Текст книги "Оторва. Книга пятая (СИ)"

Автор книги: Ортензия

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Мне даже дышать стало легче. Но какова зараза, на моря ей захотелось, косточки на песочке погреть за счёт организации. Воспользовалась болезнью Кряжевой, впихнула Гольдман и сама прицепом.

Очень захотелось подсказать, как сделать пинок ногой по кобчику и указать направление, куда им нужно идти вместе со своими чемоданами. Сдержалась. Во-первых, возрастом не вышла, чтобы встревать в подобные разговоры, а во-вторых, решила не заводить народ, чтобы не припомнили, кто вывел второго участника по плаванию из строя, к тому же, леди не должна знать подобных направлений.

Хотя, если он прыгун, пусть прыгает не лицом в воду, а ножками. Балы, конечно, снимут, но ведь главное участие. А его победа, мне так вообще не сдалась на ровном месте, на фиг он мне на Кубе не сдался. А меня ведь всё равно отправят и от моих хотелок ничего не будет зависеть.

Настроение поднялось до такой степени, что ужин, в который вошли перловка с минтаем, смолотила без остатка. А кисель, так вообще, три стакана полных осушила. А в довершении разрешили воспользоваться баней и смыть с себя грязь, накопившуюся за время поездки. Правда, разочаровали немного словом «баня». Я уж совсем размечталась, а на деле оказалась обычная душевая. Но с горячей водой, а потому воспользовалась на всю катушку. Перестирала вещи солдатским мылом и себя отдраила. Тем более никто из девчонок больше не пошел. Заглянули, сморщили носики и ушли, надо же, привереды какие, кафель им рыжего цвета не понравился, что ли? Даже Люся отказалась, пришлось силком затаскивать, но ведь кто-то должен был мне спинку потереть.

Бедная, она не хотела раздеваться, а на моё тело смотрела, покрываясь рыжими пятнами. Пришло в голову, что и остальные не пошли мыться по этой же причине, никогда не ходили в общую баню и боялись насмешек за свои недоразвитые фигуры. А на пляж? Или они вообще не знают, что это такое?

Примечание:

Ева ошибается. Гуцулы – субэтническая группа украинцев проживающая в Карпатах, а гагаузы – тюркский народ, преимущественно проживающий в Бессарабии.

Вероятнее всего, Ева имеет в виду шведскую королеву Кристину, которая после принятия католичества была встречена в Риме с огромным почётом, лично папой Римским.

Глава 18

Вместо более-менее комфортабельного Икаруса, мы продолжили своё путешествие на чуде львовского автопрома. ЛАЗ 695 и если верить металлической бирке – 1957 года выпуска. Тащился он со скоростью 50 км/ч и потому доставил массу удовольствия за три часа поездки. Мест в нём для всех не хватало, пришлось реально потесниться и только благодаря тому, что вместо отдельных кресел были длинные сидушки, никто не роптал. К нам тоже подсела девчонка, которая до сих пор ходила хвостиком за Виталиком. Её бархатный голосок, которым она растягивала слова, нравился мне только до того момента, как она не начала задавать любопытные вопросы, причём я ещё не успевала ответить на один, а она уже накидывала следующий. Звали девчонку Инга, училась с Виталиком в одном классе и даже сидели за одной партой. И с вызовом добавила, что они дружат целый год, а последние два месяца он носит её портфель в школу и из школы. Я с умным видом покивала, хотя, честно говоря, до меня не дошёл смысл сказанного.

Кроме этого, приходилось повышать голос, чтобы перекричать рёв двигателя, который, казалось, находился где-то в салоне, что совершенно не располагало к разговору.

А уж когда мы выбрались на оперативный простор бездорожья, и пришлось закрыть все форточки, чтобы пыль, преследующая нас огромным облаком, не врывалась внутрь, я представила себя на сковородке, под которой полыхает пламя, а чтобы не сбежала, прикрыли крышкой.

Оно, конечно, может, специально так сделали, чтобы каждый будущий участник соревнований прочувствовал на себе все тяготы и лишения, но лично меня утешало только одно: и Гольдман и мымра в автобусе отсутствовали. А без них даже дышалось легче. Относительно.

