Текст книги "Ветер с Севера (СИ)"
Автор книги: Сэриэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)
– На них не действует магия! – в панике закричал какой-то молодой некромант.
– Стойте! – вдруг закричал Бардульв, легко перекрывая шум битвы. – Аудмунд!
– Чего тебе? – не слишком любезно ответствовал младший брат, однако остановился.
Старший вышел вперед и поднял руку, призывая к вниманию:
– Давай решим наш спор как мужчины. Останови эту бойню. Только ты и я. Кто победит, тот и получит Вотростен.
Аудмунд ухмыльнулся, и от этой циничной, холодной усмешки мороз пробежал у Ретты по коже. Он половчее перехватил тяжелый меч, взял в левую кинжал и проговорил медленно, отчетливо чеканя каждое слово:
– Что ж, давай. Пусть боги рассудят исход поединка.
Бардульв ударил, и меч Аудмунда серебристой молнией сверкнул в воздухе. Послышался звон металла о металл. Фатраинцы и оборотни дружно расступились, освобождая пространство дерущимся, и все замерли, затаив дыхание.
Аудмунд двигался быстро и ловко, так что Ретта не всегда могла понять, что он делает. Бардульву скорость оборотня была недоступна, однако в силе он младшему брату не уступал. Рысь пока лишь защищался, предоставив некроманту возможность нападать, и Ретте показалось, что он собирается его измотать.
«А может, вывести из себя, – подумала она. – Или то и другое одновременно».
Горожане беззвучно шептали что-то, очевидно молясь, знать напряженно всматривалась, обнажив мечи. Ветер играл стебельками трав, а с чистого, пронзительно-синего неба светило солнце. Птицы беспечно летали над головами, словно не решалась здесь и сейчас судьба всей страны.
Ретта стояла, побелевшими пальцами сжимая дверной косяк, и на застывшем, неподвижном лице ее жили лишь глаза, неотрывно глядящие на поединщиков.
Аудмунд с кошачьим проворством уходил от ударов и время от времени делал быстрые, внезапные выпады. В какой-то момент Ретте показалось, что бой будет длиться бесконечно. Пройдет день и ночь, сменятся эпохи, а битва братьев все будет длиться. Однако вскоре стало ясно, что Бардульв начинает терять самообладание. Движения его стали более резкими и беспорядочными, один раз он споткнулся, сумев после быстро выровняться, но и Аудмунд, наверняка порядком уставший после нескольких бессонных ночей, двигался уже не столь проворно. Бардульв вдруг бросился вперед, меч прочертил воздух и пробил легкий доспех оборотня.
Ретта закричала и кинулась вперед, однако сильные, ловкие руки удержали ее.
– Не надо, госпожа, – узнала она голос Бенвальда. – Не отвлекайте его.
Солдат говорил уверенно, и Ретта затихла, до боли в глазах всматриваясь в происходящее.
Лицо Аудмунда перекосило яростью. Отшвырнув кинжал, он забранной в кожаную перчатку рукой схватил лезвие чужого меча и задержал. Потом он напрягся и со всей силы рванул плечо брата, открывая плоть его для удара. Меч некроманта при этом распорол ему бок и вышел, наконец, забрызгав кровью лицо, но, не обращая на это внимания, Аудмунд, стоявший к Бардульву почти вплотную, со всей силы ударил того в живот. Сталь легко пробила кольчугу, вспорола тело и вышла со спины.
Толпа потрясенно ахнула. Некроманты Фатраина опустили руки, признавая поражение.
Бардульв захрипел, покачнулся и упал на землю. Из уголка его губ потекла тонкая струйка крови.
Аудмунд тяжело опустился на землю, зажимая бок рукой, и проговорил:
– Ни в коем случае не вынимайте меч.
Ретта бросилась вперед, расталкивая толпу, и упала на колени рядом с ним.
– Как вы? – выпалила она, тревожно вглядываясь в его лицо.
Тот с видимым усилием улыбнулся и прошептал:
– Все хорошо. Не волнуйтесь так, Ретта. Оборотня убить не так уж легко. Рана пустяковая, и через три-четыре дня я буду здоров.
Она посмотрела с обсуждением и покачала головой:
– Но пока эти дни еще не прошли. Эй, кто-нибудь, – обернулась она к гвардейцам, – снимите с него доспех.
