Текст книги "Незапертые чувства (СИ)"
Автор книги: Muza_90
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
Я поджимаю губы и до боли прикусываю их зубами.
– Мы позволили бы снять несколько моментов со свадьбы и сделать из них пропо, – спокойно говорит Пит, глядя на Крессиду.
Её глаза загораются. Еще бы, появился шанс создать свадебное видео несчастных влюбленных.
Возможно, это не лучшая идея Пита. Я бы не хотела никаких съемок на своей свадьбе. Но таков компромисс.
Койн задумчиво прищуривается, разглядывая нас с Питом.
– Парень дело говорит, – как бы между прочим вставляет Хеймитч. – Весь Панем должен знать, что Капитолий не смог помешать их свадьбе.
– Нет, – рявкает Койн и бьет по столу костяшками пальцев. – Нет, и на этом обсуждение вопроса закрыто. Мы почти вплотную подобрались к Капитолию, – уже более спокойно говорит она. – Понимаю, вы все устали. Возможно, поэтому в ваших головах рождаются подобные бредовые идеи. Я даю всем вам один свободный от тренировок день. Собрание окончено.
Койн поднимается на ноги и в сопровождении Боггса быстро покидает кабинет.
Тишина, стоящая вокруг давит на уши. Мне кажется, что меня сейчас стошнит. Я хватаю со стола стакан воды и выпиваю его залпом.
Хеймитч слегка сползает в кресле и коротко хлопает в ладоши.
– Молодец, солнышко, – усмехается он. – Идея хороша была. Но кто же знал, что это так разозлит президента.
Я сжимаю зубы. Не хочу сейчас никому грубить, поэтому ничего не буду отвечать.
Финник смотрит на нас с сочувствием. Возможно, им с Энни точно стоит пожениться. Они уже совершеннолетние, им ничего не мешает.
– Это было бы потрясающе, – протягивает Крессида. – Свадьба победителей.
Я резко отодвигаю от себя кресло, и оно опрокидывается на спинку.
– Чтоб она сдохла, – цежу я сквозь зубы и быстрым шагом направляюсь к двери.
Плевать, если кто-то это слышал. Такие слова могут счесть за измену. Но я настолько зла сейчас, что меня это не волнует. Я готова прямо сейчас отправить стрелу в сердце Койн.
Словно в тумане, добираюсь до своего отсека. Срываю с себя одежду и отправляюсь в душ. Вода ледяная, но я не обращаю на это внимания. Стою с закрытыми глазами и терплю.
Голову сковывает, я уже не чувствую ног и рук. По телу начинает разливаться боль. Опомнившись, открываю кран с горячей водой, убавляя поток холодной. По коже бегут мурашки от этого контраста.
Из душа я вылезаю, словно заново родившаяся. Тело приятно покалывает.
Я не успеваю одеться, как в дверь раздается громкий стук. Быстро натягиваю брюки и футболку. Стук повторяется снова.
Я подхожу к двери и открываю ее. Накатывает чувство дежа вю. На пороге стоит Гейл.
Хочется прогнать, захлопнуть дверь перед его носом, но я отхожу в сторону, пропуская друга в отсек.
P.S.: Желаю всем веселых праздников!! И с наступающим Рождеством вас!!
P.S. №2: “Пропо” – не является ошибкой. Привожу в пример фрагмент книги:
“– В наши планы входит напасть во время эфира, – говорит Плутарх. – Показать сериал из того, что мы называем «пропо» – это аббревиатура от «пропагандистские ролики», – с твоим участием, всему населению Панема.”
========== Глава 22 ==========
Вторая часть главы родилась под вдохновением песней Florence and The Machine – Seven Devils.
– Давай только без нотаций, ладно? – я прохожу в свою комнату и встаю, опираясь спиной на шкаф.
– Я не планировал, – отвечает Гейл.
– Зачем же тогда пришел? – я удивленно приподнимаю бровь.
Гейл садится на мою постель и похлопывает по пледу рядом с собой. Я не двигаюсь с места.
– Где Прим? – спрашивает он.
– В больнице вместе с мамой, – начинаю постукивать пяткой по полу.
Я не нервничаю, просто не люблю, когда люди тянут с разговором.
– Китнисс, я понимаю, ты разозлилась, – говорит Гейл. – Но многие слышали твои последние слова. И там были не только твои друзья. Некоторых наказывают и за менее серьезные поступки.
Последние слова он произносит очень тихо.
