Текст книги "Все, что захочешь (СИ)"

Автор книги: Seguirilla

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– Если ты о Линдси и Шоне, так они с самого начала заперлись в ординаторской! Блядь, к себе они меня точно не пустят!!!

Долгая пауза.

– Знаешь, парень, нам всем будет гораздо спокойнее, если мы вернемся к первоначальному плану, и ты просто сходишь за пивом, – подвел итог своим размышлениям динамик, и минуту спустя щелкнул электронный замок.

Я достал пистолет и шагнул внутрь.

Фрэнк на меня даже не посмотрел, перебирая связку ключей.

– Сынок, разумеется, все уже закрыто, но в паре кварталов есть бар, хозяин – человек понимающий, думаю...

Он осекся, когда я приставил к его животу пистолет. Фрэнк растерянно посмотрел вниз, потом поднял полный недоумения взгляд на меня.

– Что...

Я прижал охранника к стене и закрыл ему рот рукой. Он даже не пытался сопротивляться, словно никак не мог понять, что происходит. За моей спиной в приоткрытую дверь проскользнул Джаред и плотно закрыл ее за собой. Щелкнул замок.

Теперь я обязан сделать так, чтобы бывший полицейский мне поверил и не стал геройствовать понапрасну.

– Тихо, Фрэнк, тихо, – шепотом заговорил я. – Я не собираюсь убивать тебя, да и ты не очень-то хочешь умирать, верно? Так что в целом наши желания совпадают и очень велик шанс, что они осуществятся. Но если ты дернешься или крикнешь, я выстрелю, и тогда ты умрешь. Пуля попадет в печень, Фрэнк, ты ведь был копом, правильно? Ты не можешь не знать, что значит пуля в печени. Это внутреннее кровотечение, которое вне больницы остановить практически невозможно, а до больницы тебя не довезут, просто не успеют... Это плохая смерть, Фрэнк, это очень больно... Спроси себя, Фрэнк, стоит ли это поганое место того, чтобы за него умереть? Ведь если решаешь за что-то умереть, это должна быть по-настоящему стоящая вещь, правда?

Я успокаивал его своим голосом, не прерывая зрительного контакта, и постоянно называл по имени, пока Джаред забирал ключи, пистолет и шокер. Глок и «Тайзер» перекочевали в карманы моей куртки, с ключами вышла заминка.

– Какой? – выдохнул Джей мне в ухо.

– Фрэнк, сейчас ты покажешь ключи от вашей комнаты и от внешней двери, – почти ласково сказал я. – Только без резких движений, ладно? Ведь наверняка есть люди, которым твоя смерть причинит боль, верно? Не надо их расстраивать, Фрэнк...

Охранник с трудом отвел от меня остекленевший взгляд и указал на один обычный и один электронный ключ.

– Вот молодец, – одобрил я.

– Эй, Фрэнк, – раздалось из мониторной, – ты чего там застрял?

Джаред замер. Я этого не видел, но явственно почувствовал.

– Сейчас я уберу руку, и ты громко скажешь, что все в порядке, хорошо? – прошептал я. – Помни про печень, Фрэнк. Моргни, если мы договорились.

Охранник незамедлительно закрыл и вновь открыл глаза.

Я медленно опустил руку. Пальцы, сжимающие глок, напряглись.

– Все в порядке, парни! – неестественно бодро заявил охранник и вопросительно посмотрел на меня. – Я сейчас.

Я ободряюще улыбнулся.

– Хорошо. А теперь повернись лицом к стене. Но помни, печень – она большая, и со спины тоже прекрасно простреливается.

– Сначала ногу подними, – раздалось снизу тихое.

Я опустил взгляд и увидел, что Джей стаскивает с ноги Фрэнка ботинок.

– Зачем?

– Надо!

Нет, ну ладно, если ему понадобился потный ботинок постороннего мужика – пусть берет, но если речь идет о сексуальном фетише, я предпочел бы отдать свой...

Завладев желанной добычей, Джаред осторожно подкрался к двери в мониторную и практически бесшумно запер ее. Кажется, пора.

Я снял с «тайзера» отстреливающуюся кассету, превратив в обычный, хотя и довольно мощный электрошокер, и отстранившись от Фрэнка на расстояние вытянутой руки, прижал электроды к его шее чуть пониже затылка. Ровно на пять секунд.

