Текст книги "Королева Крика II (СИ)"
Автор книги: SallyThatGurl64
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
– Федь, пристань к кому-нибудь другому, – пробурчала девушка. – У меня голова болит.
И куда запропастился Давид? Обычно он всегда писал Фёдору о том, где находится, даже тогда, когда Соколову это было по барабану, а теперь пропустил сходку. Это не в его стиле. Может, чувак заболел? Или ещё что…
Федор не любил, когда что-то выходило из под его контроля. В том числе – местонахождение друзей. Поэтому это обстоятельство его слегка нервировало. Но только слегка. В основном мысли Соколова обращались к Маше, которая его раздражала и притягивала одновременно. Раздражала, потому что девушка была постоянно всем недовольна, а притягивала – сами понимаете чем.
Или не понимаете…
Потому что на месте Федора уже давно бы послали эту Машу в жопу. А он вместо этого нацелился добиться своего.
Очень глупо.
– Эй, ну что ты так сразу, – улыбнулся Федор, держа два стакана пунша в руках. – Я подумал, тебе не повредит.
Он улыбнулся шире и протянул девушке один стакан. Она казалась ему очень красивой. Красивой, как и все недоступное.
– Может быть, составишь мне все-таки компанию? А то Давида сегодня не будет. Кажется.
Маша тяжело вздыхает. Принимает стаканчик из рук Федора, делает несколько глотков. Обычно, когда она пьет, происходит что-то плохое. Казанцева знала, что бывает непредсказуемой. Очень непредсказуемой. Но сегодня ей было плевать, если что-то пойдет не так.
– Составить тебе компанию в дрочерстве на чужие смерти? – язвит девушка, но затем делает ещё глоток и немного смягчается. Пунш на вкус отдает вишней. На цвет же он как кровь. – Если ты скажешь хоть слово про Воробьева, я тебя убью.
Хотелось хоть где-то спрятаться от собственных навязчивых мыслей. Соколов уже не раз доставал ее с темой Алексея, словно ему нравилось давить на ее больные точки. А ведь Джеффри Дамера во многом именно пограничное расстройство толкнуло на преступления.
И откуда Маша это знает?
Что Федор может сказать? Только то, что она слишком агрессивно настроена. Он не такой уж долбоеб, как она думает. Даже обидно, когда девушка твоей мечты считает тебя настолько тупым.
Ну хорошо – может быть, не мечты, Допустим, он в этом пока не разобрался. Но все же Соколов видит Машу своей девушкой. А она что? Залипла на своем Воробье. Это все знают. Безнадежно влюбленная. Как и сам Федор в нее. Игра света и судьбы. Впору начать самому песни писать, а не только отплясывать под них.
– Есть очень много тем для разговоров помимо этого, – его тон голоса почти обижен, Федор пьет свой пунш и смотрит в сторону, а затем вновь на Машу, – Мы могли бы в выходные поехать куда-нибудь за город. Как думаешь? Спа там, чистый воздух, отель в Подмосковье.
Он замолкает, понимая, что звучит так, словно умоляет и заманивает. Федор почти краснеет.
Маша смотрит на него как на дурака. Какое спа? Какое Подмосковье? Но все же Фёдору удается привлечь крупицу ее внимания. Самую малость.
– Ладно, наверное, плохая идея. Я просто хочу тебе понравиться, понимаешь?
Девушка вскидывает брови.
– Понравиться мне? – спокойно спрашивает Маша. – Зачем? Вернее.. Все знают, что ты ни одной юбки не пропускаешь, Федь. А я не та девушка, которой можно играть.
Обычно все было не так. Обычно девушки сами на него лезли, а он выбирал. Но тут был иной случай. Совершенно не тот, что воображался Федору. И это ставило его в тупик. Это раздражало до безумия. Хотелось наорать на эту Машу – дуру, которая не ведает своего счастья. Но разумеется делать этого Федор не будет. Он же не хочет, чтобы его шансы свелись к минус три ноля?
– Потому что ты мне нравишься. А что нужно ещё что-то?
Казанцева допивает свой пунш парой больших глотков. На губах остаётся его сладость. Вообще-то Соколов симпатичный. Одевается стильно и даже свою однокомнатную халупу обставил неплохо.
