Текст книги "Королевство железа и драконов (СИ)"
Автор книги: Mildimori
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
Старики зашипели, словно властный голос Фейры это раскалённое клеймо, приложенное к их обвисшим ушам. Но Киншас продолжал:
– Тогда кто мы такие, чтобы вас удержать, верховная правительница? – яда в голосе больше, чем в клыках змеи. – Но нашего благословения, о котором вы просите, вы не получите никогда. Вся Иллириания узнаёт о вероломстве тирана, который ни во что не ставит традиции нашего народа… И, ах да, его жизни тоже.
Эти слова стали пощёчиной не только Фейре и Ризанду, но и Кассиану. Это он командовал иллирианским легионом, когда магия Котла испепелила сотни храбрых крылатых воинов. А он остался жив, в последний момент уйдя с линии огня, будто знал о нём заранее. Сердце главнокомандующего сжалось, по лицу прошла невольная судорога. Старики оказались не так глупы.
Но теперь Ризанд мог вступить в игру. Да, план был трусливым и подлым. Но кто откажется перехитрить заносчивых Старейшин, помешанных на законах, правилах и религиозных суевериях?
Кассиан видел, как на лице его названного брата появилась ухмылка, отразившаяся и на губах Фейры. Значит, их сила димантиев уже отправилась прочищать головы иллирианского Совета. Не лишить их рассудка в целом, а лишь немного подкрутить кое-какие мысли, чтобы посещение Рамиеля уже не казалось таким уж невозможным. В зале кроме Совета и четырёх посетителей не было никого, что существенно упрощало задачу. Ризу и Фейре не нужно стараться представить такую резкую смену мнения логичным решением. Они просто запихнут в упрямые головы правильные мысли. Кассиан слышал, как облегченно вздохнула Манона, и ему самому стало легче.
Наконец, Киншас открыл рот:
– О, благородный верховный правитель, да хранит твоё могущество крылатый бог, идите с миром на гору Рамиель к священному камню. Мы скажем народу, что на то наша воля, переданная нам в откровении крылатого бога.
Теперь облегчение почувствовали все присутствующие. Кассиан шумно отодвинул стул, чтобы уйти из этого безобразного зала. На лице Маноны, кажется, впервые с их встречи, появилась лёгкая улыбка. Правда, поездка в Веларис отменялась, ведьма точно захочет лететь на гору прямо сейчас.
– Это ты рассчитывал услышать, Ризанд? – вдруг изменившись в лице, спросил Киншас. – Вероломство и наивность.
Кассиан чувствовал, что поворачивает голову к старейшинам неправдоподобно медленно. Он даже успел перехватить дикий, ошарашенный взгляд Ризанда и заметить смятение на лице Фейры. Зато на губах Киншаса играла гадкая ухмылка, делавшая его ещё больше похожим на облезлого стервятника.
– Да-да, сильнейший из верховных правителей, сила димантиев, даже твоего уровня, на нас не действует. Таков дар крылатого бога, который каждый из нас получил ещё задолго до твоего рождения. Наш разговор окончен, и ответ Совета Старейшин вечен и неизменен: священная гора Рамиель останется таковой; ни мы, ни наш народ, ни крылатый бог не даём вам позволения ступить на эту землю.
Старейшины встали и быстро исчезли где-то в темных коридорах замка, ещё до того, как кто-либо обрёл способность говорить.
***
Прошло три дня с того момента, как разговор со Старейшинами в крепости Ширак закончился полным разгромом. Сначала надежд Ризанда и его приближённых, а после – зала для приёмов и в очередной раз дома в Гавани Ветров. Манона, придя в себя, тут же вышла обратно и отказывалась возвращаться, пока лично не удостоверилась в том, что в фортифицированном замке, полном подземных ходов, секретных коридоров и тайных комнат, ей никогда не удастся найти Старейшин. Ризанд же просто весь исходил жуткой тёмной энергией, грозившей разобрать крепость по кусочкам. Да и Кассиан тоже, обнажив клинки бегал по темным переходам и однотипным каменным галереям, мечтая о том, как отрежет старикам их потрёпанные крылья.
