Текст книги "Все, что захочешь (СИ)"

Автор книги: Seguirilla

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Нам все же отсчитали причитающиеся деньги, я с трудом удержался, чтобы не попросить мелкими купюрами. Уж очень не хотелось выпадать из образа.

Когда мы вышли из банка, и я направился к подземке, мои телохранители неожиданно притормозили.

– Что? – рявкнул я. Ах да, мы же в центре, как я мог забыть купить пацанам сладкую вату.

– Док, у тебя полная сумка бабла, и ты реально собираешься спуститься в сабвей?

Я прекрасно понимал, что этот детский сад просто хочет прокатиться на такси, но все же они определенно были правы. Не слишком разумно соваться в подземку с такими деньгами. От карманников эти двое меня не спасут.

– Уговорили, мальчики, – согласился я, – Лови тачку.

Поймали. Быстро.

Блядь, ну они же действительно дети… Опасные, жестокие, непредсказуемые. И все равно дети.

Потом я прошелся по магазинам уже в своем районе, где я мог светить деньги, как хотел. Я оценил свое положение. Впервые. Я вытаскивал сотню из упругой пачки, спиной ощущая жадные взгляды, но стоило мне обернуться, все глаза моментально упирались в пол, признавая мое превосходство. Ну, что сказать… Спасибо тебе, Майкл.

Я вернулся домой к двум часам дня. В течение следующего часа я уложил свои вещи, уместившиеся в два дорожных мешка, и сел изучать карту. Если ехать кратчайшим путем, сначала по 80-й, а потом по 90-й автомагистрали, мне предстоит преодолеть около двух тысяч миль. Нельзя сказать, что мне часто приходилось переезжать на большие расстояния, но уж если я срывался с места, то делал это с размахом. За день я вполне в состоянии проехать порядка тысячи миль, дорога там хорошая, а временами, кажется, платная. Так что через два дня я буду в Рокфорде. Возможно, даже увижу Джареда…

Я был слишком взбудоражен, да и вообще не имел привычки спать днем, но с этого момента мне надо было привыкать спать там и тогда, когда есть место и время.

Я уткнулся носом в стену и все же заставил себя заснуть.

Проснулся я от короткого звонка в дверь. За окнами уже стемнело.

Майкл молча прошел в квартиру, не раздеваясь и не снимая обуви. Вот на что мне было уже абсолютно насрать, если честно, хотя головорезы Большого брата всегда вынужденно щеголяли драными носками, устраивая небольшой Эверест из обуви на пороге. Даже раненые.

Я включил свет и на секунду зажмурился.

– Так, – Майкл достал из внутреннего кармана куртки пачку документов, – это твое, это тоже твое, это твоего парня, это на машину под первым именем, это под вторым. Проверяй.

Он опустился на стул и уставился на меня.

У меня, разумеется, не было ни малейшего опыта оценки фальшивых удостоверений личности, водительских прав и тому подобного, но на мой неискушенный взгляд все выглядело вполне прилично. Даже более чем.

Я хмыкнул, оценив иронию того, кем предстоит стать нам с Джаредом. А первое имя мне откровенно не понравилось, так как пробуждало не самые приятные ассоциации. Майкл понял это по-своему.

– А что ты хотел за такой срок. И за такие деньги.

Я понял намек и полез за сумкой.

Майкл распихал пачки долларов по карманам куртки и выложил на стол два небольших пистолета.

– Вот, – произнес он. – Глок 22, сороковой калибр, магазин на пятнадцать патронов, принцип действия – бери и стреляй. Прикинь к руке.

Я взял пистолет. Он лег мне в ладонь уютной, какой-то привычной тяжестью, можно подумать, я всю жизнь имел дело с оружием.

– Удобно?– поинтересовался Майкл.

– Более чем, – прошептал я. Пистолет словно вплавлялся в меня, заставлял чувствовать себя сильным и неуязвимым. Потрясающее ощущение.

Завороженный, я положил глок на стол.

– Я так и подумал, что двадцать второй подойдет тебе больше. Слишком у тебя ладони узкие, словно у девки, – удовлетворенно прокомментировал Майкл и тут же добавил: – С какого расстояния собираешься стрелять?