Фу, Маш, ты жалкая. Тебе слово доброе сказали, и ты сразу потекла.
– Знаешь что.. Налей мне ещё.
Он улыбается ей растерянно и едва ли не дразняще, а потом наливает пунш в стакан. Ему нравится то, что сейчас происходит. Игра, а парень любит игры.
– Послушай, ничего страшного не случится, если мы немного потусим вместе. Небо на землю не упадет.
Твой Воробей все равно тебе не даст.
– Немного? – возмущается Маша.
Он кем себя вообразил? А она ведь только-только подумала, что может обратить на него внимание.
– Или ты это… Строгих правил? – продолжает Соколов.
Теперь Казанцева вовсе выпала в осадок. Он что – тупо хочет трахнуть ее? Нет-нет, мальчик не знает, с кем связался. Эта девушка может довести тебя до ручки, до белого каления, если ты не играешь по ее правилам, но при этом успел ее заинтересовать. А Федору внезапным образом удалось это сделать. Маша вроде бы и оскорбилась, а вроде бы и даже переключилась с одного плохого настроя на другой. У нее было несколько режимов, и все они варьировались от «кошмарно» до «ужасающе».
Казанцева усмехается. Нет-нет. Она не позволит так с собой обращаться. В ее глазах вспыхивает недобрый огонёк. Пожалуй, Соколова стоит проучить. Маша плавно придвигается к нему, улыбаясь по-кошачьи. Вот – она уже касается его колена своим. В одной руке она держит стаканчик, так что протягивает к парню свободную и невесомо проходится кончиками пальцев вдоль щетины на его подбородке. Она сейчас так близко, что ее дыхание опаляет его губы.
– Знаешь, Федь, – мурлычет девушка. – Я думаю, что услышала тебя. Ты прав. Я, действительно, должна…
Федор в одну минуту подумал, что Маша, действительно, передумала. Он даже подался навстречу девушке, но… Очень даже зря.
Она замолкает.
– Свалить отсюда нахер сейчас же, – вдруг серьезнеет Маша и впихивает свой стаканчик с пуншем Федору в руки с такой силой, что часть его содержимого проливается прямо парню на штаны.
– Эй, – выкрикнул он, когда почувствовал влажность брюк. – Охренела совсем?
Он дёрнулся, но на ноги не вскочил. Казанцева же выпрямляется и встает, нарочито строго разглаживая свою юбку, и прямо перед тем, как выйти из комнаты, говорит Соколову:
– Напиши мне, когда.. высохнешь.
Настоящая сука.
– Да пошла ты.
А ведь ему больно…
Федор осушил свой стакан. Интересно, где этот недоумок Давид? В такие минуты Соколову недоставало тихой рассудительности друга.
***
Антон всегда активно вел соцсети. Может – даже слишком. В основном, в его профиле было много фотографий Сони. Соня в лучах закатного солнца, спящая Соня, смеющаяся Соня, недовольная помятая Соня чистит зубы. Лескова не отставала от возлюбленного и постоянно постила в своих «сторис» Антона с набитым ртом. Друзья за это прозвали их русскими Райаном Рейнольдсом и Блейк Лайвли, ведь те тоже любили выкладывать неудачные фотографии друг друга.
И, конечно, интернет-зависимый Обольский на весь «Инстаграм» протрубил о возвращении Луны и Тимура в Москву. За один вчерашний совместно проведенный вечер он выложил столько видео с ребятами, что у него даже заглючил «впн». И именно это и сыграло с ним злую шутку.
Конечно, интереснее и громче было бы убить сразу будущую чету Батрутдиновых – вначале решил убийца. Но как же игра? Как же удовольствие? Ужастики так быстро не заканчиваются. Да и к тому же – теперь все немного усложнилось. Теперь он будет действовать в угоду не только своих интересов. Но так даже лучше.
Хаос необходимо сеять потихоньку. Нагнетать. Саспенс, черт его дери. Очень хороший жанр, между прочим.
И нельзя позволять себе действовать небрежно. Нужно набить руку. Для этого подойдет.. кто-то слабый.
