Текст книги "Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава двадцать восьмая, в которой гастрономия переплетается с дипломатией

На обед я решил приготовить гуляш из тушенки. Обжарил лук с овощами, добавил грибов и поставил вариться картошку. Потом нашел банку зеленого горошка, порубил пару пучков зелени.

Во все времена тушенка считалась чем-то второсортным, солдатской едой. Но эта, 1971 года призыва, могла дать фору любому деликатесу. Никаких жил, перемолотых костей и сои. Сплошное мясо! И натуральный жир, который мы с Верой весь вымокали хлебом.

А после обеда, позволив Антону с Верой пару часиков сна, я приступил к готовке ужина. Днем приезжал Федя, у которого я выбрал огромного чебака. Попутно провел спасательную операцию, ставшую уже привычной.

– Дед, ты гениальный повар! – восхитилась Вера, наблюдая за моими приготовлениями. – Это ж надо, так запечь рыбину, фаршированную гречневой кашей... Корочка какая золотистая!

– Учись, пока я жив, – хмыкнул двусмысленной фразой.

– Дашь попробовать? – учиться Вера явно не хотела.

– Нет, – отрезал я. – Ко мне на ужин приглашены иные дамы. А ты будешь работать официанткой, понятно? То есть сидеть на кухне, а не со всеми за столом.

Антон отмалчивался – серьезный удар по психике парня нанес мой план действий, дополненный подробностями из того мира. А тут еще влюбленное состояние, как в первый раз, по самые уши.

– Если тебя интересует мое мнение... – начал он осторожно.

– Конечно! – с преувеличенной бодростью отозвался я. – Ваш звонок очень важен для нас!

– Дед, я серьезно. Хватай тетю Нину, и тащи ее в тот мир, к хваленому Коле Уварову. Он собаку съел на хитрых разговорах, да и ты тоже парень не промах. Втроем вы устроите мозговой штурм, все разложите по полочкам.

– Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять? – ухмыльнулся я. – Наверно, так и поступим. А ты чем будешь заниматься?

– Историю музыки учить... – обреченно пробормотал Антон.

Мне все-таки удалось отговорить его от машиностроительного института, и вместо 'автоматизации производства' мы решились на консерваторию, то есть музыкально-педагогический институт. Но сначала Антон, конечно, немного покапризничал, предъявляя контраргументы:

– Дед, ну какой из меня музыкальный педагог? Подумай сам – мало того, что к этому нет призвания, так еще никакого начального музыкального образования!

– Бумажки нет, – согласился я. – Зато есть мой опыт, который к тебе перешел. И ты знаешь, что всю прошлую жизнь я не только бренчал на гитаре, но и сольфеджио изучал, литературу по теории музыки с другими умными книжками почитывал. А преподавать музыкальную грамоту тебя никто не зовет. Будешь работать, то есть играть, в собственной группе и с людьми, которые нравятся.

– Тебе нравится мама Алены? – ехидства было ему не занимать.

– Исключительно как профессионал. В этом Надежда Константиновна достойна уважения, – серьезно ответил я.

Первая встреча, на шесть часов вечера, у меня была назначена с Анютой и ее мамой. Жизненная история Анечки раскопалась без всяких затруднений, ничего особенного и удивительного там не обнаружилось – всю свою сознательную жизнь Анюта провела в симфоническом оркестре, где-то во втором-третьем ряду этого сложного организма. Скрипка принесла ей твердый кусок хлеба, новую звучную фамилию Величко, а на финише – кучу внуков, с которыми она сейчас возится в пригороде Киева. Насчет хлеба ее мама рассуждала логично, но так ли права будет мама сегодня?

Наталья Николаевна Швец оказалось миловидной полной женщиной с круглым лицом и, что более всего удивительно, малого роста. При взгляде со стороны могло создаться впечатление, что Анюту в роддоме с кем-то перепутали.

На столе, кроме блюда с запеченной рыбой, красовалась слабосоленая чавыча, корюшка горячего копчения и балык из палтуса. Красную икру я подал в маленькой мисочке, украсив ее веточками петрушки. Лимона с маслинами в доме не водилось, да и не так это важно, бог с ним. Зато нашлись серебряные вилки с ложками и прочие столовые приборы из родительского праздничного комплекта.

