Текст книги "Королевство железа и драконов (СИ)"
Автор книги: Mildimori
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
«У нас впереди ещё много времени».
Было бы. Если бы каждую секунду в этом мире её не терзала невыразимая боль от смутных призраков прошлой жизни. После прикосновения к кусочку чёрного камня она усилилась настолько, что каждое движение сопровождалось уколами тысячи игл. Вся голова трещала по швам, угрожая взорваться каждый раз, когда ведьма пыталась разобраться во вновь обретённых воспоминаниях.
Она летала на драконе? – Разряд агонии, от которой мутнело в глазах.
Где её дом и королевство? – Боль сбивала с ног.
Двенадцать темных силуэтов, кто они? – Внутри всё кипело, взрывалось, словно она пытала сама себя.
Жить так невозможно. Даже светло-карие смеющиеся глаза лишь на время облегчали мучения.
Поэтому в каждый из трёх дней, которые прошли с их возвращение из Ширака, она уходила в лес после обеда, вооруженная взятым из кузницы топором, резцом и молотком. Она с трудом нашла красное дерево, которое подходило для метлы. Попытка была только одна. Из крупного ствола она сделала черенок, чувствуя, как каждое движение резца вдыхает в него ведьмину силу, а из веток – прутья, которые пришлось просто обмотать верёвкой. И наконец, сегодня вечером, до тренировки с девочками, она закончила своё детище и спрятала его в небольшой пещере, которая показалась ей относительно сухой.
Манона держала в руках крошанскую метлу и чувствовала лёгкую дрожь. Она уже забыла каково это, подниматься в воздух.
Но уверенность в своих силах мгновенно вернулась, стоило ведьме сесть на метлу. Чтобы подняться от земли, не пришлось прилагать усилий – тело и мощь, бурлящая в голубой крови, сделали всё сами. И вот, она, радуясь свистящему в ушах ветру и мелькающим внизу скалам и деревьям, неслась вглубь Иллирианских гор – к священному Рамиелю и чёрному ониксу на его вершине.
========== Глава 9. Азриель ==========
Снег в Иллирианских горах таял плохо. Там холод ощущался сильнее, чем в равнинной части Двора Ночи, а зима давала о себе знать ещё в последние осенние месяцы, становясь с каждым днём суровей и не желая отступать гораздо дольше положенного срока. Самые верхушки высоких гор, таких как Рамиель, вообще никогда не снимали своих белоснежных шапок.
В Веларисе зима была гораздо мягче, хотя всё равно заставляла всех жителей облачаться в шубы и утеплённые мехом камзолы и плащи. Но в городе это становилось ещё и порой праздников. День зимнего солнцестояния отмечали с огромным удовольствием, ради него преображался весь город, становясь одной большой лавкой, украшенной добродушным и щедрым торговцем еловыми ветвями, яркими огнями, свечами и цветными бантами из упаковочной бумаги. В эти моменты Двор Мечтаний как никогда был похож на одну большую семью. Зима сближала. Даже бессмертных могущественных фэйцев холод вынуждал жаться ближе друг к другу, делиться секретами и тёплыми меховыми пледами.
Так случалось всегда. Но только не в этом году.
На памяти Азриеля эта зима стала самой жуткой. Все три месяца слились в одно огромное неминуемое падение в пропасть. Нет, падал не он. Кассиан.
Остановить это было невозможно. Его брат рушился и раскалывался изнутри на миллионы крошечных частей, каждая из которых разлеталась ещё на тысячу. Он то вёл себя агрессивно и жестоко, то натужно веселился, то днями пропадал где-то в лесах. Постоянной оставалась лишь боль в его глазах. Протяжный волчий вой, а в нём одиночество, мольба о помощи, вопль бессилия и нежелание жить.
