Текст книги "Ветер с Севера (СИ)"
Автор книги: Сэриэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 42 страниц)
– Верно, по необходимости, – согласился эр-князь. – Безусловно, обычных магов у нас тоже не жалуют, однако у них есть перед некромантами существенное преимущество – они пользуются лишь той силой, что им дала природа. Может быть, присядем? Разговор намечается длинный.
Он широким жестом указал на поваленное дерево и, сняв плащ, расстелил на стволе.
– Благодарю вас, – откликнулась Ретта и постаралась устроиться возможно удобнее.
Аудмунд сел рядом, и она на одно короткое мгновение вздрогнула, однако быстро забыла о собственном дискомфорте и близости полузверя, столь захватывающим оказался рассказ.
– Понимаете, герцогиня, – продолжал между тем ее собеседник, – маги делятся на два типа. Обычные, мы их для удобства называем природными, и некроманты. Природные маги могут черпать энергию из окружающей среды, чтобы восстановить силы. Любой камень, дерево и даже сама земля активно им помогают в этом. Конечно, должно пройти какое-то время, однако не так много, чтобы проблема стала критичной. Если же им необходимо восстановить энергию срочно, то на помощь природному магу приходит Асцелина, или Слава Зари – мощнейший артефакт, хранящийся в Академии Фатраина. Они его почитают практически как святыню. Он может быстро наполнить силой истощенного мага, от него же они заряжают амулеты, если хотят всегда иметь энергию под рукой. Но для некроманта оба эти источника недоступны.
Аудмунд вздохнул и устало потер переносицу. Выдохнул и застыл, глядя куда-то вдаль, однако Ретта серьезно подозревала, что он, скорее всего, ничего не видит перед собой, целиком погрузившись в безрадостные мысли.
– Некроманты, – продолжил вскоре он, – черпают лишь ресурсы собственного тела. Конечно, со временем энергия, необходимая им для работы, восстанавливается, однако если расход был велик и требуется срочно восстановить силы, они убивают людей. В противном случае некромант может умереть.
– А животные? – спросила негромко Ретта. – В них некроманты не могут почерпнуть сил?
Наверное, она надеялась, что Аудмунд скажет «да». Ведь, в самом деле, невозможно представить, что кто-то может цинично и хладнокровно рассматривать людей как своеобразный аналог пищи. О какой вообще любви тогда с их стороны может идти речь? Кто видел когда-нибудь, чтобы человек питал пылкую страсть к курице или барану?!
Но эр-князь уверенно покачал головой:
– Кровь животных дает им жалкие крохи. Только жизни людей могут быть полезны.
– Какая страшная участь, – проговорила Ретта.
– Согласен с вами. И в амулетах накапливать силу, подобно прочим, некроманты не могут.
– Но, – растерялась герцогиня, – как же выжил ваш князь во время войны с нами?
Аудмунд обернулся, посмотрел на Ретту, и в глазах его промелькнула такая темная и бескрайняя бездна боли, что у нее на мгновение закружилась голова.
– Оставлять вас в неведении, полагаю, было бы преступлением, – спокойно, с расстановкой проговорил Аудмунд. – Приготовьтесь, герцогиня, ибо то, что вы сейчас услышите, может стать причиной ночных кошмаров.
– У меня достаточно крепкие нервы, – ответила она твердо, решив не заострять излишнего внимания на недавней лихорадке. Проще сделать вид, будто ее не было.
– Хорошо. Тогда вот вам факты. Я сам был им свидетелем. Бардульв убийца. Вы хорошо помните, сколько пленных попало к нам?
– Полагаю, тысячи три, – ответила она, судорожно вспоминая сводки с фронта.
– А сколько вернулось?
– Не знаю, – покаялась Ретта. – После подписания мира мне было немного не до того.
– Понимаю. Можете потом проверить мои слова у отца и брата – они подтвердят. Пока же я скажу вам – вернулось мало. Не больше двух сотен.
– Но куда же могли подеваться тысячи человек? – воскликнула Ретта, уже догадываясь об ответе.
Тот факт, что князь Вотростена успел попробовать человеческой крови, не вставал перед нею прежде во всей ужасающей наглядности.
