Текст книги "Сокрытый в Тени Крыла (СИ)"

Автор книги: N02far

сообщить о нарушении

Текущая страница: 115 (всего у книги 120 страниц)

  Неожиданно в сознание ворвалась волна Ки. Леденящая, мощная. Но именно она отогнала наркотическое наваждение. Столовая. Похоже, ее кормили. Что выглядело, наверное, весьма комично, так как она этого даже не замечала, и вряд ли самостоятельно глотала или жевала. Судя по лужи из какой-то каши, лицом в которой она и лежала, ее предположения были верны.

  – Чего тебе, претендент? – его голос. Голос того, с кем она спала там много времени.

  Ее положение позволяло видеть того, кто подошел для разговора. Но глаза видели сквозь пелену, и она могла понять только то, что это был заключенный.

  – Мне нужна, – тот, кого назвали претендентом, поднял руку и направил куда-то в ее сторону, – она.

  Раздались смешки.

  – Хорошо, – кивнул боец арены, – и что ты готов дать взамен?

  – Ну. Я не убью тебя прямо сейчас. Отличная сделка.

  Она должна была как-то отреагировать на его наглость, но получалось слабо. Только безразличие. Ей даже было не важно, сможет он выполнить свою угрозу, или его порвут прямо здесь и сейчас.

  – Ты совсем страх потерял? Думаешь, то, что ты убил троих идиотов на арене, дает тебе право приходить ко мне и угрожать?

  – Да, – кивнул претендент, – и это были не идиоты. Одного из них ты туда сам послал.

  Дальнейшего разговора было не слышно, потому что кто-то ударил по столу, и у нее в голове зазвенели колокольчики. Как началась драка, она тоже не заметила. Но смутно видела, как кто-то дерется. И кажется, кому-то оторвали руку. И ногу.

  – Стоп! – снова выкрик ее хозяина, – Тебе она нужна? Забирай!

  Кажется, раздался звук еще одного удара. И только потом кто-то подошел к ней, поднял, и закинул на плечо. Ее куда-то понесли, и смутно знакомый голос сказал:

  – Аккуратнее неси. Судя по ее лицу, она сейчас...

  Живот был действительно сдавлен, и ее вырвало тем, чем ее только что кормили.

  – Ну вот, я же говорил, – голос действительно был знаком. Причем хорошо знаком, но она никак не могла вспомнить его обладателя.

  – Проверь, чтобы не захлебнулась случайно.

  Обладателя этого голоса она узнать не могла, как не напрягала память. Ее голову приподняли, чтобы очистить рот.

  – Нет, все нормально. Кажется, ее чем-то накачали.

  – Так и есть. Пошли в лазарет.

  – Но сейчас бои.

  – Срал я на бои.

  Ее несли. Причем тот, кто ее нес, несколько раз матом отсылал кого-то подальше. Кажется, надзирателей. Даже сквозь пелену ей стало интересно, кто этот претендент, что без труда посылает всех и вся?

  Принесли, положили. Оглядевшись, она смутно узнала лазарет.

  – И что это такое? – голос принадлежал не молодому мужчине.

  – Займитесь своей работой, доктор, – это был тот, кто ее нес, – надо привести ее в нормально состояние.

  – Нормальное для чего? – уточнил врач.

  – Нормальное – в смысле здоровое. Насколько это вообще возможно.

  – Я же говорил, что все мои услуги сверх обычных – платные. Вы готовы заплатить?

  Она отчетливо ощутила волну Ки.

  – Во-первых, к вашим услугам я отношусь с уважением. Вот, даже протез ни разу не помял.

  Щелкнуло железо.

  – И, правда, цел. Удивительно.

  -А во-вторых, это и есть ваши непосредственные обязанности. Если вам так деньги нужны... Заку! У нас деньги есть?

  Заку? Он обращается не по цифрам, а по имени? И имя знакомое. Неужели...

  – Ага, есть там что-то.

  – Ну вот. Занесем потом.

  Доктор вздохнул:

  – Ладно, вы меня убедили. Разденьте ее.

