Текст книги "Королевство железа и драконов (СИ)"
Автор книги: Mildimori
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
***
Аз сделал глоток пряного вина и поморщился: пока он предавался воспоминаниям, напиток успел остыть. Но котелок, в котором его грели, уже убрали с огня. Мужчине пришлось пить то, что есть. Тем более мыслей в голове крутилось столько, что успели бы покрыться коркой льда ещё десять стаканов с самым горячим глинтвейном. Но от напитка отказываться не хотелось – он последний в этом году. Уже через неделю зима закончится. И хоть в Иллириании прохлада продержится до конца весны, её атрибуты заменят зимние.
В дом ворвался Кассиан. Как обычно теперь: раздражённый, дёрганный, злой. Он уже два месяца носился по всей Притиании в поисках Маноны. Слова Элайны дали ему стимул жить, и он схватился за него обеими руками, как за канат, протянувшийся ко дну пропасти, на котором он застрял. И он, рывок за рывком, взбирался по нему к свету. Он окреп, немного отрастил свои блестящие волосы, вернул огонь в глаза. Но всё равно Кас был не тем, кем являлся раньше. В нём чувствовался надрыв, огромная трещина, расколовшая и выворотившая всю его душу. Он постоянно оставался на грани – ярости, неистового смеха, лихорадочной паники. Его трясло и шатало, как парус на ураганном ветру. Элайну пришлось спрятать от него, потому что он постоянно хотел знать, сколько ещё времени у него есть. Также Ризанд с тяжёлым сердцем отстранил его от командования армией, потому что Кассиан собирался бросить все её части на поиски Маноны. Двор Мечтаний, как мог, помогал ему. Но иллирианцу постоянно было мало: он хотел перевернуть весь мир кверху дном и найти свою истинную пару. Он проник в темницы Двора Осени, обыскал леса во владениях Тамлина, заглянул в ледяные пещеры в землях вечной зимы, покорил горные вершины Дворов Дня и Зари, уговорил Таркина позволить ему появляться в своих владениях. Он даже побывал в Подгорье, осмотрев каждую из тюремных камер, что остались там со времён Амаранты. Кассиан был неутомимым и пугающе настойчивым. Манона стала его болезнью и навязчивой идеей.
Но прошло уже два месяца, а поиски не принесли никаких результатов. Азриель вчера в тайне поговорил с Элайной, и она сказала, что время ещё есть. На вопрос, что случится после того, как оно истечёт, она ответить не могла и лишь мотала головой, распахнув глаза от ужаса.
– Ты надолго?
– Нет, – Кассиан тяжело рухнул на стул. Даже с другого конца стола Аз чувствовал, как он него несёт затхлой пылью и грязью. – В Притиании больше нет мест, где можно искать. Завтра я отправлюсь на континент.
– Ты ещё чувствуешь?..
Кассиан провёл пятерней по спутанным тёмным волосам. Потянулся к верёвочке, которую носил в кармане и собрал их в крошечный пучок на затылке. Он выглядел уставшим.
– Да. Очень слабо. Риз говорит, что если бы её жизни угрожала опасность, я бы это ощутил. Её просто где-то прячут.
Кассиан хотел уже уйти в комнату, как вдруг дверь открылась и на пороге появилась Амрена. Её иллирианцы не видели уже очень давно. Но сейчас она светилась, как самый крупный бриллиант в своей коллекции. Фэйка небрежным жестом кинула на кресло огромную белую шубу и, едва сдерживая широченную улыбку, прошла в столовую.
– Кассиан, – Аз уже забыл, когда Амрена называла его по имени. – После того, что я тебе расскажу, ты будешь обязан мне жизнью и ещё парочкой следующих воплощений. Желаешь услышать?
Иллирианец качнул головой, показывая, что ему сейчас не до шуток. Кассиану и не до шуток – Азриель раньше и представить не мог, что такое возможно.
– Нет, ты послушай, – забираясь с ногами на стул, продолжила Амрена. – Это сказочка касается ведьмы с золотыми глазами тёмных богов.
