Текст книги "Королевство железа и драконов (СИ)"
Автор книги: Mildimori
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
После официальной части Дорин приглашал Манону в свои покои или просто утаскивал в темный угол в галерее, где они страстно занимались сексом. Потом короля находили слуги, напоминая о том, сколько у того дел. Мужчина убегал так спешно, что в последний раз даже забыл попрощаться.
Манона чувствовала, что за этот год между ними возникла непреодолимая пропасть. Так разрослась она из-за того, что никто из них даже не пытался её преодолеть. Дорин ни разу не явился с визитом в Западный край, а Манона не попыталась обучиться хорошим манерам. На приемы она стала отправлять вместо себя Петару, которую в Адарлане уважали и принимали как советницу королевы.
В Западном крае Синекровная тоже пользовалась авторитетом, как и Бронвена. Чтобы эффективнее объединить свой народ, Манона придумала Лунное собрание: совет, состоящий из ведьм, избираемых голосованием, в котором мог участвовать любой житель. Те, кто набирал большинство голосов, образовывали равный самой королеве орган, имеющий власть при принятии решений. Петара и Бронвена стали первыми членами, позже к ним присоединились еще двое железнозубых и две крошанские ведьмы. Результат превзошёл все ожидания. Лунное собрание за год практически полностью освободило королеву от политических задач, которые так тяготили её. Какое-то время она оставалась тем, кто разрешал споры и имел решающий голос, но вскоре члены собрания научились обходиться и без этого, привыкнув друг к другу и начав думать о ведьмах как об одном народе, не разделяя его на крошанок и железнозубых.
Манона радовалась этому, но её угнетало безделье. Королева осталась лишь символом объединения, ведьмы перестали в ней нуждаться. Бронвена прекрасно справлялась с вопросами сельского хозяйства и экономики, Петара проявляла себя талантливым дипломатом. Ведьмы научились жить без приказов и безусловных авторитетов.
Королева всё больше времени проводила вместе с Аброхасом в Омаге, где руккины занимались возрождением породы драконов. Там всё изменилось. Не стало вонючих клеток и тесных загонов, драконов больше не делили на приманок и боевых – все крылатые существа свободно парили в небе, послушно возвращаясь к людям, которых начали уважать и понимать. Маноне нравились эти перемены. Нравилось всё чаще видеть в глазах драконов ту же разумность и храбрость, которую она некогда рассмотрела и во взгляде Аброхаса. Воины хагана разводили этих существ так же, как их предки некогда приручали рукк: с уважением, вниманием и заботой.
Но в Рафтхоле к драконам относились настороженно, поэтому перед всеми приемами Маноне приходилось оставлять Аброхаса за пределами города. Визит в Оринф на торжество, организованное в честь беременности Лисандры, был для Аброхаса первым за долгое время, когда ему разрешили влететь на территорию города и даже нашли место в одной из башен замка. Там же разместились рукки, на которых прибыли Сартак и Несарина. Дракон только обрадовался подобному соседству.
Ведьма тоже чувствовала себя куда лучше, чем обычно. Эдион и Лисандра объявили, что обойдутся без лишней торжественности. Сначала собирались и вовсе принять всех в Караверре, но Аэлина и Рован уговорили устроить праздник в Оринфе. В замке собрались только ближайшие друзья, никаких знатных подхалимов и разодетых дам.
В зале, где подали ужин, Манона увидела тех, с кем сражалась бок о бок в войне и путешествовала по Эрилеи. Аэлина в уж очень облегающем золотом платье сидела на коленях Рована, отправляя виноградины в рот довольного фэйца. На соседнем стуле в сером камзоле пристроился Фенрис, весело и громко о чем-то повествующий. Элида в простом светлом наряде смеялась над рассказом фэйца, не заботясь о том, что залила вином длинный молочно-белый рукав. Зато Лоркан, приметив пятно, искал слуг, чтобы те почистили платье жены. Но террасенцы, побаивающиеся мускулистого фэйца, прятались от него, исчезая за колоннами или делая вид, что заняты другими гостями. Рядом с Фенрисом сидел ещё один фэец, которого ведьма не знала. Он отстранёно куда-то взирал. Кроме того, Манона успела заметить, как этот странный гость случайно укусил пустую вилку, забыв наколоть на неё кусок мяса с тарелки. Рядом с Аэлиной стояли Лисандра с Эдионом. Он, перебивая Фенриса, тоже что-то говорил. А оборотень закатывала глаза, изображая недовольство. Но по улыбке было видно, что её тоже веселят россказни мужа. За столом сидела Ириана, качая на руках младенца. Манона пропустила первый день рождения их дочери, но знала, что малышку назвали Селеной. Шаол стоял около жены и неодобрительно взирал на гогочущую компанию. Сартак с Несариной склонились над маленькой Селеной – они тоже не смогли прибыть в Аньель, когда та родилась. По залу вереща бегала Венга, а за ней носился Рен Ручейник.