Антон и Соня проводили вечер пятницы на репетиционной базе. Неприметное место, практически катакомбы, окруженные такими же репетиционными базами, танцевальными залами и тату-салонами. Здесь всегда тусовались андеграундные ребята. И даже став яркой звездой, Лескова не изменяла любимому месту – ей была важна окружающая ее атмосфера, чтобы творить. Вот и сейчас девушка распевалась, а ее музыканты настраивали свои инструменты. Антон любил слушать, как она поет, но сейчас он отчего-то чувствовал себя немного нервно. Стоит покурить ещё травки, расслабиться, привести себя в состояние нирваны, чтобы расслабиться и насладиться нежным голосом любимой по-настоящему.
– Я скоро приду, – Обольский чмокнул Лескову в щеку и быстрым шагом направился в сторону коридора.
Правило под номером семь:
Никогда не говорите: «я сейчас вернусь».
Соня нахмурилась, смотря ему вслед. Ее сильно беспокоила зависимость парня – и это понятное дело. Антон не доверял психотерапевтам после доктора Латеску. Кажется, он не доверял вообще никому. И, к сожалению, он знал лишь один способ, как привести себя в чувства.
Выходить на улицу не было необходимости – в почти что обветшалом здании бывшего завода, которое и облюбовали неформалы, была своя курилка. И здесь довольно часто пахло не просто сигаретами. Можно ни ничего не бояться – охраны-то тут нет. Антон рухнул на деревянную лавку, достал из кармана аляпистой толстовки портсигар, в котором лежали несколько заранее скрученных косяков. Зажав один из них в зубах, Обольский чиркнул зажигалкой и сделал первую затяжку. Горло тут же начало драть – Антон любил брать самые забористые сорта. Вот-вот уже скоро его тело расслабится, тревожность покинет его сознание, голова станет по-приятному тяжелой. Захочется просто лежать и слушать голос Сони. А ещё – есть. Хорошо, что в коридорах установлены автоматы с батончиками. Под травой вся еда начинает казаться особенно насыщенной на вкус.
Антон облокотился спиной о стену, размалеванную граффити, и прикрыл глаза. Голова уже начинала кружиться. Как открылась дверь курилки, парень даже не услышал – звук потонул в очередной сложной барабанной партии. За стеной репетировала какая-то хардкор-группа. В какой-то момент Обольский даже едва не отключился – настолько расслабился. Он резко распахнул глаза, когда дотлевающий косяк обжег пальцы. Мир перед глазами закружился, пришлось проморгаться. Где-то сбоку мелькнула черная тень, но сейчас все переферическое зрение и так напоминало фильтр «виньетки» в фоторедакторах. Антон не понял, что произошло дальше. Просто вдруг он оказался лежащим на животе, ударившись лбом о бетонный пол до крови. Его будто толкнули. А, может, он сам потерял равновесие?
Спину пронзила острая боль.
Дезориентированный, парень даже не мог ничего осознать – просто закричал в унисон со «скримом» вокалиста из соседнего помещения. Боль повторилась, вспыхнула уже в другом месте. Обольский закашлялся. Изо рта хлынула кровь. За одним ударом последовал другой. Ещё и ещё. Вдруг кто-то грубо перевернул его на спину, просто пихнув ногой в бок. Антон распахнул глаза. Прямо перед ним сейчас стоял его главный ночной кошмар. Человек в костюме «Призрачного Лица» из «Крика». Может ли быть такое, что он и сейчас спит? Или просто галлюцинирует?
Но нет. Боль – она настоящая. Как и металлический вкус крови во рту, который ощущается очень явственно из-за наркотического опьянения.
Все началось снова – сомнений не было. Но не для Антона. Для него как раз все закончилось.
Лезвие мягко входило в плоть по самую рукоять, кромсало ее снова и снова. Где-то там же у Антона оставался шрам с прошлого года. А теперь – последний штрих. Нож вспарывает живот парня, оставляет длинный и глубокий разрез. Обольский больше не кричит. Не может. Теперь из его горла, булькая, выталкивается кровь, ещё больше крови. Она заливает собой весь пол небольшой курилки. Свет тускло мигающих электрических ламп отражается в бескрайнем бордовом озере. Убийца отступает к двери прежде, чем кровь успевает дотечь до его ботинок. Нечего оставлять следы.
