Текст книги "Незапертые чувства (СИ)"
Автор книги: Muza_90
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Переродки справились с двумя сильными женщинами за какие-то жалкие несколько секунд.
Сейчас мы похожи на зверей, которых загнали в угол. Куда ни пойди – везде ждет смерть. По улицам рыщут миротворцы, по подземелью бродят стаи переродков.
Что лучше? Умереть страшной смертью от клыков этих тварей, или попасть в лапы к Сноу? Он хочет над нами поглумиться, но уже над мертвыми. Миротворцы пустят пулю в лоб, и все будет кончено.
Но у остальных есть шанс выжить, только если переродки получат меня. Разодрав мое тело в клочья, эти твари уберутся восвояси. А оставшаяся часть отряда по тем же проходам доберется до окраины города, где расположен лагерь мятежников.
Я виновата. Не захотела вернуться, когда был шанс. И теперь кровь четверых людей на моей совести. И если не остановиться, могут погибнуть все.
Сжав рукоять лука, дергаюсь вперед, но меня ловят руки Пита. Начинаю брыкаться, но он резко прижимает меня к стене.
– Пусти! – кричу я на него. – Пусти!
– Нет! – кричит он в ответ, слегка встряхивая меня за плечи.
– Им нужна я, – хнычу, чувствуя, как по щеке скатывается слеза. – Я, а не кто-либо из вас.
Пит ничего не отвечает. Он просто затыкает мне рот поцелуем. Его губы – сухие и горячие. Руки Пита до боли сжимают мои предплечья.
Поцелуй приводит меня в чувство. Я прекращаю попытки вырваться.
Пит отстраняется, обеспокоенно оглядываясь назад. Скорее всего, мои крики привлекли внимание переродков даже больше, чем наш запах.
– Просто помни о своей цели, – тихо говорит Пит, отпуская меня.
Я киваю и стираю рукавом уже почти высохшие дорожки от слез на щеках.
В этот момент со стороны Транзита раздается резкий шипящий звук. Переродки совсем близко. Скрежет когтей о влажную поверхность становится громче, ровно, как и мерзкое шипение.
– Гейл, – поворачивается к нему Боггс. – Приоритет.
Гейл молча кивает и хватает меня за руку.
– Приоритет? – переспрашиваю я. – Что еще за приоритет?
– Забирайся, Китнисс! – прикрикивает Гейл.
Он практически забрасывает меня наверх. Я оказываюсь в маленьком отсеке, откуда вертикальная железная лестница ведет к следующему люку, через дыры которого в помещение просачивается дневной свет.
Гейл помогает Питу и Джоанне. А когда вслед за девушкой появляется рыжая голова Финника, я, наконец, догадываюсь о смысле слов Боггса. Они означают, что в отряде четко расставлены приоритеты жизней. Победители важнее, чем все остальные участники группы. Наши лица важнее жизней командора, режиссера, остальных солдат, включая Гейла. И мой друг знал об этом.
Снизу начинают раздаваться выстрелы. Наверх больше никто не поднимается.
Я бросаюсь к краю люка и успеваю увидеть, как острые клыки переродка вгрызаются в шею Митчелла. Брызнувшая из горла кровь подавляет крик.
Боггс стреляет в тварь, но пуля словно отскакивает от чешуи. Ощерившись, переродок издает жуткий гортанный звук, отдаленно напоминающий крик младенца.
Ящеры наступают из темноты прохода. Они яростно толкают друг друга в попытках добраться к жертве первыми.
Гейл попадает в глаз одной из тварей, отчего она начинает визжать и расталкивать сородичей в разные стороны.
От выстрелов закладывает уши.
– Гейл! – кричу я, протягивая руку.
– Бросай гранату, Кискисс! – он выхватывает из колчана следующую стрелу.
Я уже тянусь к своему ремню, к которому прицеплен неактивированный снаряд, но вовремя одергиваю руку. Он просит взорвать их всех вместе с переродками.
– Китнисс! – орет Гейл.
Я уже хочу спрыгнуть вниз, но меня отбрасывает в сторону Финник. Через мгновение он оказывается внизу. Проход озаряет яркая вспышка, от которой перед глазами появляются искры.