Оба мужчины потеряли дар речи. Амрена, явно наслаждаясь произведённым эффектом, лениво потянулась, будто не желая рассказывать.
– Ты что-то знаешь про Манону? – едва сдерживая рычание, спросил Кассиан.
– О, теперь я вижу ты готов. Тогда слушай.
Амрена достала из холщового мешка книгу, исписанную странными знаками и стопку листков.
– Я нашла в Сонном Королевстве странную книгу. Она написала на том же языке – если эти знаки можно так назвать – что и Книга Дуновений. Уж не знаю, где Король раздобыл её, но это настоящее сокровище… В ней рассказывается о том, как наш мир связан с одним другим.
– С тем, откуда он призвал Манону? – догадался Аз.
– Цыц, не перебивать! – взвилась Амрена, подрагивая от самодовольства. – Но ты прав. Это мир Маноны. Там тоже есть фэйцы и фэйри. Он вообще не сильно отличается от нашего и находится так близко, что в древние времена, когда ещё существовали правители, многократно превосходящие могуществом Ризанда, открывать проходы туда было возможно.
– Король, заполучив силу Котла, хотел воспользоваться знаниями об этом мире и призвать себе на помощь что-то страшное и могущественное оттуда. Например, огненную полуфэйку-полубогиню, способную одним дыхание обращать всё вокруг в пепел. Но, – Амрена опять засияла, видимо, это был тот момент, которым она гордилась больше всего. – Этот олух совсем не так хорошо понимал эти знаки, как хотел думать. Тут нужно уметь смотреть между строк, составлять части и соединять куски, которые, казалось бы, не могут быть связаны. После работы с Книгой Дуновений это для меня легко. Король видел только то, что хотел: соединяешь часть древнего портала, это как раз ваш любимый камешек на священной горе, с Котлом и призываешь, кого душе угодно.
– И что же пошло не так?
– Грубо говоря, всё. Мудрость этой книги вовсе не о том, как выдергивать девочек из их кроваток в другом мире. Это, – Амрена подняла старинный документ над головой. – Подробнейшая история иллирианского народа.
Никто не заметил, как появились Ризанд с Фейрой. Возможно, их пригласила Амрена, чтобы сполна насладиться заслуженными лаврами.
– И? – сверкнув глазами, поторопил Риз.
– Надо было изложить это вам в письме, – фыркнула Амрена, но продолжила. – Готовьтесь слушать, это долгая история.
========== Глава 10. Киншас ==========
– Мой повелитель, уже скоро врата в этот мир откроются для вас, – застыв перед каменной статуей, шептал крылатый старик.
У его идола тоже имелись крылья – огромный размах и острые шипы на плечевой кости. Само существо было подобно прекрасному фэйскому мужчине с длинными волосами и чувственным ртом. Он опирался двумя руками на меч, выполненный из камня на несколько тонов темнее, и решительно смотрел вперёд.
Киншас отошёл от статуи и поспешил дальше по темным коридорам и переходам. Иногда он останавливался и ловкими, как лапки паука, пальцами скользил по стенам. Надавливал на один из кирпичей и перед ним открывалась дверь или, напротив, стена за ним приходила в движение, блокируя проход.
До дня, который иллирианский старейшина ждал почти всю свою жизнь, оставалось меньше недели. Последние три месяца были самыми отвратительными, длинными и беспокойными. Киншас вынашивал свой план тысячелетиями, он верил в высшую волю крылатого бога, тщательно готовился, но не мог и предположить, что важнейшей частью его предназначения станет что-то настолько несносное, как эта девчонка.
Самое неприятное заключалось в том, что она нужна ему живая. Даже более того – сильная и здоровая. Это означало, что нельзя пытать её, хотя бы этот последний месяц. А без регулярных избиений и пыток она совершенно теряла всякие манеры. Будто не он всего несколько недель назад прикладывал раскалённые прутья к её коже.
И вот сейчас ему снова необходимо с ней встретиться. Оставалось только успокаивать себе мыслями о великом деле, важность которого он так и не смог объяснить этой дикарке…
– Мне хватило уроков истории в Сонном Королевстве, – вместе со сгустком крови выплюнула Манона.
