Текст книги "Ветер с Севера (СИ)"
Автор книги: Сэриэль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 42 страниц)
– Конечно, я согласна с вами, – отозвалась Ретта.
– Ну и потом, неизвестно, как там пойдут дела у Кьярби. Я очень рассчитываю на счастливый для всех нас исход, но если случится осечка, то в результате может начаться война. Она не неизбежна, но вполне возможна. Вы понимаете?
– Безусловно.
– Прекрасно. Тогда вы согласитесь, я полагаю, что самый лучший момент для нашей свадьбы – именно сегодня.
Он шевельнул рукой и осторожно погладил пальцем ее ладонь. По спине Ретты побежали мурашки. Голова немного кружилась, а губы Аудмунда отчего-то манили. Хотелось наклониться и прикоснуться к ним. Какие они? Мягкие или нет? Ретта даже головой тряхнула, чтобы сбросить наваждение. Нашла о чем думать, когда он лежит чуть живой!
– Так вы согласны со мной? – повторил он тем временем и легонько сжал ее пальцы.
– Конечно, – ответила она чуть хрипло, постепенно приходя в себя. – Теперь, когда вы объяснили, все кажется логичным.
– Ну, вот и славно.
Она в смущении замерла, не зная, что ей теперь сказать или сделать. Уйти сейчас куда-либо она не решалась, Бериса, шедшая от храма пешком, пока не добралась до замка, а кого можно позвать, чтобы приглядел за Аудмундом, она не знала. Тут дверь без предупреждения распахнулась, и на пороге появился немного сутулый седой как лунь старик. Черные, яркие глаза его, выделявшиеся на морщинистом лице, смотрели по сторонам внимательно и живо.
«Должно быть, лекарь», – догадалась Ретта.
Наверно, они выглядят одинаково во всех частях света. И дело отнюдь не во внешности – в глазах вошедшего, в его движениях и осанке было то неуловимое, что замечала она неоднократно и в целителях Месаины.
– Меня зовут Ингдун, – представился он. – А вы, должно быть, и есть наша новая госпожа?
– Да, это я, – ответила Ретта, вставая и отходя в сторону, чтобы не мешать.
– Что с ним?
– Ранение.
– Бардульв?
Похоже, вести о том, что произошло на поле, уже успели разнестись. Или ему просто доложили?
Ретта кивнула, подтверждая, что виновником плачевного состояния пациента был прежний князь, а целитель тем временем подошел к постели и, прищурившись, с легким ехидством заговорил:
– Ну что, Аудмунд, ты живой? Это хорошо. На этот раз я все-таки уложу тебя в постель. Как ты мог быть настолько беспечным и позволить ранить себя? И кому? Магу! Тебе должно быть стыдно. Ты понимаешь, что твое здоровье больше тебе не принадлежит?
– Об этом я знаю лучше тебя, – проворчал Аудмунд. – А если ты будешь продолжать читать мне нотации, я выгоню тебя, так и знай, и буду зализывать раны сам. И пусть тебя тогда заест совесть. Простите, Ретта.
Та, растерявшись, не зная, как ей реагировать на эту явно дружескую перепалку, просто пожала плечами в ответ. Ингдун хмыкнул и поставил сундучок на стол.
В дверь постучали, и старик громко крикнул:
– Входите!
Появился солдат с водой. Поставив миску на стол, он удалился, а Ингдун принялся снимать бинты.
– Кто тебя перевязал? – поинтересовался он у Аудмунда.
– Жена, – отозвался тот.
Лекарь осмотрел открывшееся ранение и одобрительно хмыкнул:
– Так вы в самом деле знакомы с лекарским искусством, княгиня?
– Да, я училась в Месаине.
– Очень хорошо, рад обрести в вашем лице столь замечательного коллегу и, смею надеяться, союзника.
Ингдун начал обрабатывать рану, а Ретта, приблизившись, принялась наблюдать. Руки лекаря двигались уверенно и ловко. Свежей крови больше не было видно, и все же глубина поражения вызывала трепет. Любой человек уже давно метался бы в лихорадке, но этот полузверь стойко перенес две церемонии подряд, после ехал долгое время верхом, а теперь лежит и как ни в чем не бывало болтает.
