Текст книги "Сокрытый в Тени Крыла (СИ)"

Автор книги: N02far

сообщить о нарушении

Текущая страница: 119 (всего у книги 120 страниц)

  – Интересная идея, – улыбнулся Муи.

  – Еще какая. Становиться бессмертным привратником на пути умирающих душ. Сомнительная перспектива, на мой взгляд. Небезызвестный Орочимару мертвецов поднимать может. И сам бессмертен. Может, о нем тоже лет этак через тысячу будут вспоминать, как о боге. Или о нас с вами, как о первопроходцах в создании каких-нибудь существ, которые через тысячу лет вытеснят шиноби. Может, Рикудо вообще шиноби не был? Мне известен сеннин, учитель которого сам так сеннином и не стал, но научил ученика, простите за тавтологию. Время хоронит историю, оставляя лишь легенды, Муи. Никто сейчас не скажет точно, что происходило много лет назад. Лишь некоторые намеки. Но, как я уже сказал...

  Закончить он не успел. С улицы донесся сигнал тревоги. Коноховец вопросительно взглянул на Муи, а тот крикнул:

  – Стража!

  Двое подчиненных тут же вошли в дверь, готовые драться или защищать мастера.

  – Откуда идет тревога?

  Шиноби переглянулись.

  – Сейчас выясним.

  Муи беззвучно выругался, оглянувшись на гостя.

  – Дай мне несколько минут, чтобы решить проблему, и мы продолжим разговор.

  Коноховец кивнул, снова размышляя о чем-то. До тревоги, похоже, ему не было особого дела. Или он просто не показывал этого. Рьюзецу осталась в кабинете. Не то, что бы ей хотелось поговорить с безмолвным гостем, но не за любовником же таскаться. Хотя, на самом деле хотелось, конечно. Было в этом Коноховце нечто, делающее его не таким, как все остальные. И не что-то одно, список отличий был длинным. Начиналось с совершенно туманного прошлого. Если собрать все слухи, которые о нем ходили, хватит на целую жизнь. А ведь Кьюджин был относительно молод, вряд ли больше двадцати пяти. А если убрать слухи и оставить то, что было правдоподобно, все равно получалась весьма насыщенная и интересная жизнь. Следующим пунктом шло то, что он сеннин. Сеннины сами по себе были той еще редкостью. Сколько живых сеннинов сейчас жило в мире? Вряд ли больше десятка. Пятая Хокаге в Конохе, ее бывший напарник, Извращенный Отшельник и писатель Джирайя, и этот Кьюджин. Плюс к ним еще не без известный Орочимару. Четверо так или иначе относились к Конохе, по крайней мере были выходцами из нее. Были два сеннина в Облаке, и один точно жил в Тумане, об остальных только слухи. И вот, один из них сидит прямо перед ней. Все равно, что прикоснуться к живой легенде. Шиноби, что серьезно порушил Великую деревню, вот он, всего в десятке шагов. Были в нем и другие отличия. Поведение. Сколько раз Рьюзецу видела Кьюджина, парень всегда был спокоен. Небольшие проявления эмоций были скорее для собеседников, просто для поддержания беседы. Совсем не факт, что Кьюджин действительно что-то чувствовал, и чувствовал то, что показывал. А может и совсем наоборот, показывал именно то, что чувствовал, потому что скрывать не боялся.

  Коноховец перевел взгляд на девушку, показывая, что отлично чувствует ее пристальный взгляд. Он всегда замечал ее взгляд, даже когда она это скрывала. Прекрасный миф о том, что любой опытный шиноби всегда ощущает, когда на него смотрят. Глупость. Любой опытный шиноби может смотреть так, что его взгляд не ощутить обычным чутьем. И этот взгляд. Тусклый свет зрачков. Странный взгляд. Будто взгляд со стороны, спокойный, отрешенный. Будто ему плевать, что происходит вокруг, будто он – сторонний наблюдатель. Стоит признать, в его поведении это тоже отражалось. Кьюджин узнал, что здесь проводятся какие-то эксперименты, и ничего. Как будто, так и должно быть нет осуждения, нет настороженности. Только интерес, и то слабый. Видимо у шиноби, отправившего на тот свет не меньше тысячи человек, понятия морали, если и остаются, приобретают весьма своеобразные формы.