Те подбежали, вспороли шнуровку и сняли кожаные латы. Ретта поспешно задрала рубаху и осмотрела рану.
– Пустяковая? – искренне возмутилась она. – Да у вас весь бок распорот! Няня!
Она оглянулась, выискивая в толпе Берису, но та уже и сама спешила к воспитаннице. Ретта забрала сундучок и велела решительно Аудмунду:
– Лежите тихо и не дергайтесь.
– Хорошо, – пообещал он. Однако, когда она начала обрабатывать его рану вином, зашипел.
– Совсем как рассерженный кот, – прокомментировала с улыбкой Ретта.
Эр-князь хмыкнул, но промолчал. Она обрабатывала кровоточащую рану, накладывала мазь, а Аудмунд тем временем попросил подошедшего Кьярбьерна:
– Позови, пожалуйста, Горгрида.
Плечи главы разведки поникли, и лицо Аудмунда окаменело.
– Советник Горгрид погиб, – проговорил тихо Кьярби.
Аудмунд выругался длинно и заковыристо, но Ретта, к счастью, не поняла и половины.
– Фатраин заплатит за это, – отчеканил он.
На этот раз он даже не подумал извиняться за грубые слова, но Ретта и не ждала. Ее саму охватывала боль при мысли, что она больше не увидит улыбки старика, его лукавой смешинки в глазах, не сможет поговорить с ним.
Тяжело вздохнув, она закончила бинтовать рану Аудмунда и, достав один из флаконов, серьезно приказала:
– Пейте.
Оборотень открутил крышку, понюхал, скривился от резкого запаха, но послушно подчинился.
– Поднимите его, – велела Ретта гвардейцам.
Но Аудмунд решительно отстранил помощников и сказал:
– Я пока сам могу встать.
Он поднялся, слегка пошатываясь от слабости, и подошел к Бардульву. Издав утробный, поистине звериный рык, вдруг выпустил когти, а затем одним рывком оторвал ему голову и отшвырнул ее прочь. Княжеский венец покатился по земле и застыл в отдалении. Аудмунд был бледен, на висках его блестели капельки пота.
– Сожгите голову некроманта, – велел он. – И труп тоже. Магов выпроводить вон из Вотростена.
Несколько солдат поспешили унести тело бывшего князя прочь.
Вдруг сделалось тихо. Стало слышно, как шелестит, склоняя головы под ветерком, вереск. Ласточки все так же летали над головами. Все, кто стоял на поле, пытались осознать произошедшее. Отчаяние, боль, гнев, надежда. Наверное, не было ни одного равнодушного лица.
Народ расступился, и Ретта увидела лежащего в траве советника, а вокруг него несколько фигур.
– Я убил эту проклятую тварь, успокойся, Тэньяти, – шептал Бёрдбрандт и ласковыми движениями, словно маленького ребенка, гладил по голове оборотня.
Тот вздрагивал и время от времени из звериного горла его вырывались сдавленные человеческие рыдания:
– Отец…
Один из тех двоих, что в начале битвы кинулся помогать Бёрдбрандту, с силой вогнал меч в ножны и злобно прошипел:
– Единственный, кто во всем виновен, это магистр Джараак. Старая мразь. Падаль!
Он с силой пнул труп одного из магов, так что тот перевернулся.
Тот, кого назвали Тэньяти, обхватил Бёрдбрандта, и тот крепко обнял его в ответ. Так они и стояли все вчетвером около тела Горгрида – живое воплощение отчаяния и скорби.
«Неужели у советника тоже был необычный сын? – задала себе вопрос Ретта. – Сколь много тайн, оказывается, хранит северная земля. Но эту я еще, вполне возможно, узнаю. Чуть позже, в замке. Да, а эти двое? Быть может, единоутробные братья Бёрди? Они весьма похожи».
Советник Весгард подошел, снял плащ и накрыл павшего.
– Несите его в замок, – велел он гвардейцам. – Пусть все приготовят для прощания.
И тоже застыл, опустив голову.
Стоявший, сложив ладони на груди, жрец выдохнул, пошевелился и, склонившись, поднял княжеский венец.
– Советника Горгрида мы никогда не забудем, – сказал он, глядя на Аудмунда. – Но жизнь, несмотря на всю нашу боль, не остановилась, она не станет ждать. Князь Вотростену нужен сейчас. Готов ли ты, сын Эргарда, взять на себя эту ношу?
