Текст книги "Дожди направляет ветер (СИ)"

Автор книги: Серый Шут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

«Дон дома разберется уже… ничего же непоправимого не случилось. Правда, Судьба?»

Раф отвернулся и набрал в шприц обезболивающее, остро-остро осознав, что совсем по-детски наивно уповает на своего гениального брата. Не на Бога или Богов, не на Переменчивую и даже не на чудо.

На Донни, который, обязательно, сможет все исправить.

«Пусть он сможет, пожалуйста».

Раф тронул лоб Рейна и прищурился.

Дэнни, наблюдавшему за происходящим, показалось, что глаза дяди засветились еще ярче.

«Скорее всего, лунный свет так отразился… не бывает такого… Мы ж не в кино…»

– Все хорошо, – услышал он едва уловимый шепот дяди Рафа, когда тот убрал с лица Рейна волосы. – Все хорошо, родной мой, домой едем.

И почему-то Дэнни показалось, что разговаривает дядя вовсе не с ним, и даже не с Рейном.

Раф вваливается в убогий низкий домишко следом за полоумной старухой-негритянкой и тут же улавливает запах крови.

Его тут много.

В глаза бросается мусорное ведро при входе, заваленное измаранными бинтами и ватой.

«Нашел».

– Он вон в той комнате, Иктоми, – негритянка указывает дрожащей рукой на дверь.

Раф проходит мимо нее, на долю секунды замирает и позволяет себе выдохнуть.

Он не хочет заходить туда. Он не хочет видеть то, что увидит сейчас.

Он больше всего на свете хочет домой – уткнуться в колени Лео лбом, ощутить его прохладные пальцы на затылке и услышать тихий ласковый шепот, который заберет боль и усталость.

Такой, как слышал лишь один раз в своей жизни, когда нажрался в хлам после помолвки брата с Караи.

Дверь скрипит, отворяясь, и Раф упирается взглядом в разбросанную кровать, на которой крепко спят два его племянника.

«Племянник и сын».

Он минуту просто смотрит на Рейна, узнавая любимые черты и заставляя руки не дрожать.

«Похож… черт, как же ты похож-то на Лео…»

Раф тяжело садится в кресло и закрывает глаза, заставляя себя успокоиться, а пальцы машинально нащупывают бутылку у ножки, так кстати тут оказавшуюся.

«Это вредно, парень… чертовски вредно… я потом тебе расскажу…»

Он делает большой глоток. Потом еще один и еще, от души жалея о том, что так мягко обошелся с Трэвисом, что не выжег дотла мерзкий гадюшник, где с сыном Лео сделали это… и не заставил сгореть там всех ублюдков до единого.

«Впрочем, никогда не поздно доделать начатое. Лео не одобрит, но ему и не обязательно знать…»

Взгляд пристально изучает незнакомого-родного парнишку поверх бутылки, пока темная жидкость из нее чуть мутит сознание, остужая угли внутри.

Бинты закрывают весь живот и левую руку, пластырь держит повязку на загривке, высовываясь из-под колтуна волос, и на пояснице, сразу над ремнем грязных штанов, тоже пластырь.

«А дальше?.. – Раф отхлебывает еще один глоток, заставляя себя дышать ровно и спокойно. – Наверное, Дэнни неловко стало… культурный ботаник, бля…»

Злость подкатывает к горлу, и Раф торопливо заливает рычание дешевым коньяком.

Лучше пить сейчас, чем сорваться с места и скататься обратно в казино.

– Твою мать!

«Ерунда, призраков не бывает, – Дэнни мотнул головой – С кем тут еще разговаривать, только с чего он Рейна родным-то назвал?»

– Брысь! – дядя поднял на него тяжелый, как свинец, взгляд и указал им на дверь. – Звони дяде Майки, он должен быть где-то рядом, дай наши координаты, и постелите в машину что-нибудь.

– Я телефон… – начал Дэнни и осекся, поймав брошенный в него мобильник.

Тетя Гелла положила руку ему на плечо и подтолкнула к выходу, бросив на дядю Рафа странный долгий взгляд.

Раф дождался, когда дверь закрылась, еще раз всмотрелся в лицо Рейна и прикрыл глаза.

Ему нужна была помощь. До скрежета зубов.

Если Рейн придет в себя сейчас, а это, скорее всего, случится, как только Раф тронет хоть одну рану – проблем будет много.

Объяснять что-то ни времени, ни желания нет.

