сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
— От прелести слышу, — скорчил презабавнейшую рожицу Влад и, зайдя за турникеты сигнализации, принялся собирать покупки в пакеты. М-да… ломовые лошади нервно курят в сторонке.
— Я — лох, — с искренним огорчением выдохнул Дима. — Надо было на машине.
Услышав его голос, девушка-кассир, как раз отбившая чек, вскинула на него быстрый взгляд, и Бикбаев напрягся. Опустил голову, сгорбился, ломая линию плеч, скривил губы и небрежно почесал нос. Девушка нахмурилась, а потом мотнула головой и отвернулась, почти разочаровано поджав губы. Бикбаев перевел дух, кинул на подставку пару крупных купюр и отвернулся, ожидая сдачи. Не то, чтобы она была ему очень нужна, но образ расхлябанного понтового раздолбая ломать не хотелось. Неуклюже собрав сдачу, он подхватил пару пакетов и, кивнув Владу на дверь, быстро вышел, чувствуя спиной внимательный взгляд. Черт… Хоть бы его маскарад удался.
— Ничего, топать недалеко, руки не отвалятся, — Соколовский нагрузился по полной, подхватив самые тяжелые пакеты. Выдрать паршивца мало. Вот чего придумал. Спасибо за гостеприимство типа. Но выдрать нежно, с фантазией и со вкусом.
— Не отвалятся, — покладисто кивнул Дима. — После того, как однажды мою сумку фанатки у носильщика отобрали, а вещи на нитки разобрали, свои чемоданы с личными вещами я обычно сам таскаю.
— О, боже мой, — пропищал Влад, когда они наконец выбрались на улицу. — Это его трусы!!! Его трусы!!! АХ!
— Это не смешно, Влад, — Дима нахмурился. — Это были мои ЛИЧНЫЕ вещи. Это все равно, что вторгнуться в чужое пространство. Или влезть в душу, если утрировать. А еще это страшно, потому что попадись им я вместо сумки, меня бы точно также разобрали на молекулы.
По-утреннему робкое солнце. Лучи расцветили серый асфальт золотистыми пятнами, сквозь ставшие полупрозрачными кроны. Хорошо. Спокойно.
— Извини, — Влад вздохнул и прищурился, глядя на выцветшее небо. — Мне это чуждо. И как-то стремно, да.
— Иногда я думаю, что вся эта «звездная» жизнь не стоит всего того, что происходит вокруг меня. Но другой я свою жизнь все равно не представляю. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Это мое, я живу в этом и этим. И если… — Дима вдруг остановился, развернулся, глядя на Влада. — Если у меня будешь ты… Но это нечестно, понимаешь?
Сердце Влада на миг дрогнуло, забилось быстро, как пойманная птица, пытаясь вырваться из клетки ребер.
— Я есть у тебя. Я просто у тебя есть. А ты есть у меня.
— Любовники? — улыбка Димы вышла кривой. — Друзья? Хотя знаешь, мне все равно, как это называется. Я только не хочу, чтобы у тебя были проблемы. И… — он первым нырнул в арку и зло ухмыльнулся. — Кажется, они готовы вот-вот начаться.
— А любовники не могут быть друзьями? — Влад закусил губу и шагнул следом. Эхо собственных шагов заставило вздрогнуть. На стоянке у подъезда стояла машина отца. Он сам тоже присутствовал. Стоял, прислонившись к капоту, и наблюдал, как приближаются они с Димкой. — Блядь… я телефон дома забыл, — раздосадовано прошипел он. Но в общем, метаться поздно. — Доброго утра, отец.
— Здравствуй… сын, — Соколовский-старший удостоил отпрыска лишь беглым взглядом. — Вижу, что ты прислушался к моим словам. Это радует.
— Зачем ты приехал? — Влад остановился только у скамеек перед подъездом. Бросил полный сожаления взгляд на Димку. Да, это именно то, чего он боялся. То, чего он не хотел больше всего. Оставалось только надеяться, что Димка не поверит. Не решит, что на самом деле они любовники только для того, чтобы… Нет! Это не так. — Семь утра. Суббота. Я вообще-то спать еще мог.
Или не спать. Черт! Димка!
— Уже не важно, — Андрей смотрел только на Диму. Взгляд скользил по простым на вид, но дорогим джинсам, платиновому браслету на руке, брэндовым очкам… — Здравствуй, Дима.
— И вам не болеть, — Бикбаев снял очки, глядя на отца Влада с любопытством ученого. — Разрешите не врать вам о том, что я рад вас видеть.
— Мне это и не нужно, — Соколовский-старший только поморщился. — Главное, что ты рад видеть моего сына.
— Я бы не был так оптимистичен на вашем месте. То, что я рад Владу, вовсе не означает, что я буду ему помогать.
