Текст книги "Brainstorm (СИ)"

«падалеки, ты чего натворил? кинни от эклза ни на шаг не отходит, на Б. лица нет. точнее есть, но оно тебе не понравится. мне кажется, это из-за тебя».

Я не стал отвечать. Хватит откровений на сегодня. Я влюблённый придурок, мне можно.

В подземке меня разморило, я задремал и едва не проехал свою станцию. Сонный, вымелся вместе с потоком людей на улицу, добрёл до дома, вошёл, разделся и рухнул на диван лицом вниз. И уснул – в футболке, джинсах, с молчащим телефоном в руке.

Утром я обнаружил, что лежу в дико неудобной позе, тело ломит, шея свёрнута набок и отзывается неприятной болью при каждом движении, а мобильник валяется на полу и подмигивает экраном. Матерясь, я подхватил его и ткнул в кнопку. Попал, кстати, не сразу.

«Я заеду за тобой. В семь»

Сообщение пришло в три часа ночи. Я перевернулся на спину, подпихнул под голову неудобную диванную подушку и положил телефон на грудь. Моё физическое состояние оставляло желать лучшего – лёгкое похмелье, затёкшее тело, смутная головная боль, – но в душе всё пело и танцевало джигу. Полным составом группы «Риверданс».

Я не помню, как убил время до вечера, но отлично помню, как ближе к трём начался мандраж. В четыре я не мог ничего делать, кроме как бездумно пялиться в телевизор. В пять я накапал себе унцию виски и едва не пролил себе на майку, так тряслись руки. Это мне напомнило первое школьное свидание, когда я пригласил Ларри Когана, симпатичного парня из параллельного класса, в кино на тупейший боевик. Целый день я ничего не ел, волновался, пять раз переоделся, как девчонка, а перед выходом из дома тайком опрокинул две, а то и три рюмки отцовского вискаря. В результате к кинотеатру я пришёл изрядно окосевший, чем очень удивил Когана, мы сели на задний ряд и выпили пива… я осмелел настолько, что положил руку ему на ширинку, он прижал мою ладонь и заёрзал, застонав сквозь зубы. Мне очень хотелось сделать ему приятно, но внезапно пиво, смешанное с виски, произвело феерический эффект, и меня вывернуло на пол между рядами. Коган почти сразу встал и ушёл, оставив меня сгорать от стыда и унижения. Больше я никогда не пил перед свиданиями. Волновался, мандражил, но не пил.

До сегодняшнего дня.

Ладно, унция – это ерунда. Только в желудке потеплело, и немного унялась дрожь в руках.

Я уговаривал себя не смотреть на часы каждые пять минут, и всё равно смотрел, проклиная медленно ползущую стрелку. В шесть я сидел одетый, в шарфе и ботинках. В полседьмого меня снова заколотило. Без десяти семь я зачем-то пошёл в ванную и почистил зубы. Ровно в семь я вынул мобильный из кармана и уставился на тёмный экран.

Дженсен знает, где я живу – это можно легко узнать у эйчаров. Но есть одно «но»: до вчерашнего вечера он не знал, что ему предстоит. Эйчары выпивали вместе со всеми на празднике, и вряд ли кто-то из этих весёлых симпатичных девушек наизусть помнил мой адрес, а сегодня выходной, и без доступа к компьютеру тоже ничего не сделать. Значит… значит, Эклз выяснил адрес раньше. На кой чёрт?

Я не успел развить мысль, как мигнул экран мобильного. Ровно в семь-ноль-пять.

«Я внизу»

Лифт был занят. Я скатился по чёрной лестнице, чудом не свернув шею. Перед выходом из подъезда набрал в грудь воздуха, пригладил волосы (чёрт, и стричься жалко, и лохмы в разные стороны) и вышел. Точнее, почти выбежал, едва не споткнувшись о порог. Было бы круто сейчас брякнуться носом вниз, ага.

