Текст книги "Королевство железа и драконов (СИ)"
Автор книги: Mildimori
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Азриель, не удержавшись, прислонил тыльную сторону ладони ко лбу и, откинув голову, закатил глаза – так падали в обморок нежные девицы.
– Я под впечатлением. Даже захотелось стать твоей парой, – издевательски произнёс иллирианец, после чего ловко увернулся от пущенного в него обломка стула. – Помнится, тогда в шатре ты первый сказал, что её нужно убить…
– А что с ней было делать после всего, что Сонное Королевство и его поданные сделали с нами? С Фейрой и её сёстрами, с Ризом, с нашими солдатами? Наплевать на чужие раны и страдания, чтобы наслаждаться своей сказочной любовью с первого взгляда? Хорошим же я был бы другом, – злобно ответил Кассиан, начиная беспокойно расхаживать по гостиной. Он сам чувствовал, что его несло, но с каждым новым словом необходимость выговориться усиливалась, замолчать становилось невозможно. Да и Аз был на редкость хорошим слушателем, главное – не забывать проверять: просто он молчит или уже сбежал.
– Так вот, Аз, когда я расскажу ей всю эту чушь про истинную пару, она скорее всего покрутит пальцем у виска. И я её пойму. Я для неё чужак, тюремный надзиратель, солдафон и тряпка – не могу управиться с горсткой непослушных крылатых дикарей, а, может, по её мнению, в душе вообще поддерживаю их зверские порядки. И вдруг, на каком-то недоступном никому из нас уровне кто-то вроде судьбы или божества решает, что нам суждено быть вместе. Меня буквально пришили к ней, не спросив разрешения. Откуда этому небесному распорядителю знать: может, она вообще не в моем вкусе?
– О, она определенно в твоём вкусе, – пробормотал Аз, подпирая кулаком щёку. Он и так ненавидел Иллиринию и всё, что с ней связано, но это его пребывание здесь действительно было худшим за все сотни лет жизни. Всякое, конечно, бывало, но вот жилеткой для слёз его делали впервые. Оставалось лишь надеяться, что до прямого значения этого выражения дело не дойдёт.
А пока Кассиан лишь собирался что-то возразить. Но, не оставляя ни единого шанса любым его аргументам, в дом вошла Манона. На улице было уже по-зимнему морозно, кружились мелкие снежинки. Они сверкающими звёздами застряли в холодном серебре волос. Но на её лице не появилось и следа румянца, наверно, сказывалась голубая кровь. Зато глаза стали колючими и ясными, будто покрылись корочкой тончайшего льда.
Манона куталась в тёплый коричневый плащ, но и в такой одежде было понятно, что за последнюю неделю она немного прибавила в весе, приближаясь к нормальному для неё состоянию – движения стали плавными, бёдра округлыми. Когда же она легко сорвала ленту со своей косы, стряхивая на пол капельки воды с распавшихся по плечам волос, Кассиан полностью капитулировал – более того, он готов был передать командование иллиринианской армией тому, кто, положа руку на сердце, сможет сказать, что Манона не в его вкусе.
– Что уставился, дракончик?
Это обращение означало, что девушка в хорошем настроении. Наверно, её воспитанницы надрали задницу какому-нибудь высокомерному мальчишке.
Кассиан вспомнил, что крутит в руках спасительный камешек.
– Приходила Амрена и просила передать тебе это, – он аккуратно поднял чёрный осколок. – Король раздобыл это где-то в Иллириании. Пока ничего конкретного, но, возможно, благодаря этой штуке ты появилась здесь.
– Здесь я появилась благодаря тому, что проголодалась и устала колотить твоих подчиненных, – огрызнулась Манона, но потянула холодные руки к камешку.
– Вот тогда и поешь сначала, потом хватайся за него. Вдруг опять впадёшь в спячку!
– Матерь милосердная, Кассиан, ты действительно становишься невыносимым, – тихо проворчал Азриель.
