Текст книги "Прыжок с кульбитом и валидолом (СИ)"

Автор книги: Сербский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава четвертая, в которой утро мечтает закончиться, потому что надоело начинаться

Утро началось с дверного звонка.

Подскочив с дивана, я козочкой поскакал в прихожую. Кого там принесло?

– Звоним, звоним... – хмуро высказал свое возмущение полицейский капитан. – Двери хотели ломать. Стальные?

– Кто-то недавно описывал мне этого офицера, – подумал я, пребывая в растерянности.

Давненько я так хорошо не спал, и крепкий сон все еще держался за меня, туманил сознание. Раздраженно смахнув дурацкую бельевую прищепку, которая зачем-то прицепилась к носу, я недоуменно уставился на капитана. За его спиной переминалась целая делегация: представительный лысый мужик с докторским чемоданом, парень в изысканной спецовке со множеством карманов, и пожарник в форме с майорскими погонами.

В дальней комнате вдруг громко зачирикал попугай, и с низкого старта я рванул, побежал назад лучше лучшего спринтера. Господи, в доме же кошка, охотник на голубей! Успел. Живой Кеша чистил перышки на оконном карнизе, а Алиса, прижав уши, кралась по ковру.

Схватив кошку на руки, облегченно вздохнул. Было бы обидно, успешно завершив эксперимент, потерять по глупости попугая-испытателя. А мне его еще обратно доставить надо, да не одного, а с девочками...

– В эту комнату не заходить! – крикнул я, плотно прикрывая дверь.

Окинув меня странными взглядами, но без лишних разговоров, бригада рассредоточилась по квартире. Парень в спецовке приступил к замерам потенциалов на кухне, капитан с майором, многозначительно переглядываясь, осматривали помещения, а доктор пожелал оказать мне первую медицинскую помощь.

– Ну-с, больной, как мы себя чувствуем? – проворковал он, прилаживая манжету тонометра. – Рассказывайте, что произошло.

– Утро наступило, и я пошел на кухню...

Легкое на помине утро все-таки вытолкало светило из-за крыш домов. Моя квартира одной из первых подвергалась солнечному удару, поэтому шторы обычно задергивались заранее. Я прищурился, проклиная свою забывчивость – раз нет ума, лови солнце в глаз.

– Так, – поощрил меня доктор.

– Вышел на кухню, подставил стакан под кран, ударило током. Потом очнулся, позвонил по телефону, – послушно доложил я. – Все.

Рассказывать о похмельном Антоне и пьяной Верке не стал. Не поймут, однако.

– А зачем вам... такие клипсы? – доктор приложил фонендоскоп к моей груди. – Дышите. Не дышите.

Я подхватился, и рванул в ванную. Пулей долетел, не запыхался.

Да, видок. 'Эй, пидорок, ты с каких дорог'? В голову пришел меткий афоризм из песни Сергея Шнурова: 'Выборы, выборы, кандидаты пидоры'. Не в бровь, а в глаз. И в зеркале позировал вылитый голубой кандидат, к бабке не ходи. Первым делом бросались в глаза клипсы на ушах – крупные, яркие. Они доехали все. На носу краснело пятно от бельевой прищепки, что я в прихожей смахнул. Тоже зачет. Не забыть бы подобрать потом для изучения... Очки пропали – в смысле, не поехали. Краска на лице серьезно поблекла, но видно, что косметикой пользовались. На шее чисто, ни галстука, ни бус, ни золотой цепочки с кулоном. Браслеты выше локтей тоже исчезли, вместе с бюстгальтером. А вот на запястьях железки присутствовали в полном объеме, ниже них – кольца и перстни на пальцах. Часы 'Командирские' доехали вместе с ремешком.

А что у меня было в руках, кроме Кеши?

Я выскочил в комнату – пузырек валокордина и бутылка армянского валялись на диване. О чем это говорит? В принципе, эксперимент прошел успешно. Овцы целы, мыши живы. Надо подробно все записать для последующего разбора полетов.

Первым свои выводы доложил электрик.