– Поверь, у меня тоже есть дела поважнее. Но я не могу позволить, чтобы вещь, которой мне не хватало столько тысячелетий, оставалась в неведении. Это дикость, – Киншас кивнул троим иллирианцам, приказывая отойти от закованной в цепи женщины. – Я хочу, чтобы все части этого механизма выглядели идеально.
Манона подобралась и попыталась доплюнуть кровью до старика. Но синяя вязкая слюна лишь едва задела полы его мешковатой накидки. Она же была на нём, когда четверо глупцов пришли, чтобы буквально на блюдечке преподнести ему сведения, разрушившие всякие сомнения насчёт того, что незнакомка, появившаяся недавно в Гавани Ветров, подходит для ритуала. В этом поселении Старейшина не мог заводить поверенных лиц – уж слишком часто там ошивался Ризанд со своей сворой. До Киншаса долетали лишь смутные слухи о странной женщине, которая после войны обосновалась в Гавани Ветров.
За дерзость один из стражников ударил Манону кулаком в лицо. Голова с серебристыми волосами дёрнулась, но тело было крепко зафиксировано железными цепями. Особое внимание уделялось пальцам. Кроме того, что все они постоянно оставались сломанными, на них находились железные напёрстки, соединённые с кандалами, удерживающими руки разведёнными в стороны.
– Я сказал, – повторил Киншас с нажимом, обращаясь уже к иллирианцам. – Всё должно быть идеально. Меньше бейте её по лицу. Возвращение крылатого бога должно стать воистину прекрасным.
Старейшина, поправив полы накидки, уселся в кресло, расположенное напротив темной камеры, внутри которой находилась распятая на стене ведьма. Её глаза с холодной яростью смотрели прямо на него. Киншас был уверен, что весь мир для неё плывет и кружится, а боль застилает все мысли. Но он не мог сам найти подтверждение этому в её взгляде. Что-то мешало Старейшине смотреть в глаза цвета тёмного золота. Они вытягивали из него силы, дарованные крылатым богом, заставляя их вытекать из тела Киншаса, словно кровь из глубоких порезов. Ему не хотелось, чтобы ведьма, и без того наглая и почти равнодушная к пыткам, знала об этой особенности.
«Дьявольское создание…»
– Возможно, это мое упущение. Если бы ты раньше прониклась нашей миссией, тебе бы не пришлось терпеть это все. Но ты, девчонка, глупая и эгоистичная.
– Я сожру твои кишки.
Киншас устало коснулся ладонью лба. Её упорство и кровожадность его выматывали.
– Заткните ей рот на время, пока я буду рассказывать.
– Может лучше вырвать язык? – спросил один из иллирианцев.
Старик понял, что эти крылатые ничтожества совершенно не понимают его стремления к красоте. Разве подойдёт его великому богу калека?
– Нет, кляпа достаточно. Только помните про зубы.
Достаточно иллирианцев поплатились за свою невнимательность и неосторожность в прошедший месяц, нарвавшись на железные ногти и зубы ведьмы. Но в этот раз всё было сделано замечательно – резкий удар в живот, девчонка невольно открыла рот, туда сразу уже поместили кляп. Красиво.
– Слушай внимательно, я хочу, чтобы ты попыталась понять. Притиания, в какой-то мере, уникальное место. Твои крылатые друзья, – Киншас сухо рассмеялся, услышав, как зарычала Манона. – О, я имел в виду драконов. Знаю, тебе они нравятся. Так вот, Притиания – родина всех этих крылатых ящеров. Они появились на острове и жили здесь в одиночестве очень долго. Древние драконы сильно отличались от тех, которых твои ведьмы превратили в домашних любимцев. Они были огромными, мощными, могли принимать фэйское или человеческое обличье, обладали магической силой. Ещё они казались себе мудрыми, хотя, конечно же, были глупцами. За это всегда приходится платить…
Киншас с отвращением заметил, как Манона попыталась ухмыльнуться, несмотря на кляп во рту, от которого тянулись вязкие кровавые нити.
