Текст книги "Истинная для проклятого. 2 часть (СИ)"

Автор книги: OliviaDriar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Глава 45

Спустя пару недель, когда Анна прогуливалась по городскому парку, она увидела сидевшую на скамьи знакомую девушку. Это была Натали. Она кормила голубей хлебными крошками. Анна не имела сильного желания с кем-то разговаривать, но подойти к Натали посчитала своим долгом. Все же с того дня, как подруга потеряла память, они даже не виделись.

Она подошла к давней подруге и поздоровалась. Анна боялась испугать девушку, ведь та ее, наверное, совсем не помнит. Натали подняла голову и некоторое мгновение просто вглядывалась в лицо нарушительницы спокойствия.

– Вы Анна? – спросила Натали, отложив хлеб в сторону и намереваясь встать.

– Не вставай, – сказала Анна, улыбнувшись, и присела рядом с подругой, – да, Анна. Ты меня помнишь?

– В тот день, когда я очнулась, – вспоминала Натали, – я видела вас. Вскоре матушка рассказала, что мы с вами дружили с раннего детства. Но я этого не помню.

– Да, мы были неразлучными подругами, – согласилась Анна.

Они разговорились, почти как в былые времена.

– Мы с матушкой ходили в дом мистера Раина, – неожиданно сказала Натали.

Анна вздрогнула, услышав имя отца.

– Он ваш отец, – Натали продемонстрировала свою осведомлённость. – Матушка говорила, что мистер Раин потерял дочь, и ей очень его жалко. Поэтому мы частенько наведывались к нему, еду ему приносили, бывало, даже прибирались у него дома.

– Вот как, – подавленно сказала Анна. – И как он?

– Совсем плох, – Натали тяжело вздохнула, – мы его вчера навещали. У него дома был лекарь. Матушка спросила, что с мистером Раином. Лекарь сказал, что он очень сильно болен. И долго не протянет.

Сердце Анны сжалось. Она была обижена на отца, но после вести о настигшей его болезни, обида на него отошла на последний план.

– Мне пора, – сказала Натали, вставая, – до встречи!

Анна попрощалась с Натали и долго еще сидела на скамье в размышлениях. Она отца простить не могла, но навестить его определённо нужно было. Он болен, быть может, ему совсем там одиноко и стакан воды некому подать.

Но это были всего лишь слова. Проходили дни, за ними неделя. Анна не решалась проведать отца. Ей не хватало для этого смелости. Каждый раз, когда она собиралась пойти к нему, ее вечно останавливали сомнения и неуверенность.

Однажды Анна отменила все запланированные дела на сегодня и решила непременно сходить к отцу. Она дошла до родительского дома, но не смогла даже войти во двор. Как бы себя не заставляла. Что-то мешало, сопротивлялось в ней.

По дороге домой она услышала детские крики. Анна повернулась на звук и, взглянув на детей, равнодушно отвела глаза и уже двинулась было далее, но вдруг замерла. Ее глаза расширились. Неужели то, что она видела, ей не померещилось?

Анна резко повернулась. Девочка бежала по зеленой лужайке и, споткнувшись о торчащую ветку, упала. Колени ее испачкались землей, но это ничуть ее не расстроило. Она быстро вскочила на ноги и, перед тем как снова побежать, подняла глаза, встретившись с Анной взглядом. Миг – и сердце Анны замерло.

– Анна? – удивилась девочка. – Крис! Смотри! Это Анна!

Мальчик повернулся на голос сестры и, проследив за взглядом девочки, оторопел. Анна улыбнулась. Крис тут же сорвался с места и подбежал к забору. Анна же стояла на том же месте, не в силах сделать шаг. Она совсем о них позабыла за столь длительное время. Но они по-прежнему ее помнили.

Девочка, которую звали Мая, вместе с братом подбежала к ней. Дети открыли калитку и вышли к Анне.