– Замеры провел. Все в полном порядке. Никаких отклонений от нормы. Приступаю к следующим задачам: найти щитовую, проверить проводку в подвале, обойти соседей. Разрешите выполнять?

– Минуточку, – выдвинулся вперед капитан. – По соседям пойдем вместе, с пожарником. Опрос, протокол, и все такое.

– Идите, – разрешил доктор. – Я тем временем исследую больного.

В его чемодане оказалась масса датчиков и приборчиков, которые, зацепившись за мой вайфай, напечатали гору бумажек из моего принтера.

– Ну что я вам скажу, – примерно через полчаса заявил мне доктор. – Для вашего возраста терпимо. Докладывать детально?

Я пожелал подробный рассказ, без лакун и купюр.

– Не жалейте меня, доктор, – предложил я. – Я выдержу любую правду.

Речь специалиста изобиловала медицинскими терминами, частично мне понятными. Кивая головой, я вынес главное: помирать мне рановато.

– Выводы являются предварительными. Для более полной картины необходимо обследование в стационаре, – демоном-искусителем запел доктор. – У нас современное оборудование, компьютерная диагностика и опытные специалисты.

– Как на сервисе БМВ? – уточнил я.

– Круче, – срезал меня доктор. – КТ, МРТ, УЗИ, рентген. И потом, мы вас подлатаем. Поддержим сердечко, почистим шлаки. С коликами в боку разберемся. Что у вас еще? Давление, геморрой, радикулит? Все подлечим.

– Сколько это будет стоить? – в принципе я был согласен, однако важные детали выяснить стоило. – Условия проживания опишите в двух словах. И надо понять, чем вы там кормите, у меня полно старческих капризов...

Доктор ушел, унося в кармане аванс за лечение в чудесной частной клинике, а делегация расследователей еще не вернулась. Поэтому я решил совершить несколько телефонных звонков. И первый из них – на работу.

– Бригадефюрер, мне нужно сказаться больным, и взять отпуск на десять дней, иначе я сдам, – заявил я в трубку.

– Что случилось? – заржал мой начальник, Миша Анохин.

– Не падайте в обморок, – продолжил я, – но мы все под колпаком у Мюллера.

Миша продолжал ржать:

– Все вы у меня под колпаком! Опять по бабам собрался?

Пятнадцать лет назад Михаил пришел к нам желторотым юнцом. В крупной компании, где я тогда работал директором, сервисный центр по ремонту техники казался незначительным подразделением. А когда компания умерла в конвульсиях, я очутился не у дел. Страдал, перебиваясь случайными заработками. Пенсионера и начинающего алкаша Мишка подобрал, приютил, дал работу мастера по ремонту блендеров и фенов – ему удалось из руин поднять сервисный центр. Я справился, руки у меня всегда ровно росли. Амбициями уже не страдал, время карьерного роста прошло. Жизнь идет по кругу, иногда возвращаясь к началу... Постепенно и другие ремонты освоил, ничего особо сложного не обнаружилось. Оплата здесь сдельная, нет работы – нет денег. Так что мое отсутствие на службе вряд ли кого напряжет или огорчит, а кое-кто даже обрадуется дополнительному заработку. Однако правила хорошего тона требовали уважить начальника.

– Какие бабы? – притворно вздохнул я. Мишка как воду глядел – что-то, кажется, намечается. Но вслух сказал иное: – Я старый добрый человек, про которого распускают слухи. Мне просто надо на недельку лечь в больницу, сердечко починить. Если не возражаешь.

– Серьезное что?

– Да нет, профилактика и техосмотр, – здесь мне врать не пришлось.

– Денег дать? – Мишка всегда говорил кратко и по делу.

– Если можно, дай аванс. И брось мою зарплату на карточку, – согласился я. – Спасибо.

Едва решился этот вопрос, как позвонил Гриша.

– Ну что, сынку, помогли тебе твои ляхи? – вкрадчиво спросил он.

– Помогли! – обрадовал его я. – Они еще работают, но вижу, что молодцы. Ты знаешь, у меня в этом городе полно полезных знакомых. И судьи есть, и прокуроры, и даже начальник тюрьмы. А следователя нет! Гриша, мне нужен фактический материал, а дальше мои убийцы не раз пожалеют.