– С небольшого. Возможно – в упор, – ответил я.

Со всех прочих расстояний мне стрелять бессмысленно. Даже по слону рискую промазать, пару раз палил на полигоне в десятилетнем возрасте, так что снайпер из меня никакой.

– Ты вообще понимаешь, во что ввязываешься? – холодно поинтересовался Майкл, в его голосе сквозило раздражение. Скорее всего, его злило мое нежелание рассказывать о случившемся. Поверить в то, что Розенбаум беспокоится обо мне, было абсолютно невозможно, слишком уж это противоречило здравому смыслу.

– Нет, – честно ответил я.

– Тогда почему?

– Джаред в беде.

Я не стал ничего пояснять. Я начинал свою личную войну, кроме меня, в ней никому не было места.

– Ты, в самом деле, собираешься использовать эти игрушки? – бесстрастное желание получить информацию.

– Да.

– Дженсен, если ты пытаешься выяснить у самого себя, насколько высоко ты ссышь на стену, я лучше принесу тебе пневматику, которая будет выглядеть не хуже. Не играй с оружием, если не го…

Я взорвался. Сам от себя не ожидал.

– Блядь, Майкл, ты заебал уже разговаривать со мной, как с малолетним дебилом! Твои нотации мне на хуй не сдались, если можешь чем-то помочь – помоги, я буду благодарен, нет – не трахай мне мозг. Ты обо мне, блядь, вообще ни хуя не знаешь, не тебе судить, на что я готов и на что я способен!

Я осекся, когда увидел, что развалившийся на стуле Майкл довольно ухмыляется.

– Похоже, наш золотой мальчик все же решил стать мужиком. Не могу не одобрить, – заметил он. – Остынь, Эклз. Я зайду за тобой завтра в семь. Не хочу, чтобы ты отстрелил себе что-нибудь, так и не добравшись до этого парня. Прогуляемся.

***

На следующее утро мы действительно прогулялись. Правда, не далеко. Никогда бы не подумал, что в подвале соседнего дома расположен тир, здоровенный, практически профессиональный. Да что я вообще знал о своем районе…

– Смотри, сначала вытаскиваешь магазин, отводишь затвор, потом обязательно, слышишь меня, нажимаешь на спусковой крючок, чтобы убедиться, что в патроннике нет патрона. Только ствол направляешь не себе в рожу, а куда-нибудь в сторону, потому что патрон там может быть.

В ловких пальцах Майкла глок раскладывался на части, словно сам по себе.

– Отводишь затвор до упора, рычажок замыкателя отжимаешь вниз, снимаешь затвор со стволом и возвратным механизмом с рамки, переворачиваешь затвор, вытаскиваешь возвратную пружину и направляющий стержень. Потом приподнимаешь ствол за казенник и вынимаешь его из затвора. Потом чистишь и смазываешь, только для смазки тебе придется разориться на нормальное оружейное масло, вашими гейскими прибабахами тут не отделаешься. Собираешь в обратном порядке. Пробуй.

Методика обучения по Розенбауму заключалась в том, что он молча стоял рядом, скрестив руки на груди, и наблюдал за моими усилиями. После нескольких попыток у меня перестали оставаться лишние детали, ничего не застревало и ни за что не цеплялось.

– Не идеал, но вполне сносно, – кивнул Майкл. – Без необходимости разбирать не советую. Вот, смотри, когда нажмешь на спуск, потрясешь и услышишь, что боек свободно ходит в канале, чистить не нужно. Но после интенсивной стрельбы, если решишь оставить пистолет, я бы почистил. Кстати, если кого-нибудь замочишь, настоятельно рекомендую не жадничать и скинуть ствол. Я потом тебе еще достану.

Меня почему-то порадовало это «потом». Приятно, когда в тебя хоть кто-то верит.

– Патроны самые ходовые, сороковой калибр «смит-вессон», достать несложно, две коробки я тебе оставил. Так, предохранитель здесь автоматический, передергиваешь затвор, тем самым досылаешь патрон в патронник, и все – можешь стрелять. Наушники возьми.

На лысой голове Розенбаума наушники смотрелись просто феерично.

– На хрена? – не понял я.

