Текст книги "Ветер с Севера (СИ)"
Автор книги: Сэриэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 42 страниц)
Конечно, чтобы он появился на свет, должно сперва кое-что произойти. Но Ретта твердо решила, что после праздника обо всем объявит мужу. О том, что уже больше ничего не боится и что нет необходимости и дальше ждать. Уже совсем скоро.
Они свернули на одну из главных улиц города и, перейдя с галопа на рысь, поехали к замку напрямик. Люди им уступали дорогу, махали вслед, собаки сердито брехали, не обращая ни малейшего внимания на титулы всадников, а Ретта оглядывалась по сторонам, присматриваясь, не встретится ли по пути подходящее для госпиталя место. Чуть позже, когда лорд Кьярбьерн отчитается Аудмунду о миссии на Фатраин, она вместе с князем сядет над картой и выберет участок под строительство. Но сперва, конечно, следовало поглядеть воочию. Мастер Ингдун уже обещал ей всяческую поддержку и помощь. Старик вообще отнесся к идее с энтузиазмом.
Одно-двухэтажные дома ремесленников и торговцев стали расти, сменяясь дворцами знати и официальными учреждениями. Маленькая кавалькада свернула на соседнюю улицу и вскоре подъехала к воротам замка. Стражи опустили мост, и Аудмунд, едва они оказались во дворе, спешился и подошел, протягивая руки, чтобы снять с Астрагала жену.
Ретта спрыгнула прямо в объятия оборотня, и он, пользуясь случаем, на короткое мгновение ее прижал, и она с удовольствием вдохнула его, ставший уже таким родным, запах.
Люди-рыси безусловно чувствовали ароматы сильнее, тут даже двух мнений быть не могло. Но и она со своим человеческим обонянием сразу с закрытыми глазами узнавала мужа по запаху, присущему только ему одному. И, боги, до чего же он ей нравился!
Она улыбнулась, глядя Аудмунду прямо в глаза, и он с удовольствием выпустил свои кошачьи клыки.
– Ну что, идем пока в покои? – предложил муж. – Слугам понадобится немного времени, чтобы все подготовить.
– Давай, – покладисто согласилась Ретта. – Мне все равно нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок.
И они направились в донжон. Позвав служанок, она переоделась, умылась и заново уложила слегка растрепавшиеся от быстрой скачки волосы. Солнце уже успело перебраться на западную часть небосвода, и намеченный праздник становился все ближе. Однако на обед вдвоем у них времени все равно оставалось более чем достаточно.
Она вновь подумала о муже, и чувство тепла, даже жара, ставшее уже за этот день привычным, снова разлилось по телу. Мысль о том, что, возможно, произойдет после, вызывала уже не страх, а только радостное предвкушение. Желание объявить обо всем Аудмунду прямо сейчас было велико, но Ретта решила, что не стоит, пожалуй, сбивать ему настроение.
Усилием воли она привела смятенные мысли в порядок и вернулась в гостиную. Супруг уже ждал ее и, увидев, поднялся с кресла и протянул руку.
– Готова? – уточнил он.
– Да, – уверенно ответила она и вложила пальцы.
Решив не отвлекать слуг, наводящих в замке последний лоск, они спустились в сад по одной из боковых лестниц.
– Словно два заговорщика, – рассмеялась Ретта, с удовольствием вдыхая тяжелый аромат хвои и подставляя лицо солнышку.
– Люблю иногда развлечься подобным образом, – признался муж.
Она взяла его под руку, и оба направились неторопливым шагом к беседке.
– Я приказал накрыть стол там, – сообщил тем временем Аудмунд. – Сначала хотел на траве, но земля теперь с каждым днем становится все более холодной, даже если постелить ковер и набросать подушки.
– Как скажешь, – не стала спорить Ретта. – Тут тебе виднее. А у меня настроение слишком хорошее, чтобы его можно было испортить какой-то беседкой.
Супруг рассмеялся и, наклонившись, быстро поцеловал ее в щеку.
Скоро в конце дорожки показались дубки, и Аудмунд заметил, указав на них:
– Те самые, за которыми я ухаживал.
Ретта с восхищением посмотрела на них и покачала головой:
– Могла ли я подумать там, в Месаине, что младший вотростенский принц окажется не только безжалостным полководцем, но еще заботливым мужем и трепетным садовником?