Сначала, в первую неделю зимы, никто кроме Азриеля не понимал, что происходит. Кассиан просто вдруг стал сам не свой. Логически это легко связывалось с тем, что Манона исчезла. Но ведь было очевидно, что она вернулась в свой мир. Двор Мечтаний собрался, чтобы обсудить это сразу после той ночи, в которую она улетела к Рамиелю. Отряд иллирианцев нашёл в ближайшей к Гавани Ветров роще инструменты вроде резца и молотка, обнаружил стружку красного дерева и его оставшиеся ветви. Ризанд вспомнил, что Манона говорила о способности ведьм подниматься в воздух на мётлах. Тогда картинка без труда сложилась: Манона сбежала ночью, долетела до Рамиеля и коснулась ониксового монолита на вершине. Но помимо возвращения памяти камень сделал сразу всю работу: отправил её обратно, в её мир. Никаких поводов для грусти: всё вернулось на круги своя, королева ведьм – к своему народу, а Двор Мечтаний – к своим обязанностям.
И только Азриель весь разговор не сводил глаз с Кассиана. Его названный брат сидел застыв словно каменная статуя. Все остальные были слишком заняты, чтобы это заметить. Они разбежались по делам, а Кассиан остался. Казалось, он перестал дышать.
«Если тебя всё же сочтут врагом и казнят, то я просто лягу рядом с телом, как пёс, и буду лежать так, пока не сдохну сам…» – эти слова ещё недавно говорил Кассиан, описывая свои чувства к Маноне.
Возможно и тогда мужчина решил не сходить с места, пока не отправится в мир иной. Только даже там он не встретит Манону.
Азриель ничего не знал о том, как работают парные узы, если один из связанных ими оказывается в другом мире. Но он видел многих фэйцев, чьи истинные пары умирали у них на руках. И слово «боль» казалось лишь тенью того, что они испытывали. Их страдания не кончались ни за месяц, ни за год, иногда даже нескольких столетий оказывалось мало для того, чтобы потерявший свою истинную пару мог вернуться к подобию прежней жизни.
Азриель переживал за друга. Неизвестность порой гораздо хуже даже самой пугающей, но однозначной реальности. Предположение Риза, в которое легко и приятно было верить, оставалось лишь одним из возможных вариантов. Аз знал – ему успели доложить тени – что Кассиан до того, как все собрались в доме, несколько часов летал над Рамиелем, сшибая крыльями верхушки деревьев, и звал Манону. Дозорные развернули его силой. Они волновались, как бы он ни решил искать её, бродя пешком и оскверняя священную землю. Они же клялись, что этой ночью никто не поднимался на гору. Но ведьма на метле – юркая и неприметная, а ночь – тёмная.
И тогда, глядя в потемневшее лицо брата, Азриель произнёс только одну фразу:
– Если тебя убьют, то некому будет спасти её, если всё не так просто.
Аз был «певцом теней», лучшим разведчиком, умевшим видеть то, что скрыто от других. И в тот хмурый день на лице Кассиана он увидел обречённость и готовность умереть. Иллирианский главнокомандующий решил – и это читалось в его глазах – подняться на Рамиель. Пройти столько, сколько сможет, убивая каждого, кто рискнёт встать на его пути, и погибнуть рядом с этим проклятым чёрным камнем – от ран или от жуткой волчьей тоски. Но также Азриель знал, что если бы надежды на то, что Манона всё же осталась в этом мире, не было, Кассиан сделал бы это уже давно. В том состоянии, в котором он находился сейчас, названный брат даже не понимал, что это означало бы предательство.
Нарушение священного закона выродком, которого возвысил верховный правитель, бросило бы тень на весь Двор Мечтаний. Разразилась бы междоусобная война, которую без Кассиана не выиграть. Поэтому тогда Аз хватался за любые рычаги, которые могли бы удержать его друга от опрометчивых поступков. Он чувствовал, что идёт по канату над пропастью, на дно которой камнем летит Кассиан.
Первые дни апатии сменились вспышками ярости. Азриель оставался в Гавани Ветров и видел, как Кассиан до кровавой пены дрался с каждым, кто косо смотрел на него. Эта была не злость и агрессия, а поиск физической боли, способной заглушить внутреннюю.
Аз, хоть и старался, не успевал следить за другом, который находил и создавал неприятности сразу, как только оставался один. Он дрался против десяти-пятнадцати своих подчиненных. Его опрокидывали на землю, пинали ногами в живот, ломали рёбра. Но Кассиан вставал, сплевывал кровь и продолжал бой.