Но это все лирика, пора было переходить в наступление. Маму Анюты, по моему плану, следовало немедленно очаровать, чтобы взять в плен.

– Наталья Николаевна, вы позволите предложить вам чай, кофе, или, может быть, квасу?

– Оказывается, этот стол накрыт к чаю? – хмыкнула она. – Не гневи бога, неси пива!

Пивной вариант, как запасной, тоже имелся в виду – две бутылки 'Рижского' перекочевали на стол. Анюта тут же двинула мне свой стакан, выражая полную солидарность с мамой. Девчонка выглядела чудесно, чистым ангелочком. Ее вырядили, словно на выданье: белое платье, белые носочки, и белая лента в косах. Не поднимая глаз, она усиленно делала вид смущенной невесты.

– Прошу меня простить за дерзость, уважаемые дамы, – наполнив стаканы пенным напитком, начал я спич. – Но по состоянию здоровья не смог явиться к вам домой, чтобы изложить интересующий меня вопрос. А дело неотложное, и связано оно с Анютой.

– Ты говори, говори, – Наталья Николаевна наслаждалась красной рыбкой, слизывая с вилки тонко порезанные ломтики.

Алена, вооружившись ложкой, уделяла самое пристальное внимание икорке.

– Дело в том, что я планирую создать музыкальную группу, в которой Анюта будет играть на бас-гитаре, – сообщил я для начала.

Наталья Николаевна перестала жевать, чтобы гулко забулькать пивом. А девочка выронила ложку, замерев с открытым ртом.

– Но не посмел приглашать Анечку в группу без одобрения ее мамы, – добавил в тему драйва. – Предпочел заранее посоветоваться.

– Посоветоваться? – отдышавшись, Наталья Николаевна пришла в себя. – Советоваться надо всегда, да. Молодец. Но почему гитара?!

– А вы посмотрите на свою дочку.

– И что? – она в самом деле посмотрела.

– Наталья Николаевна, это же чудо!

Анюта вспыхнула, а мама зарделась со смущенной улыбкой.

– Во-первых, очень милое личико. Бледная кожа, вздернутый носик и замечательные конопушки.

– Тебе нравятся веснушки? – поразилась девушка. – Да я их чем только не выводила!

– А вот не надо портить красоту, – отрезал я. – Это твоя особенность, и очень привлекательная. Второе, густые волосы. Мы сделаем стрижку, под новый сценический образ.

– Какой образ?!

– Очень высокая рыжая девушка в джинсах, на шпильках и с гитарой.

– У меня нет джинсов, – прошептала Анюта. – И бас-гитары. И шпилек тоже нет...

– Будут, – убежденно заявил я. – Еще будет колоссальный успех, и куча поклонников, которые станут валяться под сценой, моля о пощаде.

Как-то незаметно Наталья Николаевна выдула все пиво, пришлось звать официантку.

– Вера, принеси еще пару 'Рижского'! – грозно крикнул я.

Тщательно подготовленный экспромт принес ошеломительный успех – Вера вышла так, что локтевой костыль показался обязательным аксессуаром любой уважающей себя девушки.

– Это Вера Радина? – неуверенно предположила Наталья Николаевна.

Стильная стрижка 'под мальчика' парадоксальным образом сделала Веру более женственной. Летние светлые брючки и белая мужская рубашка с закатанными рукавами усиливали это впечатление. А легкий макияж вообще без комментариев, это я, кажется, уже упоминал.

– Добрый вечер, – с легким книксеном Вера выставила бутылки на стол, как будто это было изысканное блюдо. – Желаете чего-нибудь еще?

– Вера играет в группе на электрическом органе, – забил я очередной гвоздь в свою конструкцию убеждения.

– Значит, группа. Хм, чудненько... И не 'рок', как у всех остальных? – Наталья Николаевна выхлестала очередную бутылку в два приема, и это помогло ей сформулировать очередной вопрос. – Кто у тебя будет солировать?

