Текст книги "Истинная для проклятого. 2 часть (СИ)"

Автор книги: OliviaDriar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

Глава 10

Серое небо затянуло грозовыми тучами. Где-то вдалеке загрохотало. Лес будто нахохлился и стал тёмным и зловещим. Завыл холодный, пронизывающий ветер.

В кустах зашуршало, треснула ветка, и маленькая небесно-голубая птичка с белыми пёрышками на голове и серыми, пушистыми на шее с писком выпорхнула из ветвей и пронеслись над поляной.

Маленькое серое перышко, слетевшее с её крыла, покружилось в воздухе и плавно опустилось вниз. Неожиданно большая лапа с острыми длинными когтями вдавило перышко в землю. Это был огромный волк с раненным глазом, который еще толком не зажил с той роковой ночи, когда произошла эта схватка. Зверь поднял лапу и поглядел на испачканное грязью перышко. Его злую морду пересекала темно-бордовая рана, на месте которой шерсть стала сухой и шершавой.

Волк медленной походкой, демонстрирующей всем лесным обитателям, кто здесь хозяин, прошелся чуть вперед. Выйдя из тени деревьев, он направил взор куда-то далеко вперед. Его наполненный лютой ненавистью взгляд прожигал пустоту на вершине высокого холма. На первый взгляд там никого не было, но волк ощущал присутствие того, кто нанес ему эти увечья. Ощущал тяжелый запах врага. И этот запах вел его вперед, в сторону холма. Туда, где он точно сможет отомстить за причиненную ему боль тому, чьи желтые, словно змеиные, глаза навечно врезались в его память.

На голову волку упала первая капля дождя. Вслед за ней упала вторая, третья. Шерсть волка намокла и потемнела. Он раздраженно мотнул головой, желая избавиться от капель, продолжающих сыпаться на него. Как же он не любил дождь! Волк раздраженно посмотрел на вершину далекого холма и спрятался в ближайшей пещере.

* * *

Птичка с серыми перышками подлетела к ветке и, устроившись на ней, зачирикала. Под густой кроной дерева она спряталась от хлынувшего с неба дождя.

Анна настежь распахнула тяжелую главную дверь и присела на пол, прислонившись спиной к стене около дверного проема. В руках у нее была открытая книга. Та самая, которую дал ей граф. Она прочитала уже больше половины, оставалось совсем немного до конца.

Анна перелистнула страницу и, оторвавшись, поглядела на улицу. С неба беспорядочно сыпались капли. Дождик с каждой минутой только усиливался. Анна вновь склонила белокурую голову над книгой и продолжила чтение. Она уже не видела в рядах слов на страницах какую-то бессмыслицу. Стоило раз окунуться с головой в историю, и вот вынырнуть из омута захватывающих сцен уже не получается.

Еще немного почитав, Анна подняла голову и поглядела на улицу через дверной проем. Покрытая прохладными дождевыми каплями лужайка перед замком радовала глаз. Как ей нравился этот непрерывный успокаивающий шум дождя.

Тут в коридоре показался граф. Он тихо, на цыпочках подошел к Анне, не желая нарушать ее уединение.

– Я не помешаю, если сяду рядом? – спросил он.

Анна качнула головой. Граф присел напротив нее, тоже оперевшись спиной о стену возле дверного проема.

– Вы были правы, – сообщила Анна, слегка улыбнувшись, – книга невероятно интересная. Я не жалею, что дала ей шанс.

Граф довольно заулыбался.

– Что ж, это прекрасно, – положив открытые ладони на колени, граф Эмирсон устремил взор на улицу. – Вам не холодно?

Анна закрыла книгу и поглядела на графа.

– Нет. – Его пристальный взгляд дал понять, что ей не поверили. Тогда она призналась, понизив голос: – Если только немного.

Граф вздохнул, и по щелчку пальцев из гостиной прилетел теплый шерстяной плед серого цвет. Он лег Анне на колени, слега подрагивающие от прохлады, и та укуталась в плед, одарив графа благодарным взглядом.