Аудмунд в ответ весело фыркнул:
– Все мы исполняем несколько совершенно разных ролей в жизни, и было бы слишком скучно во всех выглядеть одинаково.
Ретта оглянулась на него, сощурившись. На смеющиеся и одновременно совершенно серьезные глаза с вертикальными зрачками, на усы и губы и ответила тихо:
– Совершенно с тобой согласна.
Они вошли в беседку, где их уже ждал накрытый столик, и Аудмунд, собрав разбросанные по скамейке подушки в кучу, помог Ретте сесть.
Особой изысканностью обед не блистал – должно быть, повара приберегли фантазию до ужина. Однако была жареная с вяленым мясом капуста, румяные, наливные яблочки и хлеб. И, конечно, чай.
Ретта спросила:
– Послушай, а вина в Вотростене совсем не пьют?
Аудмунд положил ей в тарелку карпа и ответил:
– Как правило, нет. Во-первых, собственных виноградников у нас, как ты понимаешь, не имеется, а привозное стоит слишком дорого. Меды, конечно, варят вкусные, но их выставляют в основном на праздники, так что традиция пития не прижилась. А ты что, хочешь вина?
– Ни в коем случае, – энергично помотала головой она. – Просто к слову пришлось. Хмельные напитки я почти не пью.
И они приступили к рыбе. Ели молча, только время от времени поглядывая друг на друга, а чуть позже, когда дошла очередь до мяса, Аудмунд, видимо, в шутку, выпустил коготь и, подцепив тонкий ломтик, отправил его в рот. Ретта замерла, наблюдая это зрелище.
– А мне? – наконец спросила она нарочито жалобно.
Муж посмотрел на нее и, выбрав кусок покрупнее из ее порции, подцепил и поднес ко рту жены.
Таким способом есть мясо ей, конечно, не приходилось. Она придвинулась ближе и положила голову на плечо Аудмунда, затем открыла рот пошире, и он аккуратно положил кусочек туда, а после потянулся за следующим. Происходящее было очень необычно и отчего-то волнующе. Когда тарелки опустели, Ретта объявила:
– Было очень вкусно.
– Очень рад, что тебе понравилось.
– Какой удобный, однако, столовый прибор, – заметила она, оценивающе поглядев на его уже снова человеческую руку.
– И, главное, всегда при мне! – с шутливой важностью ответил на это муж.
Когда чай тоже был выпит, они посидели еще некоторое время, любуясь опускающимся к горизонту солнцем и постепенно темнеющим небом, а потом князь встал и, протянув жене руку, объявил:
– Пора собираться.
Она посмотрела на него долгим взглядом, затем кивнула и вложила пальцы. Заходящее солнце играло в его волосах, придавая им густой, глубокий оттенок, глаза казались темнее обычного, а черты резче. Он сам напоминал теперь творение талантливого скульптора, и Ретта на миг вдруг остро пожалела, что не умеет писать портретов.
– Идем, – ответила она и выдохнула, переводя дыхание.
А замок, полностью готовый к празднику, уже сверкал, словно фамильная драгоценность. Пламя тысяч свечей отражалось в зеркалах, окнах и в натертом до блеска паркете, так что с непривычки даже слепило глаза.
– Я гляну быстренько? – спросила Аудмунда изнывающая от любопытства Ретта.
– Разумеется, – улыбнулся супруг.
Приоткрыв дверь в бальный зал, она увидела украшенные лентами и цветами простенки, флаги с гербами Вотростена, а также помост с двумя тронными креслами – один побольше, второй поменьше.
– Второе для тебя, – прошептал муж, встав у нее за спиной и тоже глядя в зал.
Она обернулась и прочла на лице его вдохновение и какое-то неуловимое величие, на ступеньку поднимающее своего обладателя над остальными смертными. Оно не являлось следствием определенной одежды, позы или выражения лица, но шло изнутри, из глубин души. Ретта потянулась и осторожно коснулась губами его щеки.
– Необыкновенно красиво, – сказала она. – Спасибо!
Он посмотрел на нее добрым, всепонимающим, мудрым взглядом, который гораздо уместнее смотрелся бы на лице Горгрида или Весгарда, и Ретта в который раз подумала, сколь много оборотням дает память.
