Текст книги "Королевство железа и драконов (СИ)"

Автор книги: Mildimori

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Вот и сейчас, застыв на балконе Дома ветра, Манона так старалась догнать ускользнувшую мысль о сходстве Велариса с чем-то другим, что вновь впечаталась в железную стену, за которой, подобно сквозняку, скрылась эта ассоциация. Тонкие руки сжали перила балкона, и камень начал трескаться.

– Эй, когда Фейра сказала, что тебе можно делать, что душе угодно, она всё же имела в виду горячую ванну и наряды, а не разламывание дома по кусочкам, – улыбнулся Кассиан, услышавший звук крошащегося камня.

Азриель стоял чуть поодаль, у стеклянных дверей, и спокойно ждал, пока Манона решит пройти внутрь. Здесь, в Доме ветра, она приобрела статус гостьи, хоть конвой и оставался обязательным.

– Меня устраивает мой наряд, – резко развернувшись к Кассиану, прошипела Манона.

Она всю неделю оставалась в той одежде, в какой её нашли на скале. Это были легкие кожаные доспехи, сидевшие как влитые. Чем-то они напоминали иллирианские, но без чешуек. На поясе болтались пустые ножны.

– А я-то думал, ты не переоделась ещё в лагере, потому что дракониха отказалась делить свой гардероб, – опять усмехнулся Кассиан.

Он хотел развернуться к Азриелю, чтобы посмотреть, улыбнулся ли тот его шутке, но инстинкты воина не позволили ему это сделать. Он рефлекторно отшатнулся от бросившейся на него Маноны. Её руки оставались в кандалах. Со звоном они рассекли воздух там, где мгновение назад находилась шея Кассиана. Манона зарычала. Попробовала ещё раз вцепиться, подавшись вперед, но Кассиан поймал закованные руки в свои. Азриель напрягся, но остался на месте.

– Что ты сказал? – прошептала Манона, отрывисто и со свистом, словно змея.

Кассиан, выпучив глаза, смотрел на неё. Он, как и Аз, сразу понял, что она не собиралась затевать драку. Её движения тоже были инстинктом, мышечной памятью, ловушкой, которая из-за чего-то сработала. Но иллирианец совершенно не понимал, что стало тому причиной.

– Я имел в виду Амрену, – начал он, все ещё сжимая руки Маноны в своих.

Алебастровые предплечья были тонкие – одни косточки – но воин почему-то вовсе не боялся их сломать. Казалось, под нежной кожей скрывались железные прутья.

– Он назвал её драконихой, – тихо перебил Аз, вынуждая Манону повернуться в его сторону.

У неё немного дрожали губы. Как у хищницы, готовой обнажить клыки. Тёмное золото глаз пылало. Азриель ещё раз напомнил себе, что перед ним не фэйка и даже не фэйри, значит, никакой силы за этим огнём скрываться не может. Но тени, окружавшие иллирианца, невольно подались вперёд.

– Она что, действительно…

– Вовсе нет. Мы так шутим. Драконы – это большие крылатые ящерицы.

– Я, Тьма тебя возьми, знаю, кто такие драконы, – рявкнула Манона, встряхивая руками, чтобы Кассиан разжал свои пальцы.

Ярость клокотала внутри неё, как в жерле вулкана. Она не имела конкретной цели и причины. Это была просто огромная огненная лавина, которая растекалась по всему телу, заставляя кончики пальцев чуть дрожать. И гнев проникал всюду, кроме недр памяти, скрытых за железной стеной. Та была неприступна и холодна. Но Манона чувствовала, что именно за ней скрыты все ответы.

Кассиан посмотрел на тонкий профиль девушки, почувствовал дрожь в её руках. Потом аккуратно разжал свои пальцы.

– У драконов такие же крылья, как и у вас, – неожиданно для себя самой сказала Манона.

Кассиан усмехнулся: в этой фразе хотя бы обошлось без прежней ненависти. Манона в его жесте увидела и то, что он давно понял, с каким интересом и вниманием она разглядывает крылья иллирианцев, когда думает, что они того не замечают. Он протянул ладони к её запястьям, на этот раз намереваясь снять кандалы.