– Фэйцы с континента решили обжить остров. Соседство с драконами их не устраивало, поэтому началась война. Тогда и погибли лучшие из крылатого племени: самые беспощадные, жестокие и сильные. Жалкие остатки попросили защиты у одной из фэйских королев, Тессисы. Она полюбила предводителя драконов Саэса, поэтому решила помочь его народу. Её поданные, такие же сопляки и глупцы, как и оставшиеся драконы, разделили свои земли, дома, а многие и постели с недавними врагами. Тесисса, несмотря на свою мягкосердечность, была могущественной, её сил хватило на то, чтобы остановить войну. Зато кровосмешение ящеров и фэйцев вылилось в причудливые формы. Их ты, девчонка, видела уже достаточно. Иллирианцы, наследники древних фэйцев и драконов, до сих пор живут в Притиании, расплачиваясь за ошибки ничтожных предков.
Киншас был доволен реакцией Маноны. Она притихла и внимательно слушала. Но один из стражников решил, что история рассказывается и для его невежественных ушей.
– Ваше святейшество, – вмешался он. – Почему тогда вы называете Тессису и Саэса ничтожествами, если именно они дали начало нашему народу?
Кляп во рту ведьмы добавлял Киншасу хорошего настроения, поэтому он ответил:
– Потому что они решили довольствоваться лишь половиной родных земель, налаживать отношения с захватчиками, вместо того, чтобы вернуть себе всю Притианию и завоевать континент в придачу. За это им и пришлось платить. Фэйцы, затаившие обиду, долгие столетия готовились к нападению на процветающую Иллирианию – собирали армии, строили планы. Когда это случилось, сил наивной маленькой королевы и её летающих друзей не хватило на то, чтобы дать бой объединённой армии захватчиков. Тессиса испугалась, что драконов и всех полукровок безжалостно истребят. Она знала, что в горном хребте на севере спрятаны Врата, через которые в этот мир из тёмного ничто пришли первые живые сущности, ставшие со временем драконами. Но маленькая королева надеялась на то, что фэйцы успокоятся и оставят в покое древний народ. Дурочку смогло образумить только голова её драгоценного Саэса, которую фэйские послы преподнесли ей на золотом подносе в виде диковинного угощения. Его крылья, клыки и шипы стали украшением Двора завоевателей, сердце и потроха они съели, поверив в то, что так им передастся сила драконьего правителя.
Манона поморщилась, видимо, представив, как едят её крылатого дружка. Киншас догадался о том, что она пользуется расположением главнокомандующего иллирианской армии, как только тот появился в зале Ширака. Мальчишка совсем не умел скрывать свои чувства. Старейшина решил, что, когда всё будет кончено, тоже пошлёт ему голову ведьмы в качестве утешения.
– И тогда Тессиса сделала ещё большую глупость. Вместо того, чтобы открыть портал и призвать те силы, которые помогли бы ей навсегда избавиться от захватчиков, стать властительницей всего мира и сделать иллирианцев высшими существами, она использовала Врата для того, чтобы спрятать в других мирах остатки этих жалких крылатых трусов, – Киншас презрительно плюнул и продолжил: – но врата, девчонка, это все лишь сосуд… Без магической силы извне они только чёрный камень на вершине горы.
Глаза Маноны округлилось. Ведьма поняла, что Киншас имел ввиду Рамиель и монолит из оникса, к которому она так ожидаемо пыталась пробраться в ночи. Откуда же ей было знать, что каждый стражник и дозорный в километре от вершины знал о высшем предназначении женщины на метле, что все подчинялись не Ризанду, а ему – вернейшему последователю крылатого бога. Схватить Манону было легко. Старейшина ожидал, что сопляк-главнокомандующий увяжется за ней, поэтому после их визита в Ширак потребовал усилить охрану священной горы. Но всё оказалось слишком просто – ведьма прилетела одна, а искать её принялись только утром. Ризанд и его прихвостни оказались ещё трусливее, чем Киншас мог предположить.