Раздался сухой треск, и подрагивающее тело шумно рухнуло на пол. Надеюсь, Фрэнк выживет. Его смерть мне не нужна.

– Что там у тебя?! – раздалось из комнаты охраны, дверь дернули изнутри.

– Вперед! – скомандовал я.

Джаред бесшумной тенью перемахнул через турникет и быстро открыл внешнюю дверь. Я понял, для чего ему понадобился ботинок – он вбил его в промежуток между косяком и самой дверью, не давая ей закрыться и отрезать мне путь к спасению. Молодец, у меня времени возиться с ключами точно не будет. Да и вообще – связка осталась у Джареда.

Падалеки кинул на меня последний взгляд, полный тревоги, и бросился прочь.

Тогда я развернулся к двери в комнату охраны и выстрелил первый раз…

***

Я не пытался обманывать себя и делать вид, будто у меня не было иного выхода. Выход был, и Джаред это сразу понял. Только надо было действовать по-другому еще утром. Но я не хотел оставлять себе путь для отступления на случай, если смалодушничаю. Можно было замазать грязью номера импалы и припарковать ее возле самой проходной, а не оставлять за пределами зоны действия камеры, куда бежать ровно две минуты. Импала, конечно, машина приметная, но не уникальная, запалить ее марку было бы вполне в пределах допустимого риска.

Но я не просто хотел, я должен был сыграть в эту русскую рулетку с одним отсутствующим патроном в барабане. Если я выживу – значит, я все сделал правильно, и удача (или Всевышний, кто знает?) все еще на моей стороне. Если нет – я слишком много натворил за последние дни, чтобы считать себя невинной жертвой.

Стремился ли я подсознательно к наказанию, как предположил Джаред? Возможно. Похоже, Фрейд имел в виду что-то подобное, когда говорил о «преступниках с чувством вины». И уверенность в собственной правоте, к сожалению, тут абсолютно ни при чем.

Как бы то ни было, автомобиль был припаркован в стороне. Бежать до него две минуты. Охрана выломает дверь мониторной комнаты и откроет входную секунд за двадцать. Итого – около ста секунд нам будут стрелять в спину. Подставлять под пули Джареда я не мог, не его вина, что у меня проблемы с головой и самооценкой, хотя официальный шизофреник у нас он.

Значит, передо мной стояла очень простая задача – я должен был дать Джею эти две минуты. А если получится – еще хотя бы полторы, чтобы завести машину и подогнать ее чуть ближе к проходной, на границу зоны охвата камеры наблюдения. Там нельзя было оставить машину, потому что это была середина проезжей части, но остановиться на секунду – запросто.

Я не хотел даже допускать такой вариант, что импала может не завестись. Если подобное случится, я буду каждую ночь являться Розенбауму во сне и доведу до самоубийства своим занудством.

Как только Джаред выбирается с проходной, я начинаю стрелять. Не через стекло – учитывая небольшое расстояние, меня покалечит осколками после первого же выстрела. Я буду стрелять через дверь. Это просто кусок пластика, сороковой калибр обязан пробивать такую херню, как нечего делать.

Маловероятно, что здешние охранники являются олицетворением доблести и отваги, подобные качества абсолютно лишние для того, чтобы стеречь больных. Значит, скорее всего, пока я буду стрелять, они и носа не высунут из мониторной комнаты, в идеале – вообще с пола не поднимутся. Это даст Джареду необходимое время. Впрочем, это как раз наиболее уязвимый момент операции, здесь возможны варианты...

Теоретически и очень условно, реакцию людей на пули, свистящие над головой, можно разделить на три типа.

В первом случае срабатывает безусловный рефлекс «что происходит?». Это способ реагирования безобидных гражданских, который, в лучшем случае, заканчивается ранением в мягкие ткани и объяснением парамедикам: «Я услышал выстрелы и пошел посмотреть». Если в охрану клиники брали безобидных гражданских – я покойник. С такого персонажа станется просто встать и, принимая мои пули своим телом, расстрелять меня в ответ.

Второй вариант предполагает наличие определенного представления об огнестрельном оружии, но недостаточный навык обращения с ним. В этом случае люди стараются слиться с полом и не шевелиться вообще, пока не минует опасность. Собственно, это мой единственный шанс на выживание.

