Текст книги "Дожди направляет ветер (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Ловить попутки она боялась, а чтобы Рейна не увидели днем, укутывала его своим пальто и старым пледом с головой.

Дорога выпила из нее все силы, и она не понимала, каким чудом до сих пор жив ее Рейн.

Она немного знала о медицине, привыкнув доверять врачам, но было очевидно, что мальчика словно поддерживала какая-то потустороняя сила. При том, что гнили раны на спине, при том, что он горел, и его постоянно рвало, он продолжал дышать. И ей казалось, что во сне он даже успокаивался немного и едва заметно улыбался ей, словно видел что-то хорошее.

Одноэтажный дощатый дом, выкрашенный в кирпично-красный цвет, с сероватой крышей встретил ее запертой дверью.

Гелла с огромным трудом поднялась на крыльцо и постучала, упершись лбом в косяк.

Она устала, измоталась и проплакала все глаза в дороге.

Она боялась идти сюда, но другого выхода так и не смогла найти.

Если и здесь ей никто не откроет и не захочет помочь, то останется только лечь и ждать смерти.

– А где теперь живет Крэдо? – Гелла неловко топчется на пороге соседского дома, понимая, что ее тут никто не узнает.

Да и не мудрено – столько лет прошло с тех пор, как умерла ее мама и она ушла от сюда.

– Кредо? – старуха-соседка, бывшая мамина подруга, поджимает губы и морщит лоб. – Старик убрался из наших мест после смерти своего сына. Говорил, что тот прогневал каких-то духов неправым служением дурному Господину и духи убили его. Индеец, что с него взять?

– А куда же он ушел? – Гелла нервно теребит в руке платок, потом лезет в карман и достает купюру в 10 долларов. – Не помните?

Глаза собеседницы фокусируются на деньгах.

– Он уехал в резервацию Чероки, ищи там.

Гелла отдает деньги и тяжело сходит с крыльца.

Резервация Чероки.

В юности это было не так-то и далеко – с палатками три дня пути. Веселое приключение.

С горящим малышом в тележке и старыми ногами, сейчас ей это казалось чудовищно-долгим непреодолимым путем…

– Сюйяки? – дверь открылась, и на пороге возник высокий совершенно седой старик с длинными, прямыми, как дождь, волосами. – Давно не виделись с тобой.

Гелла всмотрелась в него и улыбнулась.

От этих глаз, как и в юности, с плеч падали любые горы, и все казалось исполнимым.

– Здравствуй, Бегущий Орел. Да, больше 30 лет прошло. А ты не изменился совсем.

– О тебе этого не скажешь, – старик посторонился, жестом приглашая ее в дом. – С чем пожаловала?

Гелла помедлила немного, отведя взгляд.

Соблазн умолчать был велик.

Старый шаман не нарушит законов своего гостеприимства. И если уж она войдет в дом, то он не откажет ей в помощи.

Но с обмана не начинают хороших дел…

Будь что будет, но больше ей идти некуда. Ей нужна помощь.

И она должна ее получить.

Но только не через обман – старый шаман заслуживает знать правду.

Гелла подняла глаза.

«Даже если после этой правды он убьет нас обоих. Терять мне нечего – Рейн все равно умирает…»

– Я не одна, Бегущий Орел. Мой внук тяжело болен.

Старик нахмурился и оглядел ее внимательнее потяжелевшим взглядом.

– Где он тебя ждет? Чего сразу не привела?

Гелла указала на тележку, привезенную с собой, мысленно взывая к Господу и всем языческим Богам, каких смогла вспомнить.

– Неси его в дом, – Бегущий Орел отвернулся, делая шаг к крыльцу. – Если я могу помочь, то сделаю все, что в моих силах.

– Не спеши так, – Гелла не пошла за ним и удержала за руку. – Ты посмотри сперва. Будь я чуть подлее, я бы воспользовалась твоим приглашением сразу, как и твоим словом.

Старик обернулся и минуту хмуро смотрел на нее, потом сошел с крыльца и подошел к тележке.

Присев на корточки, он откинул край одеяла и зло сощурился, скрипнув зубами.

– Внук? – процедил он. – Кем же был твой муж, и кем уродились дети? Начинать встречу со лжи – дурное дело.

Гелла вздохнула и подошла, сев рядом.

– Он мне как родной. Ты можешь ему помочь?