  Затем последовал какой-то укол. Дальнейшее было спутано еще более плотным туманом, чем до этого. Одна она чувствовала отчетливо – ей было плохо. Она снова чувствовала свое тело, но тело очень сильно болело. Люди о чем-то говорили, но слов она не разбирала. Кажется, у нее было лихорадка. А может, и нет. В конечном итоге, все это могло быть все тем же последствием приема наркотиков. А еще ей снились сны. На грани забвения и навеянной наркотиками и лихорадкой реальности, ей снова снились сны. Сны про то, как было когда-то. Когда-то давно, до всего этого. Когда-то, когда ей даже нравилась ее жизнь. Далеко отсюда. Так далеко, что казалось, это было в другом мире. Насколько иным был тот мир. Настолько недосягаем он был.

  Она поежилась. Ей было холодно, но именно это и было неожиданно. Снова это тонкая грань между лихорадочным забвением и реальностью.

  – Так забери ее себе, – ответил на какой-то вопрос незнакомый голос.

  – Ну, уж нет! Чтобы она меня прибила при пробуждении!? – ответил Заку, – Да и не положено мне.

  – Ты все еще паришься из-за местных правил?

  – Бл*, а что помешает кому-нибудь зайти, а?

  Несколько мгновений молчания.

  – Даже не учитывая моей репутации? – голос отчетливо выражал скептицизм, а затем громко выкрикнул, – так, этаж, если кто тронет эту девушку, я вас всех порву!

  – А если это не мы будем? – принесся откуда-то издалека вопрос.

  – Все равно порву. А потом порву того, кто посмел.

  – А если надзиратель? – пришел новый вопрос.

  – Пф, а какая разница? Что мне помешает и их порвать?

  Ответом был общий смех, кажется, всего корпуса, вперемешку с заверениями, что никто девицу не тронет.

  – Вот видишь?

  – Нет, ее лихорадит еще, а ты в этом шаришь, – продолжал отнекиваться Заку.

  – Ну, ты совсем обнаглел. Сначала, говорит, давай мою напарницу вытащим, а то на нее смотреть больно. Ну, вытащили. Даже в лазарет сносили. А теперь что? Смотри за ней всю ночь, босс, ты умный. Так, что ли?

  Заку засопел.

  – Ладно, биджу с тобой. Все равно она спать до завтра будет.

  Затем ее накрыли одеялом, и она вновь провалилась в дрему.

  Проснулась. Ей было холодно. И ей хотелось есть. Я рядом пахло что-то явно съедобное. Открыв глаза, она осмотрелась. Уже почти забытая одиночная камера. Правда, здесь она была не одна. У другой стены сидел заключенный, парень, молодой, немногим старше ее. Выглядел здоровым, судя по позе, в которой спать было нереально – медитировал. Черные лохматые волосы спускались до плеч. Челка слабо прикрывала химический ожег, но на лице было и несколько других давно заживших шрамов. Вместо правой руки простенький протез примерно от локтя. Но тело крепкое, жилистое. В камере полумрак, но перед ней стоял поднос с нехитрым ужином. Ее сосед открыл глаза, которые тускло, едва заметно, светились в темноте. При свете хотя бы свечей она бы не смогла это заметить.

  – Если сможешь – поешь.

  Это его голос она слышала сквозь туман в голове. Его, и Заку. Но есть действительно хотелось, так что она подтащила к себе поднос и набросилась на еду. Даже легкое недомогание не помешало. Утолив голод, она снова посмотрела на своего сокамерника, вновь сидящего с закрытыми глазами.

  – Если хочешь узнать, с чего такая доброта, – будто прочитал ее мысли калека, – скажи спасибо Заку.

  Он кивнул себе за спину, видимо, имея ввиду камеру за стенкой.

  – Кин, ты как? – отозвался с той стороны Заку.

  – Нормально, спасибо.

  Девушка пока не поняла, как себя вести. Этот парень бойцом арены пока не был, иначе не жил бы в общем корпусе. Но, видимо, очень даже мог стать, раз мог позволить себе притащить ее сюда. А раз он не поленился доставить ее сначала в лазарет, а затем еще и накормить, то находился в тюрьме недавно. Не успел еще набраться здешних привычек.

  – Что я должна делать?

  Калека пожал плечами:

  – Умеешь готовить?

