Текст книги "Попрыгунчик (СИ)"

Автор книги: Shelvit

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

***

– Да нет, не может быть!

– Еще как может! Или вам в третий раз показать видео, капитан?

Иванченко, стоявший перед руководством базы, находился в легком шоке. Подумать только, его близкий друг, с которым он еще вчера пил чуть ли не на брудершафт, оказался убийцей. Вот он с размаху бьет сторожа. Следующий кадр – старик оседает, а Алихан как ни в чем не бывало, пошатнувшись, разворачивается и уходит, что-то говоря самому себе под нос.

– Не надо, товарищ генерал. Я это видео до самой смерти помнить буду. Позвольте, уверен на сто процентов, что он не виноват, – капитан начал было защищать старлея. – Нужно начать следствие, собрать комиссию…

– Отставить! Я уже отдал приказ о смертной казни. И не собираюсь его отменять. Это будет примером для всех, кто впредь захочет нарушить закон на моей базе. Я не позволю устроить здесь балаган! Раз приказ отдан – преступник должен ответить за содеянное, кем бы он ни был, хоть самим Папой Римским. Вам это понятно?

– Так точно.

– В таком случае, где сейчас находится ваш подчиненный?

– Он может быть где угодно: у себя в кабинете, в своей комнате, в столовой или… – Иванченко резко замолк, посмотрел на свои часы и еле заметно ухмыльнулся. – …или уже за пределами базы.

– Это исключено, все выходы по моему приказу заблокированы, – отрезал генерал.

– Боюсь, именно по вашему приказу он в данный момент и покидает нас,

– офицер уже не мог сдержать в себе радость за своего друга и улыбался как идиот. – С помощью передовых научных достижений.

– Отставить улыбку! – взбесился генерал. – Хватит говорить загадками – где Гураев?!

– В лабораториях. Телепортируется.

В повисшей тишине стал хорошо различим шепот, гулявший среди прочих руководителей. Через пару секунд кто-то из них, глядя на краснеющего от злости генерала, вспомнил одну очень важную деталь, согнавшую улыбку с лица Иванченко.

– Товарищ генерал, ученым приказано не начинать без вашего личного присутствия.

– Да? Прекрасно! – зло обрадовался тот, вставая из-за стола. – Чего сидите? Все живо вниз! А вы, товарищ капитан… Сейчас вы лично задержите Гураева, а затем, позже, приведете смертную казнь в исполнение. И только попробуйте ему помочь – отправитесь на тот свет вдвоем!

***

Помещение лаборатории начало расплываться и терять свои очертания, словно кто-то постепенно скручивал резкость картинки на ноль.

– Алихан Шарагасович, – из маленького динамика над головой старлея раздался голос Анны, – вы начинаете переход в состояние суперпозиции. Не пугайтесь, в ближайшую минуту вы увидите сразу два… Это еще что?!

Насколько офицер мог понять, этим «чем-то», напугавшим девушку, было рыжее пятно, резко ворвавшееся в комнату и на скорости врезавшееся в стол. Следом за рыжим появилась и большая темная, похожая на человека, клякса. Пятно, видимо, не желающее быть пойманным кляксой, рвануло в сторону капсулы и скрылось из виду. Раздался скрежет когтей по железу.

– Не волнуйтесь, сейчас мы все исправим, – попытался убедить Гураева динамик таким тоном, что сразу стало понятно, что все пошло совсем не так, как изначально планировалось. «Если выживу, – подумал старлей, – никогда в жизни больше пить не буду. И Сереге торпеду зашью, чтоб ему тоже неповадно было!»

Картинка перед глазами совсем уже расползлась, когда что-то огромное и очень темное надулось около дверей в лабораторию. От этой бесформенной массы отделилась небольшая часть и быстро перетекла в то место, где раньше сидела Анна.

– Старший лейтенант Гураев, с вами говорит генерал Бадыгин, – грозный мужской голос из динамика оптимизма в сложившуюся ситуацию совсем не добавил. – Вы арестованы за убийство на территории базы. Не пытайтесь оказать сопротивление…

– Конечно, не буду! – рассмеялся тот дурацкому требованию и вдавил кнопку под левой рукой.

