Текст книги "Эннера (СИ)"
Автор книги: Merely Melpomene
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)
Стены, шершавые и прохладные, каменные, Роми их даже, сама не понимая зачем, поковыряла ногтём. Проверила, насколько камень подлинный.
Картины с пейзажами. Массивная, глубокая мебель. Мягкая, удобная и без лишней вычурности. Тяжёлые, плотные шторы, как в замке, создавали уютный полумрак. Камин, свечи…
– Адан?.. – Она заглянула в комнаты, вернулась в гостиную. – Адан, я знаю, что ты дома, чувствую… Прости, что без приглашения.
Откуда-то из глубины квартиры послышался шорох. Следом появился Адан. С мокрыми взъерошенными волосами. По гладкой, загорелой коже капельками стекала вода, на бёдрах – замотанное наспех зелёное полотенце. Явно только что из душа.
Она вскинула брови, потом непроизвольно сглотнула, понимая, что весьма откровенно разглядывает его и не чувствует от этого ни грамма смущения. Вероятно, стоило извиниться, отвернуться, но стесняться Роми не умела.
– Привет…
Он ничего не ответил. Пару секунд молча смотрел на неё, в глазах – ни удивления, ни недовольства, только равнодушие. Потом так же молча исчез.
Роми потопталась, машинально осмотрелась ещё раз. Осталась стоять на месте.
Минуты через две, а может, гораздо раньше Адан вернулся. Теперь уже в светлых широких брюках, обтягивающей салатовой футболке, босиком. Прошёл в метре от Роми, уселся в кресло. Ловко подхватив со столика раскрытый ноутбук, опустил на колени, уставился в экран, словно её и вовсе не было в комнате.
Роми несколько секунд смотрела на его затылок, на капельки воды в волосах, хмурилась. Во время последней встречи, тогда – на пляже, они сказали друг друг не больше нескольких слов, но ей казалось – в них уместилось всё. Что хватило лишь того «прости» на берегу, рядом со Сферой. Прости за всё, что причиняет боль. Теперь же вдруг поняла: ничего не уместилось в тех словах. Будто и того не было сказано.
Она опёрлась о спинку кресла напротив него. Всё-таки не сдержалась:
– Ты, правда, считаешь, что я заслуживаю именно такого отношения?
– Нет, – не сразу и по-прежнему не глядя на неё ответил Адан.
– Тогда, может быть, оторвёшься?
– Зачем? – Он всё же посмотрел на неё, но таким взглядом, что уж лучше бы продолжал сидеть, уткнувшись в компьютер. – Чтобы наглядно и доступно показать, какое именно отношение, по-моему, ты заслуживаешь?
– Адан… я… – Она не знала, что сказать. Холод и равнодушие в его голосе причиняли неожиданную боль. – Можешь показать.
– Я не настолько сволочь.
– Я смогу выдержать, – заверила она, прищурившись.
– Я всё равно не стану, – он не отвёл глаз. Смотрел в упор, пристально, не моргая.
Она – тоже.
– Но что-то же с этим надо делать…
– Уходи.
Роми снова сглотнула. Теперь иначе, потому что в горле встал комок. А собственно, чего она ожидала? Тёплого приема, распростёртых объятий? Понимания? Объяснений? Задушевного разговора, как тогда, совсем недавно и невероятно давно, когда могло случиться больше, чем случилось? Кто она ему, кто он ей? Даже не друг, не стал другом. Или стал?..
Резко сменила тему:
– Как там Мира?
– Просто уйди.
– Я серьёзно спрашиваю, как там Мира?..
– Хорошо, не уходи, – Адан вернулся к прежнему занятию – изучению монитора.
Чёрта с два, яростно подумала Роми. Сконцентрировалась, глядя на ноутбук. Может быть, она и теряла постепенно силы, но пока их было достаточно. Что-то противно запищало, скрипнуло, тут же из ноутбука брызнули немногочисленные искры.
Адан, ухмыльнувшись, отбросил безжизненный кусок пластика на стол. Спокойно откинулся назад в кресле, встретился с Роми взглядом. Она чуть повела бровью, ухмыльнулась в ответ. Обошла кресло, точно так же спокойно, неторопливо села.
– Мира мертва. Погибла.
Холодно стало лишь на миг. Роми оставалось надеяться, что это никак не отразилось на её лице, потому что в следующую секунду она твердо проговорила:
– Я тебе не верю.
– Я тебя слишком ненавижу, чтобы врать.
– Не больше, чем я тебя.
– Пришла рассказать мне об этом? – хмыкнул Адан. – Я польщён. Теперь убирайся.