– Вы весьма прозорливы, – выдал я чистую правду. – Никакого рока. Джаз и лаунж. Конечно, мы не станем зацикливаться на этом, позволим себе и другие стили, но умеренно. А солировать у нас будет Надежда Козловская.

– Наденька?! – Наталья Николаевна икнула. – Но она же совсем спилась... Ходят слухи, что и в театре уже не появляется.

Благодаря нищенской пенсии, которую платить забывали, мама Анюты умрет в конце девяностых, и вдали от Родины. Это про нее как-то заметил Анатолий Чубайс: 'Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом, новые вырастут'.

Гореть ему в аду веки вечные. Но пока сучок цветет, продвигая вперед прогресс с нанотехнологиями.

Тем временем Наталья Николаевна голодной чайкой глотала пиво.

– Аня очень тепло о тебе отзывается, – наконец, выдала она. – Признаюсь честно, мы с ней подружки.

– В сторону Нюси плохого слова не скажу, – дипломатично отъехал я. – Но сегодня моим вниманием полностью овладела Вера.

Антон одобрительно хмыкнул. Всю встречу он просидел молча, а теперь заметил:

– Не спешите, записываю.

– Куда это ты пишешь? – удивился.

– У меня два винчестера, один основной, второй дублирующий, в теневом фоне пашет, – снова хмыкнул он.

– Я не умею играть на бас-гитаре! – опомнилась Анюта. – В руках никогда ее не держала!

– Но хочешь? – подтолкнул я девчонку к правильному выводу. – Скрипку когда-то тоже взяла в руки первый раз. Кстати, на скрипке в группе тебе придется иногда играть. Только она станет электрической.

– Мама? – Анюте хотелось попробовать, это было понятно. Однако решение она переложила на родителя.

Ну что за детки пошли, а? Как целоваться, так умеют лучше всех, а как до серьезного дошло – сразу в кусты!

Мама колебалась недолго:

– Где вы намерены репетировать?

– Пока у меня дома, на веранде места полно. Днем родители работают, мешать никому не будем. Но есть один вариант... – я понизил голос.

– Какой это? – ей в самом деле было интересно.

– Малый зал в музпеде, – нейтральным тоном вбросил в общественное сознание главную мысль.

Анютина мама поперхнулась:

– Да кто ж вас туда пустит?!

– Наталья Николаевна, посудите сами, – плести словесные кружева мне было не привыкать. Трудно счесть, сколько раз в прошлой жизни тихим голосом приходилось включать тайные струны убеждения. – Посмотрите, лето на дворе! Студенты после сессии по домам разбежались, педагоги отпуска оформили... Там же одни хвостатые двоечники да дежурные преподы болтаются! Малый зал будет пустовать целый месяц.

– Так-так, – хмыкнула мама Анюты. – Да ты, братец, стратег. И пока я слюной не захлебнулась, отрежь-ка ты мне вот этот кусочек запеченной рыбки. Сам готовил?

– По старинному бабушкиному рецепту, – кивнул я. – Что скажете?

Ответа не дождался. Глядя на блаженную физиономию мамы, Анюта двинула в мою сторону пустую тарелку. Несколько минут длилась гастрономическая пауза, в которой я тоже говорить не мог – пришлось присоединиться к компании, просто из чувства сопричастности.

Трудно поверить, но пословица 'терпение и труд все перетрут' оказалась пророческой. Рыбина постепенно перетерлась полностью, оставив после себя обглоданную голову и жалкие косточки.

– Фух, – Наталья Николаевна отвалилась от стола. – Сейчас лопну.

– Мама! – возмущенно прошипела Анюта.

– Ой, извините, – икнула Наталья Николаевна. – Хотела другое сказать – мне надо попудрить носик.

– Я провожу, – вскочила девчонка. – Мама, иди за мной.

Из радиоприемника на кухне, где одноногая официантка гремела грязной посудой, неслась бодрая музыка. Вскоре бравурный марш сменился новостями.

– На торжественном заседании в Кремлевском Дворце съездов выступил генеральный секретарь Центрального Комитета коммунистической партии, товарищ Леонид Ильич Брежнев, – сообщил диктор не менее торжественным голосом. – Ветер века, ветер истории своим могучим дыханием наполняет паруса корабля социализма. И корабль наш неудержимо идет все дальше, вперед – к сияющим горизонтам коммунизма!

