Текст книги "Ключ (СИ)"

Автор книги: Робот BoBot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Привет! Ты спал что ли? – Машка на лету чмокнула экс-математика в щёку и приземлилась вместе с сумкой на Шуриковой неубранной постели.

– Нет! С чего ты взяла? Отдыхал просто после работы. – Шурик закрыл дверь и присоседился рядом с ней.

– Трудяга ты мой! А я вот соскучилась по тебе и забежала проведать. – Девушка положила голову ему на плечо и прикрыла глаза.

– Правильно сделала, Машутка! Я тоже соскучился… – он придвинулся поближе и зашептал ей в ухо, – очень, очень…

– Правда? – томно спросила Маша, не открывая глаз.

– Ну, конечно, моя милая. – Шурик уже обнимал и целовал её. – У тебя же самые красивые на свете ножки…

– Льстишь? – девушка податливо прогибалась под умелыми пальцами ловеласа.

– Ни грамма, – проникновенно отвечал он, ловко освобождая подругу от лишней одежды.

Вскоре парочка вовсю занималась приятным делом. В течение получаса они порадовали друг друга: она его – своим темпераментом, он её – опытностью. Наконец, довольные друг другом, они оделись и возлегли передохнуть. Её голова лежала на его плече, и он накручивал на палец локон её волос.

– Маш, а ты не боишься своих будущих ученичков-дебилов? Всё-таки ты смелая девушка.

– Не смелая, а практичная. За дебилов платят больше. И это всё же лучше, чем торговать в жару и холод на базаре, как моя маменька.

– Так она вроде тожеучилкой была? Чего на базар подалась?

– Работы долго не было, учителям совсем мало платили… Ну, а потом просто привыкла. – Машка ущипнула Шурика за бок, – а ты долго ещё собираешься метлой махать?

– Ой, не говори! Задолбало уже. Кстати, – оживился вдруг Шурик, вспомнив про утреннюю находку, – я сегодня нашёл возле мусорки странный дневник жильца здешнего, Бусыгина. Помнишь такого?

– Конечно. Это же наш бывший сосед сверху, только он помер уже. А что за дневник? – Маша приподнялась и, облокотившись, с любопытством уставилась на Вепрева.

– Вот это того самого Владимирыча дневник. Невероятные вещи пишет пипл! Он, что, больной был на голову?

– Нет, вроде бы. Хотя странный дедуля, с приветом уж точно. А что пишет такого чудного?

– На, сама почитай. Я не знаю, что и думать… – Шурик протянул дневник подруге.

Маша взяла дневник и углубилась в чтение, торопливо пролистывая неинтересные ей места.

– Слушай! Вот это круть! Получается, установка должна находиться в его квартире? – глаза девушки уже горели энтузиазмом. – И ключ у тебя есть?

– Какая установка! – озадачился Шурик. – Какой ключ?

– Да, портал этот офигительный! И ключ, чтобы его завести! Чего тормозишь? – Маше уже не лежалось, и она начала расхаживать по маленькой квартирке друга.

– А! Но он же пишет, что у себя в квартире эго собрал! Так ты веришь в эту паранойю? – парень недоверчиво посмотрел на свою подругу.

– Не знаю ещё! Но очень впечатлило. Надо проверить! Чем чёрт не шутит!

Маша продолжала торопливо листать дневник.

– У него вроде дальние родственники в Бурятии были. Квартира им досталась. Они какой-то хлам из неё выбросили, но ничего крупно-металлического там не было. Тряпки, старая мебель, всякий хлам…Квартиру поручили продать моим предкам, а сами укатили в свой Улан-Уде на буддистский праздник каких-то там огней! Так что ключ от квартиры у нас дома должен быть. Идём! Поищем! – по жизни стремительная Маша начала развивать спринтерскую скорость.

– Ты это серьёзно? – Шурик ещё не осознал всей непреклонности намерений подруги.

– Да! Ну, давай же, шустрее шевели ластами! Неужели тебе неинтересно всё это проверить? – Она потащила парня за руку к выходу, и тому ничего не оставалось, как последовать за ней.

Поднявшись на второй этаж, Машка осторожно открыла дверь, пропустила вперед Шурика потом также тихо вошла сама, стараясь не зашуметь.