  Коноховец потерял к Рьюзецу интерес, и снова уставился в пустоты, над чем-то размышляя. Ее взгляд ему был безразличен.

  – Могу я задать вопрос?

  – Не обещаю, что отвечу.

  – Почему ты сидишь здесь? В тюрьме? Не верю, что тебя действительно можно здесь удержать против твоей воли.

  Кьюджин все так же смотрел перед собой.

  – Есть причины.

  На чем ответ и закончился. Но он и не обещал, что обязательно ответит.

  – У тебя есть семья?

  – Возможно.

  – Завидую твоей жене.

  – Звучит, как насмешка, учитывая, где я нахожусь, – сохраняя спокойный голос, отвечал Кьюджин.

  – Но у тебя есть причины на это, – напомнила Рьюзецу.

  Коноховец кивнул, переведя взгляд на потайную дверь. Ту самую дверь, что вела в лабораторию Муку. Затем перевел взгляд на Рьюзецу.

  – Я знаю, кто поднял тревогу.

  На то, чтобы сложить два и два, у девушки ушли мгновения. Она вскочила, соображая, что сделать. Броситься к выходу или остаться здесь. В конечном итоге, подопытные не должны были ее атаковать. Вроде. Но, раз они снова вырвались на свободу. Параллельно с этими мыслями она материла Муку, у которого в очередной раз все пошло через...

  Дверь с грохотом проломилась, и через образовавшееся отверстие вывалился некто. Он не был заключеным, судя по обрывкам одежды. Нет, один из тех, кто работал внизу. Но в остальном... Почти прозрачная кожа, красные круги пропитанной кровью плоти вокруг глаз, черные татуировки, точнее какие-то символы, появившиеся от вливания чакры. А вот лица Рьюзецу не узнавала, потому что оно немыслимо изменилось. Челюсть выдвинулась вперед, сузилась. Вся голова как-то странно вытянулась. Существо переводила взгляд с сидящего на своем месте Кьюджина на Рьюзецу, будто само еще не решило, что будет делать дальше. Лишь стояло и смотрело, глубоко дыша, отчего расширялась и сжималась грудная клетка.

  – А я понял, зачем нужна была сенчакра, – задумчиво произнес Коноховец, рассматривая новое действующее лицо, – она позволяет мутировать организму.

  Из прохода вывалились еще два собрата первой твари и зарычали на Кьюджина, тогда как первый рычал на Рьюзецу. Коноховец едва заметно поморщился, этот балаган начал ему серьезно надоедать.

  Глава 4/19.

  Рванулись с места все практически одновременно. Рьюзецу дернулась в сторону, складывая печати, а Кьюджин выхватил из-под себя стул и швырнул его в того противника, который атаковал девушку. Стул ударил ему по голове, дезориентировав. Второй противник, бросившийся на Коноховца, хотел толи ударить головой, толи укусить, но не вышло. Кьюджин перехватил его голову, стукнул лбом о стол, и добавил ударом локтя по затылку, отчего голова пробила столешницу, пройдя насквозь по самую шею. Последний противник вскочил на стол и прыгнул на Коноховца сверху, но был перехвачен и выброшен в окно. Пробив толстое стекло, он улетел вниз. Рьюзецу, которую окружили маленькие пламенные шарики, кажется, даже имевшие что-то вроде лиц, выстрелила ими в противника, но попали далеко не все. Псих загорелся, но вместе с ним загорелся и все дерево вокруг. Кьюджин осуждающе глянул на девушку:

  – Ну вот, устроила пожар в кабинете любовника.

  Не успела Рьюзецу возмутиться, как Коноховец подскочил к ней, подхватил на руки, и, взяв разбег, выскочил в разбитое окно. Рьюзецу пискнула лишь во время прыжка, а затем было слышно только свист воздуха. Несколько секунд полета позволили чуть оглядеться щурящимися глазами. Пламя. Во всех корпусах что-то полыхало, а заключенные выбегали на улицу.

  Приземлились с негромким ударом. Девушку на несколько мгновений вжало в руки парня, но ощущение быстро прошло, и она встала на ноги. Контролируемый бардак вокруг медленно превращался в откровенный хаос. Все больше заключенных выбегали на улицы, среди них были и надзиратели, и даже шиноби клана. А еще, то там, то здесь, мелькали психи с измененными лицами, хватали кого-то, и утаскивали в неизвестном направлении.