Реакция мутантов дает понять, что Финник нашел их слабое место. Эти переродки – отчасти ящеры, которые остро реагируют на свет из-за особого строения сетчатки глаза.
Твари, взвизгивая и шипя, отступают назад. Следующая вспышка заставляет их пригнуться ниже к земле. Они неуклюже пытаются прикрыть глаза своими уродливыми лапами. По их когтям стекает мутная белая жидкость, отчего они поблескивают в тусклом свете.
– Быстрее! – кричит Финник, перехватывая трезубец другой рукой.
Гейл подсаживает Крессиду, и Пит хватает ее руку, помогая подняться наверх.
Когда внизу остаются лишь Боггс и Поллукс, один из переродков, несмотря на сожжённую сетчатку, делает рывок в их сторону. До того, как Боггс разносит двумя выстрелами в упор голову ящера, он успевает зацепить когтями Поллукса, до кости рассекая икру левой ноги.
Поллукс издает глухой булькающий звук. Его лицо искажается от боли. Боггс подсаживает оператора, пачкая руки в его крови.
Джоанна раскрывает аптечку в поисках бинтов, когда Поллукс оказывается наверху.
Пит и Гейл поднимают Боггса.
Переродки уже оправились от вспышек трезубца и делают попытки забраться наверх.
Я вижу, как дрожит рука Боггса, когда он достает гранату. Гейл выхватывает ее из его рук, и, быстрым движением сорвав кольцо, бросает вниз.
Пит захлопывает люк и, схватив меня за руку, отдергивает к стене. В следующую секунду стены сотрясает взрыв, перекрывая визг переродков. С потолка сыпется штукатурка.
Через щели в люке начинает просачиваться запах дыма, смешивающийся с вонью тухлятины и запахом горелого мяса.
Кастор и Джоанна подползают к стонущему Поллуксу.
– Не трогайте его, – хрипит Боггс, глядя на свою левую руку. – На когтях переродков была парализующая слизь. Его кровь опасна.
Он вытягивает дрожащую руку вперед:
– Я не могу ею пошевелить.
– Но он истечет кровью, – говорит Кастор, переводя взгляд на брата, тело которого теперь полностью парализовано.
– Мы ничего не можем сделать, – Гейл берет Джоанну за руку, заставляя отложить аптечку в сторону. Она поджимает губы и, придвигаясь к нему ближе, прячет лицо на его груди.
– Ему здесь страшно, – тихо произносит Пит.
– Можно как-то помочь? – спрашиваю я, крепче сжимая руку мужа.
Кастор на минуту задерживает на мне испуганный взгляд. Затем наклоняется к брату и начинает тихо говорить с ним.
– Все хорошо, брат. Ты ничего не почувствуешь, – он быстро смахивает предательскую слезу.
Поллукс замолкает. Его губы шевелятся, но он не может ничего сказать.
– С тобой все будет в порядке, – Кастор проводит рукой по его волосам и, зажмурившись, что-то шепчет ему на ухо.
«Прощай» – прочла я по губам Кастора.
Поллукс что-то еле слышно мычит в ответ. Кастор выдавливает из себя улыбку и, отползая в сторону, отворачивается к стене. Он не сможет смотреть на то, как кто-то из отряда пускает пулю в лоб его брату.
Крессида опускается рядом со своим последним оператором, и они вместе жмутся к стене, ожидая звука выстрела.
Я слышу всхлипывания Джоанны. Гейл успокаивающе поглаживает ее по волосам.
Финник вопросительно смотрит на Боггса. Тот лишь качает головой – «Я сам». Боггс достает пистолет и подходит к Поллуксу. Тот от страха зажмуривает глаза.
Пит кладет руки на мои плечи и заставляет отвернуться. Я зажимаю уши ладонями, утыкаясь лицом в его куртку.
Выстрел прекращает глухие стоны.
Я напрягаюсь, пытаясь сдержать рыдания. Поллукс половину жизни работал в страшных вонючих подземельях. Он помог нам не заблудиться в бесчисленном множестве ответвлений этого дьявольского лабиринта. И теперь он погиб. Именно здесь, в месте, которого он так боялся, в месте, где он ни разу не сомкнул глаз от страха и ужаса прежних воспоминаний.
