Текст книги "Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава тридцать вторая, в которой драка отменяется, но возникает проблема роста

Дело у нас намечалось на 'Палубе'.

Конфликт с 'центровыми' следовало разрулить оперативно, поскольку Антону предстояло постоянно мелькать в городе. Этот вопрос он поручил мне, а я с радостью согласился. А почему нет? Мне нравилось все, что нравится Антону – репетиции, занятия физикой, девчонки, рыбалка, компот... И желание заниматься делами парня росло с каждым днем.

Он мечтал повидать мир. Побывать на корриде, пройтись по джунглях Амазонки, и встретиться с Дедом Морозом, в его резиденции за полярным кругом. Еще ему хотелось заняться журналистикой и фотографией. И мне тоже! Почему бы не уважить мудрость своих природных инстинктов – заняться тем, к чему лежит душа?

Яркие эмоции, благие намерения и чистые отношения наполняли мою новую жизнь новым смыслом. Вот только карьерные деструкторы у Антона налицо, но эта проблема поправимая.

Конечно, когда Антон предложил отправиться на 'Палубу', остаться в стороне у меня мысли не возникло.

Но в самую последнюю минуту на хвост упала Анюта.

– Так вы собрались в город, на 'Палубу'? – заканючила она, заранее делая плаксивую рожицу. – На милицейской машине? Возьмите меня, мне сценический образ обмять надо!

– Аня, иди домой, – непреклонно заявила Вера.

– А домой нельзя, там мама нудная, пилить станет! – сквозь желтые очки девчонка глядела умоляющими глазами.

Ну как тут возразишь? Нудная мама – причина уважительная.

Милицейский старшина дядя Максим доставил нас не только в город, но и к месту – по пешеходной дорожке подвез прямо к лестнице на 'Палубу'.

– Точно драки не будет, Верочка? – смотрел он почему-то на Антона.

Эту тему уже поднимали в пути, но я снова повторил:

– Исключительно мирные переговоры. Никаких боевых действий, обещаю.

– Смотри, парень, – вздохнул старшина, – Нина Ивановна с меня голову снимет, если что.

На лестнице, отняв костыль, Анюта взяла Антона под руку. С другой стороны в него вцепилась Вера. На 'Палубу' его буквально внесли. От какой картины бармен обомлел, а когда разглядел Антона, еще и с лица сбледнул.

Яркие девочки привлекли и внимание публики но, слава богу, пока здесь было малолюдно. Сверкая очками, Пат и Паташон под цоканье костылей доставили парня к свободному столику. Площадка продувалась ветерком, под парусиновым тентом зной не ощущался, играла уже знакомая итальянская сладкая музыка. Красота!

Оглядевшись и проинструктировав девчонок, я неспешно направился к стойке. Бармен уставился на меня затравленным взглядом, явно ожидая очередной пакости.

– Вот так рождается популярность, – заметил я Антону. – В следующий раз будут цветами встречать.

– Или с милицией, – ехидства ему было не занимать.

– Беспорядков сегодня не ожидается, – без лишних предисловий сообщил прогноз погоды бармену, расставив таким образом все точки над 'и'. – Будьте добры, два лимонада, груша и крем-сода, три порции пломбира с орехами.

Бармен сработал быстро, но даже не подумал подсобить больному человеку – выдавши товар, замер сусликом в своем окопе. А мне два рейса потом пришлось делать, с костылем много не унесешь.

– Дамы, может быть, вина? – на всякий случай задал дежурный вопрос.

Вера покачала головой, а Анюта вдруг пискнула светским тоном:

– Глоток шампанского, если не затруднит.

Подавать шампанское глотками здесь еще не научились, стаканами тоже – пришлось брать целую бутылку. Причем бармену в голову не пришло открыть вино, как будто так и надо. В какой забегаловке его только учили? А сдачу технично недодал, скотина такая. Главный фокус, чаевые без спроса, они первым делом усваивают.

Сначала я отнес стаканы и клубнику, а когда обернулся с бутылкой шампанского, за нашим столом обнаружился незваный гость. Вот черт, не было печали. 'Сценический образ номер два' начал приносить свои плоды в виде поклонников, причем очень быстро. А что, не дай бог, будет вечером?