Бегущий Орел осторожно тронул лоб Рейна и прикрыл глаза.

– Дух, – тихо сказал он. – Злой маленький дух. Такие же духи убили моего сына. Сильные духи.

Гелла вздрогнула, ощутив, как сердце заколотилось сильнее. Бегущий Орел не станет помогать существу так похожему на убийц его единственного сына. Больше идти ей некуда.

Все.

Конец.

– Я заплачу тебе, – она схватила его за рукав рубашки, удержав у тележки. – Я тебе все деньги отдам, какие есть. Полы мыть тебе буду. Готовить, стирать! Огород твой приведу в порядок! Помоги ему, заклинаю тебя!

Старик стряхнул ее руку и поднялся.

– Ты сказала, что годы меня не тронули, – негромко пробормотал он, глядя на Геллу и Рейна сверху вниз. – И я ответил, что о тебе того же не скажешь.

– Ты прав, я уже старая, – она подняла взгляд. – Но я еще сильная, я смогу сделать, что сказала. Пожалуйста, я умоляю тебя! Это же не он убил твоего сына… он никого не трогал, ты же видишь, какой он маленький!

– Кто знает, – Бегущий Орел усмехнулся. – Но я сказал не о морщинах на твоем лице. Я знал тебя хмурой и злой, Сюйяки, а вижу сейчас счастливой, хоть и готовой рыдать. В тебе появились свет и любовь, которых не было раньше.

– Ты поможешь? – Гелла неловко встала и начала рыться в карманах. – У меня есть деньги, я заплачу…

Бегущий Орел наклонился и поднял Рейна с тележки.

– Иди, купи мне пива и воблы, – проворчал он. – Но сперва расстели кровать в доме, ту, что справа от двери, и включи свет.

Гелла благодарно кивнула и бросилась выполнять поручение, еще не веря своему счастью.

Бегущий Орел постоял минуту, всматриваясь в спокойное лицо Рейна, и едва заметно улыбнулся сам себе.

– Добро пожаловать, маленький Иктоми*, – прошептал он на ухо мальчику. – Возможно, и не твоя рука оборвала жизнь моего сына, но это было благое дело. Он служил дурному Господину, и бежал с поля боя, как трус, чтобы погибнуть от ран на пороге родного дома. Сюйяки не права – ты уже знаешь вкус крови, я чувствую это в тебе. Если я смогу помочь тебе – замолви слово перед Богами за моего сына, пусть он сможет родиться вновь и искупить свою дурную жизнь новой.

– Мастер! Мастер, что происходит?

Сплинтер приоткрыл глаза и улыбнулся уголками губ, подняв на встревоженного Донателло блестящие черные глаза.

– У Дэнни упала температура, буквально за два часа, и он заснул спокойно! Я иду проверить Лео…

– Не трогай своего брата сейчас, – Сплинтер улыбнулся шире и удержал Донни за руку. – Пусть побудет один. Я рад за Дэнни, и рад за нас всех.

– Что случилось? – Донни сел напротив и непонимающе моргнул.

– Бывает так, что из дурного семечка все же всходят хорошие побеги, сынок. А сейчас просто отдыхай и ни о чем не беспокойся.

*Иктоми – Злобный дух. В мифологии индейцев Северной Америки сверхъестественное существо, с одной стороны даровавшее людям возможность говорить, а с другой виновник всех войн и раздоров на земле.

====== Дождь смывает грязь с души ======

Сквозь открытую форточку из дома пахло сгоревшими травами и сосновой смолой.

Гелла сидела на крыльце, ощипывая большую утку, и нервно прислушивалась к происходящему внутри.

Прошло три дня с того момента, как Бегущий Орёл унёс в дом ее Рейна и захлопнул дверь, заявив, что она может поспать и у соседей, а тут ей делать пока что нечего.

Бедная Гелла чуть с ума не сошла, бродя вокруг дома и заглядывая в давно не мытые окна, задёрнутые ситцевыми занавесками.

Ей было страшно за мальчика, а услужливое воображение рисовало одну картинку хуже другой и не давало успокоиться.

А когда из дома раздался крик, ей показалось, что из неё вырвали сердце.

Бросившись к крыльцу, Гелла начала колотить в дверь и кричать.

– Открой немедленно, Бегущий Орёл! Открой! Что ты сделал с моим малышом, старый колдун!! Я тебе глаза выцарапаю!

