Текст книги "Королева Крика II (СИ)"
Автор книги: SallyThatGurl64
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
– Почему позвонили тебе? – проигнорировал все ее вопросы Соколов.
– Ну с ним типа… Типа, ну.
– Да ладно?
Вот это сюрприз! Давид там что, девственности лишился и молчал?
В это же время Васильев, наконец, добрался до Вашакидзе, что все ещё сидел в наручниках в допросной. Следователь сел напротив задержанного, смотря на него уже с некоторым сомнением.
– Когда вы в последний раз видели Тимофея Миронова? – вновь завёл шарманку Виктор.
Ему необходимо проверить достоверность показаний Соколова.
Сидя напротив следователя, Давид чувствовал себя загнанным в угол. Особенно забавно было то, что его прегрешения были не настолько сильны, как многие думали, и внутри себя Вашакидзе ощущал необычное для него тягостное волнение.
– Я видел его давно. Кажется… Не помню. Но точно недели две как, а может чуть больше, – тихим голосом ответил Давид.
Родители его убьют – это точно. И что скажет Нина? Это куда страшнее родителей. Все это время Давид и Нина провели в странном состоянии пары, которая никак не вобьет себе в голову, что она – пара и есть. Всю эту неделю Давид был мыслями только в этом. Оказалось, что зря – нужно было хоть когда-нибудь смотреть в сторону реальности.
– Он мне писал. Редко, но достаточно регулярно. Ну более или менее.
Пока Васильев разбирался со свидетелями, другие сотрудники занимались телефоном самого Вашакидзе и вызвали на допрос некую Нину Саларьеву, о которой лепетал парень в момент задержания. Было важно действовать оперативно. Хорошо, что этот Давид пока не додумался потребовать адвоката – просто сидел и затравленно смотрел на Виктора Андреевича. Так все решится гораздо быстрее.
– Для чего же вам понадобилось говорить, что вы видели его в прошлую пятницу?
В то самое время, когда был убит Обольский.
Давид замялся и неуверенно посмотрел на следователя. Грузинская кровь говорила ему, что мужчина не должен говорить о таком даже другому мужчине. А здравый смысл буквально верещал о том, что нужно себя спасать.
Здравый смысл победил.
– Ну… Мы с моей девушкой… Короче, были вместе. А я не хотел говорить никому об этом. Тем более, что потом мы начали ругаться.
Отношения с Ниной заняли его разум настолько сильно, что думать о чем-то другом Давид даже не мог.
– А вы ей все сказали, да? – все так же затравленно спросил Вашакидзе.
Виктор вздохнул. Конечно, он и так не особенно верил, что этот хилый парнишка смог бы вытворить подобное, но теперь следователь окончательно убедился в том, что перед ним сидит простой ребенок. Глупый и напуганный. Нет, конечно, от детей тоже можно многого ожидать – скулшутеры тому пример, но интуиция полицейского подсказывала Васильеву, что это не тот случай.
– Саларьева – твое алиби, мальчик, – устало пояснял Виктор Давиду. – Ещё бы ей ничего не узнать.
Как раз в этот момент открылась дверь, и в допросную вошел один из младших сотрудников СК.
– Правду говорит, – сообщил он. – Некто от имени Миронова послал ему фотографию своего якобы посещения санатория в Подмосковье. Фото взято с сайта.
– А Саларьева?
– Плачет и уверяет, что они с мальцом были вместе всю прошлую пятницу. До самого утра субботы.
– Она, что, здесь? – вскинулся Давид. В нем боролись сразу два чувства – страх и радость. Он боялся, что Нина сочтет его слабаком, и радовался при мысли, что девушка пришла сюда, чтобы спасти его. Значит она, правда, его любит! Мысли его снова перекинулись на Нину. Девушка могла бы только порадоваться такой верности. А, может, и озаботиться тем, что ее парень так на ней зациклен.
Васильев вновь вздохнул. Перевел взгляд на Вашакидзе и вытащил из кармана ключ от наручников. Не этому пареньку с его-то худенькими ручками закованным сидеть. «Гражданин-майор» отпустил Давида, чем внес в его мысли новый переполох.
– Иди к своей цаце, герой-любовник, – кивнул следователь на дверь. – Давай, чего сидишь? И не забудь личные вещи забрать.