Анна принялась делиться своими впечатлениями о прочитанном. Мнение о герое и его приключениях у нее составилось вполне положительное. Но вдруг Анна замолчала и исподлобья посмотрела на графа серьезным взглядом. Она готовилась спросить у него кое-что важное, но уверенности и храбрости для этого ей не хватало. Уже почти решившись озвучить волнующий вопрос, она остановилась на вдохе и сомкнула губы. Не смогла.

– Что-то не так? – заметив ее странное поведение, поинтересовался граф.

– Я… – Анна поглядела на улицу и, еле слышно в шуме льющегося дождя, произнесла: – Ничего.

Граф понял все, хотя она так ничего не сказала. Ему, казалось, не нужны были слова, чтобы понять причину ее беспокойства.

– Но вы хотите, что-то сказать. – Граф не отводил от нее испытующего взгляда. – Говорите, не бойтесь. Я отвечу на ваш вопрос, какой бы он ни был.

Слова графа Анну успокоили, и она, вдохнув ртом сырой воздух, робко начала:

– Я вас никогда не спрашивала о прошлом, о том, почему вас прокляли. Не хотела расстраивать и бередить раны. Однако, мне кажется: если есть даже небольшая вероятность, что у меня окажется метка истинной, то я имею право знать, почему с вами поступили так несправедливо.

Граф молчал. Он не изменился в лице, будто бы знал в глубине душе, что Анна непременно однажды заговорит об этом. И неосознанно готовился к тому, чтобы наконец раскрыть свою тайну.

Анна ждала. Ожидание томило ее душу и напрягало нервы. Она смотрела на него, с мучительной надеждой гадая, отвергнет ли он ее желание узнать о его прошлом или, напротив, раскроется перед ней, как распускается бутон цветка, открывая нараспашку дверь ко всем потаенным уголкам далеких воспоминаний.

– Я поняла, – Анна разочарованно опустила глаза, когда осознала, что граф не оправдает ее надежды и не поделится ответами на так интересующие ее вопросы, – глупо было с моей стороны думать, что вы расскажете.

Она откинула в сторону плед и, держа тонкими длинными пальцами твердый переплет книги, уже встала с пола, как ее остановил голос графа:

– Постойте!

От неожиданности Анна замерла и посмотрела на него робко и неуверенно.

– Я… – граф замялся. Ему было явно тяжело произносить что-либо. Но он тихо выдавил из себя спустя пару мгновений: – Наверное, мне нужно сказать. Однако я не привык кому-то рассказывать о тогдашнем времени. Для меня это тяжело и больно.

– Знаю, – живо спохватилась Анна, села обратно и, задрожав от холода, укрылась пледом, – знаю, что тяжело. Но это надо пройти, оставить позади. Если вы выговоритесь, сами увидите, как легко станет у вас на душе.

Всего пара фраз графа помогла Анне обрести надежду, которая то и дело сверкала искорками в ее глазах. Она с воодушевлением ожидала, когда он заговорит. Не торопила, готовая ждать сколько угодно, даже если молчание становилось напряженным.

Граф сглотнул ком в горле.

– В прошлой жизни я был не графом, а занимал еще более высокое положение в обществе, я был членом королевской семьи. И когда мой отец отошел в мир иной, его место по закону передалось мне. Золотую корону со всей ее тяжестью и последующей огромной ответственностью возложили на мою юношескую голову. Я был тогда к этому не готов, лишенный поддержки отца и матери, скончавшейся от злой чахотки, когда мне было всего два года. Рядом со мной находился только Сэм, он был моей опорой.

Анна затаила дыхание. Она все это знала из сновидений, непонятно почему приходящих к ней каждый день.