Манона молниеносным движением вырвала чёрный камешек из рук иллирианца. Но ноги у неё действительно подкосились – она рухнула на колени, продолжая сжимать странный артефакт. Её плечи дрожали, а взгляд стал пустым, словно она вышла из тела и видела перед собой далеко не гостиную хижины.
Но, несмотря на то, что его предостережение сбылось, злорадства Кассиан не ощутил. Манона, падая, будто снова потянула за нить, приросшую к его сердцу. Стало больно, сложно дышать. Он опустился на колени рядом с ней, накрыл её пальцы, держащие чёрный осколок, своей ладонью, постарался заглянуть в глаза.
Глубокий напряженный вдох они сделали одновременно. Где-то сзади вздохнул и Азриель – тяжело и недовольно. Но всё же он встал с дивана и подошёл к сидящей на ковре парочке. Манона посмотрела на иллирианцев так, будто впервые их видела. Потом уставилась на свои руки. Выпустила ногти – убрала, то же самое проделала с зубами. Кассиан постарался не скривиться, зрелище было не из приятных. Но и он, и Азриель терпеливо ждали каких-нибудь слов от девушки.
Она снова взглянула на них и диковато улыбнулась.
– Я ведьма.
– Вот так удивила, – закатил глаза Кассиан, за что получил подзатыльник от стоявшего сзади Азриеля. Но Манона, кажется, не обратила на эти слова внимания.
– Даже не так. Я – королева ведьм.
Кассиан тихо застонал, но особого удивления не почувствовал. А что ещё судьба могла уготовить иллирианскому побочному ребёнку, безжалостному убийце, водившему дружбу с самыми сильными и опасными фэйцами во всей Притиании? Надо было поблагодарить Матерь: ведь она, имея столь извращенное чувство юмора, могла связать его жизнь и душу с одной из заключённых Тюрьмы или, например, со Стригой. На фоне этих очаровательных особ королева ведьм казалась чем-то весьма заурядным.
Вспомнил Кассиан и то, как некогда Девлон назвал ведьмой Несту. И тогда всё тем более вставало на свои места, если Неста – ведьма, то Манона – королева ведьм. Простая и очевидная логика, мог бы и сам додуматься.
Азриель ободряюще похлопал брата по плечу.
«Надеюсь, твоей истинной парой будет королева змей, вы отлично сойдётесь», – раздраженно подумал Кассиан.
Естественно он забыл, что Манона смотрит ему прямо в глаза и видит каждую эмоцию, которая отражается на живом, с развитой мимикой лице, ведь он забыл его контролировать. Несчастный стон, закатанные глаза, выпяченная верхняя губа, сморщенный нос… Матерь милосердная, она ведь точно опять подумала что-то не то. Эту мысль Кассиан тоже не смог сдержать и финальным аккордом в его мимическом театре одного актера стали искривлённые от досады губы.
Манона вспыхнула как спичка. Она поднялась с колен, прямая, словно стрела, и, вскинув брови, взглянула на Кассиана сверху вниз.
– Видимо, мне стоит извиниться за то, что не королева фей, – злобно выплюнула она.
Теперь Азриель, не стесняясь, легонько пнул Кассиана под зад, который тот уложил на свои пятки.
– Манона, расскажи подробнее, – спокойно попросил он; таким голосом разговаривают с дикими зверями или маленькими детьми, но Манона была слишком занята ненавистью к Кассиану, чтобы выделить кусочек этого чувства и для второго иллирианца.
– Я… – она запнулась. – Кажется, опять не смогу связно рассказать. Камень открыл только крошечный фрагмент моих воспоминаний. Пробил дырочку в том месте, где уже и так была трещина. В моем мире есть ведьмы – у нас синяя кровь, мы можем летать на мётлах или… – опять запинка. – на драконах. У некоторых железные зубы и ногти. А я их королева – Манона Черноклювая.
Кассиан смотрел, как ведьма крутит камешек в тонких белых, как снег, пальцах. Чёрный камень на белом фоне. Знакомая всем иллирианцам картина.