Радиоприемник едва не лопнул, затопив кухню бурными продолжительными аплодисментами. Дослушать важные новости мне не удалось – опасаясь за здоровье динамика, Вера приемник выключила.

Когда припудренные гости вернулись, стол был сервирован под чайную церемонию – с самоваром, конфетами и зефиром. Сверх того, не пожадничав, мы выставили варенье трех видов. Завершал икебану майский мед в хрустальной розетке.

С полотенцем, перекинутым через руку, терпеливый кавалер ожидал дам у стола.

– Спасибо за угощение, Антон, но мы пойдем, – Наталья Николаевна хитро прищурилась. – Надо осмыслить все, обдумать. И если ты хотел меня удивить, то считай дело сделанным – удивил.

Удерживать гостей не стал. Все намеки сделаны, крючки заброшены, педалировать интригу будем позже. Чем хорош этот мир – люди не развращены деньгами. Жажда легкой наживы еще только витает в воздухе, принюхивается, чтобы поразить общество несколько позже.

– Вам спасибо, – я склонил голову. Каблуками не щелкнул, хотя по ситуации подобное желалось.

– Хороший мальчик, – улыбнулась мама девочки. – Поразил и обольстил. Как ты угадал мое любимое блюдо?!

Провожая гостей, я тихо бросил, не глядя на девчонку:

– Нюся, если хочешь, завтра тебя постригу.

Наталья Николаевна остановилась, словно вкопанная.

– Что ты сказал? – не поверила она.

– Как Верку? – восторженно закричала Анюта тихим шепотом. – Хочу!

Слава богу, хоть в этом вопросе мнение мамы не потребовалось.

– Ты еще и стрижешь?! – Наталья Николаевна впала в прострацию.

В прошлой жизни мне редко приходилось подрабатывать парикмахером на стороне. Лишь дочку обслуживал постоянно, потом внучка добавилась. И никто не жаловался, наоборот, клиенты пели дифирамбы, поскольку воплощались наяву любые их фантазии и капризы. А что, цирюльные принадлежности дома без дела пылятся, сюда принести – минутное дело. Только вот насчет приборов для укладки волос надо вспомнить. Здесь уже изобрели фены и щетки со щипцами, или еще нет?

Ничего подобного вслух я не высказал, заметил только:

– Стричь под Веру тебя не стану.

– Почему это? – Наталья Николаевна слабо возмутилась. Сначала она хотела возразить против стрижки вообще, а теперь протестовала против отказа.

– У каждой девушки имеется собственная индивидуальность, – не лукавя, я сообщил чистую правду. А что еще тут скажешь – истина известная, никого обмана. Прическу Анюты давно обдумал, нарисовал в уме применительно к ее сценическому образу.

Блеснув глазами, девушка благодарно улыбнулась. Конечно, говоря 'как Верку', она подразумевала не точное подобие, а такой же стильный образ. Во все времена любое однообразие женщину бесит, хоть обувь это, серьги, или сумка. И прическа здесь не исключение.

У калитки наша мама натолкнулась на выходящих дам.

– Наташа, что-то случилось? – она даже руками всплеснула.

– Да нет, – усмехнулась Наталья Николаевна. – Мы к Антону по делу заходили. А ты, Лидочка, не в курсе, значит?

Они были хорошо знакомы по школьному родительскому комитету, поэтому вели себя без политеса и прочего светского этикета.

– Что ж ты меня о гостях не предупредил, Тоша? – укоризненно вздохнула мама. – Я бы с работы раньше ушла!

– Можешь смело рубить уголек в две смены, Лида. Даже без выходных, – еще шире усмехнулась Наталья Николаевна. – По хозяйству твой парень прекрасно справляется сам.

Глава двадцать девятая, в которой проявляются новые необычные способности героя

На кухне матушка принялась охать по поводу прически Веры. А когда мама, поглядывая в сторону Антона, от восхищения новым образом девушки перешла к восхвалению ее кулинарных талантов, я решил отвалить.