Аудмунд протянул руку, и один из командиров вложил в нее меч. Опершись на него, он тяжело опустился на одно колено и склонил голову. Жрец поднял вверх древнюю корону:
– Услышь, Великая Мать, голоса детей твоих. Вот стоит перед тобой сын князя Эргарда. Благослови же его и даруй мудрость и силу, чтобы править страной во благо ее народа.
Он подошел к Аудмунду и начал медленно опускать руки. И вдруг прямо из воздуха посыпались белые лепестки.
– Что это? – не сдержалась Ретта, с восхищением глядя на небывалое чудо.
Над головами их не было ни деревьев, ни крыши. Ничего, откуда неведомый некто мог бы бросать эти лепестки ромашек. А они все падали, ложась Аудмунду на плечи и волосы, и Бериса прошептала благоговейно:
– Истинный князь.
И пояснила удивленной Ретте:
– Когда Тата благословляет правление нового князя, она посылает вот этот знак.
Жрец надел древний венец на голову Аудмунда, и множество глоток вдруг разом взорвались приветственными криками.
– Бардульва Великая Мать не благословляла! – воскликнул кто-то за спиной.
– Да здравствует князь Аудмунд!
А тот встал, по-прежнему опираясь на меч, и прикрыл глаза. О чем он думал, Ретта не знала, но на лице его застыло выражение светлой печали, а еще решимости.
– Я поздравляю вас, – сказала Ретта, подходя ближе и даже не пытаясь скрыть восхищения.
– И только-то? – спросил он вдруг лукаво, открыв глаза.
– О чем вы? – удивленно спросила она.
Свободной рукой новый князь осторожно взял ее ладонь, бережно погладил большим пальцем, и Ретта вздрогнула от этой внезапной, прошившей все тело насквозь, ласки.
– О том, что Вотростену по-прежнему нужна княгиня, – ответил ей Аудмунд, глядя прямо в глаза. – Что скажете на такое предложение? Согласны? Не уезжать же вам теперь домой из-за того, что первый жених погиб.
Ретта ощутила, как душу ее разрывает счастье. Ему было тесно в груди, оно рвалось, отражаясь в глазах, и надо полагать, все, кто стоял вокруг, догадались о ее ответе прежде, чем он прозвучал вслух:
– Я согласна.
И, неожиданно для самой себя смутившись, опустила лицо.
– В таком случае, – продолжал Аудмунд уже громко, – не вижу смысла собираться два раза по одному и тому же поводу. Начинай церемонию, жрец. Свадьба сегодня все-таки состоится.
– Что ж, – отозвался тот. – Раз так…
Появившиеся из глубины храма служители распахнули пошире двери, чтобы возможно больше народу могло видеть происходящее, и Аудмунд, подав Ретте руку, повел ее к алтарю. Он все так же слегка покачивался от слабости, но пока шел уверенно. Зеленые глаза его сияли, да Ретта и сама ощущала, как пылают ее собственные щеки.
Теперь стало видно, что алтарь украшен гирляндами цветов. У стен вкруг него стояли изваяния богов, и жрец, разжегши огонь, обратился к Тате:
– В твоих руках судьбы мира, ты начало его и конец. Взгляни на пришедших к тебе, Великая Мать, и узри двоих, вступающих в брак. Благослови их, даруй счастье и процветание их семье…
Жрец говорил, а Ретта прислушивалась к собственным ощущениям и чувствовала в сердце радость, смущение и еще что-то, чему пока не могла подобрать название. Народ ждал, разглядывая пару во все глаза, а младшие служители вынесли тем временем поднос с дарами для Таты: медом, яблоками и двумя голубями.
Жрец взял их, возложил на алтарь, принеся в жертву, и Аудмунд, повинуясь его знаку, обвел невесту вокруг алтарного камня.
Народ зашумел, приветственно закричал, а жрец провозгласил, обернувшись к новобрачным и к дверям лицом:
– Отныне вы муж и жена.
Князь повернул голову и спросил новоявленную супругу, тихонько усмехаясь в усы:
– Ну что, княгиня? Стерпится-слюбится?