  Кин кивнула, поздно сообразив, что парень ее, вообще-то, не видит. Но он, кажется, все же как-то видел.

  – Ну вот. Я планирую перебраться в апартаменты получше этих. Будешь готовить. И убираться. И, возможно, стирать, если я сильно заляпаюсь кровью.

  Кин заглянула под одеяло. На ней была свежая одежда.

  – А трахать ты меня не будешь?

  – Нет, – не раздумывая ответил заключенный.

  – Почему? – не поняла Кин.

  Он вновь открыл свои тускло светящиеся глаза.

  – Потому что у меня есть жена.

  – Ты в тюрьме, – напомнила Кин.

  – Это временные трудности.

  Заку подал голос из-за стенки:

  – Привыкай. Ему местные законы до фонаря. Все законы.

  Снизу раздался голос надзирателя:

  – Заткнулись там!

  – Поднимись сюда и повтори, – ответил калека.

  Ответа не последовало, зато раздались тихие смешки.

  – Ты просто так мне помог? – удивилась Кин.

  – Пойми правильно. Заку попросил, и это был отличный повод нарваться на драку. Я им воспользовался. К тому же мне все равно предстояло завести служанку. Я предпочел выбрать сам, а не ждать, пока мне ее подсунут. Это не доброта. А тебе стоит поспать, тебя полдня лихорадило от препаратов.

  Кин снова закуталась одеялом. Затем снова посмотрела на своего нового хозяина.

  – Мы же встречались раньше?

  – Да, – кивнул калека, – но тогда мы были противниками. И я тебя вырубил первой.

  Девушка кивнула:

  – Понятно. Как тебя зовут?

  – Здесь Кьюджин.

  – Кьюджин. Я не могу заснуть в одиночестве. Если я лежу одна, это значит, что ночью ко мне кто-нибудь придет. Ты можешь...

  Калека поднялся и пересел к ней, снова сев в позу для медитации и положив ее голову себе на ногу.

  – Заку, не завидуй, твое сопение половина корпуса слышат. Ничего я с ней не делаю. А ты спи.

  Кьюджин провел ладонью по обрезанным до каре волосам. Кин почувствовала внутреннее облегчение и сразу уснула.

  Глава 4/11.

  Все было подготовлено. Впервые за долгое время Муи всерьез ожидал положительного результата. Годы работы, исследования, проверки, тесты, эти постоянные кровавые бои. И наконец – первый результат. Первый, пока небольшой, но обещающий больше, намного больше. По такому поводу Муи даже приказал принести бутылку вина из погребов. Даже Рьюзецу оделась подобающе случаю, элегантно, традиционно. Если сегодня все пройдет так, как надо, она станет не женой главы клана, сосланного на вечное содержание тюрьмы, а женой главы клана, который в скором времени станет... Муи пока не знал, как далеко сможет зайти. Как далеко успеет зайти. Да и не имел привычки мечтать. Нет, сначала результат.

  Разговор с сыном, состоявшийся уже за полночь, очень обнадежил. Катализатор. Вот чего им не хватало все эти годы. Какая глупость. Нужен был лишь катализатор. И им стала сенчакра. Кьюджин. Сам того не зная, он стал тем последним кирпичиком, последним штрихом, завершающим элементом.

  В ложу вошел единственный гость. Старец, постукиваю тростью, прошел до своего кресла и устроился в нем.

  – Ты взбудоражен, Муи. Что привело тебя в такое возбуждение?

  Мастер Муи одернул себя. Он был уверен, то хорошо скрыл свою чувства и эмоции, но этому человеку всегда удавалось читать его, как открытую книгу.

  – Занесена кисть... Последний мазок завершит... Шедевр.

  Лицо старца не было видно из-за капюшона. Голос искажался тканью, закрывающей рот. Черты тела терялись в бесформенном балахоне. Он не был похож на аристократа, да и не мог им быть. Но те исследования, что он предоставил... Без них Муи не смог бы добиться ничего.

  – Тебе не свойственна необоснованная радость.

  – Верно, – кивнул хозяин тюрьмы, – Но сегодня есть надежда на результат. Мы нашли недостающее звено. Во всяком случае, есть основание полагать, что мы действительно его нашли.

  – Хм...

  Старик бросил взгляд на арену.

