сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
— Они могут пригласить тебя в любой момент на предварительное «прослушивание». Ты знаешь, что я не могу упустить такой шанс.
— Черт, Гельм, от Москвы до Кореи ближе. И я буду там раньше тебя, — Дима начал заводиться.
— Хм?.. — Гельм тихо фыркнул, а потом откинулся на спинку, потирая подбородок, и Дима замер. Он не сказал сразу «нет». А это значит, что у него есть шанс.
— Хорошо, — наконец выдохнул продюсер. — Можешь отдыхать, пока я буду заниматься домом. Но Дима…
— Я все знаю, — тот еле удержался от того, чтобы не взвизгнуть от радости. — Я на телефоне и готов к вылету в любой момент.
— Умница, — хмыкнул Гельм, снова возвращаясь к бумагам, и Бикбаев буквально вылетел за порог. Гельм подождал, пока до него донесется стук закрывшейся входной двери, а потом вытянул телефон, набрал номер, а когда на той стороне ответили, коротко бросил:
— Он приедет.
19.
…и ни слова больше. Ни когда приедет, ни во сколько. Два слова. И гадай, как знаешь. Влад сначала понять не мог, кто же ему звонит и о чем вообще речь. А когда понял — готов был расцеловать даже суровую мадам костюмера. И холод нипочем, и на проблемы плевать, и депрессию как рукой сняло.
Звонок сорвался. Влад раздосадовано застонал, глядя на сухую подпись: «Вы пропустили один звонок с номера «Димка» Смс-ка пришла парой минут позже. «Вылетаю ближайшим рейсом. Буду у тебя через 12 часов».
Влад мотыльком порхал и всячески любил целый мир. И только одно не давало покоя. То самое письмо, привезенное Гельмом. Угрозы Димке. Страшные, жестокие, изощренные. Даже думать не хотелось о том, какой извращенный ум мог до такого дойти. С чувством, с толком и придумкой.
…Скупив, наверное, полмагазина, чтобы лишний раз не дергаться, он быстро забросил все в холодильник дома, он позволил себе ненадолго расслабиться. Читая новости в Интернете, он размышлял над тем, а хватит ли маньяку желания и возможностей следовать за намеченной жертвой? Думать о Димке как о жертве было жутко. Нет. Не жертва, и ни в коем случае ею не станет. Никогда и ни за что.
Димка приедет. И он станет беречь его как зеницу ока. И любить. И убеждать в том, что все это на самом деле.
*****
Самолет в последний раз «лег на крыло», и Дима невольно зажмурился, когда свет заходящего солнца ударил по глазам. Черт… После почти двенадцати часов без сна в глаза словно пески насыпали. Хотя он сам виноват. Как всегда. Он мог просто выспаться, но мысли, водившие хоровод у него в голове, не отпускали. Дима вытер выступившие слезы и вздохнул, прикидывая, что будет делать, если Влад не встретит его. Российских рублей у него нет, значит, чтобы расплатиться с таксистом, нужно найти обменный пункт. Черт его знает, где он может находиться в Шереметьево. А светить собственным лицом лишний раз не хочется. Ладно, будет решать проблемы по мере их поступления. В конце концов, попросит того же таксиста остановить у ближайшего «обменника».
Стюардесса последний раз прошла между рядами, проверяя ремни, и самолет пошел вниз. Шасси, гул двигателей, работающих на предельных оборотах, и самолет коснулся земли. Спасибо за приятный полет. Осталось еще немного подождать, и он ступит на землю. Наконец-то…
****
Он прилетел из города ангелов, совсем как настоящий ангел. И Влад ждал его у выхода. Терпеливо, безжалостно давя в себе острое желание выхватить из рук какого-нибудь чудака табличку и размашисто написать: «Мистер Берг, Л-А, "Шереметьево" приветствует вас!». Но у выхода из ВИП-зала чудаков с табличками не было.
Не заметить Влада было сложно. Встречающих у терминала не было, и его высокая фигура заставила сердце Димы пуститься в бешеный галоп. Он шел по коридору, не торопясь, хотя больше всего на свете хотелось сорваться с места и пробежать, пролететь это расстояние и заглянуть в глаза. Но вместо этого Дима надвинул капюшон зимней куртки поглубже и, поудобнее перехватив ручки сумки, кивнул улыбающейся девушке-администратору и вышел в зал аэропорта. Очень сильно надеясь, что в его глазах нельзя прочитать всего того, что сейчас кипит внутри.
— Привет, Влад…
Каким чудом Соколовскому удалось подавить желание обнять это нахохлившееся чудо — он и сам с трудом понимал. Просто отнял сумку, улыбнулся солнечно и кивнул в сторону выхода.