Герметичность двадцатилетней железяки оставляла желать лучшего, а потому, несмотря на закрытые форточки, пыли в салоне было – мама не горюй.

Минут двадцать автобус мотало по просёлочной дороге, когда, наконец, показался конец наших мучений. Шлагбаум, перекрывающий дорогу и небольшая деревянная будка, выкрашенная в синий и зелёный цвета (кто бы сомневался), из которой, переждав пока уляжется пыль, нагнанная нашим автобусом, выбрались трое в форме. Старший лейтенант, которого назначили на этот пост, вероятно, за какие-то огрехи и два пацана, судя по погонам, солдаты срочники.

Если говорить честно, то у меня отложилось в памяти, что звание «старший лейтенант», в СССР, что среди военных, что среди состава милиции было самым распространенным. Как говорила статистика, которую я читала в своём прошлом времени, до капитана дорастали всего 25–30%. Куда пропадали остальные, загадка природы.

А когда началась проверка документов, стало понятно, что в будке находился четвёртый представитель военного ведомства.

Он был в форме рядового, и именно ему было доверено проверить наши мандаты.

То, что он прикидывался срочником, это было даже не смешно. Форму ему, конечно, подобрали не по размеру, и она, бедная, трещала по всем швам, когда он шёл по салону, но вероятно была самой большой на местном складе. Лет ему, прикинула на глаз, не меньше 27, а взгляд такой пронзительный, что казалось, сейчас всех протыкает им, как иголками, насквозь. И кого он хотел обнаружить среди юных комсомольцев, которые, раз оказались в этом автобусе, значит, были элитой этого самого комсомола. Им, так сказать, партия доверила. И что? Именно среди них пытались отыскать шпиона, нагло внедрившегося в ряды ВЛКСМ и жаждущего поучаствовать в соревнованиях?

Сразу пришла на ум хорошая поговорка, как раз под этот случай. Едва не озвучила: «Если за вами не следят, это не значит, что у вас нет паранойи».

Иннокентий Эдуардович в быстром темпе раздал нам прямоугольные кусочки картона красного цвета, в которых было указано, что предъявитель сего мандата, является участником военно-патриотического слёта. Фамилия, имя, отчество и большая круглая печать ЦК ВЛКСМ. А снизу, крупными буквами стояло: действительно при наличии паспорта.

Поржала, а потом, увидев, как Люся достала из кармана комсомольский билет, вспомнила о своём. Ещё дома Валера сказал, чтобы обязательно захватила с собой, что я и сделала, засунув во внутренний карман курточки, а потом благополучно забыла про документ с фотографией.

Хотя, если честно признаться, рожу на своё первое удостоверение личности Бурундуковая подобрала не самое фотогеничное. Или вернее будет сказать, вообще не таковое.

Делала его вероятно после посиделок с бутылкой вина в павильоне детского сада, а перед тем как разрешить себя сфотографировать, надкусила лимон.

Узнать меня на нём мог человек только сам очнувшийся с бодуна, но хмурый солдат-переросток на фото даже не глянул. Увидел красную корочку, комсомольский билет и прошёл дальше по салону.

После чего солдатики оттащили шлагбаум в сторону и все четверо спрятались в будку, ожидая, пока автобус проедет и вновь поднятая пыль осядет.

Место слёта по моим прикидкам было выбрано, мягко сказать, хреновое. Ни одного дерева, ни одного кустика в прямой видимости. Около двадцати больших военных палаток образовывали собой большой круг, в центре которого установили 15 мачт с развевающимися флагами союзных республик. У каждой палатки имелся свой флаг, а чтобы никто не перепутал, добавлен щит с названием республики и логотипа. К примеру, на нашей было намалевано: «Солнечная Молдавия».

В принципе, оригинальностью названия не отличались и на соседней я прочитала: «Солнечный Узбекистан».