  – Я уже начал полагать, что предоставленные мною средства и информация никогда не вернуться мне адекватным результатом. Рад буду ошибиться.

  Муи кивнул. Он так и не решился узнать, откуда старец добыл информацию о тех исследованиях. Слишком мало у Муи было информаторов за пределами тюрьмы. И не сказать, чтобы он им доверял. К старцу тоже не было полного доверия, но и причин создавать напряжение не было. Старец не врал, сразу обозначив свои интересы и намерения.

  – Недостающим звеном был катализатор. Обычная чакра не подходила. Требовалось нечто иное. И ко мне попал сеннин. Называет себя Кьюджином, но вам известно мое отношение к этой байке. В любом случае он может дать нам достаточно концентрированный поток сенчакры.

  Старец поставил трость между ног и оперся на нее.

  – Сеннин?

  – У меня тоже были сомнения. По большому счету, у этого заключенного есть все возможности сбежать отсюда. Более того, он мог бы перебить прочих заключенных и не малую часть надзирателей, если бы сумел обойти моих учеников и меня.

  – Печать на него действует?

  Муи кивнул:

  – Конечно, пусть и слабее, чем на прочих.

  – Но он не сбежал. Более того, целенаправленно убивает прочих заключенных. Верно?

  – Судя по его поведению, он уверен, что не просидит здесь долго. Уверен, что его вызовут обратно. Учитывая его способности – это логично.

  Старец хмыкнул:

  – Хотели отправить на курорт, но слегка промахнулись?

  – Я не получаю разведданных, лишь слухи. А слухи из Конохи почти всегда – обман.

  – Значит, этот сеннин просто развлекается? Он получает удовольствие от казней?

  Муи отрицательно покачал головой:

  – Отнюдь. Полное хладнокровие.

  – Его ничуть не волнует убийство людей?

  Муи выразил удивление:

  – Людей? Здесь собраны отбросы. Те, кто ухитрился совершить ошибку столь сильную, что оставить ее без наказания было нельзя, и ничтожные настолько, что деревни не захотели сами марать об них руки. Есть, конечно, те, кто сделал неправильный выбор, или те, у кого выбора не было вовсе. Те же бывшие шиноби Звука. Но таких – единицы. Остальные полностью заслуживают свое наказание.

  – Ты оправдываешь его действия, Муи?

  Но шиноби отрицательно покачал головой:

  – Он – палач. Палачу не нужны оправдания.

  Бои уже начались. Но Муи видел столько поединков, что для него они давно смазались, превратившись в нечто однообразное. Как оказалось, очень немногие могут не просто победить противника на ринге, а устроить из казни настоящее представление.

  И вот на ринг вышел Коноховец. Тюремную рубаху он снял, оставшись в поношенных штанах. Собственно, он имел полное право хвастаться своим телом, еще бы, такая концентрация природной чакры. Великолепное и красивое телосложение. Несколько портил общий облик лишь протез руки. Его противником был высокий мускулистый нукенин, отличный боец. Он покосился на ложе Муи.

  – Как ты убедил их выйти на ринг? – спросил старец, – Я же правильно понял? Этот Коноховец делал все это ради страха. Чтобы против него действительно боялись выходить на ринг.

  – Это было не сложно. Я всего лишь обещал им ослабить действие печати. Они по-прежнему не способны применять техники, но в остальном не ограничены.

  – Ха, это будет забавно.

  Бойцы сосредоточились друг на друге. Коноховец, естественно, не выглядел особо напряженным. Противник несколько нервничал. Кьюджин первым пошел на сближение, но не ринулся в бой, а медленно сокращал дистанцию. Шаг вперед, и два шага по касательной, будто обходя своего противника. А заключенный нервничал, и нервничал все больше. Наконец, он не выдержал ожидания и сам сблизился, технично атакуя кулаками. Кьюджин блокировал первый удар, но остальные удары отводил, пока не разорвал дистанцию вовсе.

  – Он понял, что противника не сдерживает печать? – старец покосился на Муи.

  Не смотря на годы и впечатляющие знания, гость хозяина тюрьмы не слишком разбирался в поединках между шиноби. Странное качество для такого человека.