И, наконец, третий способ реагирования – для профессионалов. Они не только грамотно укрываются от огня противника, но и быстро организуют ответную пальбу. Ну, очевидно, что в этом случае мне пиздец, быстрый и окончательный.

Я даже не пытался прикинуть вероятность того, что трое оставшихся охранников среагируют правильно и оценят свою жизнь дороже хорошей зарплаты. Потому что просчитать подобное было невозможно, можно было только проверить на практике. Что я и собирался сделать.

Мне нужно только две минуты.

Значит, они у меня будут.

***

Я развернулся к двери в комнату охраны и выстрелил первый раз. Значительно выше уровня головы. В двери появилась дыра, от нее вверх и вниз потянулись трещины. Черт, такими темпами я скоро останусь перед пустым дверным проемом.

Не знаю почему, но у меня даже мысли не возникло попытаться перестрелять всех троих раньше, чем они прочухались. Я же говорю, Джаред на меня как-то странно действует, человечным становлюсь, бля... Пока он не попросит, никого убить просто рука не поднимается...

Я подавил неуместный смешок. За дверью раздался неслаженный звук падения трех тушек на пол и грохот опрокидываемых кресел. Охрана занимала оборону.

Я вновь нажал на спуск. И потом уже стрелял с частотой приблизительно один раз в две секунды, стараясь попадать примерно в одно и тоже место и с тоской понимая, что дверь долго не выдержит.

У меня был сорок один патрон в трех пистолетах. Это около полутора минут. Хорошо, значит паузы чуть больше.

Там, внутри, раздавался грохот взрывающихся мониторов и треск крушащихся пластиковых панелей.

Я стрелял и считал выстрелы.

... десять... одиннадцать... двенадцать...

Первый пистолет упал на пол, я, почти не замешкавшись, выхватил из-за пояса второй и продолжил.

... тринадцать... четырнадцать... пятнадцать...

Если бы в эту минуту у кого-нибудь хватило ума крикнуть мне в ухо... нет, разумеется, он сразу получил бы пулю промеж глаз, но я не к тому. Полагаю, в моей голове отозвалось бы эхо. Потому что там было абсолютно пусто. Только счетчик уходящих в неизвестность пуль – восемнадцать... девятнадцать...

Это было даже обидно, кажется, в такие мгновения положено думать о чем-то очень правильном и возвышенном, раскаиваться в грехах, вспоминать близких или что-то в этом духе. На худой конец, перед моим мысленным взором должна была стремительно пронестись вся моя недолгая жизнь.

Ни хера. Хотя нет, одна совершенно безумная мысль все же металась в гулкой пустоте, постепенно приходя в ужас от собственного одиночества.

Почему-то именно в эту минуту я необыкновенно остро пожалел о том, что не смог преодолеть свою брезгливость и попробовать устрицы. Блядь, вот меня сейчас убьют, и я так и не узнаю, каковы они на вкус. А ведь некоторым людям нравится, возможно, все же стоило себя преодолеть?.. Наверняка стоило.

Я палил в запертую дверь, считал выстрелы и думал об устрицах.

...Двадцать пять... Двадцать шесть...

Второй пистолет полетел на пол. У меня осталось пятнадцать патронов. Все же две минуты – это охуительно долго.

Еще я подумал, что все же хорошо, что я не стал перегружать сцену спецэффектами и орать что-то яростно-угрожающее. Вопить непрерывно две минуты – это выглядело бы очень глупо. Да у меня и дыхания бы не хватило.

Первый ответный выстрел раздался приблизительно на семьдесят пятой секунде, куда ушла пуля, я не понял. Черт, слишком рано. Похоже, там все же есть кто-то, кто очень дорожит этой работой.

Вторая пуля просвистела сразу вслед за первой, но уже совсем близко, и выбила кусок пластика из стены позади меня. Я автоматически пригнулся и ответил серией из пяти выстрелов, целясь ниже; похоже, игры кончились. Черт, от страха я сбился со счета, теперь понятия не имею – ни сколько патронов у меня осталось, ни сколько времени я должен еще продержаться.

Ладно, в любом случае Джаред уже где-то рядом с импалой, стрелять будут только в меня. Я должен хотя бы попытаться остаться в живых, уж если меня не грохнули сразу – сколько времени я собираюсь испытывать судьбу? Может, я уже получил тот ответ, которого ждал?

