Текст книги "Оторва. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Ортензия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Развернул, заглянул и передал капитану, добавив при этом одно из старинных русских слов, которые заканчивались на «ять».

– Бурундуковая Ева Илларионовна, 1961 года рождения. Не понял. Мандат. Лист награждения, – он поднял глаза на меня, – ты со слёта? А что делала в Черноморском?

Что делала, что делала. Язык словно к гортани прилип, пока обдумывала как бы убедительнее подать свою историю.

– И куда её? – спросил старший лейтенант. – Вот так, отдадим?

Я даже подумать не успела, куда меня отдавать собрались, как капитан озвучил худшее из того, что пришло в голову.

– А что с ней делать? Комбат лично попросил помочь доблестной советской милиции, если случайно заметим красный мотоцикл. Мы заметили на свою голову. Правда он, наверняка не знал о ком речь идёт, но нам какое дело? У меня с завтрашнего дня отпуск, а если бы она на пути не оказалась, уже дома были.

– А ты веришь, что вот это чудо разнесло РОВД, – скептически спросил старлей, – кто там вообще работает, если школьница кладёт мордой в пол мужиков и спокойно уходит?

– Приврали, разумеется, – ответил капитан, – чтобы нас привлечь. Прикинь, если бы случайно не наткнулись, завтра пару рот сюда нагнали, и каждый камушек заставили переворачивать. – Он глянул на меня. – Что натворила? Колись. Вынесла магазин с продуктами?

Ответить не успела. Послышался рокот мотора и на край балки выехал милицейский бусик, аля СССР, остановился метрах в ста, двери распахнулись и из него стали выпрыгивать парни в форме и с автоматами наперевес.

Оба офицера уставились на это представление, раскрыв рты. Наверняка и у солдатиков рожи были не лучше, но они стояли сзади и сбоку и мне их видно не было. Но что говорить о ком-то, если я сама застыла в изумление. Это точно за мной? Вот это уважение проявили. Пятеро с калашами и трое, вероятно в звании повыше. Узнала капитана с пляжа, тоже бросил все свои дела, чтобы лично мне почтение выказать.

И вот это называется – жопа. Окончательная, фактическая и как там ещё называл бумажку профессор Преображенский. Любое слово было применимо ко мне как нельзя лучше.

Менты остановились на краю обрыва и стали рыскать глазами в поисках подходящего спуска, но там где они высадились, тропинок не было, аж в стороне, шагах в пятидесяти, туда и направились всей толпой.

Старлей и капитан переглянулись, а потом дружно уставились на меня, но мне точно было не до них.

От мозгового штурма, казалось, из моей головы скоро начнёт валить пар.

И ни одной умной идеи, как только мысленно не пинала себя.

Твою мать, Синицына, соображай, сука недоделанная. Или через пять минут твоё милое личико снова будет жрать землю, наденут наручники, и завтра утром солнышко взойдёт не для тебя.

– А ты кто такая? – долетел до меня вопрос капитана и я решилась.

Всё равно других вариантов не было, а если и были, то далеко от головы Бурундуковой. Как буду потом выкручиваться, это на фоне предстоящей перспективы выглядело далёким и неизвестным, а потому не опасным. Ясно было только одно: убедить любой ценой вояк, что передавать меня ментам, нельзя ни при каких обстоятельствах.

Я прокашлялась, чтобы голос не был похож на невнятное лопотание, представила, как должен говорить человек, не носитель русского языка, пробежала мысленно по предложениям, складывая их в голове, и заявила, старательно выдавливая из себя английский акцент:

– Я не Бурундуковая Ева и мне не шестнадцать лет, – прислушалась, вроде первая фраза вполне удалась и на всякий случай добавила, – господин капитан.

Показала пальчиком на лицо.

– Двадцать три года, – а потом хлопнула ладошками по щекам, – подтяжка омолаживающая.

Парни только не подпрыгнули, особенно после «господина».

– Я – офицер секретной разведывательной службы МИД Великобритании. Если вам о чём-то говорит – МИ-6. У меня есть очень важные сведения для правительства Советского Союза. Меня нужно срочно доставить в КГБ СССР. Если я попаду в милицию Черноморска, меня уничтожат, потому что в их рядах есть предатель, работающий на мою страну. Это очень секретно и срочно. И я хочу сотрудничать.

Теперь это прекрасно складывалось. Разнос РОВД и пол отделения автоматчиков посланных за мной. И по глазам капитана видела, что он начал раскладывать полученную информацию по полочкам. И совсем не дурак, прочитала по глазам все его мысли. Если хоть на половину из того что я сказала, правда, то для них это, как говорится, есть последний и решительный.