На подъездной дорожке, мерно урча двигателем, стоял коричневый мерседес. Я нырнул в его тёплое нутро, улыбаясь, как дурак, и Дженсен снисходительно усмехнулся, поворачиваясь ко мне. На нём была вчерашняя куртка, расстёгнутая, под ней – пушистый серый свитер с высоким воротником, и я подавил порыв коснуться его – просто чтобы почувствовать мягкость дорогой шерсти.

– Надеюсь, ты не в смокинге? – улыбнулся Эклз, по-своему интерпретировав мой взгляд, и я замотал головой.

– Нет, нет… слушай, это хорошо, что ты так оделся. Ну… на всякий случай. Должно быть тепло, но вдруг…

– Ты меня окончательно заинтриговал, – сообщил Дженсен, трогаясь с места и выруливая на улицу. Я откинулся на спинку удобного сидения, вытянул ноги и счастливо улыбнулся, чувствуя, как меня прямо-таки заливает умиротворение.

– Надеюсь, ты не жалеешь?

Он покачал головой.

– Пока нет.

– И не пожалеешь, Дженсен, обещаю…

Он хмыкнул.

– Я вообще не понимаю, почему согласился.

– Потому что я умею уговаривать, – я взглянул на него, сияя, и Дженсен сдался – ответил мне улыбкой, которая в буквальном смысле озарила салон, такая она была светлая, словно в ней участвовали не только губы и глаза, а всё его лицо, веснушки, лучики в уголках век…

– Это же не свидание, нет? – уточнил он, притормаживая на светофоре.

– Ни в коем случае, – я ухмыльнулся. – Просто очередной брейншторм.

– Отлично, – кивнул он. – Вводи меня в курс дела. Куда дальше?

Я назвал адрес. Дженсен хмыкнул и быстро ввёл данные в навигатор.

– Если бы ты был маньяком, я бы понял. Насколько я знаю, там район ещё тот…

Свернув с освещённого проспекта, мы углубились в лабиринт тёмных улиц, и тут даже я занервничал. Мимо тянулись мрачные дома, сменяющиеся какими-то зловещими пустырями, но навигатор упорно вёл нас вперёд, сквозь мрачный район, предназначенный под снос, прямо к заливу. Я испытал непреодолимое искушение позвонить Мэтту и уточнить, не собрался ли он устроить нам неприятный сюрприз, но в этот момент Дженсен резко повернул руль, дома расступились, и мы выехали на пустырь, примыкавший к Гудзону.

Вдали перемигивался золотыми огнями мост Джорджа Вашингтона, за нашими спинами молчаливо теснились коробки под снос, впереди расстилалась чёрная гладь залива, а прямо перед нашими глазами высилась чёрная громада недостроенного небоскрёба, этажей в сто, не меньше, озарённая лучами прожекторов и окружённая сетчатым забором, на котором зловеще теснились запрещающие въезд знаки. Ворота были распахнуты, подъездная дорога из бетонных плит уползала во двор.

Дженсен заглушил двигатель и молча уставился на высотку.

– Это какая-то шутка? – спросил он спокойно.

Я хотел ответить, но в этот момент в кармане тренькнул мобильный. Я выхватил его и поспешно нажал кнопку.

– Мэтт?

– Я вас вижу, парни. Заезжайте, охрана впустит. Я встречу.

Я нажал отбой, повернулся к Дженсену, который оцепенело взирал на открывающийся перед ним апокалиптический пейзаж, и коснулся его руки. Эклз вздрогнул и перевёл на меня недоверчивый взгляд.

– Заезжай в ворота, – мягко сказал я. – Мы приехали.

Глава 26

Знаете, я, конечно, предполагал, что произойдёт, но даже не представлял себе, что это будет… так круто. Словно мы вдруг перенеслись в незнакомый, совершенно чужой, но восхитительно захватывающий мир, и я запоздало молился только об одном: чтобы Дженсен не боялся высоты. Иначе весь мой сюрприз превратится в пшик, а стыд за провал будет преследовать меня до конца жизни.