А вот интерес в фанате ужасов подстегнул разговор двух ментов из соседнего кабинета. Сколько бы Вашакидзе не был сейчас настроен на личное, он все равно внутренне откликнулся на ту информацию, которая достигла его ушей. Эти двое молодых ментов как раз обсуждали одну интересную деталь. Дела Обольского и Саши Смоуг так быстро связали между собой не столько из-за характера преступлений, сколько из-за странных меток на их запястьях.
– У Обольского нашли неглубокий горизонтальный порез на левой руке, – говорил один полицейский. – Сначала патологоанатом решил, что это – случайное ранение, полученное при оказании сопротивления убийце.
– А потом? – интересовался второй.
– А потом у модели этой нашли уже два таких же точно пореза. Там же – поперек левого запястья.
– Похоже на римские цифры. Один, два. Думаешь, сукин сын нумерует их?
– Да хз, надо дождаться завтра коронера и узнать, есть ли что-то подобное на теле Миронова.
Но тут оба умолкли, заметив стоящего в дверях Давида.
– Чего тебе? – огрызнулся первый мент.
– Да это ж наш подозреваемый, – напомнил второй. – Отпустили задохлика походу. На – забирай.
На столе лежал пакет с телефоном и документами Вашакидзе.
Надо бы рассказать Феде. Надо бы…
Взгляд парня скользнул по фотографиям в руках одного из полицейских, когда он забрал пакет с вещами с собой. Рассеянно глядя по сторонам, Давид вышел в коридор.
Нина продолжала всхлипывать и попеременно высмаркиваться в одноразовые салфетки, что выдала ей одна молоденькая сотрудница. Рядом с ней сидел Федор, который старательно строчил что-то в чат трукраймеров. Едва завидев возвращающегося друга, Соколов подскочил на ноги.
– Ну нихера ты Билли Лумис! – радостно воскликнул он.
– Да-да, – рассмеялся Давид, сосредотачивая взгляд на Нине. Девушка, утерев лицо, протянула к нему руки, видимо, опасаясь встать со стула. Вашакидзе направился было к ней, но в последний момент повернулся к Соколову.
– Мне нужно тебе кое-что рассказать.
***
– Ну, как ты? – ласковым тоном спрашивает Кала у Алексея, подавая ему в руки кружку горячей масалы. – Ты весь бледный.
Уж конечно – увидеть такое. Сама-то Чопра в момент, когда тело шмякнулось на сцену, была в своей гримерке, потихоньку собираясь домой. Все-таки эта ситуация с убийствами была показательной – Кала и сама не подозревала, что обладает подобным хладнокровием и внутренней силой, помогающей справляться с невзгодами довольно спокойно.
Она усаживается на диван рядом с Воробьевым и прикладывает ладонь к его лбу, чуть хмурясь.
– Да ты весь горишь!
Ей это не нравится. Очень не нравится. Но как ему помочь?
Ему больно и страшно. Больно чисто эмоционально – но гораздо сильнее, нежели чем физически. Страшно представить себе, что кто-то может сотворить такое. Страшно подумать, что кто-то думает так, как думает этот преступник – хладнокровно, почти безумно.
Хотя почему почти? Это безумие и есть. В чистом виде.
И особенно Алексею больно и страшно от того, что он совершенно не в состоянии контролировать ситуацию.
Мало ли что будет потом. Главное то, что есть сейчас.
– Давай-ка мы снимем с тебя всю эту пакость, – настаивает Кала и забирает у Воробьева масалу, чтобы помочь ему избавиться хотя бы от пиджака. – Ну, взгляни же на меня.
Он приходит в себя только в этот момент. Оказывается, до этого он эту кружку сжимал. Алексей поднимает на девушку удивленный взгляд, а затем только отвечает:
– Что такое? Я… Прости пожалуйста, я чувствую себя так странно. Наверное, я ебанулся.
Улыбка, глоток из кружки, которую он забрал назад.
– Мне не нужно было все это видеть. Всю эту… Ну ты понимаешь. Кровь.
Даже одно это слово заставляет его вздрогнуть.
– Я понимаю, да, – Кала поджала губы, погладила Алексея по щеке в уже привычном жесте. – Боюсь представить, каково Медведевой. Оно же все…
Хлынуло потоком сверху прямо на нее.
