Текст книги "Незапертые чувства (СИ)"
Автор книги: Muza_90
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Сегодня я возвращаюсь к нормальной, если ее можно такой назвать, жизни. И, наконец, я все выясню.
***
Я захожу в наш отсек. Здесь никого нет, за исключением Лютика. Мама и Прим на дежурстве в больнице. Кот, как всегда, радостно приветствует меня шипением и боевой стойкой.
– Я тоже по тебе скучала, оборванец.
Я достаю из шкафа чистую одежду и иду в ванную. Некоторое время трачу на то, чтобы смыть с себя больничную вонь, от которой уже тошнит.
Тренировки для меня под запретом еще на пару дней. Я не проверяю свое расписание на день. Хочется просто сидеть и ни о чем не думать. Не думать о том, что Пит все еще в больнице. Не думать о том, что скоро планируется вторжение повстанцев в Капитолий. Не думать о том, что Гейл меня игнорирует.
Я сижу на полу, прислонившись спиной к кровати и обхватив колени руками.
Почему именно я? Почему именно так судьба распорядилась моей жизнью, поместив в центр этого ада? Возможно, любой на моем месте задался бы этими вопросами. Только кому их задавать и кто на них ответит?
Если бы мне не пришлось отправиться вместо Прим на Игры, какое будущее нас ожидало? Игры свели меня с Питом. И если бы не они, я осталась бы с Гейлом. Жизнь в страхе и не с тем человеком. Тогда, возможно, все к лучшему.
Что если бы я оказалась смелее и подошла бы к Питу, чтобы поблагодарить его за хлеб, когда мы были детьми? Все было бы иначе. Но стали ли бы мы с Гейлом друзьями?
Бесконечные вопросы, на которые никогда не будет ответов.
Мои размышления прерывает стук в дверь. Я медленно подхожу и открываю ее. На пороге стоит Гейл. Я молча скрещиваю руки на груди. Войти внутрь не предлагаю.
– Привет, Кискисс!
Он улыбается. А мне хочется его ударить. И вдобавок накричать за то, что ни разу не пришел ко мне за все эти дни.
– Зачем пришел?
– Ты в порядке? – Гейл отвечает вопросом на вопрос.
– Как видишь.
– Знал, что ты будешь злиться, – хмыкает он.
– А не должна? – я удивленно приподнимаю бровь.
– Я хотел зайти, порывался несколько раз.
– И что мешало?
– У тебя были другие гости.
Слово «другие» он произносит с особым ударением.
– Ты сказал, что все понял.
– Сказал, – Гейл опускает голову. – Но я все равно не могу смотреть на вас вместе.
– Рано или поздно придется. Ради тебя по разным углам прятаться не будем.
Гейл хмурится.
Я снова это делаю. Причиняю боль своими колкостями. Иногда хочется отрезать себе язык.
– Может, когда-нибудь я привыкну, – он пожимает плечами. – Но не заставляй меня делать это прямо сейчас.
– И это значит, что теперь ты не будешь со мной общаться? – сердце слегка замирает. Нет, это слишком трудно для меня.
– Я этого не говорил.
– Но подумываешь об этом.
Молчание.
– Значит, так оно и есть. Когда это произошло, Гейл? – я смотрю ему в глаза. – Когда мы перестали быть друзьями?
– Наверное, мы никогда ими не были.
– И ты молчал о своих чувствах. Молчал до тех пор, пока не появился Пит.
В моих словах укор. И действительно, я не могу его понять. Гейл, похоже, никогда не задумывался о том, что я смогу принадлежать другому.
– Я думал, у нас еще есть время, – отвечает он.
Повинуясь порыву, подхожу к нему и целую в щеку. Гейл удивленно смотрит на меня, но я уже захожу обратно в отсек и закрываю дверь.
В людях природой заложено усложнять себе жизнь.
========== Глава 9 ==========
Я стою, прислонившись к дверному косяку. В этот момент мне нужно быть совсем в другом месте, а точнее – на учениях по правилам эвакуации в различных экстренных ситуациях, но я в очередной раз иду против правил Тринадцатого, снова оказываясь на пороге больничной палаты.
Пит сидит на постели, поджав под себя ноги, и с задумчивым выражением на лице водит карандашом по белым страницам небольшого блокнота. Подарок от Прим, который она стащила из школы.