С прибытием домой напряжение никуда не делось. Азриель предусмотрительно исчез, оставив Кассиана с Маноной наедине. В сравнении со случившейся по возвращению из Ширака ссорой все остальные меркли и казались тихими светскими обсуждениями того, какой десерт подать к ужину. Кассиан очень радовался тому факту, что узы истинной пары, даже если они ещё не признаны, не позволяли одному из связанных ими нанести существенный вред другому – иначе кто-то из них точно бы пал жертвой этого безумия.
Сейчас Манона стояла на плаце, проводя вечернюю тренировку для девочек. На ней были любимые чёрные доспехи, коса из серебристых волос короной венчала высоко поднятую голову. Краски заката превращали настоящий цвет её волос в сливочно-золотой с оттенком розового, что делало прическу по-настоящему похожей на корону.
Кассиан до сих пор не мог ответить на вопрос: была ли Манона хорошей королевой? Она, определенно, отличный лидер и талантливая воительница. Но он по себе знал, что этого мало. Объединять людей в военное время – это одно, а для того, чтобы править ими в мирное, нужно иметь душевную целостность. Не сомневаться в себе, ни о чем не жалеть, любить себя, принимать свои чувства – только это может стать ключом к пониманию желаний своих подданных. А Манона, по крайней мере, пока память к ней не вернулась, была отражением в треснувшем зеркале. Куча мелких кусочков, которые не собирались в единую картину.
Девочек на тренировочной площадке оказалось гораздо больше, чем ожидал увидеть Кассиан. Были и совсем малышки, и те, кому успели подрезать крылья в тёмные времена. Сегодня Манона учила их владеть мечом. Её собственные движения выглядели плавными и быстрыми – выпады серебристой змеи. Подопечные повторяли их все ещё довольно неловко, но намного лучше, чем Кассиан мог себе представить. Он следил за тренировкой уже около получаса и был просто поражён. Манона оказалась прирожденным наставником. Она замечала малейшую ошибку в стойке, видела, кто из девочек стесняется или нервничает, а кто превращает урок в балаган, и сразу пресекала это. Она успевала подойти к каждой. Сказать пару слов, показать, что правильно, а что – нет.
Иллирианец с удивлением заметил, что несколько мальчиков, которые занимались отдельно под руководством одного из воинов иллирианской армии, поглядывали на Манону и пытались повторять за ней, а не за своим наставником. Но ещё через некоторое время Кассиан понял, что это они делали зря. Манона учила девочек, учитывая их физиологические особенности. Несмотря на то, что иллирианки сильнее любого смертного мужчины в несколько раз, они оставались женщинами – их тела были более гибкими, движения быстрыми, а мозг постоянно искал нестандартные решения, несмотря на то, что в крепости телосложения они уже сейчас уступали большинству мальчишек. Ведьма показывала им короткие колющие выпады, хитрые перебросы меча, способы уклониться от любого удара и сразу перейти в нападение, заставив вес противника работать против него же.
Прошёл час, начало темнеть, и Кассиан подумал, что Манона вот-вот отпустит девочек домой. Но ей оказалась присуща ещё одна черта хорошего наставника – безжалостность. Она приказала девочкам отрабатывать удары, сражаясь друг с другом. Разбила их на пары по принципу лучшие с худшими, чтобы воительницы могли поправлять друг друга. И направилась к Кассиану.
По пути её попытался перехватить какой-то мужчина. Скорее всего, отец одной из девочек, но Кассиан напрягся.
– Я забираю Игнар домой! Ей уже давно пора готовить ужин, – заявил он, скрещивая руки на груди.
– Не думаю, ведь она пока не голодна, – холодно ответила Манона, остановившись лишь на секунду.