«Лео, пожалуйста, я же знаю, ты умеешь услышать меня везде. Сделай так, чтобы он понял, а?»

Он никогда в своей жизни не увлекался медитацией, не погружал в нирвану сознание и не выпускал никуда дух – это были увлечения Лео, или, вернее – его высоты.

И Лео был надежен на них, зная, что делает.

Раф жил здесь. Здесь и сейчас в измерении лезвий, ударов, ран, боли и переломов.

И это было понятно и просто.

Он умел быть надежным здесь и сейчас.

Там, где он не умел лечить, всегда был логик-Донни, такой же, как и он сам, приземленный, лишенный веры в тонкие материи и невидимые миры.

Надежный.

А сейчас рядом не оказалось никого.

Ни Дона, способного уверенно сказать, можно ли сдвигать Рейна с места, поднимать и куда-то везти, или нужно вызывать брата сюда.

Ни Лео, умеющего успокоить боль.

«Давай, Раф, обезболивающее и несколько часов до города. Все просто. Ты сможешь. И Лео удержит его – сможет. Дон дома все зашьет и приведет в порядок – сможет. Все всё смогут, только сделай сейчас».

Рейн вскинулся, приходя в себя, и перехватил руку Рафа, пытаясь оттолкнуть.

«Боги! А вот глаза ему от отца достались».

Раф окунулся в знакомую синь, заключенную в иголочки угольных ресниц, и осторожно высвободил запястье из бессильного захвата.

– Спокойно, парень, давай без дураков. Я осторожно.

Рейн нахмурился, всматриваясь в него, и дернул уголком губ, опустив руки.

– И на тебя тоже не похож… бля… – хриплым полушепотом выдал он в пространство и не стал отстраняться. – Ни на кого, как всегда.

– И не должен, в общем, – Раф осторожно ввел иглу в незнакомо-мягкую салатовую кожу. – Лежи тихо, сейчас все пройдет.

Рейн едва заметно кивнул, продолжая до странного внимательно изучать его разочарованным взглядом.

– Вот и хорошо, – Раф нажал на поршень, скривившись в одобрительной усмешке. – Вообще ты в отца пошел.

Он выждал минут десять, давая подействовать лекарству, и осторожно поднял Рейна с кровати. Тот коротко вскрикнул и вполне ожидаемо опять отключился.

– Дядя, – в комнату сунулся бледный напуганный Дэнни. – Мы…

Он ойкнул и оборвал сам себя, увидев висевшего на руках у дяди Рафа своего друга.

– Машину пригнали? – Раф повернулся к выходу, шатнувшись под весом Рейна. – Где Мик?

– Тут, – Дэнни прижался к стене, давая ему пройти, и заторопился следом. – Мы позвонили папе… а он занят был, Эдит взяла трубку…

– Захвати бутылку, – Раф указал глазами на коньяк.

Он вышел в коридор и молча прошел мимо застывшей Геллы, направляясь к входной двери.

– Спасибо тебе, – женщина догнала его и дрожащими руками поправила растрепанные волосы Рейна. – Ты же спасешь его, да? Теперь все хорошо будет у него?

Раф вздохнул и промолчал.

У него не было сил говорить ей хоть что-то. Он не знал, что именно сделали с Рейном, какие у него повреждения, как это лечить.

Это мог бы сказать Дон, но его тут не было.

– Я постараюсь, – Раф еле кивнул и пошел дальше.

Гелла прижала руки к груди, пытаясь удержать в себе слезы, и осталась стоять в коридоре.

Она вдруг острее, чем когда-либо в своей жизни, поняла, что осталась совсем одна.

Даже когда ушел муж, даже когда умерла мама, она не ощущала такого черного одиночества внутри.

«Ты знала, что так будет. Что однажды духи найдут его и заберут с собой в его родной мир. Ты старая уже, а ему лучше будет с семьей… там, где люди его не тронут…»

Гелла услышала, как хлопнула входная дверь, села на пол и закрыла лицо ладонями.

Видит небо, она не жалела ни одной секунды о том, что привела Иктоми в свой дом, и они забрали ее внука, не жалела, что много лет назад подобрала на пороге приюта кричащий комок в одеяле. Она жалела лишь о том, что так прикипела к нему душой и не могла отпустить сейчас из сердца.

«Все самое страшное и дурное всегда происходит в дождь… В дождь я нашла его… и сейчас на улице морось…»

Майки гнал машину в город без привычных шуток и веселья.

