Текст книги "Забытый (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
Дин продолжал открывать двери.
Он никогда раньше не обследовал все комнаты на втором этаже, но оказалось, что они все были незаперты. И снова все комнаты оказались забиты темными пыльным предметами.
Животные разбежались (адские псы, ушли, жалостно скуля), и Дин вдруг уверился, что дом знал о его намерениях.
Дом отослал животных.
Дом ждал, что он сделает дальше.
Но и не больно-то помогал при этом. Дин до сих пор нигде не мог найти запертую дверь. Кругом были только сотни мелких темных пыльных предметов.
Дин заглянул в комнату в конце коридора, но она была абсолютно пуста. Там больше не было даже бюро. Он уже знал, что Приятеля там не будет, – и Приятеля не оказалось. Дин даже встал в центре комнаты и сказал «пожалуйста, помоги» на всякий случай, но ничего не произошло. Что бы ни заставляло призыв действовать в этой комнате раньше, теперь это не работало.
Приятеля больше не было. Дин не мог найти его даже во сне.
Он сглотнул и прошел назад по коридору, повесив голову.
Вот и все. Он открыл все двери. Они все были незаперты. Больше дверей не было. И ключа тоже не было.
Дин вернулся к лестнице и сел на верхней ступеньке в луче лунного света, который всегда пробивался через витражное окно. Он поставил локти на колени и медленно опустил голову на руки, вздохнув.
«Не сдавайся. Не сдавайся. Думай, Дин, думай. Где еще может быть дверь? Почему я не могу найти ключ? Что нужно сделать? Юнга с того старого корабля – он ведь уже знал, где искать…»
Исчерпав все идеи, Дин снова отправился на первый этаж. В итоге он очутился в комнате в передней части дома, глядя на грязную картину в потускневшей серебряной раме. Ангел, парящий над толпой людей… И внизу под ним, на каминной полке, маленькая статуэтка.
О…
На этот раз Дин намеренно и совершенно осознанно коснулся маленького ангела.
Ангел накренился и упал; его крылья откололись. Дин посмотрел на осколки, лежавшие на каминных плитах. Потом отвернулся, осматривая комнату.
– Ну же, сонный корень, – проворчал Дин, обследуя комнату. – Работай. Сейчас или никогда. Помоги мне.
Но ничего не произошло.
Дин снова бессознательно начал молиться, закрыв глаза:
– Пожалуйста. Приятель, если ты меня слышишь. Помоги мне все исправить. Пожалуйста. Я очень хочу все исправить.
Почему-то его голос раздавался в доме гораздо громче обычного.
И Дин услышал позади тихий звук. Шаги. Дин резко развернулся со сжимающимся сердцем.
На самом краю комнаты стоял Приятель, глядя на него.
Он выглядел… неясным. Расплывчатым.
Он выглядел очень усталым. И еще более худым, чем раньше. Пальто на нем не было – только рваная майка и грязные джинсы. Он был босым. Вся его футболка была в крови, и его слегка пошатывало. Дин понял сразу же: он в беде.
– Приятель, ты где? Что происходит? – спросил Дин, но тот только моргнул, глядя на него мутным взглядом.
– Дин… прекрати. Это небезопасно… – прошептал Приятель.
– Я знаю, знаю, знаю, знаю, знаю, – ответил Дин нетерпеливо. Приятель недоуменно посмотрел на него – этим милым, забавным, родным озадаченным прищуром, наклонив голову.
– Ты нужен нам! – сказал Дин, но Приятель явно сомневался. Он уронил взгляд на пол. – Приятель. Позволь мне все исправить, – попросил Дин.
Но Приятель по-прежнему смотрел в землю, медленно качая головой и бормоча:
– Нельзя рисковать… нет, Дин… – и Дин не мог сообразить, как его уговорить.
И потом вдруг Дин придумал, что сказать.
– Приятель. Прояви ко мне немного уважения.
Приятель поднял голову и посмотрел на него. Дин добавил:
– Это мое решение. Если мы и правда друзья – если мы когда-нибудь были друзьями, то ты должен позволить мне сделать это. Это мой выбор. Приятель, я хочу вернуть тебя. Это мое решение. И я умоляю тебя помочь, Приятель, пожалуйста. Это мое решение.
