Текст книги "Эльф, чудовище и волшебный лес (СИ)"

Автор книги: Rex_Noctis

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

========== Пролог ==========

С этого мига вы предупреждены, так что потом не возмущайтесь.

Если посреди ночи твой кристалл связи начинает разговаривать голосом командира спецназа – жди беды. Как минимум крайне хлопотного денька. Хуже может быть только грёбаный канцлер Дорих, которого никто не придушил только потому, что у старого лиса глаза и уши имеются на каждом шагу.

Вилмар Фалько, он же придворный менталист по прозвищу Шелкопряд, об этом знал не понаслышке: вместо того, чтобы мирно спать в постели в обнимку с женой, он спешно втискивался в любимые растоптанные сапоги и напяливал расшитую, мать её, мантию, за моду на которые пора бы придушить великосветского козла Альфарда Дюрана.

– Уилл, ты же ло-орд! – ядовито протянул он вполголоса, передразнивая любимого собутыльника лорда-канцлера. – Я уже почти сто лет лорд, хочу махровый халат и на пенсию, а не вот это всё.

– Что такое, Уилл? – сонно пробормотала Рангрид, нехотя отрывая голову от подушки. Фалько на минуту замер, разглядывая жену – всё такая же красивая, как и в их первую встречу, что случилась добрых полвека назад.

– Работа, милая. Сама знаешь, чтобы где-то заварушка, да вдруг без нас.

Непослушные мелкие пуговицы ни в какую не хотели пролезать в крохотные петли, заставляя степенного лорда-мага на все лады клясть выживших из ума швей вместе с их вдохновителями. Рангрид, устав наблюдать эту неравную борьбу, рассмеялась и поднялась с постели.

Глядя на неё, обнажённую, тонкую, с распущенными по плечам чёрными волосами, мигом расхотелось куда-то идти. Как будто посреди ночи не найдётся занятий поинтереснее, чем коммандер Дориан Тангрим и его «неведомый пиздец». Конец цитаты и, видимо, начало развесёлой ночки.

– Если зовут тебя, а не меня, то заварушка так себе, – одну за одной Рангрид ловко застегнула все пуговицы, заботливо поправила воротник и провела ладонями по плечам. – Прекрасен как рассвет. Хоть завтра в канцлеры!

От подобной перспективы он содрогнулся.

– Милая, за что ты так жестока со мной?

– Проваливай уже, Фалько, – смилостивилась дражайшая супруга, – а то я ведь сейчас вспомню, за что и почему. Я досыпать пойду, мне нужно быть в хорошей форме – завтра учения. Буду воспитывать криворуких кретинов, которых зачем-то понесло в армию.

Уилл усмехнулся. Эрмегарские женщины – страшные создания, даже если они родом из Гренвуда. Он, член Тёмного круга и лучший менталист Империи, ни за что не хотел бы завтра оказаться на месте тех, кто хоть чем-то вызовут недовольство у генерала Фалько.

– Не вернусь – ищи мой труп в Заозёрье.

– Вот ещё, – Рангрид насмешливо фыркнула, набросила на плечи шёлковый халат. – Лучше я найду Тангрима и сдам его некромантам на опыты. За то, что лишил меня любимого мужа и оставил безутешной в окружении четверых детей. Хотя оставшееся после тебя наследство немного примирит меня с жизненной драмой.

– Ты неисправима, – Уилл всё же не удержался и поцеловал жену, снова сжав её в своих объятиях.

И в тот же миг на столе снова завибрировал амулет.

– Это Тангрим неисправим, – сердито пробурчала Рангрид, выскальзывая из его рук. – Не семейка, а сплошные паникёры. Старший хотя бы из-за денег трясётся, младший – из-за всякой херни.

Но младший Тангрим паниковал не зря. Это Уилл понял, едва выйдя из светящейся арки гарнизонного портала – по позвоночнику будто полоснули наждаком, заставляя вздрогнуть и передёрнуть плечами. Стоило бы поблагодарить свои крепкие мозги и дар менталиста, без которых тут же наступила бы безобразная истерика.

Как чувствовал себя Тангрим, нервно расхаживающий вдоль высоких ворот, Уилл даже не представлял. Если уж у вечно улыбающегося болтуна Дориана сдали нервы, то дело совсем дрянь. Далеко ходить не нужно – судя по залитой кровью булыжной мостовой, ничего хорошего не случилось.