Поворачиваю голову, чтобы увидеть его. Из дырки в левом виске стекает тоненькая струйка крови. А на лице я вижу совсем не то, чего ожидала. Это не ужас и страх. На его лице навсегда застыло выражение покоя.
Дождавшись темноты, мы выбираемся на улицу, и сразу оказываемся в узком переулке, соединяющем площадь перед Тренировочным центром с кварталом стилистов.
Тело Поллукса нам пришлось спустить в туннель, чтобы на него случайно не наткнулись миротворцы.
– Я могу отвести нас в дом, где нам могут помочь, – предложила Крессида, когда мы, сидя в тесном отсеке, обсуждали план дальнейших действий.
Никто спорить не стал. Идеи лучше не оказалось.
Пробираясь по улочке, пролегающей между задними дворами домов, Крессида вглядывается в надписи на табличках, прикрепленных к металлическим калиткам, оформленных различными кованными декоративными элементами.
– Здесь, – тихо говорит она, останавливаясь у одной из калиток.
Крессида просовывает руку в пасть металлического льва, грозно скалящегося над массивным замком, и выуживает оттуда ключ.
Через пару минут мы оказываемся в небольшом уютном дворике, где в центре стоит небольшой фонтан, а аккуратная дорожка, выложенная камнями идеальной круглой формы, ведет к трехэтажному дому. Ни в одном из окон не горит свет.
Крессида решительно поднимается по ступеням и выстукивает по деревянной поверхности двери определенный ритм.
Хозяин дома не заставляет себя ждать, появляясь на пороге через несколько секунд, будто только и ждал нашего появления. В свете, отбрасываемом уличным фонарем, можно разглядеть мужчину в возрасте около тридцати лет с темными волосами. Его веки поблескивают голубыми тенями, а на левой щеке красуется золотистый узор.
Он молча кивает и пропускает нас в дом. Как только дверь захлопывается и включается свет, Крессида тихо вскрикнув, бросается ему на шею. Мужчина на мгновение застывает, а затем, тяжело вздохнув, обвивает ее талию руками.
– Извините, мы давно не виделись, – Крессида отстранятся от него и быстрым жестом смахивает с щеки слезу. – Это Аден, бывший стилист Первого дистрикта.
========== Глава 40 ==========
Когда я вопросительно смотрю на Крессиду, она тихо поясняет мне, что Аден был лучшим другом Цинны. Он закончил работать с трибутами за год до того, как мы с Питом отправились на свою первую Арену.
Оказывается, у каждого стилиста в Капитолии есть срок годности. Десять лет. Потом он считается устаревшим «материалом». Как ни старайся, работы будут признаны неудачными и не возымеют успеха. Капитолийцы всегда требуют свежего мяса, будь то трибут, стилист или распорядитель игр.
Как и мой стилист, Аден знал о готовящемся восстании. Но он ушел в отставку двумя годами ранее, и на него просто никто не обратил внимание. Поэтому Аден мог помогать мятежникам перед самым носом Сноу.
Именно он, имея тесные связи с Цезарем Фликерманом и еще с некоторыми приближенными президента, помог разузнать точное место, где держат Пита и остальных победителей.
– Нам нужна твоя помощь, – обращается к стилисту Крессида.
Аден, слегка морщась, оглядывает нас. Грязных, вонючих, раненых и до смерти уставших.
– Пойдемте, – говорит он. – Я отведу вас в место, где вы сможете привести себя в порядок и отдохнуть.
Отдохнуть. Это слово ласкает слух. Хоть и нельзя долго медлить, нам просто необходимо перевести дух.
Аден ведет нас через коридор и заводит в большое помещение, похожее на магазин. Маленький прилавок в центре. По стенам рядами вывешены образцы нарядов. Ближе к окнам стоят три ряда каталок с вещами, запакованными в прозрачные пакеты. Вероятно, именно в такие магазинчики ссылают стилистов, вышедших на пенсию.
Аден снимает со стены длинное синее платье с вышивкой из страз. Под ним оказывается дверь в чулан. Тусклый свет освещает маленькое помещение с полками, забитыми прозрачными мешками с одеждой. Аден запускает руку вглубь одной из полок. Раздается тихий щелчок. Стилист опускается на корточки и, нащупав что-то, сдвигает в сторону часть стены, оказавшуюся ловко замаскированной панелью.