Однажды Азриель, вынужденный днём отлучиться в другое поселение для встречи с военачальниками, нашёл у порога дома кровавое месиво, которое лишь отдаленно напоминало Кассиана. Все его волосы слиплись и скатались от крови, продолжавшей течь из огромной раны на затылке – её рваные края белели, оголяя кость. Ноги и руки были вывернуты под неестественными углами. Торчало ребро, сломанное, распоровшее кожу. Кости крыльев раздроблены. Азриеля, многое повидавшего на своем веку, затошнило. Он не решился даже вносить Кассиана в дом, боясь сделать хуже.
Пришлось вызывать Ризанда, Фейру и Маджу. Кассиан лежал на дне пропасти, молчать больше было нельзя.
– Девлон сказал, что он словно специально ищет смерти, – взволнованно произнёс Ризанд, замерев в кресле.
На его подлокотнике сидела Фейра, она тоже выглядела очень озабоченной. Мор пока не удалось вырваться из Двора Кошмаров, но она обещала прибыть так быстро, как только сможет. Амрена сказала, что занята и собачьи дела её не волнуют.
– Он кидается на всех, кто даже просто смотрит в его сторону. Превращает каждую тренировку в рукопашный бой. Аз, это ведь происходит уже больше недели, почему ты молчал? – срывающимся голосом спросил Риз.
– Я думал, он справится.
Кассиан всегда справлялся. С жуткими чудовищами, со стотысячными армиями, со смертями и предательствами. Азриель так надеялся, что и в этот раз он просто возьмёт себя в руки. Вернётся вечером, нальёт себе вина и заведёт какой-то дурацкий бессмысленный разговор, покатываясь со смеха над своими же шутками. Казалось, нужно просто ещё чуть-чуть подождать. Не лезть к нему, не разбалтывать его секреты – просто дать время. А теперь Аз чувствовал себя соучастником преступления, помогавшим Кассиану убивать себя. Где-то наверху над ним трудилась Маджа. Скоро ей понадобится помощь Фейры или даже Тесана, если дела будут совсем плохи. Сегодня Кассиана избивали больше двадцати иллирианцев. У некоторых было оружие. Он лишь вяло отмахивался и скалил скользкие, алые от крови зубы.
– Что вообще произошло? Он спятил? – ненамеренно высоким, звенящим голосом спросила Фейра.
Азриель очень хотел раствориться в тенях. Они вились вокруг него, убеждая, что все эти дела его не касаются, что он не принадлежит этому миру с его страданиями и болью. Иногда он радовался этому шёпоту – это успокаивало, позволяло сохранять беспристрастное лицо. Но сейчас не тот случай. Уж слишком соблазнительным казалось бегство в мир теней.
– Манона, – выдавил из себя Азриель.
Вся его работа заключалась в том, чтобы узнавать и раскрывать секреты. Но тайны Кассиана это другое.
– Что? Вернулась? – недоверчиво спросил Ризанд; всё-таки собственная счастливая любовь ослепляет.
Зато Фейра кажется начинала понимать.
– Она ему вроде нравилась, – задумчиво проговорила она. – Но чтобы так…
Азриель схватился за мелькнувшую где-то в глубине души решимость и на одном дыхании выпалил:
– Она его истинная пара.
Непонятно о чем думал Ризанд, когда выдавил из себя глухой смешок – возможно, на мгновение ему показалось, что Аз решил заменить Кассиана и взять на себя ответственность за неуместные шутки. Но эта мысль быстро испарилась, оставив в комнате давящее молчание. Нарушить его решилась Фейра:
– Она знала?
– Нет. Он до последнего надеялся, что это окажется какой-то ошибкой. Не хотел с ней сближаться. К тому же, её характер… – Азриель запнулся, думая о том, как бы описать Манону, не употребляя выражение «королева ведьм». – В общем, они плохо ладили.
– Продолжай, – властно произнёс верховный правитель. Аз понял, что от него хотят услышать всю историю целиком. Ризанд и Фейра заглядывали в Гавань Ветров изредка, а в военном лагере занимались своими делами и не видели всего, что наблюдал почти месяц Азриель.