Палатка на весь отряд полагалась одна, но разделенная внутри на две части с двухъярусными койками. Но это нормально, что ещё могли предложить армейцы. Хоть пол не земляной, был выложен досками коричневого цвета, а иначе глотали бы пыль, что снаружи, что внутри. За это военным, конечно, огромное спасибо.

Спереди вход для мальчиков, сзади для девочек. Явная несправедливость, на мой взгляд, к тому же маскировочная сетка была натянута у главного входа.

Пока мы располагались, по громкоговорителю, подвешенному к столбу, первые семь команд участников пригласили на обед и так как мы входили в этот состав, Виталик, взяв на себя руководство, предложил построиться, а не идти абы как. Никто не возмутился, даже я, всё-таки это не в уборную ходить строем.

Столовая представляла собой четыре большие квадратные палатки, в которых установили по двадцать столов, и около каждого стояли по четыре металлические табуретки. На двух полевых кухнях сидели четыре солдатика и беззастенчиво пялились на девчонок, буквально пожирая их глазами, совершенно забыв про свои обязанности.

Прежде чем двинуться к раздаче, нас пригласили под небольшой навес, где ещё один старший лейтенант под роспись Иннокентия Эдуардовича, а потом и каждого в отдельности, выдал нам единую воинскую посуду. Солдатский котелок, флягу, железную кружку и алюминиевую ложку, после чего сообщил, что рукомойники находятся за палатками и перед едой нужно обязательно мыть руки. А когда кто-то поинтересовался, дадут ли вилки, он обвёл нас взглядом и сообщил, что холодное оружие на слёте не предусмотрено. И добавил, что кухонные принадлежности до конца слёта находятся в нашем распоряжении и следить за их чистотой и сохранностью является обязанностью каждого члена группы.

Рукомойники, действительно оказались рукомойниками. Двадцать металлических умывальников, к которым тянулся толстый шланг из цистерны. И слив имелся. Точно такой же шланг, который уходил под горку и скрывался в неизвестности. В общем, постарались солдатики, которых привлекли для благоустройства временного лагеря, на славу. Даже деревянные уборные установили по периметру, метрах в ста от палаток и с уверенностью могла сказать, что трактор к этому делу не привлекали. Лопатами и ручками. А когда мы уедем, зароют ямы, уберут и даже место где проводилось мероприятие, отыскать будет сложно.

В отличие от заводской столовой, еда была не в пример вкуснее. В борще не плавало сало. На второе была гречка с котлетами из мяса и на третье, мальчишка, чуб у которого залихватски торчал из под пилотки, наливал из сорокалитровых бидонов вишнёвый компот. Каждой девчонке делал комплимент, подмигивал и предлагал подходить за добавкой, чем я и воспользовалась, два раза.

Вместе с нами в палатке обедала группа из Узбекистана, в которой на десять мальчишек, было тридцать девчонок. В прошлой жизни, мне не приходилось сталкиваться с узбечками и потому, бросив на них взгляд, я даже замерла с ложкой у рта. Создалось впечатление, что они приехали не на военно-патриотический слёт, а на конкурс красоты, до того были хороши собой. Даже мелькнула мысль, что это чирлидерши, которые после каждого выступления своей команды будут весело размахивать помпонами.

С одной из них, такой же любительницей вишнёвого компота познакомилась за уничтожением сладкого напитка. Что такое чирлидерши, она не знала и заявила, что все они будут принимать самое активное участие в соревнованиях. Потом вздохнула и добавила: «Кроме неё». Но почему, новая знакомая не стала откровенничать и при этом мило покраснела.

Звали узбечку Садия, с ударением на первый слог и разговаривала на русском без акцента, что меня немного удивило.

– Но пишется, не так как произносится, – сказала она и взяв палочку, вывела на земле.

Я несколько секунд разглядывала надпись, а потом всё же решила переспросить:

– После буквы «а», твёрдый знак?

– Ага, – весело откликнулась Садия, – а означает: удачливая и хороший товарищ.

Немного поболтав, мы дружески попрощались и разбрелись по своим отрядам.