– Уилл, ну наконец-то! – театрально всплеснув руками, Тангрим приблизился к нему. – Ещё пять минут, и я бы пошёл за тобой сам.

– Уверен, что хотел бы встретиться с моей женой? – хмыкнул он, припомнив богатый лексикон Рангрид и её умение одним взглядом опускать собеседника ниже самой Бездны. Воистину, роскошная женщина.

– Я бы согласился даже на приснопамятного иленгардского лича, – Дориан скривился и нервно передёрнул плечами. – От той мёртвой красотки хотя бы не спекались мозги.

– У душечки Макнейра спеклись! Ненадолго…

Уилл осёкся: под непривычно тяжёлым взглядом Тангрима хохмить как-то перехотелось.

– То один Макнейр, а у меня тут двенадцать, мать его, трупов и взвод спецназовцев, готовых прибить ёбаного ублюдка. Делай что хочешь, лорд Шелкопряд, но пусть оно уже утихомирится!

Не дожидаясь ответа, его нагло схватили за рукав и потащили в бастион – старое, но ещё удивительно крепкое здание, чьи стены в своё время выдержали осаду гренвудских полчищ, когда Империя была ещё слаба и имела на целую дивизию всего-то пару-тройку магов.

Чужая магия давила, вгрызалась в нервы, заставляла передёргивать плечами и ежеминутно оглядываться по сторонам. С трудом верилось, что всё это – дело рук, а точнее силы, лишь одного человека. Уилл мог припомнить нескольких магов, способных на такое, но все они опытные архимаги. Как он успел понять из сбивчивой речи Дориана, виновником торжества был всего лишь один пацан – дикий, в драном тряпье, вылезший то ли из леса, то ли ещё из каких местных ебеней.

– Только представь, Уилл!.. Чтоб спецназ, и у всех мозги вдребезги! Я уже трёх своих парней с крыши снимал! Деревенские в истерике, а ему хоть бы хны. Только и успели в подвале запереть. Я уж начал думать, что зря тебя позвал; надо было эту блядину сразу кончать, пока не очухался.

С каждым шагом Тангрим распалялся всё больше, Уилл почти слышал треск амулетов, благодаря которым тот ещё не отправился на упомянутую крышу. Ему самому не по себе, что уж говорить о боевом маге, не приученном к подобному воздействию.

– Разберёмся, – отрезал он, уверенно толкая дверь в подвал. – Дальше не ходи.

На колченогом стуле, дёргая зубами верёвку на запястьях, сидел парень. Совсем молодой, с растрёпанными светлыми волосами, покрытыми пылью и сажей, и абсолютно чёрными глазами. Едва поняв, что находится не один, он резко вскинулся и окатил Уилла волной своей силы. Тёмной, продирающей до костей, полной злости и жажды смерти.

«Берсерк».

Так называют обезумевших магов, оказавшихся во власти собственной свихнувшейся силы. Причины безумия бывали разными: сильный стресс, слабая психика, неспособность контролировать дар… А вот заканчивается всё одинаково – куча трупов. Говорить с берсерком бесполезно, равно как угрожать или запугивать. Зачастую таких просто выбивали архимаги или отряд спецназовцев.

– Почему ты оставил его в живых? – с любопытством уточнил Уилл, повернувшись ко мнущемуся у порога Тангриму. Тот озадаченно поскрёб кучерявую макушку.

– Так на нём же ни одной руны нет, – пробормотал он. – Не умеет, значит, силу контролировать. Разве ж я прикажу необученного сопляка убивать? Ну, он великоват для подростка, но… короче, ты понял.

«Добрый ты парень, – хмыкнул Уилл про себя. – Из-за этого и подохнешь раньше срока, видят боги».

Он снова взглянул на чумазого оборванца, злобно зыркающего исподлобья и вовсю фонящего тёмной силой. Рун и в самом деле не видно – ни на кистях, ни на предплечьях, ни в вороте изрядно потрёпанной рубахи. Что весьма странно: мальчишке, судя по всему, уже за двадцать. Хорошо так за двадцать.