Она в ответ подняла глаза и посмотрела на стоящего рядом мужчину, супруга, и робкая, но счастливая улыбка осветила все еще бледное от волнения лицо Ретты:
– Многая лета, Аудмунд, князь-оборотень.
– Поцелуй ее! – закричали вдруг из толпы, и народ подхватил: – Поцелуй княгиню, Аудмунд!
Князь не глядя передал ближайшему солдату меч, склонился к ней, отвел выбившиеся из прически локоны от ее лица, потом обхватил его ладонями и осторожно коснулся губами губ, обдавая теплым дыханием. Ретта замерла. В груди вдруг стало томно и самую капельку страшно. Колени ослабели, а голова слегка закружилась. Весь этот шум, минувший бой, смерть Горгрида и осознание того, что она стала теперь женой мужчины, которого выбрала бы себе сама, если бы у нее была с самого начала такая возможность, заставляли сердце бешено биться в жестких тисках грудной клетки.
В ушах ее зашумело, ладони вспотели. Но люди ждали, предвкушая зрелище, столь желанное после пережитого всеми потрясения. И, самое главное, ждал ее муж. И тогда Ретта решилась. Она осторожно потянулась навстречу Аудмунду, и сразу колкие усы его защекотали лицо, а губы коснулись нежно и ласково.
И в этот самый момент Ретта успокоилась. Сердце выровняло ритм, а на душе стало восхитительно легко. И она положила руку Аудмунду на грудь.
Вновь со всех сторон полетели крики. Новый князь обнял Ретту, прижимая к себе, и на головы их посыпались заранее припасенные женщинами зернышки риса.
– Счастья вам, – пожелал им жрец, и народ с готовностью подхватил.
– Где рог Далиры? – спросил Аудмунд, оглянувшись на советников.
Лорд Весгард подошел и подал охотничий рог, отделанный серебром и слоновой костью. Аудмунд взял его, локтем оперся тяжело на одного из гвардейцев и вышел из храма, по-прежнему не выпуская руки Ретты.
Толпа вновь стихла, и князь, поднеся рог к губам, трижды протрубил в него.
Люди стояли у подножия холма, и Ретте казалось, что все они напоминают сейчас безбрежное море. Шелестели травы, блестела у самого горизонта полоска воды, а где-то далеко оборотни, взяв оставшихся в живых фатраинцев под охрану, вели их в сторону порта.
Аудмунд вернул рог Весгарду и прошептал:
– В замок. И позовите Кьярбьерна.
Комментарий к 16. Свадьба
Что ж, на этом конец первой части. Но не конец истории. Впереди еще рассказ о первых днях совместной жизни Аудмунда и Ретты, а также история родителей Аудмунда и повесть о гибели прародины вотростенцев, о переселенцах и о герое-основателе Вотростена.
========== Часть 2. Рог Далиры. Глава 1. Поручение ==========
Далеко над морем начали появляться первые робкие стайки облаков. Ветер свежел, забираясь за ворот платья, и кое-кто из пришедших на свадьбу князя горожан, зябко поежившись, плотнее запахнулся в плащ.
Народ зашевелился, приходя в себя после церемонии. Кто-то направился обратно в город, кто-то все еще стоял, переговариваясь с соседями и широко водя в воздухе руками.
Аудмунд покачнулся, сдавленно зашипев сквозь стиснутые зубы, и Ретта поспешила подставить ему плечо. Солдат, поддерживавший князя с другой стороны, торопливо обхватил его, чтобы тот не упал.
– Как вы себя чувствуете? – встревожено спросила Ретта у мужа.
– Неважно, откровенно говоря, – прошептал он.
Похоже, две церемонии подряд выпили из него последние силы.
– Поищите повозку, – приказала она стоявшим рядом гвардейцам.
Сразу двое солдат кинулись выполнять ее приказание.
«Но сколь же пугающим и необычным оказался сегодняшний день», – размышляла Ретта.
Мысли набегали одна на другую, самые противоречивые чувства теснились в груди. Открывшееся предательство, бой, смерть Горгрида. Ей до сих пор не верилось, что старого вельможи с ними больше нет. И пусть она знала его совсем недолго, лишь несколько дней, однако скорбь от этого не стала менее сильной.