  – Зачем ты прыгнул? – девушка бросила на Коноховца вопросительный взгляд.

  – Туда поднимались еще твари, а у меня не было желания с ними драться, – он оглянулся, проводя по заключенным взглядом, – к тому же своих надо найти.

  Рьюзецу ухмыльнулась:

  – Своих?

  – Мы в ответе за тех, кого приручили. Ищи, – он тоже ухмыльнулся, – своих. Ваши шиноби способны с этим справиться.

  И, больше ничего не говоря, побежал к восьмому корпусу. По пути пришлось распинывать и расталкивать самых нерасторопных, да и зеки бежали из медленно разгорающихся корпусов. Точнее, уже не бежали. Все, кто мог, уже выбрался наружу, и, когда Кьюджин подошел к широким створкам дверей, изнутри на него прыгнул противник. Коноховец схватил створку и резко двинул ее навстречу. Тварь с гулким ударом врезалась головой в металл, и потеряла равновесие. Кьюджин схватил противника за голову и зажал его шею между двух створок, а затем подпрыгнул и ногами ударил по обеим. Створки ворот сомкнулись, сжав шею между собой и оторвав противнику голову. Проводив взглядом откатившуюся голову, явно мертвую, Кьюджин хмыкнул, и зашел внутрь.

  Камеры, по большей части, уже опустели. Кое-где были раненные, где-то бушевали твари, где-то даже еще отбивались обычные зеки. Вечеринка в самом разгаре. Просканировав коморку надзирателей, Кьюджин зашел внутрь и достал из стола кунай. Все же это лучше любого кухонного ножа, и вполне подходящий инструмент для, к примеру, обезглавливания.

  Между лестничными пролетами было достаточно широкое пространство, так что Коноховец не поднимался по лестнице. Первым же прыжком запрыгнув на третий этаж, еще двумя он поднялся на свой уровень. Прислушался. В апартаментах никого не было, во всяком случае, он никого не заметил. Вошел, осматривая обстановку, прислушиваясь к запахам. По виду, драки здесь не было, все вещи на местах, ничего не перевернуто и не разбито. Судя по запаху, и Кин и Заку ушли еще до ужина, и больше не приходили.

  Выяснив все, что его интересовало, он вернулся на лестничную площадку и без затеи спрыгнул вниз. Неожиданно резко на уровне пятого этажа откуда-то сбоку выскочила сжатая в кулак рука. Ударом Кьюджина впечатало в стену. Стряхнув с себя крошку, Коноховец поднялся, сразу блокировав удар подскочившего к нему противника. Этот выглядел крупнее остальных. Высокий, почти два с половиной метра, полноватый, да, если по простому, походил на сумоиста, разве что мышцы были отлично видны под кожей. Удар левой руки Кьюджин хоть и блокировал, но снова оказался впечатан в стену. Силы у противника...

  Резко отступил, уклоняясь от неприятно быстрых ударов рук. Не то, чтобы совсем быстрых, мог бы уклониться и контратаковать, но не хотел. Пропустив над собой еще один прямой удар, резанул кунаем по сухожилиям, пригнулся, сблизился, уходя от удара второй руки, резанул по ногам, и прыжком перемахнул через перила. Приземлившись, но не забывая следить за слегка замешкавшимся противником, пошел к выходу. Однако за дверями корпуса стоял еще один точно такой же сумоист. Открыв дверь и всмотревшись в лицо мужика, Кьюдин отметил его сходство с предыдущим. Братья, возможно даже близнецы. Разве что один волосы стянул косичкой и носит аккуратную бородку с усами. А у второго волосы отстрижены и усов нет, но есть бакенбарды.

  – Вы что, самые умные?

  Мужик улыбнулся ему в ответ, кровожадно так улыбнулся:

  – Не... Мы самые здоровые.

  Из-за дверей раздался грохот от приземления второго брата. Кьюджин на миг сосредоточился, отыскивая поблизости шиноби. Следовало, наконец, избавиться от печати. Но сначала...

