Текст книги "Ключ (СИ)"

Автор книги: Робот BoBot

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Штааааа!? Бастарда?! В гробу?! Хамить? Мне!? – взревел Папик, – да я… да я тебя…. в алебастр сотру, сучёныш, однова дыхнуть!

– Да ладно ужо тебе, батюшка, не горячи сердце! – вдруг вмешалась Богова Мать, трогая Папика за рукав белоснежного балахона, – молодой человек, подойдите, пожалуйста, ко мне, – попросила она Вепрева. Папик, сердито сопя, отвернулся.

Экс-математик осторожно подошел к саням. Вблизи стало видно, что супруга Папика была молодой женщиной исключительной красоты с умными, хотя и заплаканными глазами.

– Здравствуйте, Александр, – вежливо поздоровалась Богова Мать глубоким грудным голосом.

– Здрасьте, – буркнул Вепрев, не ожидая ничего хорошего от такого обращения.

– Вы знаете, я хочу поговорить с вами о моем сыне, – сообщила она экс-математику просительным тоном, – только это строго приватно.

Сказав это, Богова Мать выбралась из саней, технично показав стройные ножки, подошла к оробевшему Шурику и увлекла его в сторонку, чтобы никто их не слышал.

– Понимаете, – начала она доверительным тоном, вытирая кружевным платочком припухшие от слез глаза, – мой сын… вы его знаете… – Богова Мать мельком проницательно взглянула на Вепрева. Тот только кивнул, все еще не понимая, чего от него хотят.

– В общем, он превратился в законченного наркомана, – сообщила Богова Мать, снова ударяясь в загробные рыдания.

– И чем вставляется? – деловито поинтересовался Вепрев.

Богова Мать, мигом успокоившись, пристально посмотрела на Шурика. Казалось, она в чем-то усомнилась, но все же выдохнула:

– Всем… – и вновь разразилась загробными рыданиями.

– Ну, да, я, в принципе, знаю, – промямлил Вепрев, – но я то что могу тут сделать?

– Вы отведете его в пещеру Кайфолома, поставите в центр разделочной доски, а когда он разложится на Элементы Сущности, изымете его Глюк-Фишку и замените ее на ту, что найдете в спецзаначке Кайфолома, – неожиданно жестко ответила Богова Мать повелительным тоном, и даже прекратила загробные рыдания. – А ежели откажетесь, – она предостерегающе подняла руку, – то учите, что все эти шомпола и ремни со спины – отнюдь не пустая угроза!

– Да как я скажу все это Кайфолому-то? – взбрыкнул Шурик, – да он меня просто нахуй пошлет, а то и че похуже!

– Скажешь ему трижды заклятое слово нсчндстси и он завалит ебало на пару часов. Усек, шмакадявка? – грозно спросила Богова Мать вконец охреневшего Шурика. Тот только торопливо кивнул, не зная, что и ответить.

– Слово то это, повторите явственно, пожалуйста – вежливо попросил он Богову Мать.

Богова Мать нахмурилась, но послушно выговорила:

– Нсчндстси. Усек?

– Ага, – вякнул Вепрев, глубоко сомневаясь в успехе авантюры, и, наморщившись, с трудом, со злобой, выговорил: «нсчндстси».

– Вот и хорошо, – одобрила Богова Мать, и обернулась к Ассенизаторам, – эй, вы там, тащите сюда моего излюбленного сынулю!

Тотчас ассенизатор с Патлатым на плечах послушно подскакал к Боговой Матери, наклонился, и Патлатый, пошатываясь, встал на ноги, с трудом удерживая равновесие.

– А, это ты, Вепрев! – обрадовался он, – здорово, друган! Пошли к тете Наде, по пивку вдарим!

– А ну, цыц, – приказала Богова Мать, – пойдешь сейчас с ним, да не в пивную, а на повторную инициацию.

– Ах, маман, ужо сто раз инициировали, заебало! – промычал Патлатый пьяным голосом, одновременно золотым ножичком тайком срезая с мамашиного манто золотую подвеску с бриллиантами, – ну, скока можно?

– Пока не исправишься! – отрезала строгая маман, и пошла назад к саням. Едва она уселась на свое место, Папик оглушительно свистнул в четыре пальца, пряничные лошаки дружно тронулись, и вскоре сани исчезли в клубах пыли. На площадке возле магазина осталась только рота верховых ассенизаторов, разомлевшие путники да трясущийся от ломки Патлатый.