Манона выдохнула. Здесь ей было лучше, чем в торжественно обставленных залах, пусть даже она уже издали слышала, какие пошлости несёт Фенрис и как орёт на него Шаол, потому что ребёнку рано такое слушать.
– Да ей всего пять месяцев, она ещё ничего не понимает, – испуганно оправдывался фэец.
– Некоторые и за всю жизнь такого не поймут, – засмеялась Аэлина, заметив, какими красными пятнами покрылись Рен и Элида, слушавшие Фенриса.
– А где Дорин? – спросила ведьма, наконец дойдя до компании.
Все обернулись к ней. Повисло странное молчание. Пробегавшая мимо Венга радостно пролепетала:
– Он там, – ткнула пальцем на дверь, ведущую к одной из башен с гостевыми комнатами.
– Пойду приведу его, – пожала плечами Манона.
Шаол сделал шаг ей навстречу, но Ириана требовательно потянула его за рукав. Хотел что-то сказать и Фенрис, но Элида напористо и громко заговорила о том, как прекрасна весна в Перранте. Лоркан, поняв, чего хочет его супруга, опустил руку на плечо белого волка, предостерегая от неосторожных слов.
Манона совершенно не поняла, что произошло, но решила выяснить это после того, как найдёт Дорина. Часть её души очень хотела провести с ним время в той непринуждённой атмосфере, какая царила в зале. Тем более сегодня ведьма выбрала наряд сама, поэтому можно было не переживать из-за того, что кто-то примет её за приложение к особе королевских кровей. Манона прекрасно ощущала себя в кожаных штанах и лёгкой чёрной рубашке, расстёгнутой настолько, что виднелась повязка на груди. Серебристые волосы оставались распущенными, голову не кололи шпильки и гребни. Поднимаясь по винтовой лестницы башни в поисках Дорина, Манона чувствовала себя прекрасной и свободной. На губах сама собой заиграла улыбка.
Король Адарлана стоял между оконным проёмом и нишей бойницы, напротив одной из дверей. Свет играл в его тёмных волосах, выделяя отдельные блестящие прядки. Лучи солнца прорезали ткань рубашки, просвечивая контуры тела. Казалось, словно Дорин чего-то ждал: скрестил руки на груди, полусидя на подоконнике. Ведьма решила, что разгадала замысел мужчины и тихонько подкралась к нему.
Сапфировые глаза короля были закрыты, а Манона умела двигаться бесшумнее кошки. Дорин наверняка мнил себя хищником, который своим отсутствием заманил златоглазую добычу в отдалённый угол замка, чтобы жарко поприветствовать после почти семи месяцев разлуки. Но ведьма решила взять всё в свои руки, накрывая губы мужчины поцелуем. Дорин распахнул глаза и замер от удивления. В это время ведьма опустилась к его шее и добралась ловкими пальцами до пуговиц на белой рубашке.
Вдруг мужчина схватил её за руки, останавливая. Он отстранился насколько мог, судорожно набирая воздух в легкие.
– Королёнок решил поиграть? – дёрнув подбородком, промурлыкала Манона.
Но Дорин, вместо того, чтобы расслабиться, только сильнее сжал её руки, отходя в сторону. Он выглядел таким озадаченным, что ведьма испугалась: уж не перепутала ли она его с кем-нибудь.
– Манона… – всё его красивое лицо скривилось, словно от зубной боли.