– Джоанна в тюрьме, ведь так? – я скрещиваю руки на груди.
Гейл кивает.
– И ты молчал.
– Я получил приказ арестовать ее, как только мы прилетели.
– Ты сказал, что отвел ее в отсек! Зачем ты наврал? – я повышаю голос.
– Джоанна чуть не напала на Крессиду.
– Чуть не напала, – со злостью усмехаюсь я. – Да хоть бы даже глотку ей перерезала!
– Ты переживаешь за Джоанну Мейсон. С каких пор? – возмущается Гейл. – Тебе нужно сейчас думать о себе.
– Я всегда думаю только о себе, Гейл.
– Это не так, – вздыхает Гейл. – Серьезно, Кискисс? Свадьба? Зачем тебе это нужно?
Я ничего не отвечаю. Подхожу к окну и убираю ставни. Распахиваю створки, впуская в комнату свежий вечерний воздух. Я не успела как следует подсушить волосы полотенцем, футболка на спине стала мокрой. Кожу головы неприятно холодит, легкая дрожь пробегает по телу.
– Ты простудишься, Китнисс.
– Я скоро умру, Гейл, – я обхватываю себя руками.
– И поэтому ты решила кинуться в омут с головой? – спрашивает он.
Я поворачиваюсь к нему.
– Ты обещал не читать нотации.
– Я говорю с тобой, как друг.
– Не похоже. Ты злишься, хоть и пытаешься не показывать этого.
– Ладно, я злюсь. Я обещал тебе, что постараюсь привыкнуть к вашим отношениям. Но я не ожидал, что ты…
– Что я захочу выйти за него замуж? – перебиваю я.
– Все должно было быть не так, – Гейл встает и медленно подходит ко мне.
– Гейл, – я покачиваю головой. – Мы уже проходили все это.
Он берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Мне становится не по себе от того, что я снова причиню ему боль.
– Знаешь, я недавно представляла отца, – тихо произношу я, глядя на наши руки. – Представляла, будто он жив и вся моя семья в сборе.
– Кискисс… – Гейл касается моей щеки.
– А еще я представляла детей, – продолжаю я. – Наших с Питом детей. Девочку и мальчика.
– Ты никогда не хотела иметь детей, – хриплым голосом говорит Гейл.
– Если война кончится и мы выживем, я рожу ему ребенка.
Поднимаю глаза и встречаю взгляд, полный боли. Речь о детях открыла новую рану в его сердце. Я не хочу, чтобы Гейлу было так больно. Но иначе он не поймет.
Мне хотелось бы стереть все его воспоминания обо мне, если от этого ему стало бы легче.
– Ты изменилась, Кискисс, – он обхватывает мою голову двумя руками.
Слеза срывается с ресниц и медленно скатывается по щеке.
– Прошу, Гейл, – шепчу я и кладу руки на его запястья. – Отпусти меня.
Я не в прямом смысле прошу отпустить меня. Он должен смириться с тем, что я уже не та Кискисс, охотница из нашего леса.
Гейл кивает, но не отпускает меня. Он медленно наклоняется ко мне и касается моих губ своими. Я ощущаю солоноватый привкус. Поцелуй полон боли и отчаяния. Эти чувства накрывают меня с головой.
Гейл отстраняется и я вижу влажную дорожку на его щеке.
– В последний раз, – шепчет он и отпускает меня.
Я стою в странном оцепенении. Не могу пошевелиться. В ушах стоит звон.
Слышу, как хлопнула дверь. Гейл ушел.
Это был наш последний, прощальный поцелуй. Он отпускает меня.
Подушка почти насквозь пропитана слезами. Мой плач беззвучен. Я просто лежу на боку, глядя на серую стену, а соленая влага продолжает жечь глаза.
Я не знаю причины. Слезы заливают нашу прежнюю дружбу с Гейлом, несостоявшуюся свадьбу с Питом. Сейчас все чувства сливаются в единый плач. Боль, рухнувшие надежды, отчаяние и страх. Все то, чего в моей жизни всегда хватает.
Сегодня я не пошла на ужин. При мысли о еде меня начинает тошнить. Мне не хочется двигаться. Затекшее тело тяжестью приковывает меня к жесткой койке.
Понимаю, что мне нужно встать и умыться. Улыбнуться себе в зеркало и продолжать жить дальше.
Я знаю, что не перестану бороться с упрямством Гейла. Буду общаться с ним, как раньше и ни за что не потеряю его.