– Привет, – Пит поднимает на меня глаза и улыбается.
– Привет, – я прохожу в палату и сажусь рядом с ним.
– Подожди немного, я почти закончил, – он снова возвращается к рисованию.
Я киваю и, скинув обувь, с ногами забираюсь на постель. Внимательно слежу за его движениями. Пит полностью погружается в себя, когда рисует. Я, наверное, так выгляжу, когда охочусь.
– Вот, – через некоторое время он протягивает мне блокнот.
Я беру его в руки и смотрю на рисунок. Чувствую, как слегка щемит сердце. Пит нарисовал меня в свадебном платье, в том самом, что сделал для меня Цинна. В том самом платье, которое сгорело на глазах зрителей всего Панема, превратившись в наряд Сойки-пересмешницы.
До Квартальной бойни я так сильно не хотела выходить замуж, не хотела быть женой Пита и играть с ним в счастливую семью всю оставшуюся жизнь. Я ненавидела эту идею со свадьбой, но такова была цена спасения наших близких.
Сейчас же мне хочется сгореть, как это платье, от ненависти к той себе, которой была так противна мысль о браке.
Я провожу кончиками пальцев по рисунку.
– Почему ты нарисовал это?
– Не знаю, – Пит пожимает плечами. – Хотя нет, знаю. Я был поражен твоею красотой в тот момент. И мне было невыносимо думать, что я так и не увижу тебя в этом платье рядом с собой в день свадьбы. Ей просто не суждено было состояться.
– Пит, – я придвигаюсь ближе к нему и кладу блокнот на плед. – Все меняется. Мы пережили вторую арену, и живы до сих пор, не смотря ни на что.
– И что будет с нами дальше? – тихо спрашивает Пит.
Похожий вопрос он задавал, когда мы возвращались домой после первых Голодных игр. И тогда я сказала, что не знаю и просто хочу все забыть. В тот момент я разрушила его надежды на взаимность.
После спасения из Капитолия Пит ни разу не заводил разговор на тему наших отношений. Мы просто проводили много времени вместе. Но так было и раньше. А теперь кто мы друг другу?
Хочется сказать Питу множество слов, которых я лишила его, но ни одно не приходит на ум. Я теряюсь.
– Я… Мне нужно идти сейчас.
Я уже хочу встать с постели, но Пит хватает меня за руку и, притянув к себе, целует. Это впервые после того, как я сама поцеловала его в день возвращения пленных из Капитолия.
Нежный, почти невесомый поцелуй, словно крылья бабочки щекочут мои губы. Я слегка отстраняюсь, чтобы на секунду заглянуть Питу в глаза. Его зрачки немного расширены. Он не двигается, ждет моей реакции. Я не заставляю долго себя ждать. Наши губы вновь соприкасаются, но это уже другой поцелуй: уверенный и обжигающий, заставляющий желать большего.
Руки Пита обвивают мою талию, он прижимает меня к себе как можно ближе. Воздуха не хватает. Я зарываюсь пальцами в его мягкие волосы. Сердце стучит так громко, что мне кажется, его можно услышать в другом конце больничного крыла.
Мы с Питом столько раз целовались, но большинство тех поцелуев не заставляли меня чувствовать ничего подобного. Ощущение, будто в моем животе что-то сжимается и словно падает вниз. Щеки начинают гореть. Мне кажется, что если я сейчас открою глаза, то увижу красивый закат на фоне рога изобилия. Лишь в тот момент на арене я испытывала нечто похожее.
Наконец, нехватка кислорода заставляет нас прервать поцелуй. Тяжелое дыхание, затуманенные глаза.
– Прости, что заставила тебя ждать, – шепчу я, прижимаясь к его груди.
– Это того стоило, – Пит нежно проводит рукой по моей спине, заставляя тело трепетать.
Мы наслаждаемся этой близостью до тех пор, пока не приходит мама. Я выскальзываю из объятий Пита и слезаю с постели.
– Я думала, ты на учениях, – говорит мама.
– Прогуливаю. Ты пришла сделать инъекцию?
– Вообще-то нет. Я пришла сообщить Питу, что ему разрешено покинуть больницу.
– А я уже, было, думал, что не прохожу по жилищным планам, – усмехается Пит.
– То есть с ним все в порядке?
– Как оказалось, болевые симптомы были вызваны препаратом, который воздействовал на мозг и создавал мнимое чувство боли.