– Антон, мне давно пора отдохнуть, – вздохнул я. – Сутки на ногах. Не забудь, для родителей гуляш на плите, в отдельной кастрюле. А ты тем временем смени Вере повязки, да себе перемотай заодно. Скоро вернусь, пока-пока.

Убыл я совершенно просто, без всяких премудростей. С каждым разом процедура становилась все более обыденной.

После обязательных больничных процедур, бросив костыль, я устало упал на свою койку. Свежее постельное белье, две подушки – красота! Что еще надо человеку, чтобы встретить старость? Разве что какая-нибудь ласковая девчонка под боком. Только собрался помечтать о приятном... Спокойно валяться мне не позволил злой демон Уваров.

– Антон, давай подобьем бабки, – он требовательно взглянул поверх очков.

– Хотите поговорить об этом? – тоном опытного психотерапевта вещать было несложно. – Здравствуйте, меня зовут Антон Бережной, я старый алкоголик.

В подтверждение своих слов пришлось плеснуть немного нектара в стакан, в бутылке еще прилично оставалось.

– Сопьюсь я с тобой, – он подставил посуду. – Итак, какие изменения мы наблюдаем? Первое очевидно – Антон оставил Алену и сошелся с Верой. Причем, как я понял, главная инициатива с первого дня исходила от Веры.

– Так, – согласился я.

– Далее, активный интерес к Антону проявила Анюта Швец, – он заглянул мне в глаза, надеясь на комментарий. – Такого в прошлой жизни тоже не было.

– Ага, – подумал я. – Мало ли чего там не было. Там было много чего. Ты еще про Тамару Карапетян не ведаешь.

Но вслух произнес другое:

– Так.

– Антон сошелся с молочницей Риммой, плотно так, накоротке... Такого тоже не было.

– А вот здесь ничего удивительного нет. Мы с ней партнеры, и частенько болтаем на разные темы.

– Бизнес сворачивай, понял? – он поднял палец. – Но скажи, что у вас может быть общего?

– Проблемы подрастающего поколения, – честно ответил я.

Коля поперхнулся.

– А подробнее?

– У дочек Риммы кризис подросткового возраста. Отца нет, вот девки и мотают маме душу. Она бесится, кричит и плачет.

– И что ты посоветовал?

– Простой подход, старый как мир – принцип материальной заинтересованности.

– Это как? – он удивленно поднял брови.

– Она же шмоток накупила целый мешок. Слава богу, основное приобрела на вырост, припрятала к осени. Я велел халяву прекратить, премию выдавать за результаты. Огород вспахали – получите трусы. Квартиру убрали – лак для ногтей. А если хорошо себя вели, и вовремя вернулись с гулянки – эскимо на палочке. Ну и так далее.

– Работает?

– Ха! – гордо хмыкнул я. – Как шелковые стали. За кружевной лифчик душу готовы продать. Обед готовят в четыре руки, в доме чистота и порядок, коз доить научились!

– Ты представляешь, как это выглядит? – возмутился он. – Подумать только, мальчишка поучает взрослую женщину... Полное нарушение режима секретности!

Возразить было нечего.

– У Антона появились способности к исцелению, – разочарованный моим легкомыслием, он продолжил. – Наложение рук и все такое.

– Когда мы в паре, лучше проявились, – добавил я. – Двойной эффект, так сказать. И если меня в отдельности посмотреть, наложение рук тоже.

– У тебя вообще разные предметы стали хорошо к рукам прилипать, особенно коньяк 'Праздничный', – заметил Коля. – Таскаешь без устали... Если ты пропадешь, я с горя умру.

– Да ладно!

– Честно, – он искоса взглянул на меня. – К хорошему привыкаешь быстро.

– Хм...

– Возвращаемся к теме. Ты можешь соединяться с Антоном духовно, но тело твое остается здесь. Теория 'о перемещении после смерти в параллельный мир' в этом случае не работает – ты способен вернуться в свое тело. Оно не только живое, но еще и молодеет. Ты не умер, просто удар электрическим током пробудил в тебе спящие способности целителя. Пока что скромные, но лиха беда начало.