– Ты знаешь, зачем я пришла.
– Не знаю, – неожиданно тихо ответил он. И гораздо мягче. Из глаз исчезло колючее, холодное равнодушие, сменилось плохо скрываемой болью, как будто у Адана внезапно закончились силы притворяться. – Ты должна быть сейчас с ним. Или с ними. Но никак не здесь, не со мной.
Роми чуть не ляпнула, что Алэй просил уйти, пока всё не закончится. Прозвучало бы странно, неправильно. Тем более не потому она здесь. Роми вдруг поняла, что и причина прихода – не больше, чем повод. Нет, она верила, что идёт разузнать о Мире, на самом деле к собственному удивлению переживала, ещё больше – за Ллэра без неё, но пришла не потому. И до последнего момента не отдавала себе отчёт, что больше всего хотелось просто поговорить с Аданом. Оказывается, они вообще не оставались наедине с тех самых пор.
– Я хотела прийти, – тихо проговорила она.
– Зачем?
– Поговорить, попытаться… объяснить, не знаю! Всё… не должно быть вот так. Не может.
– Не знаю, как должно, но может точно. Не думаю, что стоит что-то объяснять, – Адан улыбнулся чуть насмешливо, с примесью едва заметного презрения, как будто он уже всё для себя давно решил, и вряд ли её слова или поступки смогут изменить сложившееся мнение. И вопреки этому впечатлению всё же добавил: – Но ты можешь попытаться… Объяснить.
– Я… Я… идиотка. Действительно, – она потёрла лоб ладонями, подтянула к груди ноги, обхватила колени руками. – Знаешь, я, правда, шла спросить о Мире. Думала, что за этим, потому что дни идут, а… вестей никаких. Таль сказала, ты её чувствуешь. А теперь вот… – качнула головой, выпрямилась.
– Теперь вот я больше её не чувствую, – он перестал улыбаться. – Уже несколько дней.
– Но ведь… это ещё ничего не значит? Мы не знаем, как там на Тмиоре, что…
– Не ври мне. И себя не обманывай. Мы все знаем, что это значит, – Адан тряхнул головой. Ухмыльнулся. Теперь уже он без стеснения разглядывал её.
Роми видела, как его взгляд бродит по обнажённым ногам, которые едва скрывают короткие шорты, поднимается к животу, к груди, будто и нет на ней просторной цветастой блузки, скользит по оголенным плечам, по лицу, волосам… Она молчала, закусив губу. Чего-то ждала. Или просто позволяла себе плавать в ощущениях, которые следовали за его глазами. Наконец Адан встретился с ней взглядом.
– Сколько тебе осталось?
Роми вздрогнула.
– День, может два. А потом… Как получится.
– Боишься?
– Нет, – твердо ответила она, и поняла – что не врёт. Страх ушел. Полностью.
– Это хорошо, но знаешь, – он покачал головой. Задумчиво уставился в окно. Почесал переносицу, снова встретился глазами с Роми. – В одном ты ошиблась. Я оказался совсем не готов к переменам. И сейчас не готов. И вряд ли буду. Лучше бы ты тогда стерла мою память, а не Миры, – Адан вздохнул. – Ещё лучше – сейчас. А ещё лучше, если бы я никогда с тобой не встречался вообще.
– Ты – доа, вряд ли тебе можно стереть память, – отозвалась она. – Было тогда, или сейчас… Ты бы вернулся, вспомнил, или ещё что. Ты – доа. Ты генетически готов… И…всё это уже миллион раз говорилось, – Роми сглотнула. Посмотрела на свои руки, будто они могли дать ответ на другой вопрос, на то, что он сказал последним. – Ты, правда, так считаешь?
– Нам с тобой всегда будет слишком тесно. Особенно, когда доа станешь ты. И он.
Теперь уже Роми смотрела в окно.
– Я никогда не думала, что всё может вернуться… И так…
– Дело не только в этом. – Адан вздохнул. – Не в том, что и почему вернулось. И не в том, что я не поверил в твоё беспокойство о Мире. Не в том, что мне нравился мой мир таким, каким он был до вас. И даже не в том, что Мира принесла себя в жертву, спасая атради. И уж точно не в том, что неугомонная Таль никогда не успокоится. Найдёт способ изменить Бэар, разрушит Сферу, создаст новую расу или ещё что-нибудь. Проблема в тебе. В нас… В том, что я посмел захотеть тебя. И сейчас хочу. И всегда буду. Всегда желать, чтобы ты стала моей. Всегда знать, что не станешь. Не станешь, даже если сейчас я позволю себе прикоснуться, зайти дальше. Даже после близости – моей ты не будешь. Всегда его.