Ему не часто доводилось водить их грузовик, потому что обычно за рулем всегда был Лео, ну или Раф. И каждый раз, поворачивая ключ зажигания, он радовался, как ребенок.

Но вот сегодня оплетка руля не грела пальцы, и подпевать радио не было никакого желания. Как и включать его.

Они возвращались домой.

Они нашли сына Лео, который, как призрак, ускользал от них целых 15 лет.

Так отчего же тогда, елки-палки, Раф мрачно пьет в кузове, уставившись в стенку, а Денни тихонечко всхлипывает и морщится, вытирая явно в драке разбитый нос.

Отчего на душе так погано?

Майки глянул в панорамное зеркало, обозрев кузов фургона.

Раф сидел, откинувшись на борт и закрыв глаза. Его пальцы, лежавшие на щеке сына Лео, едва-едва заметно двигались туда-сюда, только это и выдавало, что он не спит и вообще жив.

– Дон, мы скоро будем, – Майки ткнул рацию. – Да, все вместе. Ну, в целом…

– Спроси, как там Лео, – скрипуче-тускло бросил ему Раф и сделал еще один большой глоток, потом достал телефон и зачем-то сфотографировал лежавшего на полу Рейна.

====== Дождь смывает все следы ======

«Живи и знай, что с ним случилось. Скажи себе еще разок, что понимаешь, что такое любовь. Ты не дала ему имя, оставив чужим людям – ничего, отец назовет теперь, как сочтет нужным. Найди в себе смелость сказать Лео, что любишь его, и все это было ради вашего счастья».

Раф прикрепил к письму фотографию Рейна, едко усмехнулся экрану и нажал на кнопку «отправить».

«Письмо в пустоту».

На этот номер не раз и не два он отправлял смс, угрожая, умоляя, упрашивая Караи сказать, где сын Леонардо.

Письма получали статус «прочитано», но ни единого раза на них не пришло ответа. И на звонки никто никогда не брал трубку.

А потом были долгие годы тишины, когда он считал, что парнишка погиб, и писать было не о чем.

«Су-ука!! – хрипло завыло сердце, которое, в отличие от мозга, никак не брал алкоголь. – Зачем ты это сделала с ним?!»

Раф ударился затылком в борт фургона и жадно хлебнул еще коньяка.

Надо было как-то дотянуть до дома, как-то дойти, донести Рейна, сдать с рук на руки Дону, добраться в душ…

Как-то удержать себя в руках и не сорваться сейчас, когда все уже было позади.

Все то, что зависело от него.

Теперь дело за другими, а ему ждать. Заслуженно отдохнуть и выспаться…

Рафа начало мелко трясти, так что горлышко бутылки звякнуло об зубы, а Дэнни, сидевший рядом, опасливо покосился.

Рафу было наплевать. Он сполз с сиденья, лег прямо на пол, прижав колени к груди, и закрыл голову руками, ощущая, что вот-вот сдохнет от всего пережитого, так и не добравшись домой.

«Лео, пожалуйста!!!»

Он закрыл глаза, представив, что под щекой не колесная арка машины, а стальное колено Лео, и вот прямо сейчас виска коснутся родные губы, чтобы удержать на краю и пообещать своим дыханием, что все теперь будет хорошо…

Эдит металась по комнате, разбрасывая книжки и тетради, зашвырнув под кровать свой дневник, в который еще два часа назад изливала обиды на мир.

Дэнни решил повторить ее подвиг и убежал искать своего придуманного друга, которого она нашла. Дядя Раф умчался за ним и дядя Майки тоже. Дедушка закрылся у себя и медитировал, не отвечая на стук.

Мама велела Эдит убрать кухню и ушла в аптеку, папа был в комнате дяди Лео, куда она заглянула пять минут назад. Она хотела извиниться за то, что его ранили, и спросить, не хочет ли он чаю…

Она, правда, хотела, потому что выносить это отчуждение и одиночество просто не могла больше.

Никому до нее не было дела – словно мешок в комнате лежит, а не живой человек, с которым случилась беда…

Эдит в ужасе застывает у приоткрытой двери комнаты дяди Лео.

Папа… ее родной любимый и добрый папа, у которого такой тихий теплый голос, который никогда не кричит.

Папа, который совсем не крутой, держит в захвате дядю Лео, прижав его к полу, и щурится, как змея, шипя почти неразличимое:

– Успокойся! Лео, ты слышишь меня?!