Это очень странное чувство – уже почти смириться с неизбежным и вдруг вновь обрести надежду.

Я хотел элегантно перепрыгнуть через турникет, но раздался новый выстрел, и я ощутил, что правая рука с зажатым в ней пистолетом, которой я оперся о перекладину, внезапно подогнулась. Я неуклюже перевалился на ту сторону и выронил глок. Боли я еще не чувствовал, хотя уже видел, что куртка на правом плече разорвана, а – судя по ощущениям – футболка под ней быстро намокает от крови.

Нет, блядь, вот уж нет, только не так, только не на пороге!..

Я захрипел и, зажимая рану рукой, бросился к выходу. Плечо словно пронзил раскаленный железный прут, блядь, пиздец, это, на хуй, реально больно!!! Еще одна пуля прошла над головой. Краем глаза я увидел, что выбравшийся в коридор охранник, подстреливший меня, сейчас выстрелит снова. Я выбил ботинок, удерживающий дверь открытой, и скатился вниз по ступенькам. Я услышал, как щелкнул замок, попытался встать и понял, что сейчас потеряю сознание. Просто упаду в обморок – то ли от болевого шока, то ли от эмоционального перенапряжения, или от того и другого сразу, сейчас не разберешь. Закружилась голова, в глазах резко потемнело.

Мне внезапно стало все равно – в конце концов, я старался, верно? И у меня почти получилось. Ну, значит не судьба. Все справедливо. Вот только устриц так и не попробовал...

Из полузабытья меня вывел рев мотора, визг тормозов и отчаянный крик:

– ДЖЕНС!!!

Я поднял голову. Бля, я охуеваю, Падалеки, ты заебись держишь слово. Моя школа. Парень уже распахнул водительскую дверь, я понял, что еще секунда, и он бросится ко мне.

И еще я понял, что в тот же момент откроется дверь проходной, и Джаред окажется лицом к лицу с охранниками.

Если что-то и могло оторвать меня от асфальта, то только картина, которая внезапно с пугающей яркостью появилась перед моим внутренним взором: я увидел, как Джей падает, прошитый пулями. Ч-черт, если ценой моих игр станет жизнь Джареда, я не знаю, что с собой сделаю...

Я то ли захрипел, то ли зарычал, поднялся и, с трудом удерживаясь на подгибающихся ногах, рванул к импале с криком:

– Сидеть!

Падалеки захлопнул свою дверь, почти одновременно с этим я нырнул на заднее сидение, завопив от боли в руке, которой приложился о спинку, и заорал уже более по делу:

– Газ в пол, Джаред!!! Газ в пол!!!

...Наверное, было бы интересно посмотреть видеозапись нашего отъезда, если мы все же попали в поле действия камеры. Со стороны это точно выглядело эффектно – в лучах прожекторов, под вой сирены, с пробуксовкой и дымящимися покрышками.

***

– Куда, Дженс?!! Дальше куда?!!

Я тяжело оперся о спинку переднего кресла, подтягиваясь так, чтобы видеть дорогу, и отрывисто скомандовал:

– Сейчас прямо, на перекрестке направо, потом первый поворот налево и до конца квартала. Сбавь скорость и включи фары.

Блядь, еще ни хера не кончилось. Теперь нам надо выбраться из города раньше, чем подключится полиция и заблокирует все выезды. Клиника Рузвельта, как я полагаю, приносит городу неплохие деньги, а значит, с копами у них полное взаимопонимание.

Я посмотрел на Джареда в зеркало заднего вида. Он, словно почувствовав, метнул на меня быстрый тревожный взгляд.

– Дженс, у тебя кровь, – неестественно твердым голосом, в глазах паника.

Удивительно, но похоже, за все время, что я знаю Джареда, я впервые видел его всерьез испуганным. Видел разным – но он никогда не боялся. Боль словно притупилась – потому что он боялся за меня, а я... чёрт, я не хотел его расстраивать.

– Я знаю, – выдавил я. – Не волнуйся, я в порядке.