– Гости уже начинают потихоньку съезжаться, – сказал он. – Пойдем, оденемся.
– Ты прав, поспешим! – живо откликнулась она, и оба поднялись в донжон.
Аудмунд направился в свою часть гардеробной, а Ретта позвала служанок и велела им доставать давно уже выбранное платье из золотой парчи, расшитое бриллиантами и жемчугом.
Она с любовью провела рукой по нарядной ткани. То самое, что она не надела на свадьбу с Бардульвом. Уж так вышло. Да и сама церемония в итоге получилась более чем странная и трагическая. Бой с магами, гибель Горгрида. Нет, столь изысканный наряд достоин лучшего обращения и антуража. И если сегодня ее, так сказать, посвящают в княгини, то не стоит ли и ей самой считать этот праздник второй свадьбой?
Решив для себя таким образом, она оделась и села за столик, приказав уложить волосы. Помощницы засуетились, а Ретта тем временем принялась перебирать в памяти все события минувшего дня. Прогулка с мужем, его улыбка и счастье, так легко читавшееся на обычно серьезном лице. Они казались драгоценными жемчужинами, которые хотелось сохранить, сберечь, чтобы потом при случае с удовольствием разглядывать, достав из шкатулки.
– Готово, госпожа, – объявили девушки, и Ретта, оглядев себя в зеркало, кивнула, довольная увиденным.
На город уже успели опуститься сумерки. Дни теперь становились все меньше и меньше. Все раньше разжигались камины в покоях, и огонь теперь подолгу горел, отдавая тепло и придавая помещениям уют.
Она вышла в спальню и огляделась по сторонам. Аудмунд, завидев ее, поднялся из кресла, и Ретта, восхищенная увиденным, перестала дышать. Казалось бы, все то же самое, что он надевал всегда. Но то ли сказывалось ее собственное настроение, то ли дело было в чем-то еще, она не знала ответа и уж конечно не собиралась его искать. Но самый вид мужа, одетого в рубаху из тонкой серой шерсти, в черную котту, отделанную серебристой нитью, и широкий пояс с тяжелой кованой пряжкой вызывал у нее перебои в сердцебиении. Волосы его, ничем не стянутые, свободно падали на плечи. На голове гордо поблескивал древний венец князей.
– Ты прекрасен! – даже не пытаясь скрыть восхищения, сказала она.
– То же самое я собирался сказать тебе, – улыбнулся он.
Окинув ее фигуру долгим выразительным взглядом, он взял ее за руку и просто сказал:
– Удивительна!
Всего одно слово, но Ретте оно заменило долгую речь, столь много в нем было искреннего, неподдельного чувства.
Она покраснела невольно, словно маленькая девочка, и князь добавил:
– Ничего не бойся. Придворные за минувшие дни успели достаточно узнать тебя, так что сюрпризов не будет. И я рядом.
– Как всегда, – откликнулась Ретта, и Аудмунд наклонился и поцеловал ее отчаянно пульсирующую жилку на шее.
– Моя княгиня, – прошептал он таким тоном, от которого ее бросило в жар, а по коже словно закололи сотни крохотных, невидимых иголочек.
Гвардейцы, повинуясь сигналу, распахнули двери, и вновь, как в день похорон, множество копий разом ударили об пол.
Они спустились привычным уже путем в тронный зал, и голос советника Весгарда объявил:
– Князь Аудмунд и княгиня Алеретт!
Вдруг стало непривычно и странно слышать собственное полное имя. Ее так часто за последние дни называли кратким, что она успела отвыкнуть.
Окинув взглядом полный народу зал, она заметила в нем не только советников и ожидающих своей очереди к представлению фрейлин, но также всех прочих представителей знати, их жен и детей.
Вот только на месте старшего советника, не случись той беды, стоял бы сейчас не Весгард, а Горгрид. Сердце кольнуло, на душу на мгновение опустилась печаль. Она посмотрела на Аудмунда и по его помрачневшему лицу поняла, что он подумал о том же. Впрочем, довольно скоро князь вновь взял себя в руки, и Ретта поспешила последовать его примеру. Сегодня день радости.