— Вот как? — мужчина нехорошо сузил глаза. — Неужели скандал тебя устроит больше, чем пара словечек нужным людям?
— Кажется, вы забыли, Андрей Александрович, что ТЕПЕРЬ у нас с вами разные весовые категории, — в голосе Димы прорезался металл. — Ваш «скандал» только послужит мне на пользу. А вот мне достаточно будет даже не пары словечек, чтобы российский шоу-бизнес навсегда забыл фамилию Соколовский.
— Ты смеешь угрожать мне?
— Да, — улыбка Димы была бешеной, жесткой. — Смею. Еще вопросы?
Вопросы исчерпались.
Влад медленно выдохнул и посмотрел на отца. Андрей Соколовский не выглядел ни угнетенным, ни побежденным.
— На завтрак не приглашаю, извини.
Отец. Как бы он ни пытался дергать за ниточки, как бы ни старался присвоить его, как собственность, этот человек был его отцом. Человеком, который научил его двигаться, петь… и носить маску.
Он достал из кармана ключи и открыл магнитный замок. Придержал дверь, точно приглашая Димку войти вместе с неподъемными пакетами.
Бикбаев только кивнул Андрею и молча зашел в подъезд. Соколовский проводил его нечитаемым взглядом, а потом выдохнул:
— Он поможет тебе, если влюбится. Он захочет поднять тебя до своего уровня. И тогда ты получишь все. Не прохлопай свой шанс, сын. — Взгляд, стук дверцы, мотор, габаритные огни. Все.
Влад медленно вошел в подъезд и позволил тяжелой металлической двери закрыться за спиной. Он ничего не скажет Димке. Ни сейчас, ни потом. Потом… поздно уже будет. Да и сейчас уже поздно.
— Извини. — Он остановился у лифта, стараясь не смотреть на Бикбаева. Так и рушатся надежды. Быть вместе они не смогут. Сказать «я люблю тебя» — не получится. Весь мир против.
— Он — твой отец. И, наверное, я не должен был с ним так разговаривать, но… — створки кабинки открылись, и Дима вошел внутрь, подождал, пока втиснется Влад, нажал кнопку нужного этажа, а потом вдруг подался вперед и мягко коснулся губами губ, — я знаю ТЕБЯ. И я верю тебе. И не хочу, чтобы кто-то, даже собственный отец, причинял тебе боль.
— Он считает, что я должен влюбить тебя в себя… — в горле застрял противный ком. — Теперь я начинаю думать, что… — Хорошо, что Димка уезжает уже завтра. Он не успеет, просто не успеет привязаться. Не успеет полюбить. Не успеет захотеть «поднять его до своего уровня». Парня из Москвы легко забыть.
— Договаривай, — Дима чуть сузил, чувствуя, как внутри начинает подниматься ярость. Не на Влада. На Андрея. Человека, которому, похоже, просто плевать на собственного сына.
— С глаз долой, из сердца вон, Дим. Романтичный ужин — не признание в любви. Вот и все. — Кабинка плавно остановилась, и створки разошлись, выпуская их на площадку перед квартирой. Влад поставил пакеты на пол, открыл дверь и вошел в квартиру.
Ну почему все так сложно. Ни в одном «мыльном» сериале не показывают ТАКИХ метаний.
— Да, действительно, — Дима выдохнул, скинул кроссовки и прошел на кухню. Что ж так больно-то? Знал ведь, с самого начала знал, что ничего не будет потом. «С глаз долой, из сердца вон». Ты прав, Влад. Тысячу раз прав. Тебе будет лучше без меня. Никогда, как в эту минуту, Диме не хотелось вернуться в четыре стены отеля. В свою жизнь, в которой хоть и сложно, но все понятно, и сердце молчит. А, может… Действительно вернуться сейчас? Пока еще он на это способен.
— Ты уедешь и не успеешь влюбиться, и это хорошо, — Влад вошел следом, захлопнул дверь и, разбросав обувь, прошел на кухню. О, как в тему был этот беспорядок. Как прекрасно он отражал то, что творилось у него на душе.
Дима вскинул голову, и в глазах зажглось понимание.
— Он считает, что влюбившись, я начну помогать тебе, раз уж отказался делать это сейчас? — он развернулся, а потом вдруг шагнул к Соколовскому. Отобрал у него пакеты, отложил в сторону, и взял его лицо в ладони, заглядывая в глаза. — Влад… Помогать тому, кто этого заслуживает — хорошо. Помогать таланту пробиться — тем более. В этом нет ничего постыдного, если тот, кому ты помогаешь, готов работать. И я могу тебе помочь. Не потому, что эту неделю мы провели вместе, а это — моя плата. Просто потому, что ты — талантлив и этого заслуживаешь. И я спрашиваю тебя сейчас — тебе нужна моя помощь? Я не дам тебе рыбу, но я дам тебе удочку. Она нужна тебе?