Цветная размазня мгновенно сменилась абсолютной чернотой, исчезли все чувства и ощущения. Словно остались существовать одни только мысли. Но не успел Гураев что-либо понять или хотя бы подумать, как темнота так же резко посерела, раздался жуткий грохот, а за ним пришла и адская боль во всем теле, особенно в правой руке и затылке, заставившая его непроизвольно закричать. «Лучше бы расстреляли», – мелькнуло в голове офицера, прежде чем вторая волна боли не вырубила его окончательно.

***

– Старший лейтенант Гураев, с вами говорит генерал Бадыгин, – вовремя подоспевший командир базы согнал ничего не понимающую Анну с ее места, приказав остановить телепортацию, и теперь предупреждал преступника о возможных последствиях сопротивления. – Вы арестованы за убийство на территории базы. Не пытайтесь оказать сопротивление, иначе…

Договорить он не успел. Беглец, видимый сквозь стекло капсулы, рассмеялся, слегка дернулся, а затем с глухим хлопком взорвался, густо заляпав стекло кровью и мелкими кусочками своего тела, заставив всех собравшихся ахнуть или матюгнуться. Устройство медленно начало снижаться и переходить в горизонтальное состояние, остатки старлея заскользили по крышке вниз и, отлепляясь, друг за другом падали на дно капсулы. Кого-то из толпы вывернуло прямо на чистый белый пол.

Первым взял себя в руки генерал. Медленно он подошел к уже полностью лежавшему устройству, вблизи так похожему на гроб. За ним один за одним потянулись другие.

Из вентиляционной трубы капсулы тоненьким ручейком потекла кровь, падая на пол и разбрызгиваясь на обувь и штаны тех, кто подошел слишком близко. Кто-то из смельчаков заглянул внутрь трубы и отшатнулся, увидев ее содержимое. Второй, заглянувший туда, оказался не столь впечатлительным человеком и, только слегка поморщившись, засунул внутрь руку по локоть и вытащил что-то длинное и рыжее. Хвост и часть задней лапы.

– Тимошка! – не своим голосом взвыл Варнавский, стоявший в середине толпы, и осел на пол. Кого-то в первых рядах вывернуло еще раз. И только лишь Иванченко, находившийся позади всех, улыбнулся.

========== 226 ==========

Комментарий к 226

Бонусная часть, которая, возможно, не войдет в финальную версию рассказа.

В третий раз за этот бесконечный день Алихан Гураев очнулся на холодном каменном полу в пустой темной комнате. Рука и копчик, видимо, пострадавшие во время падения, неприятно ныли. Сильно хотелось пить.

Старлей встал и огляделся по сторонам, тщетно пытаясь понять, куда же его все-таки занесло. Комната сильно напоминала собой темницу средневекового замка: грубая каменная кладка, поросшая мхом, заколоченные уже подгнившими досками окна, пара потухших факелов под высоким потолком. Из распахнутой настежь тяжелой деревянной двери лился теплый неяркий свет, на который Гураев и пошел, словно мотылек на костер, разожженный туристами в лесу прохладной летней ночью.

За дверью его ждал длинный коридор со множеством других похожих друг на друга один в один дверей. Концы коридора, подсвечиваемого факелами, с одной и другой стороны вдалеке скрывались за поворотом. Недолго думая, старлей решил пойти направо.

– Он уже здесь, – за спиной офицера раздался женский шепот, многократно отразившийся от стен. Гураев резко повернулся, но сзади никого не было. Только пламя факелов слегка дрожало, словно секунду назад налетел порыв ветра. Немного постояв, внимательно вслушиваясь в том направлении, но так ничего и не услышав, старлей двинулся дальше.

За поворотом его ждал точно такой же коридор, на этот раз уходящий в темноту. Оставаться в этом странном месте без света Алихану совсем не хотелось, поэтому, сделав пару шагов вперед и немного подумав, он повернул назад. И тотчас уперся носом в не пойми откуда взявшуюся стену.

– Что за чертовщина?! – старлей ощупал стену, проверяя ее подлинность. Холодные влажные камни были вполне настоящими.

– Слышишь меня? – все тот же шепот за спиной, но звучащий уже громче и ближе, заставил военного вздрогнуть.