Всегда. Даже тогда, когда и не знала ещё Алэя. Не подозревала, что Плешь приведёт к ней человека, чувство к которому не исчезнет с веками. Даже когда они не были вместе, когда избегали друг друга, не виделись годами, когда их жизни переплетались с чьими-то другими. Когда уходила страсть, и оставалось лишь ни с чем несравнимое тепло. Когда захватывала злость, граничащая с ненавистью. С желанием вычеркнуть, вырезать. Забыть. Всегда. Это было больше, чем принадлежность кому-то, больше, чем единение, чем родство. Сразу всё и что-то совсем другое. Её маленькая, личная вечность, которая не имеет никакого отношения к времени.
И всё-таки, несмотря на это, она могла бы сейчас сказать Адану, что не знает, как бы оно могло быть уже с ним. Что желание, которое вспыхнуло здесь, в этой самой комнате, когда она вдруг поцеловала его в ответ на предложение удивить – оно не исчезло, никуда не делось и вряд ли денется. И если он сейчас прикоснется – она ответит. И тогда они точно зайдут дальше. Теперь уже никакие Гончие не помешают.
А потом – она не будет испытывать вины перед Алэем. Но перед ним, Аданом, – да.
– Думаешь, это наш последний разговор?.. – почти шёпотом проговорила она.
– Надеюсь, последний. И не только разговор, но и встреча. Нас больше ничего не связывает. И не связывало никогда, – он поднялся с кресла. Подошёл к окну, остановился спиной к ней. – Уходи. И никогда больше не приходи.
Некоторое время Роми смотрела ему в спину. Ей казалось, что в голове не осталось ни одной мысли или что их там целая тысяча, миллион. Что они толкутся, вытесняют друг друга, мечутся хаотично и этому не будет конца. Если только она не уйдёт, не послушает Адана, облегчив тем самым им обоим жизнь. Или не сделает по-другому, усложнив всё ещё больше.
Она должна была бы уйти, но не получалось. Встала, подошла к нему. Протянула руку и почти прикоснулась. В последний момент отдёрнула, сделала ещё шаг – теперь уже в сторону, замерла рядом с ним.
– Значит, ты уверен, что Миры – больше нет? – тихо заговорила, будто и не было ничего сказано до этого.
– Я уверен, что не чувствую её, – не оборачиваясь, ответил Адан. – Учитывая, что там творится, вряд ли Мира решила просто уединиться.
– Может, что-то изменилось. В структуре мира, Тмиор окончательно стал Фахтэ, лава фонит или, наоборот, обратная трансформация превратила планету во что-то ещё, новое, третье… Может, то, как ты её чувствуешь – это те же наши метки и… они стираются. Достаточно мощного всплеска и всё.
– И как? – он обернулся к ней. Саркастически изогнул бровь, ухмыльнулся: – Получается?
– У тебя, я вижу, обратное получилось легко! – в тон ему ответила Роми. Добавила: – Я должна верить. И я верю. Это же Мира. Она – особенная.
– Я не о Мире.
– А я о ней.
– Хорошо, давай о ней, – Адан рассмеялся. Неожиданно легко, естественно. – Я верю, что Мира – особенная. Но я знаю, где и с кем ей пришлось иметь дело. Я вот с одной упрямой стервой никак не могу справиться, а там – сотни, если не тысячи таких, как ты.
Роми непроизвольно улыбнулась.
– Тысячи, скорее всего. Мы не вытащили и пятисот. Но они её не тронут. Максимум – не послушают… Она справится. Вот увидишь.
– Угу. Расскажешь всё это Ллэру, когда он очнётся, – Адан отвернулся. Снова уставился в окно, за которым почти стемнело.
– Она сама ему всё расскажет. Вот увидишь. Можем заключить пари.
– Еще одно «вот увидишь», и я окончательно поверю.
Роми хмыкнула, помолчала. Как бы там ни было, во что бы он ни верил…
– Адан, посмотри на меня, – он медлил, потом всё-таки повернулся. Замер, пристально глядя в глаза. Роми заговорила, тихо, торопливо: – Я знаю, что не смогу убедить тебя. Я никогда этого не умела, но… Это не твоя вина, не вина Таль, что Мира там. Не моя и не Ллэра. Мы, может быть, все виноваты в том, что ситуация сложилась именно так. Даже без «может быть». Но в том, что она пошла – никто. Она должна была, только так. И если бы Таль ей соврала… Если бы Ллэр попытался не пустить… Если бы ты связал её и не знаю, что ещё… – покачала головой. – Я не смогла наладить с ней контакт, и ты, да и остальные, не верите, что мне не всё равно. Но я знаю одно точно – она не глупа. Самоуверенная, нахальная и упрямая, безрассудная, но… никак не глупа. Мира жива. А я… – Роми перевела дух. – Я, кажется, сейчас сделаю то, что…
Ей надоело бороться. Роми подалась вперёд, потянулась. Поцеловала.