– Твою мать, – едва выговорил старший лейтенант, – так они не приврали? Она действительно всех мордой в пол уложила?

Поверили? А должны поверить, потому как, кто в трезвом уме и здравой памяти, в КГБ просится будет?

Глава 29

Как у Высоцкого: глаза в глаза.

Секунда, вторая, третья и голос, почти не разжимая губ. Тихий, но отчётливый и в приказном порядке:

– Связь.

Глаз от меня не отвернул и потому сдержалась. Не выдохнула шумно, в ладоши не захлопала, и целоваться не кинулась. Схватила гимнастёрку и одним рывком облачилась в неё, а то вдруг война, а я в неглиже.

Краем глаза, где-то на периферии заметила, как старший лейтенант скинул с плеч рюкзак, вытянул антенну и всучил капитану рацию, от которой потянулся длинный провод.

Вот это устройство! Не знаю, сколько километров может покрыть, но таскать такой ящик с собой? Не берегли наших солдатиков.

Что-то скрежетнуло и пробулькало. Во всяком случае – это всё что услышала я. И как капитан разобрал в этих звуках нечто? А то, что разобрал, было понятно из его слов.

– Капитан Каренин. Полковника Уфимцева, срочно.

Полковника? Представила масштабы будущих разборок и на душе кошки заскребли. Но это всё же, не моя отсебятина, отец как-то на досуге рассказал давнюю историю про мужичка, которому не повезло. Вот он и выдал патрулю такое. КГБ и МВД в это время дружили как кошка с собакой и разборки знатные устроили. Отец говорил, до самых верхов дошло, и сам товарищ дорогой Ильич мирил разбушевавшиеся стихии. А про мужика сказал, махнув рукой, мол, повезло, выкрутился. Вот и я решила, что с шестнадцатилетней выдумщицы взять?

Или тот, который меня сюда переместил, решил подшутить так? Заодно и моих мертвяков из будущего сюда перекинул, чтобы новая жизнь – мёдом не казалась? Так я и так не расслаблялась. Каждый день приносил очередной сюрприз.

А фамилия у капитана знатная. Захотелось спросить: не прабабка его, случаем, под паровоз бросилась? Но решила, что вопрос прозвучит не к месту и смолчала.

Рация запищала, но тут и я смогла распознать текст, из которого следовало, что полковник чесанул куда-то и будет, вероятнее всего, утром, но это не точно.

– А кто есть? – продолжил выяснять капитан, – Курбатов, Дружинин?

Рация ответила, что заместитель командира по политической части, только приехал. Как раз тот, кто нужен. Эти всегда с подозрением относились ко всему, и рассчитывать на успех моего предприятия можно было с вероятностью 99.9%.

Капитан стал обрисовывать обстановку, но майор перебил.

– Да, знаю, знаю. При мне разговор состоялся. Сдай ментам уголовника. Теперь они нам должны будут.

– Но тут такое дело, – возразил Каренин и поведал мою историю почти дословно.

В рации наступила тишина, а я бросила взгляд на приближающийся отряд. Метров семьдесят всего. Как бы быстрее надо соображать замполиту, время поджимает.

– Каренин, – высказалась рация сварливым тоном, – если ты решил, что ушёл в отпуск и теперь я тебя ближайшие несколько недель не достану, так ты ошибаешься. Придумал, понимашь, только попадись на мои глаза.

Майор понимашь? Захотелось крикнуть в рацию, что разговор обо мне, но сочла за лучшее оставить это на крайний случай, к тому же, капитан заговорил таким тоном, что майор и без моих соплей должен был прислушаться. Да ещё и поддержку запросил.

– Минуту, – голос майора не предвещал ничего доброго и рация умолкла.

И вот какую минуту? Пятьдесят метров и кирдык будет не только байраму. Но, слава тебе, Господи, рация почти мгновенно откликнулась. Проняло замполита, хорошо проняло.

– Тяни резину. В зоне полсотни первый работает, отправляю к тебе. Ты в каком квадрате?

Капитан поспешно ответил и даже по сторонам света сориентировал.

– Понял. Что хочешь делай, но чтобы с её головы даже волос не упал. Сгною.

Хорошая перспективочка Каренину нарисовалась. Но порадовало. Защищать бравые ребята меня будут до последнего.

Рация кашлянула и добавила:

– А если ты так решил свой отпуск отметить, с пошутилок, ты у меня не в старших лейтенантах ходить будешь, а в младших, до самой моей пенсии.