Майкл с иронией смерил меня взглядом.

– Ну-ну, крутой Уокер…

И выстрелил. Слава богу, только один раз.

Этого единственного выстрела мне хватило. Я судорожно схватил наушники.

– Понял? – Майкл остановил меня. – Тогда не торопись. Иначе меня не услышишь. Кстати, если я говорю тебе что-то делать, значит в твоих интересах подчиниться, а не задавать дурацкие вопросы. Так, для стрельбы с двух рук существует до хуя стоек, тебе они все равно не понадобятся, поэтому показываю самую простую. Смотри, левое плечо впереди, ноги на ширине плеч. Тело немного подаешь вперед, вес равномерно распределяешь на обе ноги. Таким образом, ты встаешь к линии огня слегка под углом и представляешь из себя меньшую мишень.

Майкл сопровождал свои слова соответствующими действиями, элегантно принимая стойку для стрельбы.

– Можно один, последний, дурацкий вопрос? – не удержался я.

Розенбаум выпрямился и мученически вздохнул.

– Эклз, у тебя, к сожалению, других вопросов не бывает. Ну?

– Я очень хорошо прочувствовал, что заставило тебя возиться со мной после моей памятной встречи с мальчиками Большого брата, личный врач тебе реально необходим. Но почему сейчас? Я как бы уезжаю и уже не смогу быть тебе полезным.

Майкл посмотрел на меня с иронией.

– Знаешь, в чем твоя главная проблема, Эклз? Ты постоянно пытаешься докопаться до, как тебе кажется, истинных мотивов поступков других людей, причем, чем более скотскими эти мотивы окажутся, тем легче ты в них поверишь. Тебе надо что-то делать со своей мизантропией, так же и свихнуться недолго. Иногда люди делают что-то не из корыстных или каких-то там еще гнусных соображений, а просто потому, что считают, будто так будет правильно. Безо всяких подтекстов и тайных смыслов. Хотя бы попытайся поверить в это, Дженс, увидишь, жить станет проще. Но, поскольку ты, чего доброго, потеряешь сон и аппетит, если не расшифруешь меня, я попробую облегчить тебе задачу. Помимо всего прочего, я с детства испытываю необъяснимую симпатию к глупым потерявшимся щенкам, это во-первых, во-вторых – у меня есть немного свободного времени, в-третьих, мне все это ни цента не стоит, в-четвертых, я люблю возиться с оружием. Я удовлетворил твою жажду знаний?

Не знаю почему, но я ему поверил. И кивнул.

– Тогда продолжим. Я считаю, что стрелять тебе лучше с двух рук, у глока хоть отдача и небольшая, но есть, ты просто можешь не удержать его одной рукой, учитывая полное отсутствие опыта. Давай посмотрим, как тебе удобнее будет ставить левую руку…

Спустя два часа я взмок как мышь и устал как собака, но хотя бы стал попадать в мишень. Учитывая, что в длину огневая зона занимала около тридцати ярдов, это уже был результат.

Майкл наблюдал за мной, на лице его было написано одобрение.

– Кстати, Эклз, давно хотел тебя спросить, – негромко произнес он, когда я, тяжело переводя дыхание, присел на корточки и бессильно опустил ноющую от напряжения руку. – Что там у тебя за история с избиениями была в твоем госпитале?

Блядь, все, теперь бухаю только под диктофонную запись. Даже интересно, что я там наболтал, ведь ни хуя не помню. Я так устал, что не счел нужным как-то изворачиваться.

– Да не бил я никого, – вздохнул я. – Почти. Раз врезал одному психопату, который дал пощечину медсестре, а когда он утром стал заявлять о своем намерении пожаловаться на меня, то вернулся и добавил. Не, когда было, тогда было, отделал я его неслабо. Второй раз мужик сам ко мне полез, не помню точно, то ли делирианта недозагрузили, то ли психотический обострился. Ну и мне чего оставалось, столбом стоять? А если я начинаю махаться, то уже действительно себя хреново контролирую… Ну Веллинг и прикололся насчет «метода Эклза». А дальше пошло-поехало… На меня уже работала репутация, даже бить никого не надо было, пара слов, сказанных медсестрой, и самые заносчивые ублюдки делались смирными, как овечки… У нас ведь там, по сути, настоящих тяжелых больных почти не было, в основном психопаты да невротики, причем небедные. А это пиздец какое сочетание. Искренне убеждены, что солнце у них из задницы светит, и требуют соответствующего отношения. Так что представление обо мне, как о психиатре-садисте, который постоянно ходит в замаранном кровью своих несчастных пациентов халате, немного не соответствует действительности. Слушай, я не помню, что наговорил тебе по этому поводу, но в реальности дела обстоят таким образом. Одного не возьму в толк, тебе-то это зачем?