– Эх, госпожа, – заговорил, не отрываясь от дела, Ингдун, – если бы вы знали, каким он был непоседливым ребенком. В этом он всегда был похож на своего отца.
– Я таким и остался, – не удержался от ответной реплики Аудмунд и поморщился, когда руки Ингдуна в очередной раз коснулись обнаженной раны.
– Будешь дергаться, я тебе еще и нитки наложу, – пообещал лекарь. – Чтоб шов был красивее.
– Он и так хорош, – проворчал оборотень.
– А вот об этом уже не тебе судить, – парировал его собеседник.
Он присыпал рану порошком, снимающим воспаление, наложил мазь и принялся перевязывать.
Дверь тихонько отворилась. Бериса осторожно заглянула в покои и, заметив Ретту, подошла к ней и прошептала на ухо:
– Там советник Весгард.
– Пусть подождет немного, – попросила та. – Как только целитель уйдет, я передам Аудмунду.
Старуха кивнула и торопливо вышла. Довольный лекарь наконец выпрямился и объявил, потирая руки:
– Ну, вот и замечательно. Все готово. Теперь ему необходимо лежать, это самое главное. Могу я оставить его на ваше попечение, госпожа?
– Да, конечно, – выразила готовность Ретта.
– Тогда постарайтесь, чтобы он не вставал хотя бы до завтра. Я понимаю, что это весьма сложная задача, и все же вынужден настаивать. Рано утром я проведаю его. Если что – зовите.
– Непременно.
Он собрал свои пузырьки и мази и, попрощавшись, удалился. Ретта вздохнула, и на бледном от волнения лице ее появилась улыбка.
– Вы устали? – спросил ее Аудмунд, и в тоне его прозвучало искреннее участие.
Ретта покачала головой:
– Совсем немного. Что значат такие пустяки по сравнению с тем, что сегодня произошло? Да, там советник Весгард дожидается.
– Позовите его, – попросил князь.
Княгиня кивнула и распахнула дверь. Лорд Весгард вошел и, приблизившись к кровати, спросил с тревогой:
– Как вы, повелитель?
– Все хорошо, – ответил тот, но, хотя он явно пытался говорить по возможности более убедительно, все же бледность щек, капли пота на висках и чуть подрагивающий от напряжения голос спрятать было невозможно. – Однако жена моя и Ингдун сговорились и на ближайшее время уложили меня в постель. Боюсь, вам некоторое время придется справляться со всем самому.
– Я все сделаю, повелитель.
– Нисколько не сомневаюсь. Где тело Горгрида?
– Только что принесли. Плотники сколачивают помост в тронном зале.
– Хорошо. Не забудьте объявить по нему траур и распорядитесь приспустить все знамена в стране.
– Непременно. Все будет исполнено.
Весгард стоял навытяжку, почти по-военному, и преданно смотрел своему князю в лицо. В глазах вельможи застыла тревога.
Аудмунд прикрыл на некоторое время веки, переводя дух, и в конце концов попросил:
– Дайте попить.
Ретта оглянулась по сторонам и, заметив на столе кувшин воды и кружку, поспешила налить и подать мужу. Присев на край кровати, она приподняла его голову, чтобы Аудмунду было удобней.
– Спасибо, – поблагодарил он ее наконец и снова обернулся к советнику. – Пока возьмите обязанности Горгрида на себя, а я, когда поправлюсь, решу, кого назначить на его место.
– Все будет исполнено, – все так же четко пообещал вельможа.
Аудмунд улыбнулся, глаза его блеснули, и вдруг он совсем другим тоном закончил:
– Мой поклон вашей уважаемой супруге, леди Хельвеке.
Весгард как-то разом расслабился, выражение лица его изменилось, и уже с заметной улыбкой на губах он ответил:
– Конечно, мой князь, обязательно передам.
========== 2. Сон ==========
– Кого же вы назначите на место Горгрида? – спросила Ретта, когда дверь за лордом Весгардом закрылась.
– Бёрдбрандта, – ответил Аудмунд, практически не раздумывая. – С должностью советника по обороне он справится превосходно.
Она удивленно подняла брови:
– Но разве нет более опытных командиров? Бёрди всего тридцать лет.
Она все еще немного судорожно вздохнула и прошлась по комнате. Напряжение последних часов оставляло ее неохотно.
