Текст книги "Королева Крика II (СИ)"
Автор книги: SallyThatGurl64
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Ему нужно было побыстрее уехать отсюда, поэтому молодой человек вызвал такси и, ожидая его, посматривал на экран телефона. Ему пришло уведомление от Калы.
«Только не волнуйся – я в Склифе».
Конечно, волноваться совершенно не стоило.
***
Мужчина, вызвавший скорую, помог Кале перевернуть Джея на бок и запрокинуть тому голову – даже в бессознательном состоянии его рвало кровью и, кажется, желчью. Медицинская бригада прибыла достаточно быстро. Им повезло, что Михаил, тот самый мужчина, вовремя подоспел, тем самым спугнув убийцу – так сказали полицейские. Уже сидя в коридоре «Склифа», Чопра не могла перестать дрожать, не могла сосредоточиться на вопросах следователя. Ее ладони были перепачканы в успевшей запечься крови, но у нее не было сил на то, чтобы встать и сходить вымыть руки. Сегодня она впервые столкнулась с Духоликим лицом к лицу. Даже тогда, когда убили Сашу, Кала не воспринимала происходящее всерьез, но теперь…
– Какие-то приметы? Рост? – мягко выспрашивал Виктор Васильев.
– Я.. Не знаю.. не знаю.
Сбылся тот самый кошмар, о котором ее предупреждала Луна. Пострадал ее лучший друг, и не было ясно, сможет ли он выжить вовсе. Сильнее Кала боялась лишь за жизнь Леши, который вот-вот тоже должен был прибыть сюда.
– Так быстро.. так быстро… – девушка задыхалась.
– Принесите ей воды! – скомандовал следователь, переведя грозный взгляд на слишком любопытную медсестру в розовой шапочке для волос.
Та тут же вздрогнула и побежала к кулеру.
– И все же… – продолжил Виктор.
– Там было слишком темно, – покачала головой Чопра, в глазах у нее расплывались очертания больничного коридора, окрашиваясь в алый. – Я помню только.. только…
Призрачное лицо.
Медсестра подбежала с пластиковым стаканчиком с холодной водой, но стоило Кале взять его в свои руки, как она тут же его уронила. Вода расплескалась по полу.
– Простите, я…
Это стало последней каплей. Чопра всхлипнула, вновь начала задыхаться, прижимая руку к грудной клетке, и в голос заплакала.
– Я принесу успокоительное! – пискнула медсестра.
– А раньше вы не могли? – строго спросил Виктор.
Но девушка уже скрылась в ординаторской. Васильев сочувственно положил ладонь на плечо Калы, что сотрясалась от рыданий. Все, что ей успели сообщить врачи скорой помощи – возможно, поврежден желудок, и выливающаяся из него кислота может спровоцировать сепсис. Что уж скажешь – лучше бы они молчали.
Следователь поднял голову и заметил в другом конце коридора поспевающего к ним Воробьева. Виктор поднялся на ноги и кивнул ему, решив, что может передать Калу в руки ее возлюбленного.
В итоге, прямо из психбольницы, которая так-то звалась Научным Центром Психического Здоровья, Алексей поехал в «Склиф». Ему было страшно. Ему было неприятно. Он хотел поехать домой и закрыться на все замки. Он хотел, чтобы кто-то побыл с ним и помог создать иллюзию того, что все хорошо. Все нормально. Хотя нормальным ничего не было. Даже сейчас, идя по коридору, Воробьев понимал, что не сможет долго держать себя в руках. Шрам начал болеть невыносимо. И это, конечно же, только начало.
– Кала?
Он подошел к девушке, которая с окровавленными руками рыдала в компании следователя… Как там его?
– Что случилось..? Эй!
Он опустился на корточки и погладил девушку по волосам.
Чопре мгновенно стало ещё хуже – она сразу подумала о том, как Алексей отреагирует на ее выходку. Поперлась к Бхату лично вместо того, чтобы вызвать полицию.
Васильев, поняв, что это уже не его дело, поспешил ретироваться подальше. Кала подняла взгляд на Воробьева.
– Я б-была на собрании этого киноклуба, – заикаясь из-за плача, начала девушка. – Ребята сказали, что убийц д-двое..