– Мой брат их убил, – безжалостно, не оставляя места для сомнений, отрезал маршал. – Вы не знаете, герцогиня, как это происходит. Выбранную жертву связывают, чтобы не оказала сопротивления, некромант подходит, читает заклинание на языке Фатраина и протыкает яремную вену ритуальным ножом. Кровь устремляется из раны наружу, но течет она не вниз на землю, а вдоль лезвия к магу. Потом, дойдя до руки, испаряется, а некромант впитывает силу, словно ребенок молоко на ночь. Когда несчастная жертва падает без дыхания, некромант полон энергии и готов действовать.
– Какой ужас, – прошептала Ретта.
Голова закружилась, но она смогла достаточно быстро взять себя в руки.
– А если отобрать нож? – ухватилась она за последнюю надежду.
Аудмунд усмехнулся подобной наивности:
– Не поможет. Ритуальным ножом может стать любой острый предмет, над которым прочли специальное заклинание. Некроманты опасны, никогда не забывайте об этом, герцогиня. Ваша жизнь в их глазах стоит немного, и в выборе между собственной силой и вами они выберут силу. А мой братец персонально, чтоб ему пропасть, мечтает о троне Фатраина.
– Но зачем?
– Ну как же, ведь там он среди своих, среди равных. А тут, по его мнению, ему приходится управлять навозом. Скотом.
Аудмунд сжал кулак, так что побелели костяшки пальцев, и голос его завибрировал от еле сдерживаемого гнева. Ретта пытливо поглядела ему в лицо и спросила:
– Кроме силы некромантов, за что еще вы не любите магов, Аудмунд? Должно быть что-то еще.
Маршал глубоко вздохнул и заговорил уже более спокойно:
– Вы в курсе, герцогиня, откуда взялись пролегающие между нашими странами Пустынные земли? В Вотростене их называют Потерянными.
Вопрос был явно с подвохом. Ретта задумалась, вызывая в памяти все, чему ее учили в детстве, и сказала наконец:
– Какая-то давняя война магов. В наших летописях о ней рассказывается не слишком подробно.
Аудмунд горько искривил губы:
– Война, вы правы. Две тысячи лет назад маги уничтожили красивейший, плодородный край, и мой народ, точнее те, кто смог выжить, были вынуждены уйти на север, в единственные никем не заселенные на тот момент земли.
– Ваш народ? – быстро спросила Ретта, изучающе посмотрев в зеленые глаза полузверя. – Но какой именно?
Впрочем, тот с ответом не колебался:
– Народ моего отца. Когда они основали Вотростен, оборотни уже жили на своих нынешних территориях. Хотя и они пришли когда-то издалека, из Внешних Земель, но только много, много ранее.
Ретта сжала пальцами виски и на мгновение прикрыла глаза.
– Простите, Аудмунд, мне необходимо обдумать услышанное.
– Понимаю, – легко согласился тот, вставая. – Думайте, герцогиня, время пока есть. Но его не слишком много, так что поторопитесь. А теперь пойдемте в лагерь – нам пора завтракать и сниматься.
Ретта кивнула, и эр-князь протянул ей руку. Тут солнце окончательно взошло над лесом, и он взглянул вверх, в небо, подставляя лицо ласковому теплу. Зрачки его сузились, превратившись в две узкие вертикальные щелочки, и Ретта инстинктивно отпрянула, вновь испугавшись стоящего перед ней полузверя. Но тот все еще терпеливо ждал, и тогда Ретта, дрогнув, сделала несмелый шаг вперед и медленно, готовая в любую минуту отдернуть руку, вложила пальцы в протянутую ладонь оборотня. Тот приветливо улыбнулся и сжал их. И тут в памяти ее всплыли слова капитана, что никто не может проследить за котом, если он этого не хочет. Но тогда получается, что Аудмунд знал о ее приближении и просто-напросто позволил себя увидеть? У него должен быть острый слух и тонкий нюх, ведь он зверь. Но тогда какова его цель? Ретта почувствовала, как голова у нее начинает кружиться от бесконечных вопросов. Что ж, потом, в спокойной обстановке, она еще поразмыслит обо всем произошедшем. И, возможно, до чего-то додумается. А пока заметила вслух:
– У меня есть имя. Алеретт. Или просто Ретта. Пойдемте в лагерь, Аудмунд. Я проголодалась от всех этих волнений.