– Тссс! – Приложила Маша палец к губам, – не разбуди предка, он с дежурства опять пьяный пришел, отсыпается!

– А мать где? – шепотом спросил Шурик.

– На базаре турецкими шмотками торгует, – также шепотом ответила Маша.

Родители Машки были по своему близки Шурику, поскольку тоже работали совсем не по своим специальностям. Отец в не столь далеком прошлом был классным инженером-конструктором, а мамаша трудилась учительницей физики в старших классах. Сама же Машка училась в педагогическом техникуме на учителя младших классов для умственно отсталых детей.

– В школах для дебилов и конкуренция меньше и платят больше, – наставительно ответила она Шурику, когда тот поинтересовался странным выбором специальности подруги.

Сейчас же Машка открыла трюмо в прихожей и пошарила на полочках, но ключей там не обнаружила. Затем, чуток поразмыслив, запустила руку во внутренний карман отцовской куртки и вытащила оттуда искомую связку. Знаком показав Шурику, что все в порядке, Маша показала ему на дверь, а когда Вепрев вышел, она на цыпочках выскользнула сама и заперла дверь

– А?! Кто там? – послышался за дверью пьяный рык Машкиного предка, – эт ты, Зинка? Водки принесла?

Зинкой или Зинаидой Петровной, была Машкина маман и постоянная собутыльница супруга. Поэтому Машка, чтобы избежать разборки с папенькой, торопливо схватила Вепрева за руку и потащила его на третий этаж. У двери в квартиру 43, в которой когда то и проживал Бусыгин, Шурик почувствовал легкое покалывание где-то внизу живота, что обычно бывало у него накануне неприятных приключений, вроде стычки с гопниками в темном переулке. Дверь была заперта всего на один английский замок. В принципе такую защиту можно было преодолеть, с разбегу влетев всем корпусом в дверной проем.

Квартира встретила непрошеных гостей абсолютно пустыми стенами. Лишь протертый и продавленный местами паркет указывал на то, что когда-то здесь стояла мебель, и кто-то ею пользовался. Зайдя в сортир, Шурик с некоторой надеждой заглянул в покрытый несколькими слоями облупившейся краски короб в углу. Но там были вполне ожидаемые водопроводные и канализационные трубы, а также деревянная швабра с накинутой на ней тряпкой. Походив вдоль стен и простучав их кулаками, молодые люди пришли к выводу, что никаких тайников с необычными техническими устройствами внутри эта квартиры нет.

Сплюнув на пол, Шурик вытащил из кармана уродливый ключ и подошел к окну, собираясь выкинуть его на улицу. Там, за окном, уже начинался обычный питерский вечер: нагоняющий суицидную тоску дождь молотил по грязным стеклам, ветер с моря завывал в щелястых рамах, и от невыносимой тоски этого зрелища хотелось одного – надраться водки и лечь спать в отключке.

– Погоди из окна бросаться, – ехидно произнесла за его спиной Машка, – он пишет, что собрал этот, как его, конвертор, в своем сарайчике в подвале. Пошли, посмотрим.

– Угу. А потом еще дачу поедем смотреть. Огород перекопаем, сортир на доски разберем.

– А как же! И в колодец, если надо будет, с фонариком спустимся, – Машка взъерошила шевелюру Шурика, – Не, ты чего разнылся? Портал не портал, но может Бусыгин там свои денежные заначки от жены прятал. А мне сейчас как раз кофточка финская очень нужна!

– Не было у него жены, скорее всего. Пошли уже отсюда.

– И у тебя не будет, если будешь так вечно с полдороги сворачивать.

По решительному Машкиному лицу Шурик понял, что сейчас может последовать длинный жизненный разговор, в котором ему предстоит выдерживать мощные атаки подруги и всячески увиливать от лобовых столкновений.

– Окей! В подвал, так в подвал! – как можно более воодушевленным тоном воскликнул Шурик и за руку вывел Машку из квартиры.