Пит всегда рядом. Мы будем проводить вместе каждую ночь. Возможно, однажды он сдастся и между нами случится что-то неправильное.
Но все это в том случае, если мои слова не дойдут до Койн. Уж она-то воспользуется моим неконтролируемым выпадом. И тогда проблемы с Сойкой будут решены.
– Китнисс, – на мою постель присаживается Прим. – Ты не заболела?
Я быстро вытираю слезы рукавом и поворачиваюсь к сестре.
– Нет, что ты, утёнок, – пытаюсь выдавить улыбку. – Я в порядке.
– Не умеешь ты врать, – усмехается она. – Ты не ходила на ужин.
– Я не голодна.
– У вас с Питом все хорошо? – Прим, хмурясь, вглядывается в мое лицо.
– Да, а почему ты спрашиваешь?
– Я просто поинтересовалась.
– Всё в порядке, Прим. Я просто немного устала.
– Ладно.
Сестра уже хочет встать, но я хватаю ее за руку.
– Сегодня мы просили у Койн разрешения пожениться, – тихо произношу я.
– Пожениться? – Прим округляет глаза. На ее лице появляется счастливая улыбка. – Она дала согласие? Это же здорово! Обожаю свадьбы!
Она говорит так быстро, я невольно улыбаюсь. Прим действительно была бы рада нашей свадьбе.
– Подожди, Прим, – я качаю головой. – Она отказала.
Сестра сразу поникла. Счастливой улыбки словно и не было.
– Из-за возраста?
Я киваю.
– Но Пит ведь говорил, что вы уже женаты!
– Пит врал, – я вздыхаю. – И Койн сказала, что это не имеет никакой юридической силы в Тринадцатом. Ей кажется, что нам слишком многое дозволяется.
– Глупости, – возмущается сестра. – Вы столько пережили вместе…
– Цинна сшил мне свадебное платье, – я улыбаюсь.
– Я помню, их было несколько. Выбирали голосованием.
– Нет. Это платье для настоящей свадьбы. Не для фиктивной. Он верил, что рано или поздно я пойду под венец добровольно.
– Цинна не ошибся, верно? – грустно улыбается Прим.
– Он никогда не ошибался, – тихо говорю я. – Как и с тем, за кого я захочу выйти замуж. Для Пита они с Порцией тоже приготовили костюм.
– Знаешь, лишь двум людям было неясно насколько вы с Питом подходите друг другу, – серьезным тоном произносит Прим.
– Двум?
– Тебе и Гейлу.
Сердце неприятно покалывает. Моя сестра очень проницательна. Похоже, наша непростая взаимосвязь с Гейлом не была для нее тайной.
– Мы с мамой были так рады, когда на арене ты нашла Пита у реки. Мне показалось, что он и вправду был тебе небезразличен, – продолжает Прим.
– Мне понадобилось слишком много времени, чтобы осознать это, – я опускаю голову.
– Лучше поздно, чем никогда.
Я уже не жду отбоя, чтобы уйти к Питу. Мама все знает, да и Прим не будет удивлена.
Я быстро заплетаю косу, чищу зубы. Вместо привычных шорт и майки приходится надеть свободные пижамные штаны и футболку.
Желаю своим спокойной ночи и выглядываю в коридор. Все уже разошлись по отсекам, поэтому я со спокойной душой иду в тот, что напротив.
Открыв дверь, натыкаюсь на Хеймитча.
– Добрый вечер, солнышко! – усмехается он. – Ты сегодня рано.
– И тебе привет, – я поджимаю губы.
– Паршивый денек. Не помешала бы выпивка, – вздыхает ментор.
Сухой закон не дает Хеймитчу спокойно жить. Он привык выпивать по несколько бутылок в день. Здесь он довольствуется лишь редкими набегами на медпункт во время маминого дежурства.
– Тебе стоило бы научиться почаще закрывать рот вовремя, – тихо произносит ментор, наклонившись к моему уху.
Если он не ругает меня последними словами, значит моя выходка осталась без внимания. Я облегченно вздыхаю.
– Спокойной ночи, Хеймитч.
– И тебе того же, – кивнув, он скрывается в темноте своей половины отсека.
Я прохожу в комнату и приглушаю свет ночника.
Пит лежит на постели. Глаза закрыты, дыхание размеренное. Он спит.
Откинув одеяло, я ложусь рядом. Не удержавшись, протягиваю руку и, едва касаясь, провожу пальцами по спутанным светлым волосам.