  – Конечно, с первого же удара, – кивнул Муи.

  Но Коноховец сблизился снова, на этот раз сам. Атаковал левой рукой, проводя короткие быстрые удары, резко отстраняясь при попытках контратаковать. Но чисто кулачный бой не мог продолжать долго. Кьюджин сблизился, попросту пропустив удар противника, и, пользуясь моментом, ударил сам. Удар заключенного, пришедшийся куда-то в грудь, Коноховцу дискомфорта не доставил. А вот удар куда-то под ребра для заключенного был весьма чувствителен. Он схватился за место удара и начал отступать.

  Но Кьюджин вновь сблизился, сначала нанеся несколько ударов ногой по блоку заключенного, а затем плавным движением сместившись в сторону и атаковав то место, куда уже был нанесен удар. Заключены болезненно скривился потеряв инициативу и сеннин нанес удар кулаком по носу, явно намереваясь его сломать.

  От удара заключенный едва не упал, но все же удержался на ногах, схватившись за кровоточащий нос. Коноховец, будто удостоверившись, что удары произвели необходимый эффект, снова сблизился. Заключенный начал заметно сдавать, мешал обильно кровоточащий нос, и он пропускал удар за ударом, но Кьюджин просто гонял его по рингу, не нанося серьезных повреждений.

  – Я считал, шиноби более живучи, чем обычные люди, – высказал свое недоумение старец.

  Муи кивнул:

  – Похоже, Коноховец хорошо разбирается в анатомии. Кровотечение куда более сильное, чем могло бы быть при переломе носа.

  Кьюджин еще гонял противника по рингу, но затем резко сменил тактику, начав жестко бить ногами, но отчего-то по блокам, хотя мог бы бить и по уязвимым местам. Но заключенный отступал, пока не уперся спиной в сетку. Кьюджин провел резкую связку ударов рукой, дважды ударив по уже пострадавшему месту на теле, и последним ударом был точный хук в челюсть. Нанеся его, Коноховец резко отступил, наблюдая за противником.

  Заключенный упал на колени, сплевывая кровь. Похоже, удар неслабо разворотил ему челюсть. Не просто разворотил. Заключенный продолжал стоять на коленях, пытаясь выплюнуть кровь... и отдышаться.

  – Он его душит, – неожиданно прокомментировала Рьюзецу, тут же потупившись, – простите.

  Но старец наоборот заинтересовался:

  – Не извиняйся. Объясни, что ты имеешь в виду?

  – Эти удары вызвали обильное кровотечение в носовую и ротовую полости, почти заполняя их. Заключенный не может нормально вдохнуть, ему мешает собственная кровь.

  Кьюджин уже даже не смотрел на противника, прогуливаясь по рингу, пока его враг захлебывался собственной кровью.

  – И он ничего не сможет сделать? – удивился старец.

  – Без посторонней помощи – ничего, – подтвердил Муи, – более опытный шиноби выкрутился бы. Но не этот...

  Затихшие трибуны наблюдали, как медленно умирает боец арены. А затем кто-то выкрикнул:

  – Убей!

  Его поддержали еще несколько голосов:

  – Убей! Убей!

  Затем все больше и больше заключенных скандировали:

  – Убей! Убей! Убей!

  И всего через десяток секунд почти все трибуны скандировали одно слово:

  – Убей!

  Старец усмехнулся:

  – Кровавые зрелища отлично сближают людей. Делают послушным стадом.

  Говорил он явно со знанием дела. А Коноховец подошел к противнику и поднял его. Лицо заключенного было залито кровью, он уже почти не сопротивлялся, только испуганные глаза бегали туда-сюда, пока он пытался сплюнуть кровь. Кьюджин немного лениво, просто и без затей свернул ему голову, прекратив мучения. Тело упало на пол. Продолжая извергать из себя кровь. Утопить шиноби было непросто, и этот заключенный мог бы мучиться несколько минут, прежде чем окончательно захлебнулся бы собственной кровью, или умер бы от кровопотери.

  – Вы были правы, мастер Муи, – кивнул старец, – полное хладнокровие. И отличное понимание того, как должно выглядеть кровавое зрелище.