– Кажется, я знаю, откуда отломали этот осколок, – спешно произнёс он, как будто боялся передумать. – Аз, посмотри сам. Это такой же оникс, как камень на вершине Рамиеля…
Оба иллирианца недоверчиво уставились на тёмный предмет, но сомнений не оставалось – это точно та же порода, из которой состояла святыня иллирианцев и конечная точка Кровавого ритуала. Единожды прикоснувшись к этому камню, уже невозможно забыть чарующий и мрачный холод его поверхности. Тогда, на горе, куда трое иллирианских малышей добрались едва живыми, изможденными и готовыми потерять сознание от вкуса победы, монолит показался Кассиану наполненным магической силой. Он выделялся на фоне весеннего горного пейзажа – снег на вершине Рамиеля не успел растаять и чёрная глыба на белом фоне ощущалась храмом жёсткого божества. Прикосновение только укрепило мысль о том, что перед ними не просто оникс. Мальчишескую ладонь встретило нечто вечное, опасное, лишь на время затаившееся в поглощающей весь свет тьме. И, сейчас, сжимая осколок камня в пальцах, Кассиан всё прочнее убеждался, что те его мысли не были плодами помутнённого неделей испытаний разума.
– Если это действительно так, то мне нужно к этому камню, – твёрдо сказала Манона, уже собираясь выходить из дома.
Кассиан очень надеялся, что Азриель придёт на помощь. Но его верный боевой товарищ был гораздо компетентнее в простых житейских делах, вроде убийств и шпионажа, чем в проблемах взаимоотношений. Или, может, он просто мстил за всё те разы, когда Кассиан принимал сторону Мор в играх, которые она вела. Но, как бы то ни было, Аз молчал и делал вид, что поглощён изучением перекочевавшего к нему чёрного осколка.
– Манона, – слова давались Кассиану с трудом. Это ощущалось, как если бы его заставили забивать гвозди в крышку собственного гроба. – На священную гору Рамиель нельзя подниматься. Никому. Ни тебе, ни даже мне или Ризанду.
Иллирианцу захотелось зажмуриться. Азриель так пристально вглядывался в камень, что мог бы прожечь в нём дыру. Голос Маноны был похож на свист подожженного фитиля:
– То есть, ты хочешь сказать, что сейчас, находясь в секунде от возвращения всей своей жизни, – Кассиан уже давно поднялся с колен, но ощущение того, что на него смотрят сверху вниз, осталось. – Я должна отказаться от этого, просто потому, что один из тысячи дикарских законов это запрещает?
Руки Маноны тряслись, верный знак, что сейчас в ход пойдут железные ногти. Но в таком состоянии ей наверняка будет мало разорванной подушки.
– Ты здесь главнокомандующий, твой брат – правитель, и вы вроде как тоже заинтересованы в том, чтобы узнать, какие ещё фокусы затевал Король. Так что же, имея всё это, мы не можем просто подняться на гору?
Не так часто в его долгой и богатой на приключения жизни Кассиану необходимо было искать компромиссы. Когда ты иллирианец с семью сифонами и главнокомандующий армии – этого делать не требуется, а когда оборванец-выродок – это сделать невозможно. Но сейчас был тот редкий случай, когда компромисс необходим. И Кассиан упорно искал его, стараясь не смотреть Маноне в глаза. Он знал, что разъярённым диким зверям нельзя смотреть в глаза.
Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы из воздуха не возник Ризанд.
«Значит, Аз позвал его…»
Он недоуменно окинул взглядом разгромленную гостиную и в одно мгновение сделался суровым верховным правителем.
– Что здесь происходит?
Манона неспешно развернулась. Что-то изменилось в её движениях, даже во взгляде. Она стала держать себя… величественнее. Ризанд неожиданно оказался напротив равной себе королевы ведьм. Правда, её королевство затерялось где-то среди иных миров. Но само воспоминание о власти придало Маноне сил. Она спокойно выдержала взгляд Ризанда, встретив его колкими искрами в золотых глазах.
– Это я хочу, чтобы мне объяснили, что происходит.
– Не забывайся. Пока ты находишься здесь, вопросы задаю я. Не заставляй напоминать о том, что по-хорошему ты должна ещё и кланяться.