– Да, – прислонившись к стеклянной двери, сказал Азриель. – Ты права. Существует легенда, что драконы – древние предки иллирианцев. Но это было так давно, что ни одно из ныне живущих существ уже не может подтвердить эти догадки. Разве что Косторез мог знать, но он погиб в недавнем сражении.

Манона оскалилась и принялась растирать освобождённые руки.

– Значит, фэйский самец и дракониха… Неудивительно, мужчины любят совать свои «штучки» куда попало.

Кассиан вспомнил, как об этом же когда-то говорила Амрена, и громко расхохотался. Сам он почти ничего не знал о происхождении иллирианского народа. В лагерях, где воспитывали мальчиков, изучению истории не уделяли ни минуты времени. Всё, что он знал о жителях Притиании, он прочувствовал и усвоил на своём опыте. А вот Аз, казалось, пересмотрел все немногочисленные книги и свитки, где речь шла о появлении породы крылатых воинов.

– Вообще-то, в легендах фигурирует фэйская женщина, – продолжил он. – Она помогла последним драконам в этом мире уцелеть, соединив их души с телами фэйцев.

– То есть, настоящих драконов больше нет? – закусив губу, спросила Манона.

От рассказа Азриеля гнев в её теле утих. На смену ему пришло другое чувство, оказавшееся ещё более неприятным, чем обжигающие волны ярости. Манона поморщилась и поднесла руку к груди – чувство находилось там. Как будто холодный камешек с острыми гранями, впившийся в самое сердце. Кассиан мог поклясться, что в этот момент увидел блеск в золотых глазах. Поэтому, шумно сглотнув, попытался непринуждённо ответить на вопрос:

– Конечно, нет. Их истребили ещё на заре фэйской цивилизации. Когда-то, у костра в глухой иллирианской деревушке, я слышал, что Притиания была их родиной. Чтобы обжить эти земли, фэйцам с континента пришлось сражаться с крылатыми чудовищами…

– Чудовище здесь только ты, – внезапно взвилась Манона, сверкнув глазами.

Прежде, чем Кассиан успел опомниться, она сорвалась с места, направившись к стеклянными дверям.

– Я передумала. Мне нужно вымыться, переодеться и поесть.

Азриель учтивого шагнул в сторону, пропуская среброволосую девушку внутрь дома. Прежде, чем стеклянные двери захлопнулись за её точёной фигурой, до иллирианцев долетели слова:

–Организуйте это всё. Быстрее!

Тени вновь заклубились вокруг своего «певца», позволяя очертаниям тела раствориться в тёмном уголке балкона.

Последним, что увидел Кассиан, была легкая и язвительная улыбка названного брата. Очевидно, ей он уведомлял Кассиана о том, что обслуживать гостью ему придётся самостоятельно.

– Эх, помню чудесные времена, когда прислуживали здесь Нуала с Серридвеной, – пробурчал он себе под нос, но покорно поплёлся вслед за Маноной.

***

Манона сама не знала, чем её так задел разговор о летающих ящерицах. Но чувствовала она себя после него погано. Не помогла ни роскошная купальня с диковинными маслами и несколькими видами душистого мыла, ни обещанные наряды – платье из сверкающей серебряной ткани, которая крепилась к стальным пластинам на плечах, и белый костюм, наподобие тех, что носила Амрена.

Всё-таки военный лагерь не создан для того, чтобы закованная в кандалы женщина могла привести себя в порядок. Теперь же Маноне, наконец, удалось начисто отмыть свои роскошные серебрянные волосы, оттереть руки и тело. Она долго сидела в остывающей воде и смотрела на полосы жутких красноватых шрамов на своём впалом животе, о происхождении которых не помнила ничего. За время пребывания в темницах Сонного Королевства и в военном лагере Манона совсем отощала. Грудь смотрелась небольшими бугорками с темными точками сосков. Торчали рёбра и кости бёдер.

«Жалкое зрелище», – раздраженно подумала Манона.

Почему-то немощность тела снова привела её в ярость. Она начала тереть нежную кожу мочалкой, чувствуя, как грубые движения причиняют боль и заставляют сокращаться то, что осталось от мышц.