Остекленевший взгляд. Внутренности, вывернутые наружу. Именно таким Соня находит Антона через несколько минут. По коридорам разносится девичий визг.
========== Глава 13. День после. ==========
Субботним утром Кала еле разлепила веки. Привкус во рту был омерзительным, горло страшно сушило. Неделю назад она обещала себе поменьше пить, но, знаете ли, теперь многое изменилось. Вернее – вернулось на прежние места. Вернулась та Кала, которая желала лишь успеха, которую более ничего и не волновало. Лишь слава и влияние. Никаких мужиков. Совершенно.
Да-да, давай, утешай себя, девочка.
Вчерашний вечер Чопра провела с семьей. Она приехала к родителям сразу, как освободилась от масочных дел, и почти с порога рухнула в объятия матери. Вимала сильно беспокоилась за свою девочку, ведь та плакала и плакала, как неугомонная, но при этом молчала, как рыба. Ничего не рассказывала о том, что у нее приключилось. Кала всегда была стойким оловянным солдатиком. И только вино помогло разговорить ее. И то – отчасти. Вимала не сходила с ума из-за религии, как некоторые, и потому могла позволить себе пару бокалов. А вот ее дочь опустошила всю бутылку. Старшая Чопра долго гладила младшую по густым темным волосам, пока та вываливала ей все как есть. Мать ведь ничего не знала. Ни об участии Калы в «Маске», ни об ее новом романе. Они вообще редко говорили по душам. Не потому, что девушка не любила свою маму, а потому, что они были слишком далеки друг от друга. Вимала хоть и могла выпить вина, все равно часто толкала речи о том, что боги будут милостивы к нам лишь в случае, если мы будем идти по верному пути. Ее расстраивало то, что Кала так жестко отзывается об их культуре, об их родине. Она ведь даже хинди толком не знала. Настолько потеряла любые ориентиры, отдавшись низменным желаниям и порокам.
После всех этих разговоров Кале снова снилась какая-то удушливая, цветастая бредятина про богиню. Благо, что в этот раз она даже не запомнила это видение, в памяти всплывали лишь отдельные фрагменты, в которых Махадеви продолжала гневаться на свое непокорное дитя.
Это утро встретило ее головной болью и таким густым запахом специй, что в носу запершило. Чопра приподнялась на локтях, но тут же с хриплым стоном плюхнулась обратно на подушку, поймав «вертолет». Рядом лежал телефон. Девушка аккуратно повернулась на бок, попыталась включить гаджет, но наткнулась лишь на черный экран. Ах, точно. Тот разрядился ещё тогда, когда Кала ехала в такси к родителям. Она ведь и забила на этот факт – ждать сообщения ей было не от кого, кроме работодателей, которые, по идее, пятничным вечером ее беспокоить не должны были. Борясь с тошнотой, Чопра потянулась к валяющейся на полу сумке и выудила оттуда зарядное устройство. Подключила к сети. Вскоре включился и телефон.
На него тут же посыпались уведомления. Кала лениво пролистывала их, не особенно вчитываясь, пока вдруг ее сердце не пропустило удар при виде одного имени. Ей написал Лёша. Причем – ещё вчера. Трижды. Чопра прерывисто выдохнула. Открыла чат и замерла. Он хочет с ней встретиться? Значит – не все потеряно, да?
Вот, как легко сбить с тебя спесь, девочка.
«Я могу приехать к тебе сегодня, если ты не занят».
И затем девушка все же вылезла из постели. Ее комната в родительской квартире осталась такой же, какой и была в ее подростковые годы. Здесь ничего не напоминало об Индии, в отличие от остальных комнат. На стенах висели распечатанные фото с Тайрой Бенкс, Наоми Кемпбелл, Синди Кроуфорд. Оглядев свое собственное святилище великих моделей, Кала вышла в коридор. И мать, и отца она нашла на кухне. Та была достаточно просторной, представляя из себя сразу и столовую. Светлые оттенки, длинный деревянный стол, в углу – что-то вроде домашнего храма. Украшенные яркими цветами, на младшую Чопру словно пялились мурти Кали и Шивы. Поежившись под взглядами статуэток, девушка присела на свободный стул. Отвыкла она от всего.. такого.