Ведьма, наконец, одёрнула руки, позволяя ему застегнуть рубашку. Она смотрела на него, надеясь услышать ответы. Но король мялся, мучительно пытаясь выдавить из себя хоть что-то.
Когда тяжелая дверь напротив окна открылась – это стоявшая к ней спиной Манона поняла по звуку – Дорин смертельно побледнел.
– Дорин, я всё… – раздался позади мелодичный голос.
Ведьма, пытаясь сдержать железные зубы и ногти, обернулась. На лестнице стояла эффектная белокожая девушка. Её зелёные, как кусочки змеевика, глаза искрились, сверкая в солнечном свете. Она, хоть и была немного ниже Маноны, производила впечатление грациозной и ловкой пантеры – чуть растрепанные темные волосы, легкий пружинистый шаг и голос, подобный урчанию большой кошки. Маноне вдруг показалась, что перед ней родственница Лисандры. Но в девушке, кроме кошачьих движений, присутствовало что-то ещё.
– Ой, нас наверно уже потеряли в зале, – тепло улыбнулась незнакомка, обращаясь к Маноне. – Меня зовут Тирис.
Девушка протянула повернувшейся к ней ведьме руку. Обхватив её своими бледными и длинными пальцами, ведьма поняла, что именно она не сразу разглядела в Тирис. Девушка была тёплой, мягкой, живой и доброй. Она вся светилась, словно утренняя заря, излучая спокойное и приятное сияние. Дарила его просто так. Даже Маноне, которую впервые видела.
Дорин за спиной ведьмы очень тихо, так что это не могло расслышать человеческое ухо, прошептал:
– Манона, пожалуйста…
В его голосе чувствовалась угроза и страх. Ведьма ощущала дрожащие вокруг неё призрачные руки короля. Этот идиот думал, что она накинется на Тирис.
– Рада познакомиться. Я Манона. А вас, правда, уже заждались в зале, – ровным тоном ответила она девушке. – Идите.
Тирис, подняв подолом синего платья пыль на ступеньках, подошла к Дорину. Он недоуменно и недоверчиво смотрел на ведьму.
– Оттереть вино оказалось не такой простой задачей, – рассмеялась Тирис, подхватывая короля за руку. – Жаль моя магия целителей не позволяет исцелять испорченные вещи.
Пара начала спускаться к залу. Манона устало опустилась на подоконник.
– А ты не идёшь? – махнув чёрной гривой волос, спросила Тирис. Спина Дорина осталась болезненно прямой.
– Я хочу подышать, – тихо откликнулась ведьма.
Она прикрыла глаза, опершись на край окна – та же поза, в которой она застала Дорина. Возможно, в этот момент он как раз думал о том, как сообщить ей эту новость. Маноне определено хотелось вспороть ему живот. Хотя в глубине души она с удивлением нашла облегчение. Встреча с целительницей Тирис освободила ведьму от неопределённости и сомнений. Подтвердились её собственные мысли – они с Дорином слишком разные. На войне это было не так заметно. Мужчину сломили и искалечили валгские демоны, смерть отца и кровопролитные битвы. Это обнажило худшее в его душе, что тянулось к Маноне, признавая её равной и достойной. То, что Дорин нашёл себе кого-то вроде Тирис, значило исцеление его душевных ран.
– Он всё объяснил? – на подоконник рядом села Элида, подошедшая совершенно незаметно.
– Мне не нужны его объяснения, – чуть приоткрыв глаза, ответила ведьма.
В этом мире у неё теперь оставался только Аброхас и эта черноглазая графиня.
– А что нужно? Мучительная смерть? Твой яд, если что, ещё у меня, – Маноне не смогла понять: шутит она или серьезно.
– Не волнуйся за меня, Элида. Разбить ведьме сердце не так-то просто.
– Почему это?
Манона усмехнулась. А ведь когда-то она приняла эту девочку в ряды Железнозубых, чтобы уберечь от жестокого дяди. Потом ведьма узнала, что с ним расправились Аэлина и Лоркан. Немного жаль, что не она, но осознание того, что Элиду есть кому защитить не могло не радовать.
– Потому что все пытаются найти его слева, а у ведьм оно с другой стороны, – с прищуренными глазами улыбнулась Манона, прикладывая руку к груди. – Мало кто знает, куда нужно бить.
