Текст книги "Королева Крика II (СИ)"
Автор книги: SallyThatGurl64
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Сладкая нега сменяется томлением. Воробьев овладевает ею несколько поспешно, но не грубо. Когда он входит в нее, Чопра шумно выдыхает, прогибается в талии, прижимается своей грудью к груди Алексея. Она неторопливо двигается ему навстречу, желая просто раствориться в своем мужчине. Она ведь устала. Реально устала. Не столько от работы, сколько от постоянной нервотрепки. Последние недели напоминали беспрерывные эмоциональные качели, и то, что происходило сейчас между Калой и Алексеем, помогало девушке вновь почувствовать себя живой. Счастливой. С ним.
– Ещё, – просит Чопра, подаваясь вперед, навстречу ему, все быстрее. – Надо вообще делать это почаще.
Например, после каждого убийства. Кала, как ты можешь быть такой жестокой?
Ему очень хочется, чтобы это продолжалось снова и снова. Сейчас он понял, что безумно соскучился. И ему нужно получить то, что он хочет, прямо сейчас. Впрочем, конечно же, он думает о ней. В первую очередь. Поэтому делает все, чтобы ей было хорошо.
– Ещё, да?
Алексей наклоняется и целует девушку в губы, а затем на мгновение заглядывает в глаза.
– Обязательно будем повторять.
Воробьев в этом нисколько не сомневается.
Движения становятся резче, дыхание – тяжелее. Кала, не выдерживая, укладывается на спину, позволяя Алексею склониться над собой, войти ещё глубже. Девушка уже не сдерживает стонов, продолжая выгибаться. Ей до умопомрачения нравится чувствовать, как его руки беспорядочно шарят по ее телу, сжимая грудь под пижамным топом, задевая пальцами соски. Это заставляет дыхание Калы становиться все более рваным. Все-таки настоящее удовольствие секс приносит именно в том случае, когда ты занимаешься им с тем, кого искренне любишь. Именно тогда ты можешь открыть для себя весь спектр ощущений. Тогда ты можешь не смущаться своих горячих порывов, раскрепоститься и распалиться до предела. То погружаясь, то выныривая из пучины страсти, Алексей ловил себя на мысли, что ему никогда и ни с кем не было так хорошо. По крайней мере – в последнее время точно. Возможно, он уже успел позабыть – что это такое, когда ты, действительно, любишь. По-настоящему. Спустя ещё какое-то время, проведённое практически в забытье из-за волнами накатывающего удовлетворения, тело Чопры содрогается, мышцы сокращаются, и внутри разливается долгожданное тепло. Девушка обмякает, чувствуя, как Алексей доходит до пика следом. Она тут же притягивает его к себе для благодарного поцелуя, не позволяя сразу разорвать их контакт.
– Ты.. это… вау, – Кала и сама не понимает, что бормочет ему в губы, безуспешно пытаясь совладать со своим дыханием.
Воробьев и сам едва смог продышаться, когда страсть навалилась на него со всей силой.
– Давай это… Пошли в кровать.
Он потянул ее на себя, а затем ухмыльнулся:
– Может, даже продолжим.
========== Глава 17. Выпуск четвертый. ==========
За кулисами мельтешило много ментов – Федор заметил это сразу, как прибыл на съемки четвертого выпуска. Те пока особенно не копошились и никого не допрашивали, но явно находились в напряге, цепляясь за каждого, кто проходил мимо, внимательными и до костей пробирающими взглядами. Забавно, учитывая, что по телевизору продолжали твердить, что убийства Антона Обольского и Саши Смоуг не связаны с «Маской». Но прожженный трукраймер и фанат фильмов ужасов был уверен в обратном – особенно теперь, когда были применены подобные меры безопасности. Соколов вразвалочку прошагал мимо молодой сотрудницы полиции, присвистывая на ходу, и подмигнул ей. Девушка слегка зарделась, чем очень порадовала Федора – значит, шарм свой он ещё не растерял, пока возился с Машей. Он пока не писал Казанцевой, но они вполне мило пообщались на вчерашнем генеральном прогоне. Особенно ему нравилось в этой девушке ее хладнокровие. Обсуждая с ним убийство модели, Маша вновь лишь пожимала плечами и даже иногда как-то загадочно улыбалась. И была по-настоящему очаровательна в этот момент. Он с нетерпением ждал эту пятницу, когда они с ребятами смогут разобрать сразу два совершенных за последнюю неделю убийства.