Сидя за столом, Манона остервенело запихивала в себя ранний завтрак: сыры, жирные куски говядины и картофель, обжаренный с яйцами.

Кассиан недовольно смотрел на то, как девушка, чуть не подавившись свиной рулькой, поспешила подцепить вилкой румяную картофелину. Азриель до сих пор где-то пропадал.

– Ты ведь не настолько голодна, – покачал он головой.

Манона метнула на него гневный взгляд золотистых глаз. Даже с губами, блестящими от жира и масла, она оставалась грациозной и пугающе красивой.

– Тебе жалко?

– Мне жалко твой желудок. После лагерной каши от такого обилия еды тебя просто вывернет. Да и с тем, как упорно ты не желаешь снимать свои доспехи, пятна жира – настоящая трагедия.

Манона действительно предпочла остаться в своей кожаной легкой броне, решив, что даже свободные штаны и рубашка смотрятся нелепо на её тощем теле.

Золотые глаза присмотрелись к нагловатому лицу напротив. Они остановились всего на секунду дольше, чем обычно, но этого хватило. В полутьме военного лагеря Манона не могла как следует разглядеть Кассиана. Она вообще начала путаться в этих крылатых существах, которые то и дело совершали набеги на шатёр Амрены. Знала, что бледный красавчик с темно-синими глазами, Ризанд, – это верховный правитель Двора Ночи. От него веяло чудовищной силой – она пугала, тревожила, снова напоминала что-то из того, что томилось за железными стенами разума. Но Ризанд обладал добрым сердцем. Достаточно заметить, как он и его статная, милая жена смотрят друг другу в глаза, чтобы понять, на какие глубокие и искренние чувства способен этот фэец. Манона когда-то уже видела такие взгляды…

Азриель, тот крылатый мужчина, который первый обнаружил её, прикованную к скале, казался красивым и скрытным. Их разговор о драконах был длиннее всех предыдущих вместе взятых, хотя Манона была уверена, что иногда замечала его силуэт во тьме шатра, когда Амрена убегала по своим делам, оставляя пленницу без присмотра. А ещё он часто говорил о «его тенях», что тоже заставляло сердце Маноны съёживаться от непонятной боли.

Кассиана девушка захотела рассмотреть только сейчас. Он оказался также красив, как двое других. Но присутствовало в нём что-то, что Маноне было близко и понятно, что она иногда видела и в своём отражении. Нечто дикое, древнее, необузданное. В его мощном теле под смуглой золотистой кожей при каждом движении мускулы перетекали, как под шкурой хищного зверя. На сильных руках, покрытых узорами татуировки, проступали дорожки напряженных вен. Большие крылья оставались плотно сложены за спиной. И правда, он чем-то напоминал дракона. Особенно в чёрных чешуйчатых доспехах, которые выглядели на нём, как вторая кожа, темная и манящая. На них сверкали очищенные от крови и грязи красные овальные камни.

Кассиан перехватил взгляд Маноны, когда тот ещё скользил по его скулам, поэтому прежде, чем он задал свой вопрос, она сказала:

– Я видела эти камни на поле боя. У многих ваших букашек такие есть, – оскалилась она. – Насколько я успела понять, вы их используете для высвобождения магической силы. Только у всех их один-два, а вас с братом по семь. Почему?

Кассиан спокойно выдержал и «букашек», и дерзкий взгляд.

– Просто я самая лучшая букашка, – хмыкнул он, будто бы невзначай. – Всё-таки хорошо, что ты надела доспехи. После завтрака мы отравляемся в Иллирианию.

========== Глава 3. Кассиан ==========

Азриель с помощью переброса помог Маноне добраться до Гавани Ветров – лагеря иллирианцев под командованием Девлона – и тут же умчался обратно, видимо, разбираться с дальнейшими приказами Ризанда и Фейры. Кассиан остался стоять рядом с девушкой. Он хорошо слышал шум учебной площадки, где уже вовсю упражнялись иллирианские воины. Погода для этого в самый раз – никакого ветра, что удивительно в этих краях, и колючая прохлада последнего осеннего месяца, которая только подгоняла мускулистые тела, вынужденные уворачиваться и атаковать не просто по прихоти командира, но и для того, чтобы согреться.