– Сограждане, – заговорил Аудмунд, и редкие шепотки в зале мгновенно смолкли. Внимание собравшихся обратилось к нему. – Сегодня торжественный, знаменательный день. Я рад объявить вам, что в Вотростене вновь после многих лет отсутствия появилась та, что составляет отныне счастье и радость княжеского дома. Она его опора и надежда. Без жены любой мужчина, будь он даже сам правитель, никто. Вам, лучшим людям нашей страны, я представляю свою прекрасную супругу – княгиню Алеретт.
У Ретты от волнения слегка потемнело в глазах, а в ушах зашумело. Она почувствовала, как Аудмунд крепче сжал ее руку, и, найдя его вопросительный, немного встревоженный взгляд, улыбнулась:
– Все хорошо, – одними губами прошептала она.
Он в ответ слегка поднял бровь, будто спрашивал, уверена ли она, и Ретта кивнула.
Зал загудел, взорвавшись приветственными криками. Лорды и леди громко рукоплескали, а дети, подбежав к помосту, принялись бросать лепестки цветов.
«Ну что ж, первый шаг можно считать сделанным, – подумала молодая княгиня, улыбаясь светло и счастливо. – Теперь надо начинать обживаться».
Ее новые фрейлины хлопали в ладоши, казалось, громче всех. Когда крики чуть-чуть утихли, лорд Весгард вышел на шаг вперед и заговорил, обращаясь к гостям:
– Позвольте также представить вам, благородные лорды и леди, этих дам, новый двор нашей княгини. Леди Бериса…
Только тут Ретта поняла, что ее няня тоже стоит среди присутствующих. Такая же красивая, изысканная и величавая, как другие женщины. Теперь было хорошо видно, что в жилах ее течет благородная кровь. Ретта улыбнулась своей первой статс-даме, и та в ответ незаметно, но весело подмигнула ей.
– Леди Орнильд, – зачитывал дальше список Весгард, – леди Адэрун, леди Барнильд…
Последняя, конечно, со своей ногой стоять не могла, а сидела на стуле немного в стороне. Айтольв, присутствовавший на празднике ради исполнения своих прямых служебных обязанностей, поискал ее взглядом и, заметив, что у нее все хорошо, успокоился. Ретта чуть заметно покачала головой.
Старший советник закончил зачитывать список, и знать вновь поприветствовала рукоплесканиями, правда, более тихими, девушек и женщин двора.
Лорд Весгард сделал чуть заметный знак рукой, и шум смолк. В одной из соседних комнат заиграла музыка, и Ретта узнала гимн Вотростена, который частенько слышала еще во время войны. Теперь он звучал для ее ушей не тревожно, а торжественно и жизнерадостно. Звуки летели ввысь, к расписному потолку, разносясь по замку, и обещали, казалось, тем, кто слышал его, мир и процветание. Во всяком случае, так показалось самой Ретте.
Аудмунд стоял с самым серьезным лицом, чуть опустив голову, и прочие мужчины в зале вторили его позе. От дам подобного не требовалось, но и на их лицах нельзя было прочесть ни малейших признаков легкомыслия и веселья.
Звуки смолкли, и Ретта, подняв глаза, посмотрела на Аудмунда.
– Все хорошо, – сказал он тихо. – Ты умница.
А она в который раз уже залюбовалась им, и сердце восторженно взмыло куда-то ввысь.
– Ну что, идем? – спросил ее князь и подал руку.
Ретта вложила пальцы, и гости расступились, образуя проход.
– Одну секунду, – попросила она и обернулась к Айтольву. – Капитан, я полагаю, что князь не разгневается, если вы оставите на время свои обязанности и поможете невесте. Она без вас не справится.
Аудмунд серьезно кивнул:
– Я согласен.
И, незаметно подмигнув жене, помог ей сойти с помоста и повел в обеденный зал. Чего только не было на столах! Лосось, треска, сельдь, форель, семга, палтус; мясо во всех видах – оленина, баранина, говядина, зайчатина, кабаны, а также не виданное прежде Реттой мясо кита и тюленя. Стояли несколько видов супов, сыры, пироги с ягодами – клюквой, брусникой, черникой, голубикой, малиной, а также множество сладких соусов.
Между блюдами красовались вазы с цветами, и можно было подумать, что дело происходит не на холодном севере, а теплом юге.
