Текст книги "Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Глава десятая, в которой ночь перемежается с днем

Совсем стемнело.

Кошки, демонстрируя безумно раздувшиеся животы, дрыхли без задних ног на нашей раскладушке. Наглые морды! Муся при этом все-таки дергала во сне лапой, а Лапик храпел трактором. Мы посмотрели на них со злобной жалостью, и пошли на веранду, повторять подвиг героев. Но перед этим вернулись к нашим баранам.

– На скачках бывают неплохие выигрыши, – Антон, видимо, долго обдумывал всякие варианты. – Ты же легко в архивах результаты поднимешь. Еще можно в спортлото за раз поднять десять тысяч рублей.

– И оказаться звездой телеканалов? – хмыкнул я. – Фото в газетах – оно нам надо? Учти, что на второй раз интерес будет нездоровым. Нет, думать надо основательно. Но для начала: можно я возьму себе немного икры?

– Да хоть всю забирай, – Антон запнулся. – Ты же там старенький старичок, для здоровья тебе важнее. Курочку домашнюю могу давать, только по одной в день, так мама не заметит. А спросит – скажу, съел. Я могу.

Я помнил и сам, что после школы вареная курица и еще пяток багровых помидоров усилий для уничтожения не требовали.

– Яйца у нас отличные, молоко парное у тети Риммы возьмем, еще сыр, сметану и масло,– он деловито перечислял виды диетического питания. – Черешня, вишня, яблоки... А лишних попугает продадим, коньяка тебе купим. Только сначала в отцовский тайник должок вернем.

Кешу в клетке мы не нашли. Спрятался, паршивец, в стае таких же птиц, не отличишь!

– Наш зеленый?

– Или синий?

– Не помню! Тут все цвета радуги, глаз сбивают! Но точно не белый и не желтый.

– Кешу продавать не будем, – твердо заявил Антон. – Никуда не пойдем, пока наш попугай здесь прячется.

Мы собрались сходить с клеткой к Вовке Спиридонову, знаменитому птичнику и однокласснику. Ну, чтобы прицениться. Вдруг чего сразу купит?

– Давай откроем эту клетку и ту, – предложил я. – В Кешину клетку положим его любимое лакомство. И позовем его кушать! Он же умный?

– Очень умный, – согласился Антон. – Открываем.

Через пять минут по веранде летала веселая стая. Они чирикали, садились на голову, и гуляли по столу. А потом птицы всей толпой набились в Кешину клетку, чтоб там полакомится щавелем.

Попугая Кешу подарили маме в прошлом году, на день рождения. В то время волнистые попугайчики считались птицей редкой, экзотической. Привозили их из далекой Австралии. Мамины подружки не поскупились, на работе скинулись. Сто двадцать рублей, за птичку с клеткой и банкой корма – большие деньги, но сколько радости Кеша принес, когда заговорил!

Из птичьей клетки постоянно все летело, мама терпеливо убирала, критикуя засранца. Естественно, первое слово, что сказал попугай, было 'Кеша засранец'.

– Какое самокритичное животное, – доложила за ужином мама.

Мы не поверили – Кеша при нас только чирикал, принимая корм с рук, а разговаривал исключительно с мамой, наедине. А потом его прорвало.

– Антоша любит Кешу! – сообщал он отцу, утаскивая макаронину из его тарелки.

– Морковка! Дай Кеше морковку! – говорил мне, заглядывая в рот.

Конечно, Антон научил Кешу матерному слову, и мамины подружки, попивая чай, ахали охальнику.

– Ладно, пусть сегодня Кеша ночует с девчонками, – решил я, укладываясь на тахту с двумя историями болезней. Кастрюльку жареной рыбы прихватить не забыл. – У меня еще куча дел. Пока-пока.

Черное одеяло прилетело без всякого затруднения.

***

Солнечный полдень в моей квартире могла усмирить только сплит-система.

Но я не стал ее напрягать, все равно скоро уходить. Лишь в душ сбегал, да Алису рыбкой побаловал. Кошка схрумкала угощенье за милую душу, удивленно поглядывая на кастрюльку в моих руках – никогда такого чуда в посуде хозяина не бывало! Я тоже с удовольствием перекусил, листая список контактов. Телефон подходящего доктора нашелся быстро.