Встречать гостей неизменно вышел Девлон. Выражение его сурового лица напомнило Кассиану о скисшем молоке и коровьих лепёшках. Не лучшие ассоциации после завтрака. Но и разговор им предстоял отнюдь не из приятных.

Пока Манона плескалась в купальне, в Дом ветра явился Ризанд, объявивший, что иллирианцы немедленно отравляются в лагерь Девлона, где сразу же установят надлежащие порядки. Мужчины заскрипели зубами – они ещё не успели побывать в городском доме. Только там, предварительно разграбив винный погреб, можно почувствовать радость победы и возвращения с войны.

Но Кассиан прекрасно понимал, что о спокойствие не будет идти и речи, если разгоряченные битвой и разъярённые немалыми потерями иллирианцы вернутся домой без надлежащего контроля. Это может грозить распадом всего, что Риз и Кассиан долгие десятилетия пытались взрастить в душах и умах свирепых крылатых фэйцев. Все социальные изменения, за каждый крошечный аспект которых верховный правитель и главнокомандующий сражались также рьяно, как сами иллирианцы на поле брани, и так пошатнулись в годы правления Амаранты. Она, не имея ни желания, ни сил дотянуться своими мерзкими щупальцами до самого севера Притиании и разрушить Иллирианию, всё равно сильно повлияла на мировоззрение этого народа. Она поручала им самые кровожадные задания, позволяла устраивать самосуд, поощряла подрезание женских крыльев, стравливала общины между собой – сеяла хаос, который приходился по душе темной и кровожадной стороне иллирианцев. За пятьдесят лет из гордого и сильного народа они превратились в жестокие и разрозненные шайки, опустившиеся на самое дно.

Конечно, не все, но таких было слишком много, чтобы Кассиан сейчас мог спокойно праздновать. Нужно убедиться, что радость победы не толкнёт крылатых воинов вновь на тропинку первобытной, тёмной дикости.

Девлон неспешно приближался. Кассиану хорошо бы было смотреть прямо ему в глаза, показывая, кто здесь главный. Но иллирианец невольно отвлёкся на Манону. Она заинтересованно следила за учебными поединками. Наверно, даже не заметила появившееся на лице кровожадное и любопытное выражение. Впервые Кассиан увидел его, когда она смотрела, как он чистит и точит свои любимые иллирианские клинки. Тогда Манона тоже не поняла, что он приметил, как она наблюдает за каждым его движением, невольно сжимает тонкие пальцы и хмурит брови, будто что-то оценивая. Кассиан в тот момент внутренне просиял: он разгадал первый из тысячи секретов этой женщины. И он очень ему понравился.

Девлон подошёл к Кассиану:

– Никак опять верховный правитель отправил сюда своего пса, – пренебрежительно выплюнул он, а после перевёл свои жесткие карие глаза на Манону. – Да ещё и в компании смазливой сучки. Или это награда моим воинам? Одной на всех будет маловато…

Кассиан всегда спокойно реагировал на то, как военачальник обращался с ним, потому что семь сифонов на доспехах не позволяли ни на секунду забыть, у кого истинная сила и власть. Но слова Девлона, обращённые к Маноне… Они испугали Кассиана.

Как же Риз и Аз могли допустить это? Привезти в лагерь полный диких и свирепых мужчин, привыкших обращаться с любой женщиной как с племенной кобылой или, в лучшем случае, со служанкой, настолько красивую женщину… Котёл, о чем они только думали?.. Кассиан невольно вспомнил о матери и опять почувствовал, как внутри всё сжалось от ярости и страха.

Манона в это время дёрнулась, словно получив пощёчину. Иллирианский главнокомандующий потратил долю секунды на то, чтобы придумать достойный ответ Девлону – который не превратил бы встречу в кровавое побоище – и уже собирался озвучить его, но было поздно.