А ещё – теперь было стыдно перед родителями за вчерашнее жевание соплей.
– Держи, солнышко, – Вимала поставила перед дочерью миску со сладкой кашей и чашку чая. На небольшом блюде рядом лежали рисовые лепешки – роти. – Тебе обязательно нужно подкрепиться.
Отец, Амар, как-то странно оглядел Калу, вначале не собираясь ничего говорить, но затем все же выдавил из себя:
– Доброе утро.
Дочь лишь пару раз кивнула, как болванчик, и уставилась в тарелку. Есть совершенно точно не хотелось, но вот от чая она не откажется.
– Простите, что так неожиданно ворвалась к вам, – пристыженно пробормотала Кала после пары глотков.
– Ты что это? – Вимала улыбнулась. – Мы всегда тебе рады. Так давно не собирались вместе за одним столом. Ты кушай-кушай. Я, конечно, все понимаю, ты у нас модель, но мне больно смотреть на то, как ты исхудала.
Отец хмыкнул и нахмурился. Потёр щетинистый подбородок и затем изрек:
– Сегодня утром нам позвонил Джэйдев.
Калу передернуло. Неужели Бхат решил вмешать в их разборки семьи? Вот козел.
– Да? – она принялась размазывать ложкой кашу по стенкам миски. Всегда делала так детстве, когда не хотела есть. – И что он хотел?
– Я не знаю, но голос у него был очень обеспокоенный, – продолжил Амар. – Я разрешил ему приехать.
Теперь младшая Чопра напряглась всем телом, сжала ложку в пальцах до побелевших костяшек. Ей совершенно точно не хотелось видеть Джея. Особенно сейчас. Если Кала решала, что на кого-то злится, то стояла на своем до конца. Нужно убраться отсюда, пока Бхат не приехал.
– Я думаю, он должен быть с минуты на минуту, – дополнил отец, отрезая дочери любые пути отхода. Словно мысли прочёл.
– Посидите у тебя в комнате, мы мешать не будем, – захлопотала мать, параллельно делая погромче звук на телевизоре.
– Убийство просто поражает своей жестокостью, – послышался голос телеведущей. – Виктор Васильев, следователь, ведущий дело, пока отказался давать какие-либо комментарии. Убитый, Антон Николаевич Обольский, двадцати восьми лет, был одним из выживших в так называемой «прошлогодней резне», произошедшей в частном особняке после финала третьего сезона телепроекта «Маска». Пока нет никаких оснований полагать, что…
Вимала тут же побледнела, повернулась к Кале. Губы женщины задрожали.
– Милая, ты же участвуешь в этом шоу…
Младшая Чопра уже не слушала. Ее словно парализовало. Вспомнились обстоятельства их знакомства с Лешей – кто-то угрожал убить его собаку. Может ли это быть простым совпадением? Алексей сейчас, должно быть, просто в ужасе. Он всегда старался принимать свои лекарства так, чтобы Кала этого не замечала, но девушка все видела и понимала. Не слепая же.
Нужно срочно написать ему.
Но тут раздался звонок в дверь. Трель разнеслась по дому так неожиданно, что Кала едва не подпрыгнула на месте. Этого ей ещё не хватало. Амар вновь покосился на дочь.
– Открой, – почти приказал он.
Кала поднялась на ноги, словно в трансе прошла в прихожую. Отперла замок.
В такси было душно. Джей не стал сегодня брать свою машину – понимал, что может не справиться с управлением. Все эти дни походили на один и были похожи на ад. Им и являлись.
Она не хотела с ним говорить. Она не хотела его видеть. Джей знал, что ему будет плохо, если такая ситуация случится, однако даже не предполагал, что настолько. И все из-за этого проклятого актеришки. Это он был виноват во всем. Бхат даже не мог остановиться и подумать, что если бы Кала любила его, то вряд ли бы обратила внимание на Воробьева. Она ведь не была такой уж алчной и прожженной. Она была прекрасной девушкой, которая отличалась от всех других. Всегда отличалась.
И вот эта прекрасная девушка пишет ему такие отвратительные вещи. Призывает на его голову кары небесные. Конечно в ней говорит тьма, которая разрослась благодаря этому парню. Чертовому актеру.