Я соврал, и Джей это прекрасно понял. Пока не увижу собственными глазами, насколько все серьезно, говорить о порядке рано. Шипя и матерясь вполголоса, я стянул куртку и попробовал разорвать окровавленную футболку, но не смог это сделать одной рукой. Несколько секунд я прикидывал, что лучше – пожертвовать временем и, осмотрев рану, сделать перевязку, или гнать до упора, рискуя в самом деле упасть в обморок, уже не от боли, а от потери крови. Впрочем, не похоже, что задеты крупные сосуды. Я попытался вспомнить, какие из них вообще проходят в месте ранения. Подключичные вена и артерия глубже, сосудистый пучок шеи – левее. Черт, а ведь вполне может быть, что я всерьез приготовился отбросить коньки из-за царапины...

– Джей, останови, – принял решение я, – и двигайся.

Джаред тут же припарковался у тротуара и скользнул на пассажирское сидение. Я кинул ему сумку с аптечкой и пересел на место водителя.

– Дженс, – Джаред тут же подвинулся ближе ко мне, кусает губы, боится притронуться, не знает, что сказать. Блядь, Падалеки, которому нечего сказать – это зрелище заслуживает того, чтобы сохранить в памяти навечно.

– Дженс... – его голос предательски задрожал, черт, похоже, парень сейчас разрыдается. Ну, не осуждаю. Не будь мне так больно, я бы давно уже заливался слезами от пережитого страха и нахлынувшего облегчения.

Кстати, если кто-то сочтет меня из-за этого неженкой – сначала сделайте все то, что сделал я, потом прострелите себе какую-нибудь часть тела, какую не жалко, вот тогда и поговорим.

– Малыш, иди ко мне, – тихо сказал я, разворачиваясь к Джею.

Ничего, сейчас лишняя минута уже ничего не решит. А Джареда надо успокоить. Да и меня тоже, если уж совсем откровенно...

Джей ждал только моего знака. Он тут же вцепился в меня, правой рукой обнимая, а левой упираясь в спинку кресла, чтобы не потревожить плечо, и со стоном стал покрывать поцелуями мое лицо.

– Дженсен... Дженс... Любовь моя... – отчаянно шептал он, я чувствовал на своих губах соленый вкус его слез, – зачем ты так... если бы ты... я же... Дженсен... Дженсен!.. Я люблю тебя... боже, Дженс... Я так испугался...

Он прижимал меня к себе все сильнее, уже причиняя боль, но у меня не возникало и мысли отстраниться. Напротив, я собрал все силы и приобнял его правой рукой. Когда Джаред в моих объятьях – все остальное не имеет значения, я давно это понял. Я поймал его губы и поцеловал сам, сильно и нежно.

В какой-то момент Джей все же неосторожно прижал меня к спинке сидения, я дернулся и застонал, это уже рефлекторная реакция, ничего не поделаешь.

Джаред мгновенно ослабил хватку и виновато пробормотал мне в губы:

– Прости, увлекся... Больно?

Я рассмеялся.

– С тобой не бывает по-другому, – прошептал я, немного отстраняясь, чтобы видеть его лицо. – Ты то выносишь мне мозг, то разрываешь сердце... Немного физической боли – это логично.

Падалеки улыбнулся и слегка покраснел, очевидно, вспомнив, при каких обстоятельствах говорил мне это.

– Ты – придурок, Эклз, в курсе? Между прочим, я тогда пытался помочь тебе расслабиться.

Выражение вины в его глазах постепенно сменялось другим. Обожаю этот похотливо-кошачий взгляд. Пусть он лучше вспомнит о хорошем, чем думает о том, что могло произойти. Ведь не произошло, правда?

– А я сейчас помогаю тебе успокоиться, – усмехнулся я, вытирая тыльной стороной ладони слезы с его щеки. – Мне в тот раз помогло, а ты что скажешь?

Он перехватил мою руку и лизнул запястье чуть пониже браслета ролекса. Ч-черт, просто мурашки по всему телу, что творит, мерзавец...

– Скажу спасибо, – отозвался он, обжигая веселым и страстным взглядом.

Все, минутка сексуальной психотерапии закончена, иначе полиции Рокфорда придется долго скучать возле импалы, пока мы не натрахаемся досыта. Думаю, им даже придется установить суточное дежурство...

– Джей, в багажнике бутылка воды и бутылка водки.

Мгновенно ставший серьезным Джаред кивнул и метнулся из машины. Я нагнул зеркало заднего вида так, чтобы видеть плечо, и включил свет в салоне. Рискованно, но вариантов нет.