Перед глазами Кассиана, как лезвие меча, мелькнула серебристая коса. Даже опытный глаз иллирианского воина, даже его инстинкты и рефлексы, оттачиваемые веками, уступили той яростной скорости, с которой Манона преодолела расстояние до военачальника. Тот не успел и вздрогнуть, как тонкая алебастровая рука обхватила его шею. Девлон был на треть локтя выше Маноны, но это не мешало ей смотреть на него так, как хищник смотрит на свою добычу. Кассиан увидел, как по шее военачальника заструилась кровь. Это странно – несмотря на все свои недостатки, Девлон не был неженкой: его кожу, покрытую мозолями и шрамами, не просто проколоть женским ноготком. Ещё более странным выглядело положение второй руки Маноны, которую она пальцами упирала в живот иллирианца, защищённый кожными пластинами доспехов.

«Будто у неё есть когти…» – только и успел подумать Кассиан.

Но, даже несмотря на этот нелепый захват, он бы не рискнул оказаться на месте Девлона. В глазах Маноны горело нечто такое, что заставляло разум умолять спасаться бегством. Поэтому и широкоплечий стоял целую секунду не шелохнувшись, пытаясь перебороть овладевший им первобытный страх.

– Наградой твоим бойцам будет то, что я позволю им пережить встречу со мной, – вкрадчиво и очень тихо произнесла Манона.

Но на плаце не раздавалось ни единого звука и это услышали все. Иллирианцы перестали упражняться, заворожённо глядя на то, как какая-то девка схватила и прижала их военачальника, как это делают с надоедливыми жуками. Девлон всё ещё находился в оцепенении, но Кассиан уже понимал, чем это может кончиться.

– Тронешь её – нанесёшь личное оскорбление Ризанду, – пожал плечами он, как бы говоря, что старик сам напросился и получил по заслугам.

– Тогда ты и убери от меня эту ведьму, – сквозь зубы процедил Девлон, яростно выпучив глаза.

Кассиан уже сделал шаг к Маноне, но его вмешательство не потребовалось. Она сама отскочила назад, словно ошпарившись, врезалась спиной в грудь Кассиана, подняла на него глаза. Больше не хищница – затравленный зверь. В золотом огне этих прекрасных глаз иллирианец увидел панику, разраставшуюся, как лесной пожар. Слова, произнесённые Девлоном, но почему-то не те, которые должны были задеть, а вполне безобидные последующие, нанесли ощутимый удар по железной стене её сознания. Всё хрупкое тело содрогнулось. Манона не успела даже понять, что происходит, как её шумно стошнило прямо под ноги Девлону.

– А я ведь предупреждал… – только и мог выдавить из себя Кассиан, когда бледная, трясущаяся Манона замерла, согнувшись пополам.

Но, увидев растерянное пунцово-красное и уже совсем не такое суровое лицо Девлона, обращённое к испачканным в смеси из картошки, свинины и желчи сапогам, иллирианец едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Но военачальник Гавани Ветров должен остаться лоялен, а это после всех актов представления, устроенного Маноной, и так выглядело маловероятным.

– Девлон, выводи девочек на плац. Готовь ребят. Я вернусь через десять минут и устрою смотр, – тоном, не терпящим возражений, произнёс Кассиан, хоть мужчина и был настолько озадачен, что не сумел бы перечить.

Главнокомандующий подхватил Манону под руку и поволок к дому.

Сейчас, пока не вернулся Аз, они могли разместиться не в доме матери Ризанда, который точно занял кто-то из солдат, а в скромном жилище самого Кассиана.

На середине пути Манона уже пришла в себя и вырвала руку из хватки иллирианца. Он взглянул на неё, пытаясь понять: это её обычная бледность или лицо всё же отдаёт зеленцой?

Небольшой дом Кассиана казался заброшенным на фоне других иллирианских жилищ, откуда валил печной дым, слышалась женская болтовня и младенческие крики. Внутри было темно и неуютно. Каждый предмет плотно завернут в полотно пыли. В воздухе кружились её серые комки, потревоженные открытой дверью. Войдя, Кассиан с Маноной оказались сразу и на кухне, и в гостиной, и в спальне. Разделения на комнаты не было. Зато имелись две запасные двери, одна из которых была спрятана за старинным комодом. Наверх вела ветхая лестница, скрипнувшая даже от проникшего сквозняка.

– Я не часто тут бываю, – почему-то смутившись, буркнул Кассиан.

