Текст книги "Ветер с Севера (СИ)"
Автор книги: Сэриэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)
– Спасибо тебе, – ответил он просто, но в словах этих ясно слышалось все то, о чем пока никто не решался заговорить вслух.
Боль расставания с семьей, которая ему неизбежно предстоит в будущем, бессонные ночи, волнения о том, как там жена и малыш без него в Истале, и неизбежная, как половодье по весне, радость встречи.
– Все будет хорошо, – заметил вслух Эргард, и Горгрид кивнул, соглашаясь.
– Я буду навещать его. Их обоих. Конечно, всякое может случиться, в том числе и непредвиденные дела. Но ведь в этом случае жена и сын сами смогут приехать ко мне?
Он посмотрел на Эргарда, словно именно от его ответа зависела вся дальнейшая семейная жизнь друга-советника. Быть может, дело было в том, что он и сам еще не до конца осознал произошедшее. Но, как бы то ни было, ответил князь вполне уверенно и искренне:
– Разумеется, что может быть проще? Таяна и сама наверняка уже пришла к тем же выводам. Вы не расстанетесь надолго.
Горгрид серьезно кивнул и вернулся к подливке.
– Мой сын, – прошептал он задумчиво. – Котенок…
– Ты все-таки уверен, что будет мальчик? – уточнил Эргард.
Друг секунду молчал, а потом пожал плечами и задумчиво проговорил:
– Конечно, может случиться всякое, но до сих пор у меня получались одни только парни.
Князь улыбнулся и принялся накладывать кашу в тарелки.
К концу лета они подписали договор с Иласару. На север полетел, обгоняя ветер, гонец, везя советникам копию соглашения, и вскоре от лорда Оймодда прибыл ответ.
– «Рад, что от вашего пребывания там есть хоть какая-то польза», – прочел Горгрид и, подняв голову, бросил быстрый взгляд на сидящего напротив в состоянии глубокой задумчивости Эргарда.
– Полагаю, яснее высказаться он не смог, – заметил тот вслух.
– Куда уж яснее, – пожал плечами Горгрид и проворно свернул письмо в трубочку.
Подперев подбородок бумагой, он задумчиво уставился на огонь.
– Конечно, тут дальше идут поздравления, – продолжил советник, – ведь договор в самом деле знаковый. Но они хотят определенности. Я, кстати, тоже.
В окошко ударил резкий порыв ветра. Благодатное лето уже миновало, и на пороге стояла осень. Листья успели пожелтеть, дожди шли все чаще и чаще. Но, впрочем, переписка между Исталой и Асгволдом от этого не стала менее оживленной.
– Кадиа в темнице бесится, – доложил Горгрид, открыв другое письмо.
Эргард поморщился:
– Пожалуйста, хотя бы до возвращения не произноси этого слова.
– Какого? – на всякий случай уточнил друг.
– Кадиа. У меня от него изжога начинается. Вернемся в Асгволд, тогда и решу, что с ней дальше делать. Впрочем, если не присмиреет, то, скорее всего, оставлю в темнице. А то ведь не сдержусь и убью тварь. Так что можешь отписать советникам, что у нее пока есть время подумать над собственным поведением.
Горгрид только головой покачал.
– Хорошо, – сказал наконец он. – А имя Бардульва при тебе упоминать можно?
– Да.
– Так вот, пацан скучает.
– По маме?
– По ней и по отцу тоже.
– Ладно, напишу ему письмо.
Горгрид страдальчески закатил глаза:
– Ему же год едва исполнился! Лучше игрушку пошли.
Эргард хмыкнул и спросил:
– А во что они в таком возрасте играют?
На этот раз друг молчал почти минуту.
– Ладно, – наконец вздохнул он. – Завтра сам куплю. Тут, кажется, где-то недалеко была лавка.
– Спасибо тебе, – поблагодарил князь.
Горгрид встал и, заложив руки за спину, подошел к окну. Накрапывал мелкий дождик, и листья бились на ветру, испуганно трепеща. Словно предчувствовали, что скоро оторвутся от веток.
«Вот и здесь уже до зимы рукой подать», – с легкой налетом меланхолии подумал князь.
– Так когда же мы вернемся домой, в Асгволд, Эргард? – спросил непривычно резким тоном Горгрид.