Но ей никто не открыл и даже ответить не изволил.

Вместо этого тишину дома заполнили тихие бормотания шамана.

А глухой ночью, когда с неба светила огромная полная лунища, Гелла убежала в поле и, бросившись на колени, начала молиться Великому Отцу и духу Маниту, и всем духам, каких только могла вспомнить, клянясь, что больше о них не забудет и сделает, что угодно, чтобы только они сберегли ее малыша и вылечили его.

– Молишься? Это хорошо.

Рядом тяжело садится Бегущий Орёл и раскуривает трубку.

– Молись-молись, несчастная. Вспомнила свои истоки? Теперь-то только к Богам взывать и осталось, да?

– Где Рейн? – Гелла вытирает глаза рукавом и вцепляется в траву, сжимая ее до порезанных пальцев. – Что ты с ним сделал? Если с ним хоть что-то случилось, я зарежу тебя. Ты меня знаешь – не поморщусь даже.

– Нет, – старик усмехается сухими губами, выпуская густое облако сероватого дыма. – Я тебя совсем не знаю, женщина. С каких пор тебя стало заботить хоть что-то, кроме тебя самой и твоих обидок на этот мир? Помнишь, как приходила ко мне и просила наколдовать тебе богатого мужа и красивое лицо?

Гелла вздыхает и кивает в ответ, прикусив губу.

Конечно, она помнит.

Как забыть, если он раз за разом указывал ей на дверь и выкидывал за порог принесённые ей дары, словно брезговал?

Она поднимает глаза и умоляюще смотрит на Бегущего Орла, взглядом прося рассказать правду. Он улыбается ей в ответ и едва дергает веками в ободряющем жесте.

– Не тревожься так, – ласково говорит старик. – Раны я вычистил от гноя и воскурил травы. А дальше ему помогут духи. Они не оставят своего маленького наследника в беде.

– Я хочу увидеть его, – Гелла отводит взгляд.

Духи там или нет – а ей важно знать, что с мальчиком все в порядке.

– Не сейчас, – Бегущий Орел качает головой. – Дай духам сделать своё дело.

Гелла отворачивается и начинает заново шептать слова молитвы, повторяя уже по десятому кругу. В духов она давно разучилась верить – ни единого раза в жизни они ей не помогли. Не ответили ни на одну просьбу или молитву, ни разу не дали того, о чем она просила их.

Кто сказал, что ответят теперь?

Зачем она тут сидит и просит-просит-просит, уверенная, что в этот раз все будет по-другому.

«Я не того у Богов всю жизнь просила. Но теперь не ради себя и не за себя прошу…»

– Подарите моему внуку здоровье и счастье, пусть сопутствует ему в жизни удача, и пусть он всегда-всегда будет любим.

– Ба, – на крыльцо, шатаясь, вышел Рейн и сел рядом с Геллой, привалившись щекой к ее плечу. – Давай я тоже. Че ты вечно одна все делаешь?

Гелла улыбнулась и протянула ему утиное крыло, поцеловав в висок.

– Спасибо, золотой мой.

– Я не золотой, – Рейн фыркнул и стал сосредоточенно выдергивать перья. – Я – зелёный, ты же видишь. И ни на кого из вас не похож совсем.

Он помолчал минуту, дергая перо за пером, а потом поднял взгляд.

– Ба, почему я такой урод?

Гелла вздохнула, перебрала в пальцах утиный пух, скатывая его в комочек, и продолжила своё занятие, улыбнувшись.

Было время, она тоже таким вопросом задавалась, но некому было рассказать ей простую мудрость, которую поняла она совсем недавно.

– Ты – мое солнышко ясное. Самый золотой для меня. А не похож? Ну, что же в этом такого? Так и я на других людей не похожа.

– Я ни на кого не похож, – Рейн сердито сжал перья в кулаке и совсем не по-детски нахмурился. – Поэтому учёные и резали меня на части, да? Чтобы изучить.

Гелла вздрогнула и невольно зацепилась взглядом за его перемотанную бинтами спину.

Бегущий орёл мазал раны какими-то своими снадобьями и уверял ее, что все заживет. Но Гелле становилось дурно, как только воображение рисовало, что именно сделали врачи с ее мальчиком и что еще могли сделать, не реши он сбежать.

