Текст книги "Эннера (СИ)"
Автор книги: Merely Melpomene
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)
– А там?.. – сильнее сжала его ладонь.
– Там оказалось всё не так, как я думал, – Ллэр притянул её руку к себе. Мягко коснулся губами пальцев, отпустил. Глядя на огонь, продолжил: – Я опасался, а может, как раз рассчитывал, что всё останется по-прежнему. Но Нэшта изменилась. Не в плане ориентации – мир так и оставался совершенно технологическим, но произошел невероятный скачок. Открыли новый источник энергии, который преобразил всё. Пошло развитие всех отраслей… Нэшта поднялась к звездам. Пока ещё не далеко и не смело, но уже ощутимо. Заметно. Для меня эти шестьдесят лет пролетели, как день, я уже начал иначе чувствовать время, не замечать его. И увидеть, как может преобразиться мир… Мне казалось, я был дома только вчера. Что может случиться за столь короткое время? То, что меня встретило, не укладывалось в голове, – Ллэр усмехнулся. – И без преувеличений повергло в шок. Наверное, именно тогда я начал в первый раз думать о том, насколько на самом деле неестественны атради в своей… неизменчивости. Я захотел остаться. Пытался что-то понять. Переосмыслить… И тогда встретил её. Точнее, это она встретила меня, Тэйя Унали Канра, – он замолчал, потом тихо усмехнулся: – На автобусной остановке. Это… транспорт такой. Общественный. Никакой романтики, одна прозаичная толкотня… Это всё так изменило… В один день я никак не могу переварить своё удивление, понять родной мир, а в другой – мне уже плевать. На всё. Я будто забыл, что мне не тридцать, а почти сто. Я… решил, что… Нет, ничего не решал, просто хотел быть там, с ней, всегда… и не задумывался, что моё «всегда» и её – это совершенно разные сроки. Ведь нэш, по-прежнему, к восьмидесяти годам превращались в стариков, редко кто доживал до девяноста. Но это всё просто не пришло мне в голову. Я не собирался ей ничего рассказывать про атради, будто зачеркнул эту мою жизнь, и оставил только ту, в которой важно лишь сегодня. Я не думал о том, что будет, когда она заметит, что я не меняюсь, что со мной что-то не то, что я забываю поесть и ухожу куда-то регулярно, но это никакие не командировки.
Мира кивнула. Она прекрасно помнила, как Роми в Замке атради рассказывала про Маррена, про то, как семейная жизнь происходит у них. Вспомнила и свою реакцию. Тогда. И потом, когда убедила себя не думать о том, что может быть лет через… Когда, если им, вообще, суждено остаться вместе, она начнет стареть, а Ллэр – нет. И как решила… Или нет, не решила… Заставила себя жить сегодняшним днём, надеясь, что-то, что обязательно рано или поздно должно произойти, случится ещё не скоро. И ведь понимала, что обманывает себя, потому что сама не верит в счастливое будущее. Даже не надеется на него.
Ей повезло, потому что встретила Ллэра уставшим от вечности. Повезло, что он потратил немыслимое количество лет на поиск способа обрести смертность, а нашёл её, Миру. Повезло, что она родилась не обычным человеком. И даже вне связи с дремавшими в крови генами, в её мире уже многие тысячелетия жили две расы: людей и Способных, путешествия по мирам и психокинетические способности существовали веками, а параллельные Вселенные – данность, пусть и доступная далеко не всем.
Ей повезло ещё и потому, что с самого начала всё закрутилось. Плешь, гибель Самара, проблемы Тмиора, её собственные метаморфозы. Между ней и Ллэром не было обмана, кто из них кто, и почему так. Не пришлось притворяться и не придётся. И больше никакой вечности, которая обязательно встала бы непреодолимой преградой.
– Ты решился ей рассказать, или Унали сама догадалась? Или так и не узнала?