– Йоу, Давид, – Соколов подошел к Вашакидзе в гримерке балета и с дружеской издевкой потрепал его по кудрявым волосам. – Как настрой?
Давид посмотрел на Федора слегка неуверенным взглядом. Словно он не до конца верил в то, что перед ним стоит Соколов, а не плод его воображения.
– Да вроде ничего, – осторожно начал парень. – А ты сам как?
Машинально Вашакидзе полез в сумку, взял телефон и глянул на экран, словно сверяясь с часами.
– Да ваще зачет, – кивнул Федор. – Зацени, как Маша поглядывает на меня.
Соколов покосился в сторону Казанцевой и широко улыбнулся, но та лишь закатила глаза, поправила прическу и скрылась из поля зрения.
– Ну и толпа здесь, а, – усмехнулся Давид, кивая куда-то в сторону. – Никогда такого не видел.
– Менты повсюду, даже в толчке небось, – Федор снова закивал. – Мы с тобой точно в настоящем «Крике».
Вид у Вашакидзе был какой-то встревоженный и нервный. Возможно, просто устал от бесконечных репетиций – все знали, что здоровье у молодого человека не очень.
– Слышал что-нибудь интересное?
И без пояснений было понятно, что Давид спрашивает об убийствах, и Федор тут же широко улыбнулся.
– Да-а. Поговаривают, что вместе с той дохлой моделькой в баре была Кала Чопра, а она ж, оказывается, с Воробьем мутит. Прикинь, как все складывается! Теперь нет точно нет сомнений в том, что прошлогодняя история продолжается.
Жаль, что Тимофей сидит там на своем карантине и не видит этого всего.
Вашакидзе внимательно слушал то, что ему говорит друг, однако по лицу парня было видно, что он витает мыслями где-то далеко. Явно не здесь.
– Интересно, – протянул он. – Выглядит так, как будто кто-то хочет срежиссировать сиквел. Типа… Сделать так, чтобы родился новый герой. Или героиня… Не находишь?
– Убиты прошлогодний выживший и подружка девушки другого выжившего, – Соколов потер щетину на подбородке. – Я думаю, что..
Давид хмурился пару мгновений, а затем его отвлекло уведомление на телефоне, и Федор осекся.
– Ты это… Извини.
– Эту пятницу не пропустишь? Придет такая толпа, что я уже не уверен, что в моей квартире места хватит.
Давид сделал уже было шаг в сторону, но вовремя оглянулся.
– Посмотрим. Но думаю, что я приду.
– Да че ты там залип? – крикнул вдогонку ему Федор, но тот уже скрылся из виду. – Ахереть, тут история творится, а он нос воротит.
***
В этот раз Далматинец выступала сразу за Шаурмой. Кала была солидарна с мнением своего парня и давно подозревала в этой участнице Женю Медведеву. Фигуристка всегда вызывала у Чопры симпатию, потому и к Шаурме она относилась заранее хорошо, несмотря на то, что ей совершенно не нравился ее музыкальный репертуар. Сейчас коллега исполняла на сцене песню Андрея Губина, заставляя Калу морщиться. Не из-за исполнения, нет, просто из-за самого выбора композиции. Интересно, артистка сама высказала такое предпочтение или..?
В любом случае, вскоре Шаурма своей бодрой походочкой вернулась в закулисье, а Слава вызвал на сцену Далматинца.
– Прошлое выступление этой участницы вызвало такие бурные обсуждения у наших членов жюри, что вскрылись даже подробности личной жизни одного из них! И нет – я не о Филиппе Киркорове. Удивительно, правда?
В зале раздались смешки.
– Встречаем – Далматинец!
Кала глубоко вздохнула и направилась на сцену. Как и всегда – агрессивная, уверенная походка, красивый оборот вокруг своей оси, взмах меховой мантией.
– Дорогая моя, – протянул председатель. – В прошлый раз ты пообещала, что отныне будешь посвящать песни мне! Ты выполнишь свое обещание?