Иллирианец хотел схватить её за руку, но вовремя услышал железный лязг и, выругавшись, пошёл прочь. С каждой тренировкой стычки Маноны с Девлоном или родственниками воспитанниц становились все более редкими и короткими. Кассиан не мог насладиться ими в полной мере, потому что в это время отлучался по делам в другие поселения, но был наслышан о том, как лихо она пресекала все покушения на занятия с девочками. Его одолела неподдельная гордость за Манону, когда он узнал, что Королевой ведьм её прозвали здесь задолго до того, как она сама вспомнила свой титул. Что с ней делать иллирианцы не знали, а гордость пока не позволяла им идти жаловаться Кассиану или Ризанду. А ведь скоро их юные дочери, сёстры и жёны сами научатся отстаивать свои права, уже не опираясь на силу железнозубой ведьмы.
Гавань Ветров менялась в лучшую сторону, а причиной этому стала самая красивая девушка на свете…
…Чьи злобные золотые глаза смотрели прямо на Кассиана на расстоянии вытянутой руки.
– Ваше крылатое превосходительство вновь недовольно тем, как зверски оплёваны традиции? – прошипела она.
Кассиану уже хватало минуты, чтобы из состояния восторга и радости, приготовиться к бою.
– Манона, ты же знаешь, я не…
– Хватит с меня слов! Бери меч и за дело, – вдруг по её лицу скользнула какая-то новая, незнакомая ему, дразнящая улыбка. – Сегодня я во чтобы ты ни стало уложу тебя на лопатки.
Иллирианец усмехнулся и пошёл к стойке за мечом. Девочки вокруг затихли и прекратили тренировку.
– Что встали? Продолжайте. Увижу, что кто-то отлынивает, останемся махать здесь мечами до утра, – отчеканила Манона и встала напротив Кассиана.
– И где же твоё оружие, злобная колдунья?
Однажды за ужином Кассиан объяснил Маноне кого называют ведьмами в этом мире. Их неизменные атрибуты – продырявленные куриные кости, собранные в пучок веточки чертополоха, ритуальные кинжалы или даже выструганные из чёрной сосны деревянные палочки. С помощью этого хлама они накапливают силу и, произнося слова, преобразуют её в колдовство. Ведьмами пугают детишек, потому что они одной фразой могут отрастить им свиной хвостик, а потом съесть на обед, как настоящих поросят. Манона ещё долго фыркала от смеха. Потом сказала, что магической силой она не обладает и детей не ест:
– Я не старею, могу летать, используя метлу, и ещё кое-что…
– Что же? Дрессировка драконов?
На это Манона не ответила, но через связующую нить Кассиан почувствовал, что задел нечто болезненное для неё. Вряд ли она сама могла это объяснить, пока к ней до конца не вернулась память. И в такие моменты, когда её взгляд наполнялся неведомой болью, словно бокал терпким вином, иллирианец думал, что, может, ей и не стоит ничего вспоминать…
Но сейчас она стояла перед ним, освещённая лунным светом, уверенная и дерзкая, как богиня войны и смерти. Девочки, несмотря на предупреждение, косили на неё глаза.
– Оружие? Ох, дракончик, это ведь так скучно, – протянув последнее слово, она взмахнула руками, выдвинув железные когти, и встала в стойку.
И они начали свой танец. Этот бой проходил гораздо яростнее и красивее предыдущего. Железо ногтей и металл меча скрещивались, высекая снопы искр в сгущающихся сумерках. Манона была быстрая, гибкая и опытная. Вихрь железных ногтей доставал его везде, Кассиан с одним мечом едва мог совладать с таким напором, поэтому вытащил из ножен за спиной второй. Теперь уже девочки при всем страхе перед суровым наказанием не могли отвести глаз от ведьмы и главнокомандующего.
Тонкая и проворная фигура мелькала перед глазами Кассиана, свистел воздух, рассекаемый железными ногтями, до его ушей доносился четкий ритм шагов и тяжелое дыхание. Три дня их бесконечной ярости и ненависти друг к другу вылились в этот поединок. Но, когда перед его лицом оказывались горящие змеиные глаза Маноны, он видел в них не только гнев. Нет, он боялся даже думать о том, что разглядел там, или о том, что значила её дразнящая улыбка.
Удар.
Зубы, их ведьма не стала менять на железные, прикусили нежную губу.
Шаг назад, ответный выпад.
Под чёрными доспехами от тяжелого дыхания вздымалась округлая грудь.