– Мы умеем… умели немного корректировать свою внешность. Вспомни Самара, он выглядел, как мальчишка, но мог и состарить себя. Когда я впервые нашёл его, его внешность соответствовала годам сорока пяти по меркам Нэшты. Это всё не происходило по щелчку пальцев и не до бесконечности – стариком себя сделать невозможно, но… Какое-то время я мог бы выиграть. Правда, не пришлось. Мы прожили вместе чуть больше пяти лет, когда она поняла, что что-то не так, когда стало ясно, что у нас не просто так нет детей, и что я, возможно, в курсе, почему. И спросила. А я… начал врать. Красиво, легко, очень слажено, как будто всё было продумано заранее, хотя ничего подобного. Но истина в любом случае прозвучала бы для неё ещё фантастичнее. Она кивала, я видел, что не верит, но не мог сказать прямо – ничего не будет, потому что я – чёртова бессмертная ходячая батарейка! Не мог, хотя миллион раз пытался. И тогда я решил – какого чёрта! Ведь среди атради не было бывших нэш. Ведь мой отец уже почти прошел все преобразования, когда зачал меня! Почему нет, почему не пробовать? Одно, другое третье… Вовлёк в это Роми, Алэя…
– Ничего не вышло?
– Я… не знаю. Так и не смог узнать. Мы трое поставили всё на широкую ногу. Не ограничились простыми естественными попытками. Финансировать исследования могли до бесконечности, ведь ресурсы атради не истощить. Конечно, мир не знал о параллельных Вселенных, поэтому мы не могли открыто приволочь чужие технологии на Нэшту, но… У Рэм за плечами были тысячи лет и способов всё провернуть. Через десять невероятно долгих лет безрезультатных попыток и нервов я и Унали расстались… Я заврался уже так, нагородил за все эти годы такого, я ломал, портил, и чтобы починить – врал ещё больше, отмалчивался… Видел, что она меня уже едва ли не ненавидит. И из всего этого был один единственный, но очень не простой выход. Признать своё поражение. Принять, кто я есть, и дать ей жить.
– Ты… – Мира запнулась. Хотела спросить, почему же он так и не решился ничего рассказать. Что, может, тогда у них могло бы получиться… Но не стала. Спросила другое. То, что волновало гораздо больше и имело значение уже для них: – Ты так хотел ребенка или делал всё, чтобы получилось, потому что это было важно для Унали?
– Я… поначалу просто не думал об этом. Рядом с ней всё было иначе, и как оно будет потом, не имело значения. Я знал, что у атради не бывает детей, и просто не задумывался над тем, чего не бывает. А потом вдруг понял, что мечтаю вместе с ней, представляю, как… Вижу, что ей нелегко даются наши неудачи, и… Я понимал, что идиот, что должен рассказать, что есть и другие способы быть счастливыми. Но вместо этого только ещё больше циклился на своих попытках. И чем больше это превращалось в навязчивую идею, тем меньше оставалось в ней искренности.
– А Урсейя? Она тоже имеет отношение к вашим экспериментам?
– Урсейя – результат. Последствие… И мой второй эксперимент. Уже только мой, – Ллэр снова помолчал, потом шумно выпустил воздух. – Мы ушли. Я, Роми, Алэй… Всё свернули и ушли. И четыреста пятьдесят лет не приходили на Нэшту. По крайней мере – я. А потом дёрнул меня чёрт. Наведаться. Какой-то нелогичный приступ ностальгии, что ли… То, что я застал… Я до сих пор не могу найти слова, чтобы описать. Видимо, мы что-то привнесли тогда в мир вместе со своими экспериментами. Может, что-то нарушили, может – наоборот… Но когда я оказался здесь снова… Мир был другим. Перевернулся. Представь самую страшную сказку, оживи её, преврати в сюрреалистический бред, в котором возможно всё… Нэш спустились со звезд, отказались от техник, оставили в пользовании лишь простые механизмы… Стали бояться электричества, следом – любого света, даже солнечного. Днём планета принадлежала непонятным, неуловимым тварям. Я так и не видел ни одну из них, зато насмотрелся на их жертв, чтобы не сомневаться, что никакие это не предрассудки…
– И ты, конечно, не смог остаться в стороне, решил вмешаться, исправить, починить, – задумчиво пробормотала Мира, вытягивая затёкшие ноги. Откинулась назад, улеглась прямо на траву, подложив под голову руки. Уставилась на звездное небо.