Ей очень хотелось поддержать Рейна, доказать, что он вовсе не одинокий и вовсе не «не такой, как все», сказать, что он просто особенный и от того еще более ей любимый.

– Ты не прав, – Гелла закончила ощипывать утку, положила ее в большой таз и поднялась, вытирая руки полотенцем. – Идём, я кое-что тебе покажу. Есть те, на кого ты очень похож, и они не выдумка.

– Что?!

Караи ударила кулаком в стол, впившись взглядом в экран перед собой.

– Как это могло случиться? Куда вы смотрели? Чем ваши врачи занимались?!!! Кто и чем там у вас думал?!!

Директор приюта на мониторе сглотнул и нервно пригладил ладонью волосы.

– Вы сами запретили показывать его врачам, – возразил он. – Я вынужден был соблюдать ваши требования, указанные в документах. Вы не оставили ни телефона, ни адреса, чтобы связаться с Вами. Вы просто исчезли, отделавшись от меня и этого мутанта деньгами, а теперь закатываете истерику? Не сваливайте на меня ответственность – я выполнил все условия нашего соглашения, и Вам не в чем меня упрекнуть.

Караи в бессильной ярости сжала кулаки до того, что ногти пропороли ладони.

Она вдохнула и выдохнула, на секунду позволив себе закрыть глаза.

Так больно ей не было очень давно, пожалуй, с тех пор, как Рафаэль указал ей на крышу высотки, где ее Лео снова делал ката, как в самую первую их встречу.

– Я хочу забрать тело, – сквозь скрип зубов прошептала она.

– Разумеется. Можете забрать прах. По нашему с Вами соглашению тело было уничтожено, – Директор пожал плечами. – Но сперва оплатите все по договору. Он предполагает, что я буду содержать Вашего мутанта до 18 лет. И в случае его гибели не по моей вине Вы не вправе лишить меня вознаграждения. Так ведь написано в условиях? С моей стороны все сделано – я не мог оказать ему помощь.

Караи нашла в себе силы кивнуть и ударила по кнопке, обрывая связь.

Застонав раненой волчицей, она схватилась за живот, слово его проткнули ножом, и согнулась пополам, упираясь лбом в столешницу. Дышать было тяжело, как будто в лёгкие заливался гудрон, а не воздух.

– Боги, за что?!

Она сползла на пол и до крови прокусила губу, зажмурив глаза.

–Боги... Боги, будьте вы прокляты!! Как?! Как это случилось?!

Скрутившись на полу в жалкий эмбриончик, Караи вцепилась себе в волосы и закричала сквозь пузырившуюся на губах красноватую слюну, отчаянно колотясь головой в паркет.

Видит небо, она этого не хотела!

Она просто хотела, чтобы Лео вернулся к ней ... к ним ... но этого она не хотела. Даже предположить не могла.

И ещё она никогда не думала, что от этих простых и коротких слов может быть так больно.

«Мутант мертв».

Нет.

Не мутант.

Ее сын – мертв.

И этого бы не случилось, если бы…

«Будь ты проклят, Рафаэль, за все, что сделал! Если бы не ты! Если бы только не ты – этого бы не произошло с моим мальчиком!»

На грани потери сознания от нахлынувшей боли и ужаса, Караи вдруг увидела его и вскинула голову, окунаясь в видение, как в мираж.

Рейн увидел ее во сне и сперва так обрадовался, что забыл, как дышать.

Красивая женщина с длинными черными волосами и большими миндалевидными глазами. Она была одета в длинное платье, совсем не похожее на форму воспитательницы или халаты ба.

Она была очень красивой.

– Здравствуй, – женщина присела на корточки и протянула ему руки, слегка улыбнувшись. – Хвала Богам.

Рейн бросился к ней и обнял за шею.

Ни страха, ни ненависти не было.

– Ты за мной пришла? Ты заберешь меня, да?

Женщина обняла его в ответ, и от этого вспыхнула острой болью спина, заставив Рейна вздрогнуть и отстраниться.

Женщина смотрела на него пристально и горько, погладив по щеке.

– Я не могу теперь этого сделать… прости, я не хотела…

Рейн отшатнулся, сощурившись.

Он вдруг вспомнил ее, и сразу улетучилось тепло из груди.