Искры и скрежет железа.
С губ сорвался тихий стон – от напряжения. Кассиан слишком сильно надавил на клинки, и Маноне стало тяжело его сдержать.
Повернуться, встретить ногти у самой шеи.
Капелька пота на алебастрово-белой шее и выбившийся из косы локон, который ложился на тонкую ключицу, исчезая за тканью доспехов. Матерь милосердная, нельзя думать о том, что там под этой проклятой чёрной тканью…
Кассиан, злясь на себя, опять неосознанно переплавил эмоции в движения. Мечи вновь ударились о ногти Маноны, иллирианец оттолкнул их, сделал подножку, и ведьма упала. Толпа девочек ахнула.
Но Манона лишь глухо и как-то уж слишком низко рассмеялась. Сама поднялась.
– Все свободны. Завтра у вас выходной, – обратилась она к своим подопечным. Потом пристально посмотрела на Кассиана.
– У тебя кровь на шее, пойдём в дом – вытирать.
***
Манона беспокойно ворочалась в своей постели под балдахином. Она думала, что стихийно затеянный сегодня поединок поможет ей выпустить пар. Но стало только хуже. Этот наглый, дерзкий, невыносимый иллирианский придурок смотрел на неё так, что подгибались колени. Каждую секунду их противостояния он пялился на неё, словно увидел богиню. И она ловила эти взгляды уже не первый раз.
Он был совершенно невыносим.
Он заботился о ней. Она ненавидела, что знает о том, как он носил её на горшок, когда она два дня валялась не в состоянии даже открыть глаза.
Он смешил её. Постоянно выдавал свои глупые шутки, весело переругивался с Азриелем и рассказывал ей забавные истории про ведьм, которые варили детишек в больших котлах.
Он, кажется, даже понял, что ей нравится баранина. Её было сложно достать в этой глухой деревне, где в ходу только козлятина и говядина, но почему-то рагу из ягнёнка или тушенный в специях барашек почти всегда стояли на их столе, когда они садились ужинать.
А стоило Маноне надеть то красное платье, Тьма его побери, он едва не лишился чувств от восторга. Об этом раз десять сказала ей Фейра, видимо, думая, что ведьма сама не замечает.
Но он же постоянно ругался с ней. Он назвал ей дикой, злобной, опасной. Он швырял в неё стулья, зная, что она легко увернётся. Он позволял клацать железными зубами прямо у собственной шеи и ни разу не вздрогнул. Он служил своими глупым традициям и ставил благополучие крылатого народа выше себя. Терпел косые – напуганные и презрительные – взгляды на улицах, позволял Девлону называть себя «псом» и никому ещё не назначил за это наказание в виде хотя бы десятка ударов плетью. И она видела, как он пошёл в какую-то лавку, где на него опять посмотрели, как на конский навоз, прилипший к подошве, и выкупил там все тёплые вещи, приказав раздать тем семьям, которые потеряли кормильцев на войне. Попросил сделать это тайно, чтобы никто не узнал, что вещи от него. От этого Манона возненавидела его ещё сильнее.
И, наконец, самая главная причина для ненависти, самая болезненная рана, гадкий удар в спину, невыносимое предательство: он согласился с решением Совета Старейшин. Он знал – она была в этом уверена – насколько её терзала потеря памяти, он чувствовал её боль, понимал, как это важно. Но не поддержал просьбу придумать новый план, тайно пробраться на эту проклятую гору.
– Я должна туда попасть! Кассиан, ты можешь отнести меня туда на своих крыльях. Я дотронусь до камня, и мы исчезнем! Сделаем вид, что летели мимо, – как бы унизительно это ни было, она почти умоляла его.
Азриель, Ризанд и даже Фейра с Мор – все, кто мог перебросить её туда, – уже категорически отказались это делать, волнуясь о том, что эта вылазка может стать началом новой войны. Манона понимала: им всем есть, что терять. Они только вернулись с чудовищного сражения и не могли себе развязать новое. Но почему-то ведьма позволяла себе надеяться, что Кассиан поможет. Она чувствовала к нему что-то странное и пугающее. С момента их знакомства прошло меньше месяца, но, когда она старалась отгонять плохие и страшные мысли о прошлом и потере памяти, заменяя их на что-то хорошее – в голову приходило только его смеющееся лицо. Или тот момент, когда она, ошеломлённая видом голубой крови, слышала его спокойный и уверенный голос: «Не волнуйся. Я рядом». Хотя губы оставались неподвижными.