Ткань почернела от крови и все еще была влажной, значит, кровотечение продолжается.

– Ты сможешь разорвать футболку? – спросил я, принимая из рук Джареда бутылки. Он пожал плечами и резко рванул ткань. Я взвыл.

– Ты в порядке? – Джаред мельком посмотрел на меня, обеспокоенно и очень серьезно, стягивая разорванную по плечевому шву футболку вниз.

– Понятия не имею, – честно ответил я. Блядь, не должно быть настолько больно.

– Слушай, сними это с меня вообще, – раздраженно попросил я, пытаясь сообразить, что вижу в зеркале. Ч-черт, это какое-то месиво, вообще ничего не понятно, должно быть два отверстия, а тут такое ощущение, что меня наждаком обработали. Поэтому и больно – ткань прилипла к открытой ране.

Джей осторожно вытащил меня из остатков футболки, успокаивающе коснувшись губами груди. Я вздохнул и поцеловал его в ухо.

– Намочи это водой, – я протянул Джареду скомканные остатки футболки.

Все равно, салон уже убит. Если к крови добавится вода, большой беды не будет.

Я принялся осторожно стирать кровь. Постепенно стало понятно, что поперек верхней части плеча, над ключицей, идет узкая кровавая полоса, глубокая, кровоточащая. Словно хлыстом наотмашь. Если есть такие хлысты, которые не просто рассекают кожу, а вырывают мясо. Собственно, а почему бы им не быть, может, я просто не в теме.

До меня стало доходить, что я охуительный счастливчик. Вместо того чтобы пробить легкое, пуля прошла выше, вскользь, просто пропахав мышцы и кожу, оставив после себя глубокую, но поверхностную рану.

Очень херовую, кстати, рану. Зашить нельзя, кровь остановить трудно, инфицирование практически гарантировано, болеть будет адски все время, пока не затянется уродливым рубцом.

Хорошо, что я не собираюсь участвовать в фотосессиях для глянцевых журналов голым. Да и вообще не собираюсь.

– Джей, в сумке... спирт. И мою куртку, там, сзади.

Предупреждение. Так делать нельзя. Людям, которые хотят жить хорошо и долго – точно нельзя.

Прижигать раны, чтобы остановить кровь – это старая, проверенная традиция. Раньше это делали каленым железом и порохом. Сегодня сойдет спирт. Надеюсь...

– Дай водку, – попросил я.

Джаред молча нагнулся и вытащил из-под моих ног бутылку, потом открыл ее и протянул мне. Блядь, я предпочел бы виски...

Я сделал большой глоток.

– Давай. Спирт. На рану, – сдавленно просипел я, прикусывая рукав куртки.

Бля, я даже предположить не мог, что это так больно. Словно раскаленное клеймо вплавляется в тело, прожигая плоть до костей.

Я почти прокусил толстую кожу и завыл.

Тогда Джаред подтащил меня ближе к себе и обнял. Я вцепился в него, продолжая сжимать зубами куртку, а он гладил меня по волосам и шептал на ухо, что любит. Абсурд, но становилось легче.

– Ладно, всё... – я сел ровно, с трудом переводя дыхание, и выплюнул изо рта изжеванный рукав. – Я в норме.

Потом я пропитал далацином сложенный в несколько раз кусок бинта и зажал им рану. Чем черт не шутит, может, удастся избежать нагноения... Затем Джаред под моим руководством перевязал меня, неумело, но очень старательно.

Я натянул свою несчастную кожанку. Ничего, что в крови, на поиск другой одежды нет времени, а так в любом случае теплее.

Джей одобрительно изогнул бровь.

– Дженс, ты охуительно смотришься в коже на голое тело. Давай купим тебе узкие кожаные брюки.

– Ага, и отправим на гей-парад, – фыркнул я, заводя двигатель и выруливая на дорогу. Ничего, рука действует, а к боли можно привыкнуть.

– Обойдешься без гей-парада, – отозвался Джаред. – будешь носить их дома.

– Джей, у нас нет дома, – напомнил я, чувствуя, как болезненно екнуло сердце. Мне-то не привыкать, а у парня дом был всегда.

– Пока что нет, но когда-нибудь обязательно будет, – упрямо сказал Падалеки.