Дверь в подвал, к счастью, была открытой, так что не пришлось идти к сантехникам и выдумывать причину, по которой дворнику приспичило прогуляться по их зоне ответственности. Постоянно оскальзываясь на покатых слизистых ступеньках, ребята спустились в темный узкий проход. Некто мелкий и юркий, то и дело попискивая, норовил попасть им под ноги. Подвал даже Шурику, дворнику и вообще не брезгливому по натуре человеку, показался ужасной клоакой. В здешнем пространстве царила такая насыщенная влажная атмосфера, наполненная ароматами нечистот, распаренной глины и еще черте чего, что Шурик непроизвольно вспомнил слово «миазмы». Дойдя до ряда кладовок, оба достали мобильники и включили подсветку. Штатное освещение подвала позволяло увидеть полуистлевшие таблички с номерами квартир, но разглядеть сами номера было невозможно.

Дверь под номером 43 была открыта. Не было никаких признаков большого и причудливого замка. Шурик тихо матюгнулся и толкнул тяжеленную отсыревшую дверь. Щелкнул выключателем, который, слава богу, функционировал. Теперь, в свете дохлой 25-ваттной лампочки, он увидел, крошечную каморку, наполовину занятую небольшим верстаком, заваленным инструментами и какими-то деталями. Стены были голы, не имелось даже следов первичной отделки. Внезапно на полу блеснуло металлическое кольцо. Приглядевшись, Шурик увидел, что оно прикреплено к ржавому железному люку. «Все ниже, и ниже, и ниже…», – пробормотал Шурик на мотив известной песни, и потянул кольцо на себя. Крышка люка с грохотом откинулась, и перед Вепревым предстала крутая каменная лестница, по которой заметались мокрицы. Канализацией завоняло так сильно, что прежние «миазмы» уже казались «Красной Москвой».

– Все, Маша, валим. Сил моих больше нет, – глухо сказал Шурик, загородив нос и рот рукавом куртки. Он был уверен, что теперь-то подруга не выдержит и горячо поддержит его предложение о капитуляции. Но неожиданно Маша сделала шаг вперед и первой начала спускаться в клоачную тьму. Шурик понял, что назад дороги нет и, скрепя сердце, последовал за своей спутницей.

Лестница оказалась куда длиннее, чем предполагал Шурик. По дороге он сто раз проклял и упрямство подруги, и собственную податливость. Ему вспомнились погребенные в результате катастроф шахтеры, задохнувшиеся в глубоких пещерах незадачливые спелеологи, а также множество других жутких несчастных случаев в замкнутых пространствах, о которых он читал накануне в интернете.

Наконец, спустившись метров на десять-двенадцать, парочка ступила на относительно ровную и обширную площадку. Подсветив стены телефоном, Шурик уже без особого удивления обнаружил выключатель. Освещенное помещение представляло собой комнатку площадью два на два метра и три метра в высоту. Выложенные практически потерявшими форму кирпичами с сочащейся слякотью вместо раствора стены стояли на грязи, о происхождении которой не хотелось даже задумываться. Видимо, это когда то было частью Питерской канализации во времена оно.

Запах нечистот имел такую высокую степень концентрации, что наличие в центре комнаты турецкого унитаза с огромным очком по центру не вызвало у путешественников никаких эмоций. Как раз ему-то тут было самое место. В очке не было даже воды, которая в обилии присутствовала вокруг в виде лужиц. Там была только черная непроглядная тьма. Но унитаз, похоже, был действующим. Почти под самым потолком комнаты к стене был приделан рубильник, с которого свисала ржавая цепочка с фарфоровой ручкой на конце. Не было видно только сливного бачка. Ручка болталась маятником Фуко прямо над унитазом. Шурик хотел было сострить что-нибудь относительно дурацкого положения, в котором они оказались, когда Машка молча указала ему рукой на противоположную входу стену.

Там неровными буквами белой масляной краской было намалевано:

«Встань в позицию и дерни»

– Вперед, Александр, – как-то отрешенно изрекла Машка почти официальным тоном.

– Куда – вперед? – не понял Шурик, – вот в этот унитаз, что ли?

Он засмеялся, но скорее от начавшего охватывать его отчаяния, нежели от веселья. Ему как никогда захотелось оказаться на пусть сырой, пусть холодной, но зато просторной и наполненной вольным морским ветром питерской улице. Пусть даже одному, без этой безмозглой дурочки.