Аудмунд посадил жену во главе стоящего на возвышении стола, и она, пользуясь случаем, прошептала:
– Роскошная трапеза!
Он наклонился и с улыбкой поцеловал кончики ее пальцев:
– Благодарю!
Прикосновение губ к руке взволновало, дыхание у Ретты перехватило, и она с удовольствием стала наблюдать за мужем, пока он шел к своему месту.
Гости принялись рассаживаться, Айтольв, решив, по-видимому, не усложнять себе или леди Барнильд жизнь, просто перенес ее из тронного зала на руках.
«Для начала неплохо», – одобрительно подумала Ретта и снова посмотрела на супруга.
В этот самый момент его ноздри дрогнули, и она подумала, что же именно он почувствовал. Но задавать вопрос сейчас, разумеется, было как минимум неудобно – слишком далеко он сидел.
Где-то вдалеке играла, создавая фон, ненавязчивая, легкая музыка. Гости за столами негромко переговаривались. У Ретты в тарелке исходил паром черепаховый суп, однако она от волнения почти не могла есть. Перед мысленным взором вставали картины одна горячей другой. Вспоминался Аудмунд, каким она его увидела накануне вечером, и тогда сегодняшний праздник начинал казаться ей невыносимо длинным. Стучало в висках, почти невозможно было сидеть. Как вдруг она заметила, что муж нахмурился, резко втянул носом воздух, и ноздри его хищно расширились. Он бросил на нее прямой пристальный взгляд, и Ретта почувствовала, что у нее вспотели ладони. Князь отодвинул собственный стул и встал. Обойдя стол быстрым шагом, он подал ей руку и спросил:
– Потанцуешь со мной?
Растерянно кивнув, она вложила пальцы и пошла вместе с ним в середину зала. Музыка заиграла громче, разлившись бурным каскадом, а после потекла, словно плавный ручей. Аудмунд привлек ее к себе, и она положила руку на его плечо.
– Почему ты молчишь? – спросил он шепотом, наклонившись к самому уху. – Почему не говоришь ничего?
– О чем? – неловко попыталась выкрутиться она.
В самом деле, сейчас же праздник. К тому же она никак не могла сообразить, какими словами ему обо всем сказать. Ведь он не просто супруг, он привлекательный, необыкновенно красивый мужчина, к которому ее влечет! Да у нее же просто язык отнимается!
Аудмунд сдавленно зашипел, и верхняя губа его дрогнула:
– Никогда не пытайся лгать мне о таких вещах! Ты уже забыла, что я наполовину зверь и чувствую твое возбуждение? Пойдем!
Он прервал танец и, подав Ретте руку, направился вместе с ней к выходу. Остановившись около старшего советника, сказал ему:
– Лорд Весгард, прошу нас извинить, но мы с княгиней вынуждены вас теперь покинуть. Продолжайте праздник без нас.
– Ваша воля, мой повелитель, – почтительно склонил голову тот.
– Хорошего вечера.
Они покинули столовую и свернули в один из боковых коридоров. Коротко рыкнув, Аудмунд с силой прижал жену спиной к стене и вдохнул ее запах.
– Ну же, Ретта, – прошептал он ей почти в самую шею. – Ты ничего не хочешь мне сказать?
Он крепко обнял ее за бедра и прижал к себе. Отчетливое ощущение его силы заставило огнем запылать ее щеки. Ноги ослабели, и она, возможно, упала бы, если бы Аудмунд ее не держал.
– Хочу, – пробормотала она, плохо понимая, что происходит вокруг.
Где они? Видит ли их кто-нибудь? А впрочем, какое это теперь имеет значение?
Он наклонился и осторожно коснулся губами шеи, одновременно пропустив ладонь между ее бедер, и Ретта на этот раз уже не смогла сдержать стон.
– Ну же, – продолжал настаивать муж. – Скажи это. Скажи вслух, Ретта, и я клянусь, что ты не пожалеешь!
– Я хочу тебя, – послушно пробормотала она и, закусив губу, посмотрела прямо на мужа. Зрачки его превратились в две узкие щелочки.
– Я хочу тебя, Аудмунд, – повторила она, на этот раз громко и твердо. – Сейчас. И плевать, увидят нас потом дети или нет.
– Наконец-то! – выдохнул он и подхватил ее на руки.