И они вместе двинулись прежним путем. Оборотень бережно поддерживал ее, сам отводил нависающие над дорогой ветви, так что Ретте делалось немного неловко, однако вслух она ничего не говорила. Ведь как ни крути, а подобная забота всегда приятна.
Солнце успело подсушить росу, высветить подлесок, расплескаться по листьям орешника. Хотелось присесть где-нибудь поблизости на кочке и никуда не уходить, а просто любоваться и грезить, пока еще есть возможность. Вот только очень жаль, что птицы по-прежнему не поют.
«Может быть, Аудмунд специально все подстроил, чтобы иметь возможность поговорить? – размышляла тем временем Ретта. – Но ведь он не мог знать, что я отправлюсь его искать? Значит, заслышав мои шаги, на ходу подстроился и воспользовался подходящей возможностью?»
Версия выглядела вполне логично и, конечно, представляла маршала в выгодном свете. Что ж, значит, можно на этом и успокоиться, во всяком случае пока.
В просвете между деревьями показалась фигура часового, и Ретта почувствовала, как просыпается в груди веселая злость на собственную глупость и беспечность. Отправляясь совсем недавно из лагеря, она даже не удосужилась оглядеться по сторонам, а ведь воин наверняка стоял там же, где и сейчас! Поведение, с ее точки зрения, совершенно непростительное для герцогини! Что ж, кажется, не зря когда-то матушка Исалина сетовала, что дочь слишком много переняла от своего отца.
«Но может быть, – пришла ей в голову мысль, – он просто спрятался, завидев меня? Тогда, конечно же, дело другое».
И все же… Что, если в кустах и в самом деле прятался бы не оборотень, не стражник, а некромант? Или медведь, что ничуть не лучше.
Ретта покачала головой и ответила на заинтересованный взгляд Аудмунда:
– Все в порядке, просто сама себе удивляюсь. И кстати, – решила задать она только что возникший вопрос, – те внешние посты, там ведь были?..
Она не договорила, но он понял ее мысль и согласно кивнул:
– Там были оборотни. Они всю ночь охраняли нас.
Некоторое время Ретта молчала, обдумывая сказанное, так что даже часовой, в пределах видимости которого они стояли, скоро начал с интересом на них коситься. Наконец очнулась и посмотрела на Аудмунда:
– Спасибо, – прошептала она и с благодарностью сжала пальцы спутника.
Тот кивнул, пожав их в ответ, и они пошли прямиком к поляне, с которой доносились оживленные голоса.
– У нас все в порядке, – доложил Бёрдбрандт, едва завидев командира. – Сворачиваем лагерь.
– Хорошо, – лаконично отозвался маршал. – Тогда завтракаем и отправляемся.
– Понял.
Палатки на прежнем месте уже не было, так же как и ковров со шкурами. Один из воинов подбирал последние ветки лапника, а Бенвальд, как раз накладывавший в миски завтрак, прокричал:
– Командир, идите скорей! У нас еще даже остыть не успело!
«Все-таки, несмотря на рассуждения об оторванных головах, – подумала Ретта, – отношения у него в отряде далеки от формальных».
Сама она к подобному, конечно же, не привыкла. Но, странное дело, такая вот веселая суета и дружеские выкрики, обращенные к командиру, – все это скорее нравилось, чем вызывало оторопь.
– Скажите, а мне порция каши найдется? – спросила она с улыбкой, подходя к костру. – Всего одна – я много не съем.
Бенвальд хохотнул и протянул ей одну из мисок:
– Хоть две, госпожа.
– Благодарю вас, – ответила она и перехватила одобрительный взгляд оборотня.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, не мигая, пока, наконец, Ретта не опустила в смущении взгляд и не приступила к завтраку.
Бериса чуть в стороне паковала сундук, тихонько ворча себе под нос. Подошли двое солдат и забрали вещи Ретты. Няня, выговорив им что-то вдогонку, отряхнула руки и тоже села есть.
Утро было спокойным и мирным, так что казалось невозможным представить, будто совсем рядом на расстоянии пары миль бродит опасность.