И наступила тишина. Где-то внутри шевельнулось, что Каренину в любом случае – жопа, но я эту мысль отогнала прочь. Во-первых, ещё ничего не закончилось, и радоваться рано. Тут, смотря, как сильно менты на меня разозлились. Не захотят, ли воспользоваться огневым преимуществом и устроить силовой захват. Были и такие прецеденты. Перестрелку затевать, разумеется, не будут, просто отберут, как вещь. А во-вторых, вот совсем не до капитана. Самой бы оттуда вылезти и без последствий.

Старший лейтенант нервно оглянулся и прошептал.

– Вертушка из зоны сюда минут десять будет чапать, в лучшем случае. А им за нас холодных будет легче отписываться, чем, если информация из её головы просочится. Наш комбат с их генералом вась-вась. Скорей бы уже в штаб перебрался.

– Знаю, – процедил сквозь зубы капитан отдавая рацию.

Захотелось их успокоить, что не так всё серьёзно, как им в голову закралось и менты крошить в винегрет никого не будут, но передумала. Сама себе подлянку сделаю. Пусть понервничают немного, им это только на пользу пойдёт.

Кавалькада остановилась от нас в пяти шагах и давешний капитан милиции, прищурив глаза, склонил голову к правому плечу. Не показалось на пляже, он точно только вертикально мог распознать объект.

Выпрямился и глянув на стоящего рядом майора, вероятно, того самого родственичка одного из ухарей, что на нас напали, кивнул.

– Она это, товарищ майор. Точно она, стерва.

Лицо у майора было, мягко говоря, страшненьким и совершенно не добрым. Высокий или скорее сказать, длинный как жердь и такой же худой. А такие – добрыми не бывают от природы. Только угрюмые и злобные.

Вот и этот смотрел на меня желчным, мстительным взглядом. И с чего? Вроде с племяшем не пересеклась и ничего худого лично не сделала. И чем я его так разозлила, что он буквально поедал меня глазами. Неприязненно, будто разорвать хотел на части.

Пожамкал губами и обратился к Каренину:

– Спасибо, капитан. Сегодня же доложу об оказанной помощи. Очень рад, что между нами нет обид и топор войны в земле. – И перевёл взгляд на одного из своих охламонов. – Берите её и поехали.

Угадала. Меня за человека и не считают. Берите, как авоську с продуктами, чтобы было, что чавкать вечером на ужин. И как пафосно: топор войны в земле. Талант писателя пропадает.

Два головореза, закинув калаши за плечи, двинулись ко мне, а майор развернулся к нам спиной.

– Наручники ей наденьте, – напутствовал им вслед капитан.

Мои защитники отреагировали мгновенно. Сдвинулись на полметра в сторону, загородив меня своими широкими спинами.

– Никак нет, товарищ майор – спокойным тоном сказал Каренин и я ему где-то позавидовала.

У самой гимнастёрка прилипла к спине и пот ручьями катился.

Майор, уже было шагнувший прочь, остановился и нехотя развернулся. Оценил обстановку и нахмурив брови, сказал:

– Не понял. В чём дело капитан?

– Такая команда не поступала. Приказ был, если встретим по дороге изловить и вам сообщить. А на счёт передачи не было. Запросили подтверждение. Ждём-с.

– Какое, подтверждение? Ты что, белены объелся? Она, – майор сделал взмах рукой в мою сторону, – уголовный элемент и ты обязан передать её в правоохранительные органы, как добропорядочный гражданин. Что тут неясно?

У Каренина шея пошла пятнами и подумала: баста карапузики, сейчас сорвётся от такой наглости и опустит майора на землю, а там и до потасовки недалеко.

Но, нет. Хорошая выдержка, не то, что у меня.

– Всё ясно, товарищ майор, но без подтверждения никак. Иначе меня завтра в лейтенанты разжалуют, за нарушение приказа.

– Ну и жди приказ, – смилостивился майор, – а мы её пока до машины сопроводим. Всё равно, сейчас получишь подтверждение. Чего время зря терять? – и снова дал команду своим архаровцам.

Два чувака, с рожами как у гоблинов, попытались обойти вояк, но мои защитники снова перегородили им дорогу.

– Не имею права, без соответствующего приказа. Надо подождать, минут пять, – Каренин был сама любезность.

– Какие пять минут, капитан, – в голосе майора засквозила нервозность, – нам некогда, скоро ночь, а нам ещё пилить по бездорожью и ухабам. Давай её сюда, и пока мы её упаковывать будем, тебе и приказ придёт. Что непонятно?