Чопра тут же вспомнила текст песни группы Placebo, которую записывала ещё на прошлой неделе после разрыва с Лешей, и у нее вырвался истерический смешок.
– Конечно, Филипп, – вильнула бедрами она. – Сегодняшняя песня посвящена исключительно вам.
– Ну, Леш, ты сам виноват, – усмехнулся Родригез.
– У меня есть несколько вопросов, – бодро схватилась за микрофон Регина. – Пока не к Далматинцу, а как раз к Леше. Ты как, не последил на неделе за своей девушкой? Как ты думаешь – под маской она?
Вернуться к работе после всего этого кошмара было удивительно приятно. Просто влиться в рабочий бег и забыться. Почувствовать себя так, как чувствовал себя всегда. В этом было нечто умиротворяющее. Пусть даже Алексей был вынужден сейчас вести себя сдержаннее, чем обычно. Хотя это было чертовски сложно – Тимур был прав, как никогда.
Сейчас Воробьев сидел на своем судейском месте, как на иголках. Алексей должен был изображать удивление, которого в действительности не испытывал. А так же противостоять давлению коллег, которые в буквальном смысле слова не давали ему покоя. После его неосторожных слов на той неделе судейская бригада считала, что вправе подкалывать несчастного и всячески заставлять его корить себя за то, что не держал язык за зубами.
– Следил сколько мог, – отозвался Алексей на слова Регины. – И представляешь – ничего не обнаружил.
А затем он обратился к самой Кале.
– Так что же, дорогая моя. Ответьте – вы бывали когда-нибудь в Индии?
Лгать было так легко. Воробьев-то знал, что нет.
– Нет, – ожидаемо ответила Далматинец, благодарно улыбаясь под маской.
– А вы не врушка? – наседал Киркоров, рассматривая участницу сквозь стекла розовых очков.
– Вам бы я лгать не стала.
– Подождите, – вступила Валерия. – Нужно ещё закидать ее вопросами. Я не очень разбираюсь в модельном мире, так что, Региша, дерзай.
– Скажите, Далматинец, – радостно заерзала на стуле Тодоренко. – Может, у вас имеется лучший друг-фотограф?
Раньше Чопра уделяла большое внимание в своих соцсетях их дружбе с Бхатом. Но не теперь.
– Нет, – и вновь Кала почти не соврала. Она, и правда, не слишком верила в продолжение их с Бхатом общения. Точно не в ближайшее время.
– А на журнальных обложках появлялись? – не унималась судья.
– Да.
А кто не появлялся?
– И в откровенных съемках участвовали?
Пораскинув мозгами, Кала решила вновь выдать полуправду – без одежды она не снималась, но вот в купальниках и белье – случалось.
– Да.
– А насколько? – взбодрившись, уточнил Киркоров. – Это дело я люблю.
– Осторожно, Фил, если это – девушка Леши, то стоит попридержать коней, – пошутил Родригез, спасая тем самым Калу от прямого ответа на вопрос.
Она надеялась, что сам Воробьев сейчас тоже вставит свое слово и уведёт обсуждение в другое русло.
Алексей смотрел на Далматинца и загадочно улыбался. Его начала забавлять эта игра, в которой все казалось таким призрачно ненастоящим. Сейчас он смотрел на артистку и не узнавал в ней Калу, пусть даже прекрасно знал, что под личиной Далматинца – она собственной персоной. Можно сказать, что ему даже нравилось играть в эту игру. Было в ней нечто удивительно притягательное. Как будто он снимался в фильме, сюжет которого был ему неизвестен.
– Дайте мне уже слово, наконец, – усмехнулся Алексей, глядя то на коллег, то на сцену. – Хочу спросить у Далматинца – раз мы, как говорят здесь, знакомы, то я хочу узнать – сколько ночей вместе мы провели, обсуждая грядущий совместный отпуск?
Правильно – ни одной. У них других дел было достаточно.
Кале понравился этот маневр – Воробьев знал, что другие члены жюри зацепятся за возможность потрепаться о его личной жизни и могут даже элементарно забыть об ее присутствии на сцене.