  Дверные створки вылетели от выпрыгнувшего на улицу противника. Тот сразу кинулся на Кьюджина, да и второй ничуть не отставал. Кьюджин успел уклониться от одного взмаха, прыгнуть, уклоняясь от второго, но угодил прямо на третий. От удара его, будто игрушку отшвырнуло в сторону, заставив пропахать своим телом землю между корпусами. Он даже не успел подняться, когда к нему подскочил один из братьев, нанося удар коленом. Кьюджин блокировал, но не помогло, слишком сильный удар. Он врезался в стену за спиной, проминая кладку, и сразу же в живот прилетел удар от второго брата. Третьего удара Коноховец нанести не позволил, зацепившись руками за стену и перевернувшись вверх головой. Так что кулак сумоиста врезался туда, где его уже не было.

  Кьюджин прыгнув, стараясь приблизиться к дверям седьмого корпуса, там еже был живой шиноби, и даже вполне в сознании, похоже, повезло парню. Но добраться до ворот не дали. На втором прыжке один из братьев схватил его за ногу, замахнулся, как тряпичной куклой, и ударил о землю, а затем еще приложил об угол здания, выбив телом Коноховца пару десятков кирпичей. Третьего удара нанести не успел, Кьюджин вырвался из захвата и откатился в сторону. Присел, сплюнул кровь. Это становилось опасно, сейчас он не мог так быстро блокировать повреждения, не заставляя печать обжигать собственное тело. Следовало избавиться от печати раньше, но Кьюджин стал слишком самоуверенным. Вот и расплатился сполна.

  Глянув на кинувшихся к нему братьев, Коноховец вздохнул поглубже, и шагнул. Грудь и спину обожгло печатью, но он ввалился в двери седьмого корпуса. Морщась от боли, он топал туда, где лежал шиноби, и мысленно надеялся, чтобы никто не оказался на его пути. Лишних сил на то, чтобы держать еще и усиленные чувства не было. Не повезло, на него выскочил один из психов. Скрипнув зубами, Кьюджин покрепче перехватил так и не выпущенный кунай. Противник двумя прыжками сократил дистанцию и бездумно бросился на противника. И сразу поплатился за это врезавшимся в печень кунаем. Кьюджин перебросил судорожно дернувшееся тело через себя, пнул по голове, и пошел дальше, так как двери корпуса уже с грохотом влетели внутрь. Не было времени добивать. Этот псих поднимется, и поднимется быстро, регенерация закроет раны за несколько секунд, но это будет уже не важно.

  Коноховец ввалился в дежурку, сразу откинув прижавший шиноби стол. Тот сначала испугался, но сделать уже ничего не мог, только двигал глазами.

  – Сними печать! Давай!

  Шиноби покосился на переломанную руку. Вторая была зажата мусором. Кьюджин сам поднял руку шиноби и прижал к своей груди. От боли в потревоженной конечности шиноби едва не потерял сознание, но все же откашлялся, сосредоточился, и произнес:

  – Катон: Тенро: отмена!

  И, раньше, чем печать полностью отпустила тело сеннина, шиноби увидел горящие, будто звезды, глаза.

  – Спасибо, парень, – уже совершенно другим голосом произнес сеннин.

  В комнату ворвалась одна из тварей и дернулась к сеннину. Но тот мгновенно встал, развернувшись, и еще успел нанести удар рукой снизу вверх, прямо в грудь гада, отчего тот пробил потолок. Кьюджин чуть пошатнулся, снова сплюнул кровь.

  В дверной проем заглянул один из братьев, крикнув:

  – Я наше...

  Договорить он не успел. От удара в лицо он полетел вперед головой, пробивая все перегородки на пути. Кьюджин шагнул из дверей, и сразу получил удар кулаком по голове. Но от удара лишь слегка отвел голову в сторону. Сумоист даже замешкался на миг, а затем получил ответный удар, от которого полетел туда, откуда пришел. Коноховец потер ушибленную челюсть, заодно проверяя собственное состояние. Несколько недель воздержания от нормального использования чакры сказались негативно, да и полученные парой минут назад удары тоже здоровья не прибавили. Мысленно отметив себе необходимость предъявить Муи требования компенсации за неудобство, Кьюджин несколькими шагами переместился к выходу.

  Но сзади снова зашевелились. Братья ожидаемо оказались живучими, и сеннин лишь поморщился. Возиться с ними никакого желания не было. Однако, выбравшись на улицу, они не кинулись в атаку, а лишь утерли один разбитый нос, а другой губу.