Я недоверчиво смотрю на зияющую темную дыру в стене и бросаю взгляд на Крессиду. Она лишь пожимает плечами в ответ.
Финник включает фонарь, освещая крутую винтовую лестницу, ведущую вниз. Они с Боггсом спускаются первыми.
Пропуская остальных вперед, я поворачиваюсь к Адену.
– Цинна и вправду был твоим другом?
– С детства, – кивает он. – Учились вместе.
Я зачем-то киваю ему, то ли молчаливо выражая сочувствие, то ли безмолвно благодаря за приют. Или все вместе.
Пит последним исчезает в темном лестничном пролете. Остаюсь только я. Пригнувшись, проползаю в отверстие в стене. Панель за моей спиной бесшумно встает на место. Я слышу, как со скрипом закрывается дверь кладовки. Теперь остается только надеяться на то, что мы не попали в ловушку Сноу.
Подвал Адена оказывается полностью подготовленным бункером. Несколько помещений освещены тусклыми лампами, источающими теплый свет.
Здесь есть все. Ванная комната, несколько спальных матрасов. По одной стене стоят два шкафа. В одном даже есть несколько комплектов запасной военной формы Тринадцатого дистрикта, что вселяет больше уверенности в том, что мы в надежном укрытии.
Одна из комнат оборудована десятком мониторов, на которых можно увидеть происходящее в доме, во дворе и у входа в магазин. Правда, толку от камер мало. Если придут миротворцы, нам не выбраться из этого подвала. Но и найти вход сюда не так просто.
Глядя на то, как все сбрасывают свое оружие в один угол, я мысленно подсчитываю наши потери.
Лиг 2 и Хомс. Погибли в первом же квартале через пару часов после того, как мы пересекли черту города. Мессала. Попал в ловушку в Транзите, расплавившись на наших глазах. Джексон и Лиг 1. Остались у мясорубки, чтобы задержать переродков. Митчелл. Ящер разорвал его горло. Поллукс. Пулей в висок избавлен от мучительной смерти.
Звездный отряд покинул лагерь мятежников в составе пятнадцати человек. Прошло два дня. Нас осталось восемь.
Мы почти проиграли.
Джоанна достает из шкафа стопку пледов и раскидывает их по матрасам.
Финник осматривает руку Боггса, парализованную ядом переродков. Частично функции восстановились. У нас нет нужных лекарства в аптечке, поэтому придется надеяться, что действие яда пройдет в ближайшее время.
Гейл, не потрудившись раздеться или хотя бы снять ботинки, падает на матрас и мгновенно засыпает.
– Я буду дежурить первой, – вызываюсь я. Покрутив регулятор на стене, приглушаю свет.
– Думаю, в этом нет необходимости, – отвечает Боггс, пытаясь согнуть пальцы левой руки. – Нам всем нужно выспаться.
Я настолько устала, что сил на возражения не осталось. Все остальные вяло кивают и укладываются на матрасы. Джоанна укрывает Гейла пледом и ложится рядом.
Пит, поморщившись, снимает с себя куртку. В полутьме замечаю темное пятно на его предплечье. Я быстро подхожу к нему и хватаю за руку, касаясь пальцами кровоточащей раны.
– Это всего лишь царапина, – тихо говорит Пит, замечая мое недовольное выражение лица.
– От пули, – фыркаю я. – Перевязкой здесь не обойдешься. Нужно зашить.
Достав аптечку из рюкзака Кастора, веду Пита в ванную. Я заставляю его снять майку и тщательно промываю рану прохладной водой.
Пит присаживается на бортик ванной, чтобы мне не пришлось высоко поднимать руки.
Я распечатываю упаковку с иглой и стерильной нитью. На всякий случай макаю иглу в пузырек со спиртом. Дрожащими руками вставив нить в ушко, начинаю накладывать ряд не слишком ровных швов. Скорее всего, останется шрам.
Пальцы в крови. Стиснув зубы, стараюсь дышать ровнее. Закончив со швами, вкалываю антибиотики. Для верности обрабатываю заживляющей мазью и перевязываю рану.
– Ты злишься, – Пит пытается заглянуть мне в глаза.