Мэтт встретил нас с улыбкой и двумя бокалами шампанского. К моему облегчению, Дженсен, который всё ещё пребывал в состоянии шока, то ли действительно не узнал в нём парня из сортира Pieces, то ли умело сделал вид. Мэтт сунул нам бокалы и мягко подтолкнул к люльке, болтавшейся на двух толстых тросах у подножия небоскрёба. На сидениях были разложены мягкие пледы, со всех сторон натянута страховочная сетка из тонкой серебристой проволоки, украшенная какими-то блестящими нашлёпками, что придавало люльке футуристический вид.

Дженсен посмотрел на меня огромными недоверчивыми глазами, и я затаил дыхание: вот он, момент откровения. Сейчас он заявит, что ни за какие коврижки не полезет в эту ненадёжную хреновину, что я окончательно сбрендил, что это хоть и чертовски креативно, но ни хуя не здорово, что…

– Тебе придётся меня держать за руку, – криво усмехнувшись, проговорил Дженсен. – Я не боюсь высоты, но эта штука… – Он с сомнением окинул взглядом люльку. – В общем, я могу только догадываться, что это только аперитив, и очень надеюсь, что доживу до основного блюда.

Шутит. Не всё так плохо. Доверяет? Безусловно. Заинтригован? Ещё бы.

О, господи-господи-господи, только бы всё получилось, пожалуйста…

Я с замирающим сердцем ступил на шаткий пол люльки, почти сразу плюхнулся на задницу и протянул руку Эклзу. Тот чуть помедлил, легко оперся на мою ладонь и вскочил следом. Конструкция качнулась, и я засмеялся, как дурак. Мэтт наблюдал за нашими действиями с довольной улыбкой.

– Ключ на старт, – сказал он. – Удачного полёта, парни. Увидимся через два часа.

Где-то тихо заурчал мотор, люльку дёрнуло, и она медленно поехала вверх, чуть покачиваясь на ходу. Эклз вцепился в мою руку и нервно засмеялся, привалившись ко мне боком, совершенно, начисто забыв надеть привычную броню. Сквозь несколько слоёв одежды я ощущал его тепло, слышал лихорадочный стук сердца, частое быстрое дыхание… Люлька поднималась всё выше, то ныряя в яркий свет прожекторов, то снова пропадая во тьме, и за нашими спинами скользили наши двойники, отражённые в тусклых стёклах огромных окон. Ветер с залива трепал наши волосы, забирался под одежду, но мне не было холодно. Огромный сверкающий мир медленно раскрывался под нашими ногами, чёрный бархат, прошитый мириадами разноцветных звёзд; золотой мост над тёмной водой с высоты был похож на собственную драгоценную копию, улицы, проспекты, перекрёстки, низкие дома под нами и даже небоскрёбы вдалеке… всё выглядело ожившим макетом большого города, созданного безумным архитектором. Небо было ясным, и звёзды плыли вокруг нас, теряясь в слабом мареве электрического света, но чем выше мы поднимались, тем ярче и больше они становились. Я сжал руку Дженсена, замирая от совершенно детского восторга. Я напрочь забыл про шампанское. Я не чувствовал холода.

– Ты мне пальцы сломаешь, – вдруг пробормотал Эклз.

Он смотрел по сторонам, и лицо его было задумчивым и очень светлым.

– Прости, – я склонился к нему, почти коснувшись губами уха, и Дженсен дёрнулся, отстраняясь. Я тут же сел прямо и ослабил хватку. В голове шумело – то ли от ветра, воющего между перекрытий за нашими спинами, то ли от чудовищного волнения.

– Красиво, – подал голос Дженсен. – И даже не очень страшно.

– Потому что я с тобой.

Ветер трепал его короткие волосы. Он облизнул губы, и я подумал, что зря он так – обветрятся… И будет больно целоваться.

– Эй, это не свидание… Завязывай с романтикой, Джей.