– Думаешь, это только начало?

– Уверен. Скажи, а целиком туда уйти не пробовал?

– Было дело, – признался я неохотно, избегая подробностей.

Сонная Алена в ночной рубашке – это глубоко личное, даже друзьям такое знать не обязательно.

– Так я и думал, – удовлетворенно хмыкнул он. – Дама, которую благородные гусары не обсуждают?

– Женщины созданы для любви, – уклоняясь от прямого ответа, я выдал глубокую мысль. – Они нужны, чтобы мужчины не мечтали жить вечно.

– Везет же некоторым, которых все еще интересуют женщины... – завистливо пробормотал Коля.

– Жизнь слишком длинна для одной любви, – отрезал я. – И хватит об этом.

– Хорошо, – покладисто согласился он. – Значит, Вера входит в круг твоих интересов.

– Да, я против ее смерти. С этим надо что-то делать и, слава богу, рядом есть такой союзник, как ты.

Коля скромно улыбнулся.

Помолчав, я решил признаться:

– Вера была в этом мире.

А чего скрывать? Шила в мешке не утаишь. Секрет полишинеля вылезет, рано или поздно все равно откроется. Так лучше это сделать сейчас, момент благоприятный.

Вот теперь Колю проняло по-настоящему. Он побагровел, засопел, застонал, закашлялся, причем произвел это одновременно. Захотелось вызвать доктора для производства срочных реанимационных мероприятий.

– Но почему мне не сказал?! – сипло прошипел он. – И зачем ты это сделал?

– А чего тут разговоры разговаривать? Делать надо. Ты на себя посмотри, Коля! Еле ползаешь, живешь на таблетках. От моих слов чуть не умер, а если бы ее увидел? – убеждать я умел, как и уводить разговор в сторону. – Мы провели медицинское обследование, сердце в полном порядке.

– Так-так! – отдышавшись, воскликнул Коля. – Скрытых пороков нет?

– Специально заострял на этом внимание, – подтвердил я. – Девочку в космос можно запускать, ногу только подлечить.

– Полечил?

– Связки успешно прооперировали. Теперь попрыгает на костылях пару недель, колено станет как новенькое.

– Ну и гигант, – прошептал Коля. – Это же невероятно... Ты можешь водить сюда живых людей, и они остаются живыми!

– Вера сейчас живее всех живых, – подтвердил я. – Только переживает, что помолодела.

– Мне бы ее проблемы, – грустно усмехнулся Коля. – То есть эффект омоложения касается не только тебя? Переход влияет на других людей... Да один этот феномен ставит нас под смертельный прицел! Ты представляешь, сколько в мире людей, мечтающих об эликсире молодости?

– Да?

– Можешь записывать: я первый, – хитро улыбнулся Коля.

– Не вижу препятствий. Вернется Нина Ивановна из командировки, сходим.

– Как у тебя все просто...

– Никаких проблем. Кстати, обещанные подарки мне приготовил?

– Обижаешь, начальник! Малый комплект ударной установки уже упакован для пересылки: рабочий барабан, 'бочка' и хет. Мы нашли старенький 'Амати' чехословацкого производства, состояние отличное. Мембраны натянуты современные, но этого никто не заметит, – Коля заглядывал в свой планшет. – Палочек пять пар разных наборов! В пути из интернет-магазина этой же фирмы барабаны 'том-том', тарелки 'крэш' и 'сплэш'. На днях будут.

– Вот это уважил! – обрадовался я. – Завтра же приступаю к поискам барабанщика!

– Это еще не все, – хитро улыбнулся Коля. – Цены на этот товар оказались мизерными, а бюджет я выделил приличный. Мои ребята проявили инициативу, поинтересовались полным комплектом оборудования рок-группы семидесятых годов. И знаешь что?

– Что? – подскочил я.

– Ансамбль 'под старину', который тихо распался, выставил на продажу не только барабанную установку, но и все остальное: микрофоны, колонки, гитары, синтезатор.

– И? – я чуть из штанов не выпрыгнул.