И как она сама не додумалась до этого раньше? Зацикленная лишь на себе тупая курица.
– Ещё эти цифры на трупах… Я решила, что это может быть дело рук Джея. И.. решила, что сама с ним разберусь, – ей было очень страшно говорить все это Алексею. – Но тут на него напали. Я.. видела его. Этого человека в костюме из «Крика».
Пожалуйста, только не убивай меня.
– Ты сделала что?
Его словно водой холодной окатило. Во-первых, опять этот Джей, а во-вторых, как можно пойти на встречу к маньяку? Она совсем с ума сошла?
Первым желанием Алексея было накричать на Чопру. Не потому, что она поехала к Джею, а потому, что поехала к потенциальному убийце. Сейчас это было куда важнее, чем возможная ревность и потенциальная… Что?
– А если бы он действительно оказался… Ну ты понимаешь? Ты думаешь головой когда-нибудь или нет?
Воробьев фыркнул. Но вид Чопры, ее слезы и дрожь сделали свое дело. Пара мгновений, и вот он уже привлекает к себе девушку, обнимает, гладит по голове, шепча слова утешения. На самом деле, ему все это очень не нравится. И решение Калы, и ее слезы, и сложившаяся ситуация.
Да и ещё его посещает непрошеная мысль:
А вдруг Кала поймёт, что Джея она любит больше, чем его?
Алексей сжимает пальцы Чопры.
– Ты же… Ты же больше не будешь…?
Не будет что?
Девушка смиренно выслушивает Воробьева. Да, он прав. Да, она совершенно не думала головой, когда поехала к Бхату. Но ведь… он бы ничего ей не сделал, будь ее догадка правдивой. Кала уверена в этом. Но теперь… теперь неясно, будет ли Джей вообще жить.
– Прости меня, я… Обещаю, больше так делать не буду и отныне буду в первую очередь звонить в полицию.
Ее все ещё трясёт.
Вдруг двери реанимационного отделения распахиваются, и в коридор выходит хирург. Кала моментально подскакивает на ноги, размазывая потекшую тушь по лицу тыльной стороной ладони.
– Перитонеальных признаков нет, – сообщил врач. – Как и развития гемодинамической нестабильности. Фасция не повреждена.
– Попроще можно? – затравленно просипела Чопра.
– Будет жить, – кивнул хирург. – Сейчас он без сознания, его переводят из реанимации в палату. Советую вам поехать домой, а завтра вы сможете навестить его.
Кала облегченно выдыхает, прикрывая глаза. Как же хорошо, что тот мужчина вовремя оказался на парковке. И только теперь она понимает…
– Я не сообщила его родителям, – девушка тут же засуетилась, достала телефон, тоже перепачканный запекшейся кровью, и набрала Камалу Бхату.
Звонить матери Джея не хотелось – она была очень нежной женщиной, и Кала бы не выдержала ее рыданий. Лучше позвонить отцу. Отойдя ненадолго, чтобы поговорить по телефону, вскоре Кала возвращается к Алексею. Ей стало чуть легче, благодаря хорошим новостям, но состояние шока ещё не прошло до конца. Все вокруг до сих пор казалось кошмарным сном.
– Наши семьи собирались завтра встретиться, – говорит Чопра Воробьеву. – Задобрить богиню и всё такое. Мама звала меня, и я подумала, что…
В конце концов, Вимала также настаивала на знакомстве с парнем дочери.
– Ты пойдешь со мной?
На самом деле, ему очень хочется уйти. Не бросать ее одну, нет, но уйти потому, что он боится не сдержаться. Ему страшно, ему больно и душно от осознания того, что его девушка льет слезы по человеку, который недвусмысленно намекал Воробьеву на то, что он любит Чопру. Да, это ее друг. Да, они общались друг с другом годами, но для возбужденного сознания это значения не имело.
Разумеется, ничего такого Алексей говорить Кале бы не стал. И даже как-то упоминать о той их ссоре. Просто в глубине души его это угнетало. Заставляло думать – если бы они были ранены оба, то о смерти кого Кала переживала бы больше?
Пока она звонила родителям Джея, Алексей взялся писать менеджеру ещё одного шоу и своему агенту, говоря, что ему будет сложно выйти в ближайшие дни. Он собирался спать с Моцартом сутки, а то и двое. Подальше от всего этого дерьма.