– Алексей, вы хотите, чтобы я ревновала? – продолжала спектакль Чопра. – Я для вас пела, а вы там с кем-то в какие-то отпуска собираетесь.
– Боже мой, я хочу скорее увидеть вас с Калой вместе, – план сработал, ведь теперь Регина полностью переключила свое внимание на коллегу. – Вы такая красивая пара!
Остальные тоже принялись поддакивать, и это дало возможность Славе объявить начало подсказок от Далматинца. В этот раз она была куда осторожнее и никоем образом не намекала ни на свое происхождение, ни на свою профессию. Наболтала всяких глупостей, ничего толком и не сказав по существу.
Заиграла музыка. В сегодняшнем номере от нее не требовали активных танцев, как было в прошлых, и Кала могла даже немного, что называется, отдохнуть. Она просто расхаживала по сцене, пока вокруг всю работу выполнял балет. Выбор композиции был очень мрачным – хотя чего ещё ждать от Placebo? Однако, исполняя сейчас эту песню, девушка вновь окунулась в те эмоции, что испытывала при ее записи. В невыносимую боль – ведь тогда она была уверена, что Воробьев более никогда не захочет ее видеть. Слава богине, что все оказалось иначе.
I’d break the back of love for you
Я бы переломила хребет любви ради тебя
Алексей слушал и смотрел выступление Далматинца со всем вниманием. Ему нравилось то, что делает Кала. Не только потому, что она была его девушкой – совсем нет. Она, действительно, была сильна там, где многие другие на ее месте могли бы спасовать. А уж по сравнению со многими другими участникам этого сезона она и вовсе была необыкновенно хороша.
Слова песни, движения тела – все это цепляло за душу Воробьева. Он словно заново прожил то, что было, когда они поссорились с Чопрой. Не самое лучшее воспоминание на свете.
– Поразительно эмоциональное исполнение, – восхитился Филипп. – Я не знаю песни, но этот надлом в голосе… до мурашек.
– После этой песни я бы даже подумала, что у нашего Далматинца разбито сердце, – подхватила Тодоренко.
Оно и было в тот момент.
Когда Далматинец закончила свое выступление, Алексей встал и зааплодировал. Потому что оно того, правда, стоило.
– Старайся, старайся, – фыркнул Киркоров.
– Интересно, как на это посмотрит Феникс, – сладко улыбаясь, пропела Тодоренко.
– Ну тут, милочка, что было, то прошло, – глубокомысленно заявил Филипп, стягивая с носа свои розовые очки.
***
Сегодня Кала решила остаться до самого конца съемок – дождётся открытия одной из масок, подловит Алексея где-нибудь на парковке, и они вместе поедут домой. В своей квартире Чопра уже практически не появлялась – лишь заезжала за вещами, что постепенно перевозились к Воробьеву. Они не договаривались о сожительстве, все произошло как-то само собой. Во-первых, у него дома был Моцарт, во-вторых, на фоне происходящих убийств хотелось постоянно быть рядом друг с другом.
Из-за снующей по коридорам полиции все, в основном, сидели по своим гримеркам, но Чопре хотелось послушать других участников. И не ей одной – на горизонте замаячил Мандрил. Артист, едва завидев Далматинца, учтиво поклонился по всем королевским традициям и затем жестом поманил ее к себе. Кала вздохнула и повиновалась. Подошла к коллеге.
– У нас в Мандрилии не принято, чтобы такие очаровашки грустили, – прозвучал его завышенный голос.
Должно быть, он имел в виду ее выступление.
– Очаровашки больше так не будут, – отозвалась Далматинец.
– Правильно-правильно, – закивал Мандрил. – А то как иначе нам честно бороться в финале?
Чопра усмехнулась. Она и сама видела обсуждения в интернете, где им двоим пророчили места в последнем выпуске. Дожить бы ещё до «Крокуса». В прямом смысле слова.
– Обещаю составить достойную конкуренцию, – ответила Кала.
Что ж, разговор вышел поживее, чем с Горностаем на прошлых съемках.