То, что случилось с Нэштой, конечно же, интересовало. Она хотела знать, что же такого сделал Эль, что Алэй не мог простить до сих пор. Что означало увиденное в памяти Ллэра, кто эти твари, и почему у Ллэра ничего не получилось. Но то, что он только что рассказал, вынуждало задуматься о другом. О чем никогда, ни разу в своей жизни, Мира не думала. Ни всерьёз, ни в шутку. А теперь – думалось, хотя не просто не хотела, а боялась. И спросить Ллэра – тоже. Но ещё больше – услышать этот вопрос от него. Она закрыла глаза, еле слышно вздохнула. Молчание, конечно, не выход, но у них есть время. Можно подождать, оттянуть. А потом, позже, когда-нибудь, когда она будет готова, когда поймёт, хочет ли иметь детей, они поговорят откровенно и обязательно найдут решение. Они справятся.
– Не смог, – пробормотал Ллэр. – Я смотрел на опрокинутый мир и понимал – ведь всё это наша вина. Моя, Алэя и Роми. Даже если не мы довели планету до такого, даже если причиной всему пытливые умы, которые возродили наши исследования, несмотря на то, что мы старательно подтерли за собой все следы. Изначально процесс запустили мы. Я. Своей навязчивой идеей я лишил Нэшту её истинного будущего. По крайней мере, именно так я считал… Я потратил лет сорок, чтобы изучить этот мир заново. От и до. Поначалу Алэй пришёл со мной, но потом… – Ллэр хмыкнул. – Он понял всё намного раньше. Меня всегда поражало, в хорошем смысле слова, как он умудряется так легко сложить два и два… Добраться до сути сквозь внешнюю пленку. Почему не ошибается в своих выводах. У него ведь вовсе не аналитический склад ума! Он не логик. Пасует перед точными науками. Но при этом – понимает. По-настоящему. И знает, когда надо отступить.
Мира не хотела говорить об Алэе. Совсем. Она так и не смогла разобраться в себе – как именно должна относиться к отцу Ллэра, что чувствовать. Поддаться естественным эмоциям, пустив всё на самотек, или попытаться понять, увидеть в нём то, о чём уже неоднократно говорил Эль. Но и это решение пока можно отложить.
– Он пытался объяснить, а я не стал слушать. Это ж я. Уж если что решил… – продолжал тем временем Ллэр. Он словно не замечал ничего вокруг, уйдя с головой в воспоминания. – Первое время я считал, что кто-то нашёл, восстановил данные, занялся сначала. На тот момент о минувшем остались только легенды, всё переврали, окружили мистицизмом. Конечно, никто не знал зачинщика – основателя, но по всему, что передавалось из уст в уста поколениями, можно было сделать вывод – речь идёт о ком-то, кто задумал нарушить естественный ход вещей. Привить способности нэш, научить их прыгать выше головы. В легендах их называли раммари. Ушедшие. Потому, как считалось, что якобы те умерли, потом воскресли в принципиально другом физиологическом качестве и вот во второй своей жизни уже вершили историю. Кое-что в этом явно было, учитывая, что и я, и Алэй с их точки зрения мертвы, хотя раммари в легендах представляли собой целую расу, – он помолчал. – Я построил тот так называемый храм, который ты видела в моих воспоминаниях… Выбрал для него особое, по мнению местных, место, хотя сам не чувствовал там ничего. Возвёл здание в лучших традициях их богов и проклятий, чтобы было, где укрыться. В храм раммари никто не сунется без надобности, считалось, что они сами по себе сосредоточие огромной силы, что в них живут добрые духи со скверным характером и что они защищают, только если их не беспокоить. Притащил туда всё, что мне может понадобиться для исследований, замаскировал «заклинаниями»… и принялся за дело.
– Что именно ты искал? – Мира приподнялась на локтях. Хотела приблизиться к Ллэру, обнять, но побоялась, поэтому так и осталась лежать на траве на радость осточертевшим комарам. – Способ, как можно вернуть всё к тому, что было когда-то?