Профессор Голубев заведовал кафедрой травматологии и ортопедии, лечебной физкультуры и спортивной медицины. Так было записано и в визитке, и это полностью соответствовало истине. Кроме того, он руководил отделением в ЦГБ, хорошо мне знакомым. В прошлые тучные года у нас сложился замечательный тандем: доктор приобретал в моей фирме бытовую технику, а я у него, или с помощью его коллег, лечил свои болячки.

– Интересные снимки, – заметил профессор. – Где вы нашли такой древний аппарат?

– Глухая деревня, Георгий Шотович, – пришлось врать на чистом глазу. Нижнюю часть пленки с датой я обрезал. – Что скажете?

– Падение с брусьев... Да, характерное повреждение связок. Наш случай, проблем не вижу. В первом приближении, конечно. Надо провести обследование в стационаре. А вот ранение бедра... Тут ножевое, скорее всего, это не мой профиль. Но посмотреть можно.

– Скажите, Георгий Шотович, вы коньяк пьете?

– Я бы пил, – усмехнулся доктор. – Только где взять? Кругом сплошной фальсификат и подделка.

– Вот попробуйте, армянский, 1969 года, – я выложил на стол бутылку 'Праздничного'.

– Если это подлинный продукт... – потрясенный доктор даже снял очки. – Антон Михалыч, вы представляете себе цену?!

– Нет, Георгий Шотович, не представляю. В старом шкафу нашел. У вас же тут есть лаборатория? Сделайте экспресс-анализ, это несложно.

– Хм... В общем так, мое предварительное согласие у вас есть. Приводите девушек, на месте решим, – спрятав бутылку, доктор явно намекал на завершение аудиенции.

И совершенно справедливо, у меня самого еще была куча дел.

Глава одиннадцатая, в которой наступает второе новое утро

Частная клиника выглядела уютной и чистой.

На стойке информации меня уже ждали, быстренько оформили и препроводили к лысому доктору. Тот оказался здесь большим начальником, что-то вроде руководителя полетов на аэродроме. Он шустро распечатал пачку направлений на исследования и анализы и, отдал по телефону несколько распоряжений, ('к вам придет пациент Бережной, максимум внимания'), и закончил аудиенцию указанием мне:

– Сейчас идем на процедуры по списку. Завтра с утра не кушать! На голодный желудок сдаем анализы, желудочный сок и делаем клизму. Потом проктолог и УЗИ. После этого ко мне, для дальнейших назначений.

Прямо казарма какая-то, ей богу, во главе со старшиной. Пациенты по кабинетам ходят молча и чуть ли каблуками не щелкают. 'Копать отсюда и до обеда'. И это за мои деньги!

Исследования проходил до ужина. А когда добрался до своей койки, черное одеяло моментально унесло меня к Антону.

– Дед, ты чего? Дай поспать, – сонным голосом пробормотал он, переворачиваясь на другой бок.

Окна веранды были раскрыты, легкий сквознячок теребил занавески. Запахи из сада неслись замечательные.

– Давай спать, – согласился я, откладывая в сторону коробку с лекарствами, прикупленными в больничной аптеке. – Здесь сон лучше будет.

Утром так разоспался, что пропустил и подъем, и зарядку. Очнулся от запаха манной маши – Антон размешивал растаявшее золото сливочного масла, и волны горячего аромата будоражили нос. Это была неправильная манная каша, она манила и звала к своему полному уничтожению, одновременно не позволяя засунуть жар в рот. Приходилось дуть, и все равно обжигаться.

В блюдечке остывали два вареных яйца, на которые я бросал кровожадные взгляды. Кроме того, была одна важная нерешенная задача: черная икра в холодильнике, грозящая пропажей. Есть вещи, являющиеся недопустимыми.

И еще на столе обнаружились три рубля и записка: 'Ушла на работу. Купи хлеба, кило сахара, пачку соли и сосиски себе на обед, если хочешь. Сдачу забери на мороженое. Целую, мама'.

– Мама щедро оставила на мороженое, – пробормотал Антон, толстым слоем размазывая икру по маслу. – Обожраться можно.

– Сосиски, Антон! – я даже подпрыгнул. – Помню этот вкус! Мы возьмем на все деньги сосиски... Допивай свой чай быстрей, вдруг они кончатся?!

Обычно к чаю мама покупала докторскую колбасу. Сосиски брала редко, потому что мы с папой под это дело съедали банку горчицы и по бутылке пива. А это, по ее мнению, был прямой путь к гастриту и падению в пропасть алкоголизма.