– Я знаю ответ на этот вопрос, – раздался от двери тихий, чуть мурлыкающий грудной голос, и оба мужчины вздрогнули.
Первым отреагировал советник:
– Рад хорошим вестям. Добрый вечер, Кимеда.
– Здравствуй, Горгрид, – улыбнулась она.
Товарищ подошел к столу, быстро собрал бумаги и, подмигнув Эргарду, поспешил наверх.
А тот еще некоторое время молчал, пытаясь осознать происходящее, потом резким движением вскочил, подошел к жене и, взяв лицо ее в ладони, посмотрел в глаза:
– Ты ждешь ребенка?
– Да, – улыбнулась та. – Так что можешь отписать домой хорошие вести.
– Спасибо тебе, – прошептал он и, склонившись, поцеловал Кимеду.
Огонь уютно потрескивал в камине, и уходить куда-либо решительно не хотелось. Эргард опустился обратно в кресло и усадил жену к себе на колени. Наконец-то результат после стольких усилий!
Он улыбнулся и, протянув руку, погладил ласково спину и плечо оборотницы.
– А если будет девочка? – вдруг спросил он.
Мысль пришла, как ни странно, вот только что. Кимеда рассмеялась:
– Нашел, когда начать переживать. Мы просто попытаемся еще раз, вот и все. А дочь останется со мной, вырастет и однажды сама решит свою судьбу, как и многие до нее. Не такая уж скучная на самом деле судьба.
– А если будет мальчик, то я его заберу?
– Как договаривались. Я не имею обыкновения брать назад уже данное слово. Могу увиливать и хитрить, пока не заключен договор, но потом пути назад нет.
«Как жаль, что я не могу назвать ее княгиней!» – с горечью в душе подумал Эргард и, подавшись вперед, вновь крепко поцеловал.
– Ты думала, как назовешь его? – спросил он некоторое время спустя.
– Сына? – уточнила Кимеда.
– Да.
Она покачала головой и, улыбнувшись ласково, погладила мужа по голове:
– Нет, в этом деле я тебе не помощница. Понимаешь, Эргард, имя – это судьба. Если я назову малыша на языке народа кесау, то это привяжет его к землям Аст-Ино. Не тот эффект, которого тебе хотелось бы достичь, верно?
Она замолчала, ожидая ответа, и князь, подумав над ее словами, кивнул:
– Ты, как всегда, права.
– Он мой сын, и я заранее люблю его. Однако пусть он растет человеком.
Она подняла голову, и мысленный взор ее улетел вдаль. Туда, где за деревьями и крышами Исталы начинались леса и поля. Туда, где бились свирепые волны в холодный берег и подступала зима, изгоняя осень с обжитых территорий. Быть может, будущая мать гадала, какая судьба ждет ее сына? Или просчитывала, чем обернется их с Эргардом союз для двух народов, уже много тысяч лет живущих бок о бок?
«Пока это все известно лишь Тате», – подумал князь и вознес короткую молитву богине, благодаря за ребенка.
«Пошли еще одну милость, – просил он. – Дай сына и наследника».
Впрочем, ответ ее они узнают еще не скоро. Пока же остается только ждать.
А время шло, летело, бежало. Золотая осень еще долго баловала погожими днями. Одетые в багряно-золотистый наряд деревья радовали глаз, и Эргард, как и прежде, дни напролет проводил на улице – в саду и в лесах. Частенько они с Горгридом уходили вдвоем за грибами, а после друг с удовольствием возился с засолкой.
– Где ты этому всему выучился? – однажды спросил недоуменно князь, наблюдая, как тот отбирает травы для маринада.
Горгрид загадочно улыбнулся в ответ, но после все-таки пояснил:
– У няни. Она была большая мастерица, и меня приохотила.
– Куда только твои родители смотрели, – проворчал Эргард.
Товарищ весело рассмеялся:
– Еще скажи, что ты недоволен.
Однако вскоре миновала и осень. Небо поблекло, окрасившись в однообразные серо-белые тона, в воздухе полетели первые снежные мухи. На сердце Эргарда было светло и грустно одновременно. Как быстро промелькнула жизнь! А вспомнить и нечего, по большому счету.