– Я понял. Ты молодец, Дориан, шустро соображаешь. Теперь отойди подальше, а я попробую привести пацана в чувство.

В который раз возблагодарив богов за крепкие мозги, он шагнул вперёд. Привести берсерка в чувство невероятно сложно, особенно если ты – чужак, которого он видит (и видит ли?) впервые в жизни. Ещё сложнее сдержаться самому и не обрушиться всей мощью на того, кто пытается тебя убить. Уилл медленно потянулся сквозь агрессивную магию – к сознанию, в котором, как он надеялся, ещё можно нащупать что-то здравое. Если удастся пробиться сквозь щиты, которые обязаны быть у любого мага-менталиста едва ли не с рождения…

У любого, но только не у этого мальчишки. Отправить на тот свет дюжину не последних боевых магов, часами выдавать всплески сырой силы и до сих пор оставаться в сознании – высший пилотаж. Парнишка – сильнейший тёмный маг… однако не обладающий даже подобием блока. Неудивительно, что с головой у него не всё в порядке – ежеминутно слышать сотни голосов, улавливать чужие эмоции и оставаться при этом в здравом рассудке было бы чудом.

Чудес в мире не бывает – кому ещё это знать, как не магу?

Сквозь мешанину из ярости и ненависти отчётливо пробивались отчаяние и страх. Фалько облегчённо выдохнул – мальчишка небезнадёжен, раз пытается выкарабкаться из цепких лап своего бешеного дара. Медленно опутывая его паутиной из собственной силы, отключив любые эмоции, он продолжил сближаться. С каждым его шагом волны чужой магии становились слабее, а когда между ними осталась всего пара шагов – и вовсе почти стихли. Себя героем Уилл вовсе не мнил – мальчишка почти всё сделал сам, просто прислушавшись к уговорам и поддавшись чужому спокойствию. Чего это ему стоило, он мог догадаться по тяжёлому дыханию, дрожащим рукам и хлещущей из носа крови.

– Вот так, – похвалил он, утерев со лба выступивший пот. Силён, богиня Хладная, как же силён! Последним менталистом с таким уровнем силы был безвременно почивший лорд-канцлер Эдриан Лейернхарт, без которого в Империи наступил бардак. Определённо, это чудо нужно приводить в порядок и приставлять к делу.

«Боги и богини, неужели я получил шанс свалить на пенсию?» – восхитился Уилл. И чуть было не упустил момент, когда парень окончательно пришёл в себя.

Если так можно назвать его дикий взгляд на собственные дрожащие ладони, ободранные, покрытые грязью и запёкшейся кровью.

А потом чужая магия отступила окончательно – немалый резерв наконец опустел, вместе с ним мальчишку покинули и последние силы. Уилл едва успел приобнять его за плечи и не дать свалиться на холодный каменный пол.

– Тихо, тихо, – всё так же мягко проговорил он, успокаивающе гладя парня по спутанным волосам. В ладонь впились было чужие пальцы, но не смогли удержать; рука бессильно вытянулась вдоль тела. – Всё хорошо, ты молодец. Мы поможем тебе. А пока спи.

Уилл задержал ладонь на его лбу, направляя поток силы в чужое сознание, навевая сон.

– Что дальше, Уилл? – раздался за спиной голос Тангрима.

Дальше Уилл с удовольствием бы узнал, откуда взялся этот мальчишка, а потом нашёл бы того, кто начисто снёс ему блок, сделав калекой, и лично подвесил бы за яйца прямо на центральной площади. (А что, статуя короля Люциана и не такое переживала, вспомнить только полоумного лича Элриссу и легион нежити.) Жестоко, но и Фалько не светлый маг. Слишком мало в нём жалости; вот бы ещё тратить её на всяких ублюдков, ломающих детей.

Увы, чтобы расправиться с мерзавцем, нужно сначала привести парня в относительный порядок и хорошенько расспросить. И – он тяжело вздохнул, оглянувшись на нервничающего Дориана, – подправить мозги всем, кто сейчас в гарнизоне. Пока кто-нибудь и впрямь не сиганул с крыши.

– Дальше вы ждёте менталистов и не пытаетесь убиться обо что-нибудь. А пацана я забираю в Иленгард.