У каждого человека существует своя реакция на стресс. Чопра пока что до сих пор пребывала в неком подобии спасительного равнодушия – ничего так и не изменилось в ее состоянии после смерти Саши. Но это не означало, что ее не сорвет позже.
Но Кала храбрилась. Она должна оставаться сильной ради Алексея, которому приходилось худо – то было отчетливо заметно со стороны.
Вскоре ей позвонила мама. Женщина вообще часто набирала дочери и заманивала домой – особенно после новостей об убийстве Смоуг. Младшая Чопра ответила на вызов. Голос Вималы дрожал от ужаса. Кажется, кто-то видел последний выпуск новостей со срочным репортажем из гущи событий. Мать почти плакала, периодически переходя на хинди, так что Кала мало ее понимала.
– Мам.. мам, – девушка пыталась вставить хоть слово. – Давай по-русски, хорошо?
– Дорогая моя, мое солнышко, – причитала Вимала. – Ты же помнишь мантры? Мы с Бхатами, Неру и Капурами собираемся в выходные на яджну. Ты придешь? Ты должна прийти! Мы должны защититься от темных сил!
Яджна.. Очень знакомое слово. Кала хмурится, силясь вспомнить его значение, но в итоге, быстро пролепетав маме, что, может быть, придет, забивает и отправляется банально «гуглить». И в первой же статье..
Дословно «ядж» с санскрита – жертвоприношение. Конечно, в современном мире они имеют уже немного иное значение, но…
Внутри у Чопры все холодеет. Неужели он… Неужели..
У ее Джея всегда был такой тёплый взгляд. Глаза точно щенячьи. Разве может такой человек быть убийцей? Однако, пазл складывался слишком ровно. Тютелька в тютельку. Руки у девушки задрожали, и она не с первого раза смогла набрать сообщение.
«Могу я спросить, где ты был этой ночью?».
Конечно, это было глупое предположение, учитывая то, сколько сотрудников полиции присутствовало на съемках. Но она должна убедиться.
Ответ Кала получает незамедлительно.
«Снимал свадьбу Еремича и Гроссман. Устал страшно, эти двое требовали запечатлеть каждый кадр даже тогда, когда гости вусмерть упились».
«А что?».
Девушка выдохнула. Прикрыла глаза на мгновение, прижимая к груди телефон. Конечно, это не он. Джей просто неспособен на убийство. К тому же, Чопра и сама знала эту парочку – очередной престарелый олигарх и молоденькая модель из ее окружения. Об их свадьбе давно трубили в сети. И Кала, действительно, припоминала, что Бхат должен быть их фотографировать. Какое облегчение.
«Да просто мне надо рассказать, если ещё не знаешь…».
И она принялась расписывать свои впечатления от следственного комитета, обстоятельства, при которых обнаружился разложенный труп, и прочие вкусные детали.
«Надеюсь прямо сейчас ты не ешь, ха-ха», – отправила Чопра напоследок после того, как во всех красках описала стоящую в съёмочном павильоне Главкино вонь.
========== Глава 19. Чти оригинал. ==========
– Мне так жаль, что мы не успели на похороны Антона, – Лиза тяжело выдохнула, после чего сжала пальцами переносицу, пытаясь справиться с накатившим приступом мигрени. – Кто, блять, это делает?
– Держи, – Луна подала ей пару таблеток пенталгина и стакан воды, а затем таким же упавшим тоном сказала: – Зря вы вообще приехали. Теперь и вы тоже будете в опасности.
– А что – мы должны были сидеть под калифорнийским солнышком, пока в опасности вы? – устало поинтересовался Пресняков, нервно теребя нитку, торчащую из обивки на подлокотнике кресла. – В прошлый раз мы справились, справимся и в этот.
– Ты говоришь так, словно это мы нашли преступника в том году, – парировала Боне, присаживаясь на диван рядом с Тимуром, который вовсе молча пил чай с успокоительными травами, которые, признаться, не помогали. – Латеску и Лера почти довели все до конца тогда. Нас спасло лишь то, что Лера приняла нашу сторону.
– Вряд ли новый убийца будет с ней солидарен, – с горькой усмешкой согласилась Свободова.