Но Манону обстановка волновала мало. Она с ходу упала на диван, хватая ртом воздух. Руки сжали края матраца так, что затрещала ткань. Хозяин дома благоразумно воздержался от замечаний и сел напротив. Теперь в воздухе зависли две пыльные тучи – с диванчика и с кресла.

– Ничего не спрашивай, – сквозь зубы процедила Манона. – Сама не знаю.

– Я и не собирался. Хотел, наоборот, рассказать то, что тебе нужно знать. Моё упущение, что не сделал это ещё в Доме ветра.

Иллирианец испытывал смешанные чувства. Гнев, смех, волнение и тень страха переплелись в тугой клубок, и мужчина подумывал сам развалиться на диване, оставив все дела на завтра. Манона за пять минут наворотила такого, что разгребать придётся ещё неделю. Но Кассиан сцепил руки в замок, уперевшись локтями в колени, и глубоко вздохнул.

Следующим шагом к спокойствию стала отправка Ризанду по мысленной связи воспоминания о Девлоне с заляпанными блевотиной ногами и перекошенным от ужаса и растерянности лицом. Теперь уже смех можно было не сдерживать, и Кассиан фыркнул, вызывая в памяти этот образ. Ризанд и Азриель, которые тоже никогда не видели своего наставника даже чуть смущенным, должны начать икать от смеха.

Немного распутав клубок из эмоций – по крайней мере Кассиана перестало душить веселье – он посмотрел на Манону. Та лежала с прикрытыми глазами, всё ещё вцепившись в диван, будто тот мог обернутся резвой кобылой и сбросить её на дощатый пол. Но даже в полутьме дома, куда только начали пробиваться рассветные лучи, было видно, что зелёный цвет ушёл с красивого лица, а напряжённо сведенные брови и хмурый лоб расслабились. Но спрашивать что-либо Кассиан не решался.

– Иллириания – часть Двора Ночи и наша с Ризом и Азом родина, – осторожно начал он, – но порядки здесь далеки от идеальных и даже просто приемлемых… Иллирианцы привыкли, что всё и всегда решается силой. А её они считают привилегией мужчин.

Манона чуть повернула голову и приоткрыла один золотой глаз, удивленно выгнув бровь.

– Женщина для иллирианца – это средство продолжения рода, прачка и кухарка. Им ещё не так давно не позволяли даже поднимать глаза в присутствии мужчин, не то, что говорить, – Кассиан старался оставаться спокойным, но в голову снова лезли мысли о матери. – Убийство женщины никак не наказывалось, считалось, что она является собственностью своего мужа или отца, а значит, он сам решает, как ей распорядиться: обрезать крылья, прижечь язык, чтоб меньше болтала, сломать ноги, лишив возможности бежать, или убить. Если семьи у женщины нет, значит, она принадлежит всем, кроме себя самой, что ещё хуже. Мы с Ризом уже давно пытаемся бороться с этим. Но иллирианцы упрямы, своевольны и не так преданы Двору, как хотелось бы. Каждому нововведению они сопротивляются также, как привыкли противостоять врагам. Кое-какие успехи есть, но стоит чуть ослабить внимание, как всё опять катится в Котёл, – Кассиан стиснул зубы, вспомнив, что и сегодня не видел на плаце ни одной девочки. – Сейчас запрещено резать крылья у женщин, тренировки с оружием являются обязательными для них тоже, они больше не собственность своих семей.

Манона уже открыла оба глаза и смотрела на Кассиана с очень странным выражением.

– Гавань Ветров, где мы с тобой сейчас, – это один из самых лояльных к этим изменениям лагерей. Девлон, несмотря на все недостатки, самый послушный из военачальников. Поэтому, – иллирианец подошёл к самой неприятной части разговора, – тебе… То есть, нам всем, нужно проявить терпение. Пропускай его слова мимо ушей, не унижай при солдатах, не делай его своим врагом.