Эдит зажимает рот рукой, испуганно глядя на происходящее.

Она никогда не видела такого кошмара даже во сне. Почему в ее жизни вдруг стало так много крови?! Кровь Трэвиса, которого порезал ее нежданный спаситель, кровь дома на полу в гостиной…

И тут опять…

По белому бинту расползается свежее ярко-ярко-алое, даже немного рыжее, пятно. Дядя Лео дергается, пытаясь вырваться, хрипло кричит, словно ему больно, и смотрит совершенно стеклянными глазами в пустоту.

– Не трожь!

Эдит отступает на шаг.

Ей страшно.

Она совсем не понимает, что происходит с ее семьей.

Откуда в них столько бешеного, дикого, непонятного?..

Почему они все изменились за одну секунду, словно надели жуткие маски?!

Эдит отворачивается и бежит обратно, чтобы запереть дверь и броситься к столу, где лежит ее дневник.

«Тебе одному я могу рассказать о происходящем вокруг кошмаре. Мой мир рухнул. Мои родные сошли с ума. Я встретила и потеряла потрясающего парня…»

Эдит прислушалась к шуму в гостиной.

«Кажется, вернулись. Интересно, а вот Дэнни тоже влетит за то, что убежал, или опять вывернулся и сухим из воды вышел. Я знаю, они все так жалеют его, потому что он родился черепахой, и у него не такое, как у меня, детство, потому что я красивая, а он – нет…»

Эдит осторожно выглянула из комнаты и решилась выйти.

– Папа! – закричал на весь дом Дэнни. – Папа, скорее сюда!

Эдит стало так интересно, что она прошла по коридору и заглянула в гостиную.

Спиной к ней стоял дядя Майки, как-то ссутулившийся и уронивший руки, у большого дивана суетился Дэнни, поправлявший очки на разбитом носу, а на диване лежал тот самый парень, что спас ее от Трэвиса, только весь в бинтах и с разбитым лицом.

Эдит охнула и прижалась к дверному косяку.

Мимо нее быстро и совершенно неслышно прошел папа, даже глаз не скосив, опустился около дивана и взял руку ее спасителя в свои.

Папино лицо стало мрачным, а глаза очень сосредоточенными.

– Майки, помоги мне, надо перенести его.

Дядя Майки шевельнулся, словно выходя их ступора, и поднял голову.

– А Раф сказал…

– Раф пускай спит, – папа дернул плечом. – Если Лео не выставит его вон из комнаты в таком состоянии. Давай, помоги мне.

Он поднял друга Дэнни с дивана и направился в свою лабораторию.

А Эдит так и осталась стоять на месте, глядя на диван, заляпанный красными пятнами.

«Опять кровь…»

Теплое-теплое ласково и мягко гладило висок, пробегало по затылку и шее, забираясь под карапакс и расповсюживая толпы мурашек.

«Поезда нет, Судьбы тоже, – Раф лениво перебрал мысли, как четки. – Откуда тогда столько хорошего сразу? Неужели мы дожили до Мировой справедливости, про которую любит повторять Рыжая?»

Последнее, что он помнил, прежде чем вырубиться, как положил Рейна на диван в гостиной.

Дальше…

Дальше не было ничего.

«Надо перевернуться – отлежал же уже руку…»

Раф дернулся и сморщился от жуткой тянущей боли, прошившей все его тело. У него сто лет так не болели мышцы – только в юности, когда Мастер оставлял его после тренировок дополнительно прыгать по залу…

– Помочь? – его мягко перевернули на спину и погладили по щеке и лбу.

– Лео?.. – хрипло, жалко, еле-еле.

Раф улыбнулся, приоткрыв глаза. Имя брата он готов был даже блеять, если на это будет такая реакция, как сейчас.

Лео полулежал рядом, что позволило ему устроить голову Рафа у себя на груди и мягко массировать сейчас разрывавшиеся виски.

– Почему ты здесь? – Раф поднял руку и на ощупь погладил его по предплечью. – Я думал, ты с Доном. Там же Рейн.

Лео едва заметно пожал плечами и улыбнулся ему в ответ.

– Я тут нужнее. Там только под ногами путаться буду и мешать. Кровь Донни взял, сколько можно было, так что лежу тут бревном теперь. Восстанавливаюсь.