– Что за коробку ты притащил? – Антон икнул, закончив трапезу.

– Для отца, – коротко ответил я. – Там листочек, все расписано: что пить, что мазать, что колоть.

– Я не умею колоть!

– Умеешь. Подумай сам – я всю жизнь ему колол, так что и ты приноровишься. Ничего такого особенного. Бах! И все. Ягодица большая, там целиться не надо.

У киоска очереди не наблюдалось, только из окошка торчала Люськина голова. Пушкой главного калибра она медленно вращалась во все стороны.

– Здравствуй, солнце мое, – вежливо поздоровался Антон.

Я вовсю пялился на Люсин бюст. Забыл уже эту красоту, теперь увидел снова: пятый размер цвета белее снега, и практически полностью выставленный на обозрение.

– Привет, Антон! – обрадовалась она. – Ты умеешь забивать гвозди?

Вопрос был задан с таким придыханием, что сразу стало понятно, какие 'гвозди' имелись в виду.

Антон кивнул.

– Заходи сзади, я щас открою! – она захлопнула окошко, походя навесив табличку 'ушла на базу'.

Пока Антон прибивал календарик и правил упавшую полку, Люська умудрилась два раза прижать его к стене своей мощной грудью. Крепко, как делают это в кузнечнопрессовом цехе. На лицо Люся была страшненькая, ноги кривоватые, и в свои двадцать лет она уже успела побывать замужем. Теперь, видимо, Люся находилась в поиске своего очередного единственного.

Мне даже жарко стало от мысли, что сейчас она захочет вбить гвоздь еще куда-нибудь. Поэтому, опасаясь изнасилования, мы быстренько удрали на улицу, чтобы снова встать перед окошком.

– Извини, Люся, спешу, – прерывистым голосом сообщил Антон. – Мне кирпичик черного, батон, соль, кило сахара и еще сосисок.

– Сколько? – вопросила Люся, передавая хлеб и кулек с сахаром. Применяя передовые методы торговли, она заранее развешивала сахар. С обманом, конечно.

– А они свежие? – влез я.

– С утра привезли, – тон у нее был удивленный. – Это как, по-твоему, свежие? Так сколько сосисок вешать?

– Люсенька, там в подсобке у тебя стоит ящик 'Рижского', – медовым голосом запел я, выкладывая на прилавок трешку. – Дашь четыре бутылки? А на остальное сосисок.

– Пива нет, – отрезала она. – И вообще, тебе еще рано. Кстати, чего сигареты не берешь? 'Наша марка' вот, твой сорт, сегодня завезли.

– Бросил, – небрежно сообщил Антон.– Уже пару недель как.

– Как, сам бросил курить? – изумилась она. – Не может быть!

– Мне девушка сказала, что целоваться с пепельницей не станет, – честно признался Антон. – Так что бросил, но не сам.

– Отличный способ! – засмеялась она. – Надо запомнить. Ладно, три пива выделю. Давай сумку сюда. И смотри, чтоб никто не видел!

Она так ловко вылезла в окошко посмотреть по сторонам, что заставила сердце ёкнуть – шикарный бюст едва не черканул по носу.

– За гвозди положила бутылочку 'пепси колы', – шпионским шепотом сообщила она. – Забирай свою сумку.

В это время бутылочное пиво считалось страшной редкостью. Еще один пивзавод, 'Новая заря', только строился, а первый производил в основном пиво разливное, 'жигулевское'. Купить его можно было из бочки у 'Рыбкоопа', выстояв приличную очередь. И то если повезет, народ сюда прибегал с ведрами и бидонами. Срок годности у напитка был никакой, употребить его следовало без раздумий – иначе оно мутнело и давало осадок.

Дома я немедленно наладил на огонь кастрюлю с водой. Сосиски! Это же лакомство невероятное! Да еще с настоящим пивом... В другой кастрюле поставил вариться картошку. Масло есть, молоко еще осталось, заболтаем к банкету пюре.

– Дед, – возмутился Антон. – Ты чего меня спаиваешь с утра? А заниматься физикой кто потом будет?

– Ты не представляешь, как я люблю учить физику после пива с сосисками! – признался я. – Буду дегустировать пиво, а ты свое пепси дурацкое пей.