– Ну что, пошли? – спросил Вепрев Патлатого, – так сказать на экзекуцию, ыгыгыгыгыгыгыгы…

Патлатого передернуло, он злобно уставился на Шурика и прохрипел:

– Не кипишуй, паря, сначала похмелиться надо – и, обернувшись к лавке, громко рыкнул: – Эй, ты там, Сысоевна! Гони Столбовой две банки!

– Щас, щас князюшка, – заверещала из-за забора тетка с фиолетовыми волосами, – сей секунд подтяну.

Через несколько секунд она выкатилась из лавки, неся в руках две двухлитровки с яркой этикеткой, снабженной надписью «Водка Особая, Столбовая, 120 градусов», завидев которые Патлатый заржал от радости. Выхватив бутылку из рук торговки, он ловким движением руки вышиб пробку и жадно присосался к горлышку. Залив в себя крупными глотками половину содержимого, он оторвался, шумно выдохнул и прохрипел:

– Харашэ пашлэ! Круто вставляет! – и протянул поллитру Шурику, – Нака-ся, спрыснись, друган! Божественно!

Вепрев, как это принято в культурной столице, интеллигентно обтер горлышко об рукав, и осторожно сделал глоток. Пойло оказалось восхитительным, оно приятно согревало горло, а в желудке постепенно разгоралось божественным огнем. Голову сразу плавно повело, и весь этот дрянной мир показался Вепреву раем, и даже жопастая тетка с фиолетовыми волосами превратилась в жгучую сеньориту из мексиканского сериала.

– Капитально вставляет, – одобрил Вепрев, и хотел было добить содержимое, но Машка решительно отобрала у него бутылку.

– Делиться надо, – наставительно произнесла наглая девица и основательно хлебнула. Тотчас же ее глаза округлились, и Зверева, мигом допив оставшееся, принялась без умолку хохотать, указывая пальцем на Сысоевну:

– Ну, вылитая Хуанита из сериала, забыла название, аахахахахахахаха!

– А платить кто будет? – обиженно спросила Сысоевна, – товар дорогой!

– На, отвяжись, – сказал Патлатый, выковыривая из мамашиной подвески брильянт помельче. Отдав его тетке, он взял из ее рук вторую поллитру и столь же ловко откупорил ее. Затем точно так же ополовинил содержимое и протянул остатки Бусыгину.

– Накося, освежись, Владимирыч, это – Божье!

Бусыгина уговаривать не пришлось, и старикашка в один глоток ополовинил тару. Остатки он протянул Семенову, сказав напутственно:

– Не пей в меру, но пей досыта!

Семенов, а затем и Галина приложились к «Столбовой особой», и вся компания мигом превратилась в сообщество милейших счастливейших людей. Один только Вепрев, памятуя об обещанных шомполах, вспомнил задание Боговой Матери и решительно потянул Патлатого за собой.

– Пошли на инициацию, што ли? – спросил он, – или ты как?

Э! – Махнул рукой Патлатый, – толку не будет, но хоть кайфану, когда он будет глюк-фишку вставлять. Щас, погоди.

И Патлатый, как и давеча в отстойнике перед ситом, содрал и смотал в рулон весь окружающий пейзаж райских кущей вместе с попутчиками Вепрева, и оба они в мановение ока оказались в пещере Кайфолома. Здесь их встретило полное уныние – и Кайфолом, и подручные его, Влом и Невлом, уныло сидели на своих местах, загибаясь от скуки. Завидев парочку, Кайфолом оживился и мигом залебезил:

– Ах, чувствительно рад видеть вашсвтво, с чем препожаловали в мой скромный чертог, хе-хе?

– Внеплановая смена глюк-фишки, да не на простую, а на ту, что в твоей заначке! – прямо ответил Патлатый, – вот, Вепрев подтвердит.

Шурик неохотно кивнул, подтверждая слова Патлатого.

– Да нет у меня никакой заначки, – бегая по сторонам крысиными глазками заявил Кайфолом, – тупой стандарт!

Вепрев, которому все это как-то сразу надоело, решился, и, выступив вперед, экс-математик громко трижды произнес заклятое слово:

– Нсчндстси! Нсчндстси! Нсчндстси!

Кайфолом мгновенно преобразился, и с каменной мордой на деревянных ногах встал с трона и полез под сиденье.