— Не спрашивай меня об этом, — мучительно больно. И трудно даже дышать, не то что выдавливать из себя слова по капле. Стыдно. Стыд жжется кислотой, разъедает изнутри. Горчит на губах. Ему противно. Он сам себе противен. До омерзения. — Пожалуйста, не спрашивай. Не надо. Просто побудь со мной еще немного.
Дима только прикрыл глаза, прижимаясь лбом к его лбу.
— Я не понимаю тебя, Влад, — почти с отчаянием выдохнул он. — Но не хочу тебя терять. Мы вернемся к этому разговору, когда ты сам будешь к нему готов. А пока… Я здесь, Владик. Я здесь. — Поцелуй был полынно-горьким, словно отравленным. Хотелось орать, захлебываясь воздухом, но из груди рвался только всхлип.
Влад ласкал его губы, обнимая так крепко, будто он был единственным спасением, смыслом всей жизни.
Люблю тебя. Вот ведь как. Любил тогда, люблю теперь, и это изменится вряд ли. Достаточно было только увидеть тебя там, на съемочной площадке, чтобы снова захотеть почувствовать тебя рядом. Плевать что ты — Берг. Плевать, что по тебе сохнут, пред тобой преклоняются. Плевать на твои деньги, твою известность. Люблю тебя, Дима. Как же я тебя люблю.
Кто ты мне, Влад? А я тебе? Не друзья, но уже не любовники. Не страсть, не влечение. А что тогда? Скажи, скажи мне, Влад. Мысли в голове, как испуганные птицы, но ни слова в тишину комнаты. Только звук поцелуя. Жадного, неистового. Словно и не было этой недели, словно и не узнали они каждую родинку и каждый волосок на теле друг друга.
Больно.
Страшно.
Терять его…
— Влад…
— Я ведь не смогу проводить тебя завра, — вдох-выдох. На губах бьется пульс, а под ладонью чувствуется, как колотится в груди его сердце. И в глазах серебристый туман. — Почему в чертовых аэропортах столько людей?
— У меня VIP-зал, Влад, — улыбка Димы была почти жалкой. — Отдельная комната и отдельный выход к трапу. Но… наверное, лучше не нужно. Нет ничего грустнее, смотреть на то, как улетают самолеты.
— Улетают не самолеты, Дима, — Влад прижимал его к себе, нежно ерошил пушистые волосы и молился только об одном: чтобы Димка не увидел в его глаз слез. Слез, которые Соколовский старательно душил, прятал под ресницами. — Улетают люди. Люди, по которым потом скучают другие люди.
— Хватит, Влад, — почти взмолился Дима. — Пожалуйста, хватит. — Еще один поцелуй и еще. И шаг назад. Взгляд в сторону. — Мне нужно собрать вещи.
Влад кивнул, безропотно отпуская его.
— Я приготовлю что-нибудь… — Романтический ужин будет невыносим. Он чувствовал это. Всем собою чувствовал. Вот только сделать не мог ничего. Кроме как улыбаться и прятать взгляд. — Так что буду тебя ждать.
— Спасибо. Я скоро, — выпалил Дима и вылетел из квартиры, на ходу доставая телефон и вызывая такси. Плевать, что придется ждать, зато он успеет покурить и успокоиться. Почему у него такого ощущение, что он предает, бросает Влада? Они ничего не обещали друг другу, ни в чем не признавались. И оба знали, что эта неделя закончится, и им придется вернуться в их обычную жизнь. Да, знали. Вот только от ощущения этого не избавиться. Не получается.
Он не сможет стать обычным, уже поздно. И дело даже не в том, что такая вот «звездная» жизнь отравила его. А в том, что в нем слишком много всего — энергии, мыслей, желаний, амбиций. Он любит внимание, ему нравится ловить на себе восхищенные взгляды, и с этим ничего не поделаешь. И даже если сейчас он вдруг решит отказаться от всего этого ради того, чтобы остаться с Владом… Как быстро он превратится в брюзжащего, всем недовольного человека? И как быстро Соколовский сбежит от него подальше? Ответ слишком очевиден. А, значит… Пусть все идет, как идет. Они встретятся снова так или иначе, если им это суждено.
Габаритные огни, «шашечки» такси… И сразу столько дел в голове. Связаться с Андрэ, собрать вещи, отправить пару писем, просмотреть… прослушать… ЭТО его настоящая жизнь.
Влад за его отъездом наблюдал из окна. Прислонился лбом к холодному стеклу. Лучше бы небо над Москвой плакало дождем. Дождь, а не робкое солнце отражали все то, что творилось у него на душе.