Однако, когда Кала возвращается и обращается к нему, Воробьев невольно вздрагивает.
– Я?
А зачем? Вряд ли он там придется ко двору, раз родители Калы так религиозны, и…
– Хорошо, конечно. А во сколько?
***
Днем субботы Маша пришла на место встречи к назначенному времени, а вот Федор опаздывал. В какой-то момент девушка уже решила, что он не придет вовсе, что все это – просто издевка, хотя прошли всего лишь какие-то три минуты. Казанцева вновь и вновь сверялась с часами на дисплее телефона, раздраженно притоптывая ногой. Они с Соколовым договорились для начала просто прогуляться, поскольку сегодняшний день выходил достаточно солнечным, в особенности по сравнению с предыдущими. И вот – она стояла около качелей на Маяковской. Растерянная и злая.
И, конечно же, она не ожидала, что он подкрадется к ней со спины.
Федор и телефон – это опасно. Потому что, зависнув в том или ином приложении, он мог пропустить пару часов. И иногда это время многого стоило.
Вот и сегодня, читая в чате подробности нападения на фотографа Джея Бхата, Федор чуть не опоздал на свидание. Сейчас он буквально несся между людьми, прокладывая себе дорогу вперед. Нет-нет, только не это. Пожалуйста, он же успеет.
– Бабуль, сколько за букетик?
– Тысячу двести, – услышал Соколов накрученную сумму за букет мимоз, но ему было плевать. Быстро сунув в руку старушки деньги, Федор схватил цветы и помчался дальше.
Маша стояла спиной к нему, поэтому Соколов тут же обхватил ее сзади руками, суя девушке под нос мимозы.
– Я опоздал, я мудак, прости меня.
Маша уже собиралась возмутиться – это же просто непозволительная близость! Но нежный запах цветов, ударивший в ноздри, мигом заставил ее сердце оттаять.
– Прощается. На первый раз.
Он сжал ее чуть сильнее, не давая двигаться.
– Ты не замёрзла?
Федя отпускает Машу, и теперь, когда она поворачивается к нему лицом, он улыбается ей.
– Может, немного и замёрзла.
А ты ведь можешь меня согреть?
Нет, так открыто Маша флиртовать не будет. Не привыкла. Ее метод решения вопросов – сразу действие. Поэтому в следующую секунду Казанцева, прижимая к себе букет мимоз одной рукой, второй хватается за Федора. Привлекает его к себе, чтобы закончить то, что начала ещё вчера. Девушке приходится подняться на носочки, чтобы дотянуться до Соколова, поскольку ей не повезло с ростом так, как повезло той же Чопре – Маша еле дотягивала до ста шестидесяти трех сантиметров. Вот такая вот маленькая и злая дамочка. Точно карикатурная чихуахуа. Но, тем не менее, теперь она невесомо целует Федора в губы. Маше нравится быть неожиданной. Почти внезапной.
В своей голове Федор убеждён, что Маша должна быть с ним. В своей голове он уверен, что так и будет. И ничто им не помешает – все сомнения улягутся и больше никогда не возникнут, а они с Машей буду жить долго и счастливо. Федор просто не совсем понимает того, что, может быть, Маша вовсе этого не хочет и, если идет на сближение, то лишь потому, что Воробьев не хочет с ней быть.
На безрыбье и рак рыба или как там?
Ему кажется, что Казанцева начинает видеть в нем что-то, и от этих мыслей он приходит в восторг. Федора ещё ждёт сильный удар, когда он поймёт свое истинное место в этой истории, но пока он не думает об этом. Он весь охвачен эйфорией. Он готов для Маши на все. На все, что та скажет. Соколов очень эмоциональный парень – хотя по виду не скажешь. И очень хочет верить в лучшее. В хороший исход любой, даже грустной истории. Вот и в своей он тоже видит сейчас только хорошее.
Когда она берет его за руку, то Федор смотрит на нее со все той же улыбкой, и взгляд у него становится таким нежным, таким ласковым, что даже не самое кукольная его физиономия преображается.