Джей решил позвонить родителям Калы и с удивлением обнаружил, что их дочь находится у них дома. Амар дал добро на то, чтобы Бхат приехал и тот уже мчался в душном такси, чтобы…
Чтобы что? Он конечно же знал, что ничего не получится, но ведь одно дело – знать, а другое – надеяться, верно?
Она даже не посмотрела на Джея, просто молча развернулась и пошла в сторону своей комнаты. Бхат, сняв обувь и куртку, двинулся за ней. Войдя, он обнаружил ее, строчащую что-то в телефоне.
«Ты сейчас дома? Я скоро приеду».
Отправив сообщение Алексею, Чопра увидела, что в чате под названием «True Crime Курилка», который основали Давид с Фёдором, ведется активная дискуссия. Она решила быстро промотать сообщения, и на глаза ей попадались обрывки фраз:
«Говорят, он был под кайфом».
«Да он вообще на траве неплохо так сидел».
Кажется, что-то такое было в своде правил для выживания.
Джей, стоявший все это время в дверях комнаты, покашлял, привлекая к себе внимание Калы. Она даже не взглянула на него, продолжая сидеть в телефоне. Неужели с этим? Бхат скрипнул зубами.
Чопра безучастно посмотрела на бывшего лучшего друга и смогла вымолвить лишь:
– Что?
– А что может быть? Я решил проверить, как ты. И, судя по твоему лицу, – хреново. Или я не прав?
Кала смотрела на Джея в упор и понимала, что у нее руки чешутся расцарапать ему лицо. В какой-то миг один из самых важных людей в ее жизни обратился злейшим врагом.
Девушка почти гомерически расхохоталась на его слова.
– О да, ты невероятно прав, Джей. Все хреново. И ты знаешь почему. Потому что ты не в состоянии умерить свой тестостерон. Но это ничего – я все исправлю.
Чопра вновь покосилась на свой телефон. На него пришло уведомление, но она не знала – это из чата трукраймеров или же Алексей. Да и это было неважно. Она все равно приедет к Воробьеву, даже если тот уже передумал и вновь решил, что не хочет ее видеть. Кала будет бороться за него – это она решила точно. Особенно при взгляде на Бхата.
Но перед этим…
– Скажи мне, дорогой, – Чопра сделала акцент на обращении. – Это тебя твои дорогие боги научили так подло мстить близким? Я-то думала, что ты у нас такой весь из себя просветленный. Что нам, простым смертным, до тебя далеко.
«Грешница» – почему-то всплыл в голове голос Кали из снов.
– Но знаешь, я рада быть той, кто я есть. Быть той, кто идет наперекор судьбе, ломает ее и подчиняет себе. Я рада быть непокорной перед богами. Потому что я хотя бы честна с собой, в то время как ты – нет. Ты – лицемер, Джей.
Девушка с облегчением выдохнула, выдав всю эту тираду. Она ещё никогда так не говорила с Бхатом, и на крошечное мгновение даже отвела взгляд, чтобы не видеть его лица в этот момент. Ей было больно от того, что между ними все так сложилось, но ее нрав всегда был жесток. И теперь эта самая жестокость выплеснулась на парня. Может, у Калы не так уж и много различий с яростной Махадеви, как ей кажется.
Джей стоял и смотрел на Чопру, которая продолжала держать телефон в руках. Она была для него всегда необыкновенной, самой лучшей девушкой на свете – и в кого она сейчас превратилась? Ему было жаль видеть это.
Впрочем…
Может быть, она всегда была такой, а он, ослепленный любовью, и не замечал этого? Были люди в его окружении, кто называл Калу никчемной моделькой, которая верит в то, что жизнь у нее в руках. Ненадежной, легкомысленной, эгоистичной, подлой… Но Бхат никогда не думал об этом, как о правде. Списывал все на зависть. А сейчас… Может быть, те люди были не так уж не правы? Она выпила из него все соки, а потом выбросила на помойку, как бросают ненужный скарб.
И вот сейчас она говорит ему все это.
– Знаешь, что… Ты просто тупая сука. Я был тебе нужен только тогда, когда делал то, что тебе хотелось. А сейчас ты решила, что можешь прогнать меня, сказать, что я просто друг, тогда как на самом деле…
Парень прерывисто вздыхает.