– Как правило, врагов у короля всегда имеется в достатке, потому и я не стал исключением, – продолжил граф, обратив грустный взор на силуэты гор вдали, проглядывающие сквозь туман. – Мои враги желали мне смерти, строили интриги и организовывали перевороты, чтобы свергнуть меня с трона. Но я держался крепко, словно за невидимую веревку, отпустив которую, я бы свалился с края скалы вниз, в бездонную яму, откуда никогда не выбрался бы. Потому я не выпускал эту воображаемую веревку из рук и крепко-крепко за нее держался.

Анна наморщила лоб. Она вспомнила Ареона из сна. Он приходился принцессе дядей по линии отца. Но едва ли его можно назвать хорошим родственником, ведь любящим членам семьи не подобает иметь намерения свергнуть племянника с трона, по праву ему принадлежащему. Но Анну больше тревожила не корыстная цель Ареона по отношению к Георгу, а то, что Ареон грозил королю Эмирею смертью.

– Но враги мне были нипочем, я стойко держался. Наверное, потому, что тогда мне было нечего терять. Но в жизни неожиданно появился яркий лучик солнца, осветивший для меня весь мир и вместе с верой в будущее поселивший во мне еще и страх. Дикий страх потерять этот луч и исчезнуть во мраке этого жестокого мира. – Желтые глаза графа потускнели, увлажнились. – Но всегда бывает так: то, что полюбишь больше жизни, у тебя отнимают. И человек становится уязвимым и слабым, если ему есть что терять. Начинаешь бояться той силы, которая может у тебя отнять самое дорогое.

Анна внимала каждому его слову с упоением. Она пыталась понять или хотя бы получить маленькое представление о том, что имел в виду граф. Но у нее не получалось. Только в сердце что-то болезненно дрогнуло, шевельнулось навстречу его откровенности. И это что-то будто знала, в чем состоит боль графа, и потому в груди болезненно щемило. От этого не объяснимого ничем ощущения глаза Анны заблестели, а руки предательски задрожали, отчего их пришлось спрятать под пледом, чтобы граф не заметил эту дрожь. Она старалась не встречаться с ним взглядом, уводя глаза в сторону либо опуская их. Нарочно, чтобы граф не заметил слезы.

– И у вас отняли то, что было для вас дороже собственной жизни? – не глядя ему в глаза и почти не дыша от страха, спросила Анна.

– Отняли, – ответ дался ему с трудом. Всего одно слово, но сколько в нем было ничем не передаваемой боли. – Отняли вместе с тем и душу. После утраты этого луча в моей мрачной жизни я потерял рассудок, стал жестоким, забыл, что значит жалость и милосердие. На глаза, казалось, упала пелена, сквозь которую я ничего не видел. И бездумно, бессердечно совершал непростительные и ужасные деяния.

Анна тяжело вдохнула, так, будто на грудь упал увесистый камень.

– Значит, – она поглядела на него украдкой, суетливо теребя и скручивая край пледа побелевшими пальцами, – вы заслужили быть проклятым?

Она не желала слышать пугающего ответа, который и так знала. Ей так не хотелось думать, что граф заслужил это столетьями терзающее душу наказание. Но взгляд человека, чье прошлое могло повергнуть любого в ужас, подтвердил худшие догадки Анны.

Глава 11

Стоило солнцу покинуть небесное пространство, замок ожил. Ото сна пробудились населявшие его проклятые существа. Горящий шар скрылся за горизонтом, и все мгновенно изменилось, засверкало, вспыхнуло новыми, ночными, красками. Анна не думала, что когда-нибудь воспылает любовью к позднему времени, которое принадлежало луне, звездам и тем, кто днем спит непробудным сном, а ночью – бодрствует и придает стенам замка неповторимый уют.

В гостиной Сэм зажег камин, Чад заварил чай, а Пол отвлекал Анну от забот, рассказывая об интересных ситуациях.