– Хотелось бы мне знать, – заметила вслух она, – как выглядит этот лес во всей красе, с птичьим пением.
– Послушаете еще, – отозвался Аудмунд, тоже усердно работавший ложкой, – если, конечно, будет желание.
– Думаю, что будет, – ответила Ретта.
Молодой солдат, на вид чуть больше двадцати лет, очень серьезный, черноволосый и черноглазый, стал тушить костры. Подойдя к бочке, примостившейся на краю поляны, заглянул внутрь и крикнул:
– Командир, тут еще осталась вода!
– Не выливай! – мгновенно среагировал Аудмунд и, поставив уже пустую миску на землю, приказал: – Ну-ка, слей мне!
И принялся стаскивать с себя куртку с рубашкой. Солдат с готовностью ухватился за ковшик. А оборотень отошел в сторонку и принялся с удовольствием намываться, периодически громко, почти как настоящий кот, отфыркиваясь.
Картина была волнующая и завораживающая. Конечно же, обнаженный мужской торс был не тем зрелищем, к которому успела привыкнуть в Эссе юная герцогиня. Перевязки в госпитале, безусловно, не в счет – там все иначе. В пациенте, сколь бы красив он ни был, никогда не видишь мужчину – того, кто может заставить кровь бежать по жилам быстрее, это просто объект для работы.
Но здесь, в лесу Вотростена, на залитой ярким утренним солнцем поляне, она наблюдала, как моется Аудмунд, как мышцы его напрягаются под загорелой кожей, и чувствовала, что отчаянно краснеет, однако все равно не могла оторвать взгляда от крепкой, сильной фигуры брата князя.
Аудмунд вытерся старой рубашкой и полез в сумку, выудив оттуда новую, видимо ту самую, что накануне предлагал Ретте, оделся и снова, как недавно в лесу, замер, подставив лицо свету. На губах его играла легкая, мечтательная улыбка, во всем облике, в каждом взгляде и жесте читались уверенность и сила, и Ретта вдруг осознала то, на что накануне из-за собственной усталости и переживаний не обратила внимания – что Аудмунд не только командир отряда и брат князя, но и весьма привлекательный мужчина. Подумала и опять покраснела.
«А Бардульв, – вдруг подумала она, – легко убьет меня, когда я рожу ребенка».
Ведь после этого ее жалкая жизнь больше будет ему не нужна. Мысли ее разбегались. Возможно, то, что рассказал Аудмунд, произвело слишком сильное впечатление, однако охватившее ее душу смятение никак не хотело улечься.
Удивительно, но, кажется, Ретта была близка к тому, чтобы пожалеть. Пожалеть о том, что боги послали ей в мужья не того брата. С Аудмундом, несмотря на его полузвериную природу, ей вряд ли пришлось бы оглядываться и дрожать – до сих пор все его поведение говорило за то, что маршал Вотростена человек чести. Да и солдат не обманешь, уж это она хорошо понимала – недостойного командира они никогда не будут любить.
Аудмунд обернулся, посмотрев ей в глаза, но она не стала смущаться и опускать головы. Напротив – выдержала взгляд с достоинством.
– Ну что, Алеретт, – спросил он, подходя ближе, – вы готовы ехать?
– Да, – ответила она.
Тогда он протянул руку, и Ретта без колебаний вложила пальцы в ладонь полузверя. Ну, почти без колебаний. На одно короткое мгновение душа ее все же дрогнула, но ведь это не в счет, правда?
– По коням! – крикнул эр-князь и повел Ретту к терпеливо ожидавшему ее Астрагалу.
Воины загомонили и бросились выполнять приказ командира.
========== 9. В дороге ==========
На первый взгляд все шло как будто точно так же, как и вчера. Впереди отряда ехал Бёрдбрандт с пятеркой воинов, Ретта с няней в середине, и со всех сторон их окружал густой, кажущийся южанке непролазным лес, и по-прежнему не слышалось стука, посвиста или цвирканья его пернатых обитателей. Вот только оглушительная, вязкая тишина по непонятной причине больше не давила на слух. Страх ушел из сердца. Быть может, причиной этому было солнышко, проглядывающее сквозь густые резные кроны, или утренний разговор, который многое прояснил для Ретты? Или же она просто хорошенько отдохнула за ночь? Как бы то ни было, настроение ее в это утро было замечательным.