– Нет, – я отвечаю слишком резко. Выдохнув, перехожу на спокойный тон. – Нет, не злюсь. Просто я очень устала. И тебя ранили…
– Это была лишь царапина, – Пит встает, привлекая меня к себе за талию. – Достаточно было перевязать.
– Нет, не достаточно, – я качаю головой. – В какой-то момент я вспомнила…
– Арену, – перебивает меня Пит. – Ты вспомнила Арену.
Молча киваю.
Я была настолько беспомощна в той пещере, когда рана Пита с каждым часом становилась все страшнее. Листья перестали помогать, мазь, присланная Хеймитчем, закончилась. Оставалось надеяться лишь на спонсоров.
– Я боюсь снова потерять тебя, – шепчу я, утыкаясь лбом в его грудь.
Пит обхватывает мое лицо ладонями и заставляет посмотреть ему в глаза.
– Не потеряешь, – с этими словами он целует меня.
Пит слегка подталкивает меня к двери. В следующий миг я оказываюсь прижатой к ней его телом. Голова начинает кружиться, ноги подкашиваются. Не знаю от усталости или от возбуждения. Я скольжу руками по его спине. Пытаюсь прижаться к нему как можно ближе.
Этот поцелуй отдает вкусом горечи и отчаяния. Мне снова становится страшно. Мы находимся в самом сердце Капитолия, под носом у Сноу. Если он найдет нас раньше, чем мы его – публичная казнь неизбежна. Я предпочла бы умереть от когтей переродков, от пули миротворцев, но только не под насмешливым взором змеиных глаз. Перед тем как убить, он непременно захочет поиздеваться надо мной. Скорее всего, казнит Пита на моих глазах. Возможно, и Гейла тоже.
Воображение довольно живо рисует эту картину в моих мыслях. Я вздрагиваю, прикусывая губу Пита.
– Ты в порядке? – отстранившись, спрашивает он.
Я провожу кончиками пальцев по его лицу, очерчивая линию скул.
– В порядке, – выдавливаю из себя слабую улыбку и снова тянусь к его губам.
Но на этот раз Пит дарит мне совсем короткий поцелуй. Я разочарованно выдыхаю. Он крепко обнимает меня, поглаживая по волосам. Закрыв глаза, прячу свое лицо на его груди.
– Тебе нужно отдохнуть, – шепчет Пит.
Мы выходим из ванной, когда все уже спят. Полумрак сильно давит на глаза. Я сбрасываю ботинки и ложусь рядом с Питом. Он прижимает меня к себе, целуя в лоб. Едва закрыв глаза, я проваливаюсь в сон.
========== Глава 41 ==========
Jaymes Young – Moondust
Когда я открываю глаза, комната все еще погружена в полумрак. Короткая стрелка на моих часах указывает на цифру четыре. Голова немного гудит.
Приподнявшись, я оглядываюсь по сторонам. Финник посапывает на соседнем матрасе. Гейл и Джоанна спят в обнимку напротив. Боггс перетащил свой матрас ближе к лестнице. У его ног лежит автомат. Не видно только Крессиды.
Я аккуратно выбираюсь из-под пледа, стараясь не побеспокоить Пита.
Нахожу Крессиду в комнате с мониторами. Сидя в темноте, рассеиваемой лишь светом от экранов, она задумчиво всматривается в один из них.
– Не спишь? – я прикрываю за собой дверь.
– Выспалась, – отвечает женщина.
Бросив взгляд на мониторы, которые транслируют запись наружных камер, я понимаю, что сейчас не четыре часа утра. По улице со стороны парадного хода идут два миротворца с автоматами наперевес. День в самом разгаре. Мы спали больше двенадцати часов.
– Как я поняла, ты хорошо знаешь Адена? – спрашиваю я.
Крессида задумчиво водит пальцем по столу, вырисовывая невидимые узоры.
– Я работала оператором на шоу Цезаря много лет, – вздохнув, отвечает она. – В то время было много закрытых вечеринок. Мы познакомились около девяти лет назад на одной из таких. Нас свели общие знакомые. Следующие несколько лет мы достаточно тесно общались друг с другом. –
Она запинается на мгновение, заламывая пальцы. Похоже, и у нашей Крессиды есть слабое место. Она всегда тщательно маскировала свои эмоции, характер, отдаваясь работе целиком и полностью. Работе, которая для нее была превыше всего.