========== Глава 1 ==========

– Мне очень жаль, Симус, – Мэйр горестно вздохнул и погладил шершавую кору тысячелетнего дуба. – Ой, нет, не жаль. Я же просил… предупреждал… ну, теперь уж не обессудь. Не могу же я отобрать у моей бедняжки еду прямо из… корней?

Неметон послал своему хранителю волну приязни, а здоровенный белобрысый детина, опутанный живыми корнями, будто сетью, забился в своём плену и разразился отборным матом.

Мэйр покорно выслушал все оскорбления (к слову сказать, не очень-то оригинальные), оперся спиной о мощный ствол дерева и сонно прикрыл глаза. Энергия зачарованного леса заструилась по телу, разгоняя дремоту и кровь в жилах – Неметон делился силой, словно прося прощения за раннюю побудку. Когда печально известный синтарийский браконьер Симус Хэнлон заплутал в дебрях зачарованного леса, едва минуло пять утра; пришлось неохотно вылезти из тёплой постели да пойти и поглядеть, кому там жить надоело.

Сколько Мэйр себя помнил, его влекло к Неметону, как вендиго на свежее мясо. Священное древо фейри, взращённое на жертвенной крови и по сей день грешащее людоедством, манило его в свои смертоносные объятья, однако даже не думало вредить.

Не каждый взрослый отважился бы сунуться в зачарованный лес, но Мэйр, ещё будучи ребёнком – щуплым и странным, и очень одиноким, – шастал сюда как к себе домой. Сколько родители ни бранились, сколько ни наказывали, лишая прогулок и сладкого (изверги!), он всё равно возвращался сюда, в лесную чащу, к своим друзьям – трещащим без умолку малышам-пикси с блестящими стрекозиными крылышками; жутковатым трёхрогим лошадям-келпи, чьи пасти полны острых зубов, а копыта ступают по воде так же легко, как по лесным тропинкам. Встречались и чудные говорящие звери: лиса, рыжая как пламя, и огромная хищная птица – кажется, кондор? – и величественный олень с ветвистыми рогами… Но то были лишь гости, вечные путники, а постоянным его приятелем был – и остаётся по сей день – ехидный чёрный кот. То есть, конечно же, кайт-ши, который велел звать его Лиром и не мог даже дня прожить, не сказав какую-нибудь гадость.

Что ж, надо признать, Лир горазд не только на гадости. Однажды он вывел Мэйра на опушку леса, где за низеньким каменным забором одиноко ютился небольшой двухэтажный особняк, сложенный из гладкого серого камня. Мэйр зачарованно глазел на стены, полускрытые под красно-зелёным ковром девичьего винограда; на роскошное эркерное окно, стекла которого потускнели, собрав вековой слой пыли; на графитового цвета черепицу, что сияла на солнце, омытая утренним ливнем…

«Неметон избрал тебя, – сказал Лир. – А значит, когда-нибудь всё это будет твоим».

Кайт-ши был прав: всё это теперь его. И сказочный особняк с эркером, и сад с колодцем у орешника, и даже весь огромный лес, порождённый магией Неметона…

И сам Неметон. А ещё поганый браконьер, который устал сквернословить и теперь злобно выл от бессилия. Он и его жалкая жизнь.

Мэйр неохотно открыл глаза и глянул себе под ноги. Широченная физиономия Симуса, обрамлённая белесой клочковатой бородой, покраснела как бурак – то ли от злости, то ли оттого, что один из живых корней оплёл его бычью шею и теперь душил – легонько, время от времени давая продышаться.

Неметон любит поиграть с едой. И совсем, совсем не любит браконьеров.

– За что?.. – с усилием прохрипел Симус, трепыхаясь в объятьях Неметона, как муха в паутине. – За что ты меня так?..

Мэйр лишь руками развёл и виновато улыбнулся.

– Не я. Неметон. Ты, помнится, заржал мне в лицо да велел не рассказывать сказочки? Вот тебе моя сказочка, Симус, безмозглый ты выблядок.