– Кассиан понял это сразу. Он сказал мне, что тогда, если бы мы решили её убить, поддержал решение, но лишился бы жизни следом. Здесь он всё время проводил с ней. В основном они ругались, ссорились, иногда дрались. Но оба были… – Аз немного засомневался, но всё же продолжил. – Оба были счастливы. Им нравилась эта игра в ненависть. Кассиан не говорил ей ничего, потому что боялся, что в её мире нет истинных пар. И ещё того, что она может исчезнуть.
Фейра с Ризом переглянулись. Они оба совсем недавно находились на грани смерти, им знаком этот страх.
– Но я думаю, зря. Манона тоже связана с ним. Поэтому… – следующие слова дались тяжелее всего. – Мне кажется, она не могла вот так исчезнуть. Кассиан тоже это чувствует. Но раз её нет, значит, случилось что-то страшное. Он наказывает себя.
Звучало, как сентиментальная чушь, но Аз знал, что ему привыкли верить.
– Этого не может быть… – пробормотал Риз, было видно, как они что-то обсуждают с Фейрой через связующую нить. – То есть ты допускаешь то, что Манона сейчас не в своём мире?
– Именно. Но она и не мертва. Кас бы это почувствовал.
Лица верховных правителей стали почти такими же серыми и мрачными, каким было лицо Кассиана, когда он, по расчётам Азриеля, осознал то же самое.
Ситуация складывалась пугающая и с политической точки зрения. Превосходная воительница, ведьма с железными зубами и ногтями, находящаяся под протекторатом Двора Ночи, пропадает по пути к святыне. Дозорные говорят, что не видели её. Даже если ей удалось проскользнуть во время смены караула, неужели чёрный оникс – предполагаемый портал между мирами – не выпустил вспышку света, не раскололся пополам, не сделал ничего, что мог бы заметить иллирианский патруль? Неужели сама Манона даже не вскрикнула, почувствовав, как её выталкивает из мира в неизвестность? Да и вообще, разве хватило бы на это силы камня, который перетрогали уже миллионы мальчишек?
Ризанд сдавлено выдавил:
– Надеюсь, ты ошибаешься, Аз.
***
Размешивая пряный напиток из вина и специй в высоком стакане, Азриель вспоминал и то, как в этом году отмечали праздник Зимнего солнцестояния.
Тогда прошёл месяц с исчезновения Маноны. Кассиана заперли в доме в Веларисе, где он не мог ввязываться в драки. Хотя одно непростительное упущение они случайно допустили.
Кассиан только вернулся из Гавани Ветров: рёбра уже срослись, но для восстановления крыльев требовалось больше времени. Он почти ни с кем не разговаривал, и у Ризанда с Фейрой хватало ума не лезть к нему с расспросами. Он напоминал жалкого побитого пса. Мадже пришлось срезать его длинные волосы, чтобы зашить рану на затылке.
В доме сидела Амрена. Вариана рядом не наблюдалось, может, этим она и была так раздражена. Увидев в дверях почти лысого Кассиана с не складывающимися до конца крыльями, она буквально ожила.
– Что, щенок, твоя хозяйка тебя бросила, и ты решил стать бойцовской собакой? – моментально оскалилась она.
То, что происходило дальше, напоминало ад. Кассиан, чьи глаза и так имели мало общего с весёлыми карими огоньками, которые были у него раньше, сделался похожим на покойника. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он кинулся на Амрену так быстро, что его не успели остановить. Разлетелись в сторону стулья, упал тяжёлый обеденный стол, со всеми вазами и тарелками, выставленными на него к обеду. Кассиан стал безумным, отупевшим животным, а в Амрене ещё оставались крошечные тлеющие угольки силы. Она отбросила его резкой пощёчиной, от которой мощное тело качнуло в сторону – затрещали створки кухонного шкафа. Раньше этот удар бы заставил Кассиана вылететь из дома, снеся стену на своём пути, но теперь он даже устоял на ногах. Он попытался вцепиться в шею Амрены, но Ризанд и Азриель уже скрутили его, заведя руки за спину.