Поднявшись в покои, он пронес ее мимо стражи и пинком распахнул дверь. Отпустив Ретту, принялся ее раздевать. Точнее, он просто расстегнул несколько верхних застежек, а затем задрал юбку и стянул платье через голову. Несколько жемчужных пуговиц упали на пол. Ретта сняла с волос сетку, вынула заколки и шпильки и зашвырнула их куда-то в сторону, не глядя.
– Моя! – почти по-звериному прорычал Аудмунд и, накрыв ее грудь одной рукой, второй провел ладонью по внутренней стороне бедра. Боясь упасть, она с силой вцепилась ему в плечи. Муж вновь подхватил ее и перенес в кровать.
– Моя, – прошептал он, на этот раз нежно и, склонившись, жадно поцеловал.
Ретта нетерпеливо потянулась к пряжке на его поясе, и Аудмунд, рывком сорвав его, стащил с себя одежды. На мгновение он замер, позволяя восторженному взгляду жены себя разглядеть и, заметив, как она вновь потянулась к нему, еще раз коротко рыкнул и присоединился к ней.
========== 11. Доклад ==========
Луч солнца, подобно вражескому лазутчику, осторожно заглянул в окно и, не заметив препятствий, пробежал по полу, добрался до кровати и осветил лица спящих. Аудмунд нахмурился, поднял руку, словно хотел его отогнать, а после зевнул, обреченно вздохнул и открыл глаза. Спать хотелось просто неимоверно, но утро уже успело начаться, одним фактом своего существования напоминая о длинном списке намеченных на сегодня дел.
Повернув голову, он посмотрел на Ретту, и лицо его осветила нежная, ласковая улыбка. Сразу вспомнилась минувшая ночь и страсть жены, которая довела их обоих, к полному взаимному удовольствию, до абсолютного изнеможения. Впрочем, тут они вместе постарались на славу – сам он тоже благополучно забыл, что для любимой это все было в первый раз и стоило бы, по хорошему счету, попридержать коней. Они засыпали, потом просыпались и снова давали волю чувствам. Аудмунд буквально потерял голову. Ни к чему подобному память предков его не готовила, ведь глубину испытанных ощущений нельзя передать по наследству. Эмоции захлестывали, а удовольствие заполняло тело целиком, до самых кончиков когтей. Но, разделенное на двоих, оно становилось еще ярче.
Он коротко рыкнул, с сожалением выныривая из воспоминаний, и, поднявшись с постели, обошел кровать и поправил на жене одеяло. Она спала, ее волосы перепутались, разметавшись в беспорядке по подушкам, а на губах застыла легкая, удивительно светлая улыбка. Аудмунд улыбнулся в ответ и задернул полог балдахина. Пусть отдыхает, а ему самому пора на тренировку.
Прислушавшись, он понял, что с площадки под окнами не доносится обычных для этого времени суток звуков. Ни голосов, ни звона оружия.
«Ну, если они проспали», – с ленивой решительностью подумал он.
Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, он оделся в ставшую уже за последние дни привычной кольчугу и вышел из покоев.
– Княгиню не беспокоить, пока сама не проснется, – велел он дежурившим в дверях стражам.
Те вытянулись в струнку, давая понять, что услышали приказание, однако Аудмунд успел перехватить их странный, как ему показалось, изучающий, взгляд. Мысленно сделав себе зарубку подумать над этим позже, он сбежал по лестнице на тренировочный двор. Солнце уже успело взобраться достаточно высоко, и князь всерьез опасался, что получит от Бёрдбрандта выволочку.
На мгновение нахмурившись, Аудмунд покачал головой. Старый товарищ дрался в последнее время куда яростнее обычного, словно выплескивал таким незамысловатым, однако проверенным способом скопившуюся боль.
Окинув выразительным взглядом и впрямь полупустое пространство, Аудмунд коротким взмахом руки поприветствовал Бёрди.
– Ты смотри, пришел-таки, —протянул тот в ответ слегка удивленно.
Князь вопросительно приподнял брови, тем самым недвусмысленно намекая на необходимость разъяснений, но друг просто покачал головой и больше ничего добавлять не стал. Впрочем, Аудмунд догадывался, что тот может иметь в виду, и именно по этой самой причине решил не настаивать. Взяв в руки меч, он встал наизготовку, предоставляя возможность товарищу самому на этот раз нанести удар.