– Что значит мнимое? – нетерпеливо спрашиваю я.
– То есть на самом деле боли не было, – мама разводит руками. – Что-то вроде фантомной боли. Анализы показали, что кровь чиста, препарат выведен из организма.
Я вздыхаю, чувствуя невероятное облегчение. Беру Пита за руку.
– Ну что, детки, готовы выбраться на волю? – в палату заходит Хеймитч.
– Ты о чем? – Пит встает с постели.
Хеймитч явно не в настроении, поэтому ждать можно чего угодно.
– Завтра мы отправляемся в Двенадцатый.
Чувствую, как рука Пита до боли сжимает мою.
– Койн дала нам время на реабилитацию, как мило с ее стороны, – язвлю я.
– Финника и Энни они растормошили еще раньше. Их снимали дня три назад.
Хеймитч подходит к шкафчику с лекарствами и по очереди начинает открывать пузырьки, поднося их к носу.
– И кстати, новости еще не все, – Хеймитч залпом опрокидывает в себя содержимое одного из пузырьков. – Пит, ты теперь будешь жить в одном отсеке со мной.
Я не знаю, что хуже: то, что завтра мы отправляемся смотреть на руины нашего родного дистрикта, или то, что теперь у нас с Питом не останется личного пространства.
========== Глава 10 ==========
Jamie Scott – Unbreakable
В жизни почти всегда торжествует равновесие. Если случается что-то хорошее, за ним зачастую следует что-то не очень хорошее или даже плохое. И наоборот. Только над такими плюсами и минусами иногда нужно задуматься, найти их.
В моей ситуации плюсом оказалось то, что Пит, наконец, на свободе. Минус – он будет жить с Хеймитчем.
Мне даже и не стоило надеяться на то, что нас могут поселить вместе. Мы с Питом не женаты. Хоть он и заявил на весь Панем о нашей тайной свадьбе, здесь это не имеет силы. Мы по-прежнему несовершеннолетние подростки. В Тринадцатом в браки вступают по достижении двадцати одного года.
Нас могут снимать в пропагандистских роликах, нам могут вручить оружие и отправить на войну. Но позволить парню и девушке жить вместе – ни в коем случае. Не то чтобы меня это слишком беспокоит. Вероятно, все же рано задумываться о совместной жизни. Нет, все-таки это волнует меня. С Питом я чувствую себя более защищенной.
Есть одно достоинство в том, что Пит будет жить с Хеймитчем. Его отсек располагается прямо напротив нашего. Теоретически можно представить, что нас разделяет лишь небольшой коридор. Можно попытаться почувствовать, что Пит будет находиться всего в двадцати метрах от меня.
– Ну, вот она, наша лачужка, – Хеймитч распахивает дверь в отсек 389. – Чувствуй себя как дома.
Пит заходит первым, я следом за ним. Все оказывается не так уж и страшно. Отсек по размеру напоминает наш. Огромным достоинством является перегородка, которая делит помещение на две комнаты. В каждой одинаковые односпальные кровати, прикроватные тумбочки и шкафы. Справа от входа – небольшая ванная комната.
– Могло быть и хуже, – ворчу я.
– Шутишь? – усмехается Хеймитч. – Мне полчаса пришлось уговаривать распределителя отдать нам этот отсек, да еще и перегородку поставить.
Пит улыбается:
– Явно лучше, чем больничная палата.
– В общем, устраивайся в этой бетонной банке, а мне еще нужно к Плутарху, обсудить завтрашнюю… экскурсию.
Ментор бросает на нас обеспокоенный взгляд и, развернувшись, покидает отсек.
– Экскурсию, – я скрещиваю руки на груди. – Он бы это еще веселой прогулкой назвал.
– Здесь бы побольше цвета, – Пит мечтательно оглядывает стены.
Я смотрю на него с удивлением. Неужели он не переживает из-за завтрашнего дня?
– Ты уже была там? – неожиданно спрашивает Пит и переводит взгляд на меня.
– Была, – тихо отвечаю я.
– Расскажи.
Пит смотрит на меня выжидающе, а я молчу, разглядывая носки своих ботинок. Слова сворачиваются комом в горле. Мне хотелось бы оградить Пита от новой порции ночных кошмаров, которыми наградит его поездка в Двенадцатый, но я бессильно что-либо изменить.