Пит начинает ворочаться и открывает глаза.
– Привет, – его лицо озаряет улыбка.
– Привет, – я улыбаюсь в ответ и придвигаюсь ближе.
– Прости, я не заходил сегодня.
– Все в порядке, я спала, – вру я.
– Я говорил с Плутархом, – пальца Пита проводят невидимую дорожку от моего лба к подбородку. – Он обещал поговорить с ней еще раз. Они с Крессидой загорелись идеей о свадьбе.
– Не получится, Пит, – вздыхаю я, мягко перехватывая его руку и сжимая её в своей ладони. – Койн не будет менять своего решения. Иначе можно подумать, что она поддается влиянию.
Некоторое время мы молчим. Я жду, когда из-за перегородки раздастся громкое сопение. Но Хеймитч засыпает лишь спустя полчаса, когда глаза уже начинают слипаться.
– Пит, – я легонько касаюсь его щеки. – Ты спишь?
– Нет, – отвечает он, не открывая глаз.
– Глупо надеяться на свадьбу, – тихо произношу я.
– Китнисс, – Пит набирает в грудь побольше воздуха, готовясь к спору.
Но я не даю ему продолжить, приложив пальцы к его губам.
– Вся наша жизнь слишком неправильна, – быстро шепчу я. – Я не хочу терять время впустую, пока мы еще имеем возможность быть вместе.
Пит глубоко вздыхает и, склонившись надо мной, накрывает мои губы своими. Я притягиваю его ближе, зарываясь пальцами в светлые волосы.
Рука Пита тянется к ночнику. Звучит тихий щелчок, и в следующее мгновение мы оказываемся погруженными во мрак.
Я сжимаю коленями бедра Пита. Приятная тяжесть его тела сводит с ума. Он отрывается от моих губ, и я уже чувствую мягкие поцелуи на своей шее, ключице. Под обжигающим дыханием кожа покрывается мурашками.
Хватаюсь за края его футболки и тяну вверх. Пит поддается, поднимая руки. Через две секунды она уже летит на пол.
Я исследую руками тело Пита. Провожу по спине, слегка сжимая кожу пальцами, по плечам. Наконец, прикасаюсь к груди, животу.
Пит слегка прикусывает зубами мое ухо, отчего из груди вырывается тихий стон. Затем он снова возвращается к губам.
Я кладу ладони на его руки и перемещаю их с талии выше, под мою футболку. Как только прохладные пальцы несмело касаются выпуклости моих ребер, тело содрогается от возбуждение, а живот тянет наливается сладкой истомой. Я нуждаюсь в большем, мне нужно, чтобы Пит был ближе, еще ближе.
Он не сдерживает стон, когда я закидываю ноги на его бедра в попытке как можно теснее прижаться к его телу.
– Китнисс, – шепчет Пит мне в губы. – Прошу тебя…
– Что-то не так? – я открываю глаза.
– Нет, – он тяжело дышит. – Просто не сейчас, ладно?
Я разочарованно выдыхаю. Понимаю, что неправа. Сейчас не время и не место. Храп Хеймитча за перегородкой поселяет во мне чувство стыда.
– Прости, – я прижимаю ладони к горящим щекам.
Пит наклоняется ко мне и дарит короткий поцелуй.
– Я обещаю, у нас все получится, но не сегодня.
Пару минут мы возимся, принимая удобную позу для сна. Тесно прижавшись спиной к груди Пита, я засыпаю в надежном кольце его рук.
Утром я просыпаюсь, словно по сигналу – за несколько минут до подъема. Аккуратно выбираюсь из объятий Пита, но он спит крепко и не реагирует на мои движения.
Взглянув на свое отражение в зеркале, быстро поправляю волосы и выскальзываю из отсека.
Захожу к себе. До подъема еще где-то пять минут. Я уже успеваю умыться и почистить зубы, когда раздается этот жуткий сигнал.
– Доброе утро, – в коридоре появляется мама.
За ней выходит Прим, сонно потирая глаза.
– Доброе…
Меня прерывает громкий стук в дверь. Точнее сказать – пинки.
За дверью оказываются три солдата в типичной военной форме Тринадцатого дистрикта. Выражения на их лицах не сулят ничего хорошего.
– Солдат Эвердин, – громогласно произносит один из солдат. – Вы подозреваетесь в совершении предумышленного убийства президента Тринадцатого дистрикта Альмы Койн. Мы обязаны заключить вас под стражу на время судебных разбирательств и до объявления приговора.