– Нет, ты чего, Машка? Дерьмом что ли надышалась? Валим отсюда, пока все это гнилье на нас не посыпалось!

Тут случилось то, чего Шурик ожидал меньше всего. Безо всяких предупреждений и раздумий Машка шагнула прямо в центр унитаза, стала на корточки, и решительно дернула за ручку. Тут же раздался низкий гул и тело Машки по нарастающей стало покрываться слоями светящейся вибрирующей спирали, словно гигантский электрический паук быстро заматывал ее в свой кокон. Шурик заорал, но надсадить себе связки не успел, поскольку все закончилось. Не было ни гула, ни кокона, ни Машки. Стояла гробовая тишина.

Шурик сглотнул слюну и посмотрел на выход. Там была жизнь, хоть и неказистая, но жизнь. А вон там (да где – там!?) уже была Машка и, возможно, еще что-то важное. Он встал орлом в центр унитаза и взялся за ручку. Фарфор холодил его ладонь, ничем не выдавая того, что еще минуту назад за него держалась живая девушка. Шурик дернул ручку и светящийся вихрь поглотил и его.

А наверху тусклая 25-ваттная лампочка под потолком все еще усердно освещала крохотный сарай и все, что осталось от гениального инженера Сергея Бусыгина.

Глава 1

Кап, кап. Монотонный звук то нарастал, то удалялся. Шурик слегка приоткрыл глаза в ожидание того яркого света, который сверкнул в глазах, едва он дернул ручку турецкого унитаза в бусыгинской кладовке, но в этом месте царил полумрак.

– Ничего себе, дернули за веревочку, – ошеломленно пробормотал Шурик.

– Долго ты валяться собираешься? – раздался совсем рядом недовольный голос Машки. – Вставай!

Вепрев кое-как поднялся, расправил затекшие плечи, выпрямился, и вполголоса выругался, стукнувшись головой о низкий потолок. Потирая ушибленное место, он, наконец, огляделся.

К своему вящему изумлению, он обнаружил, что стоит в довольно широком коридоре, оба конца которого тонули в густом мраке. Липкая полутьма обволакивала со всех сторон, заставляла постоянно оглядываться, сквозь мусор, дырявым восточным ковром устилавшим пол, проглядывала потертая коричневая плитка. Стены, в которых не было ни окон, ни дверей, были выложены из грубо отесанных камней, а закопченный сводчатый потолок, подпираемый двумя рядами мощных колонн, был настолько низок, что Вепреву приходилось все время нагибаться. Сумрак этого подобия склепа разгонял только неровный свет немногочисленных чадящих факелов, воткнутых в стены. «Да тут у любого крышу снесет» – мелькнула в голове дворника тоскливая мысль.

Рядом стояла Маша – на её лице была написана, видимо, та же самая мысль. И без того короткая юбка девушки задралась, обнажая красивые ножки, но она того не замечала, настороженно озираясь по сторонам.

– Ну, что скажешь? – поинтересовалась подруга.

– У тебя это… трусы видно, – невпопад ляпнул дворник-математик.

Девушка досадливо потянула вниз крохотную юбочку и вымученно улыбнулась:

– Ой, а ты их никогда не видел, да?

– Ладно, давай поищем выход, – рассудительно предложил Вепрев. – Может, найдем кого…

– Давай, – согласилась Зверева, озираясь по сторонам. – Только куда идти?

– Ну, это легко, – попытался сострить Шурик, – направления у коридора всего два.

– Ага, – рассеянно согласилась Маша, напряженно вглядываясь в страшную тьму, в надежде уловить там какое-нибудь движение. – Есть тут кто-нибудь?! – внезапно крикнула девушка, сложив руки рупором.

Гулкое эхо голоса, отразившись от сводчатого потолка, прозвучало столь зловеще, что молодые люди невольно вздрогнули. Внезапно вдали что-то зашуршало и тут же стихло. Маша испугано поёжилась и посмотрела в пугающую темноту тоннеля.

– Там кто-то есть, – пробормотала девушка.

– Ладно, пошли туда, – решительно заявил Вепрев, – авось, найдем кого-нибудь.