– Ты не хочешь его увидеть? – Раф понял, что держать глаза открытыми слишком утомительно, и опустил веки.

– Я 15 лет ждал, подожду еще, – пальцы Лео ласково погладили ямку между его ключиц. – Спи. Я еле дотащил тебя до кровати. И скажи на милость, чем от тебя пасет?

Раф удобнее устроил голову, блаженно ощущая, как размыкает когти боль под чуткими салатовыми пальцами.

– Коньяком, – буркнул он, поворачиваясь так, чтобы ладонь Лео легла ему на лоб. – Кровью, насилием. Не привык еще?

Лео откинул голову на изголовье кровати и прикрыл глаза.

– Усталостью, Раф, и болью. Спасибо, родной мой.

Раф кивнул, давая понять, что услышал, перевернулся на бок и уткнулся носом Лео в грудь, совершенно не думая, что валяется он поперек кровати, закинув колено на подушку.

Он дома.

Сын Лео дома.

Все хорошо.

«Ну, может, и права Эйприл. Может, и есть эта Мировая справедливость где-то. Только почему обязательно к ней надо прийти через столько бед?..»

– Он очень на тебя похож, – пробубнил Раф, устраиваясь удобнее и обнимая Лео поперек корпуса.

«Теперь проспать сутки, а потом ясно будет, куда вертеть штурвал…»

– Да? – Лео дернул бровью, не открывая глаз. – А Дэнни сказал, что матерится, как ты в плохом настроении, и пьет, как ты, и курит, и такой же злой, и предпочитает короткий клинок.

Раф самодовольно хмыкнул и промолчал.

– Ну, расскажи мне, ну, пожалуйста, – Эдит подсела поближе к Дэнни и подергала его за локоть. – Ну, как ты его нашел? А что Трэвис? Он спрашивал обо мне? А ты что ответил? Сказал, что мне наплевать на него, да?..

– Нет! – Дэнни раздраженно стряхнул ее руку, но все же обернулся. – Я занят. Папа сказал рассчитать дозу вот этого медицинского препарата для Рейна, а потом отнести дяде Лео гранатовый сок.

– Он же его не любит, – Эдит отодвинулась чуть-чуть и заглянула в монитор. – Зачем?

– Чтобы кровь восстанавливалась быстрее, – Дэнни поправил очки и сморщился, задев пальцами пластырь на носу. – У нас нет другого донора для Рейна, а кровь дяди Лео подходит идеально…

– А… ясно, – Эдит подперла голову рукой. – Ну, так что там Трэвис? Он мне не звонил с того момента, как я убежала, но я трубку все равно не возьму. Или нет, возьму и скажу, что он скотина, и мне дела до него нет. Скажу, что у меня новый парень есть.

Дэнни не выдержал и хмыкнул.

– Нашла уже? И кто это на этот раз?

Эдит дернула бровью и выдержала паузу.

– Вообще-то, твой лучший друг.

Дэнни выронил мышь и подскочил на стуле, уставившись на сестру округлившимися глазами.

– Что? Кто? Рейн?

– Ну да. – Эдит пожала плечами, как будто сказала совершенно очевидную истину. – Ну, ты сам подумай, он ради меня полез в эту драку, чуть не убил Трэвиса, спас меня. Ясно же почему.

– Потому что пожалел глупую неопытную девчонку? – Дэнни не удержался от саркастической улыбки.

– Потому что влюблен, балда! – Эдит дала ему легкий шуточный подзатыльник. – Ты дальше своего ящика ничего в жизни не видел, а я-то знаю, о чем говорю.

Дэнни фыркнул. Ему стало немного обидно, что Эдит так рассуждает о Рейне.

– Он лежит в папиной лаборатории и еле дышит, а ты тут про влюбленности рассуждаешь, – Дэнни мотнул головой. – Иди лучше отнеси дяде Лео сок.

– Не пойду, – Эдит нахмурилась и сложила руки на груди. – Он с дядей Рафом сейчас, а тот меня такими словами обложил… не хочу его видеть, пока не извинится. И потом – мало ли, чем они там заняты…

Дэнни вздохнул, поднялся из-за стола и вышел.

– Ладно, я сам.

Эдит улыбнулась ему в спину и взяла со стола карточку кодового доступа.

У нее не было такой – папа не считал, что Эдит интересна его лаборатория, которую он запирал с самого их детства.

И он был прав. Ей было совсем не интересно смотреть на формулы, химикаты и пробирки.