Слова солдата звенят в ушах. Я не успеваю ничего сообразить, как меня хватают за руки и вытаскивают из отсека.
Чувствую, как земля уходит из-под ног. В глазах начинает темнеть. Последнее, что я вижу – испуганное лицо Прим. Ее громкие крики еще долго разносятся по коридорам дистрикта.
А как вы думаете, кто убил президента? Пишите свои предположения в отзывах)))
========== Глава 23 ==========
Медленно открываю глаза. Вокруг сплошной серый цвет. Серые стены, потолок, пол. Я приподнимаюсь. Шею пронзает боль. Вероятно, я долго пролежала в одной позе на жесткой кушетке. Тонкий грязный матрас, подушка толщиной сантиметров в пять. Никаких простыней и одеял.
Я оглядываюсь. Небольшая комнатка, хотя правильней будет назвать ее камерой. Она вдвое меньше моей комнаты в нашем отсеке. В углу перегородка. Похоже, за ней располагается санузел. Массивная металлическая дверь с небольшим закрытым отверстием и полочкой под ним. Это для передачи еды.
Воспоминание о еде отзывается неприятным ощущением внутри. Словно, мой желудок пытается сжаться до размера кулака ребенка.
Спускаю ноги на пол, он ледяной. В камере очень холодно. Кажется, если выдохнуть, то изо рта пойдет пар. Я до сих пор одета лишь в пижамные штаны и футболку. Практически не чувствую ног. Сажусь по-турецки и начинаю растирать ступни ладонями. Нет ни обуви, ни хотя бы носков.
Вероятно, тюрьма находится на одном из самых нижних уровнях Дистрикта. Об отоплении здесь, похоже и речи нет.
Обхватываю колени руками. Стараюсь расслабиться, чтобы не колотило от холода.
Вот и все, это конец.
Альма Койн убита. Мне стоило бы радоваться, ведь я сама хотела пустить стрелу ей в сердце, избавив страну от очередного диктатора.
Два плюс два сложены. Я – главная подозреваемая в убийстве. Вспыльчивая Огненная Китнисс, которую держат в неволе, заставляют сниматься в роликах и выдавливать из себя пафосные речи. Девушка, которая не любит подчиняться и не умеет вовремя закрывать рот.
Кто мог совершить это убийство? Нет смысла рассуждать. Слишком заманчива идея обвинить меня. Я сама прилюдно пожелала Койн смерти. Такое не оправдаешь. Такое не простят.
Прислоняюсь затылком к холодной стене. Снова окидываю взглядом свою камеру. Даже от длинной лампы на потолке исходит неприятный холодный яркий свет. Я останавливаю на ней свой взгляд. Не моргаю, пока глаза не начинает щипать от сухости.
Если какое-то время смотреть на свет, перед глазами появляется пятно. Оно вроде бы есть, а вроде и нет. Пятно не исчезает, если прикрыть веки. Оно переливается разными цветами. Синее, красное, зеленое.
Моя семья. Что с ними будет? В памяти всплывают крики Прим. Я с силой зажимаю уши, будто и правда могу слышать их.
Пит. Он сойдет с ума, когда узнает. Проснется, а меня, как всегда, нет рядом. Пит придет ко мне в отсек и застанет моих родных в слезах и отчаянии. Прим кинется к нему. Расскажет, что случилось, давясь слезами. Пит обнимет мою сестренку. Сцепив зубы, пообещает, что все будет хорошо. Ему придется быть сильным ради Прим и мамы. Он позаботится о них. Не сможет иначе.
Хеймитч. Теперь он не сможет утопить свои чувства в вине. Что он будет делать? Мой арест – новый поворот в этой бесконечной игре. Хеймитч – наш ментор. Он не останется не у дел. Будет хитрить, пытаться что-то узнать. Возможно, не для меня. Хотя бы для Пита, которого он уважает и любит, и который не отстанет от него, требуя каких-то действий.
Когда я мысленно перехожу к следующему важному человеку, меня охватывает волна ужаса. Гейл. Он предлагал убить Койн.
Вскакиваю на ноги и начинаю мерить шагами помещение. Не обращаю внимания на голые ноги и ледяной пол.
Нет, он должен был понимать, что я первой окажусь в списке подозреваемых. Или же… Не могу. Я не хочу верить в то, что Гейл захотел отомстить таким образом. Это не мой Гейл. Это не он.