– Скажите, Аудмунд, – с любопытством поинтересовалась она у командира отряда, как раз ехавшего рядом, – какие птицы обитают в обычное время в Вотростене? Ужасно любопытно, а попробовать определить по голосу я, понятное дело, пока не могу.
Ретта, словно бы извиняясь, пожала плечами.
Оборотень сощурился:
– И впрямь досадно, что вы упустили столь интригующее, на редкость увлекательное развлечение. Когда я был маленьким, то любил играть в такую игру – убегал в лес, ложился под каким-нибудь деревом или кустом и старался отгадать, чей голос до меня доносится. Потом лез проверять, ведь в детстве оборотень еще может перепутать.
– А… – начала было она и осеклась.
Перед мысленным взором возникла картина: вот юный рысенок карабкается по стволу высокого дерева, ловко цепляясь за кору когтями, находит гнездо, со вниманием, обстоятельно изучает, а потом, недолго думая, съедает содержимое, и изо рта его торчат перья.
Аудмунд, вероятно по лицу догадавшись о ее мыслях, расхохотался:
– Стыдитесь, Ретта, как можно такое предполагать! Я ведь все-таки оборотень, а не зверь.
Однако, несмотря на нарочитую суровость тона маршала, глаза его смеялись, поэтому она в ответ просто беспечно улыбнулась и пожала плечами.
– А птицы, – продолжал тем временем ее собеседник, – на севере обитают самые разные. Хотя наверняка не так много, как в Месаине. Гуси и казарки, лебеди и огари, шилохвосты, нырки, гаги, глухари и тетерева.
Аудмунд вздохнул, и в глазах его на короткое мгновение появилась тоска.
– Если бы вы проезжали этой дорогой весной, то оглохли бы от птичьего пения. Теперь же… Не знаю, но очень хочу верить, что голоса крылатого народа однажды в нашем краю еще зазвучат. Вы понимаете, Ретта, я не могу допустить, чтобы все вот так просто безвозвратно погибло.
Лицо его исказила острая судорога непереносимой душевной боли. Герцогиня в волнении закусила губу и, не дрогнув, посмотрела прямо в глаза Аудмунда:
– Вы уверены, что они уничтожат Вотростен?
– Наверняка, – коротко кивнул он. – Им нужна кровь людей, нужны богатства, спрятанные в недрах – металлы, камни и золото. И совершенно точно не нужны птицы и звери. Возможно, не все колдуны таковы, однако магистр Джараак беспринципная сволочь, уж простите за грубость. Пока у власти в Фатраине стоит он, пытаться договориться о чем-либо или взывать к разуму и совести бесполезно.
– А среди некромантов здравомыслящие люди встречаются часто? – озвучила Ретта неожиданно заинтересовавший ее вопрос.
– Не очень, – честно ответил Аудмунд. – Обычно все же среди природных магов.
– А если, – она запнулась, но после короткого колебания все же решилась продолжить мысль, – если убить магистра?
Совсем рядом раздался рев зверя, и герцогиня могла бы поклясться, что слышит в рыке огромной кошки смех.
Маршал обернулся, бросив быстрый взгляд вглубь чащи, и на губах его заиграла ухмылка:
– О боги, Ретта, вовсе не обязательно кричать о подобном вслух. Поверьте, я рассматриваю решительно все возможности. Но далеко не каждую из них можно воплотить в жизнь прямо сейчас.
– Понимаю, – ответила она и оглянулась на сопровождающих воинов.
Бёрдбрандт ухмылялся, и она была почти уверена, что тот все слышал и, скорее всего, одобряет идею. Остальные либо не уловили их разговора, либо не обратили на него внимания. Но, странное дело, мысль о тьме, что она почувствовала накануне вечером, вновь проснулась в душе. Как будто неприятно кольнуло где-то внутри, в районе сердца. Что, если в отряде предатель, и он-то как раз услышал ее слова? Тогда им всем могут грозить серьезные неприятности. Впрочем, жалеть о глупости или кусать локти было уже поздно. Следовало присмотреться к каждому из воинов повнимательнее и, если что-нибудь выявится, рассказать Аудмунду.