Маноне было приятно даже просто смотреть на него. Он очень красивый. Иногда она ловила себя на том, что буквально возвращает его же восторженные взгляды. Когда она занималась с девочками на плаце, он иногда приходил на тренировки старшей группы будущих воинов. Несмотря на холод, раздевался по пояс, обнажая руки и грудь, покрытые татуировками, смуглый мощный торс, с проступающими кубиками пресса и резкими полосками косых мышц, уходящими под ткань штанов. Храни её Тьма, нельзя думать о том, что там дальше под этой тканью…
А когда он смеялся, откидывая голову так, что пучок темных волос касался чёрных узоров на шее, его глаза сверкали и становились похожи на гречишный мёд.
Но в тот момент, когда он сказал ей, что не пойдёт против решения Совета Старейшин и воли Ризанда, она увидела лишь два уголька.
– Нет, – он отвернулся, произнеся это. – Может быть, чуть позже, но не сейчас. Как только улягутся волнения, мы попробуем туда пробраться.
Манона кричала ему последние слова, кидалась, словно ядовитая змея. А потом ушла к себе в комнату и разрыдалась, как маленькая, уткнувшись в подушку.
Как настоящая ведьма из этого мира, в котором ей, видимо, придётся, проторчать ещё долго, она твердила заклятие: «Он мне ничего не должен. Он мне никто. Он – трус и слабак. Я не могу на него надеяться. Он – никто». Но с каждым повторение всё меньше в это верила и всё сильнее захлебывалась в слезах.
Сейчас Маноне не спалось из-за единственной мысли. И чем дольше она крутила её в голове, тем более изощренные формы та принимала…
***
Кассиан сквозь сон услышал, как скрипнула дверь в его комнату. Он резко сел на постели, поднимая с прикроватного шкафчика кинжал.
– Тише, тише, дракончик. Ты и так сегодня порезался.
Мужчина отказывался верить своим ушам. Это был голос Маноны. А в его комнате стояла она сама. Посреди ночи. Матерь милосердная, в одной единственной сорочке алого цвета, которая скрывала даже меньше, чем платье, ещё долго преследовавшее его в самых желанных снах. Белья что тогда, что сейчас под алой тканью не было.
Он постарался вдохнуть и выдохнуть, успокаивая дыхание, но вместо этого получился какой-то гортанный хрип.
– Что-то случилось? – он хотел звучать спокойно, хотя знал, что слова едва можно разобрать.
Может, она потерялась? Или ходит во сне? Ходит и разговаривает, да ещё и такими непривычно текучим и тихим голосом.
Манона легко подошла и села на край его кровати. Если бы рядом был порох – весь дом взлетел бы на воздух тотчас же. Кассиан постарался скомкать одеяло у своих бедер незаметным движением. Но, учитывая, что при этом он пытался ещё и не пялиться на соблазнительные округлости, которые ткань сорочки облегала, действие вышло резким и шумным, только подчеркнув то, что он пытался скрыть. И Манона бесстыдно смотрела.
– Я не хочу спать одна.
А вот он, видимо, уже спал. Это был самый сладкий и мучительный сон, который Кассиан только способен представить. И окончательно убедив себя в том, что это лишь проделки его разума, он решил насладиться ими. Он потянул руку к затылку Маноны, зная, что как только притянет её к себе – проснётся. Такие сновидения периодически посещали его. И всегда кончались до поцелуя.
Её лицо было уже очень близко, она упиралась рукой в его бедро, чтобы дотянуться. Он не отводил взгляда с горящих нежностью и желанием золотых глаз, пытаясь запомнить этот взгляд, чтобы потом крутить в голове и после пробуждения.
Их губы соприкоснулись.