– Конечно, конечно… Ведь мы знаем друг друга всего неделю. И ты не… ну, не гей.

Он фыркнул в воротник, но ничего не сказал. Я вспомнил, как он не далее как вчера утром сообщил мне эту потрясающую новость и погладил его ладонь большим пальцем.

– Ты – мой шеф, я – твой преданный подчинённый… Ты мне не дал уйти, считаешь меня гением и всё такое… Говоришь, что нужен тебе… – я смотрел вдаль и улыбался, зная, что Дженсен косится на меня.

– Нужен как специалист, – быстро вставил он.

– Как скажешь, – я снова мягко погладил его ладонь, тёплую, почти горячую. – Я наговорил тебе кучу всего вчера… Проблема в том, что без тебя я не смогу разобраться, где правда, а где мои глупые фантазии. И я действительно готов подождать, пока ты решишь, что с этим делать.

Дженсен усмехнулся.

– А я должен что-то с этим делать?

– Конечно, ведь в паре должна царить гармония и взаимопонимание.

Он закашлялся.

– В креативной паре, Джей.

– А есть разница?

– Слушай, давай просто помолчим…

Он вытащил руку из моей ладони и сунул в карман. Нахохлился.

– Хорошо, будем считать, что ты утратил дар речи от восторга.

– Джей.

– Молчу. Кстати, мы приехали.

Люлька мягко дёрнулась и замерла, сравнявшись верхним краем с парапетом смотровой площадки небоскрёба. К нам тут же протянулись чьи-то руки, помогая выбраться. Я спрыгнул на бетонный пол, поддерживаемый под локти двумя парнями в тёмной униформе с логотипами FunnyFun на груди, и, мягко говоря, обалдел. За моей спиной Дженсен издал неопределённый полузадушенный звук, и я понял, что он тоже впечатлился, если не сказать больше.

На пустынной площадке высился белый шатёр, с трёх сторон укрытый от ветра и обращённый входом к заливу. Изнутри его заливал мягкий золотистый свет, и вся конструкция сияла, как маленькое бледное солнце, затмевая блеск звёзд, рассыпанных над головой. Это было похоже на волшебство – когда на мёртвом камне вдруг вырастает цветок, или на бесплодной земле вдруг распускается сад.

Нас усадили за стол, накрытый по всем правилам, и молчаливый улыбчивый официант в тёплом пуховике поверх фрака разлил шампанское. Дженсен выглядел так, словно его телепортировали на другую планету. Или он очнулся от глубокой комы и узнал, что проспал не сутки, а добрый десяток лет.

– Джей, – сказал он, когда к нему вернулся дар речи. – Ты ещё хуже на голову, чем я думал.

Я отсалютовал ему бокалом.

– Я полностью чокнутый, сейчас разгар лета, тебя зовут Билл Гейтс и это не свидание. Твоё здоровье, Дженсен.

Он фыркнул и отпил глоток. Снова облизнул губы, и по моему телу прошла жаркая волна.

– Не делай так больше.

– Что? – Он изумлённо поднял брови.

– Губы. Не облизывай.

– Ты устроил мне игру в мойщиков окон, ужин практически в открытом космосе и требуешь, чтобы я перестал облизывать губы?

– А какая связь?

Дженсен уже откровенно смеялся – губами, глазами, всеми своими лучиками, веснушками, мелкими морщинками на лице, от которого я не мог отвести взгляд… Мне хотелось перегнуться через стол, сметя на пол серебро и хрупкий фарфор, подтянуть его за шею, самому вылизать его рот. Очевидно, у меня снова не вышло удержать невозмутимое выражение лица, потому что Дженсен вмиг перестал улыбаться, насторожился и как-то… померк, словно кто-то невидимый повернул диммер, приглушая свет. Он преувеличенно медленно развернул салфетку и аккуратно положил на колени, тем самым словно обрывая наш странный диалог.

Рядом воздвигся официант с блюдом, накрытым блестящей крышкой.