Элида удивлённо поднесла руку и к своей.
– Красная или голубая? – чуть наклонив набок голову, спросила ведьма.
Девушка улыбнулась ей открыто и уверенно.
– Голубая.
***
Темнота никак не желала рассеиваться. Да и вряд ли она могла эта сделать, потому что кроме неё не существовало ничего.
Маноне казалось, что она идёт, но каждый шаг становился бесплотным сгустком теней. Тьма ощущалась так, как и описывали её ведьмы. Она забрала себе душу Маноны, соединив со своим бесконечным величием.
Вдруг зажегся один крошечный огонёк. Манона ли приближалась к нему или он к ней – не важно. Но лучик разрастался, будто в темноте открылось окно, впуская свет. Он принимал очертания девушки.
– Элида! – вскрикнула Манона, но и её рот, и слова оставались потоками мрака.
Так было, пока Элида не взглянула прямо на неё. Чёрные глаза излучали сияние, которого хватило для того, чтобы ведьма обрела подобие тела.
– Манона, – воскликнула девушка, и по её щекам покатились слёзы. – Снова ты мне снишься.
Пальчики Элиды потянулись к фигуре Маноны, передавая ей ещё немного света. Ведьма обрела способность говорить.
– Это не сон. Врата Вэрда позволили мне увидеться с тобой.
– Что? – от слов девушки тьма дрожала и расходилась. – Никто не знает, что с тобой. Ты просто пропала…
– Элида, послушай, – Манона не знала, сколько ещё времени у неё есть на то, чтобы попрощаться с подругой. – Меня вытянули в другой мир с помощью Врат Вэрда. Прошу, позаботься об Аброхасе. Скажи ему: если услышит зов, пусть летит на него. Я буду ждать.
Вдруг Манона вспомнила последние секунды в Притиании. Занесённый кинжал Киншаса, нацеленный ей в сердце. Старейшина всё же просчитался. Но не ударил ли он снова? Где она сейчас? Это милость Врат или Тьма, ожидающая ведьму после смерти?
Среди воспоминаний была и огромная клыкастая морда красного дракона, увенчанная чёрными рогами и шипами. Из пасти доносился запах гари, сверкали ряды заточенных зубов – каждый размером с кинжал. Этот дракон был куда крупнее Татуса. Но светло-карие глаза казались знакомыми.
Элида прижалась к ведьме, обняв её.
– Прошу, пойдём со мной, Манона. Я вытащу тебя и отсюда, и из другого мира.
Сначала ведьма покорно сделала шаг к свету вслед за девушкой. Но что-то тихо звякнуло в беззвучной тьме.
– Нет, Элида, – Манона выпустила её руку. – Мне в другую сторону.
Черноглазая графиня недоуменно глядела на неё, продолжая протягивать руку.
– В Западном крае всё хорошо?
Элида словно смутилась, но тихо ответила:
– Да, даже очень.
Наверно она хотела соврать, зная, что Манона не оставит ведьм в беде. Но не решилась.
– Ты уверена?
Ведьма снова ощутила требовательный железный лязг. Она знала, кто ждёт её на другом конце этой связующей цепи. И ей хотелось бежать на зов – ведь он точно сходит с ума от волнения.
– Да, – Манона улыбнулась так искренне, как только умела. – Я могу быть счастливой там.
– Тогда прощай, королева ведьм, – поджав дрожащие губы, прошептала Элида. – Но обещай мне стать счастливой. Перестань думать, что твоя жизнь – война. Найди того, кто подарит тебе мир.
Её искрящийся силуэт дрожал и расплывался, а стекающие по щекам слёзы казались драгоценными камешками.
– Как ты Лоркану, – кивнула ей ведьма.
– Как он мне, – отозвалась Элида.
– Я уже нашла.
Элида, начавшая растворяться, словно легкий ветерок раздувал искры, из которых состояло её тело, удивлённо вскинула брови.
Манона вдруг улыбнулась ещё шире и быстро заговорила:
– Его зовут Кассиан. У него крылья, как у настоящего дракона. Он командует армией одного из королевств в том мире. Непослушные тёмные волосы постоянно завязывает в пучок. Ужасно мажет, когда играет в снежки. Он кусает меня за шею, передразнивая и называя себя ведьмаком. Рассказывает сказки про колдуний, которые едят непослушных детишек. Всегда приносит мне к ужину баранину. Когда засыпает дёргает правым крылом и складывает на меня ноги.