– Берем, – солидно добил меня Коля. – Мои парни, конечно, сначала посмотрят, не врет ли реклама. Продавец обещал отличное состояние, однако коммунисты рекомендуют доверять, но проверять. Если все сложится – на подходе квакеры, бустеры и ревербераторы. Позже список с тобой согласуем.

– Спасибо, друг, – от избытка чувств я чуть не прослезился. – Коньяком вас по макушку залью!

– Это все ерунда, мелочи жизни, – отмахнувшись, Коля принялся гнуть свою линию. – Проясни все-таки свою позицию насчет Веры.

Вот настырный, а? Нашелся старинный поклонник вечной любви. Из него песок вовсю сыплется, а туда же. Но надо держать себя в руках. Спокойствие, спокойствие... Течет водопад, шумит речка...

– Вера теперь девушка Антона, в том смысле, который ты вкладываешь, – позиция моя была простая и четкая. – Я лишь помогаю парню материально.

После этих слов Коля заметно успокоился. Ишь ты, рыцарь с замашками психотерапевта!

– У вас интересный симбиоз... Ты поделился с ним знаниями, а он дал тебе молодые глаза.

– Да, мне теперь интересно жить, – согласился я. – И чтобы закрыть эту тему, имей в виду: Вера хорошая девушка, но у нее есть замечательная мама. И если тебе предстоит встреча с Ниной Ивановной... Запомни, в этой очереди тебя не стояло. Понял?

Коля потерял дар речи. Целую вечность он молчал, потом лихо допил коньяк.

– Ты не только гигант... Ты еще гигантский кобель! – выдохнул он. – Сага о Форсайтах отдыхает.

– Какой есть, – спорить было не о чем. – Имею план. Впрочем, Вера насчет Антона тоже технично действует.

Коля постепенно пришел в себя:

– И жизнь их свернула к новой дорожке, и пошли они плечом к плечу, рука об руку, костыль к костылю.

– Что еще мы не обсудили? – я приступил к легкой закуске. Ассортимент холодильника позволял разные изыски.

– Твою вторую молодость мы не обсудили, – вздохнул Коля. – Будешь воровать здесь музыку, чтобы там выдать за свою? Хорошую книжку какую стыбрить не думаешь?

– Ирония понятна, Коля. Сразу скажу: воровать глупо. И братьев Стругацких переиздавать под своим именем тоже не комильфо. А насчет исполнения чужих песен... Тут сложнее. Вспомни молодость, Коля. Рок-группы в каждом клубе, в каждой школе. Тогда, в семидесятых, группы плодились, словно грибы. И каждая перепевала Битлз. Каждая! Так почему чужую старую добрую песню мне петь можно, а если новую – так сразу воровство?

– Ишь, какой джигит горячий, – буркнул Коля.

– Да, я такой, и мне не стыдно. Что еще мы не обсудили?

– Твои скрытые возможности, Антон, – вооружившись планшетом, Коля оживился. – Ты закрытая книга, понимаешь? А так хочется ее прочесть!

– Думаешь осилить?

– Уверен. Современная медицина утверждает простую вещь – у человека задействовано всего четыре процента клеток мозга. Вдумайся, четыре! Остальное является неким непонятным запасом прочности. Странное дело: работает всего пятьдесят грамм серого вещества, а более килограмма мозга, как балласт, мы таскаем в голове всю жизнь.

– Нелогично, – заметил я. В самом деле, нестыковочка выходит, ерунда какая-то.

– Так точно, нелогично,– согласился он. – Однако наука пока не в состоянии объяснить этот феномен.

– А ты, значит, разобрался? – хмыкнул я.

– Это сделал не я, а древние религии. Во многих верованиях упоминается 'глаз Шивы'. Этот удивительный орган – обязательная принадлежность богов. Изображение третьего глаза на лбу божества Шивы можно встретить на росписях и скульптурах индуистских храмов. Восточные религии утверждают, что некогда 'глаз Шивы' существовал у всех людей, как дар небесных прародителей человечества. Он, словно спутниковая тарелка, улавливал тонкие космические энергии. Сознание наших предков было открыто потокам информации, пронизывающим Вселенную, они имели доступ к мировой 'базе данных', и потому сфера их восприятия была значительно шире привычных для нас трех измерений.