– Понимаете, Ретта, – принялся объяснять Аудмунд, и она поспешила вернуться к ложу, чтобы муж мог говорить тише, не напрягаясь, – солидный возраст не всегда преимущество. Те, кто давно командует, уже привыкли к определенному объему работ и ответственности. Перестроиться им будет гораздо сложнее. Сейчас, когда ситуация с Фатраином столь сильно напряжена, у меня нет возможности постоянно контролировать действия нового советника и долго вводить его в курс дела. Будь обстановка более спокойной, я бы, возможно, рискнул. Пока же преимущество за Бёрди – у него в силу молодости мышление более гибкое, к тому же он талантливый командир и организатор. Горгрид частенько делился со старшим сыном своими делами и планами, поэтому он во многом уже в курсе ситуации. А вот до должности старшего советника он еще не дорос, тут вы правы. Этот пост перейдет к Весгарду.
– Что ж, я согласна с вами, – улыбнулась Ретта и наклонилась, чтобы поправить Аудмунду подушки.
Впервые с тех пор, как она оказалась в его покоях, у нее появилась возможность оглядеться. Наборные панели темного дерева, лаконичность и простота. Наверное, обстановка максимально соответствовала характеру своего владельца. Во всяком случае, обдумав эту мысль еще раз, Ретта согласилась с ней.
Широкая кровать, как и в ее собственных покоях, была укрыта балдахином, у окна расположился стол с письменными принадлежностями, картами и стопкой книг. Ретта оглянулась, подошла и, взяв одну из них, повертела в руках. Знаки, начертанные на толстых пергаментных страницах, ничем не напоминали привычные ей месаинские или вотростенские буквы, скорее запятые и черточки, раскиданные в весьма странной последовательности. Ничего не поняв, она положила книгу обратно.
– Она написана на языке оборотней, – прокомментировал Аудмунд.
На каминной полке стоял лаковый миниатюрный портрет и лежала свирель. Подойдя ближе, она взяла инструмент и оглядела. Потертости и царапины неоспоримо свидетельствовали, что им пользуются.
– Вы умеете играть? – спросила Ретта, обернувшись к мужу.
Ибо кому еще, если не ему, она могла бы принадлежать? Капитан Клеволд говорил об образованности и интеллигентности ее супруга.
– Умею, но делаю это не часто и под настроение, – отозвался он.
На миниатюре же оказался изображен князь Эргард. Почти такой же, как на парадном портрете внизу, только моложе.
– Кто написал его? – вновь спросила она.
– Моя мать. Здесь отец такой, каким был в момент их знакомства.
Ретта пригляделась к изображению внимательней и наконец вынесла вердикт:
– В самом деле, очень красивый мужчина.
– Благодарю вас, – искренне отозвался Аудмунд.
– А кстати, – продолжила она, прищурившись и чуть склонив голову на бок, – скажите, в Вотростене есть свои собственные художники, поэты, музыканты? Я много слышала о талантливых полководцах или ученых, но ни разу при мне не упоминали имен тех, кто делает мир прекрасней.
Аудмунд собрался было отвечать, но вдруг закашлялся, и Ретта поспешила подать ему воды.
– Спасибо вам, – поблагодарил он, и она, снова присев на край ложа, приготовилась слушать. – Вы понимаете, люди творческих профессий у нас, конечно, рождаются, но крайне редко.
– Но почему? – в изумлении воскликнула Ретта.
Что может быть естественней для человеческой натуры, чем красота? И куда же подевались ее естественные проводники здесь, на северном краю света? Не повымерзли же, в самом деле?
– Когда Далира погибла, так получилось, что выжили по большей части военные и ученые, а также некоторое количество инженеров и мастеров. И именно они передали в конце концов свои таланты потомству. Знания в этих областях до сих пор не утрачены нами и, более того, активно развиваются. Художники же, поэты, торговцы, знать, императорская семья в полном составе – все погибли. Это связано со структурой магической энергии и особенностями архитектуры Далиры. Вижу, Ретта, что вы сейчас мало понимаете, но в двух словах я объяснить не смогу. Давайте отложим этот разговор до тех пор, пока я поправлюсь. Тогда я вам с удовольствием поведаю всю историю.