Повисла тяжелая, гнетущая тишина. Все, сидящие в комнате, думали об одном и том же. И вскоре Батрутдинов озвучил их общие мысли:
– В том году все крутилось вокруг нас с Луной. В этом же… Этому кому-то плевать на нас. Для него мы – пешки. Он не станет играть с нами, просто прикончит по очереди.
– Повторюсь, – дополнила его невеста. – Зря вы приехали.
– А разве полиция не должна приставить к потенциальным жертвам охрану или типа того? – нахмурился Никита.
– Мы не в Штатах, – фыркнула Луна. – Да и ты представь, сколько сотрудников им понадобится. Придется охранять весь состав новой «Маски». Да ещё и нас.
– А ещё копы, охраняющие дом, всегда умирают в кино, – напомнила Лиза и, помолчав пару секунд, спросила: – А свадьба?
– Какая свадьба без Антона? – Боне вздрогнула, вспоминая обескровленное лицо друга, лежавшего в гробу.
– Нет-нет, – Свободова решительно замотала головой. – Вы не можете не пожениться из-за какого-то выблядка, пересмотревшего ужастиков!
– Мы просто тихо распишемся, – пояснил Тимур и приобнял Луну за талию. – Никакого торжества не будет. Это была плохая идея с самого начала.
– Разве в «Крике» убийцы не были всегда связаны с одной и той же темной историей? – рассуждал Никита, переводя тему.
– Не всегда, – ответила Луна.
– Нет, подожди, – Пресняков всё же продолжил свою мысль. – Есть же шанс, что одна личность может знать… какие-то детали.
Все четверо ребят переглянулись между собой.
– Ты предлагаешь… – начал было Тимур, но осекся.
Ему все ещё было не по себе от того, как Луна в свое время вступилась за Леру. Но мысль была дельной. Вполне можно попробовать…
– Поговорим с ней, как Кларисса с Ганнибалом? – усмехнулась Луна, озвучивая вслух то, о чем подумал ее жених.
***
– И так, дорогие друзья! – Федор торжественно поднял вверх пластиковый стаканчик с пуншем. – Встречаем первого подозреваемого – Давида Вашакидзе!
Собравшийся народ тут же одобрительно засвистел и захлопал. Соколов возжелал устроить из случившегося настоящее представление и заставил своего друга ждать в прихожей, чтобы он мог войти в комнату лишь тогда, когда он объявит его появление.
Конечно, ему было очень жаль Тимофея. Именно поэтому сегодняшнее собрание киноклуба стало заодно и своеобразными поминками покойного Миронова. Алкоголя было больше, чем в прошлые разны, как и людей. Ведь Федор хорошо знал своего почившего друга – тот бы сделал то же самое для него.
Вашакидзе же ощущал себя сейчас хорошо. Можно сказать – отменно. Он помирился с Ниной и, кроме этого, стал буквально сенсацией в кругу своих друзей. Не удивительно, что, когда он вошел на зов Федора, на его лице было написана достаточно самодовольная улыбка. Для того, чтобы стать звездой, он уже успел прийти в себя.
– Ну что, каково было попасться в лапы обманного правосудия? – обратился к нему Соколов.
– На самом деле достаточно забавно, – Вашакидзе приподнял стакан с пуншем. – Но все мы знаем, что вырваться из такого правосудия крайне сложно.
Да, да. Обратите на меня внимание.
Парень улыбнулся и обвёл взглядом слушающих.
– Но теперь я знаю, что мы на пороге удивительной истории. Все мы.
Кале вовсе не хотелось оставлять Алексея одного, но и потащить с собой на собрание киноклуба она его не могла. Во-первых, для Воробьева присутствовать на таком мероприятии было бы слишком. Во-вторых, все бы тогда догадались о том, что он в курсе того, что она – Далматинец. Иначе что ещё ей делать в тусовке балета «Маски»? Тем более, что Чопра пришла сюда не за тем, чтобы фанатеть от убийств, а для того, чтобы выведать побольше информации. Каким-то образом Давид и Федор умудрялись знать те подробности, которые не были известны даже в СМИ.
Кала сложила руки на груди и угрюмо посмотрела на Соколова и Вашакидзе. Конечно, полиция отпустила Давида. И у него, и у Федора были алиби на время совершения убийств. Но теперь Чопра знала, что именно эти двое названивали Алексею и занимались его запугиванием. Вот два шнурка безмозглых. Надо будет это им припомнить.