– Однажды, теплой зимой (это было, кажется, четыре года тому назад) мы все вышли во двор, застеленный белоснежным покрывалом, поблёскивающим под холодным лунным светом, – говорил птица певучим голосом, крылом поправив очки, – граф, я и Чад. Даже Сэм, отложив дела, присоединился к нам. И мы слепили из выпавшего снега снеговика. Граф скатал самый большой снежный ком, Сэм – поменьше, а совсем маленький с большим трудом сделали мы с Чадом. А затем поставили эти три кома один на другой. Получилось чудесно! С неба продолжал сыпаться вечерний неторопливый снег, который, будто оттягивая приятный момент, кружился в воздухе в потоке слабого ветра. Казалось, снежинки не хотели падать и растворяться в снеге, уже лежащем на земле.

Пол посмотрел на Анну ласково, ему, очевидно, были приятны воспоминания о проведенном вместе с друзьями времени.

– Значит, граф не такой… отрешенный от мира, – отметила Анна.

Граф раньше казался неприветливой и замкнутой личностью. Но, узнав его поближе, можно без труда понять, что первое впечатление о нем является ошибочным.

– Триста лет – срок не маленький, – сделал меткое замечание Сэм, – за это время не похолодеть, не стать равнодушным и не замкнуться в своем собственном безмолвном мире без надежды на покой души – дело не просто из тяжелых, а даже из невозможных.

В голове Анны пронеслись светлые картинки из воспоминаний о ночи, проведённой на крыше того дома в городе в день юбилея короля. Тогда граф старался разговором отвлечь ее от грусти, всей душой желал увидеть на ее лице искреннюю улыбку радости. Анна коротко улыбнулась, вспомнив, как граф смеялся, по-настоящему смеялся рядом с ней. И те моменты, когда его лицо с уродскими венами и шрамами озаряла неподдельная радость и теплая сердечная улыбка, Анну переполняли приятные чувства. Ей непрестанно хотелось видеть на его бледном, словно мел, лице улыбку. И даже шрамы и выступающие вены перестали иметь для нее какое-то значение.

Сэм устало провалился в мягкое кресло напротив горящего очага, отбрасывающего теплый свет и придававший его бледному лицу естественный оттенок.

– А ведь если бы вы увидели графа до проклятья, Анна, вы бы не поверили, что это один и тот же человек, – сказал с тяжелым вздохом Сэм. – Раньше, до наказания, несмотря на все трудности, граф никогда не переставал радоваться жизни. Он часто смеялся, болтал и веселился даже в тягостную пору.

А ведь Анна хорошо понимала, о чем говорит Сэм. В первый раз, когда в очередном сне она увидела короля Эмирея в тронном зале, она с трудом поверила, что перед ней стоит все тот же граф Эмирсон, что похитил ее. Настолько он был другим, жизнерадостным и светлым. Его не окружали тогда мрак и холод, как сейчас. Его сердце билось жизнью. Но сейчас, спустя триста лет проклятья, в груди у него что-то, конечно, по-прежнему билось, но уже не так, как раньше. Сердце от тоски, одиночества и невероятной усталости и вовсе не желало биться. Оно хотело остановиться и прекратить жалкое существование, несущее графу лишь страдания и боль.

– Иногда мне так жаль хозяина, – сказал Пол, грустно похлопав крыльями, – он так страдает. И если бы у меня была возможность ему помочь…

Он не договорил. Ему будто что-то не позволило закончить начатую мысль. Но ему и не требовалось говорить, ведь все и так знали, что он хотел сказать.

Вдруг на столе, в сгустке зеленого пара, возник сверчок. От резкого перемещения он чуть было не упал. Но сумел удержаться на тонких ногах с помощью изящной трости.

– Чего такие кислые морды у вас? – оглядев всех, проворчал сверчок Чад.

Из кухни тут же послышался шум, что-то упало и разбилось.

– Ох, – недовольно пробубнил Чад, – опять перепутал заклинания.