«Когда ты уйдешь, – снова и снова спрашивал он себя, – что скажут о тебе? О каких делах вспомнят?»
О неудачной войне? О женитьбе на фатраинской колдунье? О загулах молодости?
– Успеть бы сделать хоть что-то хорошее, – вздыхал тихо Эргард и качал головой.
А Горгрид вскоре и вовсе почти переселился к Таяне и навещал теперь гостевой домик на два-три часа в день, чтобы решить текущие дела. Он по-прежнему вел переписку с Асгволдом и ходил на приемы к Иласару. Хотя один договор уже был подписан, однако два умных политика всегда найдут, что еще обсудить. Скоро на север полетела копия соглашения о межгосударственной границе, за ним договор о торговых пошлинах. Тон писем советников сменился с сердитого на доброжелательный. Они благодарили Горгрида и Эргарда за успехи, а также с нетерпением ждали, кого же родит Кимеда. Кровь оборотней в жилах будущего князя, в отличие от крови магов, никого не смущала – за тысячи лет соседства вотростенцы вполне привыкли к хвостатым и высоко ценили их ум, ловкость и силу.
Поля покрылись пышными снежными одеялами, деревья нарядились в изящные, причудливой формы шапки. За северными горами в Вотростене бесновались ветра, и только необходимость прокормить семьи выгоняла в море отважных рыбаков.
Однако здесь, на юге, погода стояла куда как более мягкая и приветливая. Светило солнышко, сиял золотистыми искрами снег, причудливо контрастируя с разноцветной отделкой домов, и зрелищем этим Эргард был готов любоваться часами.
Но все заканчивается – прошла и зима. Проснувшись в одно прекрасное утро, князь за окошком услышал звуки капели. Рывком вскочив с кровати, он распахнул окно, впуская в комнату запах неумолимо подступающей весны, и улыбнулся широко и радостно.
Вскоре снег потемнел, покрывшись ноздреватыми порами, а когда подсохла земля и деревья укутались в зеленоватую дымку, будто женщина в шаль, родился сын Горгрида.
Это случилось рано утром. Проснувшись позже обычного, князь с удивлением спустился вниз и обнаружил, что друга нет. В гостиной все было точно так, как сам он оставил вечером. Пожав плечами, он поднялся наверх, но и в комнате Горгрида признаков оного не обнаружилось. В голову Эргарда закрались первые подозрения. По срокам выходило…
– Ну да, – пробормотал он, потерев задумчиво лоб. – Все вроде совпадает.
Уж до девяти он считать вполне умел.
Решив, что после обеда сам зайдет в дом Таяны, он с удвоенным энтузиазмом принялся готовить завтрак. Кашу он сварил, и даже не спалил ничего, а то, что она вышла недосоленной, так это не беда – потом в тарелке доведет до ума.
Чай весело пыхтел на огне, и Эргард уже совсем было решил приступать к еде, когда в дверь постучали. Он в легком недоумении отправился открывать.
На пороге сидел рысенок. Еще совсем юный и абсолютно незнакомый князю. Он неопределенно ткнул себе за спину лапой и пролаял:
– Таяна. Ребенок. Утро. Ждут.
И убежал, махнув на прощание хвостом. Эргард несколько минут провожал его взглядом.
Конечно, не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтоб понять. Малыш Таяны и Горгрида увидел мир на рассвете, и друг прислал случайного гонца с известием и приглашением.
Проворно позавтракав, князь оделся и побежал туда, где с недавних пор жил его товарищ. Уютный небольшой двухэтажный домик был окружен садом, как и все прочие усадьбы в Истале, и в обычное время хозяйка с удовольствием ухаживала за ним сама, не доверяя приходящим помощникам.
Эргард поднялся по ступенькам на веранду и, постучав погромче, толкнул дверь.
– Входи! – послышался бодрый крик друга, а секунду спустя он и сам сбежал по ступенькам вниз.
– Поздравляю тебя! – широко улыбнулся Эргард и стиснул друга-советника в крепких объятиях.
– Уже четвертый сын, – поделился радостью совершенно счастливый Горгрид, когда смог вздохнуть, – но такого у меня еще не рождалось.
Он выглядел немного всклокоченным, однако глаза его блестели, как в двадцать лет, а с лица не сходила улыбка.