  – Брат? – прогнусавил тот, что был с разбитым носом.

  – Да, брат, – кивнул второй.

  Чуя какие-то неприятности, Кьюджин рванулся к ним, чтобы не дать им сделать то, что они собрались сделать. Но не смог. Оба сумоиста держали под языками какие-то капсулы, которые и раздавили зубами. Проглотив содержимое, они оба оскалились. Кожа на их лицах начала быстро бледнеть, а вены наоборот темнели, даже чернели. Глаза заволакивало пеленой, и на коже вокруг них появлялся черный рисунок. Сеннин тоскливо выдохнул:

  – И что же вы все с собой делаете?

  Братья не стали отвечать, бросившись в бой. Двигались они быстрее, чем раньше, но все равно недотягивали до сеннина. Но и Кьюджин, уклонившись от пары ударов, и нанеся ответный. Был немного удивлен. Удар, от которого в прошлый раз они летали, не задевая пола, в этот раз одного из них лишь пошатнул.

  Муи удалось справиться с основной проблемой. Заключенные были загнаны в первые два корпуса и забиты туда битком. Вместе с надзирателями. На улице остался только он сам и шиноби клана, способные противостоять тварям. Основной бой закончился, и Муи обвел взглядом прогулочную площадку. Трупы, много трупов. Не меньше трети заключенных лежали здесь, вместе с половиной надзирателей. Многие тела просто разорваны, некоторые горели, некоторые уже просто тлели. Запах крови и обожженной плоти лез в нос, но сейчас волновал Муи мало.

  У него вообще было всего три вопроса. Где Рьюзецу? Где Муку? И где Кьюджин?

  Рьюзецу нашлась сама. Муи опасался, что она не сумеет выбраться из кишащей тварями крепости, но, оказалось, Коноховец сделал ему одолжение и вытащил девушку, когда выбирался сам. Так что любовница была неподалеку, и старалась не обращать внимания на трупы и запах.

  Где сидит сын, Муи догадывался. Но идти туда совершенно не спешил. Судя по тому, что он видел, твари были порождениями артефакта. Слабым подобием того, чем должен был стать его сын, если пришлось бы, усиленные минералом, да и то не все. Но у них была одна слабость. С минералом или без, яд артефакта убьет их всех, может за несколько часов, может к утру, а может и за сутки. Но в любом случае Муи лучше дождется, пока они передохнут сами, чем полезет в подземелье, рискуя людьми.

  А вот с сеннином было неясно. "Незаметить" его было бы сложно, значит, в бою он не участвовал. Да и между заключенными, которых затолкали в камеры, прятаться бы не стал. Значит, либо уже мертв, во что верилось с большим трудом, либо где-то сражается, либо уже сам штурмует подземелья, что не удивило бы Муи.

  Но раздавшийся со стороны седьмого или восьмого корпуса грохот намекнул на то, что сеннин до подземелья пока не добрался. Грохот продолжался, и в какой-то момент из стены примерно на середине высоты четвертого корпуса вылетел один из Денсетсу но Бакакьёдай. Пролетел он немного, так как сверху над ним, будто из воздуха, материализовался Кьюджин, и мощным ударом отправил вертикально вниз. Сам же приземлился неподалеку. Второй брат выскочил из отверстия, проделанного его братом, и прыгнул на Коноховца. Короткий обмен ударами, попадавшими на блоки, и Кьюджин особо мощным пинком отправил противника в полет до стены, которая едва не развалилась от врезавшейся в нее туши. Второй брат уже поднялся и пошел на Коноховца.