И взяв Машу за руку, потянул ее за собой в жуткую тьму коридора. Метров сто они шли молча. Маша послушно следовала за приятелем, изредка спотыкаясь на кучах мусора, Вепрев как танк прокладывал путь, стараясь не поднимать лишнего шума, и мертвая тишина, царящая в этом месте, нарушалась только звуками их дыхания да хрустом мусора под ногами. Последний факел скоро остался позади, и мрак сгустился настолько, что Шурику пришлось двигаться наощупь, придерживаясь свободной рукой за неровную, покрытую плесенью стенку. Второй рукой он держал Машу, которая мертвой хваткой вцепилась в его ладонь, и, кажется, уже начала всхлипывать.

– Не робей, Машуня, сейчас при… – начал было Шурик, и тотчас больно ударился обо что-то головой. – Черт! Кажется, уже пришли.

Достав из кармана зажигалку, он посветил перед собой. В слабом неровном свете крохотного язычка пламени едва виднелась глухая стена, сложенная из того же камня, что и стены. Коридор закончился тупиком.

– Посмотрим, может, какой проход есть, – пробормотал Вепрев, и двинулся вдоль препятствия, подсвечивая зажигалкой. Предположение оказалось верным – пройдя всего несколько шагов, он увидел, что в самом центре стены чернеет узкий проход, скорее даже щель, в которую едва мог протиснуться один человек. По остаткам петель, щепкам и трухе, валявшимся на полу, можно было предположить, что здесь когда-то даже была дверь.

Шурик отпустил Машину руку, подошел к щели и заглянул. В нос ударил затхлый запах, какой бывает в старых, заброшенных помещениях, проход был тесным и длинным, но зато в конце его слабо виднелось какое-то обширное сумрачное помещение.

– Там вроде бы какая-то комната, – вполголоса сообщил Шурик, обернувшись к подруге. – Пошли?

– Давай, – шепотом согласилась она.

Шурик нервно облизнул губы, быстро огляделся по сторонам, глубоко вздохнул и осторожно втиснулся в проход. Маша, боясь оставаться одна в жуткой тьме коридора, торопливо последовала за ним. Лаз был узким, парочке пришлось протискиваться между его стенами, увешанными омерзительно мягкими и скользкими стеблями каких-то растений, а под ногами что-то противно хрустело и чавкало. Примерно на середине пути потолок понизился, и Шурик пару раз больно приложился головой о выпирающие сверху камни. К счастью, путь оказался не слишком долог, и не успели их спины занеметь от неудобного положения, как огрызок коридора неожиданно выплюнул их в огромный зал с немыслимым, метров десяти высотой, сводчатым потолком, на котором плясали отблески десятков нещадно чадящих факелов.

То, что предстало перед взором молодых людей, заставило их остановиться и застыть на месте. Они не могли поверить собственным глазам, и лишь пытались рассмотреть всё до последней мелочи, стараясь не упустить ничего.

– Обааалдеееть, – протянула Маша, – слышь, Шурик, глянь вон туда, – девушка показала пальчиком в дальний конец зала.

– Дааа… – только и сумел вымолвить Вепрев, потрясенный зрелищем. И было от чего – там, на высоком, метра в три, постаменте, похожим на алтарь языческого храма, сиял золотом великолепный трон, усыпанный блестками драгоценных камней, а на троне важно восседала огромная, метров, наверное, пяти высотой, статуя какого-то старика с грубыми, словно вылепленными из глины чертами лица. На голову старикашки неведомый ваятель нахлобучил дурацкий колпак, а по его левую руку зачем-то повесил здоровенный медный гонг, похожий на начищенный медный тазик диаметром около двух метров.

В полумраке зала скульптура выглядела зловеще, казалось, что старик пристально и с недоверием разглядывает молодых людей, как будто бы осуждая незваных гостей. Свет факелов танцевал какие-то безумные танцы с темнотой, повсюду виднелись движущиеся теневые силуэты, камни искрились. Зрелище было весьма впечатляющим, одновременно страшным до ужаса и манящим своей красотой.

– Б-р-р-р, – передернула Маша плечами, – Саша, он как будто на нас смотрит!