Вдалеке советники, наскоро соорудив из мечей и плаща носилки, подняли их на плечи и понесли тело Горгрида в город. Его сыновья шли за ними, опустив головы. Аудмунд стоял, провожая процессию взглядом, и на бледном, осунувшемся лице застыло страдание. Губы его шевельнулись, словно он намеревался что-то сказать, но рядом стояли солдаты, и он лишь вздохнул тяжело и склонил голову.
– Прощай, мой старый друг, – прошептал он. – Поверить не могу, что ты нас покинул…
Мышцы Аудмунда напряглись, жилы вздулись, и Ретта, осторожно протянув руку, ласково погладила его по спине:
– Я тоже скорблю о нем.
Тот бесконечно долгую минуту молчал. Но вот князь поднял голову, лицо его на несколько секунд исказила судорога, и видимым усилием воли в конце концов он взял себя в руки.
– Спасибо вам, Ретта, – проговорил Аудмунд, обернувшись к ней, и в сузившихся звериных зрачках его она прочла не только искреннюю благодарность, но также и уважение. Не выдержав прямого, немигающего взгляда оборотня, новоявленная княгиня опустила глаза.
«Что ж, очевидно, это не конец, – подумала она, – а только начало. Но что скрывается за этими вертикальными зрачками? О чем он думает, что чувствует? Сколь многое нам теперь предстоит понять друг о друге!»
Но это будет уже захватывающее, интересное узнавание. Чуть позже, конечно, не сейчас. Пока перед ними стояла задача каким-то неведомым образом добраться до замка. Сама Ретта серьезно сомневалась, что столь необходимая им повозка будет найдена. Откуда бы ей взяться в чистом поле около храма? Люди шли сюда на свадьбу князя, а не на базар. Но что же делать тогда? Ведь Аудмунд не сможет ехать верхом! Или сможет?
Она обернулась и пытливо посмотрела на мужа. Хотя он был бледен и очевидно не мог пока идти сам, тем не менее, с поддержкой передвигался вполне уверенно.
Горожане расступались, освобождая дорогу для раненого повелителя, кто-то оглядывался по сторонам, тоже, видимо, думая, чем они могли бы ему быть полезны, и тут Ретта увидела, что к ним стремительно приближается лорд Кьярбьерн.
– Я сам помогу князю, – сказал он, отстранив солдата. – Скажи лучше, чтоб привели коня.
– Слушаюсь, – ответил тот и убежал исполнять поручение.
– Простите, что вынужден вести с вами беседу на ходу, – заговорил тихо Аудмунд, едва помощник ушел, – но времени у нас мало.
Советник оглянулся и, убедившись, что поблизости никого нет, а толпа держится на почтительном расстоянии, ответил:
– Слушаю вас, мой князь.
Аудмунд подтянулся и зашептал почти в самое ухо:
– Вы должны действовать как можно быстрее. Магистр – вот ваша единственная задача на ближайшее время. Его необходимо убить. Тихо, без шума, не оставляя следов. Смерть должна выглядеть естественной. Пусть фатраинцы думают, что его подкосила гибель внука.
– Бардульва? – переспросил очевидно пораженный Кьярби и покачал головой. – Но нам никто не поверит. Всем прекрасно известно, что Джарааку плевать на семью.
– Хорош отец и дед, – не удержалась Ретта от возмущения. – Что за ужасный человек!
Аудмунд обернулся и серьезно ответил:
– Он не человек, а маг. Никогда не путайте эти понятия. Но Кьярби прав. Должно быть, от усталости я стал хуже соображать.
Он замолчал, по-видимому обдумывая, а Ретта потихоньку присмотрелась к повязкам. Те пропитались кровью, и с возвращением в замок, кажется, стоило поторопиться. Что бы там ни говорил Аудмунд о своей кошачьей регенерации, сегодня ему совершенно точно необходим покой.
Впереди показался гвардеец, ведущий под уздцы коня.
– Не так уж важно, – продолжил, наконец, князь, – что решит народ. Мотив они могут подобрать по своему вкусу. Например, что старый паук не пережил потери Вотростена. Однако сразу после того, как к нему прибудут с известиями отпущенные фатраинцы, он должен умереть. Вам все ясно?
– Да, мой князь, – серьезно ответил Кьярби.