Элида смеялась сквозь слёзы. В её глазах сияло счастье.
– Он думает, что я его ненавижу. А ещё, будто я пахну персиками, – Манона, шмыгнув носом, резко провела предплечьем по лицу. – Он – моя истинная пара.
Элида растаяла. Ведьма дернула за железную цепь, взывая ко Тьме, чтобы та помогла ей.
Резко вдохнув, она увидела свет.
========== Глава 19. ==========
Глаза Маноны оставались закрытыми, но проникавший сквозь веки темно-серый свет со скользящими полосами красного и редкой белёсой рябью казался невероятно ярким после Тьмы. Ведьма уговорила себя открыть глаза на счёт три.
Раз.
Что она увидит? Мир, в который вернулись драконы, или знакомые лица с валгским следом в глазах? Значит ли то, что она не умерла – смерть Киншаса? И считается ли её контакт с Вратами «прикосновением», раз она после него выжила?
Два.
Ласэн и Ева. Манона решила считать до пяти.
Три.
Она не успела сблизиться с рыжим фэйцем, но он – истинная пара Элайны. Ведьма не могла представить, что чувствует тот, кто потерял свою судьбу, так и не признав её. Манона не знала, жив ли Кассиан. Во время ритуала сила Оркуса каким-то образом скрыла за пеленой теней ту нить, которая связывала их души. Но во Тьме ведьма чувствовала, что он зовёт её. Открыть глаза сейчас значило и попытаться найти внутри себя эту связь. Пережить несколько мгновений, полных отчаяния, перед тем, как нащупать твердость железной цепи и идти по ней. Это в лучшем случае.
Четыре.
Открыть глаза значило и увидеть лицо Кассиана. Позволить ему заглянуть в золотые глаза, которые наблюдали, как игла тьмы пронзила грудь его матери. Чувство вины сжирало изнутри, уговаривая посчитать до десяти. А лучше до десяти тысяч. Это Манона подстегнула Ласэна сбежать, схватив Еву. Киншас обещал их отпустить. Возможно, если бы… Нет. Нельзя об этом думать, иначе мысли превратятся в злейших врагов внутри неё самой – хуже влагских демонов.
Пять.
Ведьма, резко втягивая воздух, открыла глаза. Как она и думала, те секунды, что она искала внутри себя парные узы, показались вечностью в пыточной камере. Но цепь оставалась на месте. Крепкая, почему-то раскалённая докрасна.
«Я здесь, дракончик».
Рядом с собой ведьма почувствовала движение. Она обернулась, готовясь увидеть родные светло-карие глаза, но встретилась с сонным взглядом чёрных очей.
– Ты пришла в себя… – проговорила Нала, проводя рукой по светлому ёжику на голове.
Иллирианка развалилась на стуле. Видимо, дремала. Манона огляделась: вокруг высились шкафы, набитые пожелтевшими травами и пыльными свитками; на окне висели ветхие шторы; пространство, включавшее в себя кровать и стул, где сидела Нала, ограждала ширма из грязновато-белой парусины.
– Где Кас? – спросила ведьма, удивившись, как безжизненно и сухо звучит голос. Будто кто-то рассыпал песок.
Манона поднялась на койке и рёбра заныли, впиваясь друг в друга, складываясь каким-то болезненным образом. Каждый вдох останавливался на половине, легкие будто упирались в грудную клетку.
– Манона, подожди… Тебе лучше лечь…
Но девушка уже не слушала. Она вскочила с кровати– вернее, шатаясь поднялась, схватившись за спинку. Иллирианка встала, чтобы остановить её, но Манона зарычала, демонстрируя железные клыки. Связующая нить звала её наружу. За ширму, по дощатому полу мимо других пустующих коек, к двери с деревянной ручкой. Цепь тянула её, и не существовало для ведьмы ничего важнее.