Приятель по-прежнему не выглядел убежденным, но склонил голову и кивнул. Он протянул руку к стене и включил неприметный выключатель, которого Дин раньше не видел. Дин сделал шаг ближе, набрав воздуху, чтобы заговорить, потому что вдруг захотел сказать Приятелю так много – ему нужно было сказать так много (в первую очень, конечно: «где ты, черт возьми?»), – но в этот самый момент Приятель снова пошатнулся, поник головой и закрыл глаза. И внезапно пропал из виду со слабым шелестом крыльев.
Выключатель, казалось, ничего не сделал: в комнате по-прежнему было темно.
«Черт возьми. Он в беде. Надо поторопиться». Дин повернулся вокруг себя, осматриваясь, и… о, теперь у двери был небольшой стол, на котором стояла включенная лампа. Свет горел, но освещал он почему-то только сам столик с лампой. Стол был пуст за исключением…
…тюбика с клеем. Который лежал прямо в пятне света.
Дин подошел и уставился на клей. Он увидел, как тянется вперед его рука, как она берет клей, и чувствовал, что тело движется на автопилоте. Он ощутил, как забилось сердце. Дин неуклюже прошел к камину, вдруг заметив, что едва в состоянии контролировать ноги, и опустился на колени у очага. Он поднял ангелочка и осколки разбитых крыльев и осмотрел их.
Да. Да. Это была не такая уж сложная задача. Одно крыло раскололось на два куска, другое на три. Но сердце Дина теперь бешено стучало, руки тряслись, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы попытаться успокоиться.
Сначала он бережно склеил каждое крыло, сосредоточившись на том, чтобы сделать все безупречно, состыковать осколки точно. Он прижимал кусочки друг к другу, пока клей не схватился.
Ну вот. Оба крыла склеены. Теперь надо приделать их к ангелу.
Он приклеил на ангелочка правое крыло и прижал его, досчитав вслух до тридцати, чтобы убедиться, что оно пристало.
Осталось левое крыло. Дин вспотел. Дышать стало тяжело. В комнате потемнело, ему стало трудно видеть, что он делал. Руки тряслись так сильно, что он чуть не выронил ангела. Он сменил позу и сел, скрестив ноги, чтобы было во что упереть ангела, пока он работал с ним.
Дин снова начал молиться, начал бессознательно шептать: «Пожалуйста. Приятель, если ты меня слышишь. Помоги мне все исправить. Пожалуйста. Я очень хочу все исправить».
Но откуда-то он знал, что действие корня сновидений проходит и Приятель его больше не слышит.
«Я должен сделать это сам. Сосредоточься». Дин закусил губу. Он не мог пересилить дрожь в руках и уперся руками в колени, чтобы стабилизировать их. Потом выдавил каплю клея на обломанный край левого крыла – «черт… осторожнее… не урони ангела…» – и прижал крыло к плечу ангела, заставив себя сосчитать до тридцати.
Он убрал руки. Ангел был цел. Оба крыла держались на месте.
Ничего не произошло.
У Дина упало сердце. «Не сработало. Это был мой последний вариант, и он не сработал!»
Он сглотнул и вздохнул.
Он сидел, глядя вниз на ангелочка и обещая себе: «Я не стану плакать. Большие мальчики не плачут. Я просто поставлю ангела обратно на полку, проснусь и уберусь отсюда. Может быть, Сэм сообразил, что сделать, – может быть, если мы попытаемся снова…
Дин встал и поставил ангела на полку – и как только он поставил статуэтку на место, она шевельнулась – боже правый, ангел шевельнулся. Он поднял крылья – медленно, медленно – и расправил их над головой. Прямо как Приятель в том амбаре. Ангелочек теперь стоял уверенно и прямо – больше он не шатался. Он наконец стоял на каминной полке, на своем месте. Водворенный на свое законное место. Его крылья были полностью расправлены и начали сиять – сиять серебром, все ярче и ярче, пока яркие лучи света не поднялись высоко, освещая картину наверху.
Дин отошел, глядя на картину, и открыл рот, потому что потускневшая рама начала блестеть. Грязь стала исчезать с картины, сначала сверху, потом все ниже.