«Не держи на меня зла. Я знаю, однажды ты поймешь…»

– Мама? – незнакомое слово, вытолкнутое из сердца, неприятно обожгло губы. – Зачем ты меня бросила?

Женщина поднялась и уронила руки – она больше не улыбалась ему.

– Я не этого хотела…

– Оставь меня! – Рейн развернулся и побежал назад к красному домику, собираясь спрятаться в комнате. – Ненавижу вас!

Вспышка пиковой точки головной боли оборвала видение, оставив Караи корчиться на полу – она видела, как он убежал в яркий белый свет и исчез.

Видение или бред воспаленного ума, но, видимо, ей не соврали.

«Мертв… мертв… мертв…»

Заталкивая пальцами в глазницы слезы, Караи села, привалившись спиной к ножке стола, и нащупала свой телефон – номер она знала наизусть.

Пора кому-то разделить с ней этот ад.

И захлебнуться теперь навсегда.

Лицо не с фото, но родное и знакомое.

Протянув руку, Лео осторожно подсовывает ладонь под щеку сына и гладит его подушечками пальцев по скуле.

Мальчик подрос.

Красивый.

Совсем на него не похож – маленький сказочный эльф.

Лео мимолетно улыбается, хотя его сын лежит на большом цветастом одеяле с перемотанной спиной и рвано часто дышит.

Лео знает, почему спина его сына в бинтах, знает, но от этого не становится легче удержать в себе гнев.

Ему хочется убить тех, кто это сделал. Уйти одному и убить, чтобы никто не увидел, как именно он это сделает, потому что братья его такого не знают.

И знать им незачем.

– Прости меня, малыш, – тихо-тихо шепчет он, склоняясь к смешному островатому ушку. – Если бы я был рядом – этого бы не случилось с тобой.

Мальчик не просыпается, только едва заметно хмурится во сне и на ощупь отталкивает руку Лео.

Прикрыв глаза, Лео кладет пальцы на виски сыну, чуть надавливая – ищет с ним связь.

Отец учил его, как поделиться своими силами через медитацию, как успокоить боль и даже забрать часть ее себе.

– Все будет хорошо, – Лео очень осторожно начинает гладить искалеченную спину сына. – Все-все хорошо будет, я тебе обещаю. Я найду тебя и заберу домой.

– Больно… – мальчик ведет плечом во сне и чуть морщится. – Не трогай меня.

Лео совсем закрывает глаза и не убирает руки.

Он знает, что больно, чувствует это так остро, как если бы с него самого панцирь содрали.

– Потерпи, – шепчет он. – Потерпи, родной мой, все будет хорошо.

Сын вздрагивает и отбрасывает его ладонь, распахивая глаза.

Синие-синие, стылые, злые.

Лео выдохнул сквозь зубы, заставляя себя размеренно дышать ароматом белых сандаловых свечей.

«Разум спокоен, энергия течет сквозь твое тело, подчиняясь указанным путям».

Так всегда говорил отец. Так и надо сейчас сделать.

Надо быть совершенно спокойным, чтобы не упустить эту призрачную ниточку, вытащенную каким-то чудом из сна – словно кто-то помог проложить путь, удержать ее и по ней излечить сына, вывести из его тела жар и боль, заразу, бродящую в крови…

Хоть так помочь и узнать, где же он.

Руки бережно бродят от загривка к пояснице и обратно, склубочивая боль в одной точке, выбирая ее и сматывая, как нитки. Лео вытаскивает ее и вытаскивает, успевая жмуриться от ее количества, от ее остроты и плотности.

Ее много.

Слишком много, с его точки зрения, для его сына…

И она в нем везде.

Не только в спине и не только физическая.

Больше всего ее в области груди – словно там огромная дыра, которая не желает зарастать.

– Почему вы меня бросили? Что я вам сделал?

Лео успевает отдернуть ладони, чтобы сын не ударился об них, так резко он вдруг садится и отталкивает его.

– Оставь меня в покое! Отвали! Не хочу вас видеть! Не хочу! Ты тоже извиняться приперся, да? Тоже сказать, что я должен что-то понять?!

– Т-шш, – Лео пытается положить ему руки на плечи и успокоить.

От этих слов режет душу, как ржавым старым лезвием.

– Я не хотел…

– А я не хочу тебя видеть! Никогда! Дай мне умереть спокойно – все равно же уже выбросил из своей жизни, как и она!