– Ключ надо, слышь, Вепрев? – глухо донеслось из-под него. Вепрев вытащил из кармана ключ, поднялся к трону, и тоже полез под сиденье. Там оказался китайский сейф для домашнего пользования, запертый за висячий замок в самопальных ушках.

– Открывай! – Прохрипел Кайфолом, и Вепрев, неудобно изогнувшись и пару раз чихнув от пыли прямо в морду Великого Бога, отпер дверцу.

Кайфолом тотчас запустил волосатую руку в сейф и вытащил пригоршню Золотых Глюк-Фишек. Их он рассыпал перед Вепревым, и предложил:

– Выбирай, че там тобе Богова Мать напела!

– Насчет выбора и слова не было! – ответил Вепрев, – я думал, у тебя только одна фишка!

– Ладно, бери тогда вот эту, – Кайфолом протянул Вепреву особо яркую Золотую Глюк Фишку, переливавшуюся всеми цветами радуги, и добавил, прищелкнув языком, – для себя берег, да ужо ладно, бери! Ты так и скажи Боговой Матери, от души де оторвал Кайфолом, ради нее, красавицы!

– Ага, скажу, – легко соврал Вепрев, и, зажав в кулак фишку, полез наружу. На свету он прочитал, что на всех гранях Глюк-Фишки светящимися буквами написано: «Устав РККА 1937 г.». «Че за хрень?» – подумал Вепрев, который в свое время ловко откосил от армии, прикинувшись на комиссии полным идиотом – «в армию, что ли этого пацана забирают? Да похуй». И, пожав плечами, Шурик спустился к разделочной доске и велел Патлатому:

– Вставай в позицию, что ли!

Тот передал Вепреву смотанный в трубку пейзаж райских кущей и послушно встал посреди доски. Тут же Кайфолом слегка стукнул его по голове жезлом, и Патлатый мгновенно превратился в набор фишек, раскиданных по клеткам. В середине опять возникла Золотая Глюк Фишка, мягко светящаяся золотым светом. Вепрев, по знаку Кайфолома, снял ее с доски, заменил на сборник уставов РККА и отошел в сторонку. Тотчас же Влом и Невлом соскочили со своих сундуков и принялись по обыкновению, заваливать доску белыми и черными фишками. Немедленно по завершению, Великий Бог Кайфолом стукнул жезлом по заветной Золотой Глюк Фишке. К вящему изумлению Шурика, на ее месте образовалась высоченная башня из нескольких сотен золотых кубиков.

Довольно взоржав, Великий Бог Кайфолом стукнул жезлом по верхней Глюк-Фишке. Свет в пещере мигнул и на месте кубиков появился голый Патлатый, мрачно оглядывающий окрестности. Увиденное, очевидно, ему не понравилось, и Патлатый, передернув плечами, напялил на себя валявшийся на полу балахон. Затем он все так же молча взял из рук Вепрева скатанный пейзаж Райских Кущей, и неуловимым движением размотал его.

Немедленно Вепрев со своим спутником опять оказались возле компании из Бусыгина, Машки и обоих говнологов, которые даже не заметили их отсутствия, пребывая в кайфе от принятой дозы Столбовой водки.

– Алкоголь – враг дисциплины! – внезапно проревел Патлатый, – ударим по врагу!

И, обернувшись на магазин амброзии повелительно рявкнул:

– Эй, ты! Сысоевна! Ящик Столбовой мне, живва!

Из магазина тотчас выкатилась давешняя жопастая тетка с фиолетовыми волосами, толкая перед собой тачку с ящиком Столбовой водки. Едва подойдя к Патлатому Сысоевна молча протянула руку, и тот, тоже молча, сунул ей в руку парочку брюликов, стыренных у маман. Сысоевна мигом выгрузила ящик и молча покатила тележку назад.

Патлатый подошел к своему крысиному войску, ткнул пальцем в первого попавшегося крысоида и скомандовал:

– Забери ящик! Живва!

Тот торопливо подбежал к ящику и взвалил его на свои плечи. Одобрительно кивнув головой, Патлатый обратился к путникам:

– Садись на моих коней, ребята, нечего здесь зависать.