Она становится на цыпочки и целует его в губы. Сердце пропускает удар. Федор даже не думал, что Маша будет его целовать. Вот так целовать. Он согласен с ней ещё долго за ручку ходить – только бы она соглашалась давать ему ручку. А она вдруг сделала этот шаг… Под сердцем вдруг становится очень тепло.
– Прости, что вчера убежала, – почти шепчет она, чуть отстранившись. – Появились неотложные дела.
– Да все хорошо, – отвечает и он чуть ли не шепотом.
Да, все отлично.
– Итак… Куда мы с тобой пойдем? – деловито поинтересовался Федор, протягивая Маше руку.
Обычно в его жизни иначе. В том смысле, что обычно его любили взаимно. А сейчас очевидно, что любит только он. Но Федору пока кажется, что его любви хватит на них обоих.
Маша тепло улыбается ему, и даже глаза у нее блестят. Нельзя сказать, что она уже забыла болезненную привязанность к Воробьеву, но Федор… С ним девушка чувствовала себя лучше. Чувствовала, словно с ним она, наконец, может стать счастливой. Словно ее томительное ожидание правильного человека закончено.
Но пока рано рассуждать о подобном, конечно. Казанцева сильно боялась обжечься. Если Соколов вдруг передумает, если найдёт себе кого-то получше… Цианид в кружке придется ждать уже ему.
– Не знаю, – даже как-то повеселев, пожимает плечами Маша. – Мне все равно.
Кажется, я пойду с тобой куда угодно.
– Может, прогуляемся в сторону Арбата? Я не очень люблю Красную площадь и все, что в том направлении находится.
– Конечно, пойдем куда захочешь.
Можно сказать, что Федор слегка помешался на ней. Нет, не в маньячном духе. Просто она ему в душу запала. И он никак не может ее из души выкурить. Какой-то частью сознания Федор все же понимает, что Маше он не нужен. Что, если Воробьев-таки бросит свою модель и обратит внимание на Машу, то она тут же о Федоре забудет. Он понимает, что убивается, может, и зря совершенно. Его не любят – очевидно. И согласилась Маша только потому, что Воробьев не согласился. И это все тревожит Федора. Заставляет его ещё более крутиться вокруг Маши. Больше, больше, ещё больше. Ему кажется, что если его будет много, то Воробьев отойдет на второй план. Но что-то внутри него знает, что он сам лопнет, как шарик, и истлеет из памяти, потому что никакого значения не имеет для Маши в действительности.
Но одно дело знать, а другое – показывать то, что знаешь. Федор смеётся, улыбается, он всегда оживлен, всегда несёт с собой что-то от праздника. Он очаровывает Машу, как может.
Казанцева цепляется своей рукой за протянутую руку Федора, переплетая его пальцы со своими. Они неспешно двигаются вдоль Садового кольца, чтобы скрыться во дворах и маленьких улочках на завороте к Патриаршим прудам. Сейчас, конечно, ещё не та погода для прогулок, но сегодня хотя бы снег не валит. Маша искоса поглядывает на восторженного Соколова, пока тот с пеной у рта рассказывает о нападении на Джэйдева Бхата. Интересно, откуда он знает столько подробностей?
Девушка чуть сжимает его пальцы в своих, понимая, что неосознанно обкусывает свои губы. Внутри что-то шевелится. Копошится в душе, подобно опарышам в мертвом теле. Маше понравилось быть так близко от Федора. Слишком понравилось. Это может посулить проблемы.
Внезапно она тормозит. Смотрит на него во все глаза, пока дыхание ее становится все более отрывистым.
– Федь, – перебивает его рассказ Казанцева. – Мы же… Я же теперь твоя девушка, да?
– Что? – она шокирует его своим вопросом. Соколов смотрит на нее, и в сердце колет страшно. – А ты хочешь? Ну… Хочешь со мной встречаться? Правда?
Он не очень большого ума. Потому что этой фразой Федор выдал все то, что он, действительно, к Маше чувствует – то, что он счастлив будет, если она согласится. Причём не так, как у нормальных пар. Совсем не так.
– Хочу, – честно отвечает девушка. – Я же строгих правил, забыл?
– Да! Да, конечно же, да!