– Кесау Тэньяти вам помогут. Сделаете дело и уходите, все до единого. После смерти Джараака начнется борьба за власть, и с этим они вполне справятся самостоятельно. У них более чем достаточно властолюбивых магов. Я не хочу, чтобы Фатраин заподозрил наше вмешательство.
– Я все понял. Сделаю.
– Ну, вот и отлично. Я ни секунды не сомневался в вас, Кьярби.
Начальник разведки жестом подозвал одного из солдат и, коротко поклонившись, растворился в толпе, словно и не было его здесь никогда. Ретта даже моргнула от неожиданности.
– Кесау? – спросила она через некоторое время у мужа. – Кто это?
– Я, – ответил он, тяжело дыша от напряжения. – И Тэньяти. И мой дед. Это название расы оборотней на нашем родном языке.
– О, теперь понятно, – кивнула она. – В самом деле, должны ведь вы себя как-то называть.
– Именно так.
Ретта хотела было спросить, какое отношение имеет младший сын Горгрида к отданному только что приказу, но, чуть подумав, решила повременить до тех самых пор, пока Аудмунду не удастся принять горизонтальное положение. Хотя сдержать любопытство было нелегко.
– Ваш конь, князь, – объявил гвардеец, подводя вороного жеребца.
Ретта с тревогой посмотрела на раненого.
– Вы же не собираетесь в самом деле ехать верхом? – спросила она и всплеснула руками.
Тот пожал плечами:
– Вы знаете другой способ добраться до Асгволда в кратчайшие сроки?
– Нет, – честно призналась она. – Но ведь вы не сможете на него забраться!
Князь подошел к коню, примерился, погладил животное по шее и наконец заявил:
– Смогу, если мне помогут.
– О боги! – возмущенно выдохнула Ретта. – А вы, оказывается, упрямы.
– Есть такое, – не стал отпираться Аудмунд.
– Но почему ваши родичи не могут вам помочь?
Оборотень задумался на мгновение, а потом фыркнул:
– Князь верхом на рыси. Зрелище было бы, надо полагать, незабываемое, хотя мой дед и не отказался бы. Но я все же предпочитаю не шокировать почем зря народ.
– А я бы предпочла доставить вас с возможно большим комфортом. Рана отнюдь не шуточная.
Аудмунд оставил коня, повернулся и, приблизив губы почти к самому уху ее, прошептал:
– Мне в самом деле приятно, что вы, заботясь обо мне, пытаетесь настоять на своем, но в данном случае я все же предпочел бы поступить так, как считаю нужным. Довольно уже на сегодня необычного.
Ретта открыла было рот, чтобы в очередной раз возразить, но, обдумав заявление мужа, вновь его закрыла.
– Вы правы, – признала она и коротко вздохнула. – Но я за вас беспокоюсь!
– Все будет хорошо, – заверил князь и посмотрел ей прямо в глаза. – Спасибо вам.
Двое гвардейцев держали коня, еще двое не без труда помогли Аудмунду усесться верхом. Ретта с тревогой увидела, что на бинтах выступила свежая кровь.
– Везите его очень осторожно! – велела она одному из помощников.
– Конечно, княгиня, не беспокойтесь, – ответил тот.
Ей в свою очередь подвели коня, и она, забравшись на него с помощью одного из солдат, поехала бок о бок с мужем.
Погода быстро портилась, усилившийся ветер нагонял тяжелые тучи.
«В Месаине теперь разгар лета, – подумала она, и сердце немного защемило от грусти. – А здесь, на севере, уже и до осени рукой подать».
И все же вглядывалась в будущее она с предвкушением и восторгом. Трудности есть и будут всегда, потерь в жизни не избежать, но сама возможность выбрать в спутники жизни того, о ком тоскует душа, дается в жизни герцогам и князьям далеко не всегда. Вот и отец Аудмунда был женат на женщине, которую терпеть не мог, да и брак родителей ее матери был договорной, и как раз такая ситуация нормальна и естественна, тогда как ее собственная – нет.
Аудмунд слегка покачивался в седле, морщился, если конь делал резкое движение, и Ретта несколько раз уже сдержала порыв подъехать ближе и поддержать мужа: вряд ли стоит без необходимости конфузить его перед подданными. Однако коня поближе все-таки подвела.
Князь поднял глаза, улыбнулся с видимым усилием и, протянув руку, взял ее тихонько подрагивающую ладонь.