  Следующие поединки проходили не так интересно. Но теперь каждый раз, когда победитель становился очевиден, зал начинал скандировать:

  – Убей! Убей! Убей!

  Но бойцы арены не очень-то хотели убивать друг друга. И это расстраивало публику. Им нужны были зрелища. Они ждали палача. Лишь один из бойцов арены, лучший боец, убил своего противника. И вот, очередь вновь дошла до Коноховца.

  Противником ему вышел крупный полноватый мужик, уже заведенный, уже злой. Он что-то выкрикнул Коноховцу, но его крик был заглушен воплями трибун, встречавших своего любимчика.

  – Всего один бой, и он уже стал любимцем толпы, – старцу, кажется, все это даже нравилось.

  – Он лишь дал им то, что они хотели. Не более. Это лишь жажда зрелищ.

  Стоило противникам встать друг напротив друга, а судье дать отмашку на начало боя, как трибуны вновь начали скандировать:

  – Убей! Убей! Убей!

  Будто для них победитель был уже очевиден.

  Заключенный двинулся прямо на Кьюджина, свирепея с каждой секундой. Тяжелый, крупный, он, будто разозленный кабан, бросился на Коноховца, широко разведя руки в стороны. Оказавшись рядом, он замахнулся правой рукой для удара, но Кьюджин легко пригнулся, проскользнув под ней. Однако сразу за ударом правой руки, его сверху накрыл удар левой. Коноховец пытался блокировать удар своей рукой, но не рассчитал силы. Обрушившаяся на него ладонь поставила парня на колени. И заключенный все же нанес удар правой рукой на возвратном движении. Удар, столь сильный, что Коноховца отбросило к сетке ринга.

  – Это будет еще интереснее, – с довольством произнес старец.

  Но Кьюджин сразу поднялся на ноги, и даже особо удивленным не выглядел. Великан бросился в атаку, снова нанося удары своими крупными руками. На этот раз Кьюджин подпрыгнул, опираясь на сетку, и попытался перепрыгнуть за спину противнику, чтобы оказаться за его спиной. Но заключенный успел развернуться и нанести сильный удар, отбросивший Коноховца назад и впечатавший его спиной в пол. Кьюджин, перевернувшись через голову, вскочил на ноги, кажется, даже получая от поединка определенное удовольствие.

  – Не думаю, что этой громадине хватит сил уложить Коноховца, – высказалась Рьюзецу, – но публику они определенно повеселят.

  Несколько секунд Кьюджин отскакивал от ударов, не позволяя борову подходить слишком близко. Видимо, прикидывал, как завалить такого кабана. И, похоже, прикинул.

  Пропустив над собой очередной удар и скользнув в сторону от удара сверху, Кьюджин перевернулся и встал на здоровую руку, резко ударив ногой в подбородок борова. Заключенный отшатнулся, отступив назад, но координации не потерял. И, когда Коноховец подскочил ближе, нанося удар коленом в грудь, успел рвануть вперед и ударить лбом в колено Коноховца. Череп борова, напитанный чакрой, оказался достаточно прочным, чтобы перенести такой удар, а вот Кьюджин даже отлетел назад.

  Заключенный вновь рванулся вперед, но на этот раз вместо удара схватил руку Коноховца за запястье, и, нанеся второй рукой прямой удар в голову, отчего Кьюджин слегка растерялся, схватил за протез и поднял противника на вытянутых руках, растягивая его руки в стороны. Кьюджин попробовал рвануться, но заключенный вновь болезненно боднул его головой. Тогда Коноховец попытался нанести удар обеими ногами, толкнув противника в грудь, но тот лишь отошел на пару шагов, не теряя равновесия и не выпуская жертву.

  Боров оскалился, но и Кьюджин оскалился тоже. Крепеж на протезе как-то резко ослаб, и Коноховец высвободил руку. А затем единым слитным быстрым движением подтянулся, обвил ногами правую руку борова, дернул ее, выгибая под неестественным углом, ломая кость где-то у самого плеча и отрывая плоть. Упершись ногами в плечо закричавшего от боли зека, Кьюджин рванул руку вверх, отрывая ее от плеча. Отпустил и резко перехватил у самого места перелома, где еще торчал из раны обломок кости. И затем резко присел, воткнув кость борова в его же глаз.