– Пойдем, я покажу его тебе, – почему-то прошептал Горгрид, хотя здесь, в холле, они явно не могли потревожить молодую мать.
– Идем, конечно, – ответил Эргард и принялся подниматься вслед за товарищем. – Мне самому интересно посмотреть.
– Таяна сейчас отдыхает, – тем временем продолжал тот. – С ней мать. Но мы не помешаем – просто войдем тихонечко и посмотрим.
Они прошли по длинному, украшенному многочисленными вьюнками и лианами коридору, и Эргард вслед за Горгридом проскользнул в спальню.
Таяна спала, и на лице ее играла широкая, удивительно светлая улыбка. В широко распахнутое окно влетали свежий ветер и безудержный щебет птиц.
Пожилая оборотница обернулась и, увидев вошедших, склонила в беззвучном приветствии голову. Друг приложил осторожно палец к губам и кивком головы показал на колыбель. Мать Таяны кивнула, и князь, приблизившись, заглянул внутрь.
Это был котенок и никто иной. По-другому назвать его не поворачивался язык. И хотя он был сейчас в человеческой ипостаси, однако нет-нет да и проглядывали на мгновение коготки, почти сразу же исчезая.
– Как его зовут? – одними губами прошептал Эргард.
– Тэньяти, – все так же безмолвно ответил Горгрид.
Вдруг малыш широко зевнул и, пошевелив в воздухе кулачками, распахнул глаза. Взору Эргарда предстали вертикальные звериные зрачки.
«Все верно, – подумал он. – У оборотней рождаются только оборотни. Интересно, как быстро он станет расти?»
Блуждающий взгляд младенца вдруг остановился на Горгриде, и князь мог бы поклясться, что новорожденный узнал отца. Эргарда подмывало заявить, что подобное невозможно.
«Но что мы, люди, знаем о детях-кесау? Мне самому еще только предстоит изучить этот вопрос во всех подробностях».
Горгрид протянул руки и уверенным, ловким движением взял сына.
Таяна все так же спала, и оба они вышли, чтобы ей не мешать.
– Я буду жить пока у них, – сказал друг, когда они оба оказались в гостиной. – Хочу побыть как можно больше с женой и сыном, пока мы не уедем.
– Конечно, – кивнул князь и подошел к окну. – Даже речи быть не может.
– Я буду приходить по утрам на пару часов, чтоб решить дела. Я успею.
– Ты только спать не забывай, – посоветовал Эргард.
Оба весело рассмеялись, и маленький Тэньяти заулыбался вместе с ними.
Теперь им оставалось только дождаться рождения сына Эргарда, и можно будет начинать готовиться к отъезду в Асгволд. Князь больше не сомневался в милости Таты и был абсолютно уверен, что это будет мальчишка. В конце концов, тот факт, что до сих пор все шло легко, словно по маслу, внушал веру в благоприятный исход.
Скоро деревья покрылись нежной бело-розовой дымкой, распустились цветы в полях и садах, и в начале лета, спустя два с половиной месяца после первого радостного события, на свет появился вотростенский наследник. Именно так в разговорах с Горгридом и в переписке с советниками привык его называть отец.
Это случилось ночью, в самое темное время суток. В саду стояла тишина, так что казалось, можно кричать во все горло – все равно никто не услышит и не откликнется.
Последние дни Эргард, подобно другу, жил в доме Кимеды и Раэтина. Хотя жена говорила, что со всем справляется, однако муж все равно предпочел быть с ней рядом.
Они еще не успели лечь спать, когда Кимеда объявила, что начались роды. Сразу же известили Раэтина и послали за повитухой, живущей неподалеку.
Эргард мерил шагами гостиную внизу и вспоминал рождение Бардульва. Тогда он даже совещание не прервал, а после хладнокровно уехал в порт по делам. Теперь же мысли метались подобно своре затравленных лисиц, сердце бешено колотилось, грозя вырваться из плена ребер, и он никак не мог понять, как же друг-то прошел через такое четыре раза.
«Он же не такая циничная сволочь, как я».
Впрочем, окажись он рядом, то не преминул бы напомнить, что женщинам рожать куда тяжелее. И все же Эргарду от этой мысли было ничуть не легче.