Кассиан оторопел, застыв с открытыми глазами. А мягкий, податливый рот Маноны продолжал сжимать его горячие губы. Языком она провела по нёбу и слегка прикусила нижнюю губу, как бы удивляясь его бездействию.
Это всё по-настоящему.
Желание, захлестнувшее его, не было похоже ни на одно чувство, что он испытывал раньше. Тело моментально нагрелось до температуры вулканической лавы, несмотря на холод в комнате. Кассиан зарычал и одним движением перекинул хрупкое тело девушки на себя, так чтобы она сидела верхом. Единственной преградой между ними оставалось покрывало.
Иллирианец, как дикий зверь, целовал и кусал её губы, от каждого стона распаляясь всё больше и больше. Её руки оттягивали ему волосы на затылке, ногти царапали шею. Они стали двумя животными, одержимыми друг другом. Он чувствовал, как намокает тонкая ткань одеяла в том месте, где могли бы соединиться их тела.
Он сорвал алую сорочку и с трудом отстранился от её губ, чтобы посмотреть на вожделенное тело. Ничего прекраснее он не мог даже представить. Она вся была соткана из лунного света. Серебристые волосы распадались по тонким плечам, влажным от жара, которым обжигало их его тело. Соски на высокой небольшой груди были напряжены и их тёмные ореолы, ярко выделяющиеся на алебастровой коже, покрылись маленькими точечками. Кассиан испугался, что может случайно откусить эти крошечные горошинки, так сильно он желал попробовать их на вкус. Даже жуткие шрамы на животе не портили картину. Ниже он не смотрел, предчувствуя, что может сойти с ума и поддаться дикой, первобытной, опасной страсти. Но он чувствовал, как требовательно двигались бёдра Маноны, а мокрое пятно расползалось всё сильнее.
– Хватит уже пялиться, – тяжело дыша, прошипела королева ведьма.
Сейчас она была и его королевой, любое приказание которой он готов исполнить. И покрывало бы немедленно полетело прочь, если бы он ни заметил странную панику в её глазах.
– Манона… – прошептал он, поднося руку к её лицу.
– Я сказала, хватит пялиться, – зарычала она. – Продолжай то, что начал.
Теперь не оставалось сомнений: что-то было не так. Но эта крошечная мысль едва перебивала гул стучащей в ушах крови. Манона потянулась к его шее, рукам скользя вниз, но он поймал это движение и снова заглянул в её глаза.
– Ты точно меня хочешь?
– Я просто хочу заняться сексом, – отрезала она.
Кассиана будто ударили. Несколько раз. Ногами в живот. Его скрутило от боли, но он изо всех сил старался, чтобы она не отразилась на лице. И, Матерь милосердная, даже это мучение лишь чуть успокоило его желание… Кажется, он и мертвым продолжит хотеть эту женщину.
Чтобы произнести следующие слова, ему потребовалось собрать в кулак всю свою силу воли и капельку взять взаймы у богов, если только они существовали.
– Тогда иди спать.
На это Манона хищно улыбнулась, не двинувшись с места. Он лишь на секунду отпустил её руки, чтобы пересадить с себя на постель рядом, как она, схватившись за плечи, молниеносно опрокинула его на спину. Он едва успел расправить крылья.
– Я же сказала, что уложу тебя сегодня на лопатки, – промурлыкала она ему прямо в ухо и провела по нему языком.
Бой проигран. Силы не равны. Кассиан не мог сопротивляться. Он был готов сдаться в плен и даже погибнуть, лишь бы её рот продолжал скользить вниз.
Сначала она нежно укусила мочку уха, скользнула по шее, остановившись на месте, где пульсировала горячая жилка, и ниже – ключицы, грудь, прошлась острым языком по кубикам пресса и… Кассиан застонал так, что эхом прогудело стеклянное окно. Он вцепился одной рукой в изголовье кровати, раскрошив его в щепки. Манона, лишь на секунду оторвавшись, взглянула ему в глаза, проводя языком от основания до головки его члена, задерживая на ней свой влажный, горячий рот. Кассиан снова не сдержал стона, теперь больше похожего на рычание. Ощущение того, что в любую секунду наслаждение может смениться железной смертью, лишь усиливало ощущения, впрыскивая в кровь безумные дозы адреналина. Казалось бы, искушённый в любовных утехах Кассиан готов был уже сейчас взорваться. Все привычные чувства обострились до животных инстинктов и ощущений. Он потянул Манону вверх, впиваясь в её губы поцелуем.