– Мы давно вас не видели! – воскликнула Мая с горящими веселыми глазками.

Теперь девочка выглядела совершенно по-другому. Чистые расчёсанные волосы, заплетённые в аккуратные косички, красиво переливались на солнышке. Глаза смотрели без прежней грусти. Крис, однако, оставался все таким же сдержанным, но выглядел счастливым. Его умные глаза, в которых Анна разглядела благодарность, сияли.

Они поговорили. Дети поведали о том, что с ними случилось после того, как взялся за них мистер Раин. Вопреки страшным ожиданиям Анны, рассказ детей приятно удивил ее и согрел сердце. Мистер Раин поступил так, как она никогда не могла бы представить. Он отвел детей к одной женщине по имени Изабель. Это была ее соседка. Изабель жила вместе с мужем слева от родительского дома Анны.

Как позже Анна узнала от самой Изабель, они с мужем мечтали о детях, о большой семье, но, к несчастью, судьба оказалась к ним жестока. Имея огромное желание и нежную любовь мужа, она оставалась бездетной. Проходили годы, а дети у них все не появлялись. Пока однажды ночью в их дом не постучался мистер Раин и не предложил взять на воспитание двух милейших созданий. По всей видимости, Изабель с мужем согласились.

Теперь, глядя на счастливые и беззаботные лица детей, Анна понимала, что Изабель и ее муж стали прекрасными родителями двух крошек.

Эта встреча стала тем самым толчком, которого, кажется, не хватало Анне. В тот же день она отправилась в родной дом, переселила себя и наконец вошла во двор. Она посмотрела на дерево, растущее под окном ее комнаты. Она прошла к двери и постучалась. Никто не открывал. Она еще раз постучалась. И когда Анна подумала, что никто уже и не откроет, дверь неожиданно распахнулась. В проеме стоял мужчина средних лет в широких очках и коротко подстриженными волосами с проседью.

– Что-то хотели? – спросил он.

– Можно увидеть мистера Раина?

Анна хотела заглянуть в коридор, но его загораживал незнакомый мужчина.

– А кем вы ему приходитесь?

Анна замялась. Мистер Раин тогда сказал, что у него нет дочери. Что она умерла в тот день, когда погибла его жена. Что ж…

– Я его дочь, – сглотнула она и подняла на мужчину тяжелый взгляд.

Тот подозрительно посмотрел на нее.

– Он никогда не говорил, что у него есть дочь, – мужчина распахнул дверь шире, – но в таком случае входите.

Анна неуверенно вошла. Все в доме было, как раньше. Ничего не изменилось, за исключением одного. Дом больше не казался ей родным. Анна прошла в комнату отца.

– Я местный лекарь, – представился мужчина, – Джеймс Морен.

– Приятно познакомиться, – Анна пожала его руку. – Анна.

– Взаимно, – Джеймс подошел к кровати спящего мистера Раина. – Он болен уже чуть больше месяца. У него были жалобы на тесноту в груди, отдышку, слабость, лихорадку и многое другое, чему он не придал особого значения. От несвоевременного лечения здоровье его пошатнулось. Неделю назад у него случилась остановка сердца, но мы его вернули к жизни. Последствия, однако, есть, и очень серьезные. Он не встает с постели из-за парализованных ног, не разговаривает из-за нарушения речи, почти не может самостоятельно есть.

Анна стояла у порога комнаты, как каменная статуя. Смотрела на отца и слушала лекаря. Она не могла сделать шаг вперед.

– А почему вы раньше не приходили? – поинтересовался лекарь, проверив температуру больного.

– Я жила далеко, – соврала Анна, стыдясь признаться, что на самом деле она жила почти рядом, но не навещала, как оказалось, больного отца из-за обид.

– Ну что ж, теперь у вас есть возможность провести с отцом время. И я советую ценить его.

– Он… – Анна не смогла договорить и опустила влажные глаза.