– Просто интересно. Я так и думал, что ты этого не делал.

– Потому что я такой хороший? – усмехнулся я.

– Потому что ты умный и осторожный, ты не стал бы рисковать работой ради сомнительного развлечения. Бессмысленная жестокость – это не твое.

– Думаешь? – мне стало действительно интересно.

– Уверен, – кивнул Майкл. – Если бы тебе для комфортного существования было необходимо насилие, уж в нашей дыре ты бы точно не сдержался, благо, возможностей до хера. А ты никак своих потенциальных наклонностей не проявил.

Нет, все же Майкл логичен, как геометрия.

– Отдохнул? – поинтересовался Розенбаум. – Тогда на позицию.

Когда я перестал попадать куда-либо просто потому, что у меня начали дрожать руки, Майкл, наконец, сжалился.

– Ну, похоже, идею ты уловил, – заявил он, снимая наушники, – думаю, тебе в самом деле лучше стрелять с близкого расстояния, однако, кто знает, как будут обстоять дела.

Я вообще не был уверен, что мне придется стрелять, но за этот урок был благодарен. Не думаю, будто сам Майкл искренне надеялся за эти три часа сделать из меня стрелка, я больше устал, чем поставил руку. Но, самое главное, я смог немного снять напряжение и успокоиться. Похоже, стрельба из пистолета действует на меня не хуже, чем мастурбация.

– Сколько с меня за патроны? – спросил я, вытирая пот со лба.

Майкл искривил губы.

– Считай это подарком.

Я развеселился.

– Чувак, ты заставляешь меня нервничать. Сначала выясняется, что ты так много думаешь обо мне, что вполне сносно начинаешь понимать, потом ты делаешь мне подарок…

– Не обольщайся, Эклз, – лениво произнес Майкл, его взгляд стал холодным. – Для меня мужские жопы хороши только за решеткой. Ввиду отсутствия альтернативы, так сказать.

Нет, ну вот нужна была мне эта информация, а? Причем ведь сам нарвался.

– Я…

– Проехали, Эклз. Пойдем посмотрим твою машину, ее уже должны были подогнать.

Когда я увидел, что мне подогнали, то с новой силой пожалел о продаже форда. Когда я только перебрался в Нью-Йорк, мне это показалось исключительно хорошей идеей: денег было мало, ездить по городу было некуда, вот я и решился. И вообще, автомобиль 2001 года выпуска я искренне считал морально устаревшим.

– Майкл, что это? – слабым голосом спросил я. – Это ездит? Блядь, да она развалится еще до границы штата!

– С какой стати? – Майкл явно не разделял моего скепсиса. – Прежний хозяин держал ее в идеальном состоянии, ее только что посмотрели в сервисе – не буду же я впаривать тебе неизвестно что.

– Ну, и что это? – я обошел автомобиль кругом, с опаской косясь на сверкающие черные бока.

– Шеви импала, шестьдесят седьмого года, – пожал плечами Розенбаум, – классика.

– Какого года?!! – взвыл я, когда до меня дошел смысл его слов. – Майкл, этому корыту сорок лет?!

– Слушай, Эклз, кончай истерить, – начал раздражаться Майкл. – Не нравится, не бери. Через пару-тройку дней подгоню тебе что-нибудь поновее.

Это предложение неожиданно охладило меня. Через два дня я должен уже быть в Рокфорде. В самом деле, чего я разошелся? Если Розенбаум говорит, что все в порядке, значит, так оно и есть.

– Прости, Майкл, нервы ни к черту. Я беру.