– Конечно, Аудмунд, отдыхайте, – с готовностью отозвалась Ретта. – Мне было бы совестно доставлять вам сейчас столько хлопот.
Но сколь загадочен и прекрасен, вероятно, был тот мир, что вставал теперь перед ее глазами, – мир утраченной прародины! И муж ее, что лежит сейчас в постели, оправляясь от ран, его прямой наследник!
«Даже несмотря на свою кошачью натуру», – подумала Ретта и ощутила, как в груди ее просыпается нежность. Хотелось заботиться о нем, ухаживать, помогая оправиться от раны, и, к ее счастью, он ничуть против этого не возражал. По крайней мере, пока.
Аудмунд облизнулся, откашлялся и заговорил:
– Что ж, как бы то ни было, нам с вами обоим, кажется, повезло.
В голосе его отчетливо послышались мурлыкающие интонации, глаза засветились лаской.
– О чем вы? – спросила она, немного смутившись, но глядя, тем не менее, прямо мужу в глаза.
– О том, – охотно ответил он, – что у нас с вами появилось время просто познакомиться друг с другом как следует.
– И снова я не могу не согласиться, – поддержала она.
Попробовать узнать хоть немного того, кто стал ей мужем, это ли не подарок богов!
Он положил тяжелую ладонь ей на бедро, и Ретта вздрогнула то ли от неожиданности, то ли оттого, что прикосновение оказалось приятно.
– Спать приходите сюда, – вдруг велел он и выразительно похлопал по кровати. – И вообще, я думаю, вы можете перенести ко мне свои вещи. Вы моя жена, и теперь ваше место в моих покоях. Не волнуйтесь, я пока не в том состоянии, чтобы требовать от вас выполнения супружеского долга, а для вас это хорошая возможность привыкнуть к моему присутствию рядом. Вы согласны?
«Супружеский долг»! От этих слов Ретту бросило сначала в жар, потом в дрожь. Сердце бешено заколотилось, норовя вырваться из груди, а ладони вспотели. Ведь как бы то ни было, а уже очень скоро ей все же предстоит разделить с ним ложе. И это не Бардульв, объятия которого можно было бы просто вытерпеть, это тот, кто нравится, к кому влечет! Что станет делать она?
Мысли метались, но Аудмунд смотрел спокойно и ласково, и от мерного дыхания его, от все понимающего взгляда они успокаивались и потихоньку начинали приходить в порядок.
– Конечно же, Аудмунд, вы совершенно правы, – наконец сумела сказать она.
И мысленно поддела саму себя: «Какая дивная покладистость».
– Ну, вот и славно, – ответил муж.
Вдруг как-то незаметно сгустилась тишина. Не было слышно ни голосов, ни шагов. Ретта встала и подошла к окну. Во дворе стояли стражи, их было на первый взгляд как будто больше, чем в прошлые дни. Лица, в обычное время совершенно бесстрастные, выражали скорбь. С моря натягивало облака, ветер усиливался. Быстро темнело, и княгиня поискала, чем бы ей зажечь светильники.
– Огниво на столе, – подсказал муж.
– Спасибо.
Отыскав небольшой холщовый мешочек, она затеплила свечи, разожгла камин и спросила:
– У вас есть помощники?
– Здесь, в покоях? – уточнил он.
– Да.
– Нету. Я все обычно делаю сам. Хотя кто-то здесь определенно убирает.
– Что ж, ясно. Тогда мне стоит сходить и попросить кого-нибудь, чтобы нам подали обед. Вы ведь наверняка голодны.
– Есть такое, – признался Аудмунд. – Последний раз я ел еще вчера вечером.
– Так что же вы молчали? – возмутилась она и, обернувшись, нахмурилась и уперла руки в боки. – Надеюсь, вы не хотите сказать, что вашему кошачьему организму не нужна пища?
Аудмунд закашлялся, пытаясь скрыть смех. Глаза его блеснули весельем:
– Конечно, нет. Напротив, чтобы поправиться, мне нужно много сил. Но ваш упрек справедлив, признаю.
– Ох, Аудмунд, – с упреком проговорила Ретта и покачала головой.
«Иногда мужчины как дети, – подумала она. – Даже самые лучшие из них».
– Для поручений там должен быть ординарец, – подсказал князь.