– Мы и росли в Капитолии, но это не мешало нам ненавидеть Голодные игры. И говорить об этом я могла только с ним. Адену приходилось хуже. Из года в год надевать свои наряды на будущих мертвецов.
– Первый дистрикт, – фыркаю я. – Они же профи.
– Выживший всегда был только один все эти годы, Китнисс, – качает головой Крессида. – И не всегда профи оказываются везучими. За все время его работы было лишь двое победителей из Первого. Блеск и Кашмира. Два года подряд. Но были и другие 18 погибших трибутов, которых они вместе с Твилл провожали на Арену. Он ненавидел это. А четыре года назад Аден пригласил меня на одну особенную вечеринку. Людей было очень мало, и это было больше похоже на тайное собрание. В тот вечер Аден познакомил меня с Плутархом Хэвенсби. И с того момента моя жизнь круто изменилась.
– И тебе не было страшно? Жить в Капитолии, состоя в Сопротивлении?
– Мне и сейчас страшно, Китнисс, – грустно улыбается Крессида. – Хоть я и готовилась к этому четыре года… К войне нельзя подготовиться. Нельзя подготовиться к смерти.
Она отворачивается к мониторам. Я вижу, как в свете экранов на ее щеке поблескивает слеза.
Уже хочу тихонько покинуть комнату, как женщина останавливает меня.
– Что бы ни говорила Джоанна и остальные, – произносит Крессида, – что бы ни думала ты сама… Я не верю, что Плутарх мог подставить тебя.
Она хочет сказать что-то еще, но ее прерывает пронзительный писк, доносящийся из динамиков, расположенных под потолком. На мониторах видно, как капитолийцы, идущие по улице, срываются на бег и исчезают за пределами видимости камер.
Крессида нажимает на несколько кнопок на клавиатуре и переключает мониторы на телевизионную трансляцию. На экранах появляется уже знакомый герб Капитолия, предвещающий важную трансляцию.
Дверь комнаты распахивается, и на пороге появляется Боггс, а за ним и все остальные.
– Что случилось? – Пит, потирая глаза, встает рядом со мной.
– Пока не знаю, – я пожимаю плечами.
Писк быстро стихает. Герб исчезает, и на экране появляются кадры полуразрушенных улиц Капитолия. Дым, пепел, разбросанные тела. Бесчисленное множество солдат в серой военной форме. Тела мятежников показывают крупным планом.
Голос за кадром начинает комментировать произошедшее. Сгруппировавшиеся отряды миротворцев отбросили мятежников к границам города. Сопротивленцы потеряли большую часть своих солдат.
На экране появляется привычная заставка шоу Цезаря. Сегодня у него важный гость. Напротив бессменного ведущего Голодных игр гордо восседает президент Сноу.
– Рад приветствовать Вас сегодня, господин президент, – на лице Фликермана широкая улыбка.
– Здравствуй, Цезарь, – кивает в ответ Сноу.
С его образом сегодня явно перестарались. Лицо старика стало неестественно загорелым, пухлые губы – чересчур яркие, а на щеках слишком много пудры и румян.
– Как вы прокомментируете нынешнюю ситуацию, президент? – задает свой вопрос Цезарь. – Жителям столицы стоит волноваться?
– Мы все знаем, что однажды в нашей стране уже происходил мятеж, – начинает Сноу. – Темные времена. Мы помиловали дистрикты, подписав с ними договор, гарантировавший всем мир. Мятежники понесли заслуженное наказание в виде Голодных Игр. Но, похоже, этого было недостаточно. Я уверяю, Цезарь, повстанцам не взять Капитолий. Еще на подступах к городу они потеряли половину своих солдат. Что ж, пусть рискнут двигаться дальше. Хотя им давно пора сложить оружие.
– Похоже, самые плохие идеи всегда рождаются в Тринадцатом дистрикте, – усмехается Цезарь.
Сноу прищуривается, глядя на ведущего, отчего тот едва заметно подергивает плечами.
– Тринадцатый ослеплен местью. Подмяв под себя слабых людей, они пытаются одержать победу на их костях. Дразня красивыми обещаниями, как ослу подвешивают морковку перед носом. Капитолий поддерживал процветание дистриктов. А что даст им мятеж? Возможно, в будущем действительно придется прибегнуть к казням, во избежание подобных инцидентов.