После такого сытного обеда, я надеялась завалиться спать, но Иннокентий Эдуардович все планы на этот счёт испортил, сообщив, что нас ждут на складе, для получения обмундирования.

А когда все уставились на него с удивлением, он пояснил:

– А вы думали, будете ходить по лагерю в своей разношёрстной одежде? Вы приехали куда? Правильно. На военно-патриотический слёт. Всем вам выдадут военную одежду, в которой и будете соревноваться.

Неожиданно. Представила себя в галифе и непроизвольно вырвался смешок. А какую форму нам могли предложить? До афганки далеко и то поступать она будет только туда, а нам выдадут образца 69 года и таскайте на здоровье.

Не ошиблась. Пацанов так и вырядили. А девчонкам раздали юбки и гимнастёрки. Думала и сапоги кирзовые в придачу получим, но кто-то у армейцев сообразил, что это будет перебор и все поголовно получили ботинки для жаркого климата, хоть на том спасибо. Ещё бы носочки острые и получили моду XXI века.

Но был и плюс. При складе, часть палатки отвели под бытовку, где было десять столов, типа гладильных досок и столько же утюгов. Единственное место, куда армейцы подвели электричество. Иннокентий Эдуардович сказал, что за пару дней свет будет везде, но мне пока и этого было достаточно.

Уже в палатке примерила юбку. Я сразу поняла, что приготовили дичь, но не ожидала до какой степени. Даже коленки почти прикрыла. Да мне такой фасон вообще не идёт. Дома подобное уже напяливала на себя и перед зеркалом крутилась. Они совсем рехнулись, если решили, что я в этом куда-то пойду.

К тому же, старший лейтенант поинтересовался, кто из нас Бурундуковая и выдал мне два десятка листов А4, на которых был план мероприятий где мне надлежало участвовать. Едва не сдурела, пробежав его глазами, даже пожалев, что мымру высадили. Может ей удалось бы меня опорочить и навесить план на Гольдман. Да кто бы мне об этом сказал в Кишинёве, осталась дома. Заперлась на все замки и не отвечала.

И мымра, идиотка. Кто так план по нейтрализации противника готовит? Ко мне бы обратилась и я первой поддержала.

И Валера, гад.

«У флагштока постоишь, флажок на мачту поднимешь и всё».

Да мне каждый день предписывалось проводить комсомольские собрания и вбивать в головы юным неофитам, что народ и партия едины. На день открытия слёта толкнуть небольшой доклад минут на сорок, участвовать каждый день в выносе комсомольского знамени, а 22 июня отшагать невесть сколько пешком до могилы неизвестного солдата и там выдать небольшую речь (время не указывалось).

Слава Богу, нести знамя не мне, но ботинки весят грамм по 600–700 каждый, у меня после таких похождений, ноги отвалятся. И это ещё самое легкое из списка. Да они совсем охренели.

Но раз уж сон перебили, решила заняться юбкой. Подвернуть её не получилось, пришлось бы трижды это делать, поэтому достала ножницы и откромсала лишнее. Подвернула край и подшила иголкой с ниткой. Зелёной, недаром с собой взяла, как чувствовала, что пригодиться. На машинке сделала бы быстрее и аккуратнее, но и вручную вышло неплохо. Гимнастёрку тоже ушила, чтобы не болталась на мне как балахон монаха.

Сходила к рукомойникам и постирала вещи, а когда начала отжимать подошёл ещё один старший лейтенант и помог, а потом сказал, что за последней палаткой место для прачечной имеется.

Заглянула. Несколько плоских ванн и десяток ребристых досок, что вероятно заменяли стиральные машины. А как этим можно пользоваться увидела на примере двух девчонок из Таджикистана, которые усиленно тёрли свои вещи об эти самые доски. Зашибись!

Вещи подвесила к верхней койке, а чтобы вода не капала на постель, закатала матрац и занялась более приятным делом. Взяла кружку, кофе, укороченную юбку и ушла в бытовку.