– Амрена, думай, что ты говоришь! – взревела Мор, которой тоже уже успели рассказать про узы между Касом и Маноной.
Фэйка лишь криво усмехнулась и грациозно покинула разрушенную столовую, на прощание бросив: «Вы все скоро скажете мне спасибо».
Следующую неделю Кассиан провёл либо летая где-то до полного бессилия и исступления, либо запираясь в комнате. Элайна с Нестой начали жить отдельно, и места в доме хватало всем. Но, когда Азриель приходил туда, казалось, что городское жилище до краёв наполнено горем.
Спустя месяц на Кассиана страшно стало смотреть. Его крупное и здоровое бессмертное тело сопротивлялось, но то, что сжирало его изнутри, побеждало. Он стал почти в полтора раза меньше прежнего себя, кожа приобрела серый оттенок, черты лица заострились, а глаза и изгиб губ выражали постоянную боль и злость. Аз никогда не видел его таким за все пятьсот лет. Его собственное сердце рвалось на куски каждый раз, когда названный брат проносил ложку с похлёбкой мимо рта и даже не замечал этого. И все остальные были в ужасе, когда встречались с некогда самым сильным иллирианским воином за ужином или на улицах Велариса. Кроме Элайны.
Она иногда заходила к ним с утра – приносила свежий хлеб, который пекла сама. И, казалось, не замечала, что с Кассианом что-то не так. Она так же отрешённо ему улыбалась, рассказывала что-то и спрашивала сама, даже если не получала ответов. Никто не придавал этому значения, но наблюдательный Азриель явно видел, как меняется поведение остальных рядом с ныне существующей тенью Кассиана: фэйцы становились осторожнее, смущались, сами того не замечая, говорили с ним, как с больным или ребёнком. Но Элайна вела себя точно как прежде. Это казалось ему очень странным.
Однажды, сидя с ней в саду и наблюдая за тем, как она возится с небольшой теплицей, сооружённой для неё Фейрой, чтобы появился повод чаще заходить в гости, Аз спросил:
– Ты ведь знаешь, почему Кассиан такой?
– Не знаю «почему», – посмотрев на него просто и прямо, ответила она. – Но знаю – это, пока что, зря.
Она замолчала, а мужчина понял, что и так услышал больше, чем мог просить.
Кассиан не хотел праздновать Зимнее солнцестояние. Но Морриган и Фейра считали, что ему просто необходимо развеяться. У иллирианца не было сил сопротивляться: он стал узником этого дома, без права вернуться в Иллирианию или просто исчезнуть. За него слишком волновались. Ему не становилось лучше, только хуже.
Но, если праздник твёрдо собрались отмечать, то их традиционную забаву – оборону снежных крепостей – пришлось отложить. Кассиан не был ни против, ни за, но играть с ним сейчас – то же самое, что тащить на танцы мертвеца.
Несмотря на ужасы последнего месяца, вечером все собрались за столом. Амрена, надевшая искрящееся тысячей блестящих осколков серебряное платье, привела с собой Вариана в простом, но элегантном камзоле изумрудного цвета – он оттенял его тёмную кожу. Мор сидела на диване, закинув на колени Фейры свои восхитительные ноги, которые казались обнаженными из-за двух глубоких вырезов в чёрном платье. Она изо всех сил пыталась беззаботно что-то рассказывать, наматывая золотистый локон на изящный палец. Но её взгляд всё время упирался в Кассиана. Он стоял у дверей на кухню, подпирая спиной стену. Чёрные чешуйчатые доспехи непривычно топорщились на подмышках и коленях – он сильно похудел. Волосы ещё не отросли и темным короткими прядями лежали на его широком лбу. Он смотрел в никуда.
На него поглядывала и Фейра, при этом изо всех сил пытаясь поддерживать разговор с Мор. Сегодня она снова надела что-то из подаренных Ризом нарядов; кажется, Азриель уже видел на ней это платье в день Звездопада. Её муж сидел рядом в тёмно-синем камзоле, прислушиваясь к разговору и изредка кивая. Ризанд обменивался взглядами с Азриелем. Сам Аз расположился за столом, то и дело невольно касаясь воротника своего тёмно-золотого с бежевыми вставками, камзола. Сегодня этот горячо, хоть и тайно, любимый им дом походил на камеру пыток. Тени вокруг никак не хотели успокоиться. Они шептали ему о приближающейся беде, но Аз пока не знал, откуда её ждать.