***

Мы с Майклом вместе поднялись на наш этаж, я смущенно замялся перед своей дверью. Никогда не умел и не любил прощаться.

– Когда выезжаешь? – спросил Майкл.

– Утром, затемно. Постараюсь пораньше лечь спать, путь предстоит неблизкий.

– Куда ты едешь и что собираешься делать, конечно, не скажешь, – уточнил Розенбаум, прислоняясь к стене и складывая руки на груди.

Та-ак, вот только не надо долгих разговоров, сейчас ведь опять начнет давать советы, которые мне на хуй не нужны. Я отвернулся к двери и вставил ключ в замок.

– Я не настаиваю, но ты хотя бы подумай – может, возьмешь с собой кого-нибудь из мальчишек? Того же Мюррея, он искренне тебе симпатизирует и не откажется помочь.

– Нет, Майкл. Это только мое дело, – глухо отозвался я, поворачивая ключ и открывая дверь.

– Ладно, твое так твое. Кстати, знаешь, когда все закончится – возвращайся. И пацана своего привози. Я найду занятие для тебя, хватит надрываться в своей психушке, твой парень пока побегает с мальчиками Большого брата, а там и его к делу пристроим.

Я обернулся и внимательно посмотрел на Розенбаума.

– Не ты ли говорил мне про мормонскую общину?

Майкл беспечно пожал плечами.

– Я говорил про то, что право на личную свободу здесь, как, впрочем, и везде, надо заслужить. Ты – заслужил. – Он отлепился от стены, ослепительно улыбнулся мне, и протянул руку. – Счастливо, Эклз. Удачи.

***

День пролетел незаметно. Я занимался снаряжением машины и покупкой самого необходимого, что может понадобиться в дороге. К девяти часам вечера я понял, что готов.

Я уже лег спать, когда в дверь позвонили, требовательно, раздраженно, долго не убирая палец с кнопки. Блядь, этим малолетним придуркам сегодня придется обратиться к нормальному врачу. И сегодня, и во все последующие дни. Да, как они будут без меня обходиться – ума не приложу. Чёрт возьми, я беспокоюсь о них, что ли? Охуеть можно.

Меж тем я устал за день, хотел спать, и мне предстояло очень рано вставать. А это значит, тот урод, что продолжает звонить в дверь, сейчас получит в бубен.

Данниль от удара спасла только моя неплохая реакция.

– Э-э… Привет, – выдавил я.

Блядь, я про нее забыл. Твою мать, то есть вообще забыл.

– Это правда? – спросила она.

Вот чего мне сейчас не хватало, так это прощальной сцены, но избежать ее, похоже, не получится. В конце концов, я сам виноват, надо было зайти и попрощаться.

– Если ты про мой отъезд, то это правда. Прости, я забыл тебя предупредить, – твердо произнес я.

– Предупредить? – нервно рассмеялась Данниль. – Мы встречались почти два месяца, и все, что ты можешь сделать, это предупредить, что уезжаешь неизвестно куда?

Встречались? Я приподнял брови от удивления. Вообще-то я считал, что мы просто занимались сексом, скрашивая одиночество друг друга. Черт, похоже, Харрис относилась ко всему значительно более серьезно.

– Данни, прости, но я ничего не обещал тебе, и не просил обещаний от тебя. Мы оба взрослые свободные люди, мне было очень хорошо с тобой, и я благодарен за все. Но обстоятельства изменились, завтра я уезжаю, и мы вряд ли когда-нибудь снова увидимся, – как можно более мягко сказал я. Получилось хуево, сам знаю. Никогда не любил и не умел прощаться, я уже говорил об этом? Девушка отшатнулась, словно я ее ударил.

– Какая же ты сука, Дженс, – с болью в голосе проговорила Данниль, отступая на шаг. – Какая же ты сука. Не знаю, что заставляет тебя так поступать со мной, но я очень надеюсь, что ты обломаешься во всем, что бы ни задумал. Прощай, Дженс.

Она развернулась и направилась к лестнице. Я не стал провожать ее взглядом и просто захлопнул дверь.