***
Гримерка балета находилась довольно близко к судейским – все было сделано для того, чтобы отгородить выступающих артистов подальше от жюри. Наступил долгожданный перерыв, в который Маша тут же направилась за водой – сегодня она устала куда сильнее обычного. Возможно, все же перегрузила себя номерами, а возможно…
Казанцева как раз вышла из гримерной, когда вдруг ощутила смутное беспокойство. Что-то будто толкнуло ее прямо изнутри, заставляя обернуться. В конце коридора она обнаружила Воробьева, очень медленно идущего в сторону закулисья, поскольку он залипал в свой телефон и глупо улыбался. Настроение с нулевого понизилось до минус пяти разом. Маше не нравилось его видеть. Не нравилось вовсе думать о том, что он существует. Какой же подставой стал для нее новый сезон, когда она узнала, что Алексей станет пятым членом жюри. Удар поддых от жизни.
Тем не менее, девушка совершенно неосознанно застыла на месте, разглядывая его. Она давно не видела Воробьева вблизи. Взгляд зацепился за шрам на его шее, который не мог целиком спрятать даже грим. Мужчина собирался пройти мимо, но, кажется, заметил, что Маша пялится на него, и остановился, поднимая взгляд.
Интересно, он вообще ее помнит?
Большая кружка кофе – и вот он уже снова может существовать. Алексей не всегда любил отвлекаться от процесса, и сейчас был как раз этот случай. Но его самого безбожно отвлекли. Едва освободившись, Кала начала посыпать ему одно сообщение за другим. Воробьев стал вторить ей. Болтовня отвлекала от мрачных мыслей – Алексей был все ещё под впечатлением от номера Далматинца.
Он шел по коридору, мало обращая внимание на то, что происходило кругом, однако то была временная слепота – ощутив, что за ним наблюдают, Воробьев оторвал взгляд от телефона. На него смотрела Мария – девушка из балета, с которой Алексей не очень удачно флиртовал так давно.
– Привет, – дежурно поздоровался молодой человек. – Может быть… Как ты?
Вышло не очень ловко, но уж как есть.
Маша поёжилась от звука его голоса вживую. От личного и прямого обращения к ней. Не очень приятное чувство – особенно из-за того, что, на самом деле, оно было долгожданным.
– Привет, – Казанцева звучала привычно спокойно, хотя внутри нее бушевал самый настоящий ураган. – У меня все хорошо.
Звенящая тишина.
– А у тебя как дела?
Он отправляет ещё одно сообщение Кале, а затем снова смотрит на Машу. Зачем он вообще с ней разговаривает? И не кажется ли ему, что это слишком? Может быть, лучше сделать вид, что они вовсе не знакомы? Нет, это было бы неприлично. Да и к тому же… Что было такого, чтобы прятаться от девушки?
– Я неплохо, спасибо.
Очень дежурный ответ, ничего не скажешь.
Что ещё сказать? Что ей сделать, чтобы он подольше не уходил и продолжал разговаривать с ней?
– Как тебе судейская роль? Тимуру вроде в том году очень нравилась возможность побыть членом после.. участия.
– Мне все нравится. Знаешь, очень интересно наблюдать за тем, что ты видел со стороны.
Алексей улыбается чуть мягче и говорит дальше:
– Здорово, что ты много работаешь. Заявить о себе на таком шоу – редкая удача для будущей карьеры.
Сердце девушки дрогнуло и забилось быстрее. Казанцева ощутила, как ее бросило в жар.
– Мне тут нравится, – кивнула Маша, расплываясь в ответной улыбке. – Я подумываю о том, чтобы устроиться ещё в танцевальную школу хореографом. Но «Маску» я не брошу.
И чего ты лепечешь, дура? Он просто вежлив с тобой, а ты уже готова едва ли не в ноги ему броситься.
На самом деле, ему тоже здесь нравилось – иначе бы Алексей не согласился на ещё одно участие в шоу, пусть и в ином амплуа. И сейчас он очень хорошо понимал Марию. Можно сказать – даже слишком хорошо.
– Всегда приятно найти что-то свое.
И он сейчас не только о работе, конечно. Его мысли почти мгновенно обращаются к Кале, и молодой человек моментально переводит взгляд с лица Казанцевой на экран телефона и обратно.
Маша часто заморгала и тихо откашлялась.
– Видела у тебя в «инсте», как ты откормил Моцарта, – рассмеялась девушка. – Он очень милый.