Тотчас четверо ассенизаторов подбежали к путешественникам и нагнулись, подставляя свои шеи для посадки. Сначала Бусыгин, а за ним и остальная компания, взобрались на предоставленный транспорт, и Патлатый скомандовал:

– Шяо-о-о-о-ом! Арш! – и колонна крысолюдей с седоками на плечах поскакала в обратный путь, в такт подпрыгивая на хвостах. Все встречные посетители базара, завидев Патлатого во главе колонны, разбегались куда глаза глядят. Беспрепятственно пройдя сквозь игольное ушко, колонна по просьбе Бусыгина подошла к оставленному мешку с водкой и закуской.

– Вы тут погодите, а я щас амброзию отдам Ахмету, – попросил Бусыгин.

Патлатый, заслышав слово «Амброзия», насторожился.

– И много ее у тебя? – спросил он старикашку.

– Три дозы, две щас отдам, третью сменяю на что-нибудь.

– Давай свою дозу мне! – потребовал Патлатый, – а взамен можешь ящик Столбовой водки забрать, и десяток моих аскеров в рабы.

Тотчас же десяток крысоидов выскочили из строя и молча пали ниц перед Бусыгиным. Носильщик же ящика с водкой молча поставил перед гением-изобретателем ящик и замер.

Бусыгин молча сунул Патлатому пакетик с белым порошком, жестом приказал рабам-крысоидам следовать за собой и, сделав ручкой, скрылся в дверях Ахметовой лавки. Все внимательно наблюдали за Патлатым

– Сейчас вставляться будет, – вполголоса произнесла Галина, – не утерпит!

И действительно, Патлатый сначала зачем-то понюхал пакетик, затем вдруг откинул верхнюю часть своего черепа, обнажив розовые головные мозги, и хладнокровно высыпал на них пакетик с амброзией. Затем он захлопнул череп и, прикрыв глаза, замер в наслаждении от тончайшей работой райского порошка.

Внезапно он захохотал, как безумный, и принялся кататься по земле, сотрясаясь от хохота. В какой-то момент его начало плющить и Патлатый, прекратив хохотать, принялся содрогаться в конвульсиях, выкрикивая с пеной у рта уставные команды: Смиррррна! На кряяяя…Ул!! Шяооооом! Арш! Рявнение Наааа! Пряву! Наааа! Леву!!! Ать-два! Ать-два! Драй! Жлай! Трщ! Комбриг! Параааад! Смииииирррррна! Рррявнение Нааа…. Леву!

– Че это с ним? – спросил старикашка Бусыгин, вернувшийся от Ахмета, и принесший с собой густой аромат свежевыпитой водки. Карман гения-изобретателя явственно оттопыривался от спрятанной в нем двухлитровой бутылки Особой Московской. В другом кармане явственно позвякивали золотые монеты, полученные за проданных Ахмету рабов-крысоидов.

– А хуй его знает! – озадаченно сказал Шурик, – он амброзией мозги посыпал, может через то и накатило!

– Ну, это поправимо, – сказал старикашка, вынимая из кармана купленную у Ахмета двухлитровку с надписью «Московская Особая, 40 градусов», – подержите-ка его!

Коллектив дружно навалился на Патлатого, и прижал к земле за руки и за ноги. Старикашка Бусыгин, ни слова не говоря, зацепил ногтем какую-то щелочку на голове страдальца, и откинул крышку черепа. Все ахнули – мозги Патлатого пузырились грязно-белой пеной, остро воняющей казарменной карболкой.

– Мда! – глубокомысленно промычал Бусыгин, – хорошо его вставило! Это от того, что его Глюк-Фишка не совместима с амброзией. Ты ему какую фишку-то вставил? – спросил он Вепрева, – ну, что на ней написано было?

– Сборник уставов какой-то РККА, – ответил Шурик, – че это может значить?

– Эр-Кэ-Кэ-А? по складам повторил старикашка и заржал, – так это же красноармей… ладно, щас полечим.

И старикашка твердой рукой откупорил бутылку и стал поливать мозги Патлатого водкой. По мере того, как грязно-белая пена смывалась на песок, сопротивление Патлатого ослабевало, а когда мозги приобрели естественный розовый цвет он и вовсе успокоился, и что-то неразборчиво промычал.

– Чего тебе? – спросил старикашка пациента.

– Оставь, говорю водчары накатить, – глухо ответил Патлатый.

– Ладно, – согласился Бусыгин, – Санек, давай-ка старую фишку!