– Будет, – солидно ответил тот.

– Спасибо, Гриша, я твой должник, – искренне отреагировал я.

– Ты сказал, я услышал!– голос реально стал грустным. – Михалыч, у меня горе.

– Что случилось?

– Стиралка сдохла.

– И сколько было старушке? – усмехнулся я.

– Десять лет.

– Ого! Купи новую.

– Ты когда был в магазине последний раз? – возмутился он. – Цены видел? Тем более, сейчас так не делают, сплошная халтура, а здесь барабан из нержавейки как новый!

– Понял, – я задумался. – Опорный подшипник менять, двигатель менять, помпу, наверно, тоже. Ну, еще резинки и по мелочам. Ладно, оживим старуху до состояния юности.

– Михалыч, ты волшебник! Скока денег?

– Денег не возьму. И скажи, что я должен за вызов бригады.

– А теперь ничего не должен!

– Ну вот и поговорили. Тогда до связи, мастер тебе позвонит сегодня.

Бригада по расследованию моего убийства хороших вестей не принесла. Потенциалы везде оказались в норме. Блин, а я так надеялся!

– Что же теперь делать? – расстроился я. – Шандарахнуло ведь реально...

– Работать дальше, – солидно предложил электрик. – Завтра не найдем – будем перепроверять постоянно. Но это за отдельную плату.

– Работайте дальше, – моментально решил я. – Оплата будет. И вот еще что, меня в больницу переводят. Ключи от квартиры оставлю у соседки, и предупрежу, вас пустят в любое время. А что с пожаром?

– У вас в квартире и на лестничной клетке противопожарные нормы соблюдены, – доложился пожарник. – Нарушений нет. Так что моя миссия выполнена. Завтра, конечно, пришлю инспектора, но вас это не касается. Будем ваш ЖЭК дрюкать, там есть за что.

– А полиция?

– Протокол мы заполнили, соседей опросили, заявление ваше подшили, – коротко высказался полицейский капитан. – Если электрик что найдет – сразу вызывайте. Будем составлять новый протокол. А пока, к сожалению... для уголовного преследования оснований нет. Всего хорошего.

Я залез в интернет, где качнул массу полезной информации по профилактике рака груди. Потом быстренько собрался, и помчался в зоомагазин – девочку для Кеши покупать. Ну и еще чего по мелочам. Мне очень хотелось быстрее вернуться к Антону с различными новыми предметами – для продолжения эксперимента.

Мой 'Рено', скучающий у дома, завелся легко. Раньше я владел джипом 'БМВ', но пришлось продать. Кажется, я уже говорил, почему – жизнь резко повернулась однажды, если не задом, то боком точно.

По дороге набрал Николая Уварова, с которым мы учились вместе сорок шесть лет назад. Он мог быть в курсе судьбы Веры Радиной, ведь в школе парень пытался за ней ухаживать. Вера ворвалась в жизнь Антона неожиданно не только для него, но и для меня. И это вызывало беспокойство за текущую жизнь парня – появление девчонки этой ночью было ярким примером начавшихся во время моей смерти изменений.

Не было Веры со мной на набережной в мой выпускной вечер! Я гулял с Аленой ночью и потом еще полгода, пока она не вышла замуж. А про Веру краем уха слышал только, что осенью она уехала в Таганрог. И никогда потом я этой девушкой не интересовался, как и многими другими, если они не попадались на глаза.

Традиционные встречи одноклассников я пропускал, хотя постоянно приглашения получал, дружить ни с кем особенно не дружил. Сразу после окончания школы мы переехали в центр, я поступил в ВУЗ. И вскоре пошел служить, вылетев из института глупо, по любви. Отмазка от армии в те годы считалась делом постыдным, недостойным. У отца и мысли не возникло договориться, а ведь военком мог, отца хорошо знал, воевали вместе. Потом, после службы, мне стало не до оркестра гипсового завода, и не встреч со знакомыми на поселке – работал много, женился, да еще на заочном факультете учился.