Все же с парнями как-то проще. Или мне попадались только неплохие парни и неудачные женщины? Я попытался вызвать в себе чувство вины по отношению к Данни и не смог. Ну не малолетку же соблазнил и бросил, в самом деле? Разумеется, можно было попытаться догнать ее и извиниться, но от этого легче точно никому не станет. Расставаться надо только так, и никак иначе – сразу и навсегда.

***

Я встретил рассвет уже далеко от Нью-Йорка.

Я гнал по восьмидесятому шоссе, в динамиках орала кассета AC/DC, оставленная в магнитофоне прежним владельцем автомобиля. Я всегда спокойно относился к классическому року, но сейчас это было удивительно в тему.

I`m rolling thunder, pouring rain

I`m coming on like a hurricane

My lightning`s flashing across the sky

You`re only young but you`re gonna die

I won`t take no prisoners won`t spare no lives

Nobody`s putting up a fight

I got my bell I`m gonna take you to hell

I`m gonna get ya, satan get ya

Hells bells

Hells bells, you got me ringing

Hells bells, my temperature`s high

Hells bells

Я думал над словами Майкла и постепенно приходил к собственным выводам.

Единственный путь, чтобы заслужить право на личную свободу – самому поверить в то, что это право у тебя есть. И быть готовым драться за него.

Джаред отказался от своей свободы ради меня – не ожидая ничего взамен, просто поступая так, как считал правильным.

Значит, теперь я буду драться за нас двоих. Не потому, что должен.

Потому, что я так хочу.

`ll give you black sensations up and down your spine

If you`re into evil, you`re a friend of mine

See the white light flashing as I split the night

Cos if good`s on the left then I`m sticking to the right

I won`t take no prisoners won`t spare no lives

Nobody`s puttin` up a fight

I got my bell I`m gonna take you to hell

I`m gonna get ya satan get ya

Hells bells

Hells bells, you got me ringing

Hells bells, my temperature`s high

Hells bells

Hells bells, satan`s coming to you

Hells bells, he`s ringing them now

Those hells bells, the temperature`s high

Hells bells, across the sky

Hells bells, they`re taking you down

Hells bells, they`re dragging you down

Hells bells, gonna split the night

Hells bells, there`s no way to fight

Hells bells

Конец второй части

ЧАСТЬ I I I

ВРЕМЯ УКЛОНЯТЬСЯ ОТ ОБЪЯТИЙ

Я укрылся от ветра в грязном переулке напротив клиники Рузвельта и курил, бесстрастно наблюдая, как в окнах большого темного здания загорается свет. За последние две недели это стало своеобразным ритуалом – я приходил сюда почти каждый вечер, словно Джаред мог почувствовать мое присутствие. Я знал, что это невозможно, и понимал, что просто пытаюсь хоть немного удовлетворить свое собственное непреодолимое, тоскливое желание побыть рядом, на таком близком, на таком огромном расстоянии. Я приходил, чтобы не перестать надеяться.

В остальное время я мечтал выкроить четыре дня и смотаться в Нью-Йорк, чтобы свернуть шею этой блядской ведьме Харрис. Потому что сейчас я, как она и пророчила, обламывался во всех своих начинаниях. Ну, почти во всех.

Весна в этом гребаном Рокфорде была холодной и промозглой. Блядь, если здесь такой апрель, я не хочу даже думать, что здесь делается зимой. Я поднял воротник куртки и посмотрел на часы. Пора было идти.

– Держись, малыш, – прошептал я и зашагал в ночь.

***

Для того чтобы понять, насколько хреново обстоят дела, мне оказалось достаточным просто увидеть клинику Рузвельта. Это здание слишком напомнило другое, прекрасно мне знакомое – госпиталь для душевнобольных преступников Паскадеро в Лэйквью Террас, где я проработал пару месяцев. Я уволился оттуда после того, как мне пришлось участвовать в опознании тела двадцатилетней медсестры, убитой взбунтовавшимися больными. Тогда я понял, что просто не смогу там работать. Я перестал видеть в этих пациентах людей, а лечить опасных животных я не умел, да и желания особого не испытывал.

Так вот, клиника Рузвельта произвела на меня гораздо более гнетущее впечатление.