Вепрев вытащил из кармана и протянул старикашке Золотую Глюк-Фишку, снятую с разделочной доски в пещере Кайфолома. Тот взял ее кончиками пальцев и, недолго думая, вдавил ее в розовые мозги Богова Сына. Затем он захлопнул его черепную коробку и принялся ждать. Внезапно у Патлатого начались конвульсии, он принялся извиваться, поднимая тучи песка, и внезапно затих.

– Так, щас мы его откатим, – изрек старикашка Бусыгин, и, приподняв край белого балахона страдальца, вытащил из его задницы заветную Глюк-Фишку Кайфолома с той же надписью «Устав РККА, 1936 г.». Затем он помог Богову сыну сесть на песке и сунул в руки ненужную более глюк-фишку.

– На, спрыснись, – протянул он Богову Сыну полупустую двухлитровку. Патлатый радостно взоржал и, сунув Глюк-Фишку в карман, схватил бутылку и жадно присосался к вместилищу эликсира жизни. Не успели путники и глазом моргнуть, как бутылка опустела.

– Харашэ пашлэ! – промычал Патлатый, и метко швырнул пустую тару в пасущегося рядом верблюда. Бутылка, описав красивую параболу, влепилась точно в лоб дромадера, и несчастное животное поскакало в пустыню, жалобно взревывая и взбрыкивая задними ногами.

– Ладно, – заявил излечившийся Патлатый, – щас домой поеду. Ужо держитесь у меня, папа и мама, всё попомню! – погрозил он кулаком огромному дворцу, стоящему в отдалении. – Эй, ты! – крикнул он крысоиду, на котором проехал в Игольное Ушко, – А ну, в позу раком, становись!

Крысоид безропотно подскакал к Патлатому, встал на четыре кости и подполз между расставленными ногами Богова Сына.

– Подъем! – скомандовал Патлатый, и крысоид поднялся. Теперь у него на плечах плотно сидел Богов Сын, держась за уши крысоида.

– Так, пацаны, – обратился Патлатый к Путникам, – спасибо за компанию, приятно познакомится и все такое. Вам, кстати, куда надо-то?

– Мы вааще к Интерфейсу Богов собирались, – робко сообщила Машка. – А сюда за припасами зашли. А еще нам надо рецепт на Фиал Вечности! – внезапно выпалила Машка, случайно вспомнив поручение Горыныча.

– Окей, герлица, – выпишу я вам и рецепт, а потом путь сокращу – прямо к Повелителю Смещения подкину.

И Патлатый, сорвав с неба белое облачко, что-то нацарапал на нем ногтем мизинца и протянул листочек Машке.

– У Ахмета отоварь, – посоветовал он Машке, – а листок пусть себе возьмет для оплаты.

Машка неуверенно взяла облачко, превратившееся в лист бумаги, и прочитала рецепт. Там корявыми буквами было написано:

– «Фиал Вечности, 1 шт. 200 мл»

Ладно, – сказала она, – я щас. – Саша, пойдешь со мной?

Вепрев пожал плечами и вместе с подругой пошел в шалман Ахмета, который, завидев в руках Машки рецепт, позеленел от ужаса и заблажил:

– Вах, вах, вах, чито хочишь, ханум?

– Тут написано! – ответила Маша, протягивая листок.

Ахмет прочитал рецепт, икнул, но беспрекословно полез под прилавок и извлек из-под него флакон, похожий на тот, в которых в доисторические времена продавали одеколон Шипр. На этикетке значилось: «Фиал Вечности, 200 мл, отпускается строго по рецепту!»

– Ладно, – сказала Маша, – а в уплату можешь листок этот забрать.

Ахмет торопливо закивал и вручил Маше двухлитровую бутылку водки.

– Премия лучшему покупателю! – торжественно заявил он, и добавил, – захады всегда, ханум, у Ахмета все есть!

– Ладно, – повторила Маша, вручая бутылку водки приятелю, – пошли, Шурик, нас ждут.

И молодые люди вышли из шалмана к ожидающей их кучки путников. Очевидно было, что они пропустили еще по одной, поскольку непрерывно хохотали под анекдоты патлатого.

Завидев парочку, Патлатый оборвал разговор на полуслове, снова взобрался на своего верхового крысоида, и заявил:

– Ну, пока! Приятно было познакомиться! – и в который уже раз ловко сорвал окружающий пейзаж как отсохшие обои, смотал их в рулон и тотчас исчез, умчавшись незнамо куда в окружении строя Ассенизаторов.