– Ай, маладес, – воскликнул на шампанское крепкий парень лет тридцати. Наглые глаза навыкате весело блеснули.

Явное лицо кавказской национальности, таких всегда в нашем городе хватает.

– Конфету хочиш? – лицо выложило на стол 'красненькую', купюру в десять рублей. – На!

Эта сумма покрывала весь банкет с лихвой. Небритое лицо считать умело хорошо, а волосатые бицепсы, бугрящиеся на руках, добавляли аргументов в гастрономическом споре.

Глядя в сторону, заинструктированная Вера сидела спокойно. Беспокоила Анюта, которая явно злилась, примериваясь к Веркиному костылю. Женщинам всегда внимание приятно, конечно, но не всякое.

Драться охоты не ощущалось, да и тело Антона еще одну взбучку вряд ли перенесет. А этого джигита уговаривать бессмысленно, вон два похожих лица за соседним столиком как весело зубы скалят, глазенками посверкивают. Надо избежать битвы сейчас и потом...

– Да, – очнулся Антон. – Бить меня сегодня нежелательно, даже вредно. Дед, думай быстрее.

– Есть одна мысль, – буркнул я, возвращаясь к барной стойке. – Но это будет не благородно.

– Фигня, – легко согласился Антон. – Главное, чтобы мои девочки остались целы.

– Ишь голубь, как запел, – я даже возмутился. – Твоих здесь всего одна, которая мелкая.

– Не мелкая, а миниатюрная!

– Ладно, постараюсь обойтись без крупных разрушений.

Заказывая еще один лимонад, я остановил время. Без всяких пассов мир послушно замер, сверкнув красками. Музыка обернулась однотонным шумом, а бармен, уставившись мне за плечо, застыл истуканом. Он явно чуял неприятности, назревающий конфликт был очевиден. Но сражения сегодня мы избежим, я надеюсь.

Оставив зеленую бутылку с лимонадом висеть в воздухе, я подошел к незваному кавалеру. Тот и в оцепеневшем состоянии умудрялся пожирать глазами грудь Анюты. Кобель мартовский, мало ему моего мороженого...

Остатки орехов с пломбира, который гость бессовестно присвоил, мне захотелось высыпать ему за ворот черной рубахи. А почему нет? Выгреб вместе с мороженым, до дна, ложечкой помогая. Слегка присел, примерился, без замаха пробил в печень. Не со всей силы, но от души. Потом еще раз нацелился, и с правой заехал по носу. Промазать мимо такого крупного объекта было сложно. Потом неспешно проскакал к своему лимонаду, чтобы вернуть время в обычный режим.

Картина получилась на загляденье, хоть кино снимай – голова гостя сама, без посторенней помощи, картинно откинулась. Стул вместе с телом резко качнулся назад, только каблуки мелькнули в воздухе. Наконец, после непродолжительного полета, спина каскадера встретилась с 'палубой'. Грохот от падения вышел знатный, народ в удивлении оглянулся на шум. Анюта выпучила глаза, дружки кавалера вскочили. Бармен, озадаченно встряхнув кудрями, тоже двинулся к нашему столику.

Хватая ртом воздух, незваный ухажер корчился на 'палубе', из носа текла кровь.

– Помогите товарищу! – хладнокровно бросила подбежавшим дружкам Вера.

Умная девочка что-то подобное предполагала, но я сам не ожидал настолько эффектного трюка.

– Что случилось? – нервно воскликнул бармен, с подозрением оглядываясь.

– Не видите, человеку плохо, – я тоже прихромал к столу. – Кровь из носа течет, точно солнцем голову напекло. Эй, парни, тащите его в больницу. Это рядом, на Кировском.

Больное тело шустро унесли, любопытные вернулись к своим занятиям, а я прошелся к стойке – брать себе новый пломбир.

– Помнится, недавно здесь слегка пострадали братья Сиротины, Федот и Кот, – заметил я между делом.

– Это, по-твоему, называется 'слегка'? – возмутился бармен. – Да их на 'скорой' увезли!

– У вас наверняка имеется домашний телефон Федота, – без дискуссии и лишних деталей продолжил я. – Позвоните, хочу поговорить. Просто поговорить, мирные переговоры!

И чтобы сломить сопротивление, добавил:

– Надо по-хорошему договориться, пока сюда не приехали 'поселковые' ребята, дабы свой порядок навести.