Рядом с Калой на диване сидела Маша. Казанцеву почти передергивало от отвращения из-за того, что их с Чопрой плечи практически соприкасались. Она сильно сжала челюсть, а затем сделала большой глоток из своего стаканчика с пуншем.
– В прошлую пятницу мы с вами смотрели второй «Крик», – продолжил стоящий перед гостями Федор. – В эту будем смотреть третий, но сначала кое-что обсудим. За прошедшую неделю много всего изменилось. Во-первых, появились сразу три трупа. Земля пухом Тимофею.
Соколов на мгновение скорбно опустил голову, а затем вновь бодро улыбнулся.
– Во-вторых, задержали нашего Давида, и ему удалось кое-что вынюхать в полицейском участке.
Гости заинтригованно замерли, даже почти затаили дыхание.
– Ну что, Билли Лумис, поделишься своими знаниями? – вдоволь насладившись реакцией народа, Соколов повернулся к другу.
Билли Лумис. Кала сразу поняла, что Федор нарек этой кличкой Давида из-за того, что в первом «Крике» этого персонажа поймали и доставили в полицию из-за телефона. Но также это натолкнуло ее на не очень приятную мысль – Лумис был парнем Сидни Прескотт. От него намеренно отвели подозрение, оправдав, но в итоге все равно именно он оказался убийцей.
Такие вещи называются минутой славы. И от нее принято получать удовольствие. Вот Давид и получал свою порцию, которая, казалось, была дана ему за те часы ужаса, когда его кошмарил следователь в допросной. Вашакидзе даже забыл, как зовут этого чувака. Впрочем – разве это важно?
Важным сейчас было абсолютно другое. То, что его слушали. То, что на него смотрели. Этот тихий робкий мальчик был в достаточной мере тщеславной натурой. Но очень мало кто об этом знал. Ему нравилось, что на него смотрели. Нравилось даже то, что его называли Билли Лумисом. Этот парень был достаточно глуповат для того, чтобы понимать – то все дутая слава. Его заслуги в том нет. Он просто оказался в нужном месте и в нужное время.
– Когда меня отпустили, – начал Давид, когда Федор дал ему слово. – Я проходил мимо кабинета, где как раз обсуждались улики. На руках жертв убийца оставил знаки. Я запомнил и перерисовал.
Вашакидзе взял со стола и продемонстрировал зрителям большой лист бумаги, на котором были нарисованы непонятные линии.
– Пока что полиция бьется над загадкой – что означают эти знаки, и какое значение имеют для убийцы.
Признаться, сам Давид тоже гуглил все это, желая углубиться в суть и открыть то, что другим скрыто. Однако ничего так и не нашел.
Пока.
Кала прислушалась внимательнее, заерзала на месте, тем самым задев Машу, которая тотчас презрительно скривила губы. Давид изобразил на бумажке черточки. В общей сложности – три штуки.
– Короче, мудила вырезал одну полоску на руке у Обольского, – пояснил Федор. – И две у Саши Смоуг. Может, это что-то типа нумерации, а, может, и нет.
Теперь заерзала и Маша.
– А Тимофей? – уточнила Казанцева. – На нем оставили метки?
Соколов самодовольно усмехнулся, обрадовавшись тому, что девушка интересуется тем, что интересно и ему самому.
– А вот хз, – ответил он. – Он так разложился, что… Ну и мы не знаем, делали ли ему уже вскрытие.
У Калы сильно разболелась голова. В какой-то момент ей даже показалось, что она находится во сне – Чопра словила приступ дереализации. Она задумчиво смотрела на эти полосы на бумажке, и затем осторожно спросила:
– Они располагались горизонтально или вертикально?
– Горизонтально, – кивнул Федор. – Да же, Давид?
Кала сглотнула странный ком, образовавшийся в горле. Действительно, можно было бы посчитать, что эти знаки – римские цифры. Но Чопра вдруг поймала очередную ассоциацию. Брахми. Одна из древнейших разновидностей письма в Индии. Они тоже вместо первых трех цифр использовали именно черточки, вот только, в отличие от римских, они писались именно горизонтально.