На пороге гостиной появился парящий в воздухе серебряный поднос, на котором стояли две кружки на маленьких тарелочках и пузатый чайник. Поднос плавно пролетел над головой испугавшейся кипятка Анны и осторожно приземлился на столешницу.

– Не знаю, Сэм, будешь ли ты, – предупредил Чад, – но из уважения я и тебе наколдовал чая.

Сэм, оторвав задумчивый взгляд из стены, удостоил сверчка благодарным кивком и снова уставился куда-то в сторону.

В камине трещали дрова, даря уютное оранжевое тепло. Анне было приятно находиться с теми, кто ее окружал. Неожиданно она поняла, что среди них чувствует себя на своем месте.

Поудобнее устроившись в мягком кресле, буквально провалившись в него, Анна весело заговорила:

– А знаете, Чад, все же вы были правы.

Чад расположился на своем маленьком стульчике, стоящем прямо на столе, и усмехнулся.

– А как же, я всегда прав, – выдержав пару секунд молчания, он добавил: – А в чем, собственно, я прав?

Анна достала из-за спины книгу, которая в последнее время везде ее сопровождала, и показала сверчку.

– Чтение книг очень интересное занятье, – призналась Анна, смущенно опустив глаза, – я была в какой-то мере не права, ошибочно утверждая о бессмысленности книг. Читать вовсе не так скучно, как мне раньше казалось.

В глазах сверчка Анна разглядела что-то странное, чего раньше не замечала. Это было похоже на уважение. Казалось, признание подняло Анну в глазах Чада.

– Мне приятно это слышать от вас, – Чад о чем-то призадумался, а потом привычным хрипловатым голосом сказал: – кхе-кхе, но отмечу, что вы тоже были отчасти правы, когда рассуждали о важности общения с людьми, общество которых, как правило, не может заменить чтение.

Анна заулыбалась. Ей стало так приятно, что Чад поддержал ее мнение.

Сэм подбросил в огонь дрова, которые сразу же поглотило жаркое пламя. Стало значительно теплее. А Сэм рухнул обратно в кресло, откинул голову назад и закрыл глаза.

– Пол, а раньше, до проклятья, у тебя тоже было плохое зрение, и ты носил очки? – аккуратно поинтересовалась Анна, впервые затронув столь личную тему.

Пол закивал маленькой головкой, и голубые перья его заколыхались.

– Видел-то я мир всегда скудно, но очки не носил, – поведал он, – в те времена такие приспособления считались редкостью. Эх, как быстро, однако время моей юности пролетело! Ведь когда-то я хотел стать придворным астрологом.

Анна недоуменно нахмурила лоб и спросила:

– Но почему не стали?

Анна помнила из сна, что при королевской власти Пол был военным, а никак не звездочетом.

– На то детские мечты и есть мечты: редко имеют свойство сбываться, – опустив маленькие, как две бусинки, глаза, прочирикал Пол. – Не получилось у меня стать ученым. Хотя, стоит заметить, что иногда меня посещали всякие высокородные персоны, приближенные к королевскому двору, и за приличную плату просили у меня предсказания.

Анна удивлённо заморгала.

– И предсказания сбывались?

– Почти всегда, – польстил себе Пол, – все, что говорил, сбывалось. Но не всегда мои прогнозы сулили благополучие и успех, иногда мне приходилось предсказывать нечто отнюдь не приятное.

– Например?

– Иногда звезды порочили смерть, несчастье и утрату, – замешкался Пол, что-то вспомнив. А когда он поднял глаза, то увидел, что его прожигают многозначительным взглядом Сэм и Чад, и решил быстро сменить тему. – А вот Чад хотел стать когда-то музыкантом. Это была его мечта, но, к сожалению, такая же несбыточная, как и моя. Да?

Чад недовольно закатил глаза и раздраженно пробурчал:

– Тебе, пернатое чудище, больше судачить не о чем?

– Что же я такое сказал? – опешил Пол, которого задел грубый тон друга.