Тот тем временем проехал вперед, спешился и, бросив поводья одному из солдат, скрылся в чаще.
– Он, наверно, хороший следопыт? – спросила Ретта у Бёрдбрандта, проводив взглядом маршала.
– Конечно, – мгновенно отозвался тот. – Один из лучших.
«Что, в общем, неудивительно, – додумала она. – Раз он зверь».
Повисло молчание. Мерно покачивались разноцветные венчики и метелки трав, купаясь в солнечных лучах, словно стремились показать себя гостье во всей красе. Делать пока было нечего, и она принялась от скуки присматриваться к растениям, что попадались в пределах видимости. Кроме вездесущего лопуха встречался бадан – растение, которое мастер Малиодор советовал применять как кровоостанавливающее и мочегонное средство, а также использовать при некоторых видах воспаления.
«Полезная трава, – размышляла Ретта, искренне радуясь, что нашла ее в Вотростене. – После, когда представится случай, нужно будет съездить и пополнить запасы».
Или не ждать, а просто попросить того же Аудмунда выделить ей воинов для охраны.
Тропа чуть расширилась, образуя некое подобие поляны, и Ретта заметила покачивающиеся невдалеке головки кровохлебки. Хороши при кровотечениях, воспалениях, поносе. Старый мастер учил ее делать отвары и настои, заставляя назубок запоминать, какая часть растения для чего именно может быть полезна.
«Надо будет попросить няню рассказать мне о северных лекарственных травах подробнее, – подумала Ретта. – Наверняка я еще многого не знаю».
В этот момент справа зашуршало, и из кустов выбрался Аудмунд. Он потряс головой, почти как настоящий кот, и подмигнул Ретте. Та рассмеялась.
– У меня для вас новости, – заявил он, садясь на коня и подъезжая ближе. – Вам понравится.
– Какие же? – не удержалась от вопроса та.
– Мясо, – коротко пояснил он. – А именно, вяленый фазан. Подарок от оборотней.
Сердце Ретты радостно подпрыгнуло:
– Неужели это правда?
– Конечно, – пожал плечами Аудмунд. – С какой бы стати я стал шутить такими вещами? Я в разговоре с дедом упомянул, что вы просили мяса, и они решили поделиться собственными запасами. Хотя охота летом у нас и запрещена, оборотни питаться только кашами не могут и не собираются. Но и браконьерство не в их стиле – они захватили небольшой запас с родины.
– Спасибо им, – прошептала Ретта чуть дрогнувшим голосом. – Передайте, пожалуйста, мою сердечную благодарность.
– Обязательно, – пообещал явно довольный ее реакцией Аудмунд. – Сразу же, как только увижу.
Солнце тем временем уже успело забраться в зенит. Мысли Ретты были легкими, а настроение благодушным. О будущем муже и его сородичах-магах думать совершенно не хотелось.
«И в конце концов, разве есть в этом такая уж насущная необходимость? – размышляла она. – Пусть события пока идут своим чередом, а мыслями о Бардульве я еще успею испортить себе настроение. Потом, когда он появится в пределах видимости. Рано или поздно ведь это случится?»
Хотя, конечно, лучше бы позже, чем раньше, но тут уж повлиять на ситуацию было не в ее силах. Да и бесконечно убегать от проблемы не выйдет. Ну, а пока почему бы не позволить себе немного расслабиться?
Решив таким образом, Ретта расправила плечи и огляделась по сторонам. Воины, не занятые в данный момент дозором, все же в большинстве своем ехали молча и сосредоточенно, тревожно вглядываясь в подлесок. Один только Бенвальд весело щурился, явно погруженный в какие-то собственные загадочные думы, и время от времени пытался достать ветки растущих вдоль обочин кустов. Ретта ждала, что Аудмунд одернет солдата, однако маршал, к ее немалому удивлению, молчал.
Наконец Бенвальд сорвал недозрелый орех и радостно гикнул. Ехавшие с ним рядом воины заозирались, и во взглядах их можно было прочесть снисходительное умиление. А тот, убрав добычу в карман и подобрав поводья, вдруг начал насвистывать какой-то веселый мотив. Поначалу Ретта не обратила на шалость солдата никакого внимания, однако вскоре поняла, что высвистывает он, судя по всему, какую-то песню.