Распахнув дверь, она выглянула и, обнаружив стоящего навытяжку солдата, велела:
– Пусть принесут обед в покои. И найдите Берису.
– Слушаюсь, княгиня.
Солдат убежал, а Ретта вернулась обратно в спальню.
– Наверное, я виноват перед вами, – сказал вдруг Аудмунд.
Огонь в камине уже успел разгореться, стало тепло и уютно. Она снова уселась на краешек кровати и вопросительно посмотрела на мужа, ожидая пояснений. Тот тяжело вздохнул:
– Не таким должен был быть день вашей свадьбы. Сложись все иначе, после церемонии состоялся бы пир. Вы были бы там самая красивая, вам говорили бы комплименты. Я обязательно преподнес бы вам подарок. И мы бы танцевали. А вместо этого вам запомнятся бой, предательство Бардульва и траур. И в довершение всего вы вынуждены теперь исполнять обязанности сиделки.
– Какие пустяки! – воскликнула Ретта с укором в голосе и покачала головой. – Вы уже сделали этот день счастливым, потому что избавили от своего брата. Ухаживать за больными я привыкла, а что до всего остального… Что ж, жизнь вносит свои коррективы в наши радужные мечты.
– Я постараюсь исправиться, – пообещал он твердо. – Как только встану на ноги.
– Не думайте об этом, – отозвалась она.
Он потянулся, накрыл ее ладонь своей и прошептал:
– Вы истинное сокровище, Ретта. И я в самом деле счастлив, что вы достались именно мне.
Тихий, вкрадчивый голос Аудмунда проникал в душу. Голова ее слегка закружилась, а по коже пробежал приятный озноб. Рука чуть дрогнула, Ретта осторожно потянулась и положила трепещущие пальцы мужу на грудь. Сердце зверя под ними бешено колотилось. Это тоже расовая особенность оборотней или он просто волнуется, как и она сама? Опять вопросы, на которые она не знает ответов.
Аудмунд сжал ее пальцы и принялся осторожно перебирать.
– Все будет хорошо, – пообещал он твердо. – Я вас вовсе не тороплю. Мне не нужна ваша покорность долгу, Ретта. Я хочу, чтобы вы по собственному желанию пришли ко мне.
Многообещающие слова! Воображение тут же нарисовало счастливые сцены семейной жизни. Внимание. Понимание. Согласие и любовь. Она даже зажмурилась, опасаясь спугнуть видение. Но что, если это все правда, единственное, что ей нужно, это побороть собственную робость перед неизведанным и незнакомым, перед силой оборотня?
Ретта резко распахнула глаза и посмотрела на Аудмунда. В его вертикальных зрачках читались мудрость и понимание. Конечно, ведь опыт сотен и тысяч предков в его распоряжении, и ему вовсе не нужно блуждать во тьме, чтобы получить ответы.
– Я обещаю, – прошептала она уверенно. – Однажды. Не знаю, когда.
Он явно собирался что-то еще сказать, но в этот самый момент в дверь постучали. С сожалением вздохнув, Ретта встала и отправилась открывать. Вошли слуги и поставили на стол обед.
– Можете идти, – отпустила их княгиня, и они с поклоном удалились.
Желудок голодно булькнул, давая понять, что идея насчет еды ему однозначно нравится. Соблазнительно пахло хлебом и мясом, кашей с фруктами и травяным чаем.
– Наверное, вам хочется умыться, – предположила она, обернувшись к мужу. – Да и руки бы помыть не помешало.
– Тут вы правы, – живо откликнулся Аудмунд и сделал движение, совершенно очевидно намереваясь встать.
– Нет, лежите! – встрепенулась Ретта. – Еще не хватало, чтобы ваши раны опять закровили.
Князь заинтересованно посмотрел, слегка приподняв брови, но спорить не стал и покладисто лег обратно на подушки.
Сходив в купальню, она принесла полотенце и смочила его в той самой воде, что по-прежнему стояла на столике у кровати, отжала и, присев рядом, начала вытирать ему лицо.
– Так, признаюсь, мне еще умываться не приходилось, – прокомментировал он.
– Вам повезло. Многие раненые на моей памяти были не в состоянии обиходить сами себя.
Полотенце высохло, и она его смочила снова.
– Давайте я теперь сам, – протянул руку Аудмунд.