– Я… я всего-то…

– Всего-то решил пристрелить реликтового меднорогого оленя, – он брезгливо пихнул носком ботинка тяжёлый двухзарядный арбалет, что валялся тут же, потерянный в неравном бою с оголодавшим тысячелетним деревцем. – За рога и шкуру на чёрном рынке можно получить в десятки раз больше, чем за все твои зловонные потроха. Верно я говорю? – не дождавшись ответа, Мэйр неспешно продолжил: – Я тоже ценю оленя в десятки раз дороже, чем тебя. Ты мне вообще-то никогда не нравился, да и с чего бы? Ты разбил мне нос игрушечной лошадкой, а такое, знаешь ли, не забывается!

Им тогда было лет по пять, кажется. Они ходили в один детский сад – и терпеть друг друга не могли. А потом пошли в школу – и все ещё были друг от друга не в восторге. А потом за Мэйром пришли маги и забрали его в столицу, в Академию. Что, естественно, не прибавило Симусу добрых чувств. Он вообще был злобным мальчишкой, который предсказуемо вырос в мерзкого, грубого, горластого мужика, разоряющего леса и поколачивающего свою вечно пузатую жену…

…но как же Дакей одна, с двумя годовалыми девочками и ещё одним орущим свёртком на подходе?

«Вечно ты со своим слюнтяйством… Лучше пусть одна, чем с этой мразью, – решительно возразил Мэйр сам себе, стараясь заглушить робкий голос вины. Хотя в чём тут его вина? Он предупреждал их всех – нечего соваться к Неметону с нечистыми помыслами. – После его смерти государство позаботится о Дакей и детях… сам прослежу, чтобы они были в порядке. А по душке Симусу у нас точно никто скучать не будет».

– П-по… пожалуйста…

Похоже, из Симуса вышла вся лихость и наглость – и почти вышел дух. Раньше он, помнится, никого и никогда не просил. Мэйр презрительно фыркнул, пожал плечами – «Надо было меня слушать!» – и, в последний раз любовно огладив кору дуба, зашагал вглубь леса. Чутье безошибочно вело его к дому с графитовой черепицей, а внутри пульсировала энергия Неметона – благодарность и плата за полученную жертву.

Мог ли Мэйр спасти Симуса? Да, мог. Но он давно усвоил урок: если Неметон не кормить мерзавцами, тот начнёт жрать кого попало. Пусть лучше мрут сволочные браконьеры, чем случайные путники и заплутавшие детишки.

Ну а что поделаешь? Невозможно уничтожить тысячелетнее дерево, под завязку набитое магией, корнями разросшееся на много-много миль вокруг. Да и зачем уничтожать? Пользы от него куда больше, чем вреда: в зачарованном лесу не случается пожаров, деревья не вымерзают, всегда в изобилии дичь и рыба… иными словами, лес полон жизни. И питается всякими уродцами с полного попустительства архимагов Круга: те весьма заинтересованы как в налаженном лесном хозяйстве, так и в эндемиках, что произрастают в Западном пределе. Жутковатый плотоядный лесок считается самым обильным источником многих редких растений, птиц и зверей.

В общем, хрен на этого Симуса. Пусть кормит цветочки, а его убитой горем (вовсе нет) семье тем временем назначат щедрое содержание. Уж Мэйр проследит, чтобы назначили.

*

Мэйраэн Макинтайр уродился тёмным магом (обычное дело, если неблагая мама-фейри нагуляла тебя от демона рогатого). Только вот чуток неправильным: мало того, что надзиратель при плотоядном дереве, так ещё и целитель. Не то чтобы он стал первым тёмным целителем в истории Эрмегара, однако это всё ещё считалось чем-то вроде аномалии. Чёрный маг по определению не может исцелять, сама его суть – разрушение и смерть; однако поди ж ты. Ну да Мэйр и по натуре никогда не был ни вспыльчив, ни агрессивен. «Зануда и мямля», так его характеризовала старшая сестричка Дейдра. Видят боги, таков он и есть.

Пока Мэйр возился с ранним завтраком для Неметона и брёл обратно к дому, наступило утро во всей его сомнительной красе. Как и полагалось истинному тёмному, утро он терпеть не мог. Впрочем, и праздную дремоту до обеда тоже. К десяти-одиннадцати часам шило в заднице побеждало совиную натуру, подкидывало неправильного чёрного мага с постели, закутывало в нарядную магистерскую мантию цвета неспелого лимона и несло навстречу приключениям.