Что бывает при 'наведении порядка', бармен понятие имел – сразу принялся накручивать диск телефона. А я пошел на свое место, надо же кому-то охранять дам в ожидании визитера.

В следующий раз, если доживу, наряжу их старушками. Слишком уж яркими получились 'образы'. И настойчивых парней особенно винить нельзя, они, словно мотыльки, безотчетно летят на яркий огонь.

– Да? – удивился Антон. – Старушками можно? Где ж ты раньше был?!

– Дурак думками богатеет, – буркнул я.

Тем временем дамы тихо беседовали о своем, о женском.

– Так это хлопковые брюки? – щебетала Анюта.

– Да, – сквозь зубы отвечала Вера.

– И рубашка хлопчатобумажная?

– Да.

– Хлопок с набивным рисунком?

– Да.

– И у тебя?

– Да!

– Верусь, перестань кукситься. Разве я не понимаю: у тебя безумная любовь и все такое, – полушепотом журчала Анюта. – Но мы с тобой одна команда. А в команде нельзя быть скупой собственницей! Дай Антона на один вечерок? Ну что тебе стоит? А я потом верну, в целости и сохранности. А?

– Нет!

А я думал о своем. Мороженое не показалось особенно вкусным, с прошлым разом не сравнить. И лимонад шипел как-то не очень. Клубника кислая... Тяжкие думы давили непосильным гнетом: как обеспечить охрану девочек, и морду лица сохранить в целости? Слава богу, обе девки не промах, себя в обиду не дадут, однако нужно другое решение. Это еще хорошо, что Алены в боевой раскраске тут нет. Да и без боевой тоже. Нет, любую работу должен делать мастер. Мы с Антоном, например, будем организовывать группу.

– Да, – вылез Антон. – А охранять должен охранник.

– Семен Трофимов? – предположил я. Эта мысль давно крутилась в голове, не желая оформиться. – Десантник, и он же ударник.

– Точно! – тихо закричал Антон. – Комсомольский патруль без него выживет, и мы нет. На репетиции поговорим?

– Как стемнеет, будем брать, – решил я. – Пригласим проверить новую ударную установку, а дальше он сам крючок заглотнет.

– До самых жабер?

– Даже не сомневайся.

На входе в заведение появился старшина дядя Максим. Он основательно огляделся, точно как наш кот Лапа и, не обнаружив угрозу, двинулся к барной стойке. Завладев розеткой с пломбиром, старшина махнул рукой, приглашая меня за свободный столик. Тут не было парусинового тента, обзор получался замечательный, вся площадка насквозь просматривалась.

– Небритое тело с расквашенным носом – твоя работа? – с доброй улыбкой он облизнул ложечку.

Отнекиваться было бессмысленно, я кивнул.

– Как это вышло?

– Толкнул незаметно, – сказал я чистую правду. – Военная хитрость.

– Ловко. Но этот народ злопамятный, – старшина наслаждался пломбиром. – Могут вернуться. Или свою военную хитрость применить: в парке с ножичком подстеречь.

– По парку шастать на костылях? – хмыкнул я. – Желающих нет. А машина ваша у порога ждет.

– Вот и славно, – заключил старшина, поправляя кобуру. – Иди к девочкам, а я здесь, по-стариковски, косточки погрею. За Веру головой отвечаешь, понял? Не справишься, я отсюда стрельну. И супостатов очередных, и тебя заодно.

Федот Сиротин появился только через час.

Анюта успела мне дырку в голове сделать, расспрашивая о планах музыкальной группы и планах вообще. И если бы только это! Из нее выплеснулась тысяча вопросов. Слава богу, Вера часть брифинга взяла на себя.

За этот час произошло два наезда. Один отбила Вера, технично закосив под иностранку. Она буркнула чего-то вроде 'чао бамбино сорри', и подвыпившие парни резво отвалили. А второй раз выручил старшина, задавив перепалку в зародыше – предложил очередным ухажерам тихую ночь в КПЗ. Без девочек и без шнурков.

Наконец мы дождались Федота. Он остановился у нашего стола и, не присаживаясь, вежливо поздоровался:

– Доброго дня, девушки.

На Антона, что характерно, он даже не взглянул.