«А теперь мне есть, чем там заняться».

Первый раз Рейн проснулся среди черного холода и боли, дернулся, понял, что не может даже пошевелиться, и запоздало сообразил, что духи-Иктоми ему приснились, как и теплые руки ба.

«Бля… руки связаны… твою мать, я думал, все закончилось…Сэм… значит, он жив…»

– Пульс участился, папа, – раздался рядом смутно знакомый голос. – Он приходит в себя.

– Добавь в капельницу снотворное, – отозвался второй, более низкий и абсолютно лишенный эмоций голос, словно машина разговаривала. – Не стоит ему сейчас просыпаться, пока я не закончил.

Рейн хотел спросить, что еще они не закончили, что еще от него надо и кто они, но снова провалился в какое-то черное болото. Холодное, но утопившее в себе не только его, но и боль вперемешку с воспоминаниями.

Второе пробуждение было уже лучше.

Было столько же боли, но было как-то теплее, и рядом играла тихая музыка, которой кто-то подпевал.

Рейн с трудом приоткрыл глаза и понял, что над ним светящийся потолок, и он по-прежнему не может двинуться.

– Привет, – сказал кто-то, и по лбу проползла шелковистая холодная ткань.

«Это еще зачем?»

Рейн нахмурился и скосил глаза на голос.

– Твою мать… – ему стало плохо.

На него во все глаза таращилась та самая дуреха, которую он спас от Трэвиса и за которую заплатил очень дорого.

«Сам мудак, мог бы не спасать. Ее бы трахнули, а не тебя…»

– Я рада, что ты жив, – девчонка снова погладила его платочком по лбу. – Спасибо, что спас меня.

Рейн дернул головой, отстраняясь от ее руки, и приподнялся, насколько это было возможно.

Оказалось, что он лежит на операционном столе, укрытый легкой простыней, а руки и ноги пристегнуты мягкими фиксаторами.

– Папа говорит, что ты мечешься во сне и можешь себе навредить, – девчонка проследила взгляд Рейна и погладила его по руке. – Тебе снятся кошмары?

«Че я ей собачка, что ли? Гладить некого?»

Рейн дернул рукой.

– Нет, розовые единороги и котики. Ты-то тут откуда взялась, и где я?

Девчонка мягко засмеялась.

– А, прости. Не сказала. Ты у меня дома. Я в прошлый раз не представилась – меня зовут Эдит.

– Счастлив до усрачки, – Рейн лег обратно и сердито отдернул голову от ее руки. – Расстегни все это, мне домой надо.

Девчонка недовольно сморщилась и опять принялась гладить его по голове, разбирая спутанные волосы.

– Не волнуйся так, тебе это вредно.

– Отцепись, – Рейн мотнул головой, бессильно сжав кулаки. – Что ты примоталась? Делать нечего?

Девчонка обиженно надула губки, но потом неожиданно снова улыбнулась ему и томно, как в кино, дернула бровями.

– Я просто хочу быть благодарной за то, что ты спас меня такой дорогой ценой. Это было так самоотверженно, я понимаю твои чувства, но рисковать так не стоило. Я не уверена, что между нами что-то возможно, из благодарности не всегда вырастает любовь.

Рейн замер, переваривая услышанное, потом нахмурился, рассматривая ее уже внимательнее. То, как она убирала за ухо рыжие локоны, как улыбалась и прижимала голову к плечу, как прикусывала кончик ногтя.

«Кино, что ли, насмотрелась? Тоже мне Ровена доморощенная».

Он не выдержал и засмеялся, жмурясь от боли.

Живот прошила тысяча иголок, но успокоиться это не помогло.

– Че? Ты это серьезно?

====== Дождь превратился в изморозь ======

– Ладно, шутка зашла, я все понял, – Рейн скривился от боли, но перестать улыбаться не смог. – А теперь, блааародная леди-принцесса, снизойдите расстегнуть вот это дерьмо, простите, эти неподъемные оковы, кои лишь Вам под силу с меня убогого снять и даровать вашему покорному слуге и жалкому рабу свободу.

Эдит непонимающе хлопнула глазами на эту тираду и отрицательно качнула головой.

«Ему, наверное, и в самом деле плохо, – подумала она. – Настроение так скачет… то смеется, а теперь вон какой-то бред несет. Может, его по голове сильно ударили – вон какая рана на виске… или папины препараты так действуют. Вдруг у него галлюцинации?»