Почему-то, пытаясь нащупать корни тревоги, он возрождал в голове образ Ласэна – рыжие, как пламя, волосы и искусно сделанный механический глаз. Камзол Азриеля подошёл бы ему по цвету – хорошее сочетание огня, металла и золота. Но фэйца не было и, по словам Фейры, он не планировал приходить. Аз гнал от себя эти мысли, но тени вокруг требовали от него найти причину возможных проблем. Того же просил настороженный взгляд Ризанда. «Певец теней» медленно осматривал каждый сантиметр дома, прислушивался к своему внутреннему голосу и вечным тёмным спутникам, но ничего не понимал.
Пока ни открылась дверь.
По полу пронеслась состоящая из белых крупиц снега поземка, холодный воздух подхватил золотой локон Мор, который она продолжала крутить в пальцах, и игриво закинул его за шею. Все обернулись. Фейра радостно улыбнулась и поспешила к дверям.
На пороге стояла Элайна, а рядом с ней ледяной статуей застыла Неста. Казалось, что она не пришла в дом, а материализовалась из стужи, снежинок и звёздного света.
Азриель видел, как Фейра с Элайной крепко обнялись, как равнодушно кивнула им Неста. Но «певец теней» успел заметить то, что точно скрылось от остальных. Едва заметное дрожание её зрачков. Оно было бы неуловимым, если бы после этого они не сузились в две чёрных крупицы – меньше одной десятой снежинки. Неста коснулась взглядом Кассиана.
Тени снова взмолились, призывая Азриеля сейчас же уходить отсюда. Но он остался, заставил себя успокоиться и взглянуть на Элайну. Она уже скинула плащ и осталась в розовом платье, похожем на хаотично соединенные ряды лёгких кружев. Но она не тонула в них, а плыла внутри этого воздушно-розового облака, отделённая им от мира так же, как сам Азриель – окружавшими его тенями. Золотые локоны лежали на тонких плечах и кое-где рушили неосязаемость кружев. Она держала в руках пару свёртков в зелёной и синей бумаге. Фейра указала ей на место, где лежали другие подарки.
Аз почувствовал легкий укол совести, из-за того, что смотрит не на Морриган, продолжавшую вытягивать обнаженные ноги с тонкими, как у лани, щиколотками. Но он сразу одернул себя, убеждая, что обратил внимание на Элайну лишь за тем, чтобы не пялиться напрямую на Несту, которая в действительности его интересовала.
Она тоже сняла плащ. И это было объявлением войны.
На ней красовалось алое, как кровь, платье. Как обычно, закрытое и строгое. Но этот цвет… Азриель через всю столовую услышал, как захрипел Кассиан, словно захлебываясь той самой кровью, волны которой будто бы обрамляли точеную фигуру Несты. Фэйка, ловя ошарашенные взгляды, прошла к столу и опустилась на стул, по своему обыкновению проводя взглядом по комнате так, будто она пустая.
Элайна выглядела несколько смущённой, у Фейры горели щёки – она бросала виноватые взгляды на Кассиана. Тот стоял, как фигурка стража на одном из мостов Велариса – навсегда вросший в камень, неподвижный, холодный и гранитно-серый.
Это была просьба Ризанда и Азриеля, которую Фейра передала всем остальным: не надевать в этот вечер красное. Аз волновался, что спорить и дуться начнёт Мор, которая считала этот цвет своим. Но он упустил из вида то, что она тоже была с ним и Кассианом, когда, увидев девушку в красном плаще, он побежал за ней. Расталкивая прохожих, спотыкаясь о камни мостовой и даже не пытаясь огибать лужи, образовавшиеся из-за тающего под ногами жителей снега, он мчался за красным плащом. В его глазах горело что-то похожее на надежду. Когда Аз с Мор догнали друга, он как раз тянул капюшон незнакомки. Оттуда по спине ударила медная коса, потом показался конопатый нос, с опасением и любопытством развернувшийся проверить, кто же это задирается. Аз видел, как Мор закрыла рот рукой, взглянув в эту секунду на осознавшего всё Каса. Сам он смотреть не стал. И так было понятно, что его друг разбился о дно пропасти.