Она давно поняла, что ключ к сердцу Воробьева – его собака. И это сработало – на его губах появляется широкая улыбка
– У него очень хороший аппетит. Но думаю, что скоро его ждёт диета – он, действительно, набрал.
Алексей замолчал, слегка помялся.
– К сожалению, мне пора. Было приятно поболтать.
Он легко кивает девушке и скорым шагом отправляется дальше по коридору. Маше хочется сказать что-то ещё, но в итоге она просто смотрит ему вслед. Тоска. Ужасное чувство защемило в груди – словно ребра затрещали. Казанцева рвано выдыхает и вновь хлопает ресницами, пытаясь отогнать непрошеные слезы, а затем почти срывается с места, чтобы вернуться обратно в гримерку.
Алексей проходит мимо Федора, что стоял все это время в другом конце коридора, и Соколов смотрит на него исподлобья. Убийственно.
Пора что-то решать. Сегодня.
***
Алексей поднимается по ступенькам и выходит к судейским креслам. Филипп ещё не пришел, Валерия беседует с Тимуром, а Регина сидит в телефоне. Пока можно ещё немного отдохнуть.
Воробьев открывает «телеграм», и в эту минуту ему поступает звонок. Он сбрасывает, но кто-то звонит ещё раз. Нервно покусывая губы, Алексей берет трубку.
– Ну что – расслабился, сучонок? За тобой уже выехали.
Искаженный голос звучал глухо и враждебно. Воробьев сразу же сбросил. На нем лица не было. Сердце дробно застучало. Пытаясь взять себя в руки, Алексей взял стакан и налил себе воды. Руки дрожали.
– Вот я не пью накануне съемок, – наставительно произнёс Филипп, проходя к своему месту.
Воробьев лишь слабо улыбнулся на эту реплику.
***
В этот раз теория оказалась максимально верной – под маской Шаурмы скрывалась именно Женя Медведева. Кале было даже жаль узнать, что девушка выбыла, ведь они даже не успели пообщаться за кулисами шоу. Выбывшая артистка как раз заканчивала свое выступление на «бис», когда откуда-то сверху раздался скрежет. Где-то там, где находились осветительные приборы и металлические мостики, к ним ведущие. Звук недостаточно громкий, чтобы заглушить музыку на сцене, тем не менее – роковой. Толпа в зале радостно хлопала, как и улыбающиеся Жене жюри. Все произошло быстро. Какое-то жалкое мгновение, и сверху прямо на сцену падает нечто, даже уже не похожее на человека. Внутренности из вспоротого живота с чавканьем шлепнулись о пол, брызги смердящей крови и кишок полетели во все стороны – в том числе на несчастную Медведеву. Труп сильно разложился за две недели, вонь быстро заполонила собой съемочную площадку. Никто не мог осознать произошедшее. Никто не мог поверить в правдивость случившегося. Может – то просто розыгрыш? Но нет. Раздались крики, люди повскакивали со своих мест, кого-то, кто находился близко к сцене, даже вырвало. Их всех окатили брызги.
Раздутое тело теперь лежало на полу сцены, и, глядя на него, было трудно поверить, что это когда-либо было человеком. Человеком со своими желаниями и стремлениями. Человеком, который дышал, думал и говорил. То, что сейчас стало липкой, мягкой плотью, чье мясо уже начинало становиться пастообразным и растеклось на поверхности сцены, не могло быть в былые времена живым. Оно так и появилось на свет – обезображенным разложением, созданием почвы и личинок.
Но если у кого-то хватило бы смелости заглянуть в лицо этого существа, лицо, что было обращено к чернеющему потолку и круглым осветительным приборам, он узнал бы в нем человека, что смеялся, ходил и кружился в танце прямо в этой студии.
Но кому нужно это делать? Все собравшиеся в ужасе. Они корчатся от отвращения, сдерживают рвотные позывы, пытаются побыстрее уйти. Кто-то упал в обморок, кто-то вывернул свой обед прямо на пол. Смерть вызывает либо наслаждение, либо отвращение. Третьего не дано.