Юбку прогладила быстро, чтобы не топорщилась внизу, а вот кофе на перевёрнутом утюге закипал очень долго и привлёк своим запахом, который проник в каждый уголок палатки, сразу двух офицеров среди которых один оказался капитаном. Пацан, лет 27–28 и на Синицыну его возмущённый бред никак не подействовал. Тем более кофе начал закипать, и я выдернула шнур из розетки.

– Какой отряд? Фамилия? – грозно повторил он свой вопрос, когда я его проигнорировала, хватая носовым платком, свёрнутым несколько раз, кружку с заветным напитком.

Сделала глоток и, закатив глаза, ответила:

– А вот не нужно на меня повышать голос, товарищ капитан. Мы не в армии и я не военнообязанная. Это ваша недоработка. Поставьте сюда плиту газовую и никаких проблем, – потом дошло, что сморозила глупость, как они газ сюда будут проводить? И поправилась, – электрическую. Чтобы хоть кофе сварить можно было. Я без утренней чашечки, вообще никакая. А то никаких условий.

– Что? – он даже подвис, как старый ноутбук с оперативкой на два гига.

– Плитку, говорю, электрическую установите здесь, чтобы создать более благоприятные условия для участников, – я сделала ещё один глоток и прикрыла глаза от удовольствия, а потом зашагала на выход.

– Да ты понимаешь, что сегодня же вылетишь из команды, а твоя группа получит минус десять баллов? – прокричал он мне вслед.

Что такое минус десять баллов? Да хрен его знает, а вот по поводу вылетишь, заинтересовало. Развернулась лицом к капитану, пригубила и ответила:

– Ммм, товарищ капитан, буду вам премного благодарна. Команда из Молдавии. Найдёте меня там, – и, пройдя тамбур, вышла под палящие лучи солнца.

Лейтенант нагнал меня около нашей палатки, когда я уже нырнула в тень маскировочной сетки и, усевшись на деревянную табуретку, которых мальчишки вынесли на улицу штук десять, наслаждалась напитком. Но искал он не меня.

Виталик в это время заглянул в кружку, принюхался и удивлённо спросил:

– А ты где кофе нашла? Да ещё с таким ароматом.

Я ответить не успела. Под сетку, пригнувшись, прошёл лейтенант и, окинув всех быстрым взглядом, спросил:

– Где старший группы?

Иннокентий Эдуардович как раз выныривал из палатки, поэтому вопрос услышал и сразу представился.

Лейтенант незаметным движением поправил пилотку и козырнув, сказал:

– Товарищ подполковник, лейтенант Зубарев. Прислал товарищ капитан, сообщить, что проводит осмотр обмундирования и через десять минут подойдёт.

– Понял, лейтенант, сейчас организуем, – и перевёл взгляд на Виталика, – Широков, объяви в палатке, а то половина уже спать улеглась. Ева, предупреди девочек.

Вот что за нездоровое явление? Какой смотр?

Я скривилась, но потопала в обход палатки. И здесь мёртвое царство. Положила юбку на матрац, сделала глоток кофе, посмаковала его во рту, а потом гаркнула:

– Рота подъем! Всем облачиться в форму и выходи строиться!

Как выяснилось, никто не спал. Лежали с закрытыми глазами, а после моей команды, всё что сделали, приподнялись на локтях и уставились на меня.

– Бурундуковая, ты нормальная? Только засыпать стала, – проговорила одна.

За меня ответил Виталик за перегородкой, который командным голосом будил мальчишек и девчонки прислушавшись, стали переглядываться.

– А что случилось, – спросила Инга, – зачем? Почему не завтра? Все устали.

– А я знаю, – я пожала плечами, – сказали одеться в форму и построиться на улице. Смотр обмундирования.

Девчонки, кряхтя и возмущаясь, стали подниматься. И почти все в трусах, которыми, насчёт КАМАЗа не уверена, но легковой автомобиль помыть точно можно было. Подумала, что скажут про мои бикини и решила этот момент не торопить. Пристегнула к гимнастёрке комсомольский значок за охрану общественного порядка, рядом медаль. Сказали носить, будем носить.