– Все в порядке, правда, – заверил он. – Однако мне кажется, что вас одолевают вопросы. Не хотите их задать? Время тогда пройдет быстрее.
Асгволд постепенно рос вдали, но до пригородов было еще ехать и ехать.
«Еще бы, нашим-то шагом!» – подумала она, а вслух сказала:
– С удовольствием. Что такое, например, рог Далиры? Я правильно понимаю, что он, как и диадема, имеет отношение к вашей погибшей прародине?
– Абсолютно верно, – подтвердил Аудмунд. – Рог, так же как венец и меч, были на князе Асгволде в момент катастрофы. Только поэтому они уцелели. Согласитесь, было бы странно после этого бросать их.
– Вы правы.
– Рог Далиры поет лишь в исключительно важных случаях. Так и знайте – если слышите его, то произошло либо что-то очень плохое, либо очень хорошее.
– И что же он возвестил сейчас?
– Три вещи – смерть предыдущего князя, появление нового и нашу с вами свадьбу.
– А где же меч?
– В сокровищнице, – улыбнулся князь. – Им в первые столетия жизни в Вотростене пользовались весьма активно, поэтому он сохранился хуже, а перековывать такую реликвию, согласитесь, кощунство.
– О нет! – побледнела Ретта. – Только не перековывать! Ведь это почти то же самое, что уничтожить!
– Рад, что мы с вами думаем одинаково, – серьезно ответил Аудмунд. – Теперь меч извлекают лишь в исключительных случаях.
– Например? – заинтересовалась княгиня.
– Например, его всегда выносят на имянаречение наследника. Еще мой отец приказал достать реликвию, когда объявлял знати о моем усыновлении.
– Оу, – только и смогла произнести Ретта.
«Вот так прямо и откровенно заявить перед всеми, какое именно значение придаешь рождению младшего сына? – подумала она. – Смелый ход. Неудивительно, что княгиня Кадиа ненавидела пасынка».
– А кто такой Тэньяти? – продолжила она вслух. – Я правильно понимаю, что он тоже сын Горгрида? Но какое отношение он имеет к вашему сегодняшнему поручению?
– Самое прямое, – ответил Аудмунд, в который раз едва заметно поморщившись от резкого движения. – Он оборотень, глава военной разведки кесау. Ему, как и мне, почти двадцать лет.
– Он так рано ее возглавил? – не сдержалась Ретта.
Князь покачал головой:
– Ну да. Не забывайте, что мы взрослеем в двенадцать. В двадцать лет Тэньяти давно уже взрослый мужчина, к тому же официально главой пока числится его дед. Его наследница, Таяна, мать Тэньяти, не способна к управлению столь сложным ведомством. Для ведения подобных дел у нее нет ни ума, ни таланта, и даже память оборотней не спасает. Именно поэтому она, едва сын повзрослел, делегировала ему все свои полномочия, и ее отец охотно согласился с этим решением. Он пока помогает Тэньяти, вводит его в курс дела, но фактически уже несколько лет именно младший сын Горгрида командует военной разведкой оборотней…
Аудмунд говорил с заметным усилием, то и дело прерывался на середине фразы, чтобы перевести дыхание, но все же настойчиво продолжал рассказ.
– Бедная Таяна, – прошептал он и горестно покачал головой. – Что с ней будет, когда она узнает о смерти мужа?
– Они с Тэньяти так любили его? – спросила Ретта.
– Да. Таяна и Горгрид заключили много лет назад временный союз по обычаям оборотней. Но случаи, когда временный союз перерастал в постоянный и никогда не бывал расторгнут впоследствии, не столь уж и редки на самом деле. Горгрид навещал их так часто, как только мог. Еще чаще прибегал в Асгволд Тэньяти. Он надеялся однажды, когда отец выйдет в отставку, уговорить его переселиться в Исталу. Что ж, не судьба.
– А его человеческая жена? Мать Бёрди.
– Он уже почти двадцать пять лет как вдовец. Был.
Аудмунд вновь тяжело вздохнул, а Ретта вдруг подумала, что ничего, по сути дела, не знает о том мужчине, что стал ее супругом. Так не пора ли начинать исправлять эту оплошность?
– Расскажете мне как-нибудь о вашей семье? – попросила она. – Кошачьей и человеческой?
– Обязательно, – пообещал Аудмунд.