Да ну – бред какой-то. Она ведь проверила Джея вчера. Он, действительно, работал фотографом на свадьбе в момент, когда на сцену сбросили тело на съемках «Маски». Да и пропуска в Главкино у Бхата нет, а там все кишело полицией.
– Что ж, раз Давид у нас – Билли Лумис, – прозвучал издевальческий тон Маши. – То ты, Федь, – Стю Мэйхер?
Улыбка сползла с лица Соколова. Он терпеть не мог персонажа, которым обозвала его Казанцева, поскольку в двойке убийц Стю был придурком, а вот Билли – горячим красавчиком.
– Убийц двое, – пораженно прошептала Кала, улавливая нить диалога лишь урывками.
Ей даже показалось, что у нее волосы на голове зашевелились.
Федор же от возмущения даже не нашел, что ответить Маше, поэтому был рад, что Чопра сменила тему.
– Ну да, – кивнул он. – Разве это не очевидно? Во всех частях «Крика» убийц двое. И в прошлом сезоне «Маски» тоже было двое. Это канон.
Кала побледнела до такой степени, что ее обычно смуглая кожа могла показаться со стороны зеленоватой. Словно ее вот-вот стошнит.
– Э, только не блевать на ковер! – вскинулся Соколов.
Чопра же в следующее мгновение подскочила на ноги и пулей вылетела из комнаты. Маша ухмыльнулась. Меньше народу – больше кислороду.
Федор торжествовал. Благодаря Давиду у него получилось собрать компанию не просто из-за пространных рассуждений, а по более весомому поводу. И это было прекрасно. Казанцева решилась. Отрывисто выдохнула, как делают перед тем, как выпить крепкое спиртное, и встала с дивана. Федор наливал пунш, едва ли не пританцовывая, когда к нему подошла Маша. Она игриво усмехнулась и облокотилась бедром о стол. Парень стрельнул глазами в ее сторону. Все-таки она была хороша. И, возможно, сама не сознавала насколько. Нужно обязательно ей на это указать. Обязательно.
– Я верно поняла, что теперь вы с Давидом будете вести свое частное расследование?
На губах парня расцвела улыбка.
– Да, мы будем, – кивнул Соколов, – А что? Хочешь присоединиться?
И, чуть помолчав, Федор добавил:
– Ты это… Не передумала менять имидж Снежной королевы? Я, между прочим, все ещё жду.
На этот раз улыбка Федора была почти ласковой. Маша улыбалась в ответ – открыто и немного лукаво. До чего же ей нравилась эта ситуация. Прекрасная отдушина после ее столкновения с Воробьевым на последних съемках. И, кажется, Федор ей тоже нравился. Возможно. Совсем чуть-чуть.
– Даже не знаю, – пропела девушка, обворожительно похлопав ресничками. – Менять имидж – означает выйти из зоны комфорта. Для этого нужен весомый повод.
Федор был хорошим парнем. И, конечно, не заслуживал того, чтобы быть чьим-то утешением. Подобная роль означала, что его рано или поздно сменят на главного героя сердца, а Соколов был тем, кто умел любить крепко и, конечно же, в таком случае страдал бы. Но мы ведь никогда не выбираем, кого любить? Вот и Федор не выбирал, втрескавшись в Машу, которая гонялась за Воробьевым.
И зная все это, он радовался тому, что девушка пошла на контакт. Хотя повода для радости не было – лишь путь к разбитому сердцу.
– А я разве не повод? – посмеялся Федя.
На такие вопросы либо отвечают положительно, либо унизительно. Внутренне Соколов был готов ко второму и даже заранее продумал ответ. Но, конечно, где-то в глубине души мечтал, чтобы ему ответили положительно. Не только Давид был дурачком в этом союзе.
Маша вдруг смягчилась. Немного расслабилась, вновь улыбнулась. Протянула руку и почти невесомо коснулась руки Федора, при этом продолжая смотреть ему в глаза.
– Повод, – серьезным тоном подтвердила она.
Казанцева плавно приблизилась к Соколову. Она не собиралась обманывать его на этот раз.
– А что, если я и есть убийца? О таком исходе ты не думал?
– Значит ты меня убьешь. Ну и ладно – не велика потеря. Зато меня запомнят навсегда. Войду в историю. Так что это даже круто.
Внутри у нее что-то весьма внезапно дрогнуло.