– Что? – на всякий случай переспросила она.

– Ремни эти расстегни, сказал, – в голосе Рейна просквозило уже отчетливое раздражение. – Я же ясно сказал, мне домой надо. Ба, небось, с ума сошла уже, по соседям меня разыскивая. Только бы в город не пошла… у нее ж нога болит очень…

Эдит подсела поближе и попробовала успокоить дергавшегося Рейна.

– Тебе нельзя вставать – навредишь себе. Хочешь, я письмо напишу этой твоей… это твоя девушка?

Рейн скривился и бессильно дернул рукой, пытаясь освободиться от фиксатора – широкая мягкая кожа казалась ему не очень прочной.

– Ба моя, ну че ты дуру включила-то? Дай телефон тогда, если это твой дом, я хоть позвоню ей…

– Сейчас, – Эдит кивнула и достала мобильник.

Сунула его Рейну в руку, озадаченно почесала затылок и расстегнула фиксатор на его запястье.

– На, звони. Только пообещай мне…

Рейн на долю секунды замер, окинув ее странным потемневшим взглядом, а потом схватил за шею и сжал пальцы.

– Второй расстегивай. Живо.

Эдит пискнула, собираясь закричать, но пальцы на горле мгновенно сдавили шею еще сильнее, предупреждая о том, что этого делать не стоит.

– Живо, курица.

Раф проснулся от того, что дернулся Лео.

– Что? – рука сама собой прижала брата к кровати, хотя мозг еще не начал соображать.

В голове был только набор установок:

Лео ранен.

Лео без протеза.

Лео нельзя вставать, потому что он ослаблен потерей крови.

Лео опять приснился кошмар.

Стоп! Какой к демонам кошмар, если Рейн у них дома в лаборатории Дона спит себе, как сурок, накачанный снотворным, и будить его в голову никому не придет.

– Раф, что-то случилось, – Лео приподнялся, собираясь сесть.

Пришлось вдохнуть-выдохнуть и собрать мозги в кучу, а беспощадно слезящиеся глаза заставить приоткрыться.

– Что?

– В лаборатории что-то не так, – Лео свесил с кровати ногу и начал шарить по стене, отыскивая костыли.

Раф мысленно застонал и перекатился по кровати.

– Ща, бро. Ща все проверю. Не вставай только.

– А теперь открой мне дверь, – Рейн кое-как смог замотать бедра простыней, которой был укрыт.

Одной рукой он по-прежнему держал Эдит за шею, а второй схватился за широкую повязку на животе, сползая со стола.

Он едва слышно выматерился сквозь зубы и взял что-то остро сверкнувшее с подкатной тумбочки.

– Тебе нельзя ходить… папа сказал…

– Плевать, – Рейн подтолкнул Эдит к двери. – Мне домой надо. Я же ясно сказал.

Эдит напугано скосила на него ставшие огромными глаза.

Он вот, правда, очень ей нравился – этот парень с мягкой салатовой кожей, длинной гривой черных жесткий волос и серьгой в ухе. Было в нем что-то такое дикое, первобытное, что будоражило ей кровь и фантазию. Если можно было представить себе такого вот экзотического Тарзана или человека-амфибию, то именно так они могли бы выглядеть.

У парня был очень красивый профиль, который не портила выбритая голова, ровные белые зубы, немного странные острые уши, как у эльфа, и совершенно потрясающие синие-синие глаза в обрамлении таких длинных и черных ресниц, что позавидовала бы любая модель.

А еще у него была красивая фигура, что сейчас особенно бросилось в глаза, когда он стоял так близко и был практически раздет.

И от него пахло чем-то дурманящим… сладким с горчинкой…

– Открой дверь, – он подтолкнул Эдит еще раз, уже более нетерпеливо. – Или тебе обязательно пинка под зад надо отвесить, чтобы ты начала шевелиться?

Эдит ойкнула, вспомнив, как он выставил ее из казино, и сделала шаг вперед, подчиняясь его руке.

– Ты и так дома, Рейн, – негромко пискнула она, стараясь достучаться до него. – Отпусти. Тут никто тебе плохого не сделает. Ты же меня спас…

Рейн рыкнул и неожиданно толкнул ее с такой силой, что Эдит врезалась в стену. В голове у нее зазвенело, а когда зрение прояснилось, у шеи оказался скальпель отца, упиравшийся острием в ямку под ухом.