И тут неожиданно Ретта заметила впереди быстро приближающееся облачко пыли.
– Повозка! – приглядевшись, радостно воскликнула она.
Ехавшие по бокам телеги гвардейцы тоже явно заметили князя и его спутников, потому что пустили коней в галоп.
– Повелитель, как вы? – спросил встревоженно командир, поравнявшись с ними.
– Неважно, – признался Аудмунд.
Он стиснул зубы, на висках его выступили капельки пота.
Сидевший на козлах мужичок изо всех сил принялся понукать кобылу. Догнав провожатых, он соскочил и суетливо начал взбивать ворох сена. Аудмунд покачнулся, и спешившиеся гвардейцы подхватили его. Ретта с тревогой следила, как мужа укладывают в повозку.
– За лекарем послали? – спросила она.
– Так точно, княгиня, – ответил один из стражей. – Сейчас он придет в замок.
– Хорошо, – с заметным облегчением вздохнула она. – Тогда давайте поторопимся. Только не трясите его!
Мужичок покосился, проворчал себе под нос что-то о противоречивых женских приказах, но Ретта предпочла не замечать его болтовню. Еще не хватало ей вступать в пререкания с челядью замка или городской беднотой! Эмоционально отчитывать можно только равных себе, так учила ее мать, остальным же можно лишь спокойно давать указания.
Гвардейцы устроили наконец в телеге Аудмунда, и кавалькада тронулась. Князь заметно расслабился, и на губах его даже появилось слабое подобие улыбки.
– Я уже говорил вам, Ретта, чтобы вы не паниковали, – заметил он. – Мой организм зверя справится с любой напастью. Через три дня я буду здоров.
Та не сдержалась и громко фыркнула в ответ:
– Это самая невозможная вещь, какую мне приходилось слышать. Вы теперь мой муж. Как вы представляете себе, чтобы я не волновалась? Можно подумать, мне улыбается мысль в первый же день остаться вдовой.
Аудмунд тихонько рассмеялся, но охнул и, схватившись за бок, замолчал.
Город рос, и вскоре уже они выехали на мощеную дорогу. Телега покатила заметно резвее. Горожане, встречавшиеся им на пути, по каким-либо причинам не попавшие на церемонию, останавливались, заметив их группу, и с тревогой смотрели вслед. Когда впереди показался замок, гвардейцы снова прибавили шаг и прокричали:
– Открывайте князю!
Раздался натужный скрип, и деревянный мост опустился. Ворота распахнулись.
– Князь сильно ранен? – спросил начальник караула у гвардейцев, завидев телегу.
– Да, – лаконично ответили те.
Подбежали солдаты и, подхватив Аудмунда, со всем возможным бережением понесли в покои. Ретта шла за ними, стараясь не отставать, хотя подчас это казалось непростой задачей.
Они миновали этаж, где находились отведенные ей комнаты, и стали подниматься выше. Место, где она не бывала еще ни разу. Но теперь ей некогда было оглядываться по сторонам.
– Закройте окна! – велела она, почувствовав, что в спальне Аудмунда холодно.
Солдаты уложили князя в постель и поспешили выполнить приказание.
Наконец Ретта могла позволить себе перевести дух. Дорога позади, лекарь скоро придет, а муж ее утверждает, что рана для него несерьезная и долго болезнь не продлится.
«Хотя я бы лично поспорила. В Месаине люди умирали от таких ранений, уж я-то знаю», – подумала она и добавила вслух:
– Принесите горячей воды.
«Лекарю она в любом случае пригодится».
Дверь за солдатами закрылась, и стало тихо. Княгиня вздохнула и устало потерла лицо.
– Бурный выдался день, – сказала она.
– Воистину, – ответил Аудмунд.
– Почему вы не повременили со свадьбой? В вашем-то состоянии?
Присев на краешек кровати, она заглянула супругу в глаза. Зверь. Был, есть и будет. И теперь ей надо привыкать к тому, что именно он – самый важный для нее человек.
А тот улыбнулся, уже без усилия, и осторожно взял в руки ее ладонь.
– Хотел поскорее сделать вас своей женой, – охотно принялся объяснять он. – С сегодняшнего дня я объявлю траур, а это уже задержка. Само собой, никакие бракосочетания в такой период не проводятся.