Казанцевой необходимо все держать под контролем, иначе она сойдёт с ума. Уже сошла, но, если она поймёт, что ею просто играют, то этот процесс окажется необратим. Поэтому ей это так важно – поцеловать его, обозначив тем самым свою территорию. Узнать, какого рода у них отношения. Поэтому Маша внимательно следит за тем, как Федор меняется в лице после ее вопроса, следит за его тоном голоса при ответе.
А тот от счастья светится, точно бездомный щенок, которого приютили и хорошо накормили.
Маша сейчас не улыбается. Просто смотрит на Федора исподлобья, утопая в море сомнений. Можно сказать, что у нее даже поднимается уровень тревожности. Она пила с утра таблетки или нет?
– Тогда почему ты сам не целуешь меня?
«Пограничники» – они такие. Цепляются к мелочам, когда дело касается объекта их заинтересованности.
– Потому что я не знал – вдруг тебе не нравится, – честно признался Федор.
Он на вид похож на американского дилера, а на деле очень нежный парень. Не из тех, кто девушек принуждает к чему-то. Вот и Машу он принуждать не хотел. Просто обозначал свое присутствие, посылал сигналы. Она, наверное, даже не представляла, что он чувствует. Или если да, то наверное ей было… Ей это нравилось?
Федор подходит к Маше, ласково обнимает ту за талию. Очень нежно гладит. Почти невесомо. А потом целует. И сердце у него замирает. Голова кружится, как у школьника. Сразу хочется спросить – она же не оставит его теперь? Но он этого не делает. Просто смотрит ей в лицо и улыбается нежно. Даже странно видеть эту улыбку на его лице – щетина, бритый налысо, плечистый. Совсем не романтичный задохлик с буйной шевелюрой, как Давид. И не красавчик вроде Воробьева.
Ей нравится целоваться с ним – даже внизу живота начинает приятно потягивать. Потому Казанцева даже почти протестующе мычит, когда Соколов их поцелуй разрывает. А потом он…
– А ты меня любишь? Потому что…
Федор ласково погладил Машу по волосам.
– Я тебя очень люблю.
Маша мнется. Она боится этих слов. Боится очень сильно. А ещё Казанцева пока не может понять – то ли это самое чувство. И этот дурацкий Воробьев, от которого у нее коленки трясутся.
Потому девушка, вместо ответа, натягивает улыбку и треплет Федора по щеке. И лишь потом говорит:
– Я, конечно, выхожу из имиджа Снежной королевы, но давай делать это дозировано, окей?
Пусть даст ей время.
========== Глава 21. Яджна. ==========
Прошедшей ночью Кала уснула лишь тогда, когда приняла двести миллиграмм кветиапина из тех таблеток, что прописали Алексею. Ей нужно было ехать на запись песни для пятого выпуска, но она не могла не заехать к Джею. Конечно, и в этот раз никто не собирался прикрывать шоу. Интернет буквально взорвался, а люди разделились на два лагеря: моралфагов, что с пеной у рта доказывали, что проект несёт лишь смерть, и тех, кто теперь с попкорном ждал последующего развития событий. Четвертый выпуск все же выйдет на экраны – из него просто будет вырезан момент с паданием тела. «Вайты» предлагали некую альтернативу – дать всем отдохнуть неделю прежде, чем продолжать съемки, но тут вступила сама полиция. Васильев пообещал обеспечить усиленную охрану в Главкино. Следователь считал, что роспуск шоу мог бы повлечь за собой куда более худшие последствия, а так они могут наблюдать за последующими шагами преступника. И вследствие – поймать. Что-то вроде ловли на живца.
Чопра выехала из дома пораньше. После студии звукозаписи она вновь встретится с Воробьевым, и они вместе отправятся на семейную встречу. А пока…
Шурша бахилами, девушка двигалась вперед по больничному коридору, разглядывая номерные значки на палатах. Внутренности все ещё казались скрученными узлом, а голова была очень тяжелой из-за приема нейролептика. Найдя нужную дверь, Кала зашла внутрь. Джей лежал на кровати, укрытый одеялом, и смотрел телевизор. Выпуск новостей. Про него же самого.
Кала задержалась в дверях.
– К тебе можно? – слабо подала голос она.
Бхат отвел взгляд от экрана. У него кружилась голова, и по лицу разлилась неприятная, сероватая бледность, которая предавала ему землистый цвет.