– И мне это дорого обошлось, знаешь ли. Ты изрядно должна мне, клуша, – Рейн почти шипел, его глаза, так понравившиеся Эдит, приобрели цвет грозового неба. – Я приму долг чистыми шмотками, ключами от машины или мотоцикла и парой сотен долларов. И да, еще пачкой сигарет прямо сейчас.

Эдит сглотнула.

Рейн смотрел на нее совершенно ледяным спокойным взглядом, а лицо снова стало каменным, как в тот памятный вечер, когда она впервые увидела его за рулем старого пикапа.

– Но… слушай, – залепетала она, чуть отодвинув голову в сторону. – Ты же несерьезно, да? Ты тогда набросился на Трэвиса ради меня… я же поняла сразу, что дорога тебе…

– И начинаю об этом жалеть, – Рейн стиснул зубы. – Я думал, тупые дуры тоже могут просто быть благодарными, как их об этом просят, просто заплатить за свое спасение и отвалить, а не лезть со своими сраными речами о любви и прочем дерьме. Где мне вещи найти?

– Что? – Эдит даже о скальпеле забыла.

– Что слышала, – Рейн почти зарычал ей в лицо, его начало трясти. – Сраная-ебаная любовь! Ты серьезно считаешь, что после всего мне еще вот только любви чьей-то вонючей не хватает?! Спасибо, по горло сыт. Утри своим сопливчиком слюни умиления и дай мне ключ от тачки, вещи и деньги!

Эдит задрожала, ощутив, что скальпель вжался ей в шею сильнее.

Она вспомнила, как легко это парень хотел зарезать Трэвиса. И если бы тот не вывернулся, то наверняка бы Рейн убил его.

Тогда это казалось страшным и завораживающим одновременно – тем, чем можно будет похвастаться в школе перед подругами, ловя их завистливые взгляды, и взлететь на недосягаемую высоту.

А вот сейчас, когда этот же парень уже ей готов был перерезать горло, если она не даст того, что он хочет – ей стало дурно.

И на помощь звать бесполезно – в папиной лаборатории такая глухая дверь, что кричи-не кричи – никто не услышит тебя.

Потом найдут, конечно…

«И отомстят. Дядя Раф и дядя Лео с этим уж точно справятся… только мне-то все равно уже будет…»

Она на миг представила, каково это будет – вот так умереть. Представила, как будет плакать над ее телом мама, а папа будет молча обнимать ее за плечи и смотреть в пол, как Дэнни станет просить у нее прощения за все то, что сделал ей, и раскаиваться в том, что был таким вредным братом. Как дядя Раф и дядя Лео принесут на ее могилу цветы и скажут, что жестоко отомстили ее убийце…

Только ее самой не будет. Она уже не сможет простить их всех и сказать, что, конечно же, тоже очень любит.

Эдит стало так жалко себя, что она даже всхлипнула.

– Рейн, слушай, ну ты же дома… отпусти меня, хватит…

– Я хуй знает где! – он дернул Эдит за шею, рассыпав наваждение и картинки вокруг. – Дома – это с ба в моей конуре. Дома – это когда не болит ничего, потому что она пластырем заклеит. Дома, сука тупая, это когда мне не страшно, и я не хочу убежать. Я домой хочу!

– Но папа вылечит тебя, – Эдит вдруг поняла, что по щекам уже текут слезы. – Папа залечит твои раны. Все-все-все. Он так сказал…

– Да ну? – Рейн криво и зло усмехнулся ей в лицо. – Так уж и все? Может, твой папа такой великий врач, что попутно вышибет из моей башки воспоминания о твоем драгоценном Трэвисе?!

Эдит отчаянно покачала головой. Она не понимала, что происходит, но чувствовала, что Рейн злится все больше и больше, что его рука со скальпелем уже дрожит – одно неверное движение, и ей конец.

– Я… я не знаю… успокойся, все хорошо… папа тебе поможет…

– На хер мне ничьей помощи не надо. Папа твой пусть тачку мне даст и денег за свою козу-дочку, которую не поимел ее ублюдок лишь потому, что я вмешался, о чем потом не раз пожалел. Ты понимала, идиотка несчастная, куда ты влезла?! Ты понимала, что твой папа потом даже труп твой нигде не сыскал бы, а?!

Эдит испуганно замотала головой, пытаясь хоть как-то отстраниться от скальпеля и от Рейна, который шептал ей уже прямо в лицо.