– Да. К тому моменту я уже знал, что многие поколения нэш всегда рождались парами. Но не близнецами, просто по двое. Первое время я думал, что один ребенок – простой, обычный человек, а второй – как вы их называете – Способный, который видит в темноте, общается напрямую телепатией, живёт пусть недолго, но обладает невероятной регенерацией, до последнего вдоха оставаясь юными… А те, которым ничего этого не досталось… Всё было не так, как, к примеру, у тебя на Актарионе, где уживаются две расы. Совсем. В этом парном рождении существовал особый смысл. Дети связаны. Те, кто рождался без способностей – являлись источниками жизненной силы вторых. Теми, за счёт кого одарённые могли существовать. Грубо говоря, мне всё представилось так, будто менталы паразитировали на простых смертных, положение которых в обществе было незавидно. При этом, как я понял, меры способные не знали, забирали больше, чем им требовалось, и излишек проходил через них и высвобождался в энергетический фон мира. Именно это вызвало появление и поддерживало потом тех самых невидимых тварей, которые отобрали у нэш день. Замкнутый круг, в котором они уничтожали сами себя, не подозревая об этом. Будь это какой другой мир, я бы остался в стороне, но это был дом. И я отвечал за то, что всё именно так, – Ллэр сидел спиной к ней, глядя на костёр, и ни разу и не пошевелился за весь рассказ. – Я, честно говоря, сам не понимал, что собираюсь сделать. И как много времени мне понадобится, чтоб подточить устои мира, заставить их задуматься, таким образом и в такой момент, чтобы оказались готовы к переменам. Да, я искал способ нарушить эту связь ментал-источник, потому что просто сказать «перестаньте», ясное дело, нельзя. Менталы погибли бы без жизненной силы своих собратьев. Но не могли не существовать способы какого-то самоконтроля, сбалансированности потребления энергии… Устраивать пропагандистские митинги я не планировал. Но вода камень точит, как говорят в одном мире. Я очень хотел им помочь вырваться из этого круга. Пока мы участвовали в этом вдвоём, нам было просто выдавать себя за местных. Наше сходство играло на руку, Алэй никогда не использовал свои способности и выступал в роли смертного. Я – представлял ментала. Такая демонстрация была нужна только первое время, чтобы действительно все поверили, чтобы не вызывать подозрений. К моменту, когда Алэй решил покинуть Нэшту, его присутствие уже не имело значения. Но сначала в нашей жизни появилась Урсейя.
Мира вспомнила ту красивую девушку, так похожую на какое-то древнее божество и которую подглядела в памяти Ллэра. И неожиданно для себя почувствовала укол ревности. Не той, что преследовала её на Тмиоре к Роми, а совсем другой. Словно она только что до конца, по-настоящему осознала, как много лет разделяет её с Ллэром. Что трёхзначная цифра – это не просто возраст, а время – часы, дни, недели, месяцы, наполненные другими людьми, судьбами, мыслями, желаниями, поступками. И это всегда останется с Ллэром, до самого конца, сколько бы не суждено было прожить ему, как доа. Она даже пожалела, что спросила, что, вообще, завела разговор о прошлом, потому что уверенность в том, что сможет принять и справиться, таяла на глазах.
Ллэр вспоминал, рассказывал, а Мира чувствовала себя непричастной, далёкой, как будто прошлое вставало между ними и разделяло невидимой границей. Всё отчетливей понимала, что теперь, зная, тоже не забудет. Не сможет. И каждое решение, которое ей придется принять, так или иначе будет продиктовано этим знанием.
– Что же Урсейя? – тихо спросила Мира.
Ллэр будто почувствовал. Обернулся. Некоторое время смотрел на неё, и если бы она захотела, то могла бы привстать и увидеть его глаза.