– Кто тут? – крикнул он, и его слова эхом пронеслись по коридору. Ответа не последовало.

Гураев ничего не понимал. Страх и паника медленно вытесняли воинскую собранность и спокойствие. «Так, Алихан, не волнуйся, – он глубоко вдохнул, выдохнул и попытался взять себя в руки. – Ты должен расслабиться и найти выход из этой ситуации».

– Должен! – рассмеялся голос из-за ближайшей двери.

– Ты еще и мысли мои читаешь?! – внезапно разозлился офицер и дернул круглую кованую ручку на себя. Но вместо того, чтобы открыться, дверь без следа растворилась в воздухе, пропуская Гураева внутрь.

В нос сразу же ударил резкий запах тухлятины и испражнений. Затем вспыхнул яркий свет, и посреди полностью белой комнаты старлей увидел стол, стоящий в луже крови, с лежащим на нем вскрытым телом человека. Кишки были размотаны и свисали до самого пола, прочие органы, при ближайшем рассмотрении, оказались порублены на куски и смешаны между собой прямо внутри. Лицо было обезображено косыми разрезами, а справа представляло собой один сплошной надутый кровью синяк. Мозг, извлеченный из полости черепа, одиноко лежал в углу комнаты. Над телом летали большие черные мухи, периодически садясь по одной или несколько, чтобы отложить в мясную мешанину белые яйца.

– Твой первый пациент, – словно издеваясь, маниакально рассмеялся голос, и под потолком зажегся ранее незамеченный экран, по которому на черном фоне побежала крупная красная надпись: «Петр Семенович, сторож помидорного поля».

Стоило Гураеву дочитать до конца, как тело медленно село на столе, распугав всех мух. Куски органов заскользили вниз и, падая на колени, а затем – на пол, отвратительно зашлепали, разбрызгивая кровь, разлитую внизу. Не дожидаясь того момента, как труп полностью встанет, старлей вылетел из комнаты так быстро, как только мог. Все двери в коридоре исчезли, оставался только один путь – в темноту. Но что-то подсказывало офицеру, что именно туда ему ни при каких обстоятельствах нельзя. Поэтому немного отбежав, Гураев развернулся и со всех ног помчался обратно, прямо на стену. И она в последний момент растворилась перед ним. Пóла за исчезнувшей преградой не оказалось, и старлей, не успев затормозить, полетел вниз, в самую черноту бездонной пропасти.

– Ты где так научился? – кажется, голос был обескуражен.

– В армии! – рявкнул в ответ Алихан и рассмеялся, довольный тем, что смог наконец-то обыграть своего невидимого мучителя.

Внезапно в голову полез уже другой, холодный и нечеловеческий голос. Несмотря на то, что он был чужд и неприятен, каждое слово отпечатывалось в сознании, словно то были собственные мысли самого офицера: «Либо поможешь, либо умрешь. Выбирай!»

Полет в абсолютной тьме резко прекратился – Гураев со всего размаху приземлился на руки. Острейшая боль пронзила правую руку, в глазах ярчайшим фейерверком брызнули искры, и на смену темноте пришла обычная серость.

========== Глава 3. 231 ==========

Здесь вам не равнина,

Здесь климат иной —

Идут лавины одна за одной

И здесь за камнепадом ревет камнепад, —

И можно свернуть, обрыв обогнуть, —

Но мы выбираем трудный путь,

Опасный, как военная тропа.

©В.С. Высоцкий

Глава 3,

в которой герои пройдут курс молодого бойца, включающий в себя бег по пересеченной местности с полной выкладкой, боевое дежурство, а также мастер-классы по ведению переговоров в лесу и развитию навыков эффективной добычи необходимых для выживания ресурсов

Перепрыгивая через ступеньку и топоча, как слон, Илья взлетел вверх по лестнице и теперь застыл в дверном проеме, поправляя сползшие от быстрого подъема трусы и оценивая боевую обстановку.

– Игорян, это ты его так?! – парень увидел тело, лежащее на развалинах бильярдного стола, табуретку в моих руках и, видимо, сложил обе эти детали в одну общую картину.

– Нет, когда я вышел, он уже лежал здесь.