Он поднялся, вновь усаживаясь на постели, и, насколько мог, аккуратно уложил девушку рядом. Хотя всё равно вышло так, будто он яростно кинул её на смятую простынь. Кассиан навис над ней, рассматривая каждый сантиметр идеального тела. Но взглядов уже не хватало – одной рукой он ласкал грудь ведьмы, а другой опустился вниз, погружая пальцы в лоно. То, как она выгнулась навстречу им, простонав его имя, было самым невыносимо сладким наслаждением, которое он только испытывал. Но он знал, что впереди его ждёт гораздо большее. Отпустив её грудь и шире раздвинув бёдра, мужчина приник к пульсирующему внизу комочку нервных окончаний. Острым концом языка дотронулся до него, чувствуя, как под бёдрами девушки растекается новое мокрое пятно. Провёл широким движением снизу вверх и чуть согнул пальцы внутри. Манона срывала голос. Её стоны перемежались с рычанием и тихими мольбами о том, чтобы он вошёл в неё.
Она зарылась пальчиками в его длинные распущенные волосы и, кажется, собиралась вырвать их, так сильно дрожали руки. Кассиан вышел пальцами из горячего лона, сорвав с её губ ещё один громкий стон. И снова оказался перед прекрасным лицом, показательно облизывая мокрые губы.
Он едва держался сам, но дразнил её. Смотрел в помутнённые похотью глаза и не мог позволить себе так быстро отказаться от этого зрелища. От непрекращающихся стонов губы ведьмы высохли, и он поцеловал их, передавая Маноне её собственный вкус. Воспользовавшись тем, что он отвлёкся, ведьма скользнула рукой между их раскалёнными и мокрыми телами, направляя его член в себя. Кассиан застыл, чувствуя влажную плоть, но не собираясь так скоро двигаться дальше. Манона постаралась сама качнуть бёдрами так, чтобы он вошёл полностью, но ничего не вышло. Кассиан крепко держал. Он лишь провёл членом от истекающего соками входа чуть вверх и снова опустил его вниз, заставляя её крупно задрожать всем тело.
– Испорченная, горячая, мокрая колдунья…
Теперь каждый её вдох и выдох был стоном.
Она выгибала поясницу и лихорадочно скользила руками по его телу, царапая смуглую кожу. Мужчина чувствовал, как где-то под ногтями начинают набухать порезы.
Он наклонился и укусил её за шею, прокусывая мягкую плоть. Рот заполнился кровью. Она пахла железом и персиками. Не только потрясающая голубая кровь – вся она. Королева, которая извивалась и скулила его имя. Кассиан всё ещё держался, сам не представляя как и зачем.
Но одним легким движением она из хозяина положения вновь обратила его в послушного раба. Манона холодными пальчиками провела от места, где его крылья соединялись с кожей, по перепонке, которая прикрепляла плечевую кость к лучевой. Она задела то самое место. Кассиан сам задрожал от того стона, который выбило из него это случайное прикосновение. И Манона всё поняла. Она вернулась к тому месту и надавила сильнее, массируя.
Он, послав всё в Котёл, одним резким движением вошёл в неё, до синяков сжимая бёдра. Её крик новой дозой адреналина влился в кровь.
Раздались бесстыдные хлюпающие звуки и шлепки. Кассиан чувствовал себя волком, сорвавшемся с цепи. Никогда ещё секс не приносил ему столько наслаждения. Будто всё, чем он занимался раньше, было жалкой пародией и игрой. И только сейчас, чувствуя, как горячее лоно обхватывает его член, как выгибается грациозное тело и срывается голос, с крика переходя на хрип – «Кассиан» – он чувствовал себя живым.