– Её первым встретил Алэй и потом какое-то время скрывал от меня, – заговорил он снова. – Объяснил, что хотел сначала сам понять. Разобраться. Я, конечно, разозлился, но если откровенно – понимал его мотивы, потому что к тому времени меня уже начинало клинить на Нэште так же, как раньше заклинило на возможности иметь детей, – Ллэр горько усмехнулся. – Если бы я признался себе в этом тогда, то наверняка бы услышал и всё остальное. Но я не смог. Когда я увидел её… Практически точную копию Унали внешне и совершенно другого человека внутри, от которого идет нереальный, нечеловеческий свет и невидимая сила – я… Всё ожило. Заиграло новыми красками. Понимаешь? Не любовь, нет, но навязчивая идея добиться результата, доказать, создать, исправить! Цель обрела новые очертания, новые мотивы. А Алэй примерно тогда же понял, что надо уходить. Оставить этот мир в покое, позволить жить своей жизнью. Я же… Он сказал – ты себя никогда не простишь. Я нагрубил в ответ. Наговорил вещей, которые никогда не стоило говорить. Которые вообще не думал. Глупо, – он сглотнул. – Я так и не смог найти в ней следы моей ДНК, хотя был уверен, что Урсейя – не просто дальний потомок Унали. Я это знал. Как-то. Чувствовал. Но доказательств так и не получил. Она была менталом, сильнейшим из тех, кого мы встречали. И в то же время было что-то ещё. Урсейя легко прошла мимо всех моих охранных систем, вошла в храм и при этом чувствовала в нём что-то, чего не видел я. Что-то, доступное только новым нэш. Она говорила мне почти всё то же, что сказал Алэй. Раммари пришли, чтобы уничтожить…. Там, тогда, в тот раз, который видела ты… Урсейя показала мне, кем на самом деле становились нэш. Постепенно, сливаясь, поглощая своих смертных дуалов и даже тех, других, кому достался день… Показала мне третью расу. Она тоже просила меня остановиться. Но я увидел всё по-своему. Решил, что у меня есть опыт и знания…и что я могу… Всё.
– А потом?
– А потом я понял, что ошибся. В конечном счёте в последний момент от меня мало что зависело. Я не мог прекратить процесс, который, в этот раз уже точно, спровоцировал сам. Нэш уже жаждали перемен, моих перемен, о которых твердил я, которые прививал им я. Вместе с ними менялся и мир. И это разрушало те связи, которые делали возможным существование самой цивилизации. Это было как болезнь. Эпидемия, чума. Я пытался… – Ллэр осекся. – Они погибли все до одного. Мир – выжил, выстоял, переболел и вернул себе первоначальный внешний вид, он – прекрасен, тут я преуспел. Но здесь больше никогда не зародится разумная жизнь.
– Ты не можешь этого знать, – Мира села. – И боюсь, никогда не узнаешь, потому что у тебя больше нет вечности, чтобы вмешиваться и контролировать.
– Конечно, не могу. Но… любая эволюция – это изменения, а Нэшта теперь противится им, восстанавливается до одного и того же состояния, – тихо отозвался он. – В любом случае, ты права, я никогда не узнаю, ошибся ли в этом снова.
– Знаешь, чем хороша короткая жизнь? – она усмехнулась. – Так или иначе ты сосредотачиваешься на своих проблемах. Личных, не глобальных. Решаешь их, а только потом – проблемы мира, если вообще. И сейчас, – она пересела, придвинулась к нему, обнимая за шею и вынуждая посмотреть в глаза, – я – твоя главная проблема.
– Правда? Проблема? – он улыбнулся в ответ.
– Эль, почему ты выбрал Нэшту для нас? – Мира отстранилась. Совсем чуть-чуть, чтобы видеть его лицо. – Только честно.
– Я очень люблю это место, и мне хотелось бы, чтобы кто-то ещё его полюбил. Это честно. Не из-за чувства вины и желания что-то возродить, если ты это имеешь в виду. Мне просто здесь всегда было… спокойно.
– Кто-то ещё? Вот так абстрактно, всё равно, кто? Или хочешь, чтобы я, именно я полюбила это место и осталась здесь вместе с тобой?
– Хочу, чтобы ты… Останешься?
– Позволишь остаться?
– Мне, правда, нужно на это отвечать? – ухмыльнулся Ллэр.
– Да, – кивнула Мира. – Потому что мне, правда, нужно сейчас слышать, что ты лю… – осеклась, понимая, что требует слишком много. – Что я нужна тебе настолько, что ты готов рискнуть начать с начала. Со мной. Здесь, на…
– Я люблю тебя, – чуть слышно сказал Ллэр, не дав ей закончить. Глядя в глаза. Без тени улыбки или сомнений.