Вышла из палатки я последней, обошла её и остановилась, глядя, как капитан объясняет, как правильно заправлять гимнастёрку за ремень. И сорок пар глаз уставились на меня.

Капитан, сообразив, что произошло нечто, из разряда вон выходящего обернулся, и его лицо нервно исказилось, а взгляд уставился на мои ножки, словно определяя, какая из них лучше: левая или правая?

Зря размышлял, обе хороши, я дома перед зеркалом их внимательно рассмотрела. А потом в глазах капитана проскочила искорка, словно представил, как мои ножки будут смотреться у него на плечах.

Извращенец.

Глава 19

На взбалмошные крики капитана подкатила тяжёлая артиллерия в лице майора. Маленький, кругленький, добренький. Такие всегда добрые. Он тоже несколько минут разглядывал мои ножки, вернее юбку, то место, где она заканчивалась.

– И что капитан? – наконец разразился он тирадой, – что тебе не нравится? Ножки ровные, красивые, хоть сейчас на обложку журнала «Воин». Ты на грудь её глянь.

Ага, на грудь. Я несколько пуговок не застегнула, подшила и получилось изумительное декольте. И это он сейчас что предложил своему подчинённому? А тот рад стараться, благо рост позволял.

– Да не туда смотришь, – хмыкнул майор, проследив за взглядом капитана, – на награды. А у тебя только юбилейная за 30 лет Победы. А юбка, что юбка? Хочется им понимашь привлекать внимание мальчиков, вот и носят короткое. И пусть носит. Она же у нас заряжающая на вынос флага.

Вынос. Кто такое придумывает? Впечатление, что находимся в церкви и обсуждаем кто тело усопшего выносить на улицу будет.

– И фотограф на открытии будет рад увидеть наших героев, – продолжал вещать майор, – второй тоже юбку укоротить. Понимашь, как замечательно смотреться будут

– Так вторая из Узбекистана, – заметил капитан.

– И что? – на лице пузатого начальника появилось удивление, – школьная форма по всем республикам СССР едина, – он ещё раз глянул на мою юбку, – примерно такая длина. Нужно будет предложить, но не настаивать. Мало ли, может она по своим соображениям будет против, – майор снова уставился на меня, – и гимнастёрка поменяла своё содержание, и кто у нас тут такой умелец или умелица? Сама справилась?

Я кивнула.

– Ай молодца. В общем капитан, я как замполит роты не возражаю и уверен командир роты тоже одобрит. А где у нас Узбекистан?

– Так я не только про это, товарищ майор. Она в бытовка на утюге себе кофе варит. Всю палатку запахами пропитала. И ещё огрызается. Говорит без чашечки кофе – она никакая.

Ну надо же. Во множественном числе выдал. Как будто мы неделю назад приехали, и я каждый день его гоняю.

Майор нахмурил брови, глянул на меня, потом на капитана и сказал более строгим голосом:

– А вот это непорядок.

– Вот и я тоже самое говорю, – поддакнул ябеда.

– Я сказал, это непорядок заставлять комсомольцев готовить кофе на утюге. Абсолютный непорядок. Почему, вы, товарищ капитан, заметив такое безобразие не проводили её до каптёрки. У прапорщика Бубликова, имеются газовые горелки аж десять штук, и никто ими, насколько мне известно не пользуется. Он их так полными и сдаёт каждый год, и выписывает новые, потому что в регламенте они прописаны.

– Товарищ майор, – промямлил капитан в растерянности, – да где такое видано, чтобы у прапорщика Бубликова можно было выпросить, что-то помимо дырки от бублика? Он же на всё отвечает: не положено.

Мы дружно заржали. Майор оглядел строй, пару раз моргнул, видимо вспомнив подобный случай из собственной практики и кивнул.

– Скажешь я приказал, а ежели будет упираться, добавишь, что лично приду и разнесу всю его богадельню. Понимашь? Всё инцидент исчерпан. Где Узбекистан расположился?

– А вот, – я указала на палатку, стоящую в двадцати шагах, – солнечный Узбекистан.