Манона осталась удивительно спокойной. Королевский титул был ей к лицу.
– Амрена отдала мне осколок чёрного оникса, который нашла в Сонном Королевстве. Предположительно, благодаря ему я здесь и появилась. Взяв в руки только эту маленькую частичку, я вспомнила кое-что из того, что раньше было скрыто. Мы можем познакомиться заново: меня зовут Манона Черноклювая, я ведьма, наследница клана Железнозубых, последняя Крошанская Королева. У меня синяя кровь, железные клыки и когти, раньше я летала на драконе и пила кровь смертных.
Ризанд недоверчиво покачал головой.
– Ты же знаешь, о чём я хочу тебя попросить? Уж прости, но это звучит, как детская страшилка.
Кассиан не ожидал такой резкости от своего верховного правителя. Хотя он имел все основания, чтобы проявлять недовольство – уже слишком частыми стали незапланированные визиты в Гавань Ветров. Но Ризу не стоило так отзываться о воспоминаниях Маноны.
– Риз, ты перегибаешь палку. Зачем ей что-то придумывать?
– Кассиан, перегнули палку вы, когда решили, что вам позволено крушить этот дом, устраивая из него поле для своих игрищ, – даже не поворачиваясь, процедил сквозь зубы Ризанд. Но вдруг, увидев стул, спинка которого явно была разломана резким движением крыльев, усмехнулся. Обычно так ломали мебель неуклюжие иллирианские подростки, которые плохо контролировали эмоции и крылья. – Если продолжите себя плохо вести, я вас рассажу – ты останешься в этом бардаке, а Манона уедет в Веларис.
– И будет жить в одном доме с Нестой? О, тебе, видимо, не хватает следов крови и развешенных среди такого же хаоса кишок, – парировал Кассиан.
– Я ставлю на Несту, – наконец-то подал голос Азриель.
И тут – бум! – фитиль всё-таки догорел. Какие бы королевские манеры ни обрела Манона, сохранять их в окружении трёх иллирианских придурков, которые за считанные секунды умудрились опошлить практически официальный и очень важный разговор, стало просто невозможно. Манона зарычала и с характерным щелчком выпустила железные зубы и ногти.
– Мне нужно к этому камню, немедленно! – прорычала она.
Ризанд присвистнул, разглядывая Манону. Кассиан мог понять его интерес, пересиливающий даже гнев и опасение. Они втроём повидали достаточно за долгие годы жизни – сражались, заточали чудовищ, слушали байки у солдатских костров. Но никогда никто из них не видел такого. Сложно было представить себе мир, где жил целый народ женщин, способных любого разорвать железными клыками. И главное, это не являлось там ничем удивительным, как здесь, в Притиании, никто бы не был ошарашен видом иллирианца или серфима.
– Я впечатлён, – признал Ризанд вместо прямого ответа, чем ещё сильнее разозлил Манону.
Кассиан чувствовал, что сейчас может произойти неисправимое. Если Манона кинется на Ризанда, то даже с её силой бой будет унизительным и недолгим, а если после этого она и доберётся до Рамиеля, то только в кандалах и тогда, когда верховный правитель сочтёт необходимым. Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер: Кассиан подошёл к стоящей спиной к нему Маноне и приобнял, прижав ведьмины руки к её же бокам.
Он почувствовал, что успел идеально вовремя – все мышцы девушки уже напряглись и приготовились к прыжку. Кассиан положил голову на её макушку. Манона, конечно, была высокой, но до иллирианского воинами ей далеко. К его удивлению, ведьма не стала вырываться и шипеть. Её тело резко скинуло напряжение, исчезли даже железные штучки. Связующая нить дернулась, как скрипичная струна.
«Наверно, она очень устала. Каждые день сражается сама с собой, пытается вырвать хоть одно новое воспоминание у неизвестности. Но всё равно умудряется даже наш, чужой для неё, мир менять к лучшему. Возится с иллирианскими девочками, будто ей есть до них дело… А сейчас ещё нужно противостоять Ризанду и нашим глупым законам».