– Я всю свою жизнь потратил на тебя. Неблагодарная ты тварь.
Брови Калы поползли вверх. Она сразу поняла – пути назад нет. И не будет. Это не тот Джей, которого она знала и любила. Более того – Чопра убедилась в правильности своих слов. В нем нет ничего от истинного брахмана, каким он себя считает. Никакой духовности. Ему не дала девушка, и теперь он бесится, бросаясь громкими словами, которые не сможет взять обратно, даже если захочет.
Она не пытается ему помешать в чем-либо. Зачем? Тут уже бесполезно разговаривать.
Из него буквально полезли слова. Он их не держал и не хотел держать. Ему было настолько противно смотреть на Калу сейчас, что Бхат отвернулся, отлепился от двери, вышел из комнаты и захлопнул дверь.
– Я хотел дать тебе все. Все, что могу. А ты в итоге выбрала его, даже не зная, нужна ты ему или нет.
Что сказать – замечательное утро.
Кала ждёт ещё немного. Хочет, чтобы Джей точно убрался из квартиры. И когда слышит хлопок входной двери, начинает собираться сама. Переодевается из своей пижамы в клетчатые штаны и черный свитер, в которых и приехала к родителям вчера, и сама выходит из квартиры, даже не попрощавшись с родными. По-любому они слышали весь разговор. Не хотелось объясняться с матерью и видеть гнев отца.
Она не хотела, чтобы все закончилось так. Горло то и дело сдавливало из-за спазмов, но Кала запретила себе плакать. Только не из-за Бхата.
Спустя какое-то время Чопра уже звонила в дверь квартиры Воробьева. Могла бы воспользоваться ключом, но решила, что лучше пока не стоит.
***
– Если они снова после этого не закроют проект… – прерывисто выдохнул Тимур.
– Ты представляешь себе, сколько они денег потеряют? – перебила Луна. – Сейчас никто не станет связывать убий…
Девушка осеклась. Прикрыла глаза. Грудную клетку сдавил спазм такой силы, что легкие отказывались работать. Антон был ее лучшим другом. Она знала его с самого детства. И теперь его нет. Кто-то просто выпотрошил его самым зверским образом. Словно он и человеком не был. Тело забрали на вскрытие, но что там вскрывать? По словам следователя от Обольского осталось лишь месиво из кишок.
– Может, нам уехать? – предложил Батрутдинов. – После похорон собрать свои вещи и вернуться в Штаты. Кто-то явно собрался добить выживших.
Шок – вот что сейчас испытывали они оба. Не было даже слез. Не были сил ни на какие эмоциональные реакции. Хотелось лишь сжаться до размера атома и исчезнуть. Все утро они провели в полиции, и теперь даже дома складывалось ощущение, что стены давят со всех сторон.
– Нигде не безопасно, – покачала головой Боне. – Стефан умудрился достать меня и там, и здесь. Я не сбегу. Тем более, что Соня…
Лескова пребывала в ужасном состоянии – и это мягко сказано. Сейчас девушка была со своими родителями, и не было понятно, сможет ли она даже прийти на похороны. С утра, когда Луна позвонила Соне, трубку взяла ее мама и сообщила, что ее дочь собирается лечь в частную психиатрическую клинику на неопределённый срок. И ее можно понять.
– Виктор Андреевич сказал, что пока неясно, что именно случилось, – собственный голос казался Луне чужим. – Они думают, что Тоша.. – имя застряло костью в глотке. – Думают, что все дело может быть в наркотиках. Может, он задолжал дилерам.
– И те решили просто забить его, как скот? – у Тимура дрожали руки. – Ты сама понимаешь, на что это похоже.
Боне не нашлась с ответом. Она просто сжалась, вымученно прикрыв лицо руками. Этого не может быть. Ещё позавчера Антон сидел здесь, отпуская колкие шуточки.
Правило под номером четыре:
Тот, кто постоянно шутит, умрет.
Батрутдинов придвинулся ближе к невесте, сгребая ее в охапку. Та уткнулась носом ему в грудь и все же не выдержала – всхлипнула. Плакать всегда лучше, чем не делать этого. Так становится чуточку легче.