Сын отталкивает его руки, и невозможно яркая вспышка, помноженная на этот пронзительный крик, разрывает голову Лео судорогой короткой боли.

Лео с коротким хрипом вывалился в реальность, затушив ладонями свечи, чтобы хоть как-то прийти в себя.

В этом вопросе-крике было столько…

Такое вообще не должно звучать в детском голосе.

– Лео!

В комнату ураганом ворвался Раф.

– Лео, мне только что позвонила Караи!

Забившись в угол своей комнаты, заперев дверь на задвижку и наплевав впервые в жизни на то, что к нему стучит папа, Дэнни бился в истерике, расшибая лоб и руки об любимый мамин комод.

Она подарила его Дэнни, когда им стало по шесть с половиной лет, и мама решила, что каждому нужна своя комната.

Комод из их общей с Эдит детской с нарисованными на стенке ромашками и большим желтым солнцем, сейчас уже ставшим рыжевато-красным от следов рассаженных кулаков.

– Нет!! Нет!

Дэнни вцепился зубами в костяшки, согнулся и снова зарыдал, колотя кулаками в пол и стенки комода, чтобы только вышибить из жизни другой ответ.

– Нет! Я не хочу! Нет-нет-нет!

– Дэнни, открой! – это папа, который стучит и стучит в дверь, но открывать Дэнни совсем не хочется.

Ему хочется сейчас проснуться.

Или, наоборот, заснуть, закрыть глаза и увидеть Рино, привычно сидящего к нему спиной на заброшенной стройке.

Но этого больше нет.

А папа все равно сделать ничего не может, папа бессилен изменить прошлое. Папа не умеет колдовать!

Дэнни снова ударился головой в комод и опять закричал.

Никогда в жизни так больно ему не было.

Ни единого раза.

Даже когда кошмарные сны становились почти настоящими.

Сегодня во сне он увидел Рино.

Привычно посмотрел на мир его глазами и захотел улыбаться.

А потом с неба свалилась чернота. Косым звездопадом мир накренился и полетел в бездну, оборвав уже привычную связь.

Дэнни бросился искать его.

Он правда-правда искал, но Рино нигде не было, словно он исчез.

Вскочив, Дэнни бросился в комнату к дяде Лео, чтобы рассказать о своем плохом сне и отдать его, как делал это всегда.

И услышал это!

– Успокойся, ради всех Богов!

Хрипящий крик, переходящий в безумный полувой-полустон, и удар, от которого вздрагивает стена.

– Раф, нет! Скажи, что это не так! Раф… Раф… Раф, это я виноват один… Я должен был… я не смог… Раф, скажи, что это ложь… пожалуйста…

– Т-шш, – Дэнни впервые в жизни слышит, как у дяди Рафа дрожит и срывается голос. – Т-шш, я найду ее… я все узнаю…

Снова крик-вой, переходящий в рычание.

– Зачем? Что она изменит уже?! Что она может сделать?! Я должен был понять, когда оборвалась связь! Должен был сразу… Нет! Нет-нет-нет! Где этот поезд, увозящий за горизонт?! У меня разговор к кондуктору! Нужно его остановить!

– Не поминай всуе, – голос дяди Рафа падает до едва слышимого шепота. – Успокойся, Лео, это не в твоей власти было, не ты ребенка бросил чужим выродкам… ты бы никогда так не сделал…

– Я ничего не сделал…

Дэнни отступает по коридору назад, складывая в голове одно и другое.

Оборвался его сон…

Дядя Лео потерял связь…

Дядя Лео верил в Рино, дядя Лео видел его во сне…

Разве Рино может умереть? Мама же сказала, что сны не умирают…

«Только Рино не сон. Ему было плохо, я же видел. И ему никто не помог…»

– Дэнни, открой!

«Прости, папа, я не хочу сейчас открывать, – Дэнни всхлипнул и снова ударился головой в пол. – Я хочу заснуть, чтобы догнать его… Рино не может умереть, он не должен… как я останусь один?..»

Вышибив ногой дверь, Донни ворвался в комнату сына и схватил его в объятия.

Дрожащего, окоченевшего, с разбитой головой и руками.

– Тише, тише, все хорошо. Я здесь.

– Папа, – Дэнни вцепился в его руки, как будто боялся потерять опору. – Папа, его больше нет.