– Ты это из планшета шпаришь? – уточнил я.

– Ага. Слушай, интересно же: древние восточные учения не видят в третьем глазе ничего сверхъестественного. Надо всего лишь его 'раскрыть'. Йоги, раскрывшие глаз Шивы, обладают даром ясновидения и телепатии. Они способны преодолеть гравитацию. И еще они могут наблюдать за событиями, происходящими в прошлом, настоящем и будущем. В Индии их называют трикала джна – 'знающие три времени'. У йогов работает весь мозг, а не четыре процента. Ученых сей феномен весьма интересует, Антон.

– Да?

– Пойми, ты очень загадочный кролик...

– Тьфу на тебя, сглазишь!

– Для йогов время и расстояние никакой роли не играют, а фактор времени характерен для нашего четырехмерного пространства. И только здесь временной поток проявляет направленность 'вчера-сегодня-завтра'. Начиная с астрального плана временной поток становится многомерным.

– И что?

– Не спеши на опыты, вот что! Сиди на попе ровно. Хватит резких движений, понял? Подумай, осознай свое шаткое положение. Сколько можно одно и то же повторять? Вот, возьми планшет, почитай умных людей.

Коля уже уснул, а я все не мог оторваться от планшета. После анализа скомпонованного им текста концепция прорисовывалась ясно: надо войти в транс для самосозерцания и духовного прозрения. Это сродни аутотренингу, следует отрешиться от всего земного, чтобы воспарить. А почему нет?

Принимать рекомендованную позу лотоса я не стал. Как и алмазную позу – по причине старческого возраста. Запрета на лежачую медитацию не поступало, поэтому просто закрыл глаза и представил, что весь мир замер. Тишина. Застыл водопад, затихла речка. Огонь в костре перестал метаться, оцепенев перед взором статичной объемной картинкой. Стрижи черными кляксами застряли в небе, облака прекратили свой бег. Мир замер.

Осторожно открыл глаза, чтобы тут же зажмуриться – слишком яркими были краски. Стены палаты резали глаза белизной, светильник сверкал невыносимым пламенем, а мошки висели над ним, растопырив свои крылья. Крылья мошек были неподвижны, но букашки не падали. Они просто замерли в прозрачном студне вязкого воздуха, зависнув на одном месте. От холодильника шел ровный гул, и он тоже был странным, каким-то неправильным.

А Коля Уваров не дышал.

Вытянувшись окоченевшей мумией на своей койке, он совсем не шевелился. В прошлой жизни мне довелось немало покойников повидать, однако мой сосед умер не окончательно. Не бывает мертвецов, которые хрипят открытым ртом как этот, однообразно и тягучим низким тоном.

Слава тебе господи, он так спит, зря я перепугался... На самом деле мир просто замер. Факир был пьян, и фокус получился.

Что ж, подведем итоги, как любит делать аналитик Коля: походы в прошлое давно стали привычными, а сейчас проявилось новое умение, останавливать настоящее. Поставить на тормоз окружающий мир забавно, но требуется ли мне такой навык?

Список вопросов к себе возрос на один пункт: умею ли я управлять будущим?

Мир затрепещет, когда я это сделаю. Впрочем, не так. Никто не вздрогнет, потому что желания нет завоевывать мир. Собственно, как и менять настоящее. Да и в прошлом у меня никаких особых поползновений в сторону наступательных действий. Исключительно мирные намерения – всего лишь Антона в той жизни устроить. Ну и, заодно, помочь близким людям. Не забывая себя, конечно.

Я перевернул бутылку, чтобы налить минералки, однако прозрачная жидкость застыла в пластике стеклянным камнем. Эй, так не пойдет, организму пить хочется! Надо снимать мир с ручника. А как это сделать? Хм...

Представил себе шумящий водопад над текущей водой, и минералка хлынула в стакан. Тихий шелест холодильника обрел прежнюю тональность, яркость светильника упала до нормальной. Заметались, ожили мошки. И еще Коля очнулся, захрапел мощным трактором. Вот наградил бог соседом... Спасибо, господи, что вернул Уварова. Но зачем же так громоподобно?