— Больше всего на свете мне тебя обнять хочется, и поцеловать, — шепнул он. — Только боюсь, что объятиями дело не закончится.
Дима только тихо, тепло фыркнул и зашагал следом за Владом, стараясь не сильно дергать головой, чтобы не слез капюшон. Надо было очки из сумки достать. Не ярко выраженные солнечные, просто очки. На вид безобразны, зато в них его никто не узнает.
Зал, металлоискатели остались где-то сбоку, дверь, люди с чемоданами… Здесь никому нет до них дела, и это радует. Осталось только добраться до машины. Дима еще ниже опустил голову, кутаясь в куртку от порывов зимнего ветра. Под ногами снежная каша. Как он и думал… Странно, еще год назад он бы сморщился. Сейчас ему это нравится.
— Да, это тебе не побережье, здесь снег, — добрались до машины они рекордно быстро. Бег трусцой по дорожкам, которые тщательно расчищали служащие порта, минутка-другая петляний между машинами на парковке, и Влад уже бросает сумку на заднее сидение. — Медведей с твоего последнего посещения не прибавилось, и для того, чтобы согреться я пью глинтвейн, а не водку.
— Эй, тут кто-то забыл, что я с Дальнего Востока? — Дима нырнул в салон и выдохнул, откидывая капюшон с лица. — А у шутки про медведей борода уже до пола. Надеюсь, ты угостишь меня своим глинтвейном?
— Естественно угощу, — Влад завел двигатель и включил печку, прогревая салон. — Зря я, что ли, ящик сухого вина купил, м?
— Ого… — Дима покосился на него, протягивая руки к теплому воздуху и чувствуя какую-то… неловкость. — Хорошо приготовился к зиме, Влад.
— Зима… — Соколовский вздохнул. — Я боялся, что это будет зима без тебя.
— Я не знаю, как долго задержусь здесь, — Дима отвернулся к окну, нарисовал узор на замершем стекле. — Гельм может позвонить в любую минуту.
— Я… понял. Но сейчас ты здесь. И в эту самую минуту совершенно точно не сбежишь, — ехать с Димкой — сплошное удовольствие. Его мягкое присутствие, деликатное, уютное, его улыбка, ямочки на щеках. Он с каждым годом становится все красивее. И с каждым вздохом все желаннее.
— Это было трудно, Влад. Возвращаться в эту жизнь, — Дима резко выдохнул и повернулся к нему, меняя тему. — Где собираешься встречать Новый год?
— Черт его знает, — честно ответил тот. — Предлагали пару корпоративов. Я же и актер и типа певец. И надо личиком посветить, но не хочется. Просто кино и театр — это одно. А чьи-то потные ручонки из своих штанов вытягивать — другое.
Дима хмыкнул:
— Ничего не меняется, — он немного помолчал, а потом осторожно спросил: — Как ты?
— Скучал по тебе страшно, — признался Влад. — Если бы не работа, свихнулся бы через неделю. Зато пересмотрел бОльшую часть твоих концертных записей. Ты отчаянно жег со своим продюсером на прошлый новый год. Это было круто.
— О, даааа, Гельм решил немного тряхнуть стариной. Это было феерично. Жаль только, что недолго. Я… пересмотрел все твои фильмы, Влад. Ты действительно нашел себя. И почему после «Снов» за тобой еще не бегают толпы фанаток?
— Не знаю, может, у меня не тот типаж? Или мой фанатский корпус более… интеллигентный? — Соколовский фыркнул. Гонялись, почему ж не гонялись. И цветы в театре дарили, и на спектакли специально «на Соколовского» ходили. — На самом деле у меня роли такие. После «Паники» все может и поменяться. Девушкам нужны парни типа Уиллиса в «Крепком орешке», а не пенсне-ботаники.
— У тебя тот самый типаж. До сих пор, наверное, педофилы в твою сторону косятся. Я же помню твоих фанаток со времен «Фабрики». А вообще… Так лучше. Когда они где-то есть, но не пытаются влезть в твою личную жизнь, — Дима откинул голову, закрывая глаза. Помолчал немного, а потом тихо, еле слышно произнес: — Я скучал…
Влад невесомо коснулся его руки ладонью.
Он тоже скучал. С ума сходил. От ревности и злости. Что не сдержался. Что там, где-то рядом есть девица. Что гроздьями вешаются всякие…
— Я ревновал тебя к той девахе.
— Я помню, — Дима улыбнулся уголками губ. — Но я действительно никогда не имел с ней ничего общего.
— Отелло нервно курит в сторонке в сравнении со мной, когда дело касается тебя.
Они чудом миновали пробки и тянучки, объехали стороной одну аварию и вскоре Влад уже сворачивал в арку дома.