– Лобстеры для джентльменов, – провозгласил он, поднял крышку, и оттуда вырвался клуб ароматного пара.

Эклз недоверчиво усмехнулся.

– Ты ограбил банк, Джей? Страшно представить, сколько…

– Не хочу об этом, – отмахнулся я, поддевая ножом панцирь. – И вообще, считать чужие деньги – это моветон.

Он выглядел смущённым.

– Ну, извини. Но знаешь, это, наверное, самый дорогой подарок на Рождество, который я получал за всю жизнь. Причём от человека, которого я знаю…

-… неделю, – закончил я и подцепил вилкой белое мясо. – Ешь.

Мы ели, пили шампанское и молчали, а звёзды медленно кружились над шатром, и город блестел миллионами огней, и ветер с залива приносил солёный запах океана, и, кажется, где-то играла музыка, тихая, нежная, светлая… И при всём этом это было не свидание. Так, деловой ужин под звёздами. Брейншторм, твою мать.

Дженсен молчал. Было неловко нарушать тишину какой-нибудь нелепой шуткой, поэтому я терпеливо ждал, пока он не заговорит первым. Официант куда-то исчез, и мы остались одни. Только ветер, звёздный водоворот, мерцание огней и всё та же тихая музыка, льющаяся словно из ниоткуда.

Эклз аккуратно положил вилку, сделал глоток из бокала и поднял на меня глаза, серьёзные и очень-очень яркие.

– Давай поговорим, – сказал он.

Глава 27

Звёздный хоровод не останавливался ни на миг. Я взглянул на бархатное небо, усыпанное сияющими бриллиантами, и нашёл в себе силы улыбнуться.

– Давай поговорим.

Он отодвинул тарелку, встал и кивнул, приглашая следовать за собой. Мы вышли из шатра и направились к парапету, отделяющему нас от головокружительной сверкающей бездны. Дженсен поплотнее запахнул куртку, порылся в карманах, достал сигареты. Я прислонился к парапету и задрал голову, разглядывая звёзды.

– Есть такая теория…

– Джей, – перебил он. – Я серьёзно. Что всё это значит?

– Что?

– Вот это, – он кивком указал на шатёр. – Всё.

– Твой рождественский подарок.

Дженсен обречённо качнул головой, усмехаясь.

– Джей.

– Но это правда, – сказал я мягко. – Ты ничем мне не обязан, я от чистого сердца… Я говорил тебе, что готов на многое ради тебя, потому что…

– Потому что?

– «Влюблённый придурок», знакомый с тобой всего неделю. Ситуация на грани фола, да?

– Джей.

– А что мне ещё сказать? Да, я не знаю о тебе почти ничего. Точнее сказать, абсолютно ничего, кроме того, что тебя зовут Дженсен Росс Эклз, тебе двадцать девять лет, пять последних ты работаешь в «Киннетике», у тебя есть жена-невидимка по имени Дэннил, квартира на Манхэттене, друг Брайан Кинни и… – я запнулся, чуть было не ляпнув про прошлое, которое не даёт покоя. Дженсен усмехнулся, медленно выдохнув дым, и я поймал сизый завиток краем губ, втянул в себя.

– Проблема в том, Джей, что этой информации вполне достаточно для работы.