Клепсидра методично, хладнокровно отсчитывала минуты. Князю надоело метаться по гостиной, и он пошел в сад. Попробовал сидеть, но через пять минут вскочил и продолжил хождение.
Следовало подумать, как защитить сына от происков Кадиа. От магии его убережет природа оборотня, а что до всего остального…
«Надо будет посоветоваться с Горгридом», – наконец решил он.
Сам он сейчас думать был определенно не в состоянии.
Тени сгущались, казалось – протяни руку, и она растворится в беззвездной, чернильной мгле. Небо плотно укрыли облака, поэтому ни лунный, ни звездный свет не достигали замершей в ожидании неизвестного земли.
Из покоев Кимеды не доносилось ни звука. Зная жену, Эргард не сомневался, что она скорее умрет, чем начнет кричать. Он было уже совсем решил, что стоит пойти наверх и самому расспросить, когда вдруг раздался пронзительный, возмущенный крик младенца.
Похоже, он выражал недовольство окружающей его обстановкой. Эргард уронил лицо в ладони и с облегчением выдохнул. Свершилось.
Минуту спустя, а может быть, четверть часа – сейчас он не смог бы сказать определенно – он бросился в дом и увидел там повитуху, которая как раз его искала.
– У тебя мальчик, князь, – сообщила она, и новоиспеченный отец, невнятно поблагодарив, кинулся наверх.
Перед дверью он остановился, собираясь с духом, потом потер лоб и решительно шагнул в комнату.
Кимеда лежала, совершенно очевидно уставшая, но счастливая. Эргард неловко сел на краешек низкой кровати, к которой за много месяцев так и не смог привыкнуть, и посмотрел на личико сына, лежащего рядом с матерью. На голове его пробивались светлые волосенки, и отцу казалось, что малыш похож именно на него. Хотя пока еще трудно было сказать определенно.
– Спасибо тебе, – прошептал он и, подавшись вперед, нежно и ласково поцеловал любимую.
– Придумал уже, как назовешь его? – поинтересовалась та.
Эргард кивнул:
– Да. Аудмунд. Так звали моего деда со стороны матери. Он был благородный, честный и мужественный человек.
Кимеда улыбнулась и погладила сына по голове:
– Ну, здравствуй, Аудмунд.
Тот, словно в ответ, продемонстрировал коготки, и Кимеда пояснила:
– У маленьких котят могут быть спонтанные обороты, которые с возрастом проходят. Он пока еще не умеет владеть своим телом, но непременно научится, так что ты не пугайся.
– Хорошо, – согласился князь. – Я буду помнить.
Тут дверь широко распахнулась, и в покои Кимеды вошел Раэтин.
– Знакомься, папа, это Аудмунд, – сообщила мать.
Дед подошел ближе и оглядел малыша.
– Красивый, сильный котенок, – заявил он с гордостью и сделал движение, намереваясь взять его на руки.
Эргард вздрогнул и инстинктивно подался вперед, словно хотел загородить сына. Раэтин рассмеялся:
– Ты заберешь его, как мы и договаривались, князь. Но, по крайней мере, сейчас я могу подержать собственного внука?
Эргард сделал над собой видимое усилие и кивнул.
«Надо известить Горгрида, – подумал он, – и сообщить в Асгволд советникам».
А за окошком постепенно начинала бледнеть темнота и в просвет облаков показались первые робкие лучи теплого летнего солнышка.
========== Эпилог ==========
Через два месяца все было готово к отъезду в Асгволд. Два месяца полного, безбрежного, бесконечного, словно небо над головой, счастья, которое неминуемо должно было вскоре закончиться.
Эргард стоял на веранде гостевого домика и смотрел в сад. В воздухе плыл густой, чуть горьковатый аромат трав. Цвет на деревьях уже давно облетел, зато появились первые, пока еще зеленые, молодые яблочки. Небо постепенно темнело, и хотя вечерняя заря еще не успела прогореть до конца, на востоке уже зажглись первые, самые яркие, звездочки.
Тупо ныло в груди, и он время от времени начинал ее растирать. Становилось немного легче. Или ему так только казалось?
Невыносимо больно было осознавать, что уже через несколько дней он расстанется с женщиной, которую успел полюбить всей душой, чтобы вернуться к той, о которой даже слышать не хотел.