– Привет, – Джей улыбнулся. – Можно. Как ты?
Отвечать на то, как он, не очень-то хотелось, потому что он был, откровенно говоря, паршиво. Молодой человек протянул руку, чтобы коснуться руки Калы. Он помнил, с чем она к нему пришла до того, как на него напал Духоликий. Потому живо поинтересовался.
– Все ещё считаешь меня убийцей?
В его устах это звучало как шутка.
Когда Джей протянул к ней руку, Кала тут же поспешила занять место на стуле рядом с кроватью, чтобы взять его пальцы в ладони и чуть сжать. Его хватка была такой слабой.
– Прости меня, – нервы по-прежнему сдавали, так что Чопра тотчас всхлипнула. Нос заложило, так что ее голос звучал несколько сдавленно. – Нет, я так не думаю. И никогда не имела права на это.
Кажется, она и сама просто ебанулась башкой. Пересмотрела фильмов ужасов, наслушалась этих чертовых трукраймеров и потеряла доверие даже к самым близким. Теперь ей было очень плохо. Очень.
– Я не знаю.. Не знаю, что бы я делала, если бы ты…
Кала не смогла договорить. Просто уронила голову вниз – прямо на их руки. Прислонилась лбом к тыльной стороне ладони Джея, продолжая лить слезы.
– Тише, тише, – голос Джея ещё не окреп, поэтому слегка дрожал. – Не нужно плакать.
Ему было сложно разговаривать с Калой сейчас, потому что он слишком устал – потеря крови давала о себе знать. Ко всему прочему, Чопра всегда по-особенному действовала на него. Вот и сейчас – ему было больно смотреть на ее слезы.
– Кала, я хотел… Попросить прощения. Я не должен был так себя вести. Не должен был мешать тебе строить свою жизнь…
Бхат прерывисто вздохнул.
– Боги разгневались на меня и преподали урок. Мы должны отпускать старое и смотреть новому в лицо. Правда же?
Он закашлялся, что принесло с собой волну боли, и замолчал.
Ему сейчас было очень сложно. С одной стороны, ему было приятно, что Кала так отреагировала на его состояние. С другой – он понимал, что эта женщина, скорее всего, действительно, не будет с ним счастлива. Осознание этого пришло к нему в тот момент, когда Кала налетела на него с обвинениями. Насколько она его не понимала, что предположила… Но Бхат все равно любил Чопру. Ничего не мог с собой поделать.
Все это было очень тяжело.
– Надеюсь, что этого типа скоро поймают.
Девушка вскинула голову, вновь посмотрела на Джея. Она представляла себе, насколько сложно ему даются эти слова. Насколько сложно отпускать человека, которого ты любишь. Ведь ей тоже не так давно пришлось его отпустить. И, как оказалось, очень зря.
– Спасибо, – с облегчением прошептала Кала. – Спасибо тебе, Джей, я…
Очень сильно тебя люблю.
Но лучше пока говорить такие слова не стоит. Они могут быть не так восприняты. Могут причинить лишь большую боль. Им обоим.
– Теперь.. – Чопра аккуратно поглаживала костяшки его пальцев. – Я обещаю измениться. Обещаю, что не оставлю тебя.
Ведь такова наша судьба, верно? Мы с самого начала шли рука об руку. Будем и дальше. Просто немного в ином варианте.
***
Сегодня у Алексея был насыщенный день – сразу две репетиции подряд, затем съемки и интервью. И все это под влиянием повышенных дозировок препаратов, которые заставляли Воробьева чувствовать себя максимально дискомфортно. Отвратительно – ничего не скажешь. Алексей старался не жаловаться, однако, его совершенно не радовало то, что с ним происходило.
Он видел во сне Духоликого, кровь и смерть – и свою, и Калы, и близких друзей. А затем – уход Чопры от него к Бхату. И так по кругу. Разумеется, из-за всего этого парень чувствовал себя неуверенно и устало. Просто потому, что его не покидало ощущение потери. Словно он сам обманывает себя, не замечая очевидного.
Однако, по указанному в сообщении адресу Алексей прибыл без опозданий. Почти сразу же его поймала Кала, которую парень поспешил поцеловать.