– Обещаю, если Духоликий – это я, то ты выживешь, – Казанцева попыталась отшутиться.
Она и бы, и правда, никогда не причинила ему зла.
Федор с удивлением смотрит на нее. Почти с недоверием. Он мог бы порадоваться, но вместо этого ему немного нервно от этих слов. И свою нервозность Cоколов маскирует улыбкой.
– Буду самцом Сидни, да? Тоже неплохо.
Маша, стоя так близко от Федора, ощутила даже некое головокружение. Она отпустила его руку, но для того, чтобы теперь коснуться лица Соколова. Она было уже поднялась на носочки и потянулась к нему…
Маше нравилось и то ощущение, которое возникало у нее рядом с Федором. Словно она достойна лучшего, большего. Рядом с ним ей не приходилось лебезить, как при разговорах с Воробьевым. Не приходилось притворяться кем-то другим. Словно Соколов принимал ее даже такой – колючей, холодной, настроенной лишь на мрачные мысли. А что.. что, если с ним она сможет открыть и другие стороны себя? Научиться мягкости, легкости, теплу? Тому, чего ей так не доставало. Тому, о чем она мечтала каждый день. Скучала, никогда прежде этого не имея.
Ему нравится эта близость. Очень нравится. Но все то, что приятно, быстро заканчивается.
Вдруг у Казанцевой зазвонил телефон. Она чертыхнулась – из-за этого ей пришлось отступить от Федора. Маша вынула адскую машину из кармана джинс, но вдруг обратила внимание на экран, и лицо ее вытянулось.
Девушка снова далека от него. Как, впрочем, и всегда.
– Слушай, мне надо уходить, – взволнованно проговорила девушка и подняла взгляд обратно на Соколова.
Нельзя, блин, так людей обламывать. Маша уже было собиралась метнуться в коридор, но вдруг вернулась, чтобы приблизиться к Федору и мягко поцеловать его в щеку.
– Давай.. Погуляем завтра, хорошо? – прошептала Казанцева, ощущая, как гулко бьется ее сердце. – Вдвоем.
Сердце и у Федора буквально сходит с ума.
– Да… Да, конечно! Я тебе напишу!
И можно не сомневаться, что он, действительно, это сделает.
Надо же… Соколов сияет улыбкой.
***
Это не он. Это не может быть он. Но, к сожалению все складывалось слишком идеально. Калу страшно трясло, пока она ехала в такси. Луна предупреждала ее, что никому нельзя доверять, но Чопра в первую очередь думала о Джее, как о возможной жертве, но точно не как об убийце. Но теперь… Как она могла быть настолько глупа, чтобы сразу не подумать о том, что у Бхата точно имеется очевидный мотив? Сказать, что для девушки сегодня перевернулся весь мир, – это ничего не сказать.
«Я разберусь с ним сама» – твёрдо решила Кала.
Глупо, ведь, возможно, она сейчас лезет в пасть ко льву. Но отчего-то девушка была уверена, что ее Джей не тронет. Если все это затевалось из-за нее, то смысл убивать ее или или даже калечить? Чопра попыталась связаться с Бхатом по телефону, но тот не отвечал, и тогда она позвонила в редакцию журнала, поскольку знала, что в этот день он должен быть именно там – недавно Джей выкладывал в «Инстаграм» соответствующую «сторис». Ольга, секретарша, сообщила, что фотограф, действительно, находится на месте.
Что ей сказать ему? Мысли разрозненно разбегались, сердце гулко стучало где-то в горле. Кале казалось, что ее вот-вот стошнит. Водитель такси слушал по радио какую-то абсолютно дурацкую попсу и даже мычал текст себе под нос, чем очень раздражал Чопру. Она то и дело громко вздыхала, пыхтела, явно показывая свое недовольство, но тот не обращал никакого внимания. Наконец, машина остановилась у здания редакции «Vogue».
Кала вылезла из салона и уже собиралась пойти к главному входу, как вдруг услышала крик с парковки. Внутри что-то оборвалось, и девушка поспешила именно туда, на ходу доставая из кармана перцовый баллончик. Едва она обогнула забор и пару стоящих близко к выезду автомобилей, на нее налетел Бхат лично. Они столкнулись практически нос к носу, и глаза Джея тут же округлились. Он быстро залепетал:
– Кала? Какого хрена ты здесь делаешь?