Верх картины проявился. Ангел, парящий в вихре ветра. Грязь осыпалась с крыльев, и крылья ангела оказались прекрасны – теперь Дин это увидел, – каждое перо было ровное и блестящее. Ангела окружало огромное облако серебряных искр. В одной руке ангел держал серебряный меч, из другой извергал на землю гигантский луч серебристого света. Грязь наконец сошла и с лица: это был Приятель – конечно, это был Приятель, Дин уже это знал.
Но он никогда не узнавал до конца картину, а теперь вдруг узнал. «Это та иллюстрация, которую показывал мне Сэм – о боже… о боже…»
Грязь внизу картины сошла. Низ картины немного отличался от иллюстрации Сэма. Под ангелом была не толпа кричавших в ужасе людей – вовсе нет. Не было и города в огне. Вместо этого под ангелом стояли двое мужчин. Двое мужчин и черная машина. И ангел вовсе не карал их, нет – по углу наклона его меча и по тому, как он смотрел вниз, было ясно, что он их защищал.
«На иллюстрации был изображен… на иллюстрации, что показывал мне Сэм, был изображен…»
Оставшаяся чернота внизу рамы осыпалась, и Дин смотрел, открыв рот, как проявился последний элемент: серебристый заголовок, протянувшийся по низу рамы. На нем было одно слово:
КАСТИЭЛЬ
– Кастиэль, – произнес Дин вслух, потрясенный. Это была последняя деталь, но эта последняя деталь даже в голову ему не приходила до сего момента. – Ты Кастиэль. Ты Кастиэль.
Потом он сказал, вдруг из ниоткуда вспомнив уменьшительное имя:
– Кас?
Это была последняя капля. Весь дом страшно затрясся, мебель дрогнула, картины начали раскачиваться на стенах. Дин потерял равновесие и упал на колени. Землетрясение было уровня мистера Магмы. Жалюзи на окнах взлетели, шторы разметало, стекло посыпалось на пол, и внутрь пробилось солнце – это солнце светило снаружи! Это был вовсе не лунный свет, ночи здесь никогда не было, здесь всегда было солнце! И когда затемненные окна наконец разбились, солнечный свет прорвался внутрь, ослепительно яркий. Яркий, палящий, мощный солнечный свет, осветивший весь дом. Вся комната стала почти белой, и Дину на мгновение пришлось заслонить глаза. Затем он заметил уголком глаза движение, осмотрелся и охнул. Каждая покрытая тканью вещь, каждая маленькая безделушка, мимо которых он проходил уже месяцы, начала светиться. И все они словно… раскрывались. Разворачивались, растягивались, как маленькие поделки-оригами, во что-то гораздо большее. Все они, казалось, поднялись в воздух и начали лететь по направлению к нему одна за другой, каждая – проникая в его разум яркой, живой сценой.
Одна показала ему Приятеля – нет, Кастиэля, – привязанного к стулу, заколотого – господи, мертвого; в следующей Кастиэль сидел на кровати Сэма, вытягивая какую-то жуткую ползучую красную штуковину у Сэма из головы; в третьей Кастиэль стоял в поле и бросал в Михаила священный огонь. И так далее, и тому подобное – каждый предмет в комнате раскрывался в живую сцену, влетавшую прямо в сознание Дина: Кастиэль, отбрасывающий Дина к стене, кричащий в гневе: «Я отдал тебе все! И этим ты отплатил мне?»; Кас, стоящий над Дином со скрижалями, говорящий: «Прости, Дин»; Кас, смотрящий на Дина простодушным взглядом, когда Дин велел ему уйти.
Кас, Кас, Кас. Снова, и снова, и снова.
Это все продолжалось и продолжалось, сцены наводнили его сознание – теперь они летели со всего дома, и Дину ничего не оставалось, кроме как сжаться, стоя на коленях, дрожа и задыхаясь.
Весь дом был полон воспоминаний, все это время. Именно ими дом и был. Он всегда состоял из них.
Воспоминания захлестнули Дина, их было невыносимо много – он не справлялся, он плакал, он не мог дышать. Они неслись на него, внутрь него, заполняя зияющие пустоты в его сознании. Идеально помещаясь на свои старые места. В конце концов Дин просто склонил голову, поддавшись потоку воспоминаний.