  Тело заключенного сделало еще два шага, затем упало на колени. Лицо застыло в гримасе изумления, в которой терялась даже боль. Оставшийся целым глаз удивленно смотрел на руку, да так и остекленел. Тело покачнулось, когда палач спрыгнул на пол, а затем упало на пузо, подмяв под себя воткнутую в лицо руку. Зал, затихший в последний момент, взревел кровожадной радостью. Под этот счастливый рев Коноховец освободил из захвата свой протез, и, критически осмотрев его, уходя с ринга, попытался снова закрепить на руке.

  – Еще три боя, – задумчиво произнес старец, – да, ради этого стоило приехать.

  – Нравятся подобные зрелища? – спросил Муи.

  – В них есть определенная красота.

  Рьюзецу вздрогнула, но попыталась сделать вид, что ничего не произошло. Она не любила таких зрелищ, и была искренне не согласна с тем, что в них есть хоть какая-то красота.

  Надзиратели убрали тело, но не стали стирать кровь. Бои продолжались, но они терялись, казались неинтересными, скучными. Зрители ждали главного зрелища – следующего боя палача.

  – Следующие противники будут сильнее предыдущих? – спросил старец.

  – Да, я специально так составил турнирную таблицу, – кивнул Муи, – а что?

  – Раз этот Коноховец имеет такое значение в вашей работе, вам бы стоило быть уверенным в том, что он выживет.

  – Он выживет, – уверил хозяин тюрьмы.

  На ринг вышел бывший шиноби Кумогакуре. Темнокожий жилистый парень, так же, как и Кьюджин, не одевший рубахи, обходясь только потертыми шортами. Коноховец так же вышел на ринг, встав напротив соперника. Судья объявил бой, и Кумовец сразу двинулся по кругу, будто танцуя на ходу.

  Кьюджин осторожно пошел на сближение, но заключенный сам резко приблизился. Вместо привычных атак, заключенный резко присел, опираясь на руку, и круговым движением ногами попытался свалить Коноховца. Движения Кумовца перетекали из одного в другое, то приседал, перетекал в стойку, резко разворачивался, нанося удары ногами, то переворачивался, вставая на руки, и продолжая атаковать ногами. Кьюджин лишь отступал, примеряясь к стилю противника.

  И вот, пропустив пару ударов, Коноховец попытался контратаковать. Но Кумовец лишь продолжал двигаться, и атаки не останавливались. Пропускать все атаки пусть и крепкий, но все же уязвимый Кьюджин не мог, блокировать не успевал, так что ему пришлось вновь отступить.

  – В прошлый раз он уступал в силе, в этот раз в скорости, – высказался старец.

  Муи отрицательно покачал головой:

  – Не совсем. В прошлый раз у противника Коноховца было превосходство по массе. Но, ни один удар не причинил ему никаких видимых повреждений. Сейчас же его противник выглядит быстрее и ловчее. Однако это скорее следствие скованности движений, вызванной протезом, заменяющим руку.

  Темнокожий напирал, заставляя Кьюджина отступать. Коноховец уходит от одного удара, от второго. Зал затихает, как зверь, почуявший кровь. На очередном ударе Кьюджи ловит ногу Кумовца в жесткий захват своей ногой, наносит резкий удар по лицу, чтобы дезориентировать, кладет руку на плечо и упирает локоть в грудь противника. А затем одним движением разворачивает верхнюю половину тела Кумовца на двести градусов относительно нижней.

  Еще живой противник вздрагивает, и из его рта начинает течь кровь. Кожа натягивается, едва не разрываясь на ребрах. Кьюджин отпускает захват и отходит, позволяя темнокожему упасть на пол. Тело Кумовца продолжает конвульсивно вздрагивать, руки и ноги дергаются, пальцы скребут пол. Он еще пытается вдохнуть, или наоборот выдохнуть, но бой уже закончен, и трибуны вновь взревели, одобряя очередную смерть.

  – Что же, в изобретательности ему не откажешь, – одобрил старец.

  Оставалось всего три поединка. И, если все продолжиться именно так, у палача будет еще две жертвы.