– Риз, может, всё-таки можно что-то придумать? Например, мы полетим с ней прямо к камню, сделаем всё быстро, никто даже не заметит.
Ризанд, ничуть не удивленный внезапными объятиями, потёр переносицу.
– Кас, ты сам знаешь. Там патрули, которые нам не подчиняются. Если хоть один из Старейшин узнаёт, что кто-то был на Рамиеле, да ещё и по нашей наводке, это станет началом восстания иллирианцев. Ты ведь сам понимаешь, что ты остаёшься здесь не просто так. Все наши опасения подтвердились, – Риз недоверчиво посмотрел на Манону.
– На неё можно положиться, пусть послушает, – ответил на его взгляд Кассиан.
Теперь уже ведьма зашипела, показывая, что может сама за себя говорить. Но осталась в кольце его рук.
– Азриель всё время после войны следил за настроениями здесь. Все очень плохо, Кассиан. Они считают, что мы подвергли их опасности просто по своей прихоти или из-за того, что хотели отомстить за то, что они не признавали нас в детстве. Всё популярнее становится мысль о том, что армия Сонного Королевства никогда бы не добралась до Двора Ночи и вообще представляла угрозу только для Двора Весны и людей.
– Что за чушь! – не сдержался Кассиан, от ярости крепче сжимая Манону: теперь уже ему нужны были объятия.
– Чушь, но многие ей охотно верят. Сам знаешь, что в этот раз потери среди иллирианских частей огромны, гораздо больше, чем ожидалось от пары вооружённых стычек. Поэтому мы не можем сейчас плевать им в лицо, приглашая кого-то на прогулку по Рамиелю – тем более, женщину. Если они узнают, то сразу убьют её. А мы навсегда потеряем власть в этих землях.
Манона согнула руки в локтях и положила ладони на предплечья Кассиана, сжимающие тело. Её голова опустилась.
– Даже если от этого зависит моё возвращение в свой мир?
Сердце Кассиана пропустило с десяток ударов. Он был не готов это услышать. До этого они не обсуждали возвращение Маноны – только то, что ей нужно восстановить память. Кассиан гнал от себя мысль о том, что настоящая цель куда более глобальна. Он не знал, что происходит с теми, чья истинная пара отравляется в другой мир. Рушится ли связь? Или он будет обречён до конца жизни страдать, лишь вспоминая её золотые глаза? Или, может, он умрет в ту же секунду, как она окажется в своём ведьмином королевстве? Несмотря на попытки избегать этих мыслей, Кассиан понимал, что Манона не останется, а он её об этом не попросит.
– Есть один вариант, – нарушив пугающую тишину, произнёс Азриель. – Мы можем собрать Совет Старейшин и просить у них позволения подняться на Рамиель.
========== Глава 8. Кассиан и Манона ==========
Совет традиционно созывали в формальной столице Иллириании – Ледяном Плато. В соответствии со своим названием, город находился на возвышенной равнине на границе Иллирианских степей. Эта местность не выглядела как плато в буквальном смысле этого слова – а, скорее, являлась протяженным переходом от скал к степям. Фэйцы могли бы построить здесь шедевр архитектуры: задействовать природные ресурсы и получить держащиеся на отвесных скалах хрустальные замки, сады, через затенённые просторы которых проходили бы шумные горные реки, впадая в равнинные озёра, украшенные мостами и плавучими домами. Это мог быть второй Веларис, нечто сравнимое с величием Двора Зари.
Но Ледяное Плато строил народ воинов. Строил как пленник, задвинутый в чужие владения – предусматривая сотню опасностей. Главная крепость Ледяного Плато, Ширак, походила на небрежно сложенную гору камней, по цвету сливавшуюся со светло-коричневыми крышами прилегающего к ней городка с одной стороны и горным склоном из светлого камню с другой. Ширак считался одним из замков, принадлежащих Ризанду как правителю Иллириании, но это уродливое сооружение не нравилось никому из Двора Мечтаний. Оно было противоположностью Дому ветра и дворцу из лунного камня, построенному над Двором Кошмаров. Крепость являла собой воплощённую воинственность, твердолобость и агрессию. Как веревки вокруг шеи висельника, внутренние сводчатые галереи и башни обтягивали два яруса мощных внешних стен. Они выглядели неприступными и безжизненными. Бойницы сделали настолько узкими, что лучниками в Шираке в давние времена служили рабы из числа людей, потому что крылатый воин никак не мог уместиться в этом пространстве.