– Тессисе нужно было наполнить Врата своей мощью. Её хватило на то, чтобы границу в другой мир успели перейти чистокровные драконы и их ближайшие потомки. После этого от тела глупой королевы осталась лишь иссохшая оболочка. Это первый приятный момент, – Киншас усмехнулся. – Второй заключается в том, что в Тессисе всё же было что-то кроме её мягкого сердца и наивности. Это что-то привлекло внимание крылатого бога к нашему миру.
Глаза Старейшины засветились диким фанатичным пламенем.
– Я был там, когда отголосок его могущества ворвался в наш мир. Но даже эта тень обладала достаточной силой, чтобы обрести материальное обличье и одарить избранных своей силой. Нас было пятеро. Мы все понимали, как глупа и слаба фэйская королева, но ничего не могли сделать. Крылатый бог увидел наш потенциал и почтил своим визитом. В награду за клятву верности он преподнёс нам бессмертие, неуязвимость и великое знание о том, что когда-нибудь вернётся, чтобы возвысить своих последователей, – Киншас дрожал от благоговения.
– Почуяв угрозу, фэйцы объединились с иллирианцами, собираясь изгнать божество. У них это получилось. Но остались мы – Старейшины. Умнейшие, сильнейшие и хитрейшие. Мы ждали возвращения бога, продвигаясь к власти, изменяя историю и память иллирианцев. Оберегая нашу святыню от таких, как Тессиса и Саэс – слабых и недостойных. Но прошло уже столько времени… Четыре моих товарища по одному жертвовали дарами бога, чтобы хоть один из нас дождался его возвращения. Потому что даже бессмертие по прошествии десятка тысячелетий становится тяжким бременем. И, вот, когда наши силы уже исходе, ты всё-таки явилась!
Леденящий душу безумный смех Киншаса пронёсся по подземелью, усиленный эхом. Содрогнулись даже стражи. Маноне удалось железными зубами раздробить металлический шар, служивший кляпом. Она сплюнула его куски и звенящим голосом произнесла:
– Причём здесь я, безумный старик?
Киншас задумчиво провёл рукой по подбородку. Даже в его короткой бороде было больше тёмных волос, чем седины. Он старался бережно распоряжаться силой, но отказать себе в ухоженной наружности не мог.
– Не торопи меня, девчонка. После всех событий на Вратах осталось пророчество.
Прокашлявшись, Киншас с выражением произнёс:
– Отринув худшее
И лучшее приняв,
Дитя, застрявшее в сетях
Между мирами,
На волю выпустит того,
Кого уже не ждали.
Манона, кажется, хотела закатить глаза. Но в них попала кровь, текущая с рассеченного лба, и ведьма заморгала.
– Мне не говорили ни о каком пророчестве.
– Ну конечно. Его пришлось стереть. Правда известна лишь узкому кругу избранных. Но, когда крылатый бог явится, все иллирианцы примкнут к нам. Мы вернём себе Притианию. А ты, дитя двух миров, поможешь нам в этом.
– Нет.
Киншас нервно застучал по подлокотнику кресла. Зря он надеялся, что какая-то девка проникнется великой трагедией его народа. Что бы там ни обещало пророчество эта ведьма явно взяла не всё лучшее. Она была такой же тупой и никчемной, как все остальные женщины, которых её дружки пытались сделать равными мужчинам. Киншас бы предпочёл, чтобы избранник был мужского пола. В этом больше достоинства, и тогда бы оставалась надежда на понимание. Хотя кому как не девке исполнять роль женственной овцы.
– О, твоё согласие не нужно. В этом году мы наконец-то проведём Кровавый ритуал по-настоящему.
Кровавый ритуал был прекрасной традицией, которую Совет Старейшин поощрял несколько тысячелетий в ожидании явления божества. Но всё время, ровно до этого года, он оставался лишённым смысла. Просто развлечение для мальчишек и оправдание неприкосновенности Рамиеля.
На самом же деле день начала Кровавого ритуала, как удалось рассчитать Старейшинам, идеально подходил для призыва крылатого бога. Три звёзды, появляющиеся каждый год над вершиной Рамиеля, были мощными усилителями для Врат, наполненных силой избранного. А лучшие из иллирианских мальчишек, которые смогут добраться до вершины, могли бы стать первыми верными воинами крылатого бога.