– Ему осталось не больше месяца, – прогноз лекаря был неутешительным, – а, возможно, даже меньше.

Джеймс ушел, оставив Анне все советы по уходу за больным и записав ей на бумажке, когда и во сколько отцу нужно принимать соответствующие лекарства.

Анна присела на край кровати и молча посмотрела на отца. По щеке скатилась крупная слеза. Мистер Раин и так был худым, но болезнь превратила его почти в скелет. Его впавшие щеки были бледны, как мел, а морщинистые руки, лежавшие поверх одеяла, превратились в тонкие тросточки.

Как он изменился! От прежнего мистера Раина ничего не осталось…

Когда он впервые очнулся, его глаза в удивлении расширились при виде дочери. Ему будто сложно было поверить, что она и правда здесь. Но сказать что-нибудь и пошевелиться он не мог.

Проходили дни, недели. На время Анна отложила все свои дела ради полноценного ухода за отцом. Анна постепенно уже привыкла ухаживать за больным. Ей порой очень хотелось, чтобы он заговорил. Она хотела понять, рад ли он вообще ее здесь видеть. Но мистер Раин молчал и только смотрел на дочь какими-то вечно блестящими глазами.

Анна вынуждена была жить в родительском доме, в своей прежней комнате, где ничего не изменилось. По ночам мистеру Раину особенно нужна была помощь и поддержка.

И все шло размеренно, повторяясь изо дня в день. Но однажды все изменилось.

Ранним утром Анна услышала грохот из комнаты отца. Она прибежала туда и обнаружила его лежащим на полу. Анна помогла мистеру Раину подняться и уложила его обратно в кровать, дала ему воды и присела рядом на край кровати. В то утро мистер Раин выглядел особенно неважно. А глаза его и вовсе стали совершенно потухшими. Он тяжело, с хрипами дышал, глухо кашлял и не отводил странного взгляда от Анны.

Солнце медленно поднималось из-за горизонта. Комнату залило теплым светом. Анна хотела пойти на кухню и приготовить завтрак, но рука отца очень слабо коснулась ее руки. Он остановил ее, а глаза его просили не уходить. Анна посмотрела на его сморщенную руку. Он впервые ею пошевелил! Да, слабо, медленно, но все же пошевелил! Это могло означать, что он выздоравливал, подумала тогда Анна.

Но она ошиблась. Состояние мистера Раина ухудшалось на глазах. Когда солнечный луч, прокравшийся через окно, упал мистеру Раину на лицо, тот издал прерывистый вдох. Грудь его поднялась, а потом медленно опустилась. Он, насколько ему позволяли силы, сжал руку дочери. Глаза смотрели на нее, словно хотели насладиться этим зрелищем последний раз. И тогда тонкие и бледные губы его разомкнулись. Анна не поняла едва слышный хрип. Но отец, видимо, хотел что-то сказать. Может, ему нужно что-то. Анна наклонилась пониже, приблизив ухо к самым губам. И услышала невнятное и неразборчивое:

– Пр-рости.

Анна вздрогнула. Она не ожидала этого услышать. Но тем не менее приятное тепло разлилось в ее сердце.

– Я прощаю тебя, отец, – сказала она со слезами на глазах.

Анна улыбнулась, нежно и любяще. В глазах отца она прочла огромное облегчение. Надежда, что отец выздоравливает, и ему становится лучше, разрушилась через час. Вернувшись из кухни с подносом в руках она не сразу заметила, что отец не дышит. Его стеклянные глаза, не моргая, вглядывались в потолок.

После смерти начались тяжелые дни. Организовать достойные похороны помогли знакомые, среди которых была Мия и мать Натали. А когда убитая горем Анна вернулась в родительский дом, то обнаружила там незнакомых людей. Один из них, некий адвокат, опечатал дом и собственным ключом закрыл дверь.