– Вот и замечательно, – проговорил майор и оглянулся на лейтенанта, который затаился у него за спиной, – подсуетись, пригласи, кто там за флагом должен идти. Сейчас и выясним все нюансы.

Лейтенант быстрым шагом направился к соседней палатке и уже через пять минут вернулся с девчонкой в которой я без труда узнала Садию. И стало понятно, почему она не будет участвовать в соревнованиях. Потому что приехала, как и я попой вилять. На груди, рядом с комсомольским значком у неё висела медаль. Причём медаль незнакомая. И только когда она остановилась напротив с интересом разглядывая меня, удалось прочитать: «За отвагу на пожаре».

Вот так Синицына, переплюнула тебя девчонка по всем параметрам. Ты вступила в схватку неосознанно, машинально. Тебя этому обучали и сознание у тебя взрослой женщины-телохранителя. А эта шестнадцатилетняя девочка кинулась на помощь в огонь невзирая на опасность, потому что она отважная, настоящий герой. И раз медаль у неё на груди, значит она спасла тех, ради кого рисковала своей жизнью. А ещё она стеснительная. Я вдруг вспомнила, как Садия покраснела, сказав, что не будет участвовать в соревнованиях. Ей стыдно, что на слёт попала из-за награды и не сможет принести своей команде пользу. Она родилась в Ташкенте, это её Родина. В отличие от меня, которой, по большому счёту, было плевать, какое место займёт Молдавия в соревнованиях. Всё что я помнила о республике, в которой оказалась самым непостижимым образом, было негативным. К власти придут румыны, введут натовские войска и устроят террор местному населению. А до этого ещё будет война с Приднестровьем и многое другое. Ну и зачем я здесь, спрашивается? Могли бы оставить в Москве, хотя, в этом плане, совсем не факт, что я бы вообще попала на слёт. Да и что там, попала. Вероятнее всего, о нём даже не знала. Но я была бы в России, более привычном для себя месте.

В столовой узбечки уже сидели, когда мы вошли и я только на лица обратила внимание, да и Садию особо не разглядывала во время компотопития. Отложилось в памяти, что в платье была, вот только сейчас удалось разглядеть более детально. Форма, как форма, а из-под юбки торчали штанишки красного цвета, так ещё и надетые сверху на ботинки. Сразу вспомнила, кого она мне напоминает. Ну хорошо хоть без паранджи. И на голове, вместо пилотки – тюбетейка. Волосы распущенные, длинные, чёрные как смоль. И подумала, что замполит погорячился по поводу короткой юбки. Как говорил товарищ Сухов: восток – дело тонкое.

Товарищ майор явно опешил от такого прикида и минуту или две разглядывал молча. Поправил галстук на рубашке, оглянулся налево на лейтенанта, потом направо на капитана и уставился на штанишки. То ли понравились, то ли прикидывал: подходят они по уставу к форме или нет. А потом ни к кому конкретно не обращаясь спросил:

– Что это?

– Красные революционные шаровары, – бодро отрапортовала я.

В группе раздались смешки, а майор сразу поскучнел, но не оставив своей идеи об одинаковой форме, сказал:

– Ну что скажешь, Садия по поводу такой длины юбки, нет противопоказаний? А то твоя напарница заявила, что, это, как там?

– Фасончик не тот, – подсказала я.

Все дружно заржали. Ну да, я немножко по-другому объясняла свою позицию, но это вроде как синоним.

– Фасончик, – проговорил майор, который тоже громко рассмеялся, – слово какое выискала в своих закромах.

Садия покраснела, но и у неё в уголках губ промелькнула улыбка, но мотнула головой отрицательно.

– Не договорились. Ладно, капитан, веди к старшему группы, а то какой-то ёксель-моксель получается и майор, развернув своё пузо на 90° зашагал прочь.

– Минутку, – остановила я лейтенанта, который тоже собрался следовать за своими командирами, – а не подскажете, малый атлеш далеко?

Он даже раскрыл рот от изумления. И с чего?

– Нет. Сорок минут пешком, – он окинул меня взглядом, – ты за час дойдёшь. А откуда знаешь про атлеш?