– Не, пепси не буду, с Веркой поделюсь, – решил парень. – А почему ты не хочешь пойти домой, и там налиться пивом? У вас же сто сортов, сам говорил.

– Эх, Антон, там и колбасы сто сортов, и сто видов пива... А настоящее одно, вот это: 'Рижское' ленинградского пивзавода, с сосисками без названия.

Дегустация сосисок с пивом прошла как в тумане – никаких эмоций, кроме волн наслаждения. Потом я предложил Антону почитать физику лежа, потому что сидеть возможности не было, живот перевешивал.

Солнце кольнуло в глаз, и я подскочил как ужаленный.

Ёшкин кот, мне же кучу анализов сдавать! Я попрыгал на месте, а потом, энергично помахав руками, начал приседать. А это здорово, что здесь нет будильника, подумал отстраненно. Повезло ему, одну крикливую жизнь сегодня удалось сохранить.

Сосед по палате, древний дедок, повернулся на бок.

– Какая, говоришь, у тебя болезнь? – кряхтя, дедушка с трудом принял вертикальное положение.

– Током ударило, – я пыхтел, отжимаясь от пола.

– И где, интересно? – прищурился дед.

– На кухне, в раковину полез со стаканом, – честно признался я.

– Хочу купить этот стакан, эту раковину, и эту кухню!

Утренние процедуры и анализы пробежал быстро, потом отправился на завтрак.

Кушать не хотелось совершенно. Нет, икряной бутербродик употребил бы, но вот это... С отвращением ковырнул вилкой манную кашу. Блин, ну как можно так испоганить блюдо, состоящее всего из двух ингредиентов: манной крупы и молока?

Лысый доктор с возрастающим интересом листал мою распухшую (за один день) историю болезни, удивленно хмыкая.

– Раздевайтесь, Антон Михайлович.

Я послушно выполнил команду.

– Скажите, вы загорали или, может быть, посещали солярий?

Я опустил взгляд: плавки вчера провели четкую границу загорелого и белого тела. М-да... О том, что на Дон ходил не я, а Антон, рассказывать не стал. Упекут-с...

– Понимаете, доктор, у меня солнечная квартира. Да вы же у меня были!

– И что?

– По квартире я хожу в трусах. На балкон постоянно выхожу.

– Ах вот как... Понятно. Ложитесь на кушетку.

Доктор облепил меня датчиками, посмотрел в экран компьютера и задумался.

– Электрокардиограмма хорошая... Давление в норме... Хрипов нет, сердце как у космонавта... Так не бывает, – лысый доктор недоверчиво вертел рулончик бумаги, вылезший из принтера.

– Все плохо?

– Все слишком хорошо, – вздохнул он. – И это меня удивляет. Результаты обследования разнятся не то чтобы сильно, а очень сильно. Тут где-то ошибка, придется переделать. Вы уж извините, вот новые направления.

Весь день, с перерывами на капельницы, физиотерапию и уколы, я ходил по кабинетам. А вечером, усталый как собака, пораньше лег спать. Дедушку-соседа, слава богу, выписали, в палате остался один.

А под утро мне приснилась Алена.

На узкой девичьей кровати мы лежали рядом. Я в больничной футболке, она в тонкой ночнушке. Яркая даже во сне, Алена мерно дышала, причмокивая алыми губками. Никогда не видел ее в ночной сорочке... Провел рукой по бедру, и не удержался – тронул губами розовый сосок, выглянувший из глубокого выреза.

– Ну Антон, – приоткрыв один глаз, капризно прошептала девчонка, – дай поспать!

– Какая же она ладная и красивая, – подумал я. – Не удержался, прости.

Сорок шесть лет совсем небольшой срок, воспоминания тех лет вернулись, будто вчера все было.

– Антон, во сне ты седой! – она широко распахнула глаза. – И совсем взрослый. Щетина тоже седая, колючая. От тебя больницей пахнет...

– Болею, Алена. Меня током убило, – признался я.

– Может быть, кого-то и убило. Но не насовсем, – она прикоснулась к моей утренней эрекции, которая упиралась ей в бок. – Или это во сне мне кажется, что он горячий?

– Кажется, – не стал ее разубеждать.

Мамочка моя, ко мне вернулась утренняя эрекция! Эй, Антон, озолочу!

– Я в старости тоже буду седая? – она переложила руку мне на голову, от досады я аж зубами скрипнул.

– Все седеют с годами. Но женщины обычно красятся.