Со злостью отметаю эти мысли.
Получается, убийца мог намеренно подставить меня.
Мои размышления прерывает глухой удар о дверь снаружи. Я подхожу ближе и прислоняюсь ухом к холодному металлу. Слышу приглушенные голоса.
Со всей силы начинаю колотить в дверь.
– Эй! Слышите меня? – кричу я. – Мне нужно поговорить с…
Задумываюсь. С кем мне нужно поговорить? С Хеймитчем, Плутархом, Питом?
Снова глухой удар о дверь. Чьи-то крики. Я начинаю колотить в дверь с новой силой.
Успеваю ударить два раза, когда меня отвлекает тихий шипящий звук. Я оглядываюсь. Через отверстия толщиной в мизинец между стенами и потолком начинает просачиваться белая полупрозрачная дымка.
Меня сковывает странное чувство. Это похоже на тот туман, на Арене. Мне страшно. Может, таким образом они хотят меня убить? Заставить чувствовать страх, боль. Не самая легкая смерть.
Я боюсь пошевелиться. Дымка постепенно расползается по камере. Я замираю и задерживаю дыхание, когда прозрачные щупальца окутывают мое тело. Странно, ничего не происходит. Лишь слегка щиплет глаза.
Я резко выдыхаю. Делаю попытку вдохнуть воздух и резко хватаюсь за горло.
Из меня вырывается нечеловеческий крик. Жуткое жжение разливается по носоглотке, легким. Словно кто-то заливает расплавленное железо в мою глотку. Перед глазами все начинает плыть. Слезы стекают по щекам. Все сливается в одно серое пятно.
Я тяжело дышу, хотя от каждого вздоха становится еще хуже. Начинаю кашлять. Хочется выхаркать легкие. Во рту появляется гадкий привкус.
Нащупываю рукой шершавую поверхность стены и начинаю двигаться по ней в сторону перегородки.
Достигнув цели, наощупь пытаюсь найти умывальник. Моя футболка уже мокрая от слез.
Нахожу маленькую раковину и резко дергаю ручку смесителя. Кран начинает дрожать и издавать странные звуки. Наконец, моя рука чувствует очень тоненькую струйку ледяной воды. Я набираю её в ладони и умываю лицо. Пытаюсь прополоскать рот. Глотать не получается, слишком больно. Мерзкий привкус после полоскания становится еще хуже. Руки дрожат от рвущегося наружу кашля. Легкие так саднит, что кажется, будто они лопнут в любую минуту.
Умывание не приносит облегчения. Я опускаюсь на пол и основаниями ладоней зажимаю глаза, хотя хочется их выцарапать.
Через несколько минут я начинаю задыхаться. Кажется, пора прощаться с жизнью.
Я вспоминаю образ Прим, мамы, Пита, Гейла. Мысленно прошу у них прощения.
Я так и не успела испытать в жизни хотя бы короткое счастье. От этого становится горько.
Мысленно усмехаюсь себе. Нет, я была счастлива. Когда был жив отец. А еще в те ночи, когда Пит прижимал меня к своей груди, целуя и шепча на ухо слова любви.
Хочу сохранить эти образы до последнего момента. Хочу умереть с улыбкой на устах. Назло всем. Капитолию и тем, кому я так помешала.
Чувствую, что скоро потеряю сознание от боли и нехватки кислорода. Превозмогая жуткую боль, готовлюсь сделать последний вздох.
Раздается громкий скрежет, словно кто-то отодвигает засов. Что-то падает к моим ногам. Громкий хлопок и шум повторяется, дверь снова закрыта.
Я протягиваю руку вперед и что-то нащупываю на полу. Пытаюсь сквозь слезы сфокусировать свой взгляд, но вижу лишь зеленое пятно. Сдавливаю предмет пальцами и мне в глаз попадают брызги.
Зеленый лимон? Кажется, он называется лайм. Я пробовала такой в Капитолии.
Недолго думая, вгрызаюсь зубами в мякоть. Через несколько секунд жжение начинает утихать. Я делаю вздох, он по-прежнему приносит боль, но я могу дышать. Привкус во рту начинает меняться, становится не таким ужасным. Я высасываю весь сок из дольки и отбрасываю ее от себя. Дыхание потихоньку приходит в норму.
Пытаюсь встать, но попытка оказывается неудачной, и я буквально падаю обратно на пол. Я закрываю глаза и проваливаюсь во тьму.