Зайдя утром навестить Рейна, Гелла нашла у кровати разорванное пополам фото странного зеленого пришельца, которое достала накануне и отдала, чтобы ее малыш не расстраивался так, что совсем ни на кого не похож.

Она долго смотрела на обрывки, потом бережно убрала их в карман и вздохнула.

Придет время, и он снова спросит ее, отчего же не похож ни на кого больше – тогда и нужно будет снова достать это фото.

Потом, когда в нем отбушует какая-то неясная ей обида.

====== Дождь всегда-всегда со мной ======

– Рейн? – Гелла присела рядом с мальчиком, пристально смотревшим в окно. – Бегущий Орел сказал, что ты не хочешь с ним разговаривать.

Рейн кивнул и прикрыл глаза.

Разговаривать он и в самом деле ни с кем не хотел.

Почему-то после той ночи, когда ему приснилась мама и отец, ему расхотелось вообще говорить с кем-то еще.

Старик-шаман, вылечивший его, все время твердил про духов, которые были родичами Рейна, и считал, что именно они помогли.

Рейн не верил ему.

Если бы хотели помочь на самом деле – не стали бы оставлять его.

Что они, не знали, что ли, что такому уродцу рад не будет никто? Или не догадывались, каково будет жить среди людей?

– Слушай, малыш, – Гелла обняла Рейна за плечи. – Я не знаю, что и как произошло в твоем прошлом, но вдруг они не хотели тебя оставлять, а? Вдруг тебя украли?

– Ну, да, – Рейн дернул плечом. – А им и в голову не пришло поискать.

– Я уверена, что это не так, – Гелла привлекла его к себе, невзирая на слабые попытки высвободиться из объятий. – Вот это фото, знаешь, оно лежало в кошельке. Кто-то приносил нам с тобой денежку, чтобы мы могли есть.

Рейн ничего не ответил, продолжая смотреть в окно.

Ба защищала духов, говоря, что они не виноваты в случившемся, но ба готова кого угодно оправдать, она слишком добрая.

А Рейн не хотел никого оправдывать – он просто хотел остаться один, чтобы они больше не снились ему и не теребили что-то внутри.

От таких снов хотелось плакать, потому что они были всего лишь снами, или убежать в них навсегда.

– Бегущий Орел обещал научить меня водить машину, когда я вырасту, – Рейн вздохнул. – Я стану сильным, и нам никто будет больше не нужен. И ничьи подачки – тоже.

Гелла погладила его по голове и вздохнула.

Она бы хотела верить в эти слова – ей-то и в самом деле никого больше не надо было.

Но ее мальчик не должен жить отшельником – есть же у него семья, есть родные и, может быть, есть целый народ на другой планете.

Рейн должен быть счастливым, а как это возможно в одиночестве и с таким камнем на душе?

– Я принесла тебе пирожки с рынка.

Рейн обернулся и минуту смотрел на корзинку с большими сладкими плюшками, потом оттолкнул ее от себя и снова уставился в окно.

– Это на их деньги да? Не хочу. Пусть Бегущий Орел себе забирает, а мне от них ничего не надо.

/четыре года спустя/

Большая община резервации в полном составе старейшин и остальных индейцев собралась на поляне у высокого костра.

Гелла сидела среди женщин, вытирая глаза, и пристально всматривалась в пламя.

Ей казалось, что она видит в нем знакомое лицо. Спокойное, строгое, изрезанное морщинами. И пристальный взгляд старого шамана, смотрящий словно бы прямо в душу.

– Сегодня мы провожаем к Великому Отцу Бегущего Орла, – заговорил один из старейшин, раскинув руки и запрокидывая к небу лицо. – Последнего шамана нашего племени. У него не было наследников и сыновей, которым бы он смог передать свои знания. Прими с собой дары, чтобы не явиться к предкам без оружия, достойного воина, и богатого облачения. Пусть духи заберут тебя в места, богатые дичью и рыбой.

– Странно, что дом и прочее добро он оставил тебе, – сидевшая рядом с Геллой женщина качнула головой. – У него же никого не было, и старейшины рассчитывали отдать его имущество нуждающимся.

– Вот я и нуждающаяся, – Гелла грустно улыбнулась в ответ. – Старик знал, что делает. Всю жизнь таким был.

– Я его плохо знала, – собеседница нахмурилась. – Затворником жил с тех пор, как схоронил сына, затворником и ушел от нас. Никого не пускал на порог, кроме тебя.