Я всегда считал себя человеком, абсолютно не чувствительным ко всякой паранормальной чуши, но само здание распространяло вокруг такую ауру боли и отчаяния, что меня замутило. Говорите, высокая смертность среди пациентов? Ну-ну. Что-то я сомневаюсь, что люди здесь умирают от естественных причин.

Следующая мысль была вполне логичной, но от нее у меня перехватило дыхание. Что если я все же опоздал? Что если Джаред Падалеки уже мертв? Я мог быть уверен в одном: Джей был здесь полгода назад; все остальное – домыслы Сэры, не подтвержденные и не опровергнутые Морганом, которому данный вопрос просто был глубоко безразличен. Джаред, он же… Слишком непокорный, слишком дерзкий, он не способен притворяться смирным дольше десяти минут, он весь – одна сплошная эмоция, он не различает полутонов и бросается в драку с открытым забралом за то, что считает правильным. Для него абсолютно все – только игра. Подобные ему и на воле редко доживают до преклонных лет. Как долго его стали бы терпеть в этих стенах?

Нет, невозможно. Я бы почувствовал.

Я прикинул, сколько понадобится взрывчатки, чтобы сровнять здание клиники с землей. Если они убили Джареда, я превращу это место в братскую могилу.

Потом я вытащил телефон и набрал номер Гэмбл. Я не стал слушать, о чем она спрашивает, просто попросил достать для меня телефон Моргана и отключился. Через пятнадцать минут нужный номер у меня был.

– Слушаю, – Морган ответил почти сразу, голос его был вежливо–официальным.

Ничего, сейчас тебе расхочется любезничать.

– Это Дженсен Эклз. Полагаю, вы меня помните.

Длинная пауза.

– Какого черта вы мне звоните? Откуда у вас этот номер? – рассерженно зашипел Морган, приглушая голос, словно он не желал, чтобы этот разговор слышал кто-то еще.

– Мне нужно, чтобы вы кое-что узнали для меня.

Морган на секунду потерял дар речи.

– С какой стати я…

– Я помню, что вы не работаете бесплатно, – перебил я, – но вы ведь уже связались с моими родителями?

Как-то странно складывалась у нас беседа – адвокат опять замолчал. Может, Моргану было действительно неудобно говорить. В любом случае, он понял, что я имел в виду.

– Что вам нужно? – зло спросил он.

– Мне нужно, чтобы вы узнали, жив ли еще Джаред Падалеки, и если жив, в каком отделении его держат. Я не стал бы вас беспокоить, но эту информацию не сообщат постороннему человеку.

– Я ему тоже не родной.

– Вы адвокат семьи.

Нет, определенно, Морган просто не мог свободно говорить, в этот раз его молчание было более чем красноречивым. Я почти слышал, какие проклятия он посылает в мой адрес.

– Ждите, – наконец отрезал Морган и дал отбой.

Вероятно, он согласился со мной в том, что пятьдесят тысяч долларов за один телефонный звонок – не такая уж плохая цена.

Через девять минут и тридцать семь секунд пришло смс, содержащее два слова: «шестое отделение».

Я снова смог дышать.

Я проехал два квартала и развернулся на перекрестке под разрешающим знаком. Мне нельзя было попадать в сводки дорожной полиции.

Квартиру я снял без проблем; то, что она находилась на другом конце города, меня мало волновало. Мне просто был необходим адрес. Но на это я потерял день.

Вечером я впервые пришел в переулок.

Я смотрел и запоминал. Бетонный забор с колючей проволокой. Проходная, количество охранников пока неясно. Глухие ворота, открываются автоматически. Над забором видно два этажа. Все окна забраны решетками. Если само здание не стоит ниже уровня проходной, максимум – трехэтажное.

Я обошел клинику по периметру. Один корпус, два крыла. Небольшой двор, четыре хозяйственные постройки, стопроцентно могу угадать три – кухня, гараж и морг. Пищеблок может быть и в главном корпусе, но это маловероятно, будут проблемы с санитарной инспекцией. Блядь, не о том думаешь, Эклз. Вторые глухие ворота, без проходной. Для катафалков и служебных машин.

Выбраться отсюда будет непросто, но для начала мне еще нужно сюда попасть.

Хорошо, что я такой упрямый.