Глава 25
Адан остановился на поляне, приложил ладошку козырьком к глазам. Щурясь от солнца, посмотрел вперёд. Узенькая, едва заметная тропинка, петляя между деревьями, убегала вверх по зелёному склону, а потом и вовсе исчезала из вида в густой траве.
Так легко заблудиться, но он не боялся. Откуда-то точно знал – в этом лесу никогда не потеряется.
Адан сделал ещё несколько шагов, приближаясь к заветной цели. Нерешительно переступил босыми ногами, потом всё же осторожно прижался щекой к шершавой коре, обнимая ствол. Недовольно засопел – с противоположной стороны руки и не подумали встретиться. Попытался ещё раз, изо всех сил стараясь дотянуться, чтобы хотя бы кончиками пальцев коснуться друг дружки. Напрасно… Он отступил на шаг. Разочарованно вздохнул.
Значит, ещё не готов. Не вырос, хотя старался. И очень-очень хотел.
Обида захлестнула до слёз. Но плакать нельзя. Плаксы – это маленькие дети, а он не такой. Он уже большой. Почти взрослый. Пусть до сих пор так и не смог обхватить дурацкое дерево!
Сжав кулачки, Адан яростно заколотил по коре.
– Причиняя боль другим, ты никогда не избавишься от собственной, – послышался строгий голос отца. Адан, как ужаленный, отскочил в сторону. Торопливо спрятал за спину руки, стыдливо отвел глаза. – Ну-ка, покажи, что у тебя там. Поранился?
Он покрутил головой, уткнувшись взглядом в перепачканные в земле пальцы ног.
– Точно? Не обманываешь? Не будет, как в прошлый раз?
Адан, не хотя, протянул руки, разжал кулаки. Досадливо поморщился – из небольших, но глубоких ссадин сочилась фиолетовая кровь.
Противное дерево! С виду – приветливое и дружелюбное, но одно неосторожное движение – и гиволь сразу мстит.
– Вот видишь, – отец опустился на корточки перед ним, добродушно улыбнулся. – Наберись терпения, Адан. Совсем скоро у тебя получится. А сейчас, – он легко подхватил его на руки, прижал к груди, – пойдем-ка к маме лечиться.
Адан вздрогнул. Подскочил в кресле, не сразу понимая, где находится. Через пару секунд глаза выхватили из полумрака привычные очертания офиса.
Он удивлённо уставился в окно, за которым пасмурный день давно сменился темнотой.
Ничего себе… Остался, называется, отвлечься, изучить новое дело! Вместо детального ознакомления с фактами проспал, как убитый, прямо за собственным столом несколько часов.
Адан не спеша помассировал затекшую шею, потянулся.
Ничего удивительного. Замотался, устал. В последние дни выспаться получалось с трудом. Тревожные мысли и беспокойство за Миру только усугубляли бессонницу. А вчера, когда переживать уже не надо было, долгожданный сон нарушил ночной налёт проголодавшихся Миры и Ллэра. Они наверняка старались не шуметь, но всё равно разбудили.
Впрочем, Адан и не думал злиться. Наоборот, обрадовался, застав на кухне светившующуюся от счастья Миру, уплетающую огромный сэндвич и одновременно пытавшуюся соорудить такой же для Ллэра. С усмешкой вспомнил первый визит этой парочки к нему несколько месяцев назад – осторожный, бессмертный атради и нахальная юная девица, у которых, на первый взгляд, ничего общего. А вот ведь как всё обернулось… Как изменилось, как изменился сам. Уму непостижимо.
Он не стал им мешать. Перебросившись парой фраз, ушёл к себе. Но почти до рассвета не смог заснуть.
Присутствие Миры заставляло острее чувствовать связь между ними, ощущать переполнявшие эмоции: её радость, счастье, но ещё сильнее – собственную горечь и боль, от которых вполне успешно получалось оградиться с тех пор, как ушла Роми. Сейчас всё вернулось. Неожиданной, мощной волной сметая на пути все преграды. Лишая сна, вынуждая думать о том, о чём уже тысячи раз думал. Приходить к выводам, которые давно сделал. Вспоминать, цепляясь за то, что было. Заново переживать. Размышлять, как могло бы сложиться, если бы… Ругать себя за это.