Хотя какие уж приключения у целителя? Амбулаторный приём он вёл два дня в неделю, раз в месяц дежурил в дополнительную смену; ещё два дня предназначались для частных посещений. В эти два дня Мэйр обычно навещал нестабильных детишек в Академии – которым его помощь, несомненно, нужна, – и гонял чаи в апартаментах у беременных магинь, большинству из которых ничуть не требуется наблюдение узкого специалиста.

Настолько узкого, что по сей день не знают, как классифицировать сие безобразие – то ли целитель, то ли псионик, то ли мозгоправ, то ли всё вместе. Мэйр успешно исцелял телесные недуги, однако почёт и уважение в свои юные лета приобрёл за чудеса иного толку. Те, что касаются свёрнутых набекрень мозгов. В частности, именно благодаря ему появились новые методики борьбы с тяжёлыми болезнями разума, а нестабильность магической силы теперь вовсе классифицируется как нервное расстройство – которое Мэйр успешно лечил, попутно обучая своим приёмам других одарённых целителей.

Что касается будущих маменек… Несомненно, у магинь при беременности нередко возникают проблемы с волшбой. Да только из тех, что к нему обращались, в его наблюдении нуждались… ну, каждая третья. Сейчас Мэйр как раз вёл три беременности, и из трёх женщин лишь молодая супруга коммандера Ларссона нуждается в его помощи. Двум другим вполне хватило бы простого акушера. Видят боги, сам он на это гордое звание не претендует! Однако Мэйру в принципе нелегко давались отказы… а уж как отказать дамам вроде леди Дюран и императрицы Корнелии? Да и зачем? Золота их высокопоставленные мужья отваливают прилично, а Мэйр чуточку слишком практичен, нежели полагается для лёгкой и беззаботной жизни.

Сегодня Мэйр бы не отказался урвать немного той лёгкой-беззаботной. Выходной как-никак. Вернувшись домой и явственно ощущая избыток энергии, он добрых полтора часа кромсал свеженький тренировочный столб, что стоял на заднем дворе, рядом с грушевым деревом. Столбы приходилось менять не реже раза в месяц. Пусть в боевой магии целитель-мямля – абсолютный бездарь, от фейри ему досталась весьма специфическая особенность… от которой он бы с радостью отказался. Живая сталь, те’аста риарэ, давала недюжинную физическую силу, однако взамен требовала крови и смерти. А убивать Мэйр не любил, неправильный тёмный, да-да. Благо энергия Неметона оказалась неплохой заменой кровопусканию.

«Деревце моё прожорливое, мы с тобой прям созданы друг для друга, – криво усмехнулся Мэйр в который раз. – Хоть выкорчёвывай тебя и тащи в храм жениться».

Вяло отмахнувшись от парочки назойливых пикси, тоненько зудевших над ухом, он поплёлся на кухню, разогреть остатки вчерашнего ужина. В кои веки было для кого готовить – приходила Дейдра, а с ней, конечно же, Алан. Это всегда немного странно – когда твоя сестра и твой лучший друг становятся сладкой парочкой. Следом, естественно, приволокся Френсис; они с Мэйром давно уже не были парочкой, однако пожрать у него дома тот по-прежнему любил. «Давай-давай, сообрази что-нибудь! – вечно приговаривала эта наглая некромантская рожа, плюхнувшись во главе стола. – Заодно и сам спасёшься от голодной смерти. А то знаю я тебя: вечно одни сладости трескаешь!»

– А вот и нет, – пробурчал Мэйр себе под нос, любовно расставляя на столе вазочки с шоколадными конфетами, миндальным печеньем и мятной пастилой. Не забыл он и выставить на подоконник блюдце с мелко нарезанными сластями, на которое, как голуби на пригоршню пшена, тут же слетелись радостно галдящие пикси. – Что бы он вообще понимал, да?

Со стороны окна вразнобой загомонили два писклявых голоска, да только то не было ответом на его вопрос. Просто парочка пикси не на жизнь, а на смерть сражалась за половину печенюшки, хотя этого добра на блюдце ещё вдосталь. Крохотные, не больше ладони ростом, остролицые зелёные человечки порхали в воздухе и лупили друг друга куда придётся, при этом не замолкая ни на секунду. Мэйр их тарабарщины не разбирал – гости из-под верескового холма общались на своём неведомом языке, – однако готов был побиться об заклад, что эти мелкие вредители знают толк в матерщине. Ему, впрочем, пикси никогда не вредили, даже наоборот – приглядывали за домом, когда приходилось на несколько дней остаться в столице, и охраняли сад от всякой гнуси… В общем, Мэйр с нечистью отлично ладил. Как и положено подменышу.