…Эту историю им рассказала Манона, когда они собрались у камина после ужина. Так случилось всего однажды, ещё до того, как они отправились в Ширак, потому что обычно ближе к ночи и иллирианцы, и ведьма жутко уставали. Но тот вечер, отмеченный первым зимним морозцем, даже пах по-особенному: подступающим снегом и хрустящими льдом. И эта история показалось одной из сказок, которых и Аз, и Кассиан были лишены в раннем детстве. А Маноне хотелось её рассказать, чтобы лучше уложить в голове то, что получилось вспомнить.
Она держала в руках бокал рубинового вина, смотрела на алые языки пламени и говорила, что в её мире крошанские ведьмы надевали красные плащи, после того как у них шла первая кровь. Другие, с железными ногтями и зубами, охотились на них и вырывали сердца из груди. У Маноны был красный плащ. Она забрала его у убитой ею же ведьмы, будучи еще ребёнком, и решила оставить себе в насмешку над глупыми крошанками. Она хотела посвятить жизнь истреблению этой породы. Но судьба сыграла злую шутку: Манона стала королевой, объединившей две враждующие части одного народа. Чужой красный плащ утонул в морской пучине, и, пока она не получила свой собственный, вручённый ей одной из самых старых и уважаемых крошанок, Манона вплетала в свою косу красный лоскут. Теперь уже в знак памяти.
Красный был цветом Маноны, её народа и её прошлого. Цветом, который окрасил память Кассиана о ней. Цветом-сигналом и цветом-оружием. Этим оружием беспощадно и искусно распорядилась Неста. Кассиан выглядел окончательно поверженным. Мёртвым.
– И что же, мне обещали веселье, – насмешливо произнесла Неста.
Никто не ответил ей. Про Кассиана и Манону знали все в этой комнате, за исключением, разве что, Вариана. Несте рассказала Фейра. Она пришла предупредить сестёр о том, что Кассиану нездоровится, и старшая выразила внезапный интерес к причинам его недомогания. Воодушевленная тем, что Неста хоть о чем-то захотела с ней поговорить, Фейра рассказала чуть больше, чем стоило. Она забыла, какой жестокой может быть её сестра.
Азриель понимал, что Неста всё ещё не может смириться с тем, что произошло в Сонном Королевстве. Она продолжала винить Кассиана за то, что он тогда, несмотря на своё обещание, не сумел защитить Элайну. Более того, пусть это и казалось дикостью, Аз подозревал, что Неста ревновала его. Все заметили, как крылатый воин очаровался ею, когда она ещё была смертной. Но все наблюдали и то, как она безжалостно наступала на горло самым светлым его прорывам и однозначно заявляла о том, что ей отвратительно внимание Кассиана. Он отступил. Старался не попадаться на глаза Несте, исчезнуть из её жизни, насколько это позволяла война с Сонным Королевством.
Потом появилась Манона, и Кассиан действительно отпустил Несту, как она того и желала.
Но, вот, она сидела в алом платье прямо напротив Кассиана, прекрасно зная о его душевной ране, видя его безжизненное лицо и ошарашенные взгляды друзей. Неста не раскаивалась, она, кажется, злорадствовала. Азриелю хотелось надеяться, что это чувство в ней выросло стихийно и случайно – как сорняки, иногда пробиравшиеся в сад Элайны. Тогда Неста сумеет вырвать его из своего сердца также ловко, как её сестра расправляется с растениями-вредителями. И никто её не осудит. Во многих иногда просыпается эта неоправданная жестокость: желание ударить безоружного, добить лежащего, плюнуть в руку, просящую милостыню. Вопрос лишь в том, будут ли иметь продолжение эти мысли, или так и останутся крошечным гадким уголком души.