«Что ж, – с грустью подумал он, опустив голову, – такова доля князя. Собачья работа. Но Горгриду еще тяжелее».
Он, Эргард, расстается хотя бы только с женой, а товарищ оставляет и сына тоже. Конечно, Кимеда с Таяной проводят их до побережья, но это лишь слегка отдалит агонию.
Вдали послышался тихий звук шагов, и Эргард заметил в конце дорожки друга.
Долг. Все зовет их двоих, все ведет куда-то, не спрашивая, а хотят ли они, собственно говоря. Внутри как-то особенно остро кольнуло, и Эргард вдохнул глубоко и рвано.
– Ну, как ты? – поинтересовался Горгрид, взбегая по ступенькам.
– Неважно, – покачал головой князь. – Сердце будто пытаются вынуть тупой ложкой.
Товарищ нахмурился и покачал головой:
– Пойдем, я тебе трав кое-каких заварю.
Они прошли в кухню, и Эргард тяжело уселся на стул, немного наклонившись вперед. Друг развел огонь, поставил кипятиться воду и скрылся в кладовке. Вскоре по кухне разлился острый аромат меда, лимона и чеснока.
– Вот, выпей, – скомандовал Горгрид.
Эргард взял предложенную чашку, поморщился от резкого запаха, но послушно опустошил.
– Благодарю, – прошептал он.
– Горе ты мое, – с грустью отозвался друг. – Все будет хорошо. Ты ведь уже говорил с Кимедой?
Князь кивнул в ответ:
– Да. Она обещала навещать нас с сыном.
– Ну, вот видишь. Ты не потеряешь ее.
– Понимаю. Но, знаешь, впервые в жизни оно, – тут он выразительно указал себе на грудь, – бессильно перед доводом разума.
Горгрид вздохнул и, поставив банку с травами обратно на полку, тяжело оперся о столешницу.
– Еще как тебя понимаю, – ответил он.
Князь вновь глубоко вздохнул и, не без усилия поднявшись на ноги, взял хлеб из корзинки и принялся его нарезать.
– Не знаю, как бы я перенес на твоем месте, – наконец признался он Горгриду. – Просто не представляю.
Скажи ему кто-нибудь двадцать лет назад, что так будет, ни за что бы не поверил.
– Конечно, ты можешь уехать к Таяне и сыну в любой момент, – продолжил он и, обернувшись, положил руку на плечо своего верного советника и сжал его. – Даже не сомневайся.
– Спасибо тебе, – наконец сказал тот и накрыл ладонь князя своею. – Но сразу я, конечно, не смогу отправиться. Необходимо проверить, как там без меня справлялись помощники, да и старшие соскучились по отцу. Но мы с Таяной договорились: если в течение четырех месяцев я не смогу вырваться, она сама с Тэньяти навестит меня. Правда, за это время он станет совсем большой…
Горгрид покачал головой, словно не веря сам себе, и вновь начал отбирать травы.
– Пожалуй, тоже выпью, – заявил он и потянулся к очагу за чайником.
Малыш Тэньяти, которому скоро должно было исполниться полгода, уже резво бегал и уверенно лопотал такие простые слова, как «ма» и «па». Эргард только диву давался. Вдруг оказалось, что знать в теории, как быстро растут котята, и наблюдать своими собственными глазами – далеко не одно и то же.
– Я сообщил капитану Эйрану, – продолжил Горгрид, беря свою чашку и садясь за стол. – Корабли будут ждать нас у того самого маяка, где и высадили.
– Это хорошо, – кивнул князь и, решительно намазав бутерброд вареньем, тоже сел за стол. – Я с радостью повидаю Лерука и принца Рамору.
– Отправляемся утром.
Кажется, больше обсуждать было нечего.
Ночь окончательно вступила в права, и Эргард подумал, что пора уже, в самом деле, мыслями возвращаться домой, в Асгволд.
«Хотя нет, пожалуй, еще успею. Потом, на корабле».
Они молчали, и каждого терзали собственные невеселые думы. Но вместе им почему-то было гораздо легче переносить боль, чем по отдельности.