– Я…
– Неважно, нам нужно валить отсюда!
Парень схватил Чопру за предплечье и потащил обратно в сторону выезда. Кала принялась оборачиваться по сторонам и, не заметив никаких угроз, уперлась, отказываясь идти дальше.
– Прекрати этот цирк! – зашипела девушка. – Я знаю, что это ты, Джей.
– Ты издеваешься? – Бхат не слушал ее, продолжая хватать за рукава и ворот шубки.
Он слегка потряс Калу, чтобы до той наконец должно, что они в опасности, и баллончик выпал из ее рук, тихо стукнувшись о мокрый асфальт.
– Письменность брахми, Джей! – выпалила она, вновь выворачиваясь в его руках. – Путь левой руки, да?
И тут парень вскипел.
– Что ты несёшь?!
– Это ты убиваешь людей! Ещё и помечаешь их! Я не идиотка, помню все о Вамачаре!
Джей нецензурно выругался, обращаясь куда-то в темные небеса, а затем вновь затряс девушку.
– Кала, ты в игры переиграла что ли? Даже путь левой руки в индуизме не подразумевает под собой человеческие жертвы! Жестокость там неприемлема! Почитала бы Шри Бхававсенаху!
Чопра недоверчиво уставилась на него.
– Все? Мы можем свалить отсюда?! – закричал Бхат.
– Да что здесь вообще…
– Кала!
Все происходит очень быстро. Позади Калы мелькает тень, и Джей, хватая ее за плечи, с силой отталкивает девушку в ближайший грязный сугроб. Она даже не успевает выставить перед собой руки, больно ударяясь бедром о бордюр, но затем стремительно поворачивается обратно к Джею и видит перед собой ужасающую картину. Человек в чёрном балахоне и маске призрака отталкивает от себя Бхата, вынимая тем самым и нож из его живота. Парень валится на спину, кашляя кровью. Вдруг со стороны шлагбаума мелькает свет фар, и убийца, бросив мимолетный взгляд на Калу, убегает в обратном направлении. Она тут же подскакивает на ноги, падает на колени перед Джеем, чисто на автомате зажимая его рану руками. Пальцы окрашиваются в алый, ткань его тонкого свитера быстро пропитывается кровью. У Чопры начинает сильно щипать в глазах – она и не осознает, что плачет, и потекшая косметика вызывает раздражение.
– Что у вас случилось? – какой-то мужчина выходит из своего авто, обеспокоенно оглядывая парочку на асфальте.
– Скорую! – крик Калы срывается на хрип, и, пока мужчина хватается за свой телефон, она гладит Бхата по лицу, размазывая кровь по его щекам, и лепечет: – Нет, пожалуйста, держись! Не закрывай глаза! Останься со мной!
Джей как-то вымученно улыбается, с теплом смотря в глаза девушки, а затем его рука, что только было потянулась к лицу Чопры, обмякает и опадает на асфальт. Он отключается.
========== Глава 20. На заднем плане. ==========
Откровенно говоря, Алексею не нравился его психиатр. Максим Петрович казался человеком довольно приятным, но стоило пообщаться с ним подольше, чтобы понять – он нередко был тем ещё Джоном Сноу. Вот и сейчас – сидя напротив Алексея, Максим Петрович, просматривая его мед карту, цокал языком.
– Я, честное слово, не знаю – действуют ли на вас препараты или нет, но давайте на всякий случай их все повысим.
Воробьев, зацепившись взглядом за дырку на рукаве халата доктора, лишь сдержанно кивнул. Ничего иного он не ожидал. Неприятное, гнетущее чувство сдавливало его грудь. Словно что-то должно было случиться, а он и не знает.
– Возможно, вам стоит прописать галоперидол в каплях. На случай если вдруг будет острый пик тревоги. А потом…
Максим Петрович говорил и говорил, а Воробьев слушал и слушал, не понимая, что именно от него хочет врач. Поэтому, когда прием закончился, Алексей поспешил из кабинета, радуясь тому, что не увидит психиатра ещё месяц. По пути он завернул в туалет, куда почти сразу же набежало несколько врачей, один из которых начал бесцеремонно колотить в дверь кабинки Алексея, вызвав у него тем самым небольшой приступ паники.