– Понятно. Эй, ты, – тело не реагировало, и Илья начал медленно к нему приближаться. – Слышишь меня?

– Похоже, он без сознания, – я тоже подошел к человеку на пару шагов, для спокойствия не выпуская из рук своего оружия. – Проверь, пульс и дыхание есть?

– А чего это я должен проверять?

– Так ты же мне рассказывал, что хотел в медицинский поступать. Вот и твой первый пациент.

– Но поступил-то в итоге на филфак! – не сдавался мой друг.

– Пока вы будете препираться, он ласты склеить успеет, – в проеме появилась Маша в одной рубахе, накинутой поверх нижнего белья. Луч лунного света только подчеркивал достоинства ее весьма аппетитной фигуры, скрывая недостатки. Что ни говори, а Илье повезло не меньше, чем мне. А кое-где даже и больше. – Отойдите, сама все сделаю.

– Из трусов смотри не выпрыгни, – раздался ехидный шепот Юли прямо за моей спиной. Похоже, я задержал свой взгляд на Маше немного дольше положенного.

– Давай потом об этом поговорим, сама видишь, не та ситуация.

– Не буду я с тобой потом ни о чем говорить. Ладно Машка, но если увижу, как на других баб смотришь – в отбивную превращу, – сказала она уже холодно, но спокойно. – И тебя, и их. Понял?

– Понял.

– Ты где так научилась? – тем временем поинтересовался Илья, наблюдая за ловкими и точными движениями Маши, нависшей над незнакомцем и проверяющей у него пульс на сонной артерии, наличие дыхания и проходимость дыхательных путей.

– Да Димка научил, – ответила она и, сразу поняв, что сморозила глупость, перевела тему. – Слушайте, мне кажется, что я уже где-то видела этого человека. Знакомое лицо, не помню только откуда…

– Кто такой Димка? – напрягся мой друг.

– Бывший, – буркнула Маша. – Нет, я точно видела его! Ребят, посмотрите, никого он вам не напоминает?

Мы втроем, уже окончательно осмелев и расслабившись, подошли вплотную. А вот наша медсестра наоборот решила немного отойти, чтобы не создавать толкучку, но, не рассчитав, случайно наступила бедному человеку на руку. С адским воем до этого мирно лежащее тело перешло из горизонтального положения в вертикальное, сильно всех напугав. Девчонки взвизгнули и кинулись врассыпную, Илья застыл, где стоял, а я на автомате вмазал незнакомцу табуреткой в живот. Шумно выдохнув, тот осел обратно на сломанный стол.

– Господи, опять вы-ы! – простонал он, прижимая придавленную Машей руку к животу. – Опять в труса-ах! За что мне все это?!

***

– Слушайте, мне что-то жалко его будить. Может, пусть спит, утром все вопросы решим? – Маша застыла над нашим гостем, уже успевшим удобно устроиться и заснуть в кресле, где мы его оставили, пока искали в доме свечки. Свечей не нашлось, зато все в том же подвале отыскался отличный электрический подвесной садовый фонарь, стилизованный под старину.

– То есть ему можно посреди ночи шуметь и ставить весь дом на уши, а мы его пожалеть должны? – усмехнулся Илья, вешая фонарь на гвоздь, торчащий из печки. – Нет уж, буди давай. Знакомиться будем.

– Во-первых, я не сплю, – отреагировал тот, не разлепляя глаз. – Во-вторых, сейчас еще не ночь, а вечер. На Кавказе рано темнеет, знаете ли. И в-третьих, меня зовут Алихан Гураев, а вас, Игорь, Илья, Юлия и Мария, я и так знаю, работал с вашими делами. Таких редких экземпляров, как вы, хрен забудешь.

– Точно, это же он нас тогда у реки нашел, а потом в ту клетку закинул! – вспомнила Маша. – Теперь вас за нами следить отправили?

– На кой черт вы мне сдались? – рассмеялся старлей. – У меня своих забот полон рот. Да и к тому же, мне по секрету рассказали, что вы норовите любому первому встречному по бубну настучать. И после табуретки в живот я в это охотно верю.

– Он первым начал, – зло пробурчал Илья, вспомнив инцидент с капитаном.