– Наши дома в деревне победителей остались нетронутыми, – наконец, начинаю я. – Остальной город, Шлак – разрушены.
Пит отводит взгляд. Замечаю, как слегка подрагивают его скулы.
– Двенадцатый сейчас похож на кладбище, – я перехожу на шепот. – Только тела никто не закапывал.
Невольно вспоминаю жуткие картины из прошлого: разрушенные дома, человеческие останки. Меня передергивает.
– Мы справимся, Пит, – добавляю я, но, похоже, пытаюсь убедить скорее себя.
Наконец, он снова смотрит на меня. В голубых глазах тенью разлиты боль и отчаяние. Безусловно, Пит сейчас думает о своей семье, и я не могу даже представить, каково было бы мне на его месте. Скорее всего, я целыми днями валялась бы на полу подсобки, прячась от всего мира и давясь слезами до потери сознания. Но только не Пит. Он сильный, и всегда был сильнее меня.
И сейчас Пит приподнимает руки, приглашая в свои объятия. Я без слов подхожу и прижимаюсь к его груди. Невозможно передать это ощущение. Мне тепло и тесно в этих руках. Но тесно не так, что сразу хочется вырваться, скорее наоборот – прижимаешься еще ближе.
Сердце начинает учащенно биться. Мои ладони лежат на груди Пита, и я чувствую, как его сердцебиение становится далеким от нормы. Тело реагирует на близость. Кончики пальцев начинает покалывать, а в животе снова словно завязывается узелок. Ткань наших футболок теперь кажется слишком тонкой. Кровь приливает к щекам.
Я немного боюсь этих новых ощущений. И хоть мне и хочется простоять так целую вечность, я немного отстраняюсь от Пита. Он медленно проводит руками по моей спине, спуская их на талию. От этого движения тело покрывается мурашками.
– Я думала, нас поселят вместе, – нервно усмехаюсь я.
– С чего ты так решила? – Пит улыбается.
Он снова хочет вытянуть меня на откровенность. Возможно, он поступает правильно, ведь сама я вряд ли смогу делать шаги ему навстречу, мне нужна помощь.
– Ты сам говорил Цезарю, что мы уже женаты.
– Мы не женаты, – Пит качает головой, продолжая улыбаться.
– Но все думают, что у нас была тайная свадьба, – я продолжаю гнуть свое.
– Ты сейчас пытаешься сказать, что была бы не против быть моей женой? – тихо спрашивает он, слегка прищуриваясь.
– Ну, – я снова начинаю мяться, тереблю пальцами ткань его футболки. – Сейчас не время, то есть мы не можем… Я имею ввиду, что здесь такие законы.
– Хорошо, – Пит выпускает меня из объятий.
В этот момент я чувствую себя птицей, лишившейся одного крыла. Боль и пустота накрывают с головой, заходясь дрожью на кончиках пальцев. Возможно, это ощущают все одинокие люди. Мне необходимо мое второе крыло – его руки. Я не выживу без них, не взлечу.
– Пит, – я хватаю его за руку.
– Не нужно себя насиловать, – он кладет ладони на мои плечи и медленно проводит ими вниз до локтей. – Не нужно говорить слова, к которым ты еще не готова.
Я киваю, завороженно глядя ему в глаза. Самый добрый, самый отзывчивый и понимающий парень в мире любит меня. Чем я это заслужила? Возможно, это и есть тот самый закон равновесия. Плюсы уравновешены минусами. Так вот, Пит – мой плюс, а я – его минус.
Приоткрыв губы, тянусь к нему. Одно мгновение, и я уже тону в этом нежном поцелуе. Хочется оградиться от реальности, раствориться в нем без остатка.
Как же много счастья я потеряла, притворяясь влюбленной. Нужно было шире открыть глаза, приглядеться. Мы часто не ценим того, кто рядом. И понимаем это лишь потеряв.
Я оказалась слишком везучей, получив второй шанс на незаслуженное счастье быть любимой, и теперь не имею никакого права упустить его.
***
Я просыпаюсь от собственного крика. Резко сев, рвано хватаю ртом воздух, словно только что пробежала несколько километров, подгоняемая падающими деревьями, объятыми огнем. Я судорожно вытираю капли пота со лба рукавом ночной рубашки.
– Снова кошмар? – на пороге комнаты появляется заспанная Прим.