***
Не хотелось спать, не хотелось есть, а вот пил Алексей много в этот раз. После ухода Батрухи остался скотч, и это было просто чудесно. Поэтому Алексей пил и смотрел на телефоне разные фотографии. Мучил себя невыносимым образом. Это было достаточно убого. Ведь он сам выгнал Калу, а теперь страдал так, как никогда в жизни. Но ведь всем известно, что Воробей – тот ещё дурачок. Он всем верит, а потом получает говна целый черпак.
Он даже не понял, как заснул – вернее – отключился. А когда проснулся, сразу же взялся за телефон. Кала прочла все сообщения. Более того, она ответила, что приедет к нему. И девушка не солгала. Алексей так ждал ее, что едва не пропустил звонок в дверь – просто не понял, что это она.
Воробьев открыл дверь. С секунду смотрел на Калу, а потом, опустившись на пол, схватил ту за талию мертвой хваткой. Он был все ещё пьян. Моцарт наскочил на хозяина, протиснулся между ним и дверью, пытаясь лизнуть Калу.
Чопра сразу поняла, в каком состоянии пребывает мужчина. Кажется, в их жизни стало слишком много алкоголя. А ведь Кала всего лишь решила поучаствовать в популярном шоу, что обернулось для всех целой драмой. Алексей притянул ее к себе с такой силой, что девушка, не ожидая подобного, повалилась на него.
– Так и будем сидеть на полу? – слабая улыбка на губах расцвела сама собой, когда Кала вдохнула такой родной и привычный запах любимого человека, перемешанный со спиртным.
Чопра попыталась подняться, что было тяжело, учитывая вцепившегося в нее Воробьева, а затем потянула на себя и его. Моцарт все ещё радостно скакал вокруг. Не помешало бы и дверь, блин, запереть.
– Я и не представляла, насколько ты тяжелый, – закряхтела девушка. – Давай-давай, вставай. Пойдём.
С горем пополам они переместились в гостиную, тут же рухнув на диван. В комнате было душно, на столе стояла пустая бутылка из-под скотча. Кала вновь встала, чтобы открыть окно. Морозный воздух быстро начал заменять собой спертый.
– А с другом нашим меньшим ты хотя бы гулял? – с шутливым осуждением спросила Чопра, заметив лужицу на полу в углу комнаты. – Истязаешь и себя, и нашего сына.
Интересно, он уже в курсе насчет того убийства, про которое говорили в утренних новостях?
В глаза что-то начало нестерпимо давить. Алексей чувствовал себя сейчас ужасно. Во рту было кисло и мерзко. Хотелось блевать, но Воробьев понимал, что ему это сейчас нисколько не поможет. Совершенно не поможет. Он даже не понял, как оказался сидящим на диване. Просто вдруг раз – и вот он уже сидит и смотрит на Калу, которая открывает окно, прохаживается перед ним взад-вперед. И словно бы ничего не случилось.
А, может быть, действительно не случилось, и это все сон? И вот сейчас он проснулся после этого сна. И все так чудесно и… Может быть, он умер в этом сне?
– Нет, я… А какой сейчас день недели?
Он и счет времени потерял.
– Ох, надеюсь, ты его хотя бы кормил, – у Калы вырвался странный смешок. – Хотя сомневаюсь.
Моцарт гавкнул в подтверждение ее догадки.
– Прости меня, Кала. Я не должен был так реагировать. Я… Просто из-за этого мужика я… Словно взбесился. Никогда такого не было.
Может быть, потому что ее ты любишь сильнее?
Похоже на то.
Алексей тянет руки к девушке. Улыбается, как-то по-дурацки жмурясь. Наверное, нужно что-то сказать? А, может быть, и не нужно.
– Иди сюда.
Чопра тут же подошла к Воробьеву, села рядом и обняла. Видимо, нет, он ничего не знает об убийстве. А стоит ли говорить? Нет, сначала нужно решить другой вопрос.
– И ты тоже прости меня. Не стоило скрывать от тебя мое участие в шоу, но я просто не знала, как сказать. Боялась, что ты решишь, что я специально присосалась. А что касается Джея..