– Ты будешь распята на чёрном монолите, который и является Вратами. Твоя кровь, соединяя два мира, откроет проход и крылатый бог, наконец, явится в наш мир.
Киншас с удовлетворением наблюдал на лице ведьмы гримасу ужаса. Ей давно стоило понять, что предназначения невозможно избежать. Но раз она не желала с достоинством принять свою участь и поблагодарить бога за то, что была избрана – страха тоже вполне хватит. Ужас это очень красиво. Именно его будет сеять по всей Притиании Киншас, чтобы отплатить за тысячелетия, проведённые со склонённой головой. Только иллирианцы, потомки древнейших жителей острова, имели право властвовать здесь. И сначала они пытались бороться с фэйцами, наставляемые мудрым Советом Старейшин, уже наделённым силой свергнутого бога, но вскоре, как и Тессиса с Саэсом, выбрали путь слабых – перемирие, жизнь в подчинении у Двора Ночи, взаимовыгодное соседство. Киншас невольно скривился. Сейчас эти сопляки, закончив войну с Сонным Королевством, решили окончательно уничтожить иллирианцев. Ослабить их, лишить традиций, права собственности, распространяющегося на жён, дочерей и сестёр. Самое время явить миру крылатого бога и покарать всех неверных.
Когда Киншас узнал, что шпионы Короля пробираются к Рамиелю, то принял решение, которым гордился до сих пор. Он позволил им забрать часть священного камня и думать, что никто об этом не узнал. Но старик хорошо понимал, чего хочет Король: у него была сила Котла и древние манускрипты, испещрённые тысячей заклятий. И если ему понадобилась часть Врат, значит, он собрался призвать нечто из иного мира.
Киншас, за сотни столетий привыкший ждать, не спешил и тогда. Нападать на Короля самостоятельно, даже пытаться связаться с ним, пока у того имелся Котёл и планы по завоеванию всего мира – редкая глупость. Король, при всех своих достоинствах, не иллирианец и не имеет прав ни на один клочок земли. Киншас решил затаиться и выжидать. Если бы армия Притиании проиграла, он бы по крайней мере увидел, что именно Сонное Королевство призвало на свою сторону из иного мира. Потом обманом бы убедил Короля открыть Врата. Но Ризанд значительно упростил задачу. Избавился от Котла, чьей силы опасался Киншас, нашёл жертвенную овцу и сам отправил её в Иллирианию, рассказав о Рамиеле. Старейшина видел в этом знаки судьбы – то, как легко всё складывалось, означало, что время действительно пришло. Крылатый бог явит себя миру в этом году.
…Развлекая себя этими воспоминаниями, Киншас приближался к темнице. Он слышал о том, что главнокомандующий ищет ведьму – мальчишка каким-то образом узнал, что она жива и не сбежала от него в свой мир, хотя именно на эту версию надеялся старик. Это заставляло Киншаса тревожиться. Тем более этому безродному выродку, позору иллирианского народа, помогали его друзья со Двора Ночи. Повсюду скользили тени второго ублюдка, рождённого во грехе. Киншасу приходилось тратить драгоценные крупицы дара крылатого бога, чтобы оберегать своё укрытие от этих шпионов. Никто не знал, что оно находится в Шираке. Обезумевший мальчишка, конечно, пытался пробраться и сюда, но быстро остыл, увидев пустую, безжизненную крепость и слабоумных стариков. Киншас лично показывал ему каждый уголок. И верховный правитель, и все его прихвостни были уверены, что Старейшины и Ширак – пережитки прошлого, не представляющие опасности. Двор Ночи даже не взволновало и не смутило то, что на Совет не подействовала сила димантиев. Самоуверенность и гордыня фэйцев сыграла свою роль – они предпочли забыть это, не обратив внимания.