Сестра проходит к постели и присаживается рядом со мной. В свете ночника блестит игла от шприца, который она держит в руках.
– Мы надеялись, что оно не понадобится, но тебе нужна хотя бы одна спокойная ночь.
Прим берет меня за руку и, торопливо протерев небольшой участок кожи чуть ниже локтя ваткой, смоченной спиртом, вкалывает лекарство в мою вену.
– Что это? – спрашиваю я.
– Успокоительное. Мама принесла сегодня из больницы. Ты плохо спишь. А тебе нужно выспаться перед завтрашним днем.
– Чтобы Октавии не пришлось бороться с моими синяками под глазами? – усмехаюсь я.
– Это поможет тебе крепче заснуть, – отвечает Прим.
– Спасибо, – тихо произношу я, чувствуя, как тело начинает расслабляться, а веки тяжелеют.
Прим не уходит. Поглаживая меня по волосам, она напевает песенку, которую раньше пела ей я, когда сестра не могла уснуть. Но я проваливаюсь сон, так и не услышав последние строчки.
***
Утром все собираются в ангаре: Хеймитч и Плутарх, Крессида со съемочной группой, Боггс с несколькими солдатами. Все, как в прошлый раз, только теперь рядом со мной Пит. Он держит меня за руку – так нам обоим спокойнее.
Оказалось, по просьбе Плутарха из Капитолия были вывезены все наши наряды – работы Цинны и Порции. Стилисты не преуменьшили роли моего напарника в деле революции и изготовили для него костюм, похожий на мой, но с меньшим количеством деталей. Благодаря им, сейчас мы с Питом напоминаем птиц, нашедших свою пару. Мы – символы революции, сотворенные чужими руками.
Двери лифта открываются, и на площадку выходит Гейл в обычной форме Тринадцатого дистрикта. При виде его я автоматически вытаскиваю свою ладонь из руки Пита. И тут же мне хочется себя ударить. Зачем я это сделала?
Пит ничего не говорит, но вряд ли он считает этот жест простой случайностью. Хотя тут и без лишних слов ясно, что я не хочу открыто демонстрировать наши отношения перед моим другом.
Тем временем, Гейл проходит мимо нас, едва удостоив взглядом, и поднимается по трапу в планолет. Меня пробирает злость. Значит, он и вправду решил игнорировать нас. В таком случае и я не стану жалеть его чувства. Буду вести себя, как захочу.
Порываюсь снова взять Пита за руку, но вовремя одергиваю себя. Это лишь подтвердит его теорию о том, что я скрываюсь от Гейла. Решаю, что обязательно поговорю с Питом о моем друге, но позже.
– Оружие нам сегодня не понадобится, – сообщает подошедший к нам Боггс. – Вы налегке.
– Хорошо, – я пожимаю плечами.
Мы поднимаемся на борт планолета, и в этот раз я сажусь рядом с Питом. Плутарх опускается в соседнее кресло.
– В Восьмом мы забрали у тебя морник, – он, как и в прошлый раз, достает пузырек с фиолетовыми капсулами.
Я молча забираю свою и прячу в кармашек.
– Пит, это тебе, – капсула достается и моему напарнику.
Он берет ее и, покатав между пальцами, грустно усмехается:.
– Умно.
– Подстраховаться никогда не помешает, – улыбается Плутарх.
Я гневно смотрю на него и, забрав морник из рук Пита, отыскиваю такой же маленький кармашек на его рукаве и прячу туда капсулу.
– Ты сможешь сорвать ее зубами, даже если… – мой голос предательски дрогнул.
Я спокойно могу отнестись к мысли о капсуле в моем рукаве, но теперь она может понадобиться и Питу. Эта мысль позволяет страху овладеть мной. Возможно, совсем скоро мы отправимся в Капитолий, и я не хочу, чтобы когда-нибудь Питу пришлось тянуться к этому кармашку, потеряв возможность защититься.
Прикосновение его руки приводит меня в чувство. Я переплетаю наши пальцы и сжимаю ладонь Пита как можно сильнее.
– Все будет хорошо, – произносит он одними губами.
Я киваю, выдавив слабую улыбку. На мгновение отвожу глаза и встречаю взгляд Гейла. Он быстро отворачивается. Его лицо не выражает никаких эмоций. Я не чувствую вины, только усталое безразличие.