Поколебавшись одно мгновение, Ретта все-таки отдала лоскут ткани. Кот в человеческом обличье довольно уркнул и, откинув одеяло, принялся обтирать шею, руки и грудь. Быть может, это зрелище было и не столь эффектным, как тогда на поляне, но все же она с удовольствием наблюдала, как красиво вырисовываются под кожей мышцы. Меньше всего сейчас Аудмунд походил на больного. Дыхание стало гораздо ровнее, а на лицо вернулись краски. Что он там говорил про три дня? Вполне возможно, завтра утром он уже в самом деле в состоянии будет встать.
«Но в этом, конечно же, должен будет сперва убедиться Ингдун». Она поднесла ближе миску, чтобы мужу было удобней помыть руки, и, поставив использованную воду обратно на столик, вышла из спальни и велела ее забрать.
Когда ординарец скрылся, она перенесла поднос с едой поближе к кровати и задумалась:
– Как же вы будете есть?
– Сам, – решительно ответил Аудмунд. – Я не до такой степени болен и при необходимости вполне могу передвигаться.
– Да, я видела, – задумчиво ответила Ретта, вспомнив недавнюю церемонию.
Она подошла, взбила подушки и помогла мужу устроиться в постели полусидя. Сначала они воздали должное каше, потом переключились на вяленого фазана.
– Должно быть, в Вотростене успевают соскучиться за лето по свежему мясу.
– Вы правы, – подтвердил он. – Но что делать, если охотиться запрещено. Иначе что мы все будем есть зимой?
– А домашняя скотина?
– А чем прикажете ее кормить?
Аудмунд доел свою порцию мяса и с удовольствием обсосал косточку.
– Аппетит у вас на славу, – заметила она.
Оборотень прищурился:
– А я вам говорил, что вовсе не умираю.
«Но я своими глазами видела рану», – подумала она, но вслух ничего говорить не стала. Завтра, когда Ингдун придет перевязывать, она сможет увидеть воочию и наконец убедиться.
Заглянула Бериса, и Ретта, вытерев руки, встала.
– Собери мои вещи, – попросила она. – Я переезжаю сюда.
Старуха улыбнулась:
– Очень рада за вас обоих. Я до сих пор не поздравила, прошу прощения. Примите самые искренние пожелания счастья.
– Благодарю вас, – отозвался с постели князь. – Вы тоже можете переселиться на этаж, чтобы быть ближе к Ретте. Напротив есть свободная комната. Ну, а другие статс-дамы и фрейлины, когда они появятся, пусть остаются этажом ниже.
– Спасибо вам, князь, – ответила Бериса и чуть заметно усмехнулась. – Уверяю, мы не будем вам мешать и не нарушим покой. Пойду займусь вещами.
Она слегка поклонилась и, кивнув Ретте, вышла за дверь.
«Должно быть, такие перемены для него серьезное испытание, – подумала та. – Он привык быть хозяином своей жизни и своих покоев. И тут появляется кто-то, кто начинает претендовать на то и другое».
Правда, до сих пор он не высказывал никаких признаков неудовлетворенности своим изменившимся положением. Значит, и ей не стоит думать о подобных вещах.
Когда с поздним обедом было покончено, а посуду забрали, Ретта подумала, что ей тоже следовало бы привести себя в порядок. Платье было серьезно испачкано, волосы растрепались. Отдав приказ все тому же ординарцу, чтобы в купальню принесли горячей воды, она вернулась к мужу.
– Я полагаю, вы хотите спать, – сказала она.
– Отдохну позже, – покачал головой Аудмунд.
– Скажите, а куда делась ваша кольчуга? – спросила она. – Насколько я помню, вы уезжали именно в ней.
– Все верно, – подтвердил он. – Но после я должен был преодолеть серьезное расстояние. В человеческом облике я бы не успел, поэтому пришлось бежать в зверином. Кольчугу я оставил на месте, в ипостаси рыси она бы мне сильно мешала и тормозила. Кожаный доспех для этих целей гораздо удобнее. Чуть позже оборотни вернут мои вещи в замок вместе с лошадью.
Ретта вздохнула и покачала головой:
– Вы подвергались серьезной опасности. Хорошо, что вас в итоге не убили.