– Наверное, это вроде храма, – неуверенно предположил Шурик, – а этот дедок тут божеством чалится…

– Ага, – с иронией в голосе произнесла Маша, – а на этой карусели жрецы катаются, – она показала на круглую площадку, похожую на подиум высотой метра этак в три, торчащую в самом центре зала. Шурик пригляделся. Глаза уже привыкли к полумраку, и в неровном, колеблющемся свете факелов, можно было разглядеть, что площадку концентрическими кругами обвивают четыре толстенных кольца, поверхность которых ярко искрилась, отбрасывая на стены и потолок зала многоцветных зайчиков.

– Что-то не очень похоже на карусель, – усомнился Вепрев, – сидений нет. И что за кольца такие?

– Ну, пошли, посмотрим, – предложила Машка, – чего гадать-то? – и девушка решительно зашагала к странному сооружению. Вепрев, пожав плечами, последовал за ней, оставляя ребристые отпечатки своих сапог на ровном полу, покрытым толстым слоем пыли.

Вблизи кольца показались ему весьма странными, и почему-то внушали смутный страх. Толщиной они были около метра, а их поверхность была густо усыпана крупными бугорками чешуек, и что-то смутно напоминала. Внезапно Шурик вспомнил, где он видел такие чешуйки.

– Маша, стой! – воскликнул вдруг он, хватая подругу за руку, – да ведь это же змеи! Змеи!

Машка остановилась, и с любопытством, смешанным со страхом, уставилась на то, что сначала они приняли за кольца.

– И точно, змеи, – прошептала она, – ну и громадины!

В самом деле, кольца, окружавшие «подиум» оказались змеями, они были неправдоподобно огромными, их мощные, упругие тела туго навивались друг на друга, не оставляя между собой и «подиумом» ни малейшей щели.

– Саша, ты только посмотри, на них что-то нарисовано! – воскликнула девушка, указывая пальчиком на тело крайнего чудища, – как будто головы! И камешки какие-то, вроде, драгоценные!

Вепрев наклонился, и пригляделся к шкуре чудища. Действительно, каждая чешуйка на спине гада важно поблескивала желтоватым цветом, словно была сделана из золота, и в ее центре сиял тщательно ограненный драгоценный камень. Издали чешуйки сливались в причудливую мозаику, в которой можно было угадать изображения голов мужчин и женщин всевозможных возрастов и рас, с самыми замысловатыми прическами и головными уборами, а то и вовсе без них.

Маша наклонилась, и попробовала оторвать от одной из чешуек крупный камень, искрящийся как бриллиант. Но не тут-то было – огромное тело змеи внезапно резко дернулось, едва не сбив Звереву с ног. Она с визгом отскочила в сторону.

– Она живая! – воскликнула она, – Шурик, она живая!

– Ага, – согласился экс-математик, – потому и дергается. Ты, небось, тоже бы задергалась!

– Тоже, сравнил меня с какой-то змеей! – обиделась Зверева.

– Ну, ладно, ладно, – примирительно сказал Шурик, – не сердись. Мне вот интересно, чьи это головы на спине нарисованы?

– Откуда мне знать? – фыркнула Маша, – может, это здешние святые. Вон, смотри, у второй на спине вроде туловища изображены, – показала девушка, – а дальше не понять, какая-то ерунда.

В самом деле, узоры на спине третьей змеюки изображали посохи, ступы, старые сумки, ветки деревьев, платки и прочую рухлядь непонятного назначения, а у той, что плотно окольцовывала круглую площадку, можно было с трудом различить непонятные знаки, похожие на какой-то ребус. Там были лестницы, метлы, облака, ладьи, струи дождя, вихри торнадо, колесницы, и еще какие-то совсем уж диковинные символы.

– Да, непонятно, – согласился Шурик, – Ну, да ладно, пошли на их головы посмотрим. Только ты не трогай, а то еще укусит.

Молодые люди двинулись в обход змеиных колец, с опаской держась в стороне, и скоро приблизились к той части, что была ближней к постаменту с загадочной статуей. Там покоились головы огромных рептилий, и, увидев их, Шурик и Машка замерли, потрясенные небывалым зрелищем.