Последнее воспоминание было темным, печальным, полным сожаления. Оно вылетело из сундука и даже на время попыталось спрятаться в углу. Но наконец, когда дом опустел, подкралось и оно, развернувшись неуверенно, как хромая птичка. Это было воспоминание о том, что произошло шесть месяцев назад.
Оно было последним. Пустой дом растворился вокруг Дина и исчез в солнечном свете.
Кастиэль.
Мой ангел.
Мой друг.
Кастиэль.
Дин вспомнил все.
========== Глава 20. Минойская маска ==========
Дин вспомнил…
… шесть месяцев назад.
***
– Знаешь, Сэм, по-моему, мы серьезно недооценивали важность твоих исследований, – сказал Дин, пока они медленно ехали вдоль Майами-Бич. – Замечательно, что ты нашел дело в Майами в середине марта. Отличная работа! В самом деле… не могу поверить, что мы раньше не задумывались, как много в Майами призраков и демонов в это время года. – Он замедлился, чтобы пропустить несколько девушек в бикини, прогуливающихся к пляжу. – В это время года всегда нужно приезжать сюда. Чтобы… ну… защищать людей.
– Защищать определенную категорию людей, хочешь сказать? – улыбнулся Сэм.
– Определенную категорию студенческого возраста, именно, – ответил Дин размеренно.
– Ту, что носит бикини во время весенних каникул?
– Но ведь по ним видно, что им нужна защита. Разве нет? Они выглядят такими… незащищенными! – Импала замедлилась до почти ползучего темпа, пропуская еще одну группу идущих на пляж. – Давай забронируем мотель на следующий год прямо сейчас. Я уже предвижу тут ежегодные вспышки активности демонов.
Сэм рассмеялся. Дин украдкой взглянул на него: брат, улыбаясь, смотрел в открытое окно. Локтем он оперся на дверь машины, в лицо ему светило солнце, и в салон дул легкий ветерок.
«Хорошо слышать его смех», – подумал Дин.
Это была одна из их первых совместных поездок с момента кошмарного фиаско с Гадриилом. И Сэм наконец стал выглядеть получше. Он снова набрал вес, и вид у него был уже не такой жутко бледный и измученный.
Дин почти расслабился. Сэм теперь был вне опасности. И, казалось, отношения у них наконец начали налаживаться.
В каком-то смысле, во всяком случае.
Это был… тяжелый год, можно так сказать. Дин знал, что они преодолели его буквально чудом. Думая об этом теперь, он понимал, что, если бы Кас не умудрился каким-то образом вернуть себе благодать, Сэм, наверное, не выжил бы вовсе. Это ведь Кас сообразил, что делать и куда обратиться за помощью (когда Дин наконец сказал ему, что происходит). И это Кас вылечил Сэма после. Изгнать Гадриила было половиной дела – но ведь Сэм бы умер вскоре после, если бы Кас неделями не оставался с ним рядом, леча его.
И Дина Кас попытался утешить после потери Кевина.
Но с тех пор Кас появлялся как-то редко. Вообще говоря… он снова исчез. Прямо в тот же день, когда Сэм окончательно поправился. Тем утром Кас сказал Дину: «Так… теперь, когда Сэм в добром здравии… я вам больше не нужен?» Дин ответил: «Нет. Наверное, пора тебе снова исчезнуть, а?»
Дин, конечно, сказал это в шутку, и Кас не мог не знать, что это шутка, (не мог же?), но к концу дня его уже не было. Он не попрощался – просто тихонько исчез.
Но так он делал всегда. Когда Кас становился больше не нужен, он всегда исчезал. И никогда не прощался. Дин всегда полагал, что у него были более важные дела. Важные ангельские дела, так ведь? Касу, наверное, не терпелось уйти. Может быть, ему было скучно ошиваться с Сэмом и Дином. Или, может быть…
Если задуматься, немного странно было то, что Кас не взял с собой свой телефон. Он оставил его на столе в библиотеке, и, чем больше Дин об этом думал, тем больше уверялся, что Кас оставил телефон намеренно. Ииии… в общем, теперь Дину невольно вспомнилась незначащая шутка, которую он отпустил незадолго перед уходом Каса, – о том, как Кас слишком часто звонил. Просто глупая шутка. Это очевидно была шутка, ведь так? Это была шутка, потому что Кас не звонил почти никогда! Даже Кас не мог не понять, что это шутка! Правда же?