– Иногда приходится выбирать, – откликнулся тихо Аудмунд. – Что важней: успеть на место и не дать брату уничтожить Вотростен – или позаботиться о собственной жизни? Я решил, что выбор очевиден.
Князь говорил серьезно и проникновенно, не спуская с нее внимательных глаз. Ретта задумчиво прошлась по комнате и остановилась наконец перед портретом князя Эргарда.
– Я понимаю все, что вы сейчас сказали, – в конце концов заговорила она. – И доведись мне встать перед таким же выбором, я поступила бы, как и вы. Но вы мне муж. Для жены ваша личная безопасность всегда есть и будет важнее прочего. Вот такие противоречия.
Нахмурившееся было небо за окном вновь успело просветлеть. Буря так и не разразилась. Начинало смеркаться, хотя звезды появиться пока еще не успели.
– Открыть вам окно? – спросила она.
– Нет, не надо, – покачал головой Аудмунд. – Вам будет холодно.
Вошли слуги и начали готовить купальню.
– Сыграете мне потом, когда поправитесь? —попросила она, глядя на свирель.
– Обязательно, – с видимой готовностью ответил князь.
Ретта вздохнула и потерла виски.
– Хорошо, что этот день заканчивается, – заметила она и поглядела в окно.
Во дворе сменялся караул. Отсюда, из покоев Аудмунда, происходящее было видно гораздо лучше. Из ее прежних комнат проглядывался сад и небольшой кусочек двора, отсюда же тренировочная площадка и часть казарм, и куда лучше была видна дорога, ведущая к порту, и храм.
– Вода готова, госпожа, – объявили слуги и ушли, повинуясь жесту Ретты.
– Могу я положиться на ваше благоразумие и на некоторое время оставить вас одного? – спросила она.
Аудмунд сощурился чуть насмешливо, однако ответил вполне серьезно:
– Можете, не переживайте. Скорее выздороветь и в моих интересах тоже. Через два дня состоятся похороны Горгрида, я должен быть там.
При мысли о советнике сердце снова обдало печалью. Как выдерживают такое испытание его сыновья?
– У Бёрди есть жена? – спросила она Аудмунда.
– Невеста. Они собирались пожениться после окончания войны. Теперь свадьбу придется отложить до следующего лета.
– Да, понимаю. Но все же очень хорошо, что есть кому его поддержать.
Долгое время князь молчал. То ли не слышал ее слов, то ли размышлял о чем-то своем. Наконец он проговорил тихонько:
– Вы правы.
И принялся глядеть в окно. Лицо его исказила гримаса страдания, но Ретта не была уверена, нужны ли ему сейчас какие бы то ни было слова. Повинуясь порыву, она подошла, осторожно сжала руку мужа и удалилась в купальню.
Когда она вернулась, слуги как раз выходили из гардеробной. Бериса расставляла на каминной полке рядом с вещами князя ее пожитки. Заметив воспитанницу, старуха молча кивнула и выскользнула из покоев.
Аудмунд лежал, закрыв глаза, и чем-то отдаленно напоминал беспомощного котенка. Дыхание было неровным и рваным, и Ретта поняла, что муж не спит. Устроившись у окна поближе к камину, она взяла арфу и задумалась, что же сыграть.
Пальцы тронули струны. Мелодии задавало тон настроение, печальное и подавленное, и музыка выходила под стать ему. Она разливалась водой в полях по весне, набегала на песчаный берег морской волной. Напевная и лиричная, она словно шептала на ухо, стремясь о чем-то рассказать, и Аудмунд, вздохнув, проговорил в конце концов:
– Восхитительно.
Пальцы Ретты в последний раз коснулись струн, и инструмент занял место на полке.
– Отдыхайте, – прошептала она и, поправив одеяло, наклонилась и коснулась осторожно губами его виска.
– Спасибо, – прошептал князь, все так же не открывая глаз.
– Спокойных снов вам.
Она затушила светильники, задернула полог балдахина, затем обошла кровать и нырнула под одеяло.
Уснуть удалось далеко не сразу. Присутствие полузверя-мужа на соседней подушке волновало. Дыхание сбивалось, и ноздри его, чутко вздрагивающие, наводили на мысль, что он ощущает волнение ее по запаху.