В самом деле, кто знает? Может, и будет... Я понял, что, пожалуй, даже хочу этого.

– Вот когда будет, тогда и поговорим, – усмехнулся я. – Если к тому времени я не постарею настолько, что ты разлюбишь меня и уйдешь.

– Ты никогда настолько не постареешь, – тихо произнес Джаред.

– Да, такими темпами скорее не доживу! – заржал я, не удержавшись.

Судя по сердитому взгляду, который метнул на меня Джей, он очень хотел меня пнуть, но не решался. Блядь, а в том, чтобы быть раненым, есть свои плюсы.

– Пригнись, – резко бросил я, увидев впереди полицейскую машину.

Джей моментально сполз вниз по сидению.

Копы промчались мимо. Сирена была выключена, но световая балка на крыше мигала настойчиво и тревожно. Надо было поторопиться.

Логика требовала от нас ехать на север и прорываться в Канаду. Значит, мы поедем на юг и попробуем лечь на дно где-нибудь в Луизиане.

***

Когда огни Рокфорда остались позади, Джаред выдохнул сквозь стиснутые зубы с такой силой, что я обеспокоенно покосился на него. Все время, пока я петлял по улицам города, пробираясь к его южной окраине, он не издал ни звука, и я только теперь понял, насколько он напряжен.

– Джей? – негромко произнес я.

Он посмотрел на меня и покачал головой.

– Я в порядке, Дженс, правда, – негромко произнес он, вновь упираясь взглядом в темноту за лобовым стеклом. – Просто я все еще не верю. Вдруг завтра я проснусь, и опять окажусь там... И будет смена Риверы...

Депрессия достижения – это реальность, несмотря на то, что такого понятия нет ни в одной классификации аффективных расстройств. Вроде все кончилось, самое время для ликования и радостных воплей, а на душе тоскливо и выть хочется.

– Джей, где водка? – спросил я.

Падалеки мрачно покосился на меня.

– А ты не за рулем? – поинтересовался он. В голосе прозвучала лишь бледная тень обычной язвительности, но хоть что-то.

Я усмехнулся.

– Я раненый, в простреленной куртке, кровью заляпан весь салон, где-то валяется пистолет убитого охранника, в бардачке ворох фальшивых документов, а рядом со мной парень, которого я выкрал из психиатрической клиники. Думаю, никто не заметит, что я пьяный.

Джаред хмыкнул.

– И вообще-то я хочу, чтобы выпил ты, – добавил я.

Падалеки удивленно приподнял брови.

– С чего бы это? Я собирался сменить тебя за рулем через какое-то время, ты не можешь ехать все ночь.

– Сначала выпьешь и поспишь, – не стал спорить я, все равно же сделаю по-своему. – Ты устал не меньше моего, прости, но сейчас я просто не рискну доверить тебе руль и лечь спать самому. Я разбужу тебя часа через три, тогда поменяемся. Блядь, Падалеки, ты задолбал уже постоянно со мной спорить! Пей, кому сказал!

Джаред, наконец, немного повеселел.

– Ты всем так галантно предлагаешь выпить? Тогда не удивительно, что у тебя никого нет.

– А у меня никого нет? – я покосился на Джея.

– Ну, не было, – поправился он, – зато теперь есть. Так что привыкай, тебе придется считаться с моим мнением.

– А что, раньше у меня был шанс этого не делать? – безнадежно поинтересовался я.

Джаред усмехнулся.

– Нет, – согласился он и добавил: – Но раз ты настаиваешь, я выпью.

– Вот спасибо, – хмыкнул я. – Обычно парней в твоем возрасте уговаривать выпить не приходится, напротив, хрен заставишь остановиться.

– Да, для обычного парня у меня вообще жизнь как-то странно складывается, – тихо отозвался он.

Все же я идиот. Возразить было нечего, и я промолчал.

Он извлек откуда-то из-под сиденья бутылку, сделал большой глоток и закашлялся.

– Джей, я разве говорил – «одним глотком до дна»? – не выдержал я.

– Слушай, помолчи хоть пару минут, ладно? И определись со своими желаниями – то пей, то не пей, – немного восстановив дыхание, просипел Джей.

Я почувствовал себя виноватым.

– В багажнике есть еда, остановить? Хоть закусишь.

– Не надо, – вздохнул Джаред. – Так сойдет. Я запью.

