми глазами и сказать: не знаю? Я твоего Гельма раз в жизни всего и видел?!
Димка ему не поверит. Никогда больше и ни за что. Просто уйдет и все. А сейчас — где он? Куда подался? Он Москвы больше не знает. А вокруг люди. А его лицо слишком известно, чтобы его не заметить. Разберут Бикбаева на запчасти и все!
Он не снимет трубку, даже если Влад станет звонить не переставая. Позвонить Гельму? Двести процентов, что это уже сделала охрана.
Влад потерянно стоял посреди парковки. Расстегнутая курточка, ботинки не зашнурованы, снежинки путаются в коротких волосах.
Главный вопрос: КУДА БЕЖАТЬ?! Как его вернуть. Ладно, пусть, Влад это заслужил. И Димкино презрение, разочарование, все. Главное, чтобы Бикбаеву ничего не сделали.
Влад медленно достал телефон. Пора ставить точку.
Он набрал номер телефона, который оставил ему Гельм. Выслушать несколько холодных слов. Или презрительных. Или яростно-уничижительных. Какая теперь разница? Гудки в трубке, тихий шелест на открывшейся линии.
— Он ушел. Обо всем догадался и ушел. Я не сумел его остановить, но надеюсь, что охрана перехватит.
— Они его упустили, — голос Гельма был… пустым. Словно он враз потерял что-то очень дорогое. — На звонки он не отвечает: абонент недоступен. Он хоть что-то взял с собой?
— У него в куртке был бумажник, документы и телефон, так что… — Ветер ничуть не заботил, как и холод. Он не мог сказать, что это конец. Гельму это не нужно. Не интересно. Он сам когда-то дал понять это. — Он самостоятелен. И силен. Он не пропадет. И скоро к вам вернется.
Сказать «Спасибо» за эти несколько дней? Это было бы иронией, почти издевательством.
— Прощайте? — не «до свидания», а именно «прощайте» за то, что не сумел удержать и уберечь.