– Неважно, – отмахнулся офицер. – В любом случае завтра на рассвете я уйду отсюда, и больше, очень на это надеюсь, мы никогда не встретимся. И вам не советую здесь надолго оставаться.

– Почему это? – нахмурился я.

– Потому что генерал очень не любит, когда в его дом забираются чужие прохиндеи. Особенно, если они едят его кашу, спят в его кровати и ломают его любимый бильярдный стол.

– Вот не надо, стол сломали вы! – возмутилась Юля из-за моей спины.

– Не знаю, как принято в вашем обществе и времени, а у нас – кого поймали, тот и виноват. А меня они не…

Гураев внезапно замолк, полез в задний карман и извлек из него кусок черного сложенного картона. Развернув, он приложил к центру этой вещи свой палец. Картон тускло засветился, вызвав у своего хозяина бурю эмоций и поток таких выражений, от которых покраснела даже Маша. Продолжая материться, наш гость вскочил с кресла, словно молния пересек комнату, схватил стоявшую у печи кочергу и, бросив этот светящийся предмет на пол, начал со всей силы лупасить по нему.

– Что происходит? – спросил я, когда после шестого удара картонка погасла и Гураев остановился.

– Живо уходим, они скоро будут здесь! – офицер рванул к выходу, но, увидев, что никто из нас четверых даже не шевельнулся, остановился у двери. – Ну, вы со мной? Я второй раз приглашать не буду!

– Погодите, кто они? Зачем эти люди сюда идут? К чему вообще такая спешка, что на ночь глядя мы должны уходить из единственного безопасного места в округе?!

– Да оставайтесь, где хотите, – Гураев сплюнул на пол. – Всего хорошего!

– Мы с вами! – в тот же момент за всех решила Юля. – Дайте только минутку, надо же хоть одеться.

***

– Юль, с чего ты решила, что ему можно доверять? – тихо, чтобы никто на первом этаже не услышал, поинтересовался я, натягивая штаны и застегивая ремень. – Мы уже один раз из-за него вляпались в неприятности.

– И в этот раз вляпаемся, – перебила она меня, собирая волосы в хвост. – Я ему не доверяю, но он единственный, кто может нас вывести из леса к людям. К тому же, если даже военный бежит от кого-то ночью в темный лес, то нам тут точно делать больше нечего.

– Он запросто мог все это выдумать в тот момент, когда раскрыл себя. Мы ведь даже не знаем, как он попал в дом, не говоря уж о том, зачем?

– Игорь, послушай, – Юля подошла и взяла меня за руки. – Все, о чем ты говоришь, не важно. Как бы это жестко не звучало, но если мы сейчас останемся здесь, то обречены на смерть без каких-либо шансов. Подумай сам – запасы в доме вскоре кончатся, никто из нас не знает, где мы и куда идти. Но даже если мы рано или поздно случайно выйдем к людям, ты хоть что-нибудь знаешь об этом времени, порядках, законах? Да у них тут какая-то гражданская война идет, раз есть Армия Сопротивления! В такие времена каждый друг другу волк, а брат брату – враг! Игорь, пожалуйста, он единственный, кто нам может помочь. Поверь, но не ему, а мне. Просто поверь, если сможешь.

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда, – она грустно улыбнулась.

– Но не у меня. Я его сделал уже давно, и это – ты. Другого мне не нужно. Я с тобой до конца, как скоро бы он не наступил.

– Ах, Игорек… – Юля обняла меня в знак признательности, нежно, как умела только она. Да, совсем не так, как Маша, много приятнее и теплее.

– Эй, вы там, наверху! Чего копаетесь, вас только ждем! – через секунду раздался голос Ильи снизу. Больше тянуть было нельзя. Эх, и снова не вовремя! Как же хочется, чтоб все вокруг остановилось пусть даже на каких-то пару секунд! Жаль, это невозможно. Пока невозможно…

========== 232 ==========

Шли быстро.

Выйдя из дома, мы взяли к реке. Илья было включил фонарь, который прихватил с собой, но получил за это втык от Гураева, убежденного в своей идее, что нас кто-то преследует, и свет – самый легкий и до невозможности тупой способ выдать себя. Но никто, кроме него, признаков погони не замечал. Давать какие-либо объяснения своим действиям старлей также отказался, лишь ускорив и без того высокий темп ходьбы.