Анна поинтересовалась, что тут происходит. Тогда мужчина поведал, что дом с недавнего времени принадлежит некоему Альберту Моену, которому мистер Раин оставил дом в качестве уплаты долга. А если в течение года мистер Альберт не соизволит явиться за домом и не подпишет необходимые документы, то имущество перейдет в распоряжение властей.

Так Анна потеряла отца и родной дом, где выросла и в котором оставила так много детских воспоминаний.

Глава 46

Прошло три месяца со дня смерти отца. Анна сидела в небольшой оранжерее, купленной на все те же деньги из маленького мешка. Она специальной лопаткой разрыхляла землю, бросала семя в углубление и закапывала его.

В оранжерею, наполненную солнечными лучами, проникавшими через стекла, вбежала Мия.

– Анна! – крикнула она, глазами ища подругу. – А вот ты!

– Что случилось? – Анна выглянула из-за печи.

– Я договорилась с лавочником, – радостно сообщила Мия, – он купит наши лечебные растения.

– Отлично, – улыбнулась Анна и снова склонилась над землей.

– Ты целый день работала? – забеспокоилась Мия.

Анна мягко ответила:

– Я совсем не устала.

Мия опустилась на одно колено и повернула лицо Анны к себе.

– Ты бледная, – заметила подруга, – ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, – Анна выдавила улыбку, которая получилась совсем измученной.

Мия недовольно цыкнула.

– Ты мне не договариваешь что-то, – уверенным тоном заявила она, – но ладно. Ты только себя береги, не надо так много работать, и не забывай вовремя есть.

Анна послушно кивнула. Мия направилась к выходу из оранжереи. Ей нужно было забрать семена банбуя у прибывшего из-за моря торговца. Эти семена они долго ждали. Когда Мия была уже у двери, Анна ее окликнула:

– Постой! Забыла сказать!

Она с трудом встала и подошла к подруге. На полпути она остановилась. В глазах у нее резко потемнело, голова закружилась, и она упала без сознания.

Анна очнулась уже дома, в своей комнате. Она хотела приподняться на кровати, но слабость в теле не дала ей выполнить это простое движение.

– Не вставайте, – сказал мужской голос.

Анна поглядела на приближающегося к ее кровати мужчину. Это был Джеймс Морен, лекарь, лечивший когда-то ее отца.

– Здравствуйте, Анна, – мягко улыбнулся он. – Вот мы и встретились снова.

Анна хрипло сказала:

– Со мной все хорошо.

Улыбка спала с лица лекаря, и он посерьезнел. Он будто увидел, что бесполезно было разговаривать с Анной, поэтому подошел к Мие. Они о чем-то пошептались, и лица у обоих были встревоженные. Когда лекарь ушел, Мия присела на край кровати.

– Анна, за проведенное с тобой время, я узнала одну твою очень важную черту. И она мне совсем не нравится, – начала Мия. – Ты всегда тщательно скрываешь настоящие чувства. На виду у всех ты смеешься, стараешься выглядеть счастливой, но наедине с собой ты плачешь.

– Что ты…

– Я видела это, – отрезала Мия, не давая Анне снова солгать. – Помнишь, мы с тобой ходили в парк на набережной? В тот день все было хорошо, и ты выглядела счастливой, смеялась. Я тебя проводила до дому, а сама уже было пошла к себе. Но через пару минут вернулась, чтобы сказать тебе кое-что. Я стояла тогда у входной двери и слышала, как ты громко плачешь.

Анна сглотнула и посмотрела на подругу.

– Сколько раз я спрашивала, что с тобой, – продолжала Мия, – но ты никогда мне не открывалась. Хотя я всегда тебе все рассказывала без утайки.

Анна молчала.

– Прошу, поделись со мной своими проблемами или болью, я выслушаю тебя и пойму.

Подруга выжидающе смотрела на Анну. Но та в очередной раз сказала:

– Все хорошо, тебе показалось.