Так что Коля мне мог помочь – если не сразу рассказать о судьбе Веры, то хотя бы по своим каналам узнать. Он всю жизнь провел в какой-то спецслужбе, дослужился до полковника. Такое узнать мне сложно, ему раз плюнуть.

Изредка мы встречались в бильярдной 'Алькасар', что на Буденновском, в последнее время все реже. Мы не стали приятелями, не доросли. Застыли на уровне давних знакомых, партнеров по любимой игре. Болтали за игрой мало, но за много лет кое-какая информация о нем собралась. Уваров иногда комментировал громкие политические события с интересными деталями, что говорило о доступе к закрытой информации.

– Здравствуй, Коля, – сказал я. – Удобно говорить?

Ему было удобно, и я продолжил:

– Редко стали видеться. Ты когда был на бильярде последний раз?

– Я себя стал забывать, – засмеялся он. – А ты говоришь: бильярд!

– Я из спиртного сейчас пью исключительно валокордин.

– Аналогично, – хмыкнул он. – Только корвалол.

– Ты знаешь, я нашел дома бутылку армянского коньяка 1968 года.

– Это редкая вещь, – осторожно сказал Коля. – Завидую.

В их среде такие намеки означали приглашение к приватному разговору.

– А ты приходи, дам понюхать, – усмехнулся я.

– Соблазнительное предложение,– тот с явным сожалением вздохнул. – Но не сейчас, имеются неотложные дела. Перезвоню позже, ладно?

Глава пятая, в которой утро уже не думает закончиться, потому что устало страдать

Утро набирало силу. Солнце поднялось прилично и, отпихивая девичью фигуру, изо всех сил лезло в раскрытую дверь веранды. Я прищурился.

– Антон? – на пороге замерла Алена, изумленно хлопая глазами.

Они и так у нее были немалыми, но сейчас расширились до круглых шаров. Девичьи ноги от потрясения подкосились, она осела, благо тумбочка рядом оказалась.

Мой необычный вид выбил из нее заранее заготовленные слова, и ясноокой блондинке потребовалось какое-то время, чтобы собрать мысли в кучу.

– Это Алена, – на всякий случай напомнил Антон.

Он думает, я забыл? Нет, такое не забывается. Первая в моей жизни девушка, в ногах у которой хотелось валяться. И потом во снах она часто манила своими глазами, желанная и восхитительная, сорок шесть лет не такой уж большой срок.

– А сюда она шла, чтобы найти виновного в своей пропаже на набережной. Как думаешь? – предположил я.

– К бабушке не ходи, – кивнул он.

– По идее, ты обязан был с утра прибежать к ее порогу, чтобы юлить и извиваться. Лепетать глупости, а потом упасть к ногам с мольбами о прощении. В результате вопрос, куда она сама пропала, растаял бы как дым. Однако ты не прибежал, она обеспокоилась. А может, кто-то видел тебя с Веркой, как вы из такси вылезали. Впрочем, неважно. Сейчас мы ее сами спросим. Можно действовать?

– Можно, – пробурчал Антон. – Только осторожно.

Однако действовать не пришлось – вдруг включился навигатор, прикрученный к руке.

– Примите вправо! – закричал он нервно. – Поверните налево! Остановись, мерзавец, я тебе сказал!

Мой навигатор давно заряжен голосом Жириновского, это развлекает на дороге. Но на Алену лидер партии ЛДПР произвел странное впечатление – она обмякла, закатила глаза, и брякнулась с тумбочки на пол.

– Так, Антон, подожди, – предупреждая суету с охами, я снял с груди птичью клетку. Огляделся. – Посмотрим, что доехало.

В обратную дорогу я хотел прихватить много чего полезного для анализа, но не все удалось. А что удалось, так это поставить на себя, обняв, огромную клетку с попугаями. Их там жила целая дружная стайка разноцветных птиц. Продавщицы в зоомагазине меня уверили, что девочки там точно есть. И я подумал: зачем разрушать семейную идиллию? Только Кешу туда засунул, где он сразу потерялся в толпе, млея от счастья.