Конечно, о таких вещах они никогда не говорили. В этом заключалось одно из достоинств Каса: с Касом никогда не приходилось «говорить об этом». В отличие от некоторых надоедливых братьев, которым каждую неделю непременно нужно было устраивать слезливые выяснения отношений в лунном свете у Импалы, Кас никогда не заводил неудобных разговоров о том, что уже проехали. Что бы неловкого между ними ни произошло, Кас просто забывал об этом. Он прощал все моментально, он все забывал, никогда больше об этом не упоминал и не вынуждал Дина обсуждать.
И несмотря ни на что, он всегда в конце концов возвращался к Сэму и Дину, готовый помочь. Независимо оттого, насколько безумной была ситуация, кто и как сильно облажался, Кас всегда возвращался…
…до этого момента.
– Эй, эй, стой! – крикнул вдруг Сэм. – Это наш мотель! Блин, Дин, ты проехал прямо мимо него. Ты что, меня не слушаешь? Я же только что указал на него!
– Прости, – сказал Дин виновато. – Просто задумался.
– Не переутомись, – посоветовал Сэм, глядя на него иронически. – Знаешь, некоторые люди в состоянии думать и вести машину одновременно. Может быть, когда-нибудь и ты до этого дорастешь.
– Прости, – снова сказал Дин. – Просто немного отвлекся. – Он дождался, пока закончился поток встречных машин, развернулся и подъехал к мотелю. Сэм заселил их и вернулся с ключом.
– Номер 104, первая дверь сзади. Я подумал, что можно выгрузиться и проверить в интернете несколько идей. Я знаю, что дело тут тухлое, но…
– Как я тебе уже сказал, Сэм, любое дело в Майами-Бич весной – это по определению горячий свежачок. – Дин подрулил к номеру 104.
Сэм улыбнулся.
– Ну, я попробую навести по нему справки онлайн, а завтра уже примемся за работу, хорошо? – Он бросил взгляд на Дина: Дин снова уставился в пространство. Сэм помолчал секунду, потом спросил: – Хочешь вздремнуть пока? Ты весь день за рулем.
Дин встряхнулся. «Возьми себя в руки».
– Сэм, – сказал он, выходя из машины. – В тот день, когда мне нужно будет поспать, пока через дорогу на пляже гуляют тысячи студенток в бикини, всади мне пулю в голову, пожалуйста. И вообще, знаешь что, пойду-ка я прогуляюсь по пляжу. – Он вытащил из сумки в багажнике пару шлепок и улыбнулся Сэму.
– Ты ненавидишь ходить по пляжу, Дин.
– О чем ты? Я всегда обожал океан!
– Ну да, – ответил Сэм. – Теперь я припоминаю твое увлечение морской биологией. Тебе всегда нравилась, э… морская фауна, да?
Дин рассмеялся, и Сэм тоже.
Боже, как хорошо было, что прежний Сэм вернулся.
И Кас тоже должен был вернуться. Кас всегда возвращался. Рано или поздно.
Правда же?
***
– Интереснейшая морская фауна, Сэм! Жаль, что ты не пошел со мной, – доложил Дин по возвращении. Сэм оторвал полный энтузиазма взгляд от лэптопа – взгляд говорил «я что-то нашел».
– Эй, Дин! – позвал Сэм. – Кажется, тут кое-что есть. Подвинь-ка стул.
Дин вынул пару бутылок пива, передал одну Сэму и пододвинул к нему второй стул.
– В общем, если резюмировать, – начал Сэм, – два года назад здесь, в Майами, стали умирать люди, так? Начали умирать прямо в весеннее равноденствие, двадцать первого марта.
– Верно, – подтвердил Дин. Он подхватил эстафету: – И, как ты выяснил, многие из них за несколько дней до этого были на большом праздновании дня рождения. Так что все думали на отравление, но странно то, что умирало ровно по человеку в день. Так?
– Угу. Ровно по человеку в день, каждый день, начиная с двадцать первого марта и на протяжении полутора недель после этого. В основном члены семьи именинника. Парня звали Альфред Уилсон, ему было сорок с чем-то.