Сама же она освободилась лишь ближе к вечеру. И, собственно, лишь тогда узнала о том, что собраться последователи шактизма решили дома именно у Бхатов. Конечно, это можно было предположить и пораньше – у них была самая большая по метражу квартира. Но… отступать было уже поздно.
Конечно, когда Вимала говорила дочери по телефону о яджне, она не подразумевала никаких кровавых жертвоприношений. Сегодняшнее мероприятие напоминало, скорее, просто духовное собрание – даже без жертвенного огня. Ему больше бы подошли такие понятия, как бали – приношение пищи и обращение к бхутам, и тарпана – приношение воды и обращение к предкам. Религиозное действие будет совершаться, по сути, лишь мыслью. Акцент делался именно на духовном знании. Четыре семьи, где все были знакомы друг с другом едва ли не с рождения, собрались в гостиной квартиры Бхатов – в их домашнем храме перед мукти Кали. В качестве ублажения богини пока что здесь использовали, в основном, фрукты и цветы, а весь дом пропитал запах благовоний. На фоне играла негромкая музыка, которая должна бы сопровождаться и танцами, но, по понятным причинам, эта часть ритуала сегодня не соблюдалась. Вам бы тоже не захотелось плясать, когда член семьи лежит в больнице с ножевым ранением.
Чопра и Воробьев встретились в обговоренное время сразу у въезда во двор хорошего сталинского дома, в котором и жила семья брахмана.
– Ну, ты как? – Кала постаралась натянуть ободряющую улыбку, когда взяла Алексея за руку. – Если страшно, держись поближе ко мне.
Ему предстояло оказаться среди тех, кто с рождения сватал его девушку Джею.
– Я хорошо, – с лучезарной актерской улыбкой солгал Воробьев. – А ты? Мне не страшно. Нервно. Ну знаешь – знакомство, все дела.
Смотрины или что. Алексей так и не понял.
– Ага, я тоже, – Кала прищурилась, но сделала вид, что поверила.
Пока что.
Они заходят в нужный подъезд, поднимаются в лифте. Все это время Чопра гладит руку Воробьева. Чего уж там – сегодняшнее мероприятие и на нее нагоняло нервозность.
Дверь открыла Рашми, мать Джея. Сначала женщина улыбнулась, но, поняв, что Кала прибыла не одна, тут же опустила уголки губ.
– Привет, дорогая, – холодно поздоровалась она. – И вам здравствуйте, молодой человек.
Бхат даже не стала интересоваться, как его зовут, просто ушла вглубь квартиры. Конечно, она и так знала имя Алексея, начитавшись в интернете слухов об их романе, но это все равно было не очень вежливо. Отличное начало – ничего не скажешь.
На самом деле, Воробьев чувствовал себя просто ужасно. И жутко не уютно. Алексей был человеком простым и современным – ему все эти родовые заморочки были не понятны и чужды. Тем не менее, он не хотел обижать Калу и потому никак не комментировал происходящее. Тем более – если он хочет быть вместе с ней, он должен найти хоть какой-то контакт с ее родственниками.
Но, видимо, это будет сложно – сложнее, чем он думал. Их встретила женщина, которую Алексей принял за мать Калы. Она обдала его таким взглядом, что вежливая улыбка застыла на губах у Воробьева.
Ну ладно. Раз так…
Он надел на лицо вежливо отстраненную маску. И делал вид, что все хорошо.
В прихожей, как и во всем доме, в воздухе висела легкая дымка – знаменитые палочки благовония. Пахло пачули и шафраном. Чопра и Воробьев разделись и прошли в гостиную, где их сразу встретили внимательные взгляды и почти осуждающие перешептывания. Кала крепче сжала руку мужчины.
К ним тут же подоспела Вимала. Вид у нее был встревоженный. Было понятно, что Чопра-старшая, вероятнее всего, провела абсолютно бессонную ночь.
– Кала, солнышко мое, – женщина порывисто обняла свою дочь. – Как ты? Уже была у Джэйдева?
И затем мать перевела взгляд на ее спутника, спасая Калу от ответа.
– Ой, чего же это я, – встрепенулась она. – Добрый вечер, Алексей. Я Вимала, мама этой непоседливой девицы. Можно просто по имени.