***
За кулисами царил хаос. Никого не отпускали домой, многие плакали от страха. Следователь Виктор Васильев решительно шел через коридоры, за ним следовали двое подчиненных, готовых в любой момент схватиться за оружие. Мужчина распахивает дверь в гримерку балета, напуганные танцоры разом замолкают, сторонясь его, едва ли не вжимаясь в стены. Кажется, в скором времени стоит ожидать большое количество заявлений на увольнение. Васильев окидывает пронзительным взглядом всех собравшихся, а затем задерживается на одном молодом парне.
– Вашакидзе Давид Георгиевич? – его голос звучит почти громоподобно. – Вы арестованы.
========== Глава 18. Арест. ==========
Васильев специально не начинал допрос сразу – пусть этот Вашакидзе посидит в наручниках, промаринуется в собственном соку. Сейчас стояла глубокая ночь. Давида держали в допросной уже почти три часа, пока следователь занимался иными делами. Например…
– Говорите, угрожали вашей собаке, да? – Виктор смотрел на Алексея тяжелым, буравящим взглядом из-под густых бровей.
Воробьев сидел на стуле перед его столом и молчал. Потому что не мог говорить – слова в буквальном смысле застряли в его горле. Перед глазами все ещё стояла та страшная картина, что предстала перед его взором во время съемок. Когда на сцену прямо перед снявшим маску Х упало тело, Алексей даже не сразу понял, что произошло. Лишь тогда, когда кровь потекла по глянцевому полу, Воробьев все осознал. И в ту же минуту его сразил парализующий ступор. Он безучастно глядел на то, как Киркорова вырвало на стол, как закричала Валерия. Кишки и мягкая плоть трупа растекались по сцене, теряя очертания, а ему было едва ли не… Все равно? Да, похоже на то.
Он не помнил ничего, кроме того, что его постоянно хватали за руки и куда-то тянули. В конце концов, он оказался в руках Калы, которая сейчас сидела рядом с ним и отвечала за него на вопросы.
– Да, – встряла она, пребывая сейчас в куда более спокойном состоянии, чем Воробьев. – И дверь фальшивой кровью измазали. Только сейчас я поняла, что ведь Давид упоминал историю с Джеффри Дамером и его собакой на первом собрании киноклуба.
– Киноклуб? – Васильев хмуро посмотрел на Чопру.
– Да, это ребята из балета проводят собрания любителей фильмов ужасов и трукрайма, – пояснила девушка.
– Как интересно.
Следователь пролистал несколько страниц в лежащей перед ним папке и нахмурился лишь сильнее.
– И почему вы молчали? – он вновь обратился к Воробьеву, и вновь вместо него ответила Кала:
– Угрозы прекратились и не поступали до этого вечера. Это я заставила его обратиться к одному из ваших сотрудников, когда ему позвонили.
– Кала… – начал было Васильев с раздражением, но вдруг осекся, понимая, что не знает отчества девушки. – Как вас по батюшке?
– Никак, – пожала плечами Чопра.
– Вы можете подождать снаружи, пожалуйста? Я вас вызову.
Кала недовольно поджала губы, бросила обеспокоенный взгляд на Лешу и, запыхтев, поднялась на ноги и вышла. Стоило ей уйти, как мужчина разнервничался и стал раскачиваться в кресле. Ему было все равно. Он все равно ничего не знает и не скажет.
– И так, Алексей Владимирович, как давно вам поступают эти угрозы?
– Что? Каждый день. И я говорил об этом, но мне не верили или отвечали, что это шутки. А это не шутки. Видите? Вы видите?
Он почти перешел на крик.
– Успокойтесь, пожалуйста, – чуть смягчившись, попросил Виктор. – Мы проверили, откуда вам поступали звонки, и подозреваемый…
Чопра, ходя по коридору туда-сюда и нещадно раздирая собственный маникюр, услышала, как ее Лёша повышает голос, и решила наплевать на просьбу Васильева. Она вбежала обратно в кабинет, перерывая мужчину на полуслове.
– Задержан, – недовольно закончил свою мысль следователь.
– В таком случае вы можете нас отпустить? – с нажимом спросила девушка, уже подходя к Воробьеву, чтобы положить руки ему на плечи.
– Да, вы пока свободны.