Он, конечно же, ответил. Обнял, прижал к себе. На миг отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза. Улыбнулся так, словно не просто ожидал этого поцелуя, а был уверен – это обязательно случится. Это и не только. Рано или поздно.
Снова поцеловал, прижимая к стене. Ладони скользнули вниз, стянули с её плеч блузку, с силой сжали запястья, поднимая их вверх, над её головой. Адан наклонился, едва касаясь губами щеки, нагнулся, нежно целуя шею. Одной рукой продолжал удерживать её ладони, другой ласкал обнажённую грудь. Какие-то считанные секунды, мгновение, и осторожные поцелуи стали настойчивей, движения – смелее. Горячие пальцы Адана жадно касались её тела, подчиняли, словно боялись не успеть. Не удержать, не почувствовать, потерять и теперь уж точно навсегда. Срываемая одежда посыпалась к их ногам, они сами – рухнули следом, прямо на прохладный паркет.
А потом…
Потом Роми почти не соображала, что происходит. Как происходит. Позволила ощущениям захватить власть, позволила Адану захватить власть во всём – заставить забыть, где она и что её окружает. Зачем пришла, о чём думала.
Ощущения почти превратились во вспышки света перед глазами, яркие, как звезды. Ей казалось, что светилось само её тело, и Адан тоже должен был видеть это, но сил хватало только на то, чтобы оставаться в сознании…
– Не забудь, – шепнул Адан, когда всё закончилось. Нежно поцеловал в висок. – Ты обещала меня помнить, – он улыбнулся. – Пусть теперь тебе не придется жить ещё одну вечность.
Роми мягко коснулась пальцами его щеки.
– Не забуду, – покачала головой. – Ты… никогда не забуду…
Она ушла через час, может, меньше. Ушла, не прощаясь, но понимая, что навсегда. Зная, что будет помнить, скучать, запретит себе думать об этом, представлять, задаваться вопросами, но так – лучше для них обоих.
Только в замке почувствовала, насколько мало осталось сил. Будто там, в Бэаре, она держалась за счёт энергии Адана, или всех тех ненавистных ранее электроприборов. Или просто так неосознанно нервничала, что не замечала своего состояния.
Почти сразу упала в постель, вырубилась, проспала без сновидений, впрочем, как и почти всё последнее время. Если кому-то и повезло ловить сказочно красочные глюки, то не ей. Её сон походил на чёрное, непроглядное, ватное беспамятство. И Роми откуда-то знала, так будет и позже, всю трансформацию.
На следующий день поняла, что ошиблась с прогнозами. Утром едва хватило сил, чтобы позвать Таль, и та подтвердила, что процесс вышел на финальную стадию.
Роми смутно помнила, как всё происходило в первый раз, когда в яркой, сверкающей лаборатории, в которой работала её мать, будущие доани готовились подняться на следующую ступень в своей эволюции. Торжественно и в то же время – спокойно. Тогда не было давящего ощущения пустоты впереди и вокруг. Они знали на что идут, были настолько уверены, что когда поняли, что ошиблись, не сразу смогли в это поверить.
Теперь они возвращались, и в пути назад каждый шаг сопровождался вспышками боли, яркими кругами перед глазами, чередующимися с вязкой темнотой. Будто ты ныряешь в прорубь, в первый миг ледяная вода кажется обжигающим кипятком, выталкивает, выбрасывает тебя наверх, прочь, ты выскакиваешь, но только затем, чтобы обжечься уже воздухом и снова упасть в холод.
К вечеру Роми потеряла сознание.
Глава 24
Луна не успокаивала. Её призрачный, голубоватый свет ненавязчиво ласкал обнажённые плечи и руки, проникал под кожу, растворялся в крови, торопливо бежал по венам, питая изголодавшееся тело. Вернее, ту его часть, что принадлежала доа. Энергия тлай в подпитке не нуждалась. Наоборот, била через край, будоражила, требовала действий, лукаво нашептывала, что нет ничего невозможного, что стоит только захотеть…
Мира хотела. Хотела и понимала, какие безрассудные идеи возникают в её голове. Поэтому мысленно отмахивалась, приказывая внутреннему голосу заткнуться. Хватит, набегалась. Теперь если и бросаться куда-то, то сразу с террасы в море на камни головой вниз. А ещё лучше – вернуться в пекло на Фахтэ и сигануть с разбега в лаву. Так уж точно вернее.