– Проблема в том, что мне плевать, кто твоя жена и где у тебя квартира. Проблема в том… – я вцепился застывшими пальцами в парапет и говорил, говорил торопливо, ощущая явственное дежавю: узкий переулок, мусорные баки, фигура Дженсена у стены, потухший взгляд, тлеющая сигарета в сведённых от холода пальцах, – … что я каждый грёбаный вечер засыпаю, думая о тебе. Все эти чёртовы семь дней, начиная с прошлого четверга, когда я пришёл в «Киннетик» и увидел тебя. Ты веришь в судьбу, а, Дженсен? Я вот – да. У меня такое ощущение, что меня всё подталкивало к тебе, вот буквально всё… и моё решение пойти в пятницу в Pieces, и наша… встреча, и потом звонок… когда я сидел на скамейке и ждал чуда, так, от нечего делать… И плевать, сколько времени я тебя знаю – час, неделю, год – это ничего не изменит. И у меня просто ни хрена не получается притворяться, вот правда… – Я почти кричал. – Я, может быть, и постарался бы ради тебя, но тогда у меня просто крышу снесёт ко всем чертям. Ты не дал мне уйти – и даже в этом я увидел не профессиональный интерес, Дженсен, а совершенно иное. Я в каждом твоём жесте, взгляде, улыбке пытаюсь выцарапать хотя бы кусочек неравнодушия, которое для меня как доза, как средство избавления от ломки, которую я сам себе создал и готов был даже пережить, если бы ты тогда подписал этот чёртов приказ… Я готов работать с тобой и делать вид, что ничего не происходит, но тогда я просто тупо сдохну. Ты лишил себя последнего шанса избавиться от меня, а меня – от окончательного крышесъезда. И именно поэтому я тебе сейчас всё это говорю, ни хрена не зная, как ты отреагируешь, что ты сделаешь и как, потому что терять мне уже нечего.

Я выдохнул, перевёл дух и опустил голову, уставившись на мигающие огни, отражённые в чёрной воде Гудзона. Я чувствовал его потрясённый взгляд, но не мог смотреть ему в глаза. Не сейчас.

– Джей, я…

– Если ты захочешь, всё будет по-прежнему, – глухо сказал я, не поднимая головы.

– Джей. Джей, посмотри на меня.

Медленно и устало, почти неохотно, я повернулся и уставился на него сквозь дрожащую пелену слёз, выступивших от ветра. Да, от ветра.

– Ты понимаешь, что ты творишь? – прошептал Дженсен. – Ты понимаешь, зачем?

– Если ты захочешь, – упрямо повторил я, – всё будет по-прежнему.

– Я хотел бы… – его голос внезапно охрип. – Хотел бы, но… Ты не дал мне шанса. Ни единого.

– Ты мог бы выкинуть конверт, Дженсен. Зачем, чёрт побери, ты согласился принять мой подарок? Из любопытства?

– И это тоже, – он вздёрнул подбородок, снова нацепив значительно помятую броню. – Мне было интересно, что ты такого придумал, чтобы влезть в мою жизнь с максимальными спецэффектами.

Он хорохорился, но на самом деле – защищался. Обречённо, понимая, что его стене, вырезанной из куска мёрзлого льда, пришёл конец.

– Я просто хотел, чтобы ты знал, – проговорил я, с силой опираясь на парапет, так, что онемели ладони. – Делай с этим что хочешь.

Дженсен зажмурился, будто я ударил его, а когда его глаза распахнулись, в них творилось такое, что у меня подкосились ноги. Как будто в этот миг рухнули последние обломки льда, и он предстал передо мной с обнажённым сердцем; слетели остатки брони, ураганным ветром унесло маску ироничной вежливости, и я поразился такой внезапной перемене в нём – будто своими словами я случайно подобрал ключ к тому, что он так долго и упорно хранил в себе. Я подозревал, что только что распечатал ящик Пандоры, но в следующий мир разум оказался сметён мощной волной нахлынувшего облегчения: у меня получилось. У меня почти получилось.

Он смотрел на меня так, словно знал раньше, будто потерял меня и уже отчаялся встретить снова. В этом было что-то странное и даже пугающее – видеть, как резко и бесповоротно человек меняется на твоих глазах… и клянусь, что на один короткий миг я испугался, что совершил непоправимое. Но тело уже не подчинялось мне, и разум отключился окончательно.

– Я не мог иначе, Дженсен, – прошептал я, глядя в обезумевшие зелёные глаза, голодные, жаждущие, словно он ждал только этого момента.

– Вот и я… блядь… не мог иначе, – сдавленно прошептал он, рванул меня за воротник пальто и с силой притянул к себе.