  Кьюджин поднял руку, готовя ударную технику. Противник был уже порядочно измотан боем, и особую прыть продемонстрировать не мог. На заднем плане пошатнулось все же не выдержавшее общего надругательства здание седьмого корпуса, и начало заваливаться на восьмой корпус. Гремел камень, поднималась пыль, и Коноховец направил руку на противника. С ладони поднялся светящийся в вечерней темноте поток сенчакры. Удар буквально содрал с живота и части лица кожу до самого мяса. Бугай покачнулся, но упрямо продолжил идти вперед. Новая техника, еще один удар. Кожа, только начавшая регенерировать, снова распалась в пыль, а за ней и часть мяса. Снова начинает регенерацию, снова идет вперед, упрямо, упорно. Третий удар. С тела и нижней части лица срывает мясо, обнажает кости, до мяса срывает кожу и на руках. Еще удар. Кьюджин уже мог спокойно увидеть внутренние органы среди оголенных костей, но противник упорно топал вперед, игнорируя повреждения. Но он подошел слишком близко. Коноховец поднял ладонь повыше, и следующий удар сделал более сконцентрированным. Поток сенчакры снял кожу лица, ободрал мясо до костей, разъел сами кости, а за ними и все, что было внутри черепной коробки. После удара осталась только задняя стенка черепа на торчащем из тела отрезке шеи. Тело пошатнулось и рухнуло на камень. Кьюджин делал мысленную отметку: "уничтожение головного мозга фатально".

  Сзади зашевелился второй брат, но подскочивший Муи положил на его грудь руку.

  – Катон: Гока Тенро!

  Тело вспыхнуло, и глава тюрьмы подошел к сеннину. Светящиеся глаза и сетка жил вокруг них. Муи предположил:

  – Режим сеннина?

  Кьюджин кивнул.

  – Да... И нет. Вы выяснили, что произошло?

  Муи хмыкнул. Коноховец и сам отлично понимал, что произошло. Догадывался, как минимум, но...

  – То, что сидело внутри артефакта, буянит. А ты удивительно спокоен.

  Кьюджин пожал плечами:

  – А что? Разрушения, гора трупов, массовый мордобой, всеобщий хаос, непонятная тварь хочет вылезти в наш мир. Обычное дело. Почти рабочие будни.

  Земля ощутимо затряслась, и девятый корпус начал разваливаться на глазах. Несколько секунд тряски, и из облака пыли, поднятого при разрушении, взлетел монолитный объект, октаэдр, черный, но отчего-то заметный на фоне темного вечернего неба. А на нем стоял Муку собственной персоной. Но, отчего-то, частично покрытый черными, будто вороньими, перьями, которые не закрывали только лицо, и имевший два птичьих крыла за спиной. Кьюджин хмыкнул:

  – А вот и источник проблем пожаловал. Это хорошо, искать не надо. И, как полагается, превратил себя в монстра. Все, как обычно.

  За спиной Коноховца что-то хлопнуло. Что-то, напоминающее призыв. Муи и Кьюджин обернулись, и Коноховец удивленно высказался:

  – *лядь! Великий Рикудо! А вот это уже что-то новое!

  За ними стоял высокий, вполне человеческого роста, заметно светящийся в темноте павлин.

  Глава 4/20.

  Птиц, будто не обращая внимания на двух удивленных шиноби, смотрел в небо. Туда, где висел артефакт. Кьюджин быстро справился с удивлением, или скорее даже ошеломлением, и тоже переключился на артефакт.

  – Учитель?

  Муи старался выглядеть отстраненным. Призывное животное, пусть и о павлинах он никогда не слышал, но это было призывное животное. Надо заметить – необычное. Так же, как и у ученика, у павлина светились глаза, и вокруг них расползлась такая же светящаяся сетка жилок. Чем-то напоминало небезызвестный бьякуган, точнее – вздутые при его использовании вены. Но у этих двоих сетка светилась. Да и к тому же высок был этот павлин, слишком большой для своего вида.

  – Ученик, – ответил на приветствие птиц.

  – Ты здесь по делу?

  – Да... И нет.

  В другой ситуации Муи бы улыбнулся. Теперь понятно, откуда эта привычка у Коноховца. Видимо, для Кьюджина появление учителя было большой неожиданностью. И, если он и испытывал нетерпение от желания узнать, зачем тот пожаловал, то скрывал это практически идеально. Никаких даже намеков.

  Павлин тем временем медленно пошел вперед, навстречу спускающемуся Муку. Сын Муи смотрел на павлина, павлин внимательно смотрел в ответ. Кьюджин, немного подумав, пошел следом.

  – Сила та же, но запах иной, – издалека бросил Муку, – ты ведь не Хоодо?

  – Нет. Он был моим учителем.

  Муку приземлился в паре десятков шагов. Руки и ноги его были удлиненны относительно человеческих, шея вытянута, тело казалось исхудалым. Муи, осмотрев его, спросил:

  – Сын, что ты делаешь.