Меньше всего на свете Кассиану хотелось показывать Маноне это уродство, которое являлось подтверждением всех грубых слов и обвинений, когда-либо брошенных ведьмой в адрес крылатого народа. Ширак мог построить только тот, кто одновременно трясся от страха и кичился своей силой. Но Ризанду удалось очень быстро созвать Совет Старейшин, и откладывать посещение не стоило. Кассиан успокаивал себя тем, что сразу отсюда он понесёт Манону в Веларис, который она пока видела лишь с высоты Дома ветра. Он отведёт её в таверну на берегу реки, где во что бы ты ни стало заполучит столик под самой красивой пальмой и закажет самую пряную и горячую порцию бараньих ребрышек. А ещё огромный кувшин глинтвейна. Близилась зима, и хозяйка уже начала делать этот прекрасный напиток из вина и пряностей, который варила вот уже много лет в одном и том же большой чане, впитавшем в себя ароматы корицы и апельсиновой цедры. Потом Кассиан покажет ей Радугу или поведет танцевать – что она только пожелает, лишь бы в конце вечера она позволила себя обнять. И не отвесила потом за это болезненный тычок под рёбра. Ведь именно так закончились их прошлые объятия, которыми Кассиан хотел удержать Манону от необдуманных действий. Стоило Ризанду с Азом исчезнуть – Манона сильно зарядила иллирианцу локтем в бок, а когда он согнулся, прошипела: «Больше не смей меня трогать без разрешения, дракончик».
И посещение Ширака не сулило оттепель в их отношениях.
Старейшины уже ждали в зале для приемов, куда компания из Кассиана, Маноны, Ризанда и Фейры шла по каменными галереям. Здесь иллирианцы, вернее рабы, которые это строили, предприняли робкую попытку сделать нечто красивое. Так на мрачных каменных арках появился орнаментальный декор – правда, выложенный тем же гранитом, что и остальная крепость. Просветы в галерее позволяли увидеть внутренний двор. Он, как и весь Ширак, имел трапециевидную форму. В середине стоял заброшенный фонтан, вместо воды в нём клубилась пыль. В крепости никто не жил уже очень давно. Она оставалась памятью о страшных временах и местом сбора Совета Старейшин.
Зал для приемов тоже выглядел до омерзения пустым, простым и пугающим. Его формальное название стоило заменить на «зал для военных совещаний», и тогда бы оно отражало суть.
Пятеро иллирианских Старейшин встали, когда зашёл Ризанд. Они были в мешковатых одеждах, по цвету подходящих к антуражу замка. Все это – бутафория и дешёвый фарс. И в этом просматривалась некая ирония: Совет являлся таким же пережитком прошлого, как и этот нашпигованный башнями, стенами и ловушками замок. Пятерка старых иллирианцев не имела власти ни над чем, возможно, включая собственный рассудок. Они были настолько старыми, что ещё родители Ризанда помнили их древними стариками. Они хранили традиции иллирианского народа и по слухам обладали тайной мудростью и магическими секретами, которые запрещено разглашать. Это стало чем-то вроде религии, доступной только пятерым старцам. И они сделали всё, чтобы крылатый народ до сих пор верил в значимость этих тайн, а значит, поддерживал статус Старейшин. Получить их разрешение подняться на Рамиель, означало получить его от всех жителей Иллириании. Даже в самом факте обращения верховного правителя к Совету присутствовало некое таинство, укрепляющее его позиции как лидера, уважающего традиции иллирианцев.
Но от вида переполненных чувством собственной важности старикашек Кассиану хотелось скрипеть зубами.