Положив голову Питу на плечо, прикрываю глаза. Скоро мы будем в Двенадцатом.
========== Глава 11 ==========
От наших домов в Деревне победителей веет мёртвой пустотой. Создается жуткое ощущение, будто здесь никто не живет уже много лет – таким мрачным кажется это место. В спешке оставленное открытым окно воет сквозняком, зовет прежних обитателей – нас, но отчего-то кажется, что мы уже никогда не вернемся сюда, чтобы начать жить заново.
Сейчас я стою на том месте, где нас с Питом снимали в начале Тура победителей. Он тогда поскользнулся, и мы упали в снег. Я поцеловала его, но ничего не почувствовала в тот момент. Просто хотела выглядеть как можно убедительней. Дура.
Я прохаживаюсь по тропинке между нашими домами, изредка поглядывая на дверь, за которой минут пятнадцать назад скрылся Пит. Я не иду за ним, не хочу мешать.
Крессида в окружении съемочной группы ходит из стороны в сторону. Она нервничает, ей хочется скорее начать работать, но я попросила дать нам немного времени и запретила включать здесь камеры.
Гейл с мрачным лицом сидит на ступенях дома Хеймитча. За последние полтора часа я не слышала от него ни единого слова.
Наконец, дверь дома Пита открывается, и он с небольшой сумкой в руках.
– Хотел забрать кое-какие вещи, – поясняет Пит, подходя ко мне. – Как думаешь, мы когда-нибудь вернемся сюда?
– Да, когда кончится война, – я гляжу в сторону холмов.
– Если она вообще для нас кончится, – говорит Пит с грустной ухмылкой.
Понимаю, что он прав. Война с Капитолием, может, когда-то и закончится, но это не значит, что мы выживем.
– Готов к съемкам? – спрашиваю я.
Пит улыбается. Конечно, это просто риторический вопрос. Ему не нужно готовиться, чтобы предстать перед камерами. У него это всегда выходит лучше, чем у меня. И я рада, что теперь нас всегда будут снимать вместе. Обычно Пит всегда берет инициативу речи в свои руки, как тогда в Одиннадцатом, чем облегчает мою задачу.
– Хорошо, – я улыбаюсь ему в ответ. – Нужно как можно быстрее убраться отсюда.
Пит берет меня за руку, и мы направляемся в сторону выхода из Деревни победителей.
Мессала спешит забрать сумку из рук Пита, чтобы в кадре не было ничего лишнего. Наши операторы занимают удобную позицию, немного впереди и правее нас. Остальные идут чуть в стороне, чтобы не мешать.
Вся решимость побыстрее закончить съемки куда-то резко исчезает, как только мы оказываемся за пределами нетронутого района. Я чувствую, как с каждым шагом все сильнее напрягается Пит. Крепче сжимаю его руку. Великолепный материал получится: победители Семьдесят четвертых Голодных игр, несчастные влюбленные, посмевшие противостоять власти Капитолия, смотрят на руины своего родного дистрикта.
Нас самих превратили в оружие. Мы воздействуем на эмоции людей. Они жалеют нас, сострадают, и вдохновившись нашими страданиями, запечатленными на камеру, тоже пытаются бороться.
Чем ближе мы подходим к городу, тем ужаснее становится картина. Вокруг сплошь развалины, обломки. Самое страшное, что из центра мало кто выбрался. Люди просто не успели, и теперь ужасный смрад становится этому подтверждением – повсюду тела.
Я спотыкаюсь, и из кучи мусора, припорошенного пеплом и золой, показывается обугленная кость. Хочется кричать от ужаса. Я держусь за Пита так, словно сейчас упаду. Едкий, слегка приторный запах разложения вызывает тошноту. Глаза начинают слезиться.
– Я не могу, – я резко разворачиваюсь в сторону Крессиды.
Пит от неожиданности выпускает мою руку.
– Нам нужно уходить отсюда, я не могу здесь находиться! – перехожу на крик.
– Китнисс, – Пит кладет руки мне на плечи.
Я знаю, что ему тоже нелегко. Возможно, даже в сто раз хуже, чем мне, ведь его семья тоже где-то среди этих несчастных людей.
– Это я, это моя вина! Все эти смерти на моей совести, понимаете? – я начинаю ходить из стороны в сторону, истерично размахивая руками. – Его убила я, – указываю на обезличенные огнем останки людей, – и его, и ее, всех!