Ещё до того, как Манона толкнула дверь, та открылась сама – завибрировала и чуть не вылетела из петель. По всему лазарету прокатился жуткий рёв. Его можно было не только услышать, но и почувствовать. Он передавался телу через пол и стены. Но он не пугал, а, наоборот, торопил ведьму. Чего не скажешь о Нале – бледной, растерянной, застывшей у ширмы.
Манона вышла и увидела перед собой того самого красного дракона. Он стоял на плаце, едва умещаясь на площадке, где могли тренироваться больше двадцати юношей разом. Его матовая чешуя темнела, становясь почти чёрной у рогов на огромной морде. По массивной изогнутой шее тянулся ряд тёмных шипов, продолжаясь на туловище и переходя в хвост. В отличие от эрилейских драконов, у этого кончик хвоста не увенчивался ядовитым шипом. Но по размеру тела и размаху перепончатых крыльев он был больше любого из тех, кого видела ведьма в Ферранской впадине. На таком крылатом ящере не вышло бы летать. Любой наездник на его громадной спине выглядел бы как жалкая точка, беспомощный пассажир. Само это алое существо являлось опасным и прекрасным оружием, полноценной боевой единицей. С удивлением Манона заметила и то, как вокруг его тела кружат чёрные хлопья пепла, а дыхание широких ноздрей сопровождается редкими искрами, вылетающими из гортани.
Ведьма ещё не понимала, кто перед ней, но уже чувствовала это. Связующая нить тянула её вперёд. Все случайные прохожие в ужасе замерли, застыла и Нала в дверях лазарета. А Манона босыми ногами по снегу шаг за шагом приближалась к дракону.
Его родные глаза цвета гречишного мёда, ореховых ядер, переметённой ветром песчаной дюны и выделанной кожи неотрывно следили за каждым движением ведьмы. Она только сейчас поняла, как сильно отросли её волосы – краска исчезла, теперь серебристые концы касались бёдер, которые лишь до середины закрывала нелепая сорочка. Девушка шла, продуваемая холодным ветром, с каждым шагом приближаясь к теплу, исходящему от дракона.
Когда между ними не осталась и двух локтей, Манона протянула руки. Морда дракона подалась вперёд. Толпа ахнула. Костлявые алебастровые руки обхватили горячую чешуйчатую голову. Манона, наплевав на всё, дала волю слезам, упершись лбом в промежуток между глазами дракона.
Через секунду девушку обнимали смуглые сильные руки. А крылья, теперь уже обычные, иллирианские, закрывали ото всех зевак её мокрое лицо. Оно упиралось в раскалённую шею. От тела Кассиана пахло тлеющими углями и смолистым кардамоном. Пахло силой, уютом, безопасностью и всем тем, что ведьма так ценила в своей истинной паре.
Манона подняла голову и на ощупь нашла тёплые губы. Кассиан ответил на требовательный поцелуй нежно и осторожно. Будто боялся, что во рту ещё остались гигантские острые клыки.
– Я думал, что не вернусь, – прорычал он, фэйская речь давалась ему с трудом. Он словно успел забыть слова.
– Сколько…
– Почти месяц.
Ведьма только и смогла протяжно выдохнуть, сильнее прижимаясь к горячему телу.
– Милейшая картина. И наглядное пояснение, с какой именно парой крыльев всё-таки связан размер твоего достоинства. Но хватит смущать народ.
К паре подошли Мор с Фейрой. Хоть заместительница Ризанда и ворочала, но её лицо, как и лицо Фейры, светилось искренним счастьем. Приблизившаяся Нала протянула Кассиану простынь, которую он обернул вокруг бёдер, отстраняясь от Маноны. Отлучённая от горячего тела, ведьма почувствовала головокружение и раздражающую боль в груди. Кассиану хватило одного взгляда, чтобы это понять. Он ловко подхватил свою истинную пару на руки, направляясь с ней к уже знакомому дому. Иллирианцы расступались перед ним. В их взглядах больше не было пренебрежения. Старики и дети пытались поймать лепестки белого и чёрного пепла, тянущиеся за драконом.
Пока Кассиан одевался, четверо женщин сидели в гостиной. Маноне хотелось знать всё. Объяснять начала Нала. На её всегда суровом лице и сейчас отражалось меньше радости, чем у Мор с Фейрой.