– Не, ну ваще-е-е-е, – протянула Зверева, – это как такое может быть?

Зрелище было необычным – огромные головы змей держали в своих устрашающих пастях собственные хвосты, как будто каждая гадина вознамерилась сожрать саму себя. Пара желтых, немигающих глаз размером с пачку сигарет, пристально смотрела перед собой, как будто не замечая происходящего. Из широко разинутого зева торчали клыки размером с саблю, а на кончике морды каждой рептилии находился роговой выступ, похожий на золотую рукоятку с рубином на конце. В самом центре плоской треугольной головы каждого чудовища красовалось одно из тех изображений, что и на их спинах.

– Да, впечатляет, – согласился Вепрев, – это они что, типа сами себя лопают?

Машка нервно хихикнула, и собиралась что-то ответить, но тут Вепрева внезапно осенило:

– Слышь, Маша, – воскликнул он, – а ведь эта штука похожа на какую-то шкалу! Ну, змеюки как бы крутятся, и что-то там происходит…

– Как крутятся? – недоуменно спросила Зверева, – они же самих себя сожрут!

– А вот посмотрим! – лихо заявил Вепрев, и, ухватив крайнюю гадину за рог на голове, попробовал повернуть ее тело вперед. Неожиданно та послушно задвигалась, ее тело начало извиваться, как будто заглатывая хвост, но и хвост, в свою очередь, стал с шуршанием выползать из пасти, так что голова оставалась на своем месте.

– Саша, а у нее картинка на башке меняется! – воскликнула Машка.

– Точно, – согласился экс-математик, – я ж говорю, вроде шкалы.

– И на фиг она нужна, эта шкала? – недоуменно спросила Машка, – ничего ведь не поменялось!

– Ну, может, не туда крутил… – неуверенно возразил Шурик, не желая сдаваться. – А вот щас проверим. – И Шурик попробовал покрутить змею в обратном направлении. Однако ничего не произошло – рептилия неподвижно лежала на месте, только пару раз моргнула своими зенками.

– Ну, ладно, пошли дальше, – предложил он. – Может, еще что-то надо покрутить.

Парочка все так же осторожно отошла от головы, и тут же увидела небольшую ажурную лесенку, ведущую на «подиум». Лесенка сама по себе была настоящим произведением искусства – легкая, изящная, как будто сотканная ювелиром из тонких, как паутина, золотых проволочек, и усыпанная блестками драгоценных камней.

– Ну, вот, я же говорил, – обрадовался Зверев, что там наверху-то? – он поднялся на пару ступенек, и заглянул на площадку. – Точно, какой-то треугольник. Может и там надо что-то покрутить?

– Дай посмотреть, – жалобно потребовала Машка, – ты уже крутил, я тоже хочу!

Шурик неохотно спустился, уступая место подруге, и та легко взбежала на круглую площадку диаметром метров в пять. Поднявшись, она глянула в центр «подиума» и тут же восторженно ахнула – там красовался правильный треугольник, выложенный сверкающими зелеными изумрудами, а в его углах зловеще поблескивали огромные, размером с кулак, рубины.

– Ну, Вепрев, – восторженно воскликнула Маша, – да тут такое богатство, что нам и всем нашим детям и внукам хватит!

– А что, у нас будут дети? – заикаясь от страха, спросил Шурик, побледнев от такой ужасной мысли.

– Причем тут ты? – огрызнулась Маша, сверкнув сверху глазами на приятеля, – тоже мне, жених!

– Ладно, ладно, – примирительно сказал дворник, – че делать-то будем? Людей тут нет, одни змеюки. Как выбираться – непонятно. Змей крутить, что ли?

Однако Машка, которой было и страшно, и интересно одновременно, пропустила слова приятеля мимо ушей. Любопытная девушка подошла к центру площадки, присела на корточки, и принялась с любопытством рассматривать необычный треугольник. Потрогав рубины, она попыталась выколупнуть один из них. Тот, однако, даже не шелохнулся – все было сделано на совесть, в расчете на века.

Разочарованно вздохнув, Зверева поднялась на ноги.

– Ну как, озолочение откладывается? – с ехидцей в голосе спросил Шурик.