Поблескивая очками, девицы синхронно кивнули.

– Разрешите представить, – я решил не подниматься, много чести, – это Вера Радина, а это Анюта Швец.

– Вера?! – искренне поразился он. – Ни фига себе... А я-то гадаю, откуда лицо такое знакомое... И Анюту я знаю, в прошлом году ваша школа наших раскатала только благодаря Анюте Швец! В волейболе ты богиня. Впрочем, я гляжу, не только там, – Федот заулыбался восхищенно.

– Тоша, об этого мальчика ты сломал ногу? – светским тоном вопросила Анюта.

– Кажется, – дипломатично съехал я.

– А почему он живой? – она приподняла очки. – Еще шевелится! Хочешь, я этот пробел сейчас исправлю?

Федот побледнел.

– Ты садись, садись, – влез в разговор Антон. – Шампанского?

Не дожидаясь ответа, набулькал полстакана, двинул по столу.

– Ситуация сложилась нехорошая, Федот, – шикнув на Антона, продолжил разговор я. – Ладно, меня ногами отбуцкали. Несолидно, но ладно, переживем. А девочку мою за что?!

– Да она десятерых положила! – возмутился Федот. – Тоже мне, нашел 'девочку'. Сенокосилка какая-то, ей богу...

Я демонстративно огляделся. В хаотичном порядке вокруг нашего столика заседали разной степени побитости 'центровые'. Так, восемь человек. Не густо, но Антону для полного счастья много и не надо. Атмосфера накалялась, в воздухе зрела гроза. А народ на 'палубе' безмятежно веселился, взрывы смеха раздавались с разных сторон. Покуривая папиросу, милиционер дядя Максим усиленно смотрел в другую сторону.

– Восемь! – сосчитал я вслух, частично-синие рожи легко поддавались счету. – Ты девятый. Для Веры эта цифра проще, чем в прошлый раз. Да и с костылем ловчее выйдет. А тебя Анюта прямо здесь затопчет, на 'палубе'. Эксклюзив, так сказать.

Анюта ослепительно улыбнулась ярким ртом. Так, что Федот аж поежился.

– А ты что станешь делать? – растерянно пробормотал он.

– А я мороженое доем, в прошлый раз не удалось.

– Ладно, говори, чего хочешь, – улыбка Ани вместе с незнакомым словом, видимо, окончательно склонили его к мирным переговорам.

Федот махом выхлестал угощенье, и уставился на нашу бутылку. Потом опомнился, махнул рукой – бармен мигом примчался.

– Чего желаете?

Вот халдей, а? В следующий раз, при какой-нибудь очередной заварушке, его первого прибью. Прибью, затолкаю под стойку, а потом уже оглядываться начну.

– Прибивать я буду, – кровожадно влез Антон. – А ты оглядывайся!

Заказанную бутылку шампанского бармен принес сам, и уже открытую. Ну, точно скотина подхалимская. И клубнику без напоминания додумался прихватить!

– Ты можешь загладить свою вину, – неожиданно для Федота вступила Вера, – оказав нам небольшую услугу.

От ярко-красной улыбки обомлел даже Антон.

Наступила неловкая пауза, обозначившая переломный момент. Федот оправдал мои ожидания, не полез в бутылку. Предложением заинтересовался, и дальнейший разговор перешел в фазу технических деталей, что, где и как. Мой проект привлечения врага на свою сторону полностью реализовался – по этому плану бригада 'центровых' с повязками дружинников будет охранять наши репетиции в музпеде. Это нужно для солидности и выполнения следующего плана, пока секретного.

Правда, группа еще формируется, солистка пребывает в запое, а договор насчет бесплатной аренды малого зала музпеда пока только в проекте.

– Лиха беда начало, – сказал на это Антон.

– А что? – ответил я ему. – Сумел начать, умей и кончить!

Глава тридцать третья, в которой происходит травматизм на транспорте

Сумерки сгущались, поэтому обратно милицейский 'козлик' катил неспешно, в правом ряду.

Стиснутый на заднем сиденье Антон млел меж девчонок, забыв про болячки. Мне такая тесная позиция тоже показалась уместной – давненько старика не обжигали девичьими бедрами с двух сторон. И, что важно, огонь был разный, однако жарил одновременно. В плотном контакте с Антоном Вера оттаяла, наконец. Она смеялась на шутки и обменивалась мнениями с Аней.