Впрочем, упрямство мало помогло мне утром следующего дня, когда я крупно обломался в первый раз. Я попытался взять проходную нахрапом, но не прошел дальше турникета. Один из четырех охранников, пожилой мужчина с пышными седыми усами, в это время сидевший за отгороженной стеклом стойкой, смерил меня скучным взглядом, сообщил что посторонним вход на территорию больницы запрещен, и вновь уткнулся в какой-то журнал. Когда я заикнулся о том, что, собственно, хотел узнать насчет работы, он вновь поднял на меня безразличные глаза и сказал, что для этого мне не надо идти так далеко.

– У нас нет вакансий, – пояснил он, – а даже если бы и были, сюда не берут людей с улицы.

Он вновь попытался спрятаться от меня за журналом, но я был настойчив.

– А откуда берут? – я улыбнулся примирительно и открыто, словно извиняясь за свою назойливость. Уж если я что и умел, так это принимать вид очень обаятельного и абсолютно безобидного молодого человека.

Охранник отложил журнал.

– Слушай, парень. Все понимаю, работа здесь не пыльная, платят хорошо, но о том, чтобы сюда устроиться, ты можешь забыть. Даже если я скажу тебе адрес агентства по найму, с которым работает клиника, у тебя ничего не выйдет. Именно потому, что здесь все так замечательно. Отсюда просто не увольняются, понимаешь? Текучка кадров нулевая.

Моя улыбка стала еще шире. Блядь, у меня сейчас рот треснет.

– Все же дайте адрес, мистер э-э… Касл, я буду вам весьма признателен. Рискну. Я вообще-то везучий.

Бля, у него на бейдже, ей богу, так и было написано – Фрэнк Касл. Пиздец, надо было просить у Майкла документы на имя Кларка Кента. Охранник пожал плечами и продиктовал мне адрес.

Потом я попытался выяснить еще несколько интересующих меня вопросов, но Фрэнк недовольно буркнул, что, поскольку работа здесь мне не светит, много знать мне и не надо, и уже демонстративно погрузился в чтение.

Ладно, хоть что-то. Я вышел на улицу и пошел к машине.

Итак, проходная. Изолированные коридоры для входа и выхода, в каждом – турникет. Коридоры отделены один от другого единым помещением охраны. Ближе к входу это застекленная стойка, два охранника сидят спиной к спине, контролируя оба прохода, между ними – стол с несколькими телефонными аппаратами и селекторной связью. Дальняя часть от коридоров отделена стенами, там находятся два других охранника, наблюдающие за мониторами. Попасть внутрь можно через дверь в зоне мониторов, такая есть в коридоре для входа, скорее всего, в другом коридоре расположена аналогичная.

Интересно, стекло пуленепробиваемое?

Самое неприятное, что охрана была вооружена. Я разглядел это, когда сидящий сзади Фрэнка охранник встал. Во-первых, у него на поясе висел контактно-дистанционный электрошокер. Знаю эту игрушку, сам в Паскадеро таскался с такой. «Тайзер» – вещь в определенных ситуациях просто незаменимая, а уж при близком контакте является источником совершенно незабываемых ощущений. И нет, это был не сексуальный эксперимент, я выстрелил себе в ступню совершенно случайно, шокер был снят с предохранителя, а палец соскользнул с рукоятки на спуск. Хотя что теперь докажешь людям ограниченным и извращенным. Надо мной ржали неделю, а потом случился бунт, убили Кэл, и нам всем резко стало не до смеха… Так вот, зазубренные электроды легко прошили кожу ботинка и вонзились в ногу, а удар тока, хоть и кратковременный, заставил меня приволакивать пострадавшую конечность при ходьбе еще минут пятнадцать. Я слышал, что компания-производитель больше не маркирует свои изделия как «несмертельные». Интересно, почему бы это?

Но шокеры – это еще полбеды. Охрана Рузвельта, судя по поясным кобурам, была вооружена еще и пистолетами. Блядь, объясните мне, зачем охране обычной психиатрической клиники огнестрельное оружие? Надо было просить у Майкла автомат. А еще лучше два. Или гранатомет.

Я отправился в агентство по найму, адрес которого мне дал мужик с именем героя комикса, и там благополучно обломался во второй раз.