– Приветствуем тебя, верховный правитель. Да благословит крылатый бог тебя и твою жену.
– Она так же, как и я, верховная правительница, а не просто «моя жена», – холодно бросил им в ответ Ризанд. – Выкажите ей должное почтение.
Старейшины переглянулись. Их лица наполовину закрывали капюшоны из мешковины, но Кассиан смог рассмотреть, как взгляды наполнились удивлением и отвращением. Если молодое поколение иллирианцев относилось к женщинам снисходительно, но вполне терпимо, то для этих древних стариков существо женского пола стояло на том же уровне, который некогда занимали в иерархии человеческие рабы. С той разницей, что женщине бы никогда не доверили лук.
– Приветствуем вас… верховная правительница, – также хором выдавили из себя Старейшины и опустились на свои места.
Фейра даже не склонила головы в приветственном кивке. Сегодня они с Ризандом играли непривычные для себя роли – не те чудовища, что могли управлять Двором Кошмаров, но и не те, кем являлись на самом деле. Иллирианцы куда больше почитали силу, нежели мудрость и справедливость. Что-то просить, пусть даже у Совета Старейшин, не стоило. Но нельзя было и торговаться. Только требовать, при этом соблюдая формальности. Подумав об этом, Кассиан понял, насколько рад, что Риз и Фейра не бросили его разбираться с этим в одиночестве. Едва взглянув на стариков, Кассиану уже хотелось обнажить свои клинки. Иллириания оставалась единственным местом, где оружие на переговорах приветствовалось.
Прежде чем все расселись за столом, Кассиан бросил, как он надеялся, незаметный взгляд на Манону. Фейра уговорила её надеть платье. Конечно, это была не простая одежда. Кассиан вообще сомневался, что она когда-либо носила обычные платья. Сейчас на ней красовалась хитрая маскировка на случай неожиданностей. Сам наряд состоял из кроваво-красной ткани, названия которой иллирианец не знал. Она была легкой, воздушной и… практически прозрачной. Если подол составляло множество слоев, из-за чего различимы оставались только контуры длинных ног, то верх не скрывал практически ничего от взгляда ушлых стариков. Якобы этим объяснялась необходимость оставить волосы распушенными и не откидывать их назад, как бы душно и волнительно ни становилось в зале. На самом деле, волосы скрывали форму ушей Маноны. Если фэйка ещё могла надеяться попасть на Рамиель, то смертная или, того хуже, ведьма из другого мира не могла об этом и мечтать. Но самым интересным элементом платья являлся рукав, выполненный из причудливых стальных пластин, браслетов, инкрустированных чёрными аметистами, и цепей, соединяющих их в единую конструкцию. Наверху она выглядела как массивный наплечник парадных доспехов, зато внизу заканчивалась острыми железными когтями, полыми внутри. Их сделали как раз по меркам родных ногтей Маноны. Если вдруг она потеряет контроль и выдвинет своё железное оружие, то при условии, что на столе будет лежать только одна рука, этого никто не заметит. Но Кассиан радовался тому, что её уговорили надеть этот наряд, по другой причине: в нём она выглядела божественно. От её красоты перехватывало дыхание. Кассиан избегал смотреть на неё, пока шёл по коридорам галереи, потому что боялся споткнуться или вовсе упасть, как глупый мальчишка, засмотревшийся на королеву. Королеву ведьм, напомнил он себе, чтобы охладить пыл.
Сам он нисколько не приоделся для визита. Лучший наряд для встреч с иллирианцами, и не важно пять им лет или пять тысяч – легкие доспехи с семью красными сифонами. Тем более сегодня они прекрасно гармонировали с платьем Маноны. Ризанд был в своём неизменном чёрном камзоле. Фейра решила поддержать Манону и надела синее платье с легкими длинными рукавами и корсетом, спаянным из стальных лент, подчёркивающим талию, грудь и бёдра. Оставалось только представить, какой кусок от своего локтя откусит Мор, когда поймёт, что ей не досталось наряда вроде этих.