– Крашеная красивая буду, как сейчас?

– Нет, ты будешь еще краше, – честно сказал я. – По крайней мере, в телевизоре. А скажи, зачем со мной встречалась, если замуж собралась за другого?

– Во сне говорят всю правду, да? Никто все равно не услышит, – она провела рукой по моей груди. – Я сначала хотела за Гошу выскочить.

– Зачем? – удивился я.

– А у него денег полно, – простодушно призналась она. – И потом, бандиты долго не живут.

– Но зачем тебе это надо? – снова не понял я.

– Тоша, я тебя люблю, а ты такой наивный... Подумай сам, что осенью будет: ты студент, я студентка, как жить на стипендию? Ты гордый, учебу бросишь, пойдешь на завод... И в ноябре загремишь в армию. На зарплату три рубля восемьдесят копеек. А мне что делать?

– И ты нашла решение...

– Да, Рома – верное решение. Он меня любит, у него квартира собственная и крепкая должность в райкоме. А что староват да лысина – подумаешь, великое дело...

– Так ты крутишь с тремя парнями одновременно?!

– Тоша, пожили бы вы с мамой-алкоголичкой и папой-тираном, я бы на вас посмотрела! Я тебя люблю, честно, и Гоша очень славный по-своему, но замуж пойду за Рому.

– Ну и ты сука, Алена...

– Конечно, Тоша. Как ни крути, сука и есть. Только не блядь.

– Да?!

– А думаешь, почему я тебе не дала? Хотя хотелось. И Гоше не обломилось, он даже пару раз получил в глаз за приставание. Все Роме достанется, по-честному. Только после свадьбы.

– Алена, завтрак на столе! – из-за двери раздался голос дяди Димы, отца девчонки.

– Ну вот, опять на самом интересном месте, – она капризно надула губы, переворачиваясь на бок, ко мне спиной. – Приходи завтра меня поласкать, Тоша. Во сне все можно...

Ошеломленный, я смотрел на свою руку: она была с седыми волосами.

– Спокойно, – сказал я себе. – Надо подумать.

И еще надо держать себя в руках. Глядя в эту гладкую спину, изо всех сил держать, обеими руками. Аленка, змея приставучая, несмотря на сорок шесть лет разлуки, влезла в душу крепко.

Через пару минут я в самом деле успокоился и затих, засыпая вслед за Аленой.

– Антон Михалыч, жаль вас будить, – от дверей раздался мелодичный женский голос, – но пора ставить уколы. Повернитесь...

Покрякивая, я терпел процедуры и осмысливал произошедшее. Меня снова перенесло в больницу? И это был не сон.

Без электрического удара и пузырька валокордина могу ходить в прошлое. Могу вернуться обратно. В собственном теле!

Глава двенадцатая, в которой наступает третье новое утро

В кабинете лысого доктора наблюдался стихийный митинг разноцветных халатов. Облаченные кто в белый, кто в зеленый наряд, сотрудники говорили одновременно. И непрерывно.

– Антон Михалыч! – просветлев лицом, доктор подхватился с места. – Вас послал сам бог!

– Что случилось?

– Вы же в сервисном центре работаете, я знаю, – он взял меня под локоток. – У нас все поломалось.

– Так для этого системный администратор должен быть, – с недоумением я огляделся.

– А он, скотина, трубку не берет, – лысый доктор с досадой махнул мобильником.

Оказалось, что мной и другими пациентами заниматься никто не может – почти все медицинское оборудование, сплошь зависящее от компьютеров, работать перестало.

– Последние годы мне больше фенами увлекаться приходилось, – пробормотал я. – Еще блендерами и мясорубками...

– Но посмотреть можете? – доктор гнул свою линию. Гуманитарию что миксер, что сервер – все едино в звучном термине 'электроника'.

Заранее предупредив, что 'давненько не брал в руки шашек', я согласился 'посмотреть'. А что? Глаза боятся, руки делают. Удивительно, но в серверной комнате обнаружился относительный порядок. И быстро выяснилось, что один свитч лег. Старый конь борозды не портит!

– Ну что, плохо дело, – сообщил доктору диагноз. – Светодиоды моргают, а пинга нет. Вот этот свитч навернулся. Поэтому пропал интернет и нет телефона. Ну и половина компов отвалилась по этой причине.

– И что делать?

– Покупать новый свитч, – выдал простую истину.