Вновь взметнулась серебряная коса и сверкнуло тёмное золото глаз. Манона вскочила с дивана и наклонилась к самому лицу иллирианца так, что могла потереться носом о его щёку. Но она лишь скалилась и рычала:

– Не делать врагом? – зрачки сузились в две крошечные точки, оставляя пространство для пляшущего в золоте пламени, дыхание обжигало губы Кассиана, и он снова почувствовал странный запах железа. – Ты и твой правитель жалкие трусы.

Манона выпрямилась и отошла к окну.

– Цепляетесь за ничтожные подачки, вместо того, чтобы требовать. Что бы ни думали о себе эти букашки – они твои подчинённые и обязаны слушаться. А раз это не так, значит, ты просто не можешь их заставить. Значит, ты слаб. Жалок.

Кассиан вспыхнул и тоже вскочил с кресла, сжимая руки в кулаки. Почувствовав это, Манона развернулась к нему. Ярость на её прекрасном лице была пока единственным, но, надо признать, очень опасным оружием.

– Ты можешь глотать все оскорбления и лизать все крылатые задницы, – выплюнула она. – Но я буду говорить на понятном твоим букашкам языке. Если кто-то посмеет хоть пальцем тронуть меня или любую другую женщину в моем присутствии – лишится руки. Я не подданная вашего Двора Трусов. Ты не смеешь мне указывать.

Кассиана трясло от ярости. Он отказывался понимать, чем так прогневал Матерь, что она посылает в его жизнь подобных женщин. Сначала Неста, которая своим льдом почти разрушила его сердце, равнодушно смешивая с грязью любое слово и действие. Стоило ему понять это и вытащить занозу, как появилась новая. Но от Маноны он пока что не мог отвернуться. По многим причинам.

А она сыпала оскорблениями и упреками, будто втыкала в него иголки. В самые уязвимые места, наугад, даже не зная, насколько точно и глубоко било каждое её оскорбление.

От её слов в нем проснулись воспоминания о детстве в иллирианском лагере, когда кроме бесконечных унижений он не слышал ничего. Он был недостоин даже ненависти – одно только презрение. Сын лагерной прачки и неизвестного солдата, не потрудившегося вовремя вынуть член. Выброшенный в лужу грязи, вынужденный каждый день своей жизни, каждый свой вдох выгрызать зубами и выбивать кулаками. Потом долгие годы выучки, то есть, бесконечных драк, крови, боли, голода и унижений. Из этого кромешного ада ему помогли выбраться только собственная сила и Ризанд. И вот снова, спустя столько лет, он должен глотать унижения, только потому, что это теперь называется дипломатия.

А Манона как плеткой, вечной спутницей его детских лет, хлестала своими словами, и притом сама была настолько тощей и слабой, что рассветные лучи буквально проходили сквозь её болезненно напряжённые ладони.

– Руки оторвёшь? – уже не сдерживаясь, взревел Кассиан. – И каким же образом? Иди! Иди и скажи им, что не имеешь отношения к Двору Ночи и ни я, ни Ризанд тебе никто. Ты даже договорить не успеешь, как они нагнут тебя и пустят по кругу!

С лица Маноны вдруг исчезло выражение всякой злобы. Она стала спокойной. Опасно, пугающе, чудовищно спокойной. Всё её тело расслабилось, будто груз упал с плеч. Кассиан вдруг понял, что она тоже узнала один из своих секретов.

– Поединок, – оскалившись, произнесла она. – Я вызываю тебя на поединок.

***

Кассиана ещё немного потряхивало от гнева, но разум уже прояснился. Его трудно было вывести из себя. Обычно все эмоции он прятал за шутками, а злиться позволял себе только на поле боя, где от этого был толк. А вот так сорваться на девчонку – это для него в новинку. Сейчас, когда он стоял площадке для поединков и смотрел в спину Маноне, выбирающей себе оружие, то чувствовал себя неловко.

Смотр пришлось отложить. Но Девлон выполнил приказ и собрал всех обучавшихся у него юнцов и воинов, привёл даже с десяток девочек, которые, потупив глаза, стояли в стороне. Сам он находился внутри плаца, оперевшись поясницей на ограду и скрестив руки на груди. Челюсти плотно сжаты, желваки играют, глаза с холодной ненавистью следят за Маноной. Сапоги сияют чистотой. Он даже не потребовал объяснений насчёт того, какое представление затевает главнокомандующий и желтоглазая ведьма. Зато всех остальных иллирианцев, не наделённых властью задавать вопросы, распирало от любопытства.