  Существо бросило короткий презрительный взгляд на Муи:

  – Молчи лучше, букашка. Это тело теперь принадлежит мне.

  – Тебе? – глава тюрьмы догадывался, но не хотел верить.

  – Тому, кто был заключен в артефакте, – ответил Кьюджин.

  – Той, – поправил павлин.

  Существо чуть наклонило голову в сторону, улыбнулось:

  – Что старик Хоодо рассказал обо мне?

  – Не слишком много, госпожа Ятагарасу. Когда-то вы были союзниками, но потом разошлись разными путями.

  Ятагарасу язвительно улыбнулась:

  – Разошлись, да? Хоодо предал нас, как и все остальные. Продался никчемным людишкам. Думаю, ты даже не знаешь, в чем мы были союзниками, и против кого сражались?

  Павлин чуть склонил голову:

  – Отчего же, знаю. Вы сражались с людьми, пытались их уничтожить, но проиграли.

  Существо недовольно дернуло головой:

  – Этот кисама, вы***док Отсутсуки, который известен вам, как Рикудо Сеннин, жадная до власти мразь. Он не побеждал нас. Он нас обманул. Предал, после того, как мы помогли ему остановить другую жадную до власти сучку. Но драконистая задница Кагуя была просто злобной жестокой стервой, которой было плевать на смертных. Зато кисама Отсутсуки был мразью другого порядка.

  Муи пытался понять то, что сейчас услышал. Мировоззрение неожиданно начало трещать по швам, пытаясь уложить все это в какую-то целостную картинку. Так и Кьюджин еще подлил масло в огонь:

  – Я говорил тебе, не бог Рикудо. Сильный шиноби – да. Но никак не бог.

  Ятагарасу в голос рассмеялась.

  – Бог? Его действительно считают богом? Даже драконья задница Кагуя богом не была, хотя и все вместе сенджины не смогли убить ее. Девять сильнейших из нас растащили ее тело на части, и сошли с ума, пытаясь удержать ее мощь. Но даже она богом не была, а уж этот выродок... – Ятагарасу злорадно улыбнулась, – хотел стать сосудом для ее души, и получил по полной программе.

  Кьюджин улыбнулся:

  – Значит, я оказался прав? Рикудо стал Шинигами?

  Ятагарасу пожала плечами:

  – Не знаю, сенджи. Знаю только, что он проклят. Никогда не умрет, и никогда больше не будет жить. Кагуя знала толк в проклятьях. Шинигами мне неизвестен.

  Кьюджин шагнул вперед:

  – Госпожа Ятагарасу, позволь еще вопрос. Ты сеннин Ворон? В смысле...

  – Сенджин, – поправило существо, кивнув, – забавно, правда. Хоодо так и не смог стать настоящим сенджином, но не уступал мне в силе.

  Ятагарасу снова перевела взгляд на павлина:

  – Отсутсуки, получив долю силы Кагуи, и разделив наших братьев и сестер, обратившихся биджу, между своими учениками, начал войну. Недоношенный вы**ядский пророк нового мира. Войну, целью которой было вытеснить нас, хозяев этого мира, нашего мира, и дать место для людей. Но какая это была война? Девять сильнейших из нас, обезумевшие, были цепными псами этого выродка. Перед каждым из нас встал выбор. Приклонить голову перед новым хозяином или умереть вместе со своими собратьями.

  На лице существа появилась выразительная горечь.

  – Я не виню тех, кто сдался. Даже людей не виню. Вы, хоть и твари, но даже не помните всего этого. Даже не знаете, кто и какой ценой подарил вам право на жизнь, – Ятагарасу засмеялась с оттенком безумия, – правда не обещаю, что вас это спасет. Не думаю, что остался хоть кто-то, кто застал те времена, или помнит о них.

  Из обломков девятого корпуса полезли... Муи не знал, как их назвать. Эти существа уже не были людьми. Одержимые демонами, не иначе. Покрытые перьями, с крыльями за спинами, и со звериными мордами. Ятагарасу бросила на них презрительный взгляд.