– Это понятно, что сейчас делать? – лысый доктор развел руками, показывая глубину проблемы. – У нас здесь больница! Люди деньги заплатили за лечение.

– Второй-то свитч работает, – успокоил я его. – Будем нагружать его.

– Что надо от меня?

– Определить наиболее важное оборудование, – я поднялся. – Пойдем по комнатам.

Полдня мне пришлось передергивать патч-корды, и заодно решать проблемы вроде 'принтер бумагу жует'. Я узнал много интересного про 'дрова', на которых приходится работать персоналу, неумеху-сисадмина, и жадное начальство. Все как обычно, ничего нового. Крутился белкой в колесе, пока, наконец, не появился штатный системный администратор. Он был лохмат, красен глазами, и все еще пьян.

– Ты уволен, – спокойно сообщил ему лысый доктор.

– Но...

– Никаких 'но'. Я предупреждал? Предупреждал. Зоя Ивановна! – гаркнул он в мобильник. – Сейчас к вам зайдет Илья, рассчитайте его, и сразу гоните в шею.

Едва сисадмин, бывший уже, вышел, как в дверь протиснулся такой же лохматый, только с нормальными глазами, парень.

– И где вы ходите? – возмутился доктор. – Убитый электричеством пациент полдня работает за вас. Как пчелка тут пашет!

– У нас по договору техническое обслуживание, – степенно возразил парень. – А от 'скорой помощи' вы сами отказались.

– Хм... Был неправ, каюсь. Готовьте новый договор. А почему Степан Беседин не берет трубку? – лысый доктор снизил тон.

Парень пожал плечами, а я отправился к главному врачу – тот просил зайти, как только освобожусь.

– Меня зовут Карен, – главврач, ухоженный армянин, разлил по бокалам пару капель коньяка. Чисто символически, видимо, в знак уважения. – Теперь лечение станет вам дешевле. Значительно дешевле. Не только в этот раз, но и следующий, если в этом будет нужда. Пробуйте, Антон Михалыч, совершенно случайно мне достался настоящий 'Ахтамар'.

– Неплохой коньяк, – согласился я, причмокивая губами. План сложился в голове молниеносно, и я осторожно начал дальний подход. – Может быть, это даже армянский. Но не 'Ахтамар'.

– Да?! – изумился Карен. – Но как же... Аромат... Бутылка... Букет?

– У меня дома завалялась пара 'Ахтамара' 1970 года, – я немедленно перешел в атаку. – Если желаете, можете сравнить. Но это дорогое удовольствие.

Главврач на приманку подсекся моментально. Он даже подскочил.

– Одна бутылка, и за лечение вам еще приплатят!

Из кабинета Карена я выходил Наполеоном. План победы нарисован, оставалось воплотить его в жизнь.

Послеобеденный сон мне захотелось назначить в саду.

Антон долбил физику, а что делать старому больному человеку, убитому электричеством? Конечно, спать, как убитому.

Ближе к вечеру за воротами заворчал грузовик, швартующийся у наших ворот.

– Федя приехал, – доложил парень. – Надо размяться. Пойдем, посмотрим на рыбку, и тазик заодно заберем.

Рыбка оказалась, как обычно, рыбкой. На ужин мы выбрали доброго чебака, а вот Федя выглядел не добро, прямо говоря – ужасно. Он был бледен и уныл, на лбу блестел пот, но при этом его крупное тело временами сотрясала дрожь озноба.

Я не люблю алкашей принципиально, однако этот парень вызывал уважение: несмотря на шторм в организме, он трудился, исправно выдавая рыбу людям. А ведь мог плюнуть на работу, и слинять куда-нибудь для релаксации. Однако долг перед семьями рыбаков, желающими кушать, вынуждал его оставаться на трудовом посту.

Федя молча отдал нам чистую посуду, и отвернулся к очередной клиентке. Заглянув еще раз в кузов, и не найдя там ничего интересного, мы пошли на кухню. Огляделись, пошарили по сусекам. Наполнили тазик закусочными блюдами, повторяя прошлое меню – с одним незначительным дополнением, в виде жареной рыбы. Кот уже обожрался этим лакомством и устал валяться трупом на раскладушке, однако в погребе оставался еще изрядный запас. Нам столько не съесть, а больному человеку диетическое питание нужнее.