Вокруг стоит гробовая тишина. Никто не ожидал от меня такой реакции, ведь я уже была здесь, я все это видела. Но эмоции взяли верх лишь сейчас. Возможно, так на меня действует присутствие Пита. По щекам начинают течь слезы. Я быстро вытираю их рукавом и прикрываю глаза ладонями.
– Китнисс, сколько еще раз тебе повторять, – Пит подходит ко мне и берет мое лицо в свои ладони. – Это не твоя вина. Ты не намеренно стала символом восстания. Тебя выбрали люди. Это война, в войнах всегда есть жертвы. Это цена, которую приходится платить, чтобы обрести свободу.
Он снова это делает. Подбирает правильные слова. Вот он, настоящий голос восстания. Одним предложением он сможет поднять людей и повести их за собой. Я не такая. Все мои способности заключаются лишь в том, чтобы попасть стрелой белке прямо в глаз.
Я отхожу от Пита, глубоко вдыхаю совсем не свежий воздух и выпрямляюсь. Решаюсь посмотреть на Гейла, и обнаруживаю в его взгляде сочувствие. Нет, этого мне от него не нужно.
– Идем дальше, – сухо говорю я.
Мы пробираемся к Дому правосудия. Точнее, к тому, что от него осталось. К счастью, уцелела часть трибуны, с которой Эффи каждый год объявляла имена очередных несчастных, обреченных на смерть.
Интересно, что с Эффи? Жива ли она? Надеюсь, что да – кажется, я успела привязаться к ней за этот год. Боггс говорил, что они не смогли найти ее. Возможно, Эффи где-то скрывается.
Я тяну Пита за собой к трибуне. Мы забираемся на нее и беремся за руки. Крессида кивает нам в знак того, что можно говорить.
– Свободные жители Панема! – начинает Пит. – Мы призываем вас увидеть всю славу и мощь Капитолия.
Я вижу удивление на лицах нашей группы. Они, как рыбы разевают рты, не в силах что-либо сказать. Крессида в ужасе уже хочет дать команду выключить камеры, но Пит продолжает:
– Этот народ всегда купался в красоте и богатстве. Но за чей счет? За счет простых людей, жителей дистриктов. Держа в страхе всю страну, капитолийцы получали желаемое. Бесконечные запасы еды, ресурсов. Народ голодал, обеспечивая их всем. А они в своем роскошном мире ели до потери сознания, упиваясь рвотной настойкой. И что происходит теперь? Они уничтожают наши дома, уничтожают целые дистрикты, для того, чтобы не потерять то, что у них есть. Ради жратвы и роскоши, они готовы убить всех нас! Мы с Китнисс сейчас находимся в Двенадцатом дистрикте, который по окончании Квартальной бойни был подвержен бомбардировке. Из-за их страха погибли тысячи людей. Они были нашими земляками, знакомыми, друзьями, родными. И мы не готовы простить и жить дальше.
Слышу всхлипывания. Крессида прикрывает лицо руками. А Гейл… Показалось, что он смотрит на Пита с уважением.
Я оглядываюсь. Окружающий нас хаос пробуждает во мне злость. Внезапно, понимаю что именно я должна сказать.
– Эй, Сноу! Что ты будешь делать, когда уничтожишь всех нас? Какую страну ты хочешь заполучить в итоге? У тебя не останется ничего, если только ты не отправишь своих холеных капитолийцев в шахты и на пастбища! Ты уже обречен на поражение. Готовься, мы скоро придем за тобой, мы вырвем свою свободу из твоих рук!
Около пятнадцати секунд стоит полная тишина, а затем ее разрывает звук аплодисментов. Съемочная группа ликует. Мы спускаемся вниз.
– Снято! – громко говорит Крессида и подходит к нам. – Это было просто великолепно! Вы молодцы, невероятно!
Пит молча кивает и смотрит на меня:
– Китнисс, я хотел бы кое о чем попросить.
Выслушав его, я иду к Боггсу, и мы коротко переговариваемся.
– Первая группа готова к посадке, – произносит он в микрофон. – Двенадцать человек. Двое остаются.
Я отхожу от него.
– Все в порядке? – спрашивает Пит.
– Да, идем. У нас тридцать минут.
Он кивает, и мы начинаем пробираться к выходу с площади.