Привычные дела. Проверить электронку, подтвердить свое участие в шоу, повесить на кухонную доску на магнитике несколько страниц текста, чтобы не спеша выучить. Заняться готовкой… Соус, салат, запеченное в духовке мясо. Ничто так не успокаивало нервы, как приготовление ужина.
Теперь он знал, как правильно сходить с ума. Достаточно только посмотреть вслед удаляющимся огонькам такси. Желтая машина, прилипшие к крыше кленовые листья и желтый свет осеннего солнца.
Влад мелко нарезал лук и уговаривал себя, что плачет от пекучего лукового сока, а не от того, что сегодня последний день Димки в его доме.
Время безжалостно. Как и правила жизни.
Сборы заняли у него больше времени, чем он думал. Пока Андре разбирался с оплатой и договаривался с доставкой вещей в аэропорт, Дима успел созвониться с Гельмом, уточнить кое-какие детали, послушать его тихое ворчание и наказ быть осторожнее.
Его обычная охрана должна была подхватить его у дома Влада и это — не обсуждалось. Дима только скривился, представив, как будет «рад» Соколовский, но спорить с продюсером было себе дороже. К тому же отпуск и, правда, закончился. А то, что он чувствовал себя сейчас еще более разбитым, так это только его вина. Гельм предлагал отдохнуть у океана, но Дима выбрал Влада. Значит, и расхлебывать все это ему самому.
Такси ждало его у выхода. Коротко кивнув охраннику, Дима нырнул в салон, назвал, было, адрес Влада, а потом передумал. Полчаса ничего не решат. А у него еще есть дело.
…Звонить в домофон снова не пришлось. Проскользнув внутрь подъезда, когда из двери вышел мужчина с собакой, Дима поднялся на седьмой этаж и нажал кнопку звонка, чувствуя себя донельзя странно.
Влад открыл быстро, точно специально стоял под дверью и ждал, когда же Димка позвонит. Отступил в сторону, пропуская его в теплый уют квартиры.
— Обед… ужин уже почти готов.
— Спасибо, — Дима снял свою кепку, небрежно отложил в сторону очки и тряхнул головой. — Может, я успею чем-то помочь? — Черт, он забыл забрать с собой те вещи, которые привез сюда, к Владу. А тащить в аэропорт пакет он точно не будет. — Похоже, кое-какие свои манатки я оставлю у тебя. Ты не против?
— Не против, — с улыбкой покачал головой Влад. Это как бросить в фонтан монетку. Чтобы вернуться. Обязательно вернуться снова. — Идем, поможешь сервировать стол. Все дела успел переделать?
— Я надеюсь, — Дима устало улыбнулся. — Знаешь, что я понял? Что, оказывается, зажравшаяся ленивая сволочь. Слишком привык к тому, что все делают за меня, а мне стоит только указание отдать. Тебе нужно было превратить меня в домохозяйку на эту неделю.
— Пффф…- Влад фыркнул, раскладывая на столе подложки. — Будем считать, что это происки твоей тонкой душевной организации. Творчество и бытовуха плохо сочетаются.
— Спасибо, что щадишь мое самолюбие, — хмыкнул Дима. — Вот только ты вроде как тоже человек творческий, однако «бытовуха» вполне тебе удается. Не рановато для ужина? Еще стемнеть не успело.
— А ты обедал? Или носился и забыл? Сигареты и кофе, твоя любимая диета, будет потом. А сейчас я намерен тебя накормить по-человечески, — Соколовский достал из шкафчика тарелки и вручил их Бикбаеву. — Давай, упражняйся.
— Ты кормил меня «по-человечески» всю неделю, Влад. У меня такое ощущение, что я ни в один концертный костюм не влезу. И Гельм меня по стенке размажет.
— Спорт у тебя тоже достойный был, — ничуть не смутившись, выдал Влад и принялся выкладывать в глубокую миску спагетти, а потом щедро залил их соусом и насыпал сверху тертого сыра.
— Угу, — отозвался Дима, с удовольствием вдыхая запах, поднимающийся от тарелки. — Зато все остальное время я тупо провалялся. Не скажу, что это мне не понравилось, но худеть все равно придется. Где у нас вино? Раз уж со свечами не вышло…
— Я решил его не охлаждать. Не хочу, чтобы потом твой Гельм на меня нависал, если вдруг простудишься или охрипнешь, — Соколовский поставил на стол откупоренную уже бутылку, и достал из шкафчика пару подходящих бокалов. — А то не даст тебе больше отпуска, и что мне тогда прикажешь делать?
— А он и сейчас бы не дал, если бы что-то не случилось, и ему не пришлось уехать, — проворчал Дима, возясь с оберткой. — Я, конечно, люблю его нежно, но не считаю лучше, чем он есть. Он требовательная сволочь, и отпуск бы я получил еще нескоро.