  – Из вас даже китсунетсуки получаются уродливые. Но, это мои китсунетсуки, – существо перевело взгляд на Муи, – ты и твой род годами хранил мою клетку и иногда выпускал порезвиться. И, о великий случай, вам достался этот биджев минерал. Благодаря ему моя сила не убивает ваши слабые тела. Так что благодарю тебя за мою будущую армию, букашка.

  Снова перевела взгляд на павлина.

  – Так что, сенджин? Ты готов преклонить передо мной голову и признать старшей? Я не держу зла на твоего учителя. Он спас своих учеников, дал им будущее. И ты силен, и достоин зваться сенджином, – существо перевело взгляд на Кьюджина, – раньше я презирала весь ваш вид. Но...

  Ятагарасу махнула когтистой лапой:

  – Долой прошлые обиды. Любой сенджин, что признает меня старшей, будет моим союзником, и не важно, как он выглядит. Признай меня старшей, сенджин. И мы вместе заберем себе этот мир.

  Кьюджин чуть наклонил голову, будто действительно обдумывал ее предложение... Муи неожиданно вздрогнул. А ведь он действительно мог его обдумывать. Хитрый, изворотливый. Что помешает ему согласиться на столь привлекательно предложение?

  – Госпожа Ятагарасу, один вопрос. А что будет с людьми? Нас наплодилось много, очень много.

  Существо поморщилось:

  – Какая досада. Но я не устрою геноцид. Не уподоблюсь вы**ядку Отсутсуки. Уничтожим непокорных, а для остальных установим свой порядок. Общий и единый для всех.

  Кьюджин задумчиво кивнул:

  – Это очень заманчиво, но это важное решение. Дайте немного времени на размышление, госпожа Ятагарасу.

  Существо немного задумалось, и кивнуло:

  – Конечно. Ты мне не мешаешь.

  – Я тоже немного подумаю, Ятагарасу, – добавил павлин.

  Существо улыбнулось:

  – Надеюсь на вас.

  И, слегка взмахнув крыльями, взлетело. Не так, как птица, а так, будто его, или ее и не тянуло к земле. Воспарила и поплыла обратно к своему артефакту. А из-под земли все лезли и лезли ее... китсунетсуки, что бы это ни значило. Когда она отлетела достаточно далеко, Кьюджин тихо, но весьма бурно и витиевато выругался, активно упоминая всех биджу, Рикудо, сенджинов, и все возможные и невозможные способы сексуального общения между ними.

  Муи, чтобы не показывать, насколько хреново он себя в данный момент чувствует, спросил:

  – Кьюджин. Такое у тебя тоже часто бывает?

  Коноховец отрицательно покачал головой:

  – *ля! Такая **йня впервые! Сам в а**е!

  – Вот потому я прибыл. Потому что почувствовал ее.

  Кьюджин устало потер лоб:

  – Жалею об одном. Что, **я, позволили всему этому случиться. Знал бы, извини Муи, но закопал бы твоего сына вместе с артефактом, причем в диаметрально противоположных концах мира. Чтобы наверняка.

  Муи нервно кивнул:

  – Да. Знал бы я, тебе бы помог закапывать.

  Павлин выдохнул, видимо, выражая согласие с общим мнением.

  – Учитель, – Кьюджин снова поднял взгляд на артефакт, – можно в двух словах. С твоей точки зрения, чем это все нам грозит?

  Павлин наклонил голову в другую сторону.

  – В двух словах – полный п***етс.

  – Угу, – кивнул Кьюджин.

  – Эта сучка – старая, но очень умная биджева тварь, – продолжил павлин, ругань в его устах вызывала когнитивный диссонанс в голове Муи, – Она же действительно с Рикудо сражалась, и ведь выжила. И Рикудо, даже победив, не смог ее убить. Закатал в ящик и отдав кому-то из учеников. Вот и думай, это Рикудо был слабоват, или она настолько крутой? Проблема усугубляется тем, что большая часть ее знаний – то, что было давно и благополучно забыто, ибо потеряло актуальность. Ну не для шиноби все ее знания. И что она будет делать? Воевать. Грязно, подло и зло, как, всего скорее, с ней когда-то воевал старый пень Рикудо, поленившийся добить противника, за что мы и расплачиваемся. Пусть геноцида всему живому она и не желает, но Ка... Кьюджин, – павлин повернул к нему голову, – ты сам знаешь людей, куда лучше меня.