Пройдя с километр вдоль реки, офицер свернул к горам, в лес. Мы начали постепенно набирать высоту, однако скорость от этого ничуть не снизилась. Ловко перепрыгивая через валежник и маневрируя меж деревьев, наш проводник двигался легко, словно обладал кошачьим зрением. Из нашей четверки такой способностью, увы, похвастаться никто не мог – то и дело по очереди кто-то обо что-то спотыкался, зацеплялся рюкзаком или одеждой о сучья, ударялся о низко свисавшие ветви деревьев, влипал в топкую грязь или попросту падал. Не проходило и пяти минут, чтоб не раздавалось тихого «ай» и «ой» от девчонок или какого крепкого словца, если неприятности случались со мной или Ильей. Зато желания задавать вопросов больше ни у кого не было.

Первой где-то через час от начала ночного марш-броска по пересеченной местности выдохлась Маша. Тяжело дыша, она с каждой минутой все больше замедляла шаг и отставала, но из раза в раз находила в себе силы для ускорения и догоняла нас снова. Молча.

– Товарищ, извините, забыл, как вас, – Илья запыхался не меньше остальных, – нам нужен привал.

– Старший лейтенант Алихан Гураев. Можно просто Али, не на службе, – его голос не сбивался, словно тот не восходил в гору сквозь бурелом, а вышел в парк на вечерний променад. – А вот привал нельзя, рано еще.

– Тогда хотя бы чуть медленнее, – поддержал я друга. – Девушки не успевают.

– Медленнее тоже нельзя, – офицер остановился и окинул нас взглядом. Зрелище, наверное, мы из себя представляли жалкое: запыхавшиеся, уставшие, грязные. – Кто отстает? Она? Давай сюда свой рюкзак. Ты что, всю тушенку из погреба вынесла?

– Мы раскидали… По паре баночек… Каждому… И гречу… – воспользовавшись остановкой, Маша пыталась отдышаться. Не получилось – только офицер закинул груз себе за плечи, как сразу же двинулся дальше. И даже тяжелый рюкзак не смог повлиять на его скорость и маневренность.

Еще через полчаса, окончательно измученные и выдохнувшиеся, мы добрались до небольшой пещеры, и старлей, к нашему всеобщему безмолвному счастью, разрешил сделать привал.

– Здесь они нас вряд ли найдут, – Гураев стоял около выхода из пещерки к нам спиной и вглядывался в лес, откуда мы пришли, и ночное небо, частично видимое за еще не до конца распустившимися деревьями. Думаю, можем переждать здесь до рассвета. Так, парни сейчас отправляются… – он обернулся и увидел всех четверых, сидящих либо уже откровенно валяющихся от усталости вдоль стен. – Понятно все с вами. Сам схожу. Сидите здесь тихо, фонарь не включайте, зверей к себе не привлекайте.

– А тут есть звери? – скорее жалобно, чем испуганно поинтересовалась Маша.

– Есть. Были раньше, по крайней мере, если друг друга не сожрали еще. Все, сидите и не отсвечивайте.

Это задание оказалось выполнить проще простого. Тем более, что, когда военный ушел, я, сам того не заметив, провалился в сон.

***

Проснулся я уже в предрассветный час оттого, что замерз. Да и общее самочувствие было ужасным. Спина и шея затекли и теперь еле двигались. Ногу, на которой лежала Юля, чувствовал плохо. Жутко хотелось в туалет. И пить.

Ребята еще спали: Юля у меня под боком, отодвинувшись подальше от стены, чтобы меньше тянуло холодом; Илья – напротив нас, свернувшись в позу эмбриона, в обнимку с рюкзаком. Выражение его лица было напряженно-сосредоточенным, а дыхание – тяжелым. Лишь бы только это был дурной сон, а не признаки начинающейся болезни. Маша же спала около небольшого костерка, разведенного у выхода из пещеры, сейчас уже больше тлеющего, чем горящего. Из-за угла входа торчали часть рюкзака и два черных военных берца, один из которых медленно, но ритмично с тихим глухим звуком выбивал носком что-то наподобие незамысловатой мелодии.