Люди и переминавшийся возле ящика Столбовой водки крысоид обнаружили себя в длиннющем коридоре, кое-как освещенном огоньками от масляных плошек, тут и там прикрепленных к корявым стенам. Дорогу им перегораживал огромный камень, перед которым торчало какое-то сооружение, отстоящее от камня примерно на метр. Сооружение походило на корявую палку высотой метра два, на которую кто-то насадил здоровенный кусок гнилого сырого мяса с двумя красными крысиными глазками сверху. Вместо рук с палки свешивалось множество извивающихся плетей с утолщениями на концах, – Вепрева аж передернуло:

– Это че за Люля Кебаб? – изумился он, и, обернувшись к Бусыгину, спросил – это, что ли, твой Интерфейс Богов, козел блекотный?!

– Да нет, – махнул рукой Бусыгин, – Это и есть он, Повелитель Смещения!

– Ладно, посмотрим, чо там как, – буркнул Шурик и принялся внимательно оглядывать конструкцию. В метре за «палкой» с Люля-Кебабом в преградившей путь стене находилась ниша глубиной метра два, и в нише той на высоте человеческого роста виднелось мутное оконце размером с форточку (сначала Вепрев и впрямь принял его за форточку, и, было, обрадовался). Под этой «форточкой» торчала ручка, очень похожая на те, что в доисторические времена использовались шоферней для завода автомобилей.

– Эт чо за хрень такая? – поразился Вепрев, указывая на ручку, – типа, заводной ручки, что ли? – Вепрев зашел в нишу и слегка подергал последний шанс древних водил с севшим аккумулятором, – может, покрутить?

– И чо будет? – опасливо спросила Машка.

– Хуй его знает, – задумчиво ответил Вепрев, – а что еще можно сделать с рукой?

– По-моему, это какая-то кофемолка, – с сомнением протянул Семенов, – У моей бабки такая же была, с гучкой…

– А может, лучше обойдем как-то? – предложила Маша, – хотя… не, не пройдем, – протянула девица, оглядев плотный стык камня со стенками тоннеля.

– Ну а ты что скажешь, дедуля? – спросил Вепрев у Бусыгина, который по обыкновению захрапел, привалившись к корявой стенке.

– А, что? – с трудом очнулся старикашка, и вдруг взревел:

– Огонь с левого фланга!!!

– Чо делать, спрашиваю – раздраженно бросил Вепрев, – а то завел, понимаешь, Иван Сусанин!

Старикашка встряхнулся и, придя в себя, непререкаемым тоном заявил:

– Сам Сусанин! Один путь – давай, крути ручку эту, что из стены торчит.

– За этим Люля-Кебабом, что ли? – спросил Вепрев. – А он не будет кусаться?

– Не боись, – успокоил старикашка, – у него и зубов-то нетути.

– Саш, а может, через окошко это надо пролезть? – предложила Машка, указывая на форточку, торчавшую в нише над заводной ручкой.

Вепрев с сомнением глянул в нишу, и, осторожно обойдя Люля-Кебаба, приблизился к «форточке». На оной форточке не было никаких ручек, замков, и прочих запоров – просто кусок мутного стекла, вмурованный в стену. Вепрев постукал кулаком по этому «стеклу» – оно звучало как барабан, но сколько Вепрев ни стучал – окно оставалось целым. Видимо, оно было крепким, словно бронебойное. Привстав на цыпочки, математик попробовал разглядеть помещение за окном. Снова неудача – «форточка» оказалась совершенно непрозрачной, только на самом «стекле» была нарисована какая-то мутная, словно смазанная, картинка.

Глаза Вепрева забегали по сторонам, в поисках выхода, и снова остановились на ручке. Внезапно в голове блистательного математика мелькнула тупая мысль:

– «Не может быть» – сказал Вепреву внутренний голос, – «штоп ручка просто так торчала! За каким тогда хуем ее повесили? Может, прав старый хрен – крутануть как следует, заведется мотор, так и поедем типа как на такси?».

И блистательный математик решился.

– Ладно, не хуй рассусоливать! – решительно произнес Вепрев. С этими словами он взялся за ручку и резко крутанул по часовой стрелке, как он когда то заводил в деревне древний дедовский Москвич 402, собираясь съездить в магазин за водкой.