Вот же суки. Упаковывать они будут меня. Ещё и ленточкой, небось, перевязать, чтобы смотрелась симпатично.

– Товарищ, майор, – нарочито громко сказал Каренин, и я сразу встрепенулась. Точно, рокот, далёкий, слабый, но слух его уловил, потому что ждала.

– Ну, вот что, капитан. Ты хоть представляешь кто она? Моему старлею челюсть сломала и нос. Он в реанимации лежит. А он не только мой подчинённый, он мой зять. А дочка моя, на восьмом месяце и если она потеряет моего внука из-за случившегося, я эту тварь своими собственными руками придушу. И это без всех остальных художеств, которые висят на ней. Поэтому выбирай. Или ты отойдешь в сторону или мы сами её возьмём, потому что это уже личное. Понял?

Самый злобный голос в мой адрес, который я слышала в этом времени.

Зятек. Судя по портрету майора, если дочка пошла физией в папу, то на эту должность никого больше подобрать не смог, только одноглазого старлея.

Но это уже серьёзно. У мужика, про которого рассказывал отец, таких проблем не было.

Зато моим защитникам прилетело новое подтверждение, что я им не солгала.

Но дальше препираться никто не стал, потому как, гул приближающегося вертолёта расслышали все и задрали головы, соображая что это «ж», неспроста.

Ми-8 завис над ущельем, подняв пыль изрядно, а потом кто-то при помощи громкоговорителя выдал свой вердикт:

– Товарищи милиционеры, убедительная просьба немедленно покинуть место проведения секретных манёвров. Нахождение в зоне чрезвычайно опасно для жизни.

А потом повторил это дважды. Не знаю, кто этот шутник у рупора, но страху на охламонов нагнал, когда пушка вертолёта ещё и направила свой ствол на них.

– Капитан, – рявкнул майор что есть мочи, чтобы перекрыть рокот вертушки, – тебе это даром не пройдёт, помяни моё слово. Ты мне её лично, на блюдечке привезёшь и извиняться будешь, – он прикрыл рот рукой и прищурился, получив дозу пыли поднятую вертолётом и обвалившуюся на нас серым облаком.

Даже не разжимая губ, почувствовала землю на зубах, а сколько её набилось майору в глотку, пока он орал, даже представить было сложно.

Мы, молча наблюдали как противник резво дал задний ход и карабкался по тропинке из ущелья. Хорошо хоть пилот додумался поднять машину выше и перестал нас закапывать.

– Как-то быстро они ретировались, – сказал Каренин когда менты загрузились в буханку и она исчезла с поля видимости, но старлей ответить не успел.

В рации булькнуло, и чей-то голос пробубнил:

– Что стоим? Пакуйтесь и валите. Они держат курс на Черноморское. У меня топливо ноль, иду на базу.

Мы глянули вверх, но вертушка уже задрав нос, уходила на разворот.

– А с мотоциклом что делать? – спросил старший лейтенант.

– С собой возьмём. – Ответил Каренин и глянул на солдатиков, которые так и стояли, разинув рты, – Ерофеев, варежку прикрой, муха залетит. С Явой управишься?

– Так точно, – ответил высокий глазастый паренёк.

– Пакуй в неё всё и догоняй, а то с минуты на минуту совсем темно станет.

Со мной церемониться не стали. Усадили сзади и приковали наручниками к дугообразной трубе.

– И зачем, – поинтересовалась я, не забыв добавить акцент в голос.

– Видал, – кивнул Каренин старлею на меня, – она думала, что с комфортом ехать будет.

Так как это было сказано не мне, я промолчала, понадеявшись, что дорога не будет очень длинной.

– Слушай, Жень, – сказал старлей, выруливая из ущелья, – я уже говорил и повторяю. Не вовремя ты отпуск выбрал. Майор Уфимцев полковника получил неделю назад, а лыжи он давно смазал на штаб дивизии и через неделю свалит. Может через две. А в свете новых событий, – он сделал лёгкий кивок в мою сторону, – если подсуетишься, возьмёшь его должность. Сам подумай, какой из Дружинина комбат? А тебе майора, точно светит.

– Да уже мелькала такая мысль, – капитан снял фуражку под которой оказался небольшой ёжик и прошёлся рукой по волосам, – но кто его знает как сейчас всё пойдёт. Да ещё с Курбатовым поругался, слышал как он на меня? И всё из-за слёта, будь он неладным. Я ж думал там отсидеться, а потом в отпуск, а он меня на патруле оставил, как пацана.