– А знаешь, Эргард, – сказал вдруг Горгрид, – я ни о чем не жалею. И ни за что на свете не согласился бы отказаться от Таяны и сына, доведись мне выбирать еще раз. Тогда, год назад…
– Все будет хорошо, дружище, – ответил князь и, протянув руку, вновь крепко пожал безвольно лежавшую на столе ладонь. – Вот увидишь.
Уезжали они, когда лучи солнца только коснулись крыш домов и верхушек деревьев. Вещи были давно уже собраны, оставалось только сесть на коней и тронуться в путь. Таяна с Кимедой, захватив малышей, пришли в гостевой дом еще до света. Горгрид сразу подхватил расшалившегося Тэньяти и уже больше не спускал его с рук. Кимеда же решительно заявила, что до заставы сама повезет Аудмунда на спине.
Конечно, обе оборотницы просто бежали в облике рысей рядом с лошадьми. Осталась позади, затерявшись постепенно среди крон дубов и сосен, Истала. Мимо тянулись леса, поля. Все те же самые места, какими они уже проезжали. Так недавно и так давно! И сколь же многое успела в себя вместить поездка!
«Должно быть, это боги наказывают меня за всех тех женщин, которых я бросил. Одна-единственная, которая мне по-настоящему, больше жизни нужна, не может быть со мной. Или это не кара, а милость? Ведь Горгрида, конечно, не за что наказывать, а он в таком же положении».
Впрочем, ни в дороге, ни во время привалов никто не говорил о том, что неизбежно всех ждало впереди. Кимеда наставляла Эргарда:
– Кормить Аудмунда можете мелко порубленным мясом, а еще протертыми фруктами и овощами. Когда доберетесь до Асгволда, давайте ему еще некоторое время молоко в рожке. Молоко котята любят в любом возрасте…
Она вздыхала, глядя на играющего сына, и во взгляде молодой матери появлялась грусть. Тогда Эргард обнимал ее и прижимал к груди, тихонько нашептывая что-нибудь на ухо.
Горгрид тем временем не отходил от Тэньяти, и маленький котенок, найдя в траве особенно красивый камешек или причудливой формы ветку, с радостным криком: «Па!», бежал к отцу. Тот его подхватывал и принимался рассматривать находку. Таяна любовалась ими обоими и, подойдя ближе, клала голову Горгриду на плечо. Тот обнимал жену и, не смущаясь присутствующих, целовал, и тогда на некоторое время хмурая складка между бровей разглаживалась, а из глаз исчезала глухая, словно беззвездная ночь, тоска.
Берег становился все ближе и ближе. Сердце Эргарда по живому рвалось надвое: с одной стороны долг звал его скорее вернуться домой, с другой же сердце призывало бросить все и уехать к жене, в Исталу. Ему порой казалось, что он сойдет с ума, и только мысль, что он пока еще князь и у него есть обязанности перед страной, помогала держаться.
На самой границе прибрежного леса их встретили оборотни. Эргард и Горгрид охотно приветствовали Лерука, и молодой пограничник их проводил к Рамору, без остановки болтая.
Оказалось, корабли прибыли еще неделю назад и все это время простояли на рейде. Матросы буквально извелись, и принц разрешил им по утрам ходить в ближайший лесок на охоту. Капитан Эйран от всего сердца благодарил оборотней. Князь с советником тоже.
На заставе было решено не задерживаться. Еще одна ночь промедления означала лишнюю боль для расстающихся, и так готовую выплеснуться через край. На берегу зажгли сигнальный огонь, и от «Снежного барса» отделилась шлюпка.
– Попутного ветра вам, – пожелал Рамору. – Мне тоже жаль, что приходится провожать вас.
– Надеюсь, это не последняя наша встреча, – ответил Горгрид.
– Кто знает, – загадочно и лаконично ответил кесау. – Смертным не дано видеть будущее.
Эргард вздохнул тяжело и подошел к Кимеде.
– До свиданья, родная, – прошептал он срывающимся голосом. – Мы будем ждать тебя.
– Я скоро приеду! – с готовностью пообещала она. – Скорее всего, с Таяной и Тэньяти.
Князь в ответ кивнул и вдруг крепко обнял жену одной рукой и поцеловал. Всю боль, всю горечь расставания, всю страсть впервые полюбившего сердца вложил он в него. Кимеда ответила, обняв, как в последний раз, и Эргард подумал, что если вот сейчас его сердце не разорвется, то впредь он вынесет все, что угодно.