– И в ЦКЗ так и не разобрались, в чем дело, а потом ты заметил ту статью в газете на прошлой неделе о нераскрытых случаях массовых смертей в разных регионах страны.
Сэм кивнул и добавил с улыбкой:
– И по какой-то причине мы решили: «О, ну-ка поехали немедленно расследуем случай в Майами-Бич».
– Просто… глаз за него зацепился, – сказал Дин. – Что я могу сказать, тут… много за что глаз цепляется. – Отхлебнув пива, он добавил: – Так что нового?
– Ну, пока ты осматривал местную морскую фауну, я навел справки об имениннике, и представь себе: он собирал древние артефакты. И! Один древний артефакт он купил на аукционе незадолго до смерти, перед самым днем рождения. Я нашел фото из каталога аукциона.
Сэм развернул лэптоп к брату, и Дин взглянул.
На фото оказалась маленькая глиняная маска, примерно четыре дюйма в ширину. На маске было изображено круглое личико с круглыми щечками, темными глазами, глядящими прямо вперед, и легкой улыбкой Моны Лизы. Маска была выкрашена в белый цвет, и ее щеки и лоб были покрыты замысловатыми черными и охряными знаками. Рисунок на лбу был похож на сложный спиральный лабиринт.
– Тут говорится, что она с Крита, – пояснил Сэм. – Это остров Греции. И маска очень старая – ей тысячи лет. Тут вообще много по-настоящему древних артефактов. Вещей, относящихся к рассвету человеческой истории.
– Так ты думаешь, проклятая вещица? – спросил Дин. – Купи масочку времен рассвета человеческой истории, и по наступлении весеннего равноденствия умрут все в твоем доме?
– Именно это я и думаю. Хотя похоже, проклятие довольно слабое – убило всего где-то четверть из тех, кто в тот момент остановился в доме. И еще, после смерти Альфреда маску унаследовала его жена, но следующей весной, 21 марта, ничего не произошло. Никто больше не умирал.
Дин глотнул еще пива.
– Может быть, проклятие начало слабеть, когда маска покинула Крит. Может, оно просто угасло. Так ведь иногда бывает.
Сэм кивнул.
– Да, это может быть угасшее проклятие. Но все равно, думаю, надо на нее взглянуть.
– Ладно, тогда все просто, – заключил Дин. – Пойдем поговорим со вдовой.
Сэм улыбнулся.
– Я уже договорился с ней о встрече завтра утром. И о еще одной встрече – с археологом университета Майами – парой часов позже.
– Что бы я без тебя делал, Сэмми?
***
Сэм решил, что на этой встрече можно разыграть карту с отравлением, поэтому утром Дин разыскал пару удостоверений Центра по контролю за заболеваниями. Вдова, миссис Уилсон, встретила их в дверях в безупречно-белом брючном костюме.
– Вы из ЦКЗ. Боже праведный… Уже два года прошло, и вы снова здесь? Так вот на что идут мои налоги?
– Появились новые методы исследования, мадам, – ответил Дин. – И мы продолжаем работать над старыми делами.
Вдова презрительно фыркнула.
– Мало того, что все умерли в моем доме. Многие скончались прямо здесь, представьте себе! К нам тогда съехалось много гостей, и кто-то умирал каждый день почти две недели! Я едва ли могла поспать. Боже праведный, мне пришлось заменить матрасы. Вы и представить себе не можете этих расходов! Такая неприятность!
Сэм и Дин переглянулись.
– Да, мадам, все это, должно быть, доставило вам немало хлопот, – сказал Сэм. – Но сегодня мы хотели бы осмотреть предметы, к которым люди в тот день могли прикасаться. Особенно… иностранные артефакты. Иногда они переносят болезни. Вы не припомните, ваш муж ничего не покупал в последний год жизни? Например… из Европы?
– Да, – поддержал Дин. – У нас есть новые данные о том, что некоторые болезни переносятся, э… старой европейской глиной. Особенно островной.
– Глиной? Вот как? Как той, из которой сделана эта уродливая маска? Боже. Я должна была догадаться! Альфред купил ее за месяц до смерти.
Сэм и Дин снова переглянулись.