Ручка с хорошо слышимым завыванием легко прокрутилась, и тотчас Люля-Кебаб ожил: крысиные глазки сверху куска мяса полыхнули рубиново-красным светом, а плети, свисавшие с него, ожили и принялись размахивать по сторонам. Вепреву едва удалось увернуться от одной из этих плетей; он успел только краешком глаза заметить, что на конце плети находится отнюдь не шарик, а змеиная голова с высунутым раздвоенным язычком и двумя огромными клыками. Вскоре беспорядочное перемещение «плетей» прекратилось. В некий неуловимый момент они вцепились в край камня, преградившего путникам дорогу, и замерли.

– Размахался, пидор! – погрозил Вепрев кулаком Люля-кебабу, – чуть не хлестанул! Теперь и выйти страшно!

– А ты понизу, – ласково посоветовала Машка, – у него руки до земли не достают.

Действительно, хотя руки-плетки твари легко дотягивались до оконца и торчащей под ним заводной ручки, до земли они не доставали.

– Я лучше проползу… – решительно проговорил Вепрев, и, не говоря более ни слова, бухнулся пузом на грязный камень, и подполз по-пластунски к основанию твари. Вблизи стало видно, то эта тварь более похожа на какое-то дерево, поскольку от ствола в подиум отходило множество мощных корней.

– Это прям-таки какой-то цветок душистых прерий, – сообщил он Машке, – эх, мне бы пилу сейчас!

Внезапно в куске тухлого мяса на палке прорезался рот, и Люля-Кебаб заговорил скрипучим голосом:

– Ты, оннако, паря не базарь, а ручку крути плавнее! Чай не Москвич твой гребаный!

– Че? – поразился Вепрев, – слышь, мать, оно говорить умеет!

– Не оно, а Повелитель Смещения! – по-прежнему скрипучим голосом заявил Люля-Кебаб, – но, ваще говоря, Вепрев, мне имя Люля-Кебаб нравится.

– Ты чо, типа мои мысли читаешь? – поразился экс-математик, – не, ну ващееее…

– Дык у тобя и мыслей-то нетути, паря, – добродушно сообщил Повелитель Смещения, – так, мельтешня.

– Ладно, – махнул рукой блистательный математик, – чо ты там нащет ручки-то?

– А ты, паря, покрути в обратную строну – увидишь, – радушно предложил Люля-Кебаб, – Тока легче, легче!

– Ладно, хули базарить! – решительно произнес Вепрев, зашел в нишу и попробовал плавно покрутить ручку против часовой стрелки. Против его ожиданий сделать это оказалось совсем нетрудным, в отличие от дедовского москвича, завести который было сущей пыткой. В «форточке» над ручкой поплыли какие-то мутные картинки.

Почти сразу же он услышал за спиной удивленные возгласы путешественников. Оглянувшись, Шурик заметил, что огромный камень, преградивший им дорогу, пополз вперед по дороге, удаляясь от кучки путников. Вепрев отпустил ручку. Однако движение камня не прекратилось и Шурик, оглядев свое хозяйство, обнаружил, что плети-змеи, вцепившиеся в камень, постепенно вытягиваются из Люля-Кебаба, проталкивая его вперед.

– Ага, понял, – заявил экс-математик, – давайте ко мне, прокатимся!

Тотчас вся компания сбилась в нише возле Вепрева и плавно поехала вперед стараниями Люля-Кебаба. Сзади безропотно подпрыгивал на хвосте крысоид с ящиком Столбовой на плечах.

– Ой, Саш, ты прям гений, – восхитилась Маша, – только куда он нас вывезет?

– Не робей, внучка, тут дорога одна – успокоил Машку Бусыгин, – до Интерфейса доедем – и все. Стоп машина.

Минута тянулась за минутой, и путники, скучая, принялись глядеть в форточку. Однако там только неторопливо ползли однообразные мутные картинки, похожие на набегающую под колеса дорогу.

– Слышь, изобретатель, – внезапно обратился Вепрев к Бусыгину, – а чем этот Кайфолом занимается?

– Дык ты же видел, – удивился старикашка, – кубики эти стругает, они Золотыми Глюк-Фишками зовутся.

– И что с ними дальше? – настаивал заинтригованный математик.

– А дальше, – наставительно произнес Бусыгин, – он в корзинке, что под ним стоит, берет Заготовку, помеченную золотым маркером, и шнырь его, Вломом зовут, соединяет их. Получается бабочка, это, типа, зародыш.

– А зачем она? – полюбопытствовала Машка, не отрываясь от созерцания в форточку.

– Ну, дальше она в человека вселяется с даром особым – или в науках, или в музыке, либо в каком другом деле.