Инцидент. Вот как Сноу называет мятеж. Нет сомнений в том, что если Капитолий снова выстоит под напором сопротивления, большинство дистриктов будет стерто с лица земли. А те немногие люди, кто останется в живых, дабы поддерживать жизнеобеспечение столичных жителей, станут рабами. Голод, страх, порки, казни. Жизнь при Голодных Играх всем покажется раем.
В этот момент в Тринадцатом Бити нажимает на переключатель, захватывая эфир. С экранов исчезает лицо Сноу. На нас смотрит командор Лайм.
– Президент Сноу очень ошибается, полагая, что со смертью Сойки-пересмешницы повстанческое движение даст слабину. Во имя Китнисс Эвердин и Пита Мелларка, во имя всех жертв Голодных игр и тех, кто ценою своих жизней боролся за свободу от Капитолия, мы найдем в себе силы избавить Панем от угнетателей. Численный перевес все еще на нашей стороне, Сноу.
Бити снова возвращает эфир в руки капитолийцев.
В студии царит переполох до тех пор, пока они не понимают, что снова в эфире. Сноу вряд ли ожидал, что повстанцы смогут пробить брешь в непроницаемом аварийном канале. Сегодня явно кто-то расстанется со своей жизнью из-за такой оплошности.
Президент произносит еще несколько слов о скрытых военных резервах Капитолия, о том, что жителям столицы не стоит бояться и, наконец, прощается со зрителями. То, что я вижу на его лице, меня очень радует. Паника. Сноу в панике.
Экраны гаснут, погружая комнату во мрак.
К вечеру в подвал спускается Аден. Он сообщает, что все улицы в городе перекрыты. Миротворцы патрулируют каждую улочку и окружили дворец президента плотным кольцом, отрезая все пути подступления. Ко всему прочему, по телевизору объявили о комендантском часе. За нарушение – арест на месяц.
В отряде царит уныние. Никто из нас не знает что делать. Боггс все время проводит с голо, пытаясь найти возможность проникнуть в президентский дворец. Но и без голо прекрасно известно, что это невозможно.
Добраться до дворца не сложно. Ловушки в центре деактивированы для безопасности населения. У нас есть маскировка из запасов магазина Адена, которая может помочь добраться ко дворцу в целости и сохранности. Но на этом все. Снаружи президента охраняют сотни миротворцев. Повсюду ведется видеонаблюдение, а новейшая охранная система не позволит даже крысе проскочить незамеченной. Один неверный шаг, и ты взлетишь на воздух.
На следующий день по телевизору сообщают, что помимо двух неизвестных солдат в первом квартале других тел не найдено. Потом показывают миротворцев, столпившихся у того люка, откуда мы выбрались на улицу. Из подземки вытаскивают четыре тела. Поллукс с пулей в виске и три искалеченных тела, в которых можно узнать Митчелла, Лиг 1 и Джексон.
Голос за кадром поясняет, что обследованы еще не все подземные пути и еще рано говорить об остальной части отряда, но нас на всякий случай объявляют живыми, призывая горожан быть бдительными.
– Зачем они это сделали? – хмурится Финник.
– Сноу хочет натравить на нас толпу, – говорит Пит. – Он знает, что мы живы. Но найти нас не может. Скрыться в Капитолии не так уж и сложно, когда по улицам ходят разукрашенные и разодетые, как попугаи, люди. Кто, как не обозленные горожане могут узнать нас в толпе?
– Это наш шанс, – задумчиво произношу я.
Все поворачиваются ко мне.
– Президент не покидает дворец и находится под надежной защитой, – объясняю я. – Нам нужно выманить его.
– Он давно не появлялся на публике, – качает головой Крессида. – Нужно сделать что-то сумасшедшее, чтобы заставить его покинуть дворец. Не думаю, что получится.
Это действительно так. И есть лишь единственный способ выманить Сноу.
– Готова поспорить, Сноу выйдет за мной, – говорю я. – Если меня поймают, он однозначно придаст это огласке. Уверена, Сноу захочет казнить меня в прямом эфире, транслируя на всю страну. И тогда кто-нибудь из вас, – я бросаю многозначительный взгляд на Гейла, – пристрелит его из толпы.