– Да, именно, мадам, – подтвердил Дин. – Может быть, нам можно взглянуть на маску?
– Да можете забрать ее, если хотите! – ответила вдова. – Я собираюсь избавиться от всей коллекции. Все равно через месяц я во всем этом крыле сделаю ремонт. Вечеринок я больше не устраиваю – это такая морока, – люди в большинстве своем страшно скучные, и все равно мало кто приходит. – Она резко развернулась на каблуках, бросив через плечо: – Идите за мной.
Миссис Уилсон провела их в маленькую комнатку в задней части дома. Комната была забита огромными круглыми каменными календарями майя, новозеландскими масками маори, маленькими глиняными скульптурками, осколками разбитых гончарных изделий и всевозможными другими древними предметами.
– Ого, – сказал Дин, оглядывая стены и полки. – Тут много… всего.
– Пустая трата денег, если спросите меня, – сказала вдова, глядя вокруг. – Весь этот этнический мусор… Он так и не увлекся стоящими вещами – золотом, мрамором. Вечно ему нравились эти примитивные вещицы из глины и камня. Он все рассуждал, что это древнейшее человеческое искусство. – Она вздохнула. – На мой взгляд, все это просто куча старой рухляди, занимающей место. – Вдова поставила руки на бедра и изучила комнату расчетливым взглядом. – Я все это выставлю на аукцион.
– Похоже, все это может собрать немало денег? – предположил Сэм.
– Альфи за всю свою жизнь не сделал абсолютно ничего стоящего, и у меня нет причин полагать, что эта коллекция – исключение, – твердо сказала миссис Уилсон. – Я просто хочу от нее избавиться. – Она указала на вещицу на стене. – Вон и маска, кстати.
И действительно, маленькая маска висела на стене, потерявшись среди огромных каменных календарей майя по обе стороны от нее.
– Это какая-то кельтская или критская вещица, – сказала вдова. – Или что-то подобное – я не помню. Вы правда думаете, что она могла быть источником болезни?
– Это возможно, мадам, – ответил Дин. – Лучше нам взять ее на исследование, если вы не возражаете.
Женщина кивнула, отойдя немного назад.
– Ради бога.
Сэм надел пару лабораторных перчаток и вынул из сумки на плече кухонные щипцы, герметичный прозрачный пакетик и полотенце. Он очень осторожно, щипцами, снял маску, положил ее в пакетик, запечатал его, обернул в полотенце для сохранности и убрал в сумку.
Дин улыбнулся про себя. Сэм умудрился не прикасаться к маске.
– Большое спасибо, мадам, – поблагодарил Дин. – Нам пора идти. Сожалеем о вашей потере. Это большая трагедия, что болезнь забрала и вашего мужа.
– О, он не болел, – поправила его вдова любезно. – Он застрелился пару месяцев спустя. Все никак не мог выйти из депрессии по поводу всех этих смертей. Но ничего страшного. Я его терпеть не могла. Он трахал свою секретаршу. Бедняжка, она тоже умерла – ушла первой. – Вдова приторно улыбнулась братьям. – Я куда больше расстроилась, когда в прошлом году сдохла моя собачка. Ну что ж! Вы хотите осмотреть что-нибудь еще?
– Э… нет, – ответил Сэм. – Спасибо.
Они попрощались и отправились к Импале.
– Какая милая дама, – заметил Дин, когда они отъезжали. – Представить не могу, почему никто не приходит к ней в гости!
Сэм вынул пакетик из сумки и рассмотрел маску.
– Она вся покрыта символами, Дин. Может, это какие-то письмена? – Он содрогнулся и засунул маску обратно в сумку. – Господи, у меня от нее мурашки по коже. Ненавижу проклятые вещи. Что если под проклятие попадем мы?
– Мы не ее владельцы и не трогали ее, – заметил Дин. – Не прикасайся к ней, и все будет нормально.
***
Университетский археолог пришел в восторг от маски.