Аккуратно встав, чтобы не разбудить свою девушку, и подложив ей под голову рюкзак, я, придерживаясь стены, так как правая нога еще крайне плохо слушалась и чувствовала землю, дохромал до выхода. Музыкальный берц замолк, полностью опустившись на землю, а его хозяин, сидевший на чьих-то вещах и смотрящий куда-то вдаль, словно задумавшись о вечных вопросах жизни и смерти, повернул голову ко мне.

– Не спится? – тихо поинтересовался Алихан. Он выглядел каким-то замученным, постаревшим лет на двадцать с момента нашей самой первой встречи еще на базе. Глубокие морщинки вокруг слегка щурящихся светло-карих, словно янтарь, глаз, легкая синева мешков под ними и сгорбленная спина выдавали скопившуюся усталость. Да и сам я, сомневаюсь, выглядел хоть малость лучше.

– Одну минуту, – переполненный мочевой пузырь заставлял быть невежливым. Отвернувшись от Гураева и немного пройдя в сторону леса, я с великим удовольствием расстегнул штаны.

Чувствительность постепенно возвращалась к ноге болью тысяч игл, стоять на ней было крайне неприятно. Одновременно с этим я испытывал всем известные легкость и счастье, приносимые расслабляющимся и уменьшающимся в размерах мочевым пузырем. Боль и счастье одновременно. Так вот что чувствуют любители BDSM… Интересно.

– С облегчением, – усмехнулся старлей, когда я вернулся обратно.

– Спасибо. Не найдется воды? А то в моей фляге кончилась, – жажда сушила рот, и язык из-за этого ворочался крайне неохотно.

– Я пустой, – развел руками Али. – Когда сбегал с базы, вещей собрать не успел, извини. Возьми у Марии, у нее вчера еще оставалось.

– То есть «сбегал»? Вы же там вроде как офицер. Или что? И почему вы побежали туда же, куда и мы?

– Давай на ты. Мы сейчас в равных условиях, ни к чему официоз разводить в лесу, – поморщился Али. – И не бежал я за вами, так вышло. Неприятный инцидент вынудил. Слушай, – воспользовавшись моим молчанием, пока я пил из Машиной фляжки, он продолжил, – давай все вопросы и ответы через пару часов, когда все встанут. Не хочу повторять по сто раз одно и то же, как попугай. И еще, раз ты проснулся, могу тебя попросить?

– Смотря о чем.

– Додежурь ночь, будь человеком.

– Ладно, – по Гураеву и правда было видно, что немного сна, пусть даже и на неудобных камнях, ему не повредит. – В моем рюкзаке пенка торчит, возьми. Только Юлю не разбуди.

– Спасибо, – он встал и протянул левую руку для рукопожатия, заставив меня на секунду зависнуть от недопонимания. Левша, что ли? – Если увидишь или услышишь что-то странное, немедленно буди. Вон кучка дров, подбрасывай их иногда в костер, чтобы не погас. Метрах в ста пятидесяти ниже и левее есть небольшой ручей, можешь набрать воды там. И это… Буду крайне признателен, если ты сообразишь что-нибудь пожрать. С позавчера нормально не ел, – грустно улыбнувшись и не дождавшись ответа, он ушел вглубь пещерки. Я же занял его место на рюкзаке у входа.

Сегодня было холоднее, чем вчера в то же время. Ветер гулял среди верхушек деревьев, создавая характерный шелест, но здесь внизу его не было. На видимых участках бледнеющего, готовящегося к рассвету неба то там, то здесь наблюдались тучки, хотя оставались и чистые промежутки. Погода менялась, причем не в лучшую для нас сторону. Вспомнился кусок из моего старого, абсолютно дурацкого, но почему-то въевшегося в память, стихотворения:

И синее небо затянуто мглою,

Злой ветер кружится в деревьях юлою,

Утихла безмолвным молчаньем природа —

Да будет гроза! Да пусть будет свобода!

Просил свободу – ты ее получил. Теперь жди грозу, дружок.