Мужчина закинул ноги Маноны себе на плечи, замедляя темп. Первые безумные минуты, когда ему хотелось обладать ей полностью в самом диком ритме, прошли. Он поцеловал лодыжку, проводя по ней языком. Движения стали медленными и глубокими. Кассиан посмотрел на Манону: серебристые волосы разметались по кровати, со лба струились дорожки пота, грудь дрожала от частого и сбитого дыхания. Теперь она сомкнула и закусила губы, сдерживая звуки вожделения и наслаждения. На одном особо глубоком и плавном движении её тело сотрясла судорога, подав поясницу настолько вперёд, что та лишь чудом не сломалась. Ведьма сжала в ладонях простыни и протяжно закричала. Кассиан ощутил, как его член сжимают сокращающиеся стенки влагалища. Снова раздался громкий хлюпающий звук
Манона теперь уже более осмысленно посмотрела на него. От одного этого взгляда Кассиан был готов кончить.
– Я хочу наверх, – одними губами произнесла она.
Но эта простая фраза подействовала, словно бутылка масла, вылитая в огонь. Он резко перевернулся на спину, разложив крылья на постели, удерживая при этом бёдра Маноны прижатыми к своим. И, едва оказавшись в этой позе, ведьма начала двигаться. Если до этого, потерявший контроль над разумом и телом, сосредоточенный только на горячем лоне, Кассиан лишь глухо рычал, то сейчас пришла его очередь стонать. Манона скользила по его члену, то привставая так, что он чуть ли ни выскальзывал из неё, то опускаясь до самого основания. Это было так сладко, что он не сразу смог открыть глаза и посмотреть на неё. Это в сто раз усилило удовольствие. Лунный свет подсвечивал изгибы её влажного от пота тела, падал на лицо с дрожащими от страсти ресницами. Волосы прилипли к плечам, рукам, пояснице. Кассиану хотелось намотать их на свой кулак и послушать, как Манона жалобно вскрикнет. Но это в другой раз.
Сейчас она отрывисто дышала, двигая своими идеальными бёдрами.
Он протянул руки и начал ласкать её грудь, выкручивая соски. Девушка остановилась, не в силах больше продолжать двигаться. Тогда Кассиан стал сам резкими и быстрыми движениями входить в неё, схватившись за бёдра. Она наклонилась к нему и поцеловала.
И тогда он, зарычав прямо ей в губы, вцепившись в кожу так, что побелели костяшки, кончил, излившись в неё. И почти сразу обессилено свалился головой на подушку. Чтобы Манона легла рядом, ему пришлось перевернуться на бок – иначе огромные крылья занимали всё место. Она повернулась лицом к нему.
– Если бы я знала, сделала бы это раньше, – каким-то странным голосом прошептала она, убирая чуть вьющуюся от влаги прядь с его лица.
– У нас впереди ещё много времени, – сказал он, прижав её к себе и чувствуя, как проваливается в сон.
Кассиан проснулся, когда лучи солнца уже вовсю лезли ему в глаза. Прежде чем открыть их, попытался привести мысли в порядок, вспоминая ночные события. И только потому, что ещё чувствовал запах железа и персиков рядом с собой, он готов был поверить, что всё это имело место в действительности. Он приподнялся на локтях и лениво разлепил веки, готовясь увидеть самую очаровательную картину на свете. Но постель оказалось пустой. Маноны не было рядом.
***
Девушка в длинном тёмном плаще с накинутым на голову капюшоном пробиралась по лесным тропинкам. Она торопилась, потому что её минутная блажь обернулась часом промедления, который она не могла себе позволить. Но она ни о чем не жалела. Разве что о своих словах.
«Я просто хочу заняться сексом».
Она надеялась, что Кассиан поверил в эту неуклюжую фразу. Ведь он действительно дернулся и скривился, словно она воткнула кинжал ему в живот. Интересно, то, как она срывала голос, смешивая его имя со стонами, не переубедило его? Если нет, то замечательно, потому что даже она сама уже сомневалась в этих словах. Но шансов, что сегодняшняя ночь закончится хорошо было крайне мало.