Но Неста, кажется, была готова отдать всю свою душу на растерзание гнили:
– Эй ты, – теперь она уже без утайки смотрела на Кассиана. – Так и не познакомишь меня со своей дамой?
Амрена беззвучно засмеялась. Мор кинула требовательный взгляд на Фейру. А та стояла рядом с Ризандом и, видимо, пыталась прийти в себя. Риз успел схватить свою жену под руку, как раз когда её ноги опасно дрогнули.
Волны холодного гнева накатывали на Азриеля, но он ничего не мог поделать. Неста – сестра Фейры и гостья в этом доме. Кассиан не зелёный сопляк, нуждающийся в защите. И только он и хозяйка дома могли позволить себе отвесить Несте заслуженную пощёчину.
Но вдруг перед Кассианом появилась Элайна. Она стояла спиной к Азриелю, но он отчетливо услышал её спокойный голос и странные слова:
– Да, нам всем уже пора познакомиться. Торопись. Ей не подходит роль агнца на заклании.
Кассиан схватился ладонью за стену, чтобы не сползти по ней. Его лицо отражало настоящий ужас. А Элайна, как заколдованная, продолжала. Голос становился отрешённее, словно звучал издалека. Аз мог только догадываться, какими жуткими были её глаза.
– У неё красивая голубая кровь. Если не поторопиться, она вытечет вся. Станет чёрной. Разве тебе не будет жаль?
Азриель совершил короткий переброс и положил руку на плечо Элайны. Её потряхивало.
– Элайна, тебе больно?
Та зачарованно взглянула на него через плечо. Взгляд стал более осмысленным, тени ласково потянулись к ней, отгоняя отголоски видений.
– Я… – она помотала головой, лёгкие локоны разлетелись по сторонам. – Это тяжело.
Аз пока не осмеливался взглянуть на Кассиана, но знал, что тот, затаив дыхание, ждал. Загнанный в тупик, буквально прижатый к стене невероятными словами ясновидящей, он вдруг обрёл ранее не присущее ему благоразумие. Позволил Азриелю говорить с Элайной самостоятельно. Хотя мужчина чувствовал, что друг готов пытками выбивать из неё подробности.
– Она в этом мире? – спокойный тон и рука на тонком, почти детском плече.
Элайна сосредоточилась, красивое лицо скривилось, как от зубной боли. Аз чувствовал себя виноватым за то, что заставлял её делать это. Но по-другому нельзя.
– Оставь её, – прошипела за спиной Неста. – Она ведь сказала, что ей тяжело.
– Неста, помолчи. С Элайной всё будет хорошо, – вмешалась Фейра.
По виску Элайны скатилась капелька пота.
– Да, девушка с серебряными волосами и золотыми глазами. Она здесь. Такая красивая…
Кассиан не выдержал:
– Она жива? Где она? Что ты ещё видишь, Элайна? – он схватил фэйку за плечи так, как утопающие хватаются за проплывающие мимо них доски, оставшиеся от потерпевшего кораблекрушение судна.
Ясновидящая затравленно посмотрела на него, из носа поползла струйка крови. Девушка часто-часто заморгала, пытаясь прийти в себя. Азриель чувствовал, что вот теперь она достигла своего предела.
– Кас, отпусти её.
Мужчина хотел аккуратно разжать руки своего названного брата и отвести Элайну в сторону, но Неста уже подскочила к ним. Она вырвала сестру, схватила и потянула к двери. Никто не осмелился им помешать. Кассиан ошеломлённо смотрел им вслед. Казалось, он даже не дышал.
– Я тебе этого не прощу, – выплюнула Неста, прежде чем вместе с Элайной исчезнуть в темноте и морозе зимней ночи.
Оставшиеся в комнате боялись даже шелохнуться. Кассиан медленно осел на пол, обхватив голову руками. Он воин, привык сражаться и побеждать. Но одолеть добровольно принятое решение Маноны о возвращении в другой мир было невозможно, как и обернуть вспять смерть. А вот из плена – кто бы её ни удерживал и где бы ни прятал – он спасёт ведьму любой ценой. Азриель видел, как глаза Кассиана наполнились слёзами облегчения. Он верил, что обязательно успеет.