Маша махнула рукой, и бессознательно сделала шаг вперед, ступив в самый центр треугольника.

– Не вытащ… – начала было она, но в этот момент рубины по углам треугольника вспыхнули ослепительным кроваво-красным цветом, по изумрудным камням волнами побежали зеленые огоньки, а на стене напротив «карусели», как будто ниоткуда, появилось огромное зеркало, красиво обрамленное литой золотой рамой. Несколько секунд поверхность зеркала волновалась, словно речная гладь от брошенного камушка, затем полыхнуло ослепительно-ярким светом и успокоилось.

Ошеломленная Машка глянула в зеркало, и обомлела. Зеркало во всех подробностях отражало странный зал со всем его одержимым, но на том месте, где должно было стоять её собственное отражение, на девушку взирал скособоченный зверообразный мужик с бородой лопатой, горящими безумными глазами, и руками, достающими до пола. На лохматую голову мужика был напялен череп какой-то рогатой твари.

– Ой, – испуганно взвизгнула Маша и опрометью сбежала с площадки. Действо тотчас прекратилось – рубины начали медленно гаснуть, а зеркало растворилось в стене, как будто его и не было.

– Шурик, что это? – дрожащим от ужаса шепотом спросила Машка, вцепляясь в руку Шурика, – что это было?

Шурик, напуганный не меньше подруги, уже открыл было рот, чтобы ответить, но внезапно его прервали мерзопакостные чавкающие звуки со стороны алтаря. Вздрогнув, молодые люди повернулись, и в полном обалдении увидели, что статуя старикашки на троне начала оживать. Сначала его формы слегка оплыли, словно скульптура превращалась в кусок мокрой глины, затем размякшая фигура, издавая те самые противные чавкающие звуки, пошевелила руками, покрутила головой, и, наконец, повернула свою безобразную морду в сторону вконец очумевшей парочки. Тут же веки его глаз размером с чайные блюдца поднялись, и на Шурика с Машкой уставились два рачьих глаза.

Маша взвизгнула, и, следуя врожденному женскому инстинкту, моментально спряталась за Шуриком, а тот подобрался, ожидая самого худшего. Однако оживший истукан не проявлял враждебности, напротив, его отвратительная морда осклабилась в доброжелательной улыбке, и статуя, разлепив огромный рот, приветливым тоном произнесла, причмокивая огромными, как подушки, губами:

– Привет, ребята! Желаете позабавиться?

Все еще пребывая в некотором обалдении, молодые люди подошли поближе к громадной фигуре и поздоровались.

– Ээээ… здравствуйте. А кто вы? – спросил дипломированный дворник.

– Я – Творец Примитивов, – гордо изрекла скульптура, и многозначительно кашлянула, словно ожидая оваций.

– Че? – удивленно спросил Шурик, – че еще за примитивы?

Творец Примитивов, не дождавшись аплодисментов, разочарованно вздохнул, поерзал на своем Троне, заложил ногу на ногу и облокотился. Устроившись поудобнее, он вытащил из складок балахона грязный носовой платок, оглушительно высморкался, и с нескрываемым любопытством глянул на экс-математика.

– Примитивы, молодой человек, это…. – Творец задумался, почесал пятерней за огромным ухом, и напялил на лицо глубокомысленную мину, – ну, скажем так, это упрощенные версии богов, чтобы тебе было понятнее.

– Это в каком смысле упрощенные? – полюбопытствовала Машка, высовываясь из-за спины Шурика.

– В прямом, барышня, – заявил Творец. Видимо, от скуки он был не прочь потрепаться, и пустился в пояснения. – Вот, например, у вас там есть Баба Яга, Кощей Бессмертный, домовые, русалки, лешие, и прочая лохотня. Это и есть Примитивы Богов. Так сказать, болванки.

– А чем они хуже просто богов? – тупо спросил Шурик.

– Ну, это ты, паря, сказанул, – поразился Творец, – да какие ж они ваще боги, Примитивы-то? Да им до богов, как тебе до Китая раком! Так, трухло всякое, по мелочи напакостить могут – только. Потому и сидят по щелям, да по зонам, и не рыпаются.