– Китнисс, – нас догоняет Гейл. – Куда вы собрались?
– Мы идем к пекарне, – отвечает ему Пит.
Гейл бросает на него гневный взгляд:
– Я говорю не с тобой.
– Мы идем к пекарне, – повторяю я, закатывая глаза. – Какое тебе дело?
– Вы не можете пойти одни.
– Нам не нужны свидетели, – отвечаю грубо. – Ты, смотрю, обрел дар речи?
В ответ молчание.
– Вот и отлично, – я хватаю Пита за руку и тяну за собой.
– Китнисс, не стоит ему так грубить, – говорит мне Пит, когда Дом правосудия остается позади. – Он заботится о тебе.
– Знаю, – я вздыхаю. – Гейл сам виноват. И он не имеет права тебе грубить. Он злится на меня, ты тут ни при чем.
– Надеюсь, вы сможете наладить отношения.
Я удивленно смотрю на него.
– Китнисс, он твой друг, – Пит отвечает на мой немой вопрос. – Вы с самого детства вместе и будет печально, если вы так резко разорвете эту связь.
– Ты ведь понимаешь, что Гейл не хочет быть мне просто другом? – тихо спрашиваю я. – Поэтому он злится.
– Понимаю… – Пит замолкает и останавливается как вкопанный.
Мы на месте. Здесь раньше была пекарня, которую во время бомбежки начисто сравняли с землей.
Подхожу к Питу сзади и обнимаю, прижавшись к его спине. Я практически ощущаю его боль, и мне хочется забрать ее часть, облегчить его страдания. Мои руки лежат на груди Пита. Его тело сотрясает легкая дрожь. Я боюсь видеть его слезы. Но ему это нужно.
Крессида хотела пойти с нами и снять Пита, рассказывающего о своей семье, но я наотрез отказалась. Этот момент он не хотел ни с кем делить. Пит хотел попрощаться со своими родными вдали от людских глаз.
Мы стоим в такой позе большую часть отведенного нам времени. Мы позволяем себе ненадолго утонуть в горе, печали и отчаянии.
– Нам пора, – наконец, шепчу я, прижимаясь лбом к спине Пита.
Выпустив его из объятий, уже собираюсь вызвать Хеймитча.
– Подожди минуту, – просит Пит.
Он садится на корточки и, достав из кармана небольшой конверт, кладет его на землю и слегка присыпает.
– Теперь мне стало легче, – Пит встает, грустно улыбаясь.
– Хорошо, – на мгновение касаюсь кончиками пальцев его щеки.
Он берет меня за руку, и мы идем обратно в сторону площади. Теперь нам обоим стало немного легче. Мы найдем в себе силы на борьбу. Мы будем вместе, поддерживая и защищая друг друга. Мы станем свободными, а затем вернемся сюда и восстановим свой дом.
========== Глава 12 ==========
– … Готовься, мы скоро придем за тобой, мы вырвем свою свободу из твоих рук!
Наши с Питом лица выражают презрение, гнев и решимость. Мы выглядим просто потрясающе. Сильные, уверенные и разозленные. После этого ролика у Сноу затрясутся поджилки.
Как только экран гаснет и зажигается свет, все начинают аплодировать и поздравлять нас. Крессида светится от радости, довольная своей работой. Мы с Питом лишь молча киваем в ответ на поздравления. Возможно, мы должны радоваться. Но чему? Поездка в Двенадцатый отпечаталась в наших душах не самым приятным воспоминанием.
– Позволю себе согласиться с остальными, – наконец, подает голос Койн. – Это было сильно. Пит, начало твоей речи заставило всех нас понервничать, но ты все сделал правильно.
Я внимательно наблюдаю за ней. Хоть Койн и старается не подавать виду, но я вижу ее удовлетворение. Этот блеск в глазах говорит громче всяких слов: Пит оправдал ее ожидания, и она получила то, чего хотела. Койн почти с любовью смотрит на него. Во мне поднимается волна гнева. Она не остановится на простых роликах из разрушенных дистриктов. Теперь ей потребуется больше.
– Нам необходимо спланировать дальнейшие шаги, – продолжает президент. – Сопротивление набирает обороты. После трансляции последнего ролика во Втором и в Первом дистриктах начались серьезные волнения. Нужно не упустить момент, держа руку на пульсе. Пора приступить к подготовке штурма Капитолия.