– Так он сам, небось, себе в погонах дырочки сверлит. В батальоне не останется, это точно.

Капитан подумал и отрицательно мотнул головой:

– Нет, не дадут. Он же недавно получил майора, всего два года. Хотя, кто его знает, что за информация, может и досрочно.

Я офигеваю, дорогая редакция. А в Симферополе перед частью громаднейший плакат висел: «Болтун – находка для шпиона». А эти два ухаря в открытую, при английском шпионе, обсуждают планы батальона. Командиры, мать их и солдат сидит, уши греет. Совсем забылись на радостях.

Старлей нажал на тормоз так резко, что я едва не приложилась головой о поручни. А вот кисть заныла, едва не вывернула её из-за наручников.

Оба офицерика обернулись и уставились на меня, как на прокаженную. У меня даже глаз задёргался. Я сказала это вслух?

Как выяснилось, старославянских слов оба знали гораздо больше, чем я изначально предположила. А нечего расслабляться и мечтать, когда у тебя за спиной потенциальный враг сидит. Небось, и тумаков мне надавали с удовольствием, если бы майор понимашь не предупредил, что у меня каждый волосок на голове стоит дороже, чем весь золотой запас Европы.

Доехали молча, и уже в темноте. Фары светили так слабо, что едва не угодили в траншею, которую за каким-то лешим вырыли метрах в ста от обрыва. Старлей чертыхнувшись и обматерив всех, кому пришла умная идея на берегу окопы рыть, успел вовремя вывернуть руль, и мы покатили перпендикулярно от моря, которое искрилось мириадами звёзд. Только тяжко вздохнуть и оставалось.

На расположение батальона, место не очень походило, скорее на лагерь беженцев. Палатки, несколько деревянных сооружений и мертвая тишина, которая наступила, как только старлей заглушил двигатель. К нам даже никто не вышел навстречу, полное разгильдяйство. Единственный человек, которого удалось разглядеть при слабом свете, солдатик, на поясе которого висел штык нож. Но он даже с места не сдвинулся. Стоял около металлической сетки, которая непонятно что из себя изображала. Приблизительно четыре на четыре метра и высотой около пяти. Внутри этого странного сооружения находилось четыре ящика. Можно было бы подумать, что солдатик стоит на посту и охраняет ящики, но тогда почему калитка была распахнута настежь, непонятно.

Из палатки вышел ещё один человек, но из-за слабого освещения распознать его не получилось, пока он не приблизился к нам и свет не скользнул по его лицу. Ещё один капитан, к тому прекрасно знакомый. Ещё вчера пыхтел, что я утюги жгу. Увидев меня, он наклонился к Каренину и громко зашептал на ухо:

– Ты совсем сдурел? Опять тёлку в расположение части привёз. Тут знаешь, что творится? Всё начальство на ушах. ЧП на ЧП. Увози её нахрен, пока никого нет.

Меня не узнал, но это и понятно, у меня под освещение попали только юбка и голые ляшки. И что он так взбеленился, сам же вчера представлял мои ножки у себя на плечах, а сегодня праведный какой.

– Успокойся, её замполит приказал сюда доставить, а что случилось? Где народ? Я ж на сутках был.

– Сюда? Замполит? – он пристальнее всмотрелся, но вероятно кроме симпатичной пары ножек больше ничего не рассмотрел в темноте и решил, что его новости гораздо важнее, а я так, для мебели и продолжил, – а, так ты ничего не знаешь? Все на побережье, я про то краем уха, то ли учения, то ли американского шпиона ловят. Не разберёшь. Забодали. А меня днём выцепили. Устамбеков или как там его, не могу фамилию запомнить, ушёл в самоход с оружием в Окуневку на пляж. Можешь представить себе.

– А где он взял оружие, – удивился Каренин.

– Так он на вышке дежурил, Дружинин распорядился.

– Устамбекова на вышку, – огорошенным тоном переспросил Каренин, из чего я сделала вывод, что киргизам или таджикам оружие под страхом смерти не выдавали, а тут такой пассаж, – Дружинин это с перепоя сделал?

– Не знаю, но мороку нам задал, – ответил любитель женских ног.

– И что? Стрельбу устроил? – Вставил свою монетку и старлей, до сих пор молчавший.

– Можно и так сказать, – капитан ухмыльнулся, – зажали его между скал. Вот он два рожка в воздух выпустил, а потом стал орать, что рядовой Устамбеков стрельбу закончил.

Если бы рука не была пристёгнута, зажала бы рот двумя ладошками, но, увы, одной не получилось. Заржала в полный голос.