Ретта повернулась на бок, осторожно дотронулась пальцами до лежащих на подушке волос Аудмунда и закрыла глаза. Он ранен и невероятно устал, ему необходим отдых, а она ему мешает спать. Нет, так не годится! Усилием воли вызвала она в памяти тот мотив, что сейчас наигрывала, а еще видение вересковых полей. Картина была завораживающая, и Ретта любовалась ею, почти физически ощущая ветер на коже.
Скоро дыхание Аудмунда выровнялось, и сама она вслед за ним не заметила, как провалилась в сон.
Ей виделась темнота, но не пугающая, а ласковая и нежная, словно мать. Ретта огляделась, гадая, куда попала, и вдруг увидела, что к ней идет женщина, молодая и красивая, с толстыми светлыми косами и в васильково-синем платье прямого покроя. На плечах красовалась накидка из волчьего меха. Женщина улыбнулась, остановившись прямо перед ней, и возложила ей на голову венок из цветов северного льна. Заиграла музыка, новоявленная княгиня закружилась в диковинном танце, а женщина исчезла, словно и не было ее никогда.
А тьма расступилась, и прямо над головой раскинулось бескрайнее голубое небо, по которому плыли белые облака. И на душе Ретты было легко и светло.
========== 3. Разговор ==========
Ретте казалось, что ее мягко покачивает на речных волнах. Тонко свистит камыш, поет какая-то незнакомая птица. Солнце светит ярко-ярко, так что даже слепит глаза. Она улыбнулась тепло и мечтательно, медленно подняла руку, жестом пытаясь защититься от золотисто-розовых утренних лучей, и… проснулась.
Зевнув, Ретта привстала на локте и огляделась. Полог со стороны Аудмунда был отдернут, примятая подушка еще хранила тепло тела, однако его самого на кровати не было.
Она чуть заметно нахмурилась и покачала головой. Какое непослушание! И ведь сам же накануне сказал, что в его интересах поправиться поскорее.
«А это значит, – решила она, – что далеко уйти он не мог».
На полу мерцал нежным золотым светом квадрат окна, сквозь открытые занавеси голубел кусочек неба, а в прозрачном, искрящемся воздухе танцевали затейливый неторопливый танец пылинки.
Аудмунд обнаружился стоящим около камина в свежей рубашке и штанах. Он держал в руках портрет отца и все смотрел и смотрел, не отрываясь, то ли на князя Эргарда, то ли вглубь себя – Ретте было трудно разобрать со своего места. Наконец, он коснулся изображения губами, затем приложил его ко лбу и, тяжело вздохнув, замер. Теперь ошибиться было невозможно – такое горе ни с чем не спутаешь. Но ведь с момента смерти князя Эргарда прошло достаточно времени. Неужели скорбь столь сильна? А ведь есть еще Тэньяти, отчаяние которого она вчера наблюдала лично. Еще одна расовая особенность оборотней? Или Горгрид и его товарищ-князь столь резко выделялись из толпы обычных людей и были на диво замечательными отцами? Вопрос, ответ на который ей очень бы хотелось узнать, ведь именно они, похоже, сильнее всего повлияли на Аудмунда. Но вслух его задать она вряд ли решится, чтобы не разбередить ненароком раны. Не сейчас. Быть может, когда-нибудь потом, после. Или он сам вдруг расскажет.
– Аудмунд! – позвала она тихонько.
Князь вздрогнул от неожиданности, резко обернулся, и глаза его на миг сузились до двух щелочек, но, увидев Ретту, встревоженно глядевшую на него, расслабился и просветлел лицом.
– Вы проснулись? – спросил он, ставя портрет обратно на полку.
– Как видите, – улыбнулась Ретта и, чуть поколебавшись, спросила: – Скажите, Аудмунд, я вам сильно мешала?
Тот в удивлении приподнял брови:
– О чем вы?
– О вчерашнем вечере, – смущенно, но тем не менее твердо ответила она.
На лице супруга зажглось понимание.
– Нет, – покачал он головой. – Почти нет.
– Спасибо за откровенность.
Выходит, поначалу она все-таки слегка досаждала. Что ж, им обоим придется привыкать. В конце концов, он сам велел ей переселяться к нему в покои. Значит, знал, на что шел. Но и ей следует помнить, что она обитает в комнатах не одна.