– А это военная тайна? – удивилась я.

– Нет, но так его только местные рыбаки называют.

– В «Советском экране» читала. – Соврала я. Ну не перечитывает же он все журналы от корочки до корочки. – Здесь снимали фильм «Человек-амфибия» и очень подробно рассказывали. Фотографии видела, хотелось бы глянуть.

– «Человек-амфибия», – заинтересовался он, – не знал об этом. А место красивое, но не вздумай одна туда ходить. Группой, со старшим. На КП возьмёте сопровождающего, и он вас проводит, чтобы не заблудились. Вот по этой дороге, – он махнул рукой в сторону.

Это он в конце зря сделал, где юг и так понятно, а раз минут сорок, то на любой холмик поднимись, как раз один приличный был в поле зрения и море откроется на всю ширь. А про заблудиться и вовсе смешно. На открытом месте куча палаток.

– Так ты и есть Бурундуковая? – вывела меня из задумчивости Садия, – я читала про тебя в комсомолке, но ни за что бы не узнала. Ты там очень взросло выглядишь. Мы даже комсомольское собрание проводили, обсуждая как ты смело бросилась на, – она на несколько секунд замерла, словно вспоминая незнакомое слово, а потом продолжила, – вооружённого бандита. И все поклялись равняться на тебя.

У меня даже дыхание спёрло от таких слов. Статью перепечатали в комсомольскую правду? Вот это бомба.

Вокруг раздались восторженные голоса.

– А «Комсомольская правда» за какое число? – деловито спросил Виталик.

– За 16. Мы сразу после экзамена провели экстренное комсомольское собрание.

Любители экстренного. Почувствовала, что зря затеяла Садия этот разговор. Сейчас и Виталик возбудиться с собранием. И точно. Он хлопнул правой рукой, зажатой в кулак по левой ладони и в сердцах сказал:

– Жаль, что нет этой газеты. Мы после экзамена сразу на автобус и не купили. Очень большая промашка.

Только выдохнуть успела, как он вспомнил.

– Но у нас есть «Молодёжь Молдавии». А то, что получается, в далёком Ташкенте комсомольцы провели собрание, а мы нет.

Захотелось напомнить, что полдороги только этим и занимались. Мало было, что ли? А потом решила увести Садию от греха подальше, а то не дай Бог, ещё что-то вспомнит. И под видом переговорить по поводу нашего совместного выноса флага, утащила её в сторону.

Садия только обрадовалась такому повороту.

– Сейчас я тебя с девочками познакомлю. Жаль, что с нашего класса я одна, но ничего, я уверена, что они про тебя читали в газете. Знаешь, как обрадуются. И собрание проведём.

Я её едва не стукнула.

– Садия, никаких собраний. И кто я, ты ничего никому не расскажешь. Это ты у нас отважная. Броситься на пожар, спасать людей. Я нет. У меня всё было по-другому. Я не герой и поставим точку.

Лицо Садии сделалось бордовым.

– Я ничего особенного не сделала. У соседей дом загорелся, а там были дети. Я накинула халат, прошла в комнату, где они сидели, разбила стекло в окне и помогла им выбраться на улицу. И если бы там не находилась в гостях дочка председателя колхоза, никто про это не узнал. Это он рассказал журналистам и добавил очень много подробностей которых на самом деле не было. И мне очень стыдно. Но он сказал, что это важно для колхоза. И правда, через неделю, как вышла статья в наших газетах обо мне, нам в бригады прислали новые трактора и комбайны. Председатель сказал, что это благодаря мне и теперь колхоз выбьется в ударники труда и сможет принять участие в социалистическом соревновании.

У неё в глазах набухли слёзы. Люся 2, блин.

Всё как всегда. Председатель воспользовался моментом, выбил плюшки, ничего плохого. Для родного колхоза старался. Или у них выборы скоро и ему нужно было утвердиться на посту.

– И что плохого? Это ведь всему колхозу будет хорошо. И что значит не подвиг? Войти в горящий дом и спасти детей.