Бесполезные, губительные мысли, которые не в состоянии запретить себе думать.
В итоге проспал почти до полудня, а в офисе, куда обещал приехать рано утром, появился только к обеду. Впрочем, с тем же успехом мог и не приезжать. Погрузиться в дела, забыться работой, как собирался, все равно не получилось. Но зато хотя бы выспался.
Адан еще раз потянулся, поднимаясь. Потом, вспомнив сон, в смятении рухнул обратно на стул, обхватил руками голову.
Это что же получается?! Ему приснился… родной отец?! Отец, которого не знал. Не помнил. По крайней мере, так всегда считал. Отец, чьих фотографий никогда не было в их доме. И приснился ли? Увиденное поражало чёткостью и позабытыми, но очень детскими ощущениями. Пробуждало потрясающее узнавание, какое хаотичная игра подсознания уставшего, измотанного организма вряд ли могла создать.
Адан нахмурился, выпрямился, уставившись в одну точку. Попытался по обрывкам картинки определить, сколько же лет могло быть ему тогда.
Мама умерла, когда ему едва исполнилось шесть, но и мальчик из сна вряд ли намного старше. Только как такое возможно? Да и тот лес, поляна… Он никогда не видел ничего подобного в Бэаре, а ведь именно здесь провёл всё детство. А ещё фиолетовая кровь, медленно сочившаяся из ранок на ладонях… Странное, могучее дерево, каких никогда не было и не могло быть ни в мегаполисе, ни за его пределами…
Адан замер, сражённый неожиданной догадкой.
Поляна, лес – никакой это не Бэар, а Эннера. Его родители были доа, могли свободно выходить из-под Крышки. Может быть, даже жили где-то за Сферой.
Это многое объясняло. Например, почему всегда чувствовал себя пленником, почему непохож на остальных бэарцев, почему в отличие от них сумел сохранить тот потенциал, который легко распознала и использовала Таль.
Объясняло и странную болезнь после смерти матери. Он тихо угасал, врачи не могли найти причину, списав всё на переживания и горе, а на самом деле его мучил энергетический голод и последовавшие за ним преобразования.
Но всё это не объясняло, почему не помнил ни отца, ни своего раннего детства. Оставалось только строить предположения. Может быть, последствия пережитых метаморфоз, когда исчезали способности. Может, таким образом мать перед смертью пыталась оградить его от ненужных и опасных воспоминаний, стерев память.
Звонок сотового, неестественно тревожный, а потому пугающий, заставил вздрогнуть. Не глядя, Адан нащупал кнопку, включая громкую связь. Удивился, услышав голос Таль:
– Не занят? Надо поговорить. Можешь приехать?
Удивление росло. Таль, избегавшая его всю неделю, пока отсутствовала Мира, не просто первой связалась с ним, заявившись по обыкновению в офис или ещё куда-нибудь, ставя перед фактом, а позвонила. Это уже что-то новенькое! Или, вернее, давно позабытое старенькое в их отношениях.
– Сейчас?
– Да, – что-то в её тоне Адану не понравилось.
– Что случилось? – спросил он.
– Просто приезжай. Поговорим. Запоминай адрес.
Удивление сменилось искренним изумлением, когда на месте назначенной встречи оказался самый обыкновенный ювелирный магазин, ни чем не отличавшийся от остальных зданий торгового центра – такие же броские неоновые вывески, прозрачные защитные жалюзи на окнах, за которыми яркими пятнами в ночной темноте выделялись витрины, пустые тротуары.
Адан ещё раз сверился с навигатором кабриолёта, хотя и без него прекрасно знал этот район Бэара. Знал, но всё равно до последнего момента ожидал увидеть что-то особенное. Что-то, что выходило за рамки привычной жизни мегаполиса, напоминая, кто он теперь и с кем имеет дело.