На уши я вернул родные клипсы, и бинтом к каждому уху, поверх головы, прикрепил по флакону духов 'Шанель номер пять'. Прищепку вернул на нос.

К ладони левой руки примотал навигатор, на правую – мобильник. К маминым кольцам, потеснив, добавил парочку своих собственных перстней.

Неудивительно, что такой оригинальный вид с накрашенными губами шокировал Алену. Тут кто угодно подумает о психиатре. Ну, а крики Жириновского до горячки доведут и психиатра.

Антон рвался к Алене, я его осадил:

– Да погодь ты, не зима! Ничего не случится за минуту. А мне надо быстренько эти гаджеты обратно нести, тут делать им нечего. Не дай бог, кто увидит... Главное, что проходит сюда барахло любое. И попугаи живы! Это важный результат.

Я снял с себя украшения, и замер в раздумье.

– Антон, пару предметов могу прихватить, чтоб порожняком не гонять. Что у нас тут ценного?

– Ну, палка сырокопченой, вон в углу висит. Мама к экзаменам покупала две, одну я съел, забыл? И коньяк отцовский в тайнике еще есть...

– Точно! Жди здесь, никуда не уходи, – это я так пошутил нервно.

Вооружившись колбасой и коньяком, я собрался уж было ложиться на диван, когда зазвонил мобильник.

– Да! – бросив 'предметы', я ответил на вызов механически, поднеся руку с примотанным телефоном к голове.

– Дед, привет! – перекрикивая громкую музыку, заорала из трубки внучка Маруся. – Мы тут с девочками в кафе-мороженом...

– А кто с маленьким?! – возмутился я.

– Моя мама – твоя дочка, дежурит!

– А где твоя бабушка?

– Моя бабушка – твоя жена, на Первом посту, у подъезда на лавочке, с подружками, – она захихикала. – Службу несет в любую погоду! Дед, дашь денег? Людка коляску продает, совсем новая!

– Дам, – пробурчал нерадостно.

Куда ж я денусь, дам, тем более на коляску для Антона.

– Дед, кинь ей прямо на карту, я тебе номер сброшу! Только надо прямо сейчас, а то Галька тоже мылится! Пока-пока!

И она отключилась.

– Что это было? – ошеломленно прошептал Антон. – Вот так работает ваш знаменитый мобильник?

– Да, раздраженно проворчал я. – Постоянно так работает, раз в неделю. Про внука рассказывать ей некогда, а денег дай! Все, я пошел, пока-пока.

Сдавив пузырек валокордина, я закрыл глаза, призывая черное одеяло. И оно моментально прилетело.

***

Утро хозяйничало в моей квартире, словно у себя дома – разлилось по паркету жидким слоем солнца и нагло влезло во все углы. Солнечные блики из стекол шкафов слепили так, что вышибало слезу.

Поморщившись, я задернул шторы и впустил кошку в спальню – она туда буквально рвалась, изнывая от нетерпения под дверью. Алиса метеором облетела периметр, а потом вышла, разочарованно шевеля усами. Запах попугаев ясно ощущался, так куда они делись?! Это было совершенно непонятно, и кошка дозором двинулась по комнатам – проверять вверенную ей территорию.

А я направился в ванную, где под сильной струей тщательно обмылся и оттер лицо. Если краска, нанесенная на Антона, передалась мне, пусть и в ослабленном виде, значит, моё купание очистит его тоже, хоть немного. Странный парадокс, но это факт.

Причесываясь перед зеркалом, я удивился гладкой коже лица. Нет, контрастный душ, конечно, полезное дело, но не до такой степени...

Пигментные пятна на руках поблекли, бок не беспокоил, сердца с левой стороны как бы не было вообще. И еще удивляло, что очень хочется жрать. Слово применил правильно, но я же недавно завтракал! Ладно, проверим холодильник. Заодно проштудируем нарытую инфу про рак груди.

А потом быстренько назад.

***

Помнится, последние дни мы с Аленой не расставались – в школе сидели рядом, потом гуляли допоздна, ее мягкие губы принадлежали мне по праву завоевателя.