А откуда ж ещё у респектабельной человеческой пары возьмётся остроухий сынок с инфернально горящими глазами? Разве что подкинут в колыбельку. Неблагой мамаше он и даром был не нужен, спасибо хоть не утопила в озере Лах-Эрн; о родном отце же Мэйр знал только, что тот был демон с крошечной примесью людской крови. И то лишь благодаря лабораторным тестам, которые из любопытства провела Анаис, его куратор в Академии.

«Подарок, блин, из-под холма, – он вздохнул и небрежным жестом подозвал к себе чайничек с мятным чаем, – бедовая твоя лопоухая башка, всем богам и богиням молись, чтобы твой законный выходной не полетел в Бездну!»

Мэйр честно помолился всем и сразу.

Не сработало.

«Жду тебя после полудня», – гласило ментальное сообщение.

«Чтоб тебя исчадия Бездны на всех хуях оттаскали, бессовестный ты человечишка», – так и хотелось отправить в ответ. Увы, Макинтайр – это вам не Макнейр; ему, в отличие от одиозного земляка-некроманта, не хватит наглости крыть матом самого канцлера Эрмегарской Империи. Не то воспитание.

– Ну и чего ему опять от меня надо? – меланхолично осведомился он, катая по столу амулет ментальной связи – большой лиловый кристалл неправильной формы, оправленный в серебро. – Великие господа Холмов и Вереска, я вам не мешаю? А ну, хватит голосить!

Пикси не удостоили его вниманием – вот ещё, ради какого-то дерзкого подменыша прерывать Эпохальную Битву за Миндальное Печенье. Исторгнув ещё один страдальческий вздох, Мэйр застегнул на шее тонкую цепочку амулета и принялся за завтрак. Терпеть Арлена Дориха в свой выходной – то ещё испытание; не стоит делать это на голодный желудок.

И что-то – здравый смысл, конечно же! – подсказывало: лорд-канцлер будет не единственным испытанием на сегодня.

*

Прийти в себя было невыносимо трудно. Выползти из непроглядной тьмы, душной, тяжёлой, в которой катастрофически не хватало воздуха. Да просто открыть глаза! Ясно чувствовалась только боль в правой ноге – будто из неё вырвали кусок мяса. А под спиной что-то очень похожее на кровать, с матрасом и даже простынями. В старом лесном домике вместо постели были шкуры, оставшиеся от прежнего хозяина и перенесённые поближе к очагу. Кровать давным-давно ушла на более полезные цели – на растопку и латание дыр в крыше.

Точно, у него же был дом. И непрошеные гости, которых он…

Голова едва не раскололась от боли, стоило вспомнить вчерашний день. Или не вчерашний – Себастьян не был уверен. В его случае верить ощущениям было бы распоследней глупостью.

Разлепить глаза всё же получилось. По ним тут же резанул яркий, неестественный голубоватый свет. Он дёрнул руками в попытке закрыть лицо и тут же ощутил, что едва может шевелить ими. На запястьях глухо звякнули наручники, тяжёлые и очень… мерзкие. Они словно забрали у него нечто важное.

Себастьян прислушался к ощущениям. Бешеная магия сейчас замерла где-то глубоко внутри, огрызалась едва слышно и очень хотела добраться до железных оков. В любое другое время он бы благодарил всех богов за избавление от проклятого дара. Сейчас же, глядя на голые каменные стены, зарешеченное окно и странную дверь из матового стекла, от которой веяло чужеродной силой, хотелось снова почувствовать свою магию. Пугающую, жуткую, ненавистную, но в случае чего способную защитить.

А ещё – растерзать всех, кого сочтёт врагами.

Те, кто пришёл в его дом прохладным осенним вечером, друзьями не были точно. Себастьян не успел их даже увидеть, как в голову непрекращающимся гомоном ворвались чужие голоса. Громкие, злые, говорящие о смерти, охоте, огне и тьме.