Прохладный ветер трепал волосы, забирался за ворот куртки. По розовому вечернему небу плыли редкие облака. Надрывно, пронзительно кричали чайки, словно плакали или просили о чем-то.
В берег мягко ткнулся нос шлюпки. Князь выпустил из объятий жену и взял на руки сына, с недоумением в глазенках смотревшего на мать.
А Горгрид, сжав в объятиях Таяну, еще какое-то время стоял, не в силах расстаться, и все шептал и шептал что-то… Вот плечи его поникли, он еще раз ласково поцеловал обоих и сделал шаг к лодке. За ним второй, третий… Тэньяти, поняв, что происходит что-то неправильное, заплакал, и Горгрид, уже занесший было ногу, чтобы залезть в суденышко, рванулся назад и долго еще стоял, успокаивая сына.
Но рано или поздно неизбежное всегда случается. Горгрид все-таки вошел в шлюпку, и матросы, оттолкнувшись, взмахнули веслами.
Эргард молча стоял, глядя на уменьшающиеся фигуры оборотней, а Кимеда все махала и махала рукой вслед уходящему кораблю. И тогда он, половчей перехватив сына, помахал ей в ответ.
А Горгрид не сводил глаз с берега даже тогда, когда корабль, дрогнув, распустил паруса и поймал попутный ветер, словно огромный диковинный зверь очнулся от сна.
Вотростенский советник опустил руку, и князь, как тогда в домике, подошел и положил ладонь ему на плечо.
– Спасибо, – прошептал Горгрид.
– Я с тобой, – просто ответил тот.
========== Часть 4. Цветок на ветру. Глава 1. Огненная стена ==========
Над Уретулом постепенно прогорала заря. Это был, без преувеличения, один из самых красивых закатов, когда-либо виденных в жизни князем Асгволдом. Казалось, чья-то невидимая рука щедро разбросала по небу в шахматном порядке пышные белые облака, с западного края подсветив их равномерно чередующимися полосами багряного и золотого цвета, неуловимо напоминающими ленты в женском головном уборе.
А с востока уже наползала ночь. Густая, тревожная. Или так только казалось взволнованному стороннему наблюдателю?
Звезды еще не успели зажечься, однако позолоченные шпили многочисленных башен сверкали в последних закатных лучах расплавленным золотом столь ярко, что казалось, если не отвести взгляда прямо сейчас, то можно просто ослепнуть.
Ночные цветы постепенно начинали распускать нежные розовые, сиреневые, белые венчики, и густой пьянящий медовый аромат плыл над Уретулом.
«Словно в последний раз цветут», – говорила иногда, случалось, в подобных случаях матушка, и Асгволд, невольно вспомнив теперь ее слова, нахмурился.
Далира. Цветок долины. Кто выдумал тебя? Кто из богов увидел во сне и, восхищенный, решил вдохнуть жизнь в собственное видение? Ведь это же невозможно, в самом деле, чтобы столь дивный край возник просто так, сам по себе. Цветущие луга без конца и края, где травы вырастают по грудь всаднику; глубокие реки, то весело звенящие по камням, то тихие, степенно и плавно утекающие куда-то за горизонт; тенистые рощи и густые леса – вечнозеленые дубы, камелии, магнолии, сосны, пихты – вот то, чем славилась его родина. То, что не уставали воспевать художники и поэты.
Еще неотъемлемой частью пейзажей были башни, подчас самые разнообразные и причудливые по форме – иногда прямые, словно стрела, из необработанного грубого камня, иногда золотые, покрытые замысловатой резьбой, на вершине украшенные резными фигурами. Также встречались витые, похожие на затейливый головной убор и расширяющиеся в середине. Бывали и вовсе немыслимые, похожие на волны в шторм. Изумрудные, фиолетовые, желтые, бордовые – они, как правило, идеально вписывались в ландшафт и обнаружить их зачастую неподготовленному человеку было не так-то просто. Они врастали в скалы, прятались среди деревьев и крыш домов, но все же иногда величественно, гордо возвышались, давая всем и каждому рассмотреть себя со всех сторон.