Алену я отбил у Гоши, главаря местной шпаны. Даму сердца завоевал в буквальном смысле этого слова – сражался и пролил кровь.

Она пошла со мной в кино, и там ее рука лежала в моей. А в полночь я за это поплатился у калитки своего дома – наглеца лихо отметелили хулиганы. Я посмел отбиваться, и меня подрезали. Несильно, в назидание. Сам Гоша дуэлью пренебрег, прислал шестерок, сучек трусливый.

Отец выскочил на шум в одних трусах, но гангстеров и след простыл. Он, конечно, вызвал милицию и скорую. К тому времени мама отмыла кровь, раны оказались несерьезными, от госпитализации мы отказались. Милиционеры, естественно, никого не нашли. А кого они найдут ночью, если я не видел ничего?

Хулиганы успели быстренько настучать болезному ухажеру по башке, и без промедления отходить лежачего ногами. На прощанье велели о девчонке забыть.

Каким-то образом отец Алены узнал о происшествии, примчался под конец заполнения протокола. Послушал вопросы ментов, пошептался с отцом, и испарился, не сказав мне ни слова.

Выйдя утром за ворота, я почему-то не обнаружил милицию. Не ползали сыщики в поисках улик, не брали след доберман-пинчеры. А за желтой летной ограждения не курили нервные генералы в ожидании доклада, потому что никакой ленты не было. Как я позже узнал, план 'перехват' тоже не объявляли.

Теперь-то, задним умом, я понимаю, что проблему моей безопасности решил именно папа Алены. Скорее всего, майор КГБ по своим каналам донес до Гоши мысль, что трогать меня не надо. У этой службы всегда была масса рычагов управления, и всё они прекрасно умели и знали, когда им надо было. И такой ухажер как я, сын армейского офицера и фронтовика, казался ему более правильным выбором, чем лидер шпаны района.

В семьдесят первом году не проводили конкурсы красоты. И слава богу, иначе организаторы разорились бы, вручая Алене свои короны и гранты. Описание 'классической блондинки' полностью срисовано с Алены, когда обязательны длинные ноги, высокая грудь, и непременно – бездонные голубые глаза. Стандарт '90-60-90' тоже рождался на примере этой девочки.

И вот такое чудо досталось мне, и я остался жив. Повезло.

Очень хорошо, что олигархов тогда еще не было. Иначе при виде Алены драка среди них не прекращалась бы никогда. Сейчас я помнил, и Антону рассказал, как Алена прожила свою жизнь – в общем-то, неплохо. Она несколько раз побывала замужем, и умерла в роскоши, в Ницце, на собственной вилле.

Все женские вопросы я знал заранее и предупредил их каскад:

– Ты где была?!

После обморока Алена выглядела хорошо как никогда: бледное мраморное лицо, яркие губы и бездонные глаза. И этим оружием она умело пользовалась с детства. Но теперь ее ожидал облом. Не будет с ней гулять Антон до глубокой осени, дожидаясь ее свадьбы не с собой.

В теории женских заговоров и скандалов я собаку съел, тут меня на мякине не проведешь. Она готовилась к тому, что я упаду на колени и завиляю хвостом? Ага.

– Антоша, я с ребятами на гитаре пела, и ждала, когда ты меня найдешь...

– Ты где была?!

Антон восхищенно молчал – она оправдывалась!

– Алена, ты очень красивая девушка и тобой хочется постоянно любоваться. Но...

– Это ты так вежливо сейчас меня посылаешь?

Красивая девушка, и умная. Все поняла прекрасно. Продолжать не надо.

– Заметь, не я это сказал.

– Ты меня бросаешь?

– И это не я сказал.

Алена встала, и царской павой вышла. Конечно, еще пару дней она будет выглядывать из окна в поисках поклонника, рыдающего у порога. Не дождется.

– Ну что, Антон, давай наведем порядок, и пойдем калитку править? – я оглянулся. – После Алены она может еще сильнее перекоситься.

Антон грустно улыбнулся. Только что его жизнь заметно изменилась во второй раз.