========== Глава 24 ==========
Я лежу на боку и ковыряю пальцем штукатурку. Проделать дыру в стене я не смогу, но мне больше нечем себя занять.
После того, как меня отравили газом, я очнулась на кушетке. Без сознания я была довольно долго судя по тому, как затекло тело. На руке я обнаружила свежий след от укола. Неизвестно что за дрянь мне ввели.
Не знаю сколько уже нахожусь в этой камере. Я потеряла счет времени. Кажется, прошла вечность с того утра, когда я ускользнула из постели Пита.
Я уже устала размышлять и пытаться строить догадки относительно убийства президента. Легче от этого не становится. Поэтому я просто бездумно смотрю в потолок или ковыряю штукатурку, как сейчас.
Один раз мне приносили поесть. Эта еда даже хуже, чем бывает в столовой. Несоленая каша из смеси круп, черствый кусок хлеба и стакан воды. Я давлюсь, но заставляю себя проглотить все до последней крошки. Мне нужны силы.
Про холод я уже почти забыла. Похоже, даже к этому можно привыкнуть. Лишь кожа приобрела немного болезненный оттенок. Интересно, что сказали бы мои друзья из команды подготовки, взглянув на меня в таком виде. Представляю себе их лица и мысленно усмехаюсь.
Я смотрю на свои ноги. Спускаю пижамные штаны на бедра и натягиваю края на ступни. Получаются своеобразные носки.
Интересно, как долго они собираются меня продержать в таких условиях?
Мертвую тишину нарушает противный лязг. Я резко поворачиваю голову.
Я не удивляюсь, когда вижу Боггса. Он заходит в камеру и быстро окидывают ее взглядом. Наконец он поворачивается ко мне.
– Ну здравствуй, Китнисс, – устало произносит он.
Странный тон. Я думала, Боггс сразу накинется на меня с обвинениями. Он все-таки был правой рукой Койн.
Я ничего не отвечаю ему. Принимаю сидячее положение и, скрестив руки, внимательно смотрю мужчине в глаза.
– Мне жаль, что ты оказалась в этой ситуации, – продолжает Боггс.
– Жаль? – с вызовом переспрашиваю я.
Возможно, мой тон не уместен – я сейчас не в лучшем положении. Но ничего не могу с собой поделать. Я начинаю злиться.
Боггс подходит ко мне ближе, и только сейчас я замечаю в его руках небольшой сверток.
– Прим собрала тебе теплые вещи, – он протягивает сверток мне.
Я дрожащими руками выхватываю его и быстро открываю. Чуть не задыхаюсь от счастья, когда мои пальцы касаются плотной вязаной ткани.
– Расскажи, что было утром? – тихо спрашиваю я, откладывая вещи в сторону.
Боггс присаживается на край моей койки. Я замечаю темные круги у него под глазами. Мужчина выглядит уставшим.
– Поднялся жуткий переполох, – начинает он. – Был собран штаб. Всех заставили подписать приказ о неразглашении.
– О неразглашении? – я хмурюсь. – Как вы скроете смерть президента?
– Нет, – Боггс качает головой. – Имелся ввиду твой арест.
Я подтягиваю колени к груди.
Мой арест хотят скрыть. Люди присоединились к повстанцам по моему призыву. Они не должны знать, что Сойка в тюрьме, иначе начнется паника. Тогда все рухнет, и Капитолий победит.
– Нам нужно время, чтобы во всем разобраться, – продолжает Боггс.
– Ты ведь не веришь, что я это сделала? – тихо спрашиваю я.
– Дело не в том, во что верю я, Китнисс, – вздыхает он. – Моей веры не достаточно. Все обстоятельства указывает на тебя.
Я вопросительно смотрю на него.
– Альму обнаружили утром в ее кабинете. Смерть наступила около часа ночи. В стакан с водой был подсыпан яд, содержимое капсулы морника. Ей хватило одного глотка.
– И каким образом это указывает на меня? – я прикрываю глаза, потирая переносицу указательным пальцем. – У меня есть только одна капсула. Она в моем костюме, можете проверить.
– Проверили, Китнисс, – отвечает Боггс. – Капсулы нет.
Я откидываю голову и прислоняюсь затылком к холодной стене. Просто не верится.
– Этого не достаточно, – произношу я. – Недостаточно для того, чтобы обвинить меня.
– Вчерашняя запись с камер наблюдения обрывается на том моменте, когда ты покидаешь свой отсек перед отбоем.