– Киншас мёртв. Ты – нет. Но только по двум причинам: твоё сердце сильно смещено вправо и твой мужчина – дракон. Кинжал одержимого старика прошёл мимо, а в следующую секунду Кассиан откусил ему голову.
– Нала скромничает, – вмешалась Мор, с теплотой глядя на целительницу. – Тебя спасли, потому что она вовремя оказалась рядом. И её дар поистине потрясающий. Она остановила кровотечение, залатала рану настолько, что тебя получилось перебросить в лазарет. Нала спасла тебя.
Манона с глупой надеждой взглянула на Налу. Курносый нос иллирианки дёрнулся, ноздри раздулись, демонстрируя раздражение.
– Только тебя. Еве и Ласэну было никак не помочь.
Плечи девушки поникли. Вина сжимала сердце и легкие крепче ноющих рёбер. Как раз в это время вернулся Кассиан. Он сел рядом с ведьмой, немедленно притягивая её к себе. В другой момент такое откровенное собственничество разозлило бы Манону, но сейчас ей самой хотелось буквально срастись с его телом.
«Прости меня. Прости…»
Кассиан опустил голову и потерся носом о её скулу в их излюбленном жесте. Это было красноречивые слов.
Нала продолжала, скрестив руки на груди:
– От твоего соприкосновения с Вратами не случилось ничего. Абсолютно. Кровь просто стекала по ним. Оникс так и остался бесполезным куском камня, – последние слова она выплюнула, с раздражением зашипев.
Это настораживало. И могло значить только одно – Манона не та, о ком говорилось в пророчестве. Ужас и ярость овладели её разумом. Кассиан крепче сжал объятия. Только он один мог понять ведьму. Ева выбрала для него жизнь избранного, перечеркнув надежды на спокойное и безмятежное детство. Если бы не пророчество, мальчик остался бы с ней, не узнав ужасов положения побочного ребёнка в иллирианском лагере. Если бы не пророчество, Маноне бы не пронзили кинжалом грудь, по её вине не погибли бы Ева и Ласэн.
Мор предостерегающе дотронулась до руки Налы. Рассказ возобновила Фейра:
– Кассиан обернулся драконом, – по её тону казалось, что она и сама не верит в то, что говорит. – И на месяц покинул нас.
– Я не знал, как вернуться, – тихо и глухо произнёс иллирианец. – Эту силу пришлось выпустить, чтобы спасти тебя, – он прижался щекой к макушке Маноны. – Затолкать её обратно казалось невозможным. Я уже смирился с тем, что навсегда останусь драконом. Но, когда услышал, как ты зовёшь меня, увидел тебя и ощутил прикосновение, всё получилось само собой. Я, кажется, даже понял, как это контролировать. Ты прирождённая дрессировщица драконов.
Шутка прозвучала невесело, озвученная его усталым голосом. Внутри у Маноны поднималось странное чувство: желание ходить на голове, жонглировать яблоками, щекотать и кусать Кассиана, лишь бы он вновь стал собой. Но она знала – поможет только время.
– Увидев тебя, мы решили, что драконы вернулись, – почти обиженно буркнула Нала, словно ребёнок, которому вместо ложки мёда в рот отправили кашу.
Манона зарычала, сверкнув золотыми глазами. Иллирианке, пусть она и спасла ей жизнь, стоит следить за языком. Фейра, подняв руку, призвала всех к спокойствию и продолжила:
– Хорошо, что ты вернулся. Риз с Азом сами не свои. Но ты поздновато – они уже расправились со всеми предателями.
Верховная правительница кровожадно ухмыльнулась. Ласэн был её другом. Месть редко приносила успокоение, но в этом случае без неё нельзя обойтись. Иллирианцы, последовавшие за Киншасом, определённо понимали только силу.
– Что с остальными?
Манона через связующую нить увидела воспоминание Каса: хлещущая из обрубка руки кровь, перекошенное лицо Сунны, падающей вниз, и ревущая от ярости Агата.
– Неста с Элайной, – Фейра решила начать с них, – можно сказать, в порядке. Аз много для них делает.
Ведьма успела заметить, как странно изменились лица девушек. На них отразилась такая смесь эмоций, что это выглядело так, словно они скривились. С этим ещё предстояло разобраться.