— Узнаю моего Владиуса, — Дима потянулся и выпрямился, улыбаясь. Подождал, пока Влад припаркуется и выбрался из машины. Содрогнулся от показавшегося холодным после салона воздуха и, забрав свою сумку у Соколовского, поспешил к подъезду. — Надеюсь, у тебя есть горячая вода, и шмотки мои ты не выкинул.
— Я спал с ними в обнимку, — смущенно заявил Влад, неуклюже открывая дверь. Он пропустил Димку вперед и протиснулся следом. — Они тобой пахли.
Дима только покачал головой, чувствуя себя до ужаса странно. Тепло, приятно. Смущающе и до жути напряженно.
— В любом случае спасибо, что не выкинул, — Дима первым вышел на седьмом этаже и застыл перед дверью, чувствуя, как губы сами растягиваются в улыбку. От этой стандартной вроде двери веяло уютом. И тихим счастьем. Всем тем, чего ему так отчаянно не хватало.
— Под расстрелом, — хмыкнул Соколовский, открывая дверь. Легонько подтолкнув гостя вперед, шагнул следом и прижал Димку к стене, захлопнув дверь ногой. — Как же я по тебе соскучился!
Губы чуть обветренные. Кожа — холодная с мороза. Но это — Димка. И Влад с тихим стоном удовлетворения прижался к его губам.
Дима выронил сумку и обхватил его за плечи, отвечая. Сильно, почти яростно. Как жил он без этого все это время? Спина, волосы, напряженное тело. И отнюдь не мягкие губы, которые он ласкал своими и никак не мог остановиться.
— Ненормальное… счастье мое… сумасшедшее… — шептал Влад, лихорадочно целуя холодные щеки, губы, глаза и кончик покрасневшего носа. — Как же я люблю тебя… Димочка мой. Спасибо тебе…
А Диме хотелось кричать и еле слышно стонать. Оттолкнуть и прижаться сильнее. Не слышать никогда и слушать, слушать…
— Влад… — дыхание не хватало, слов — тоже. Словно искры плясали на губах, коротя нервные окончания. Наверное, надо было отстраниться, оттолкнуть. Но… — Отпусти меня, Владик. — Ему нужно в душ, нужно переодеться.
— Не могу… Не хочу я тебя отпускать, — Влад принялся лихорадочно сдирать с него куртку. Это было непросто, учитывая то, что поцелуй ему разрывать не хотелось тоже. Поцелуй, объятия, прикосновение тел. Каким чудом он стряхнул обувь и не навернулся — тоже осталось загадкой. Он чувствовал только бешеное биение Димкиного сердца, тяжелое дыхание и свое сумасшедшее возбуждение, готовое в любой момент разорвать тело почти болью.
— Мне нужно в душ, Влад. — Шарф, кроссовки… И снова объятия и не разомкнуть губ. — Владик… — рвется с языка яростное, почти злое «Хочу тебя», вибрирует на губах, но не звучит. Пока не звучит.
— Конечно… — Куртка, свитер, его свитер тоже долой. В душ, так в душ! Из джинсов вытряхиваться будет неудобно. Ладно, это не проблема. Влад застонал, когда, наконец, стащил с него футболку и губами прижался к обнаженное груди.
Дима зашипел сквозь зубы от возбуждения и сжал пальцы на его плечах, словно это могло помочь обрести мгновенно утраченный контроль. Но руки словно сами соскользнули ниже и ниже. Ладони провели по бокам, ногти царапнули кожу сквозь майку. А потом Дима потянул ее вверх, уже почти забыв, что хотел в душ.
В душ? Идти? По стеночке, не иначе. Влад пребольно налетел на дверную ручку, коротко ругнулся, но тут же завел руку за спину и, шагнув вперед, крутанулся, вжимая Димку в стену напротив. Присел на корточки, покрывая поцелуями плоский живот, щелкнул пряжкой ремня и, чуть не ломая ногти, расстегнул молнию. Резко сдернул джинсы вместе с бельем, щекой потерся об узкую полоску темных волос, сбегающих от впадинки пупка к паху.
— Душ?
— Да, — выдохнул Дима, кажется, на грани сознания. Потянул Влада вверх, заставляя подняться, и приник к губам, раздвигая их языком и вламываясь в рот. Больно от возбуждения, но еще больнее, когда надо оторваться, отстраниться. Хотя бы для того, чтобы раздвинув створки, войти в кабинку и вывернуть краны. От ударивших по плечам сначала ледяных, а потом горячих струй, Дима зашипел, вскидывая голову и подставляя лицо.
Влад присоединился к нему минутой позже. Грудью прижался к спине, ладонями погладил грудь и живот.
— Я хочу тебя, — громким шепотом на ухо.
Дима чуть повернул голову, легко коснулся губ:
— Мне нравится твое желание, — он выгнулся, потерся бедром о возбужденную плоть Влада. — И оно совпадает с моим.