Двор постепенно наполнялся людьми, но, странное дело, все они сегодня вели себя гораздо тише обычного. Князь то и дело призывал рассеянный ум сосредоточиться, однако без особого результата – мысли в голове словно заволокло туманом, а еще просто зверски хотелось спать. Бессонные ночи, конечно, случались в его жизни и прежде – в конце концов, ведь он воин. Но еще ни разу во время вынужденных бодрствований он так не выматывался.
Когда он уже в пятый раз пропустил удар, Бёрдбрандт не выдержал.
– Проклятье, Аудмунд! – воскликнул друг, опуская меч. – Я, конечно, счастлив, что у тебя наладилась личная жизнь, но от тебя сегодня толку никакого. Может, перенесем тренировку на завтра?
Аудмунд от души зевнул и тоже опустил оружие. Посмотрев с нескрываемым интересом, спросил:
– Ты-то откуда знаешь, что у меня там наладилось?
Бёрди выразительно поднял брови:
– Я? Да уже вся казарма в курсе дела. Я лично слышал, как стражи, дежурившие ночью у твоей спальни, сегодня утром в красках расписывали, какие именно оттуда до самого утра доносились звуки.
Аудмунд коротко выругался и оскалил прорезавшиеся рысиные зубы:
– Трепачи. Я им точно в следующий раз хвосты оторву.
Бёрдбрандт покачал головой и серьезно посоветовал:
– Не злись. Ты знаешь, по-моему, они просто завидовали. Меня, если честно, самого подмывает выспросить у тебя подробности, вдруг пригодятся потом в семейной жизни. Но, поскольку Ретта все-таки твоя жена, а не дворовая девка, я оставляю любопытство при себе. Цени!
Аудмунд задумчиво разглядывал поблескивающие на солнце копья стоящих в карауле стражей и думал о том, что на первый раз с наказанием в самом деле, пожалуй, стоит воздержаться. Да и, зная Бёрди, можно было предположить, что разговоры он уже пресек.
– Ладно, пусть живут пока, – наконец решил он. – Но если слухи дойдут до Ретты…
– Понял тебя, – серьезно кивнул молодой советник. – Не дойдут, не беспокойся.
– Хорошо. Тогда закончим на этом.
С моря подул тем временем резкий, порывистый ветер, и небо стало поспешно закрываться тучами.
– Как там Тэньяти? – сменил тему князь.
– Приходит в себя, – ответил Бёрдбрандт. – Конечно, судить еще рано, но, мне кажется, что он меняется: становится тверже и жестче. Прежде он был слишком нежный и чувствительный, теперь нет. Но знаешь, Аудмунд, я не уверен, нравится мне этот процесс или все же не очень. В нем говорит разбитое сердце.
Князь снова нахмурился:
– Что ж, поглядим. Но я, если честно, надеюсь, что все обойдется. В конце концов, твердость характера гораздо больше подходит для главы военной разведки. А боль… Она пройдет. Мы ему поможем.
Советник вздохнул:
– Надеюсь, что так. Ты знаешь, когда отец объявил мне о рождении еще одного младшенького, оборотня, я вовсе не был в восторге. Опасался, что тот вдруг однажды захочет посягнуть на мои права. Отцу пришлось потрудиться, объясняя, что Тэньяти вполне достаточно тех прав, что он унаследует от матери. Теперь же я за него волнуюсь не меньше, чем за единоутробных братьев.
– Мы справимся, – ответил на речь Аудмунд. – Я завтра зайду к нему.
– Будем ждать, – кивнул Бёрдбрандт и добавил: – Шел бы ты еще поспал.
Однако князь мотнул головой:
– Не могу. Скоро должен прийти Кьярбьерн.
– Миссия увенчалась успехом? – живо поинтересовался Бёрди.
– Да. Ты, кстати, тоже приходи.
– Непременно.
В этот момент за стеной замка раздался шум. Негромкий, не слышимый никому, кроме оборотня. Выразительно приложив палец к губам, Аудмунд проворно пересек тренировочную площадку и взбежал на одну из сторожевых башен. Представшая ему картина была достойна кисти художника. Дочка Холварса стояла и, нимало не смущаясь, отчитывала Бенвальда:
– Я тебя сейчас побью, и мне ничего за это не будет! – бушевала она. – В прошлый раз ты хотя бы прислал записку, и на том спасибо! Но теперь вообще смылся, не сказав ни слова и не дав знать! А я тут что, волноваться должна?!