– Это называется художественный свист, – охотно пояснил Аудмунд, заметив ее вопросительный взгляд. – Он в нем большой мастер.
Ретта задумчиво закусила губу:
– Для меня, конечно, подобное искусство внове. В Месаине не любят свистеть, считая подобное занятие плохой приметой.
Аудмунд с искренним недоумением пожал плечами:
– Красота ничем не может оскорбить богов, в этом уверены в Вотростене. Конечно, если ты новичок, то лучше тренироваться в безлюдном месте, где никто не услышит, ну а мастер вполне может позволить себе усладить слух товарищей и не быть с позором изгнанным.
«Еще одно отличие наших народов», – подумала Ретта и прислушалась к свисту внимательней.
Даже не зная сюжета песни, его, безусловно, можно было нафантазировать. То звуки походили на топот лошадиных копыт по камням, то отчетливо слышался шум ручья. Мотивы, напоминающие разговор или скрежет стали наводили на мысль, что в песне речь шла о каком-то походе.
Дозорные по-прежнему ехали молча, внимательно и слегка настороженно присматриваясь к дороге, и можно было подумать, что они и вовсе не слышат экзерсисов Бенвальда, однако прочие охотно подхватили забаву и принялись напевать.
Слышать песню на чужом языке Ретте было непривычно и как-то странно. Оказалось, она может разобрать далеко не все словесные обороты, когда они шли в непривычном порядке.
«Кажется, мне еще есть, куда расти», – подумала она.
Однако общий смысл слов был вполне понятен. Действительно, армия отправилась в поход, и сюжет от куплета к куплету отличался лишь тем, что менялся антураж. То они шли пешком, то плыли на кораблях. Потом армия непонятным образом залезла в горы, но Ретта не стала уточнять, как именно, не желая отвлекать пустыми вопросами Аудмунда – тот как раз подъехал к Бёрдбрандту и о чем-то с ним разговаривал. А няня и сама подпевала вполголоса.
«Лучше потом немного подучу язык и попрошу еще раз мне спеть эту песню», – решила она.
Бёрди наконец коротко кивнул в ответ на слова командира, и тот, осадив коня, вернулся к спутницам и спросил:
– Вы как, герцогиня, не слишком устали?
– Пока еще нет.
– Хорошо, – кивнул он. – Примерно через час мы выйдем к реке, там и сделаем тогда привал.
– Поняла вас. Действуйте так, как считаете нужным, Аудмунд, не оглядывайтесь на меня. Легкие неудобства я вполне могу пережить. Было бы глупо с моей стороны лезть в дела, в которых я совершенно не разбираюсь, – такие, как безопасность пути или обустройство лагеря.
– Благодарю вас, – вполне серьезно ответил он ей и снова переместился в голову их небольшой колонны.
Остро пахло шишками, сосной и свежей зеленью. Аромат проникал в легкие, кружил голову, и Ретте тоже вдруг захотелось махнуть рукой на все приличия и запеть. Но, конечно, пока позволить себе подобного она не могла. Не считая того, что вотростенцы не знают языка Месаины, что они подумают о таком поведении герцогини?
«Или же это все отговорки, и дело в самой обыкновенной стеснительности?» – подумала она, однако выяснять правду не стала.
Она ехала, и на лице ее блуждала светлая, немного мечтательная улыбка. Бенвальд закончил с песнями и принялся читать стихи. Речь в них шла о белках и лебедях, о погонях и кораблях, о дамах, и Ретта понимала их содержание не в пример лучше.
– Просто стихи короткие и простые, без хитрозамудреных коленец, – пояснила Бериса воспитаннице.
– То есть в то, что мои знания языка улучшились, ты не веришь? – сощурилась та.
– За четверть часа? – ехидно уточнила нянька. – Нет, конечно.
Ретта вздохнула.
«Впрочем, радует хотя бы то, – подумала она, – что нет проблем с пониманием обычной речи. А песни и стихи, безусловно, не к спеху».
Вскоре они доехали до обещанной Аудмундом реки.