– Что значит обрывается?
– Какой-то сбой, – Боггс разводит руками. – Наладили только сегодня днем.
– Меня арестовали из-за морника и сбоя записи? – истерично усмехаюсь я. – Боже мой, да я даже не знаю где находится ее кабинет.
Раздается тихий писк. Боггс достает из кармана свой планшет и начинает тыкать по экрану пальцем. Его лицо с каждой секундой становится мрачнее. Я настораживаюсь.
Боггс поднимает голову и с сожалением смотрит мне в глаза.
– На стакане найдены твои отпечатки пальцев.
Мне кажется, что я начинаю куда-то проваливаться. Все кусочки мозаики начинают складываться воедино. Кто-то действительно хотел подставить меня. И кто бы это ни был, у него получилось.
– Значит, это конец? – тихо спрашиваю я. – Меня казнят?
– Послушай, – Боггс резко придвигается ко мне и хватает меня за руку. – Пит сказал мне, что всю ночь ты была с ним. Хеймитч подтвердил. Но предать это огласке нельзя. Им не поверят, сочтут твоими сообщниками и тоже арестуют. А они нужны тебе на свободе. Они так просто не сдадутся.
Я резко выдыхаю. Как они мне могут помочь, если даже мое алиби нельзя использовать.
– Хеймитч весь день торчит с Бити в лаборатории. Они пытаются восстановить записи с камер.
– Не факт, что у них получится, – я качаю головой. – Меня подставили, и вряд ли тот, кто сделал это оставил хоть малейший шанс доказать мою невиновность.
– Это не значит, что нужно сложить руки и ждать, что все решится само собой, – Боггс, наконец, отпускает мою руку.
– Как они? – после минуты молчания спрашиваю я.
– Твою маму и Прим отстранили от работы в больнице на несколько дней.
Все еще хуже, чем я могла предположить. Уже представляю маму и Прим с опухшими от слез глазами. Они растеряны, напуганы.
– Пит утром пытался прорваться к тебе, – продолжает Боггс. – Чуть не сломал нос одному из твоих охранников.
Мое сердце замирает. Я вспоминаю шум и крики за дверью. Значит, там был Пит. Он был так близко.
– Он не сможет навестить меня? – я задаю этот вопрос без всякой надежды.
Боггс отрицательно качает головой.
– Присмотри за ним, – прошу я. – Он не должен ввязываться в неприятности из-за меня.
– Насчет этого можешь не волноваться, – кивает мужчина. – Я отправил его на кухню, помогать с выпечкой хлеба.
– А что Гейл? – мой голос немного дрожит. Сомнения не оставляют меня.
– Гейл продолжает вести тренировки.
– И кого же он тренирует? – усмехаюсь я. – Финника и Энни?
– Нет. Я отменил тренировки победителей. Гейл тренирует новобранцев-добровольцев. Мы готовимся к штурму Второго.
Я резко поднимаю голову. Мой арест – не повод останавливаться. План восстания по-прежнему в силе.
В душу закрадываются страх и паника. Моих друзей могут отправить в Капитолий без меня. Этого нельзя допустить.
– Временное руководство легло на плечи Плутарха, – Боггс встает. – Он настаивает на том, чтобы выпуск пропо не прекращали. Возможно, мы сможем вытащить тебя на свет.
Я выдавливаю слабую улыбку.
Боггс подходит к двери и стучит.
– Спасибо, – произношу я, когда с той стороны начинают отодвигать засов.
Мужчина поворачивает голову и, коротко кивнув на прощание, выходит из камеры.
Несколько минут сижу в странном оцепенении. Я не ожидала поддержки от Боггса. То, что он на моей стороне придает немного сил и уверенности.
Опомнившись, я беру сверток и вытряхиваю из него одежду.
Прим. На глаза наворачиваются слезы.
Я стягиваю с себя одежду и иду к раковине. Намочив футболку, обтираю все тело. Чувствую приятную свежесть. Слегка обсохнув и изрядно замерзнув, надеваю теплые вещи.
Когда я натягиваю на себя свитер, мое сердце замирает. Я приподнимаю воротник и, прижав мягкую ткань к лицу, с шумом втягиваю воздух. Пальцы начинает приятно покалывать. Этот запах присущ только одному человеку.
Пит. Наверное, это свитер из тех вещей, которые он забрал из дома, когда мы ездили в Двенадцатый. На моем лице появляется глупая улыбка.