Анна легла на бок, отвернувшись от Мии. Она не хотела, чтобы та снова стала свидетелем ее слез. Мия, увидев нежелание подруги с ней разговаривать, ушла.

Но она вернулась на следующий день и обнаружила Анну, лежащую все на том же месте и почти в той же позе. Вот только состояние Анны сильно ухудшилось. У нее был жар, кожа и губы побледнели. Тело совсем ослабло, она не ела, не разговаривала.

Мия позвала лекаря. Джеймс Морен пришел довольно быстро. Он обследовал Анну и развел руками. Он не знал, что происходит с ней. Но предупредил, что, если та продолжит отказываться от еды, то все может обернуться худшим образом.

Мия заставляла Анну поесть, и та послушно ела, но очень мало. На следующий день Анне стало хуже. Жар не спадал, слабость охватила каждую клеточку ее тела и то малое, что она ела раньше, Анна вовсе перестала есть. Мия совсем отчаялась, не зная, что делать с заболевшей подругой. Она проводила дни и ночи у постели Анны, следя за ее состоянием.

Мия заметила, что Анна спит, сжимая пальцами какой-то предмет. Она осторожно вытащила его и увидела пузырек, доверху наполненный какой-то жидкостью.

Порой по ночам Анна бормотала:

– Эмирсон…Эмирсон…

Она кого-то звала в бреду. Мия дотрагивалась ладонью до лба подруги. Жар никак не спадал.

Глава 47

Он ощутил тепло впервые за триста лет. Все тело его казалось невесомым облачком, парящем в воздухе. Он открыл глаза, и яркий свет ослепил его. Он зажмурился. Когда привык к свету, смог оглядеться. Но увидел вокруг лишь пустоту. Ничего, кроме пространства, наполненного белым светом.

Он лежал так долго, пока не услышал голос. Такой тихий, нежный.

– Вот ты и здесь.

Голос, в котором, казалось, была скрыта вся тайна вселенной. Он был знаком Эмирсону. Но когда он впервые услышал этот голос, в нем звучали нотки стали и холода. Это было в день рокового наказания, когда его душу обрекли на долгое и мучительное проклятье.

– Кто вы? – спросил Эмирсон.

Вопрос его разлетелся эхом.

– Я думаю, мой голос тебе знаком.

Эмирсон нахмурился.

– Да, знаком, – признал он, – это вас я слышал, когда проклятье пало на меня.

Голос помолчал. Тишина здесь звучала по-другому. Она не тяготила, как бывает в земном мире. Здесь она была как будто наполнена отголосками того далёкого и непостижимого. Того, что уже не поймать, за кем не угнаться. Отголосками прошлого, которое отделилось от Эмирсона раз и навсегда.

А потом, прервав затянувшееся молчание, вдруг зазвенело:

– Твои друзья уже там, где должны быть. Пора и тебе в путь.

Эмирсон понимал, что на этом жизнь его закончилась. Вот и настал момент истины, к которому он стремился все триста лет. Он отправляется в загробный мир. Но если он всю жизнь этого с ждал, то почему сейчас медлит?

Эмирсон сделал шаг, но не сдвинулся с места. Его что-то сдерживало, не позволяло идти.

– Или ты не хочешь? – спросил мелодичный голос.

Но он не ответил, а только шумно вздохнул.

– Тебя что-то или кто-то держит? – не сдавался голос.

– Нет, – соврал Эмирсон и попробовал снова сделать шаг.

Напрасно. Он не мог сдвинуться с места. Казалось, ноги заковали в железные кандалы.

Почему не получается? Что его держит и не отпускает?

– Ты мне лжешь, – сказал голос. – А не это ли тебя останавливает?

Эмирсон не понимал, о чем говорит голос. Он посмотрел вниз, и вдруг под ногами образовалась кристально чистая лужа. Но вместо своего отражения он разглядел смутную картинку. Она становилась все детальнее и отчетливее. Душа Эмирсона вздрогнула, когда увидела то, что он оставил в мире смертных. Ту, что он покинул, хотя обещал быть всегда рядом. Клялся, что защитит, убережет от всего плохого.