Пальцы с нежной силой обняли возбужденный член Димки. Осторожно двинулись вверх-вниз.
— Ты или я?..
Дима громко застонал, откидываясь на него:
— Я… Влад… слишком устал… для физических упражнений… ммм… хочу тебя… — Ноги дрожали, и Дима уперся ладонями в кафельную стенку. Еще немного, и он просто сползет на пол, скуля от возбуждения и удовольствия.
Масло для тела. Другой смазки в душе не найти, а на то, чтобы выбраться из кабинки и устроить поиски — нет ни сил ни желания. Пальцы осторожно скользнули внутрь напряженного тела. Нет, надолго его терпения не хватит. Особенно когда Димка выгибается так. Острые крылышки лопаток, ямочки у крестца, красиво очерченные мышцы под бархатистой кожей.
— Черт, Влад… — прошипел Дима, чувствуя вторжение. Нетерпеливое, немного болезненное. Но такое желанное. Вперед и уткнуться лбом в стенку. По спине и плечам бьют струи воды, но все это где-то за краем сознания. — Только… осторожней…
— Обещаю, — снова шепот на ухо. Пальцы проникают чуть глубже, лаская изнутри, поглаживая. Даже если крышу окончательно сносить станет причинить ему боль — последнее дело. И еще глубже, на всю длину, задевая бугорок простаты. У него никого не было. Никого. После Влада. С ума сойти можно!
Дима тихо вскрикнул и качнулся назад, чтобы продлить касание, доставившее такое удовольствие. И забылись дискомфорт и боль.
— Еще… Сделай так еще… — у него слишком долго никого не было. И это… ведь Влад. — Хочу тебя…
Перед глазами звездочки. И вспыхивают они всякий раз, когда Димка сладко вскрикивает и протяжно стонет. Пальцы скользят назад и снова, чуть резче внутрь. О стену головой колотиться хочется.
— Так, хороший мой?
— Да… — дышать трудно, очень трудно. Но хочется большего. Так зачем себе отказываться? — Давай, Влад…
Тесно. Почти до боли. И входит он осторожно, позволяя привыкнуть хоть немного, пока не замер, уткнувшись в Димкину шею. Колени дрожат, но он находит в себе силы поддерживать ЕГО.
Дима чуть истерично фыркнул, пытаясь справиться хоть и с легкой, но все же с болью.
— Надо было «тренироваться» в твое отсутствие… — немного вперед и назад, привыкая, расслабляясь. — Двигайся, Влад.
Соколовский тихо зарычал и укусил его за плечо в ответ на «тренироваться». Подался назад и снова толкнулся вперед, вливаясь в ритм. Тело откликалось на каждое движение, на каждый обжигающий поцелуй.
— Мне тоже?.. Надо было «тренироваться»?..
— Надо… проверить… — Дима улыбнулся и тут же застонал, откидывая голову на его плечо. Ладони беспомощно соскальзывали с мокрой стены, волосы налипли на лицо… Неторопливый ритм, изматывающий. Но он чувствовал Влада в себе. И это было… лучшее, что могло быть
— Обязательно… выслушаю твои… рекомендации, — вряд ли это будут рекомендации. Скорее это будут стоны. Громкие, жаркие стоны, вскрики, которые Димка будет стараться задушить, всхлипы, тихое рычание. Хорошо. Толкаться глубже, сильнее, яростнее, обнимая его обеими руками.
Дима не мог долго продержаться. Просто не мог. Слишком… хотел. Слишком ждал. И когда Влад надавил чуть сильнее, вошел глубже и резче, вскинулся, содрогнулся и тонко, протяжно застонал, почти заскулил, с силой цепляясь в его руки. Только бы… не упасть…
— Люблю тебя, — горячечно выстонал Влад, срываясь следом за ним в изматывающий оргазм. Движения его замедлились, и он замер, тяжело дыша. Вода потоками текла по плечам, по спине, по лицу. Он осторожно выскользнул из расслабленного Димки. Капли семени растворились в горячей воде.
— И я… тебя… — еле слышно выдохнул Дима, так, что его шепот поглотил шум воды. Он покачнулся и все-таки осел на мокрый пол, пытаясь отдышаться и уйти от тугих струй, чтобы не били они так сильно по ставшей такой чувствительной коже.
Влад выключил воду и сел рядом с ним на пол, обнимая за плечи. Плитки были горячими, в кабинке было жарко от водяного пара, и шевелиться не хотелось. Совсем. Соколовский поцеловал мокрое плечо, маячившее перед глазами.
— Спасибо… — любит. Шелестом едва слышным за шумом воды. Любит. Димка его любит. Влад обнял его за плечи. — Спасибо, родной.