Вот это звучало уже куда большее дружелюбно. Вимала всегда была куда более демократичной, нежели Амар, ее муж. И, тем более, чем Камал – отец Джея. Кала предчувствовала, что ей предстоит сегодня столкнуться с гневом обоих.
– Я так рада, так рада, что вы оба пришли! – мать устало улыбалась и кивала, как болванчик.
– Мы уже пропустили яджну? – с надежой уточнила младшая Чопра.
Она также боялась и того, что ей влетит за то, что она привела непосвященного на столь важный ритуал.
– Нет-нет, – поспешила успокоить Вимала, неверно истолковав тон своей дочери. – Камал скоро начнёт.
Кала сжала руку Алексея ещё сильнее.
Благо, настоящая мать Калы оказалась куда более приветлива – думал про себя Алексей. Однако, то было капля в море. Все прочие гости (или хозяева?) смотрели на него так, словно сожрать были готовы. Надо сказать, что Воробьев не был к этому готов. К подобному шквалу негатива. Скорее – к скепсису и надменности, но не…
– А мне тоже нужно будет присутствовать на… Церемонии? – осторожно спросил он девушку.
Ему здесь явно не рады. Все фантазии о том, что он сможет подружиться с ее семьей, рассыпались, как снежный ком. И, конечно, легко поверить, что под давлением семьи Кала выберет не его. Легко, если бы все существо Алексея не протестовало против этой мысли.
– Я надеюсь, что мы оба сможем переждать это дело на кухне, – абсолютно честно шепнула Кала в ответ. – И, кстати, если предложат – не пей сому. Ни в коем случае. Я не знаю, что за хрень туда добавляют, но ставлю на какие-то грибы.
В древние времена этот ритуальный напиток делали из эфедры, известной как хвойник, или гармалы, известной как могильник. Оба этих растения содержат алкалоиды.
Алексей был рад тому, что Кала уйдет с ним отсюда. Под влиянием препаратов он чувствовал себя уставшим и растревоженным, и потому подобные мероприятия и компания были ему не особенно приятны.
– Я не буду ничего пить, – пообещал он, хотя и так было понятно, что пить что-то в этом месте было рискованно.
Вот-вот Мадхав Неру, глава одной из четырех собравшихся семей и исполняющий обязанности хотара, будет воспевать ведийские гимны и мантры Кали, используя гхи, молоко, зерна и сому в качестве подношения. Навин Капур, выполняющий роль адхварью, уже почти закончил подготовку необходимых принадлежностей. Отец Калы, Амар Чопра, сегодня будет удгатаром – ему предстоит заниматься гимнами Самаведы, в то время как Мадхаву и Навину – текстами Ригведы и Яджурведы соответственно.
Домохозяин, Камал Бхат, должен будет руководить самой яджной и следить за правильностью ее проведения, а также отвечать за тексты Атхарваведы.
Кале очень сильно хотелось пропустить все это великолепие. Именно поэтому, когда присутствующие засуетились, она развернулась вокруг своей оси и повела Алексея за собой в сторону коридора, чтобы оттуда уйти на кухню. Но тут путь им преградил никто иной, как ее собственный отец. Амар замер в дверях, возвышаясь и над дочерью, и над ее спутником – глава семьи Чопра был мужчиной очень высоким и широкоплечим.
– Привет, пап, – Кала старалась звучать как можно более спокойно.
Он смерил ее хмурым взглядом, а затем посмотрел на Воробьева и стал вовсе чернее тучи.
– А, вы – тот самый молодой человек.
– Пап, мне очень хочется пить, пропусти нас, пожалуйста, – девушка не тряслась от страха, ничего такого. Она говорила уверенно и четко. Но лишь на вид. – Мы сейчас подойдем.
– Нет-нет, – Амар не отрывал взгляда от Алексея. – Сейчас же начнётся яджна.
– Вот после нее и поговорим, – беззаботно улыбнулась младшая Чопра.
– Я так не думаю, – теперь рядом с ее отцом выросла ещё одна фигура.
Камал Бхат.
Просто чудесно. Воробьев надеялся на нормальное представление, какое-никакое общение, а вместо этого на Алексея все смотрели испепеляющим взглядом и холодно молчали.