Кассиан ждал долгих утомительных бесед, которые так любили старики, но Ризанд явно настроился решительно:
– Мне, Кассиану и этой женщине, – он кивнул на сидевшую рядом ведьму. – Маноне Черноклювой, нужно подняться к ониксу на гору Рамиель.
Старейшины один за другим откинули капюшоны. Старость сделала их лица практически неотличимыми друг от друга. Лишь у одного – того, что сидел напротив верховного правителя – выделялся крючковатый нос хищной птицы и удивительно живые чёрные глаза. Волосы ещё сохраняли пигмент, оставляя для седины лишь несколько прядей. Он и начал говорить.
– Верховный правитель, не подвели ли нас уши, – очевидно, он вещал от лица всех Старейшин. – Ты просишь позволения на то, чтобы ноги нечестивой женщины осквернили святыню нашего народа? То место, которое призвано отделить зёрна от плевел, мальчиков от мужчин?
Кассиан стойко держался, пытаясь не закатить глаза. Абсолютно всем в Иллириании известно, что на Рамиель нельзя подниматься исключительно потому, что не будь этого правила – хитрые крылатые юнцы излазили бы гору вдоль и поперёк, готовясь к Кровавому ритуалу. Вся её святость оставалась значительной лишь в умах этих древних крылатых дураков. Собственно, Рамиель оставался единственным местом, над которым они имели действительную власть. Именно совету подчинялись дозорные и патрульные. Говорили, что на вершине даже есть секретное место, о котором знает лишь Совет Старейшин и откуда ведётся круглосуточное наблюдение за святыней. Ризанд никогда не посягал на эту блажь. Чем бы старик не тешился, лишь бы молодняк на бунт не подбивал. Всё-таки иллирианцы любили свои традиции.
– Я не прошу позволения, – резко, но все ещё спокойно ответил Ризанд. – Я верховный правитель Двора Ночи, в состав которого уже десяток тысячелетий входит Иллириания, а с ней вместе и Рамиель. Вы – религиозные деятели в моих владениях и хранители древних обычаев. Если вам хочется услышать от меня просьбу, а не приказ, то это будет просьба благословить наш поход.
Старейшины даже не переглянулись. У всех на лицах застыло одинаковое выражение спокойствия. У всех, кроме сидящего посередине, глаза были подернуты мутной старческой пеленой, которая делала иллирианцев похожими на мертвых рыбин. Даже их крылья имели неприятный серый цвет, словно их тоже коснулась седина.
– Верховный правитель, при всем уважении к вам, – продолжал говорить тот самый Старейшина; Кассиан даже смог припомнить его имя: Киншас. – Осмелюсь напомнить, что за все тысячелетия, что Иллириания соглашалась быть частью Двора Ночи, ни один правитель не оспаривал наше право следить за единственной святыней, которая осталась у крылатого народа. Все они понимали, какое значение она имеет. Ступить на гору Рамиель возможно лишь тогда, когда три звёзды восходят над её вершиной, и только мальчикам, готовящимся стать мужчинами. Мы помним, мы ждём.
– Мы помним. Мы ждём, – хором отозвались на это четыре других старика, развевая свои беззубые рты.
Друзья Кассиана недоуменно переглянулись. У всех в глазах застыла тревога.
– Всё меняется, Киншас, – ответила Фейра. – Вы должны знать, как унизительно было падение Сонного Королевства, до последнего цепляющегося за нелепые и жестокие традиции. Подняться на Рамиель – дело государственной важности, и мы сделаем это.
Ризанд восхищённо посмотрел на свою жену. Он всё ещё не мог поверить в своё счастье, не мог до конца принять тот факт, что эта мудрая, прекрасная и храбрая девушка стала для него верховной правительницей, женой и истинной парой, признавшей узы.
Кассиан взглянул на Манону. Она сидела прямая и напряженная, как тетива тугого лука, и со стальной яростью взирала на Старейшин. От этого разговора зависела вся её жизнь – как забытая прошлая, так и будущая. И пока его исход казался однозначным. Но у Ризанда были свои секреты.