– Боже правый, да она минойская! – воскликнул он с восхищением, когда Сэм протянул маску ему (предусмотрительно в пакетике). Археолог поднял глаза и увидел пустое выражение на лицах братьев. Он с надеждой уточил: – Минойская цивилизация? Которая была в древние времена на Крите? – Сэм и Дин переглянулись, и археолог пришел в ужас. – Минойская! Минойская! – воскликнул он, как будто думал, что они узнают имя, если он прокричит его с большим энтузиазмом. Археолог вздохнул и откинулся в кресле. – Ладно. Хоть про древних греков вы знаете – про тех загадочных людей, которые жили давным-давно и построили все эти удивительные старые сооружения? Ну так вот, древние греки, так же говорили про минойскую цивилизацию. Она так стара, что была древнейшей историей даже для греков! Много веков это был центр мировой цивилизации. Там жили великие ученые, они уже тогда описали лунные циклы. А потом вся цивилизация оказалась уничтожена неизвестным внезапным катаклизмом. Это одна из величайших неразгаданных мировых загадок. – Он посмотрел на маску. – Так что подобные артефакты – большая редкость.
Он повернул маску, внимательно рассматривая ее под настольной лампой прямо в пакете.
– К минойским временам восходит множество классических древних легенд, – сказал он. – Наиболее известная из них, пожалуй – о лабиринте и минотавре. Эти люди поклонялись быкам. Приносили людей в жертву минотавру – богу, являвшемуся помесью человека и быка. «Минотавр» же, как вы наверняка знаете, означает просто «бык минойского народа». «Минотавр».
– Да, верно, – сказал Дин. – Я забыл.
– Я тоже, – добавил Сэм. – Теперь припоминаю.
– Ну, тогда вы наверняка помните легенду, – сказал археолог. – О том, как людей бросали в лабиринт, где их находил минотавр. Человек мог отыскать выход из лабиринта, но, конечно, в реальности это почти никому не удавалось. В общем, похоже, что это минойская военная маска. Они редки.
– Маловата она для военной, – заметил Дин.
– О, их не предполагалось носить во время битвы, – сказал археолог с усмешкой. – Это вроде вредоносного амулета. Ее дарили врагу, и она приносила ему неудачу. Как троянский конь: кажется, что подарок, но на самом деле оружие. Александр Великий дарил их людям, которые ему не нравились. Но это, конечно, было уже гораздо позднее.
– Конечно, – поддакнул Дин. – А в этом мифе про то, что маска приносит неудачу, говорится, как именно это работает?
– Ну, предполагается, что маска будет убивать домочадцев ее хозяина по одному. Всегда начиная весной и заканчивая в конце лета. – Он указал на черно-охряные линии на маске. – Видите этот круглый рисунок на лбу? Он символизирует лабиринт. Или это рисунок мозга, ха. – Археолог перевернул маску. – И видите эти символы сзади – вот здесь, на щеках? Предположительно они и объясняют, как действует маска.
– А что там написано? – спросил Сэм.
– Ну… – Археолог как-то романтично вздохнул. – Видите ли, это линейное письмо А.
– «Линейное письмо А»?
– Один из двух алфавитов, что использовали на Крите. Никто пока его не расшифровал. Уверен, вы слышали о втором – о линейном письме Б? Оно весьма знаменитое. Линейное письмо Б полностью расшифровано. Но это все знают.
– Конечно, – согласился Дин, кивая. – Каждый дурак может прочитать линейное письмо Б.
– Именно. Мы с женой пишем друг другу записки линейным письмом Б! Она у меня такая зайка! Боже… что она иногда напишет мне линейным письмом Б… – Археолог покраснел. – В общем, – спохватился он поспешно, – это большая редкость – увидеть настоящее линейное письмо А! – Он улыбнулся, глядя на маску. – Такая честь держать ее в руках! Относитесь к ней бережно! – Он вернул маску Дину.
– Непременно, – пообещал Дин, взяв пакетик большим и указательным пальцами и быстро опустив его в сумку Сэма. – Мы отнесемся к ней с должным почтением.
***
Они вернулись в мотель. Дин снова задумался, снова чуть не проехал мимо мотеля, и, перед тем как выйти из машины, обернулся на заднее сиденье и вынул запечатанный пакетик из сумки Сэма.
Сэм заметил не сразу. Он стоял с другой стороны машины, говоря:
– Дин, думаю, нам надо расшифровать это линейное письмо А, прежде чем предпринимать какие-либо шаги. Может быть, Кроули может… эй, Дин… СТОЙ! Дин!