Несколько минут мы молчали. Дорога покорно ложилась под колеса в свете фар, и исчезала в темноте очередной канувшей в прошлое милей.

Я почувствовал, как Джаред полез в карман моей куртки.

– Что, Джей? – тихо спросил я.

– Сигареты.

– Во внутреннем. И мне прикури.

Он аккуратно поместил сигарету в уголок моего рта и ласково коснулся щеки.

Я покосился на Падалеки.

Он сидел, высоко упершись коленями в приборную доску, и курил, запрокинув голову и глядя в потолок. Холодный воздух из приоткрытого окна трепал его волосы.

– Спасибо, Дженс, – прозвучало еле слышно. – Ты был прав. Отпустило. Немного.

– Ты начал курить, – нет, без недовольства, просто я не знал, что сказать. Иногда даже со мной случается подобное.

Джей вздохнул и сказал очень серьезно, как-то непривычно по-взрослому:

– А ты поживи семь месяцев с Риверой, не только курить начнешь...

Спустя минуту он добавил, грустно, но вполне спокойно:

– Интересно, я когда-нибудь перестану чувствовать себя грязным?

Пусть он говорит об этом, это больно слышать, но лучше пусть говорит. Такие вещи нельзя оставлять в себе, это должно выйти, как гной из раны.

– Перестанешь. Я помогу тебе.

Сейчас не время для психотерапии, но я хочу, чтобы он понимал – я рядом.

Джей бросил на меня благодарный взгляд.

Похоже, его слегка развезло. Это даже лучше, начинаешь искренне верить, что все поправимо и совсем не так серьезно, как казалось поначалу. Кстати, обычно так оно и есть.

Он выкинул окурок и закрыл окно.

Я думал, что Джаред задремал, когда внезапно услышал из темноты:

– Дженс, ты любишь меня?

Я не умею говорить о чувствах. Тот порыв во дворе больницы – не в счет. Первой моей реакцией было отшутиться, съязвить, сказать что-нибудь уклончивое, наконец. Но потом я понял, что сейчас так нельзя, и сказал правду:

– Да.

Я услышал, как Джей перевел дыхание – еле слышно, стараясь сделать это незаметно. Малыш, люблю, до безумия, как никого и никогда не любил. Просто пойми меня так, не заставляй произносить это вслух, ладно?

– Дженс, ты прости... Для меня это важно сейчас, понимаешь?

Бесконечное полотно дороги в равнодушном свете фар.

– Для меня это тоже важно, Джаред. И не только сейчас.

Джей промолчал, но мы умели говорить без слов с нашей самой первой встречи.

– Малыш, поспи, хорошо? Хочешь, я остановлюсь, и ты переберешься назад? Там, правда, все в крови... Но я дам тебе куртку...

Джаред покачал головой.

– Нет, не хочу туда. Я здесь, ладно? Я не буду тебе мешать.

Я улыбнулся.

–Ты никогда не будешь мне мешать, малыш...

Падалеки хмыкнул.

– Это ты сказал, Эклз...

Он свернулся на сидении, точно большая собака – заняв в четыре раза меньше места, чем должен был. Не знаю, как у них так получается...

– Малыш...

– А?

– Иди сюда.

Я похлопал рукой по своему бедру.

Падалеки тут же устроил голову у меня на коленях.

– Разбуди меня, когда устанешь, хорошо? – попросил он.

– Разумеется, малыш, – пообещал я, твердо зная, что не сделаю этого.

Импала черной тенью разрезала ночь и уносила нас все дальше от вчерашнего дня.

Я начал понимать, что за пределами Рокфорда нас вряд ли будет преследовать полиция. Если слово Джареда, душевнобольного недееспособного парня, ничего не стоит, то я взрослый и вполне дееспособный человек, врач, между прочим. Если дать делу официальный ход, всплывет такое дерьмо о том, что творится в Рузвельте – множество народу вовек не отмоется, не исключено, речь пойдет о закрытии клиники. Скандал никому не нужен. Значит, скорее всего, Шарлотта наймет с десяток охотников за головами и тактично намекнет им, что живые мы ей без надобности. Не очень обнадеживает, но сначала нас надо будет найти, а без помощи полиции это будет очень непросто сделать, об этом я позабочусь. Пусть поищут, суки.