Припарковавшись, некоторое время сидел в машине. Чувствовал присутствие Таль, её нетерпение, но не спешил. Что бы ей не понадобилось, им действительно стоило поговорить. Раз и навсегда расставить точки. Поэтому он, не раздумывая, согласился на встречу. А теперь медлил, понимая, что разговор лёгким не получится. Да и откровенным тоже вряд ли.
Адан вышел из машины, направляясь к зданию. Потом остановился и просто перенесся туда, где его уже ждали.
– Ювелирный магазин, Ли? – выразительно вскинув брови, бросил Адан. – Странный выбор для свидания.
– Между прочим, тебе следовало его помнить, – хмыкнула Таль, кивая на свободное кресло и явно игнорируя последнее предложение.
– Почему, если не секрет? – спросил он, не торопясь садиться. Внимательно огляделся.
На первый взгляд самый обычный кабинет менеджера магазина. Достаточно просторный, только без окон. В правом, дальнем от двери углу – письменный стол, ноут, кресло. Слева вдоль стены – неудобный узкий бежевый диван, такие же незамысловатые кресла впритык к нему с двух сторон, между ними – стеклянный прямоугольник журнального столика. И только мягкий, желтоватый свет из спотов придавал комнате немного уюта.
– То самое наследство от отца, которые ты помогал мне получить, – усмехнулась Таль.
– Неужели? – Адан повернулся к ней. Опустился в кресло. – Я думал, это такое же вранье, как и всё остальное, что ты мне тогда наговорила.
Она поджала губы, нахмурилась. Какая-то непривычно отстранённая, растерянная. А ещё – уставшая. В тёмных брюках и просторной синей блузке без намёка на соблазнительный откровенный наряд, в которых обычно щеголяла перед ним.
– Давай не будем… Снова… – попросила она. – Есть вещи важнее.
– Есть и много, – согласился Адан. – О каких из них ты хочешь поговорить?
– О деле, за которое ты взялся.
– А… – он удивленно уставился на неё. – Ты откуда… Почему?
– Называй, как хочешь. Интуиция, знание, предчувствие. Просто доверься мне и откажись. Ты можешь остаться в Миере у меня. Или в другом месте Актариона. Я всё могу устроить, ты ни в чём не будешь нуждаться, осмотришься… А если не хочешь туда, можешь остаться в замке Самара. Поверь, так будет лучше.
Адан несколько секунд внимательно смотрел ей в глаза. Кажется, Таль говорила на полном серьёзе.
– Понимаешь… Проблема в том, что я не вижу причин отказываться, – заговорил он. – Если ты предпочитаешь их не называть, а просто довериться тебе, то… Без обид, но доверие – это не то, чего было много в наших отношениях.
– У меня нет причин. Таких, – устало вздохнула она, – какие удовлетворили бы тебя. Но… Я прошу ещё раз… в последний раз – доверься. Бэар – не место для таких, как ты. Он тебя погубит.
– Мы это уже обсуждали и, мне казалось, всё решили.
– Не всё. Я кое-что выяснила. О твоей семье.
– Ты о чём? – Адан напрягся, мрачнея. Неужели Таль опять копалась в его голове и успела подглядеть странный сон? Иначе как объяснить такое совпадение.
– Я пыталась понять, почему таких, как ты, больше нет в Бэаре. Вернее, почему именно тебе удалось сохранить гены доа такими сильными, – она усмехнулась. – Я не верю в случайности. Даже там, где есть исключение, должно быть правило. Вот я и пыталась его найти.
– Нашла?
– Твоих родителей убили.
– Но… – Во рту пересохло. Адан смотрел на Таль и сопротивлялся, запрещая себе верить. Не желал осознать, осмыслить, потому что это тоже означало бы – поверить. – С какой стати?
– Бэар – закрытый мир. Он не терпит отличий, особенно, таких. Всегда найдутся люди, кто заметит. Догадается. Захочет использовать или, наоборот, избавиться.
– Ты можешь это доказать?
– Нет, – она качнула головой. – К сожалению, пока нет. Это лишь предположение. Которому, – поспешно добавила, видимо, заметив, что он собирается возразить, – есть очень серьёзные предпосылки. У меня есть все основания так думать.