Гелла промолчала.

Она-то знала, почему Бегущий Орел никого не пускал в свой дом с тех пор, как она пришла к нему.

И она знала, что где-то в темноте за костром пристально наблюдает Рейн. Он не мог не прийти, хотя и пропадал в последнее время очень часто.

– Оставь его, – Бегущий Орел кладет руку на плечо Геллы, которая торопливо идет в темноту поля за их домом. – Оставь.

– Ну, куда он в темень-то помчался опять? – Гелла всплескивает руками и сокрушенно качает головой. – Ну, а вдруг что с ним приключится дурное.

– Духи сберегут мальчика, – старик качает головой и тянет ее за собой в дом. – Идем, приготовишь мне жареную рыбу.

Гелла подчиняется и идет следом за ним обратно, но тревожно оглядывается еще несколько раз.

Рейн стал часто убегать ночью. Ее это тревожит, но уследить за подросшим полюбившимся мальчишкой она уже не в силах. Он растет, становясь все более и более красивым, с ее точки зрения, какой-то совершенно чуждой красотой и в то же время все более и более замкнутым.

А недавно она нашла в кармане его джинс, которые хотела постирать, пачку сигарет.

Бегущий Орел только пожал плечами и бросил равнодушное: «вырос».

С его точки зрения Рейн уже взрослый воин, а для нее – все еще ее малыш.

Как ей быть?

Гелла до утра сидит на крыльце и ждет, изучая созвездия. Она не знает, как правильно поступить. Неужели уже пора отпустить его? Так рано? Так скоро?

И снова остаться одной во всем мире?

Как она без него теперь, когда вся жизнь только-только наполнилась смыслом?

– Ба? – прямо перед ней на корточки садится Рейн, возникший из темноты совершенно неслышно.

Гелла вздрагивает и переводит на него взгляд – у ее мальчика природный талант двигаться совершенно бесшумно. Он родился с этим, видимо, потому что научить такому искусству некому было, но ходит и бегает он совсем неслышно.

«Наверное, они все такие – его родичи, – Гелла не может удержаться от гордой улыбки, рассматривая Рейна. – И красотой и грацией он явно не человек. Может, Господь все же ангела мне послал? Кто сказал, что у них непременно кожа нашего цвета? А может, не тронь ученые этот нарост на его спине – однажды и крылья бы выросли?»

Рейн пристально смотрит на нее минуту, чуть склонив голову набок. Он редко улыбается и мало разговаривает с ней, но никогда не отказывается помочь.

– Ба, ты чего?

Гелла со вздохом вынимает из кармана пачку сигарет и некоторое время вертит ее в руках.

Рейн недовольно дергает уголком губ и отводит взгляд, потом пересаживается рядом с ней на крыльцо, забирает пачку и вытряхивает сигарету.

Прищурившись совсем не по-детски, смотрит в сторону и шарит по карманам, выискивая зажигалку.

Гелла молча смотрит, как крошечный огонек высвечивает его профиль, и начинает плакать.

Молча, кусая губу и не имея сил удержать слезы.

– Ну, ты чего? – Рейн стряхивает пепел и продолжает смотреть в темноту. – Ба, ну, нормально же все.

Гелла вытирает глаза и отворачивается от него, поднимается и уходит в дом.

Рейн вырос – надо его отпустить.

А у нее вдруг не находится на это сил.

Вот всегда говорила себе, что сможет, что пусть идет, куда захочет, только пусть будет счастлив.

Это должно было случиться потом.

А теперь, когда оно случилось – она вдруг поняла, что нет у нее сил расстаться с мальчиком.

– Не реви, скво, – из своей комнаты появляется Бегущий Орел. – Что вы все над мужчинами рыдаете вечно? Не уходит он от тебя, любит. И никогда не уйдет.

– А как же его семья? – Гелла всхлипывает, продолжая вытирать глаза. – Родная кровь позовет же…

– Духов он слышать не хочет, – старик печально качает головой. – И не считает их родными себе.

Гелла просидела у костра до рассвета, когда уже прогорели бревна, и осталось только рдевшее углями пепелище, когда были спеты все песни и рассказаны истории о Бегущем Орле. А когда разошлось племя, к костру неслышно подошел Рейн и сел, скрестив ноги, рядом с Геллой.