========== 233 ==========

На самом деле мы успели прихватить из генеральского дома не только гречку. Прямо сейчас в котелке тихонько булькали макароны. Даже учитывая мою безграничную любовь к гречневой каше, особенно с сахаром и молоком, которого, увы, не было, есть ее третий день подряд я бы уже не смог. Поэтому особо долго не раздумывал, что будет у нас на завтрак, когда увидел в чьем-то рюкзаке пачку рожков. Оттуда же я выудил и пару банок говядины, значительно облегчив вес мешка и дальнейшую походную жизнь его хозяина. Маша, почувствовав усилившийся жар от костра, не просыпаясь, с недовольным лицом перевернулась на другой бок, тем самым немного откатившись от источника раздражающего тепла.

К тому моменту, как макароны с тушенкой были готовы, солнце уже как раз успело самую малость показаться справа над горизонтом и окрасить верхушки деревьев и до этого момента серые облака в безумный красно-оранжевый рассветный цвет. Веселее запели птицы, пригретые первыми лучами. Еда, приготовленная на костре, свежий воздух, рассвет, птичьи трели – я всегда любил в походах раннее утро. Кроме тех дней, когда вечером немного перебарщивал с различными горячительными напитками, обычно имевшимися у моей туристической группы в богатом ассортименте, и песнями у костра. Эх, где же вы, мои беззаботные походы, когда единственной неприятностью за все дни пути зачастую оказывалась лишь незамеченная крапива в отхожем месте?..

Я снял котелок с костра и поставил его рядом так, чтобы он сильно не нагревался от тихонько чадящего огонька, но и не остывал. Странно, несмотря на непередаваемый мясной аромат, приятно щекотавший нос, есть не хотелось. Но учитывая тот факт, что следующий привал будет одному Гураеву известно когда, а силы мне еще пригодятся, я положил себе небольшую порцию из общего котелка, поудобнее уселся на «дежурный» рюкзак и начал медленно, уйдя в себя, жевать макароны.

«В себе» меня уже ждал мой любимый, особенно в последние дни, вопрос: «Почему я?» Почему именно мне, а не кому еще другому, выпала такая честь, будь она неладна, стать межвременным путешественником? Что это, судьба, совпадение, карма за грехи прошлой жизни? А может, происки высших сил? Какой смысл мне быть здесь, в 2127 году? Хотя, если подумать, почему у всего должен быть смысл? Пришла в голову забавная мысль: я – доминошка. И Илья тоже доминошка, стоящая по соседству. Где-то рядом стоят Маша, Юля, Гураев, чуть дальше – дядя Вазик, Андрей. Да даже красавица Иринка с первых рядов лекционки, по сути, такая же доминошка, как и мы. И вот весь мир – огромное беспорядочное поле из таких отдельных деревянных брусочков. Мы можем вечно стоять столбиками, как стайка сусликов, но если хоть один из нас шевельнется… И получается, хочешь ты того или нет, но рано или поздно, любое действие любого человека когда-то докатится и до тебя, обрушив на землю. А если все предрешено, тогда стоит ли одной из миллиарда доминошек удивляться происходящему с ней, если что-то происходит и с другими?

Господи, какой же бред! И макароны уже остыли…

***

Примерно через полчаса начали просыпаться ребята. Первым встал Илья. Весь помятый, он, недовольно морщась наступившему утру, вышел наружу ко мне.

– Игорь, прерви мои мучения, застрели, – зевнул мой друг, заражая зевотой и меня. – Вы, случаем, меня ночью не пинали тяжелыми ботинками с металлическими носами? Чувствую себя как кусок…

– Громкого дерьма, которое будит других людей! – зло прошипела за его спиной Маша, протирая глаза. – А чем это так вкусно пахнет?

– Завтраком, – я тыкнул пальцем на котелок.

– Завтрак – это хорошо. Завтракать я люблю! Так уж и быть, я тебя прощаю за то, что меня разбудил.

– Спасибо, Ваше Высочество, за милость, проявленную… – Илья, явно иронизируя, картинно отвесил девушке поклон до земли, громко при этом хрустнув спиной, что в дальнейшем заставило его разгибаться медленно, держась одной рукой за поясницу. – Ох, старость не радость.