Прокравшись к грузовику, молча поставили на край кузова тазик, замаскированный полотенцем в прежнем конспиративном стиле. Федя все понял. Мы ему подмигнули и, без единого слова, отошли в сторону. Элементарный шпионский прием позволил выпасть из поля внимания рыбацких женщин. Там, среди них, вполне мог скрываться наблюдатель, вроде подруги Фединой жены.

Спасение утопающих прошло успешно – минут через десять из-за машины выглянул совершенно другой человек, живой и улыбающийся. Сегодня вместо 'Московской' водки была 'Столичная', более качественная, как справедливо гласила народная молва. Да и крупные поставки на экспорт знаменитого продукта слухи подтверждали.

Антону эту бутылку вручила тетя Нина, дабы отблагодарить маму за королевский ужин. Но я презент светить запретил, еще чего... Заныкал в надежде, что жидкая валюта пригодится самому. Пригодилось! А может быть, сказалось действие капустного рассола. Мы подали его в кувшине, перемешав с томатным соком из гуманных лечебных соображений: такой коктейль улучшает работу печени и полезен больным с плохим аппетитом.

– Что я должен? – поинтересовался парень деловым тоном.

– Ничего, – ответили чистой правдой. – Это была спасательная операция. Но имей в виду, Федя: месяц я безвылазно намерен сидеть дома, готовиться к экзаменам в институт. И если ты снова будешь терпеть бедствие...

– Буду, – не стал отпираться он. – Что за это?

– Два ведра икры, – быстро ответил я, готовясь к торгу.

Однако диспут завершился, так и не начавшись. Рыбак даже не назвал мои наглые запросы чрезмерными.

– Нету, – Федины глаза потухли. – Кончилась.

Я не дал ему уйти в панику:

– Послушай, должны быть варианты. Знакомые, друзья, коллеги?

Федя скрылся с глаз, за бортом что-то звякнуло. После некоторой паузы, энергично хрустя огурцом, с куриной ногой в руке он вернулся.

– Есть вариант, – начал Федор с оглядкой. – Только не свежак, а паюсная.

– А паюсная, значит, плохая? – нахмурился я.

Сколько помню, в моей прошлой жизни икра была исключительно паюсная, из маленьких баночек. Покупал нечасто, но нахвалиться не мог. Потом и такая закончилась, доходы не позволяли шиковать.

– Булгакова читал? – Федор хитро блеснул глазом. – 'Свежесть бывает только одна – первая, она же и последняя'.

Вот это да, уел меня смурной Федя, классика цитирует! Непрост этот парень, ох непрост, как любой казак...

– Паюсная пойдет, – выдержав паузу, согласился я. – Сколько ее можно хранить?

– Ну, полгода точно, если в погребе. Для себя готовил, ты не сомневайся. Но дома у меня всего полсотни литровых банок... Десяток могу выделить. В стеклянных банках пойдет? – с надеждой он заглянул мне в глаза. – Остальное потом, у ребят найду. Слушай, а чего искать, может ты красной икрой возьмешь?

– Откуда дровишки? – удивился я.

– С Дальнего Востока, – степенно ответил Федя. – Меняемся с теми рыбаками для разнообразия. Всем хорошо, и летчики быстро возят, им тоже перепадает. Сейчас вкусная икра пошла, из нерки. А кетовая будет через месяц. На тебя заказывать?

– Возьму, – твердо пообещал я. – И денег дам.

– Да я вперед не прошу, ты что! – он забежал за угол, крякнул там, и вернулся совершенно счастливый. – Даже подожду, хоть до осени. А может, ты рыбки хочешь? Рыбец поспел слабосоленый.

– Почем?

– Для тебя – рубль кучка.

Федя показал руками размер кучки, и мне понравился этот широкий жест.

– Возьму!

Я уже знал, где буду складировать запасы валюты: у тети Риммы в погребе. Я там бывал, помещение хозяйка оборудовала глубокое и просторное. На холоде тетя Римма много чего хранила, кроме молочной продукции. Однако свободного места было полно – в отличие от нашего, маленького и полностью забитого соленьями с вареньями.

– И красная рыбка бывает, – добил меня Федя. – Конечно, не то, что рыбец, но для разнообразия сойдет. По цене дешевле будет.

– Если только для разнообразия... – мое настроение достигло небывалых вершин.– Как считаешь, Антон?

Тот только засмеялся, выражая полную солидарность.