  Следующий поединок оказался наиболее скучным из всех. Противники не старались победить, они старались проиграть. Ни один, не второй совсем не желал в финале встретиться в Кьюджином. И умереть от его рук.

  – Он добился того, чего хотел, – констатировал старец, – страх. Почти животный ужас сковал его противников. И те, кто уже выбыл из турнира, рады этому.

  Но бой заканчивается, и под овации трибун, на ринг снова выходит Коноховец. Выходит и его противник. Нервный, постоянно посматривающий на судью и на ложе Муи. Снова крепко сложенный мужчина. Куноичи не проходят выше претендентов, обычно, так что в турнире участвуют мужчины. Так и этот, потирая руки, замотанные полосками ткани, он нервно выходит на ринг. Кьюджин потягивается. Для него этот мужик – лишь еще один труп в длинной череде таких же трупов.

  Судья начинает схватку. Коноховец не спеша сближается, навязывает рукопашный бой. Заключенный опасливо пятиться уходит от атак. Немного комично смотрится калека, гоняющий рослого мужика по рингу. Но вот Кьюджин становится серьезным, и удары становятся жестче, быстрее. Заключенный пропускает удар в голову, и последовавший сразу за ним удар коленом в грудь. Пятиться, держась за место удара. Ему больно. Мучительно больно, и еще более мучительно страшно. Но Коноховец продолжает наседать, и заключенный пропускает один за другим удары в грудь. Удар за ударом. Ему больно, на его коже возникают следы от ударов, но Коноховец лишь продолжает танцевать рядом, сыпать ударами. Публика напряженно ждет. Ждет, предвкушая красочный, кровавый финал. Этот противник был побежден еще до того, как вышел на ринг.

  И вот он пропускает очередной удар в голову, едва не теряя равновесие, но Коноховец хватает его за горло, ударом в пах сажая на колени. Затем удар по голове, чтобы окончательно дезориентировать. Обходит противника со спины. Заключенный, как на заказ, сидит лицом Муи. И хозяин тюрьмы понимает, что сейчас что-то произойдет.

  – Рьюзецу, отвернись.

  Девушка, до этого с оцепенением наблюдавшая за боем, вздрогнула и отвела взгляд. А затем вообще развернулась спиной к арене. Кьюджин рванулся к противнику и нанес сильный удар в позвоночник. Удар открытой ладонью. Удар, от которого все тело заключенного дрогнуло. Ребра не выдержали, и грудная клетка, порвав кожу, открылась кровавым бутоном костей. Солнечное сплетение вылетело вперед, а за ним вылетели легкие и сердце, да и еще какая-то требуха. Кровавые брызги залил пол перед телом.

  Несколько долгих мгновений тишины, и трибуны взрываются слитным ором. Просто ором, одним, единым, восторженным криком. Им уже не важен сам бой, они просто хотят увидеть красочную казнь. Надзиратели выходят на ринг, чтобы забрать тело, но к ошметкам органов подходят неохотно. Вместе с надзирателями, не дожидаясь разрешения, выходит и последний боец.

  Финалисты не стали дожидаться ни надзирателей, ни судьи. Заключенный провел пальцем по горлу, и ринулся в бой. Его печать была практически бездействующей, так что за его движениями обычные люди уследить бы уже не смогли.

  Кьюджин уклонился от первого удара руки, и даже успел блокировать второй. Но отсутствие одной рабочей конечности сказалось почти сразу, он пропустил сильный удар в голову и последовавший за ним удар коленом в грудь. Отскочив назад, Кьюджин сразу сдвинулся в сторону, уходя с линии атаки, и попытался достать противника ударом ноги, но и тот проявил ловкость, перекатом уклонившись от удара. Противник был лишь немногим выше Коноховца, но шире в плечах, и имел весьма заметную мускулатуру. Он еще не становился лучшим на этом ринге, но уже трижды добирался до второго места, и сейчас, накачавшись дурью для храбрости, готов был идти до конца.

  Заключенный сближается и выполняет быструю подножку. Кьюджин подскакивает, контратакуя ударом руки. Но зек блокирует удар, одновременно сам бьет в лицо Коноховца. Но Кьюджин чуть смещается, зажимая руку противника подбородком. Кладет свою ладонь на затылок противника и резко тянет вниз, навстречу колену.