– Пойдем, – Кала с нежностью погладила Алексея по щеке и подала ему руку, чтобы он встал.
Этой ночью в полицейском отделении собралась целая толпа – и каждого нужно было допросить. Васильев решил сделать упор на коллег Давида Вашакидзе вместо того, чтобы тратить время на Воробьева и Чопру, поскольку первый находился в истерическом состоянии, а вторая скакала вокруг него, как мамочка.
Следующим на очереди был Федор Соколов – лучший друг задержанного. И убитого тоже. Виктор вызвал парня к себе.
– Да вы гоните! – возмущался танцор, мечась по кабинету, как зверь в клетке.
– Молодой человек, сядьте, пожалуйста, – со всей строгостью попросил следователь. – Начнём с начала. Когда вы в последний раз видели Тимофея Миронова?
– Ну.. Недели две назад, – нахмурившись, замялся Федор и все-таки сел. – Но он постоянно выходил с нами на связь! Давид даже ездил к нему ту пятницу!
Васильев забарабанил пальцами по лакированной поверхности деревянного стола. Звучит очень любопытно, учитывая, что криминалисты предположили, что трупу как раз около двух недель. Конечно, окончательно они все узнают лишь после вскрытия, но Вашакидзе явно не мог видеть Миронова в прошедшую пятницу. Особенно, учитывая то, что именно в тот вечер был убит и Антон Обольский.
– И вы тоже к нему ездили? – уточнил следователь.
– Неа, – открестился Соколов. – Я у себя на хате был. Проводил собрание киноклуба.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Да кто угодно вообще, мужик! – Федор экспрессивно постучал кулаком по своей груди. – Вы че – меня тоже подозреваете? Да я могу вам переписку с Тимофеем показать! Он писал нам! В натуре, ну.
Интересно, что мать Миронова, в свою очередь, считала, что ее сын уехал с друзьями в Сочи. И ей он тоже писал все это время. Женщина не могла вспомнить, звонил ли – у нее была ранняя стадия болезни Альцгеймера, но ее телефон проверили. К сожалению, именно скорбящей матери пришлось приехать в срочном порядке на опознание. А «СМС», действительно, были. Необходимо установить местонахождение телефона самого Тимофея Миронова.
– Вы.. вы это…
Федор замялся.
– Из-за звонков что ли?
И тут Виктор заинтересовался. Упёрся локтями в столешницу, уместив подбородок на скрещенных кистях рук.
– Каких звонков?
– Ну мы это.. пранковали чутка. Иногда позванивали и писали Воробьеву этому.
– Зачем?
– Да в смысле? Просто шутили. Ничего такого.
– И сегодня тоже?
– Да блин… – Соколов откинулся на спинку стула, устало провел ладонью по лицу. – Этот Воробей у меня Машу увести хочет. Терпеть его не могу. Обращается с ней, как с грязью, с моделями мутит, а она ему в рот заглядывает. Я видел сегодня, как она плакала из-за него в коридоре. Вот мы с Давидом ему и позвонили.
– А дверь?
– Какая дверь?
Вашакидзе, и правда, задержали именно из-за этих самых звонков. Прекратились угрозы как раз около недели назад – после смерти Обольского. Но Васильева смущала история с собакой.
– Вы знаете адрес Алексея Владимировича? – продолжал копать следователь.
– Да еба.. кхм. Откуда?
– А номер телефона тогда где взяли?
– На форуме одном. Со сплетнями. Какая-то баба слила, с которой он, видимо, мутил, но недомутил. Она обиделась, и вот.
Вскоре первичный допрос Соколова был завершен, однако Федор не спешил покидать территорию участка. Он расхаживал взад-вперед у главного входа и нервно скуривал уже вторую сигарету подряд. Он был уверен, что Давид невиновен. Да, он странно себя вел, но причина этой странности…
Вдруг, откуда не возьмись, появилась бледная, как мел, Нина. Девчонка, к которой безуспешно подкатывал Вашакидзе уже довольно давно. Она и сама походила на призрака – особенно в белом освещении уличных фонарей.
– Ты че здесь забыла? – нахмурился Федор.
– Мне п-позвонили, – Нина заикалась от страха. – Это правда? Давида в чем-то подозревают? В убийстве?