– Ой, кажется приехали! – воскликнула Маша, увидев на картинке огромную статую. Тотчас разговоры смолкли, и компания стала внимательно следить за наползающим пейзажем.

Через пару минут движение прекратилось, и камень, преграждавший дорогу, откатился, открывая путь в гигантскую пещеру, границ которой не было видно.

– Ну, добрались, наконец, – сообщил старикашка, – здесь Интерфейс-то и находится.

Путники вышли в пещеру. Сразу, как только вышел их хвостатый носильщик, камень закрыл тоннель и плавно покатился обратно. Проводив его глазами, компания принялась с любопытством озираться.

Прямо перед ними стояла колоссальная статуя, видимо, очередного божка. Подойдя ближе, все заметили, что между его слегка расставленными ногами есть проход, за которым чернела глубокая и широкая пропасть, над которой свисал колоссальный член статуи. По другую же сторону пропасти высилась вторая огромная статуя, изображавшая сисястую и губастую бабищу, стоящую аки коровушка на четырех костях, лицом к пропасти. Обе сиськи бабищи свешивались аж до земли, а на ее чудовищном лице, обрамленном колхозным платочком, был прям таки написан пламенный призыв к ее визави. На стенке пропасти под бабищей крупными русскими буквами было написано «Интерфейс Богов».

– И как туда перебраться? – спросил Вепрев старикашку. Тот только развел руками – Не знааааююю… раньше мостик был, Логосом звали, а сейчас, видать, все переделали, – уныло сообщил он экс-математику.

Семенов подошел к краю пропасти и заглянул внутрь. Там, глубоко внизу шумел бурный поток горной реки.

– Внизу гека, – сообщил доцэнт-жывотновод, – не пегейти!

– Так может, обойдем? – предложила Галина.

Все посмотрели по сторонам. Похоже было, что пропасть окружает пещеру по периметру, и нигде не смыкается.

– Фигушки-хуюшки, – заявил Вепрев, – лучше мостик соорудить!

– Можно статую эту обвалить, как раз длины хватит! – смело заявила Машка.

Компания, задрав головы, принялась с сомнением разглядывать монумент. Статуя высотой метров в двадцать, была отлита из какого-то серебристого металла, и весила тонн двести, а то и больше. Изображала она голого мужика с козлиными рогами, курчавой бородой и задумчивым взором, устремленным как раз на вход в пещеру на другой стороне пропасти.

– Не обвалить! – авторитетно заявил Вепрев, – сил не хватит!

– Ой, смотрите, – глупо захихикала Машка, указывая на огромный фаллос, свисающий между ног скульптуры. – Как раз хватит, чтобы в ту пещеру перебраться!

– Да уж, только как бы его поднять! – сострил Вепрев, и от нечего делать щелкнул по головке, нависающей прямо над его макушкой. Тотчас раздался ржавый скрежет, и огромный прибор естественных отправлений начал подниматься, одновременно удлиняясь. Одновременно губастый рот бабищи на другой стороне пропасти начал открываться с пронзительным скрипом. Через несколько секунд член достиг губ бабищи, и, продолжая удлиняться, точнёхонько зашел глубоко в ее рот, после чего замер, а из задницы бабищи донесся паровозный гудок.

– Колоссально! – только и смог выговорить Бусыгин, – вот это потенциал!

– Ой, смотрите, что на нем написано! – со смехом воскликнула Машка, указывая на надпись на члене. Путники задрали головы и с изумлением компания прочитала, что на этом огромном органе размножения зеленой масляной краской написано: «Привет из Балты!».

– Мдаааа…. – только и нашел, что сказать Вепрев.

– Так ведь это как раз то, что нам надо! – радостно заявила Галина, – только вот как на него влезть?

– Была бы охота – влезешь! – попытался сострить доцэнт-жывотновод, и гнусно захихикал.

– Может, можно как-то вскарабкаться? – задумчиво заметил Вепрев, и в этот миг оба огромных яйца колосса диаметром в пару метров, начали опускаться вниз, гремя стальными цепями. Через несколько секунд они с глухим стуком бухнулись перед компанией – люди едва успели отскочить в сторонку. Тотчас на сферах откинулись круглые крыши, словно приглашая войти внутрь яиц, из которых доносились гнусавые аккорды свадебного марша Мендельсона, исполняемого на волынке под барабан с бубенчиками.