Старшина дядя Максим, пуская дым в окно, молча усмехался в усы.

Вера меня удивила точностью суждений, а Анюта – резкостью оценок.

– Козел этот ваш Федот, – сказала Вера. – Хлебнем мы еще с ним горя.

– Ага, – поддакнула Аня, – убила бы за Антошу. Взглядом меня всю ощупал, и на Верку как по-гадски зырил! Липкая скотина.

Грузовик, выскочивший на встречку из-за автобуса, ослепил светом фар.

– Да что ты делаешь, урод! – заорал старшина, втаптывая педаль тормоза.

Девушки синхронно клюнули носами в спинки сидений, а Антона понесло между ними, прямо на лобовое стекло. Остановить бег времени удалось в последний момент, голова только слегка коснулась передней панели.

Тупая морда 'МАЗа' замерла перед нами, оскаленное ужасом лицо водителя грузовика белело в свете фар милицейского 'бобика'. Возмущенный крик старшины сменился нисходящим, протяжным звуком 'а-а-а'. Выпученные глаза дяди Максима преисполнились вечным ужасом, а растопыренные усы застыли ощенившимся ежом. Выпавшая из раскрытого рта папироса висела рядом с подбородком, красный огонек кончика сверкал звездой в неподвижном облачке табачного дыма.

Без разговоров взяв управление на себя, я перелез на правое пассажирское кресло, чтобы рыбкой выпрыгнуть из машины. Эту дверцу старшина несколько раз поминал недобрым словом. Собственно, и вперед поэтому никого не посадил – дверь клинило постоянно и замок барахлил.

От переката по асфальту колено заныло, Антон даже охнул, но что поделаешь? Терпи, брат. Рванул заднюю дверь, подхватил неподвижную Веру на руки. Слава богу, девчонка мелкая – тащить ее было легко. Отнес подальше, метров на десять от обочины. Мало ли что потом, после столкновения, прилетит?

С эвакуацией Анюты оказалось сложнее, девочка весила немало. Одни ноги размером с Веру, ей богу. А ведь доктор запретил нагружать колено! Блин, придется идти Антону на обследование. Да и самому не след такое игнорировать. Мистическим образом наши травмы передавались друг другу. Лечение, впрочем, тоже. Но все эти глупые мысли выскочили из головы, когда я обернулся, уложив Анюту рядом с Верой.

МАЗ дополз, добрался-таки до милицейской машины. Бампер его, более высокий, коснулся радиатора 'бобика'. Время остановилось, но не для всех объектов. Для грузовика оно просто сильно замедлилось, видимо, слишком тяжелыми предметами я взялся управлять. Инерция, черт побери, имеет значение. МАЗ вон здоровый какой, прилично груженый, да и 'бобик' не самая легкая машина. Хреновый из меня йог вышел, в целях просветления еще погружаться в себя и погружаться...

Недаром Владимир Ильич Ленин троекратно советовал учиться. И еще он предупреждал: коммунистом можно стать только после того, как обогатишь свою память всеми богатствами, накопленными человечеством.

И ничего ведь не возразишь, над собой надо работать.

Капот 'бобика' на глазах сморщивался. Радиатор потек медленными каплями и лениво запарил, а лобовое стекло, покрывшись трещинами, в свете фар засверкало сотнями огней. Старшину едва не зажало двигателем, который неотвратимо заползал в салон – еле успел мужика из-под руля выдернуть. Тяжело из болота тащить бегемота! В колене что-то остро кольнуло, потом заныло неприятно. Черт, допрыгался, теперь точно к хирургам на прием.

Ухватив старшину на ворот гимнастерки, попятился задом. Тащил на последнем издыхании, куда-нибудь подальше. Собрался было отдышаться но, вспомнив о водителе грузовика, бросился обратно. Фары 'бобика' погасли, картина смазалась, смещаясь. Следом за обломками стекол из кабины грузовика показался водитель. Он уходил в свой последний полет, и сделать я уже ничего не мог.

– Прости, мужик, – куски окон 'бобика' летели навстречу грузовику, и от двух медленно сходящихся стеклянных облаков мне пришлось отскочить. – Не достану я тебя. Прощай, и бог тебе судья.