Лес тут раздавался, образуя довольно обширную прогалину, и снова начинал расти густой стеной впереди примерно на расстоянии мили. Широкая река выныривала из подлеска, делала крутую петлю и вновь исчезала в зарослях.
– Айтольв! – окликнул эр-князь одного из воинов, и Ретта, оглядевшись, заметила, что на зов вышел крепкий, кряжистый мужчина лет сорока на вид с чуть заметной сединой в темных волосах.
– Займись обедом, – приказал маршал.
– А я? – тут же спросил Бенвальд.
– А ты ради разнообразия пока в дозоре постоишь.
Бёрдбрандт ухмыльнулся и спешился.
– Караул на тебе, – велел ему Аудмунд.
– Понял.
Бенвальд же было приуныл, но уже через несколько секунд лицо его вновь осветилось радостной улыбкой, а глаза заблестели.
Воины занялись лошадьми, а тот, кого назвали Айтольвом, передал поводья одному из соседей и отправился разводить костры.
– Достань полотенце, – попросила Ретта няньку.
Старуха полезла в седельную сумку:
– Вот, держи.
– Спасибо.
Она отошла в сторонку, чтобы никому не мешать, и принялась умываться. Коса то и дело норовила соскользнуть со спины прямо в воду, но возвращаться за шпильками или просить о помощи Берису не хотелось. Кое-как, порядком намучившись, ей все же удалось привести себя в порядок и не искупаться. Довольная пусть незначительным, но все же достижением, Ретта вернулась к остальным и, отдав полотенце, принялась размышлять, чем ей заняться.
Часть отряда стояла на постах, охраняя лагерь, часть занималась лошадьми, и ни тем ни другим ее помощь явно не требовалась. Немного подумав, она отправилась к Айтольву, который как раз вешал котелок с водой над огнем. Рядом, над соседним костром, уже исходил паром второй.
– Моя помощь случайно не нужна? – поинтересовалась Ретта, присаживаясь на корточки.
Тот поднял взгляд и посмотрел на герцогиню откровенно скептически:
– Да нет, наверное. А впрочем… Вон в той сумке, с драконом, лежат травы для чая. Отберите пока на свой вкус.
– Хорошо, сейчас, – с готовностью откликнулась Ретта, радуясь, что поручение для нее все же нашлось.
Шиповник. Из него получится напиток с приятным кисловатым вкусом. А у отвара из перечной мяты нежный, приятный аромат. Цикорий, лимонник, имбирь… В конце концов Ретта отобрала зверобой, душицу, мяту, крапиву и мелиссу и передала Айтольву.
– Благодарю, – отозвался тот.
Ретта заглянула внутрь котелка. Там булькала гречневая крупа.
– Скажите, а в обычное время вы чем занимаетесь? – поинтересовалась она. – Если не секрет, конечно.
– Да какой секрет, – пожал тот плечами. – Я капитан лейб-гвардии.
– Ого! – не удержалась Ретта и новым взглядом осмотрелась по сторонам.
Зрелые и молодые, серьезные и веселые. Кто-то хмурится, сосредоточенно копаясь в седельной сумке, кто-то точит меч, пользуясь передышкой. Но кто все эти люди, чем они живут и дышат и в каких войсках служат в свободное от похода время? Этот вопрос она и задала собеседнику.
Аудмунд тем временем накормил и напоил своего коня и, оставив его на попечение одного из воинов, скрылся под пологом деревьев.
Айтольв, не прекращая помешивать кашу, попросил:
– Госпожа, не могли бы вы подать вон из той сумки сушеные грибы?
Ретта с готовностью бросилась исполнять поручение, а собеседник тем временем начал рассказывать:
– Кто чем занимается? Ну, из пятнадцати человек двенадцать – командиры.
– Так много? – удивилась Ретта.
– Ну да.
– А зачем же Аудмунд взял их столько?
Айтольв чуть заметно осклабился и пожал плечами:
– Как вы понимаете, влезть маршалу в голову я не могу. Однако предполагаю, что ему нужны были не те, кто привык лишь исполнять приказы, но люди, умеющие самостоятельно мыслить и принимать решения в сложных, нестандартных ситуациях. А дерутся солдаты и командиры совершенно одинаково, если что.