Поэтому Кассиан всего пару дней пробыл в крепости, оставив осматривать остальное теням. Киншас знал: эти дураки думают о том, что ведьму похитили оставшиеся в живых последователи Сонного Королевства или смертные с континента, которым Король обещал могущество. Оснований подозревать древних иллирианских фанатиков не было.
Киншас схватился за железную ручку двери, ведущей в темницу. На мгновение его ослепила яркая вспышка.
– Что это? – закричал он, прикрывая лицо руками.
То же сделали сопровождавшие его стражи, тем не менее, свободными руками хватаясь за клинки. Спустя секунду зрение вернулось. Старик бросился к решетке темницы. Он шумно выдохнул, увидев, что ведьма на месте. Ей пришлось дать свободу передвижения по камере, позволить даже упражняться с деревянным мечом, иначе она потеряла бы всю свою красоту. Её отлично кормили и даже выводили на прогулки, сковывая руки и ноги. Сила Киншаса скрывала её от любопытных глаз и закрывала рты тем, кто знал о её местонахождении. До Кровавого ритуала оставалась неделя, и Киншас про себя отметил, что ведьма выглядела достойно. Хотя, всё же, оставалась слишком тощей, будто бы не ела тех блюд, что он ежедневно отправлял к ней через стражей. Но крови должно было хватить даже при такой скудной массе.
Сейчас она сидела в углу камеры, закрыв глаза. Серебристые волосы разметались по лицу. Конечно, ей было неудобно поправлять их сломанными пальцами – единственная уступка красоте, на которую пошёл Киншас. Оставлять ведьме железное оружие было слишком рискованно. Заперев её в клетке, иллирианец даже убрал охрану из камеры, посчитав это излишним. Ведьме никогда не выбраться из лабиринта коридоров незаметно.
Глядя на тонкие и длинные руки, Киншас решил, что прикажет эту неделю кормить пленницу насильно. На секунду он снова задумался о яркой вспышке, но тут же решил, что это реакция пламени факела с пылью или какими-то другими частичками.
Главное, жертвенная овечка оставалась на месте. Пока он говорил с ней, она, как обычно, ни разу не повернула голову и даже не открыла глаза.
========== Глава 11. Манона ==========
Хотя Манона была готова к яркой вспышке, она всё равно ослепила её и лишила способности ориентироваться в пространстве. После темноты подземелья глаза долго привыкали к освещённой солнцем поляне. Её окружали деревья покрытые густым, налипшим на ветви и даже на стволы снегом. Солнечные лучи отражались от белоснежного покрова и больно жгли глаза. Ведьме пришлось сощуриться и приложить ладонь ко лбу, чтобы рассмотреть тех, кто стоял с ней рядом.
Это были прекрасные крылатые женщины. Первое, что бросалось в глаза – размах и здоровый цвет их крыльев. В отличии от тех иллирианок, которых Манона тренировала в Гавани Ветров, эти точно прекрасно умели летать и делали это часто, обучались с детства. Они проворно, за счёт крепких и развитых мышц, сложили большие крылья, отливавшие золотом в ярком свете. У всех женщин, с кем до этого встречалась Манона, крылья либо волочились, если были подрезаны, либо постоянно подрагивали и распадались по сторонам при движении или от ветра, что говорило о плохой физической подготовке и отсутствии тех уроков, которые мальчики получали ещё в раннем детстве.
Но эти иллирианки отлично развиты. Их позы, статные фигуры выдавали в них воительниц. Это подтверждали прикреплённые к поясам ножны с кинжалами и белые доспехи с такой же чешуйчатой структурой, как иллирианские.
– Агата, – игнорируя Манону, обратилась одна из них к своей напарнице. – Я же говорила, что белые доспехи это бесполезно! Никакой маскировки!
Ведьма взглянула на Агату и сразу поняла, о чем говорила её соратница. У иллирианки была толстенная рыжая коса, начинавшаяся от макушки, проходящая гребнем по всей голове и доходившая до поясницы. С ней прекрасно гармонировали её такие же рыжие брови и раскосые тёмно-карие глаза. Такую, как она, легко заметить даже на шумной рыночной площади, а здесь, в зимнем лесу, посреди беспощадной белизны и ясных голубых оттенков, она со своей бледной кожей и в белых доспехах выглядела как росчерк пламени. Буквально галочка на карте: «Сюда, мы здесь!».