– Нет, – отрезает Пит. – Я не позволю тебе так рисковать.
– Согласен с Питом, – кивает Гейл. – Слишком много вариантов развития событий. Если тебя не убьет толпа, то не факт, что Сноу решит сделать это сразу.
– Он может пытать тебя, – говорит Джоанна. – Может промыть мозги, и ты выдашь ему все секреты. Он даже может убить всех нас твоими руками.
– А что вы предлагаете? – я начинаю злиться. – Сидеть и ждать, пока мятежники прорвут оборону Капитолия? Это может длиться неделями, месяцами.
– Продолжим думать, – произносит Боггс. – А твой вариант оставим на крайний случай.
Тем временем, по телевизору показывают кадры нашей перестрелки с миротворцами в Транзите. Ровно до того момента, как переродки отрывают им головы. Показав мельком кадры с кровавым месивом, что осталось от солдат в белоснежной форме, смерти тридцати человек записывают на наш счет, не забыв упомянуть убитую в квартале капитолийку, которую извлекли из-под завалов. За информацию о нашем местоположении назначают внушительную награду. Голос за кадром просит жителей быть осторожными, подчеркивая то, насколько мы опасны.
– Теперь на нас будут охотиться около пяти миллионов капитолийцев, – тихо произносит Пит.
Он прав. С этого момента город охватит «золотая лихорадка» и хаос.
========== Глава 42 ==========
Year of the Monkey – You’ll Come Around
Какое-то время мы все вместе неотрывно следим за Капитолийскими трансляциями в надежде узнать хоть какие-то новости о повстанцах. Сюжеты пускают по кругу без остановки. Людей пытаются заразить ненавистью, показывая их жизнь до того, как своенравные подростки достали из кармана ядовитые ягоды.
После обеда запускают передачу, где кучка ведущих обсуждают нас с Питом. В какой-то момент они даже начинают соревноваться, кто расскажет самую невероятную и грязную историю об отношениях несчастных влюбленных из дистрикта Двенадцать. Пита называют девственником, а меня обвиняют в двуличии и романтической связи с кузеном. Вскоре речь заходит и о моей беременности. Отцом ребенка, безусловно, считают Гейла.
Меня начинает колотить от злости, но Пит рядом. Он приобнимает меня за плечи и берет за руку. Тогда я успокаиваюсь и начинаю даже посмеиваться над нелепыми выдумками капитолийцев.
Когда от ярких экранов начинают болеть глаза, назначаем дежурство, чтобы не пропустить важных деталей в попытке найти выход из положения. Но в течении суток ничего не происходит.
Только ближе к вечеру, когда мы собираемся ужинать, из мониторки, как мы ее прозвали, выбегает Финник.
– Началось! – возбужденно произносит он.
Побросав банки с консервами, мы вскакиваем на ноги и бежим в соседнее помещение. На экранах быстро мелькают кадры. По нескольким улицам движутся отряды повстанцев. Они умело взрывают ловушки, еще активные на дальних улицах города.
В этот момент начинается настоящая битва эфиров. Кадры с повстанцами сменяются на ролики с нашим участием, снятые на уличные камеры. Наконец, на экране появляется глава миротворцев. Он призывает горожан сохранять спокойствие. Объявляют эвакуацию.
Бити снова врывается в эфир. Повстанцы продвигаются все ближе к центру, захватывая улицу за улицей. Завершает телевизионную битву старый ролик. Сердце болезненно сжимается, когда я вижу на экране себя, поющую “Песню долины” семье Руты. Так они пытаются напомнить всем, кем я являюсь.
После трансляции Боггс запускает голо, чтобы отметить улицы, захваченные мятежниками.
– Все еще далеко от нас, – говорит Гейл.
– Будем ждать, пока доберутся до этой части города? – спрашивает Джоанна.
По ее интонации ясно, что не мне одной хочется как можно скорее вырваться из этого подвала.
– Когда повстанцы подберутся слишком близко к центру, Сноу во дворце уже не будет, – качаю головой я. – Долго тянуть нельзя.
– Значит придется рисковать, – Боггс сжимает и разжимает кулак левой руки.