– А то, что не надо совать свой длинный клюв не в свое дело! – Чад отвернулся от Пола и что-то пробормотал себе под нос так, что никто, кроме него самого, ругательств услышать не смог.

Пол же поглядел на друга, долго и пристально. А потом, видимо, не дождавшись извинения, расправил крылья и взлетел в воздухе.

– Значит так? – воскликнул он обиженным тоном. – Ну и сиди один, старый ворчун!

И Пол, быстро замахав крыльями, улетел из гостиной. Чад бросил вслед другу досадливый взгляд и хмуро отвернулся.

– Как же я устал от ваших споров, – закрыв ладонью правую сторону лица, вымолвил Сэм. – И так каждый день на протяжении сотен лет. За что мне такое наказание?

Анне стало не по себе. Атмосфера, бывшая ранее приятной и дружеской, стала напряженной.

– А что я? Вечно во всем виноват я⁈ – не выдержав, завопил Чад.

– Да, виноват, – упорствовал Сэм, – не надо было ему так грубить. Ты же знаешь, какой он ранимый по своей натуре.

Чад вскочил со стула.

– И что⁈ Если он неженка, я должен ему позволять лезть не в свое дело и ворошить чужое прошлое? – Гневно расхаживая по поверхности стола, он добавил: – Так нельзя, нет, всему ведь есть предел. И в его болтливости должна быть грань, черта, которую нельзя переходить.

Сэм и Чад стали спорить, и обстановка накалилась еще и между ними. Анна не хотела ни вмешиваться в спор, в котором ни одна сторона не намерена была отступить, сдаться, ни слушать его. Поэтому она бесшумно покинула гостиную, прихватив книгу. Ее отсутствия никто даже не заметил.

Анна вышла в длинный коридор и уже собиралась подниматься по лестнице, как вдруг замерла при виде рыжего комочка, свернувшегося клубком в укромном местечке под лестницей. Анна осторожно подкралась к потаенному уголку, посмотрела на песика графа, и сердце ее снова сжалось. На душе стало тоскливо и больно.

– Руф, – сказала она так, словно знала того еще задолго до того, как их познакомил граф, – ты спишь?

Руф оторвал маленькую голову от лап, и поглядел на Анну своими большими глазами. Девушка подошла к нему осторожно, стараясь не делать резких движений. Не хотела пугать пса. Но, казалось, животное как раз и не испытывало перед ней страха.

Анна опустилась рядом с ним на одно колено.

– Какой ты красавчик, – с умилением проговорила она, и рука ее поднялась в воздухе. – Можно я тебя поглажу? Так, как ты любишь.

Анна коснулась рыжей шерсти на голове пса и нежно провела по ней рукой. Она почувствовала под ладонью тепло. Умные глаза животного непрерывно смотрели на нее, словно что-то хотели понять.

Рука Анны бессознательно двинулась в правую сторону и почесала пса за ухом. Тот блаженно вытянул морду в сторону девушки. Анна, увидев, что Руфу нравится, заулыбалась. Пес радостно завилял пушистым хвостом по полу из стороны в сторону. Пододвинувшись поближе к девушке, от которой так знакомо пахло, Руф тихо заскулил от удовольствия.

– Что это у тебя такое? – увидев на шее пса небольшой ключик, спрятавшийся в густой рыжей шерсти, Анна, продолжая одной рукой чесать пса за правым ухом, аккуратно рассмотрела предмет, взяв его свободной рукой. – Хм, знакомый узор… Где-то я его видела, но где?

Анна задумалась и не без труда, но все же вспомнила. На заднем дворе замка она пару дней назад нашла закрытую на ключ дверь с железной аркой, спрятанную за зарослями и красными розами. Вот на той двери как раз и были такие узоры.

Анна отвлекла пса, развязала шнурок, на котором висел ключ и сжала его в ладони. Нужно теперь узнать, правда ли ключ открывает ту дверь? А если и открывает, то что за ней?