– Это… – Эмирсон не договорил, не смог.

Он только с трепетом наблюдал за Анной, не в силах отвести от нее взгляда. Она работала в какой-то светлой оранжерее. Вокруг нее росло множество зеленых растений, ярких и красивых цветов. Она что-то сажала в руке, но что именно, Эмирсон не мог разглядеть.

– Она и есть та причина? – голос разлился по всему пространству, напоминая тихое журчание реки.

Эмирсон тихо пробормотал:

– Да.

– Ты хочешь вернуться?

– Нет! – резко возразил Эмирсон. – Таким я больше не буду! Не хочу быть снова проклятым!

– А если Бог предоставит тебе возможность вернуться простым человеком, ты этого захочешь? – манящий голос предлагал невозможное. То, чего даже в мыслях Эмирсон лелеять не мог.

– Я хотел бы этого больше всего на свете, – признался он, глядя на спокойное лицо Анны.

О чем она думала, когда сажала семена? Помнила ли того, кто нанес ей, возможно, одну их самых болезненных и неизлечимых ран? Простила ли она его за то, что он отпустил ее и не сдержал свою клятву?

– Даже если для этого придется пройти испытание?

– Да, – без сомнения ответил Эмирсон, – только бы вернуться к ней, снова увидеть ее и услышать ее голос…

– А если будет невыносимо трудно, все равно готов?

– Да.

В этот раз прозвучало решительнее и без колебания.

– Тогда пусть будет по-твоему!

Вокруг все разразилось страшным оглушающим грохотом. Вдруг яркое пространство, не имеющее ни конца, ни края, почернело. Словно тьма обрушилась на этот мир.

Первым, что ощутил он, была жара. Показалось, что его будто поместили в горящую печь и кто-то все время подкидывал дров в огонь. Эмирсон подвигал пальцами, и неожиданно они провалились в песок. Он в недоумении открыл глаза и огляделся.

Вокруг простирались бескрайние золотистые пески. Невысокие и плавные барханы напоминали застывшие морские волны. Они вздымались и опускались вплоть до недосягаемого горизонта. Над его головой багровело небо. Зловещие оттенки красного на небосклоне вызывали в душе тревогу. А безжалостно палящее огромное солнце сжигало все, до чего дотягивались его лучи. В необъятной пустыне стояла вечная жара.

Где он?

– Это место называют золотой серединой между обителью мертвых и живых, – раздался все тот же голос. – Кажется, что у этой мнимой пустыни нет конца. Но он есть. И если ты дойдешь до него, не останавливаясь, невзирая на усталость, боль и желание сдаться, то сможешь покинуть это место и вернуться в мир смертных. Но если не сможешь – то на веки вечные твоя душа будет заточена в этой середине. Ты не сможешь вступить ни в загробную жизнь, ни в смертную.

Наступила недолгая пауза. Эмирсон судорожно огляделся.

– Что ты выбираешь? Готов пройти испытание?

Он опешил. Нет здесь никакого конца! Вранье! Это бесконечная пустыня – огромная и страшная. Ее не пройти!

Он вспомнил увиденную в луже картину. Анна была так близка, и одновременно с этим их разделяло невероятное расстояние. В далеком прошлом он не сдержал слово и не смог ее уберечь. Они были лишены возможности провести жизнь вместе. Но что если в этот раз все будет по-другому? Ему дают шанс на жизнь! Редкий шанс, который не всем выпадает! Если он справится, то сможет вернуться к ней. К той, кому принадлежало его сердце и принадлежит даже после смерти.

Тогда Эмирсон с уверенностью ответил:

– Я хочу жить.

– Здесь нет времени, – заговорил голос, – и тебе будет казаться, что ты здесь вечность. Тебе покажется, что прошли сотни, а то и тысячи лет, в то время как в смертном мире пройдет от силы месяц.