Агата нахмурилась, качнула рыжей косой и громко рассмеялась.
– Сунна, так ты и взяла меня с собой на случай, если устанешь прятаться под сугробами!
Ее напарница устало вздохнула и, наконец, обратила внимание на Манону. Сунна мало чем отличалась от тех иллирианок, каких ведьма привыкла видеть в лагере. Она была тонкой и ловкой, с оливковой кожей и темными выразительными глазами. Они, узкие и почти лишённые складки на верхнем веке, напряжённо смотрели на Манону. Её руки и ноги уже не сковывали кандалы, но она не торопилась покидать своих спасительниц. По крайней мере, ведьму интересовало, кто они и зачем затеяли эту авантюру. И почему выглядели такими беззаботными, хотя оставили в темнице третью свою подругу…
В камеру Маноны заходили редко. С утра приносили поднос полный еды и меняли ведро для испражнений. Раз в несколько дней выводили на прогулку, завязав перед этим глаза. Но она с досадой понимала, что, даже если бы стражник каждый раз объяснял ей дорогу, выбраться из бесконечного лабиринта коридоров и ходов у неё бы не вышло. В один день они шли куда-то вверх, резко поворачивали, перед ним двигались стены, под ногами скрипели лестницы и мосты, а в другой – всё было совершенно иначе и, казалось, будто они, наоборот, спускаются еще ниже, хотя каждый раз Манона оказывалась в том же саду с фонтаном.
Поэтому, когда темница осветилась золотой вспышкой и там оказались три крылатые фигуры, ведьма подумала, что ей в еду добавили яд. Происходящее – злая галлюцинация. Манона к этому времени не ждала уже никого и ничего, кроме верной смерти. Мысль о том, что живой она не достанется безумцу Киншасу, грела её в самые холодные ночи, помогала пережить пытки. Хотя сначала эту роль играла надежда.
Манона ждала, а потом и просто глупо, слепо верила, что вот-вот стена разрушится от яростного удара красных лучей. Отшвыривая остатки кирпичной кладки, в камере окажется Кассиан. Поднимет на руки и унесёт из этого жуткого места.
Ведьма ненавидела себя за такие мысли – они были слабостью в чистом виде. Оголённым нервом. Будь Киншас умнее, он ломал бы волю пленницы с помощью воздействия на эти чаяния, а не на тело, которое в моменты пыток оставалось далеким и чужим. Манона вспомнила, что всегда думала о физической оболочке исключительно как об оружие. Её прекрасное лицо служило приманкой для фэйцев и смертных, чьей кровью ей предстояло насладиться. Тело помогало убивать и побеждать. Оно было идеально послушным, покорным железной воле своей хозяйки и готовым ко всему. Ему нипочём прикосновения раскалённых щипцов, иголки, входящие под ногти, и тонкие ножи, вырезающие куски плоти. Тело страдало отдельно от сознания, которое в эти моменты упорно возвращалось к мускулистому крылатому мужчине, его небрежному пучку из чуть вьющихся волос и красивому низкому смеху. А ещё к голосу: «Не волнуйся. Я рядом».
Иногда ведьма ощущала, что Кассиан действительно рядом. Нужно лишь протянуть руку, тихо позвать, и он придёт. Нужно всего-то признаться, что они связаны. Но она гнала от себя эти мысли, ненавидела все пустые надежды и то, что когда тело, не справившись, передавало боль сознанию, в голове звучали слова: «Не волнуйся. Я рядом».
Манона знала, что может полагаться только на себя. Знала, что прожила так всю свою жизнь и умереть ей предстоит также – с гордо поднятой головой, не проявляя слабость.
Она и без того сильно сглупила, когда перед полетом на Рамиель пришла в комнату к иллирианцу. Ведьма знала, что именно эта ночь позволила прорасти в её сердце бесполезной надежде и чему-то ещё, гораздо более опасному и странному.