– Сунна с Агатой целы. Я прирастила Сунне руку.
Кассиан с Маноной синхронно хмыкнули – Нала действительно была великой целительницей.
– Ризанд сейчас разбирается с тем, что осталось от Ледяного Плато.
Перехватив недоуменные взгляды, Фейра объяснила:
– Он разрушил Ширак до основания. Как и часть города, где стояли казармы. Там почти все оказались предателями. Сказал, что, наконец, построит в Иллириании красивый замок.
Манона макушкой почувствовала, как губы иллирианца растянулись в улыбке.
– Все остальные уже в Веларисе. Предлагаю переместиться туда. Самое время пить вино.
Фейра уже потянулась к руке Кассиана, чтобы совершить переброс. Но вдруг Нала остановила это движение.
– Мне нужно кое-что сказать Маноне. Можете вернуться за нами через десять минут?
Кассиан хотел отстраниться от ведьмы, оставляя её наедине с целительницей, но Манона крепче схватила его за предплечье.
– Нала, можешь говорить при всех.
– Ты захочешь узнать это первой, – насупила брови иллирианка.
– Теперь эти фэйки и, – Манона подняла голову, взглянув на Кассиана, – драконы – часть меня. Что касается меня – касается их тоже.
Больше никакого послушания, жестокости и дисциплины. Ведьма хотела ощутить себя частью внутреннего круга Двора Ночи, частью семьи. Морриган с Фейрой с улыбкой замерли, готовясь слушать секреты их новой подруги.
Нала заметно нервничала.
– Когда я лечила тебя, магия проходила сквозь всё тело, – начав говорить, иллирианка чуть расслабилась, на её губах заиграла улыбка. – В один момент я заметила кое-что.
Целительница посмотрела прямо в глаза Маноне.
– Ты беременна.
Ведьма громко засмеялась. Неуклюжий и натянутый смех буквально повис в воздухе. Она вновь посмотрела на Налу. Та не шутила.
– Это невозможно…
– Ты пила снадобье?
– Нет. Просто, – Манона окинула взглядом Фейру и Мор, те сидели с дурацкими улыбками на лицах и тоже явно были шокированы, – у ведьмы очень редко получается зачать ребёнка.
– Как и у иллирианцев. А у драконов, насколько я понимаю, и то реже. Но это правда.
Мор кивнула, подтверждая слова Налы. Кассиан только сейчас понял, что новость касается и его. Он вскочил с дивана, подхватывая девушку на руки и кружа её по всей гостиной. Иногда он запинался о кресла или задевал крыльями двери, но это совсем его не волновало. Смуглое тело, казалось, стало ещё горячее. Мужчину словно резким движением выдернули из бездны отчаяния и апатии. Он вновь полнился своей неповторимой энергией. Манона едва дышала в его удушающих объятьях, чувствуя, как опасно хрустят рёбра.
– Ты задушишь её! Отпусти! – встревожено закричала Нала.
К Маноне уже подбежали Фейра и Мор, заключив в объятия, едва босые ноги коснулись земли. Потом они кинулись обнимать Кассиана. Дракон весь светился. Ведьма недоверчиво приложила ладонь к низу живота.
– Подожди ещё пару месяцев и убедишься, – заверила её Нала, тепло приобняв.
– А месяц без сознания не повредил… ребёнку? – Манона всё ещё отказывалась верить своему счастью.
– Мы с Маджой сделали всё, чтобы это никак не сказалось. Думаю, наших совместных усилий хватило с лихвой. Никакой опасности нет.
Манона смогла немного выдохнуть. Беременность для ведьмы – редкий дар, но сам факт зачатия не гарантировал здорового малыша. Манона вспомнила Астерину, и слёзы подступили к горлу. Она обязательно родит этого ребёнка, чтобы подруга смогла радоваться, глядя на него из Тьмы.
– Сейчас тебе просто нужно больше есть, не помешает набрать с десяток килограммов веса, – заключила Нала.
Фейра и Мор замахали ладонями у шеи, растягивая губы. Они хотели показать Нале, что при Кассиане, опьяненном радостью, такого говорить нельзя. Манона тоже поняла: теперь с огромной вероятностью ещё до родов она разорвётся напополам от обжорства.