– Я готов, – повторил Эмирсон, – но в какую сторону мне идти?

– Куда хочешь, – ответили ему, – куда бы ты ни пошел, все равно окажешься там, где должен.

Эмирсон кивнул и сделал шаг. Его босые ноги провалились в обжигающий песок.

Он шел, по его меркам, уже несколько часов, а пустыня оставалась бескрайней. Нигде ничего не виднелось, кроме песчаных похожих друг на друга холмов.

Солнце начало невыносимо обжигать спину через неделю. По крайне мере ему показалось, что прошла неделя.

Чем отличалось это место от любого другого? Здесь Эмирсон не был человеком. Он не нуждался в пище, в воде Но жажду он все же ощущал. Горло пересохло, и хотелось сделать глоток прохладной воды. Но такой возможности, конечно, не было. Он не уставал, как обязательно устал бы в человеческом теле. Здесь он имел не совсем физическое тело, а скорее духовное. Но при этом он мог ощущать все: каждую песчинку, жару, жажду и усталость.

Эмирсон точно не знал, сколько он бродил по пустыне. Но – как ему показалось – прошло несколько десятков лет. При этом он не останавливался ни разу. Он шел совершенно один. При нем были только его мысли. И все они были полностью заняты той, ради которой он проделывал столь тяжкий путь. Через сто, а то и все двести лет, во всяком случае ему так казалось, он все шел, не ведая отдыха. Когда хотелось остановиться, перед глазами всплывало лицо Анны, ее искренняя, светлая улыбка и голубые глаза, в которых он увидел заветный огонек – ее истинную душу.

Триста, четыреста лет пролетели, по его ощущениям. Все тело ослабло, спина горела от становящихся все более обжигающими лучей раскаленного солнца, которое стояло высокого в красном небе и было в несколько раз горячее земного солнца. Тело его горело, словно он обжёгся. Босые ноги проваливались в горячий песок, усложнявший путь.

За плечами он оставил еще триста лет. Он шел. Колени предательски дрожали, кожа под лучами солнца мучительно болела. С каждым вдохом в легкие проникал поток горячего воздуха, обжигая изнутри. В горле было сухо, как во всей пустыне, язык будто прилип к нёбу. Но останавливаться сейчас значило сдаться на полпути.

Вот только еще через сотню или двести лет образ Анны в голове стал теряться, медленно стираться, его затмевала собой боль во всем теле, жжение в стопах и огромное желание остановиться.

Если бы он был в человеческом облике, то давно бы погиб. Давно бы сдался. Потому что тело не способно выдержать такую боль. Но он был духом. Его душа бродила по пустыне в надежде отыскать конец. А душа человека – огромная сила, которая порой скрывает то, на что она по-настоящему способна.

Спустя столетия в Эмирсоне все больше укреплялась мысль о том, что именно неиссякаемая сила его души помогает идти дальше. И он считал, что даже безжалостная схватка с пустыней не сможет лишить его этой силы. Однако он ошибался.

Это он понял, когда прошло еще двести лет. Тогда не то, что образа Анны не осталось в памяти, но и душа утратила былую силу. Она отказывалась идти. А концом для Эмирсона оказался тот момент, когда он рухнул на дрожащие колени. Солнце обжигало его уставшее лицо. Он забыл образ Анны, не мог вспомнить ни голубых глаз, ни улыбки… Словно он сам выпил ту микстуру забвения, которую оставил когда-то ей перед смертью.

Он заплакал. Он мог продолжить, но больше не было сил и не было того, ради чего нужно идти. Ведь мучительная изнурённость затмила собой плотной пеленой образ Анны. Его любовь не угасла, но затерялась в потаенных глубинах его души. И найти любовь к ней, казалось, было невозможно.

Это было роковое падение Эмирсона. Момент, когда он сдался…