Как будто они что-то понимали в тьме.

Он хотел сбежать. Честно – хотел, но прежде чем успел даже подумать о задней двери, через которую можно было незаметно выйти и скрыться в чаще леса, боль в голове стала невыносимой. И Себастьян не выдержал. Он закричал; затем магия взяла над ним верх. Сорвалась, заглушила голоса, загородила собой и стала избавляться от тех, кто посмел навредить её хозяину.

«Я разберусь», – услышал он голос, прежде чем провалиться в темноту собственных мыслей.

Убивать тех людей Себастьян не хотел. Но у того чудовища, что живёт внутри него, было другое мнение. Оно жаждало крови, хотело наблюдать, как лопаются капилляры в чужих глазах, как корчатся тела в предсмертных муках. Оставалось только смотреть и чувствовать чужое удовлетворение от этого зрелища.

Чьим – его или монстра – было желание бежать, он не помнил. Скорее всего, общим. Иногда Себастьяну удавалось договориться со своей… тёмной стороной. Да только, увы, идея была хуже некуда. Он не сразу понял, что бежит уже не по лесу, а по мощённой брусом улочке; в голове с прежней силой зазвучали чужие голоса. Так много и так громко, что даже выпущенная на волю магия не смогла отгородить его.

Перед глазами полыхало красным, чудовище бесновалось, и теперь уже сам Себастьян желал им всем смерти. Он хотел, чтобы они все замолчали, чтобы голова перестала болеть, чтобы огонь не горел так ярко…

И всё прекратилось. По ногам ударило что-то тяжёлое, а в тело впились сотни ярких разноцветных искр. Тьма попыталась защитить, встать на их пути, но только истончилась под десятком вспышек, взвыла как раненый зверь и спряталась внутри. Что было дальше, Себастьян почти не помнил. Голову сжимал невидимый обруч, сбросить который казалось необходимостью. Он давился страхом, слышал незнакомый мужской голос, на удивление спокойный, пытающийся в чём-то его убедить. Кажется, ему это удалось – больше трупов Себастьян припомнить не мог. Только тишину и то, что ему стало немного легче.

Для верности он снова оглядел камеру – ни тел, ни крови на полу, одни голые стены, а в качестве компании – только сила, скребущаяся внутри. Ей хотелось выбраться. Себастьян же не мог решить, хочет ли он, чтобы у неё это получилось.

«Иначе ты снова станешь чьим-нибудь… экспериментом», – напомнил внутренний голос. Ехидно, но участливо.

«Нет».

Он дёрнул руками в тяжёлых наручниках. Замок можно открыть либо ключом, либо отмычками. Ни того, ни другого, понятно дело, не имелось, да и во взломе Себастьян не силён.

«Ты ни в чём не силен», – послышалось недовольное ворчание.

«Мог бы и помочь».

Смешок, раздавшийся в ушах, был слишком реальным.

Себастьян прикрыл глаза, позволяя силе перетечь в руки. Пальцы сами собой нащупали нити чужих заклинаний, переплетённые между собой в причудливых узорах. И знакомых. Их можно было расплести, нужно найти только одну, самую главную, потянуть и разрушить магический рисунок. Ну или хотя бы ослабить действие.

«Зануда».

Терпение никогда не было добродетелью его монстра. Если подумать, добродетелей у него нет вообще. Сила плеснула наружу, разрывая нити одну за одной; кожу на запястьях кололо нестерпимо, в голову словно втыкали иглы.

«Терпи».

Можно подумать, у него есть другие варианты. Тем более откуда-то снаружи раздались голоса, снова не обещающие ничего хорошего. Только неуверенное «мы попробуем», многозначительное «очень силён» и уже знакомое обещание смерти. Всё это Себастьян слышал уже не раз. И никогда подобные речи для него не заканчивались хорошо.

Последняя нить заклинания лопнула как раз в тот миг, когда стеклянная дверь распахнулась. Снова стало громко, захотелось зажать уши, закрыться и спрятаться хотя бы под одеяло. Но запястья по-прежнему сдавливало наручниками, да и двигаться трудно из-за больной ноги.

Назад к карточке книги "Эльф, чудовище и волшебный лес (СИ)"