Она гневно сверкнула глазами и уперла кулаки в бока. Аудмунд ухмыльнулся и, покачав головой, принялся спускаться. Однако до него еще некоторое время долетал голос солдата, неловко пытающегося оправдаться.
– Не дождешься! – по-прежнему сердито отвечала ему девица.
– А если я кое-что тебе предложу? – спросил наконец Бенвальд. – Это не сможет искупить мою вину?
– А ты рискни! Но я на твоем месте особенно не рассчитывала бы.
Аудмунд уже догадался, что он услышит дальше.
– Замуж за меня пойдешь? – оправдал его ожидания тот.
Дальше слушать князь не стал.
– Я пока к себе, – сказал он другу.
– Мы скоро будем, – отозвался тот.
Взбежав по лестнице, Аудмунд толкнул дверь и вошел в покои. Балдахин все еще был задернут.
Подойдя к кровати, он заглянул внутрь и увидел, что Ретта все еще спит. В груди потеплело, и все заботы и тревоги сразу отступили на второй план. Наклонившись, он осторожно провел пальцем по щеке жены, а потом наклонился и поцеловал ее.
«Не всем оборотням везет найти свою истинную пару, – подумал он. – Мне посчастливилось. Никуда от тебя не уеду, если только обстоятельства не вынудят».
Впрочем, эти самые обстоятельства при желании можно и нужно контролировать. Помимо меча в арсенале правителя есть еще старые добрые политические интриги, а уж стремления и возможностей у него хоть отбавляй. Им ведь и так очень мало отпущено вместе! Сколько лет проживет любимая? Семьдесят? Восемьдесят? Для оборотня это еще не возраст – он по-прежнему будет молод, когда останется один. Поэтому теперь, пока жена с ним рядом, терять драгоценные года на войну вдали от нее он не намерен.
Подойдя к столу, Аудмунд взял перо и бумагу и написал записку: «С добрым утром, родная, обнимаю и целую. Ты так сладко спала, что я не решился тебя потревожить. А вот мне дела задерживаться в постели, увы, не позволяют. Если я не вернусь к тому моменту, когда ты проснешься, то ты найдешь меня в кабинете. Люблю тебя. Твой муж».
Пройдя в гардеробную, он помылся, привел себя в порядок и переоделся в рубаху и котту. Вернувшись в спальню, оставил послание на своей подушке, где Ретта его наверняка найдет, и, полюбовавшись женой еще несколько минут, вновь задернул полог и вышел из покоев.
К приходу Кьярби нужно обязательно успеть прочесть почту, а еще неплохо было бы поесть. Завтрак он благополучно проспал, однако в подобных случаях еду ему всегда приносили в кабинет.
Поприветствовав кивком вставшего ему навстречу секретаря, худого, вечно сутулящегося мужчину лет сорока, он прошел к себе и обнаружил на столе поднос, а на нем хлеб с холодным мясом, яблоки и стакан молока.
– Благодарю вас, – сказал он, выглянув в приемную.
Секретарь с достоинством кивнул, а князь закрыл плотно дверь и, с комфортом устроившись в кресле, соорудил себе внушительной толщины бутерброд и принялся за еду.
На столе ждала своей очереди стопка бумаг, однако два конверта лежали отдельно. Присмотревшись, Аудмунд заметил имя Теональда, брата Ретты.
«Значит, наследник прочно обосновался на троне Месаины, – понял князь, – раз официальные послания подписывает именно он. Что ж, тем лучше – он толковый парень, а молодость не порок. С ним можно иметь дело».
Однако подобное письмо требовало сосредоточенного чтения, именно поэтому Аудмунд сперва решил закончить с завтраком. Доев хлеб и мясо, он с аппетитом съел сразу два яблока и запил стаканом своего любимого молока. Довольно облизнувшись, он отодвинул поднос и взял ожидающие его письма. Одно, впрочем, предназначалось Ретте, поэтому он сразу убрал его в карман, чтобы после передать, и принялся с интересом читать второе.