Лицо его, залитое кровью, было не разглядеть.

Колю застал на месте – в больничной палате, слава богу.

– Рота, подъем! – выдохнул вместо приветствия. – Коля, тревога.

Зыркнув молча, тот принялся натягивать спортивный костюм.

– Попали в автомобильную аварию, – я старался быть лаконичным. – Антон в норме. Пострадавших трое. Мужчина в возрасте, милиционер под пятьдесят, ушиб грудной клетки. По плохо не это, у него сердце прихватило. Все признаки приступа: острая боль, сердцебиение, прыгающий пульс, одышка, потливость, серое лицо. Далее, Вера Радина, разбит лоб.

– Вера?! – он замер. – Она сейчас будет здесь?

– Коля, детали потом! – цыкнул я. – Третий человек: Анюта Швец. Ушиб груди и, видимо, перелом ключицы. Давай за врачами и каталкой.

– А ты?

– У меня опять колено поломалось, – невольно я покривился. – Но придется работать грузчиком, ничего не поделаешь. Скоро буду, пока-пока.

***

Возле стеклянных дверей реанимационной палаты мы с Колей восседали рядышком, словно два голубка. Свободная каталка служила насестом, лысый доктор прохаживался по коридору перед нами.

– Значит, проведать вас, Николай Сергеич, приехал старый товарищ?

Коля кивнул. Лысый доктор перевел взгляд на меня:

– И с ним две девочки, ваши внучки?

– Мои внучки, – подтвердил я. – Одну вы знаете, она уже здесь лежала.

– Помню, – лысый доктор прищурился. – А как вы это объясните?

Жестом факира он продемонстрировал красное удостоверение с гербом СССР. Развернув оное, доктор с чувством прочитал:

– 'Старшина милиции Кравчук Максим Максимыч'.

Вот это я косяка упорол! Не догадался тело обыскать, даже в голову не пришло. И Коля тоже хорош: 'скорей, скорей, при инфаркте важна каждая минута'. Спасатели Малибу, блин. Не зря предупреждала польская сказка: поспешишь, народ насмешишь.

Коля сидел с каменным лицом. Не дождавшись ответа, лысый доктор продолжил допрос:

– Какая, нахрен, милиция, и откуда, к чертям, СССР?! Почему он в форме допотопной?

– Поймите, доктор, – очнувшись, проникновенно запел Коля. – Наш Максим актер, они снимают новый фильм про советскую милицию. Со съемочной площадки ехал с девочками нас проведать, а тут бац – кошка! Резко тормознул.

– А советские деньги зачем артисту? – лысый доктор раскрыл потрепанный кошелек, еще один вещдок из кармана потерпевшего. – А билет члена КПСС?

– Да вы поймите, – воскликнул Коля, – это элементы образа, они позволяют актеру скрупулезно вжиться в роль!

– Да? Портянки вонючие и трусы сатиновые тоже? Папиросы 'Беломорканал', – лысый доктор с подозрением уставился на мою кислую физиономию. – Образы у них... А вы, Антон Михалыч, чего ногу гладите?

– Болит, – честно признался я, самолечение помогало плохо. – Съезжу, пожалуй, в ЦГБ. К Георгию Шотовичу.

Из реанимации, снимая маску, очень вовремя вышел врач. Он донес радостные вести: сердечный приступ купирован, угрозы предынфарктного состояния нет. Больной спит.

– Отлично! – вскакивая, засуетился Коля. – А что с девочками?

– Забирайте, – сказал доктор. – Не наши больные. У одной лоб слегка разбит, у другой ключица ушиблена. Помазали, повязки наложили. В общем, до свадьбы заживет.

В ординаторскую врач-реаниматор ушел страшно довольный – руки ему грела бутылка настоящего армянского 'Юбилейного'.

– Счет я оплачу, выписывайте, – Коля поднялся.

– Позвольте, так и писать: 'член КПСС, старшина милиции'? – возмутился лысый доктор. – Где документы на больных?

– Завтра все будет, – отмахнулся Уваров, устремляясь вслед за каталками, которые из реанимации повезли в палату.

– Коля, занимайся тут без меня, – крикнул я ему вслед. – Если, что звони.

В колене стреляло и жгло, шутить с этим желания было мало.