Кассиан жалел, что он не так сдержан, как Азриель, и не столь хитер, как Ризанд. Они бы тоже несомненно сразились с Маноной, но выбрали бы для этого более подходящее место.

«Если я ошибся, то все превратится в показательную порку. На глазах у всего лагеря. После этого её точно придётся отправить обратно в Веларис, причём немедленно. Эти животные сразу поймут, что постоять за себя она может только отплевываясь ядом. А времени охранять её днём и ночью у меня нет…»

– Не спи, дракончик, – окликнула его Манона, которая уже замерла напротив.

В руках у неё был простой меч – тусклый метал, множество царапин и эфес без всяких украшений. Но Кассиан прекрасно помнил этот клинок, ведь сам всегда советовал выбирать его высоким иллирианским девочкам для учебных поединков. Несмотря на внешнюю неказистость, он отлично сбалансирован, хорошо лежит в руке и подходит воину среднего по здешним меркам роста. Увидев его в руках Маноны, Кассиан облегчённо вздохнул и понадеялся, что это не случайность. Сам он, подойдя к стойке, взял первый попавшийся тренировочный меч. Он бы вообще отдал предпочтение деревянному, но таких в Гавани Ветров не водилось. Иллирианцы с ранних лет привыкали держать в руках настоящее оружие, просто немного затупленное. Но всё же мощный рубящий удар таким мог запросто раздробить бедренную кость зазевавшемуся ученику.

Кассиан всё яснее ощущал безвыходность своего положения. Если Манона не воин и он с одного удара собьёт её с ног и доведёт до слез, все дальнейшие увещевания о способностях и правах женщин, ради которых он сюда и прибыл, можно будет засунуть в задницу. Но несмотря на опасения, Кассиан верил, что не ошибся. Ведь она так внимательно следила за тем, как он чистит и точит свои прекрасные иллирианские мечи, двигалась неизменно с грацией дикой кошки и вела себя так, как может себе позволить только тот, кто уверен в своих силах, не ведает страха и поражений.

Хотя он знал и другую девушку, которая подчас вела себя ещё хуже, но при этом не держала в руках ничего тяжелее серебряной ложки. Неста. Ледяная, дерзкая, беспощадная. Она и среди верховных правителей казалась королевой с магической мощью и стотысячной армией. Но если бы кто-то действительно ударил её, замахнулся мечом или выпустил стрелу, что она бы сделала? Кассиан знал ответ. У Несты всегда была защита – сначала Фейра и её лук, потом богатство и положение в мире людей, потом сила, дарованная Котлом, и принадлежность к правящей семье. А может и безрассудная глупость, которая ставила гордость выше страха боли и смерти. Худшее, что случалось в её жизни – погружение в Котёл и перерождение, страх за Элайну, смерть отца. Но это не было пытками, зияющими ранами и переломанными костями, а ведь именно ими в мире Кассиана наказывалась не подкрепленная ничем дерзость. Нет, иллирианец вовсе не хотел, чтобы Неста когда-нибудь узнала об этом. Пусть живет в своём собственном мире, обеспеченном властью и силой Фейры и Ризанда, где за презрительный взгляд и ядовитые слова не нужно платить. Где это не является роскошью и привилегией сильных и могущественных. Где она может мнить себя королевой, при этом не делая и не умея ничего.

Кассиан просто надеялся, что Манона не окажется такой же, что за её бравадой что-то стоит.

Он крутанул восьмерку лезвием меча и кивнул, обозначая, что поединок начался.

========== Глава 4. Манона ==========

Держа в руках меч, Манона забыла о существовании железной стены в своей голове, за которой находилась её прежняя жизнь. Впервые за всё время, что помнила, она чувствовала себя хорошо. Гнев сейчас был не средством саморазрушения, а придавал силу рукам, сжимающим рукоять клинка, обеспечивал устойчивое положение ног, искрился во внимательных глазах и улыбкой играл на губах. Хотя те, кто наблюдал за поединком, видели скорее хищный оскал.