Она давно не чувствовала себя настолько беспомощной. Давно, чтобы не сказать – никогда. И в те времена, когда, не обладая и малой толикой нынешних способностей, умудрялась попадать в переделки, в любых, казалось бы, безнадежных ситуациях, которых выпало пережить ни мало. Уж что-что, а неприятности на свою задницу находить умела всегда. И даже запертая на мёртвой планете с терявшими силы атради не ощущала такого отчаяния, как сейчас.
Терпеливо ждать – не самая удачная мысль, совершенно бесполезный совет и уж точно не тот ответ, что хотела услышать от матери. Но единственный, что получила. Таль ничего не рассказала, не объяснила. С помощью Адана практически силой выдворила её из лаборатории, отправив вместе с ним в Бэар. В душ и спать.
С первым проблем не возникло. Мира заставила себя ни о чём не думать, ничего не расспрашивать, не пытаться проникнуть в мысли к Адану. Молча отправилась в ванную. Как ни странно, стало чуть спокойней. Даже удалось сжать в жгучий комок тревогу, проглотить готовые сорваться с губ вопросы и почувствовать небольшое облегчение, смывая с себя кровь, грязь и гарь.
А вот спать – это даже не один из возможных вариантов. Не то что заснуть, просто лечь в постель казалось невероятной глупостью. Зачем? Она не настолько устала, чтобы провести в беспамятстве несколько часов. От энергетического голода сон тоже не поможет. Но спорить не стала. Послушно впихнула себя в предложенную тонкую голубую ночнушку с кружевным вырезом на груди, забытую в квартире одной из подружек Адана или специально купленную для них же, чмокнула заботливого «охранника» в щёку, пожелав и ему сладких снов. Ушла в комнату, решив не посвящать его в свои планы на ближайшую ночь. Собиралась подышать свежим воздухом за Сферой – где-нибудь на скалах Моря Вечности. В итоге пришла в Сейфан. Надеялась, что как и пару месяцев назад сумеет обрести здесь покой. Ошиблась. Не получилось – от себя ведь не убежишь, хотя попытаться стоило. Просто, чтобы ещё раз убедиться в очевидном и сломить собственное упрямство.
Именно из-за него её понесло в Тмиор. Чувство вины, так правильно, долг – чёрта с два… Не стала слушать, потому что хотела доказать всем, себе особенно – она сможет всё исправить. Сможет спасти если не гибнущий мир, то хотя бы тех, кто в нём застрял. А что в итоге? Многие погибли гораздо раньше, чем её нога ступила на раскаленную планету. Кто-то – чуть позже. Остальные, из тех, кто никогда не был доани, вряд ли в состоянии перенести все этапы преобразований, потому что за долгую неделю, что пришлось проторчать на Фахтэ, жизненная энергия закончилась практически у всех. И сейчас, сидя на широкой каменной балюстраде в одной ночной рубашке, босиком, с распущенными волосами, продуваемая всеми ветрами, Мира с горечью признавала – ни сотня, ни тысяча, ни даже несколько тысяч спасённых атради не стоили того, чтобы нарушить обещание, бросить Ллэра одного, когда на кону стояла его жизнь. Бессмысленная жертва, потому что если у него не получится, больше ничего не будет иметь смысла.
– Идиотка! Не поперлась бы геройствовать, знала бы, как он сейчас и где! – Мира от всей души выругалась. Спрыгнула на пол, мысленно награждая себя ещё парочкой нелестных эпитетов. Ведь не будь она такой дурой, не пришлось бы сейчас ждать, разрываясь на части от неизвестности и беспокойства. Не потребовалось бы разрешение Таль, было бы плевать на все запреты входить к Ллэру. – Упрямая бестоло… – не договорила, замирая.
В нескольких шагах от неё, облокотившись на колонну, стоял Эйтан. Высокая, статная фигура была закутана в длинный темный плащ, подходящий к холодной погоде гораздо больше, чем ее прозрачный пеньюар. Судя по выражению лица – стоял довольно давно. Достаточно, чтобы в деталях разглядеть весь ее странный вид, светящуюся кожу.
Почему не слышала его приближение? Неужели так задумалась? Да вообще! О чем только думала, приходя сюда? Разве мало места в этом огромном мире, где могла бы уединиться со всеми своими сомнениями, тревогами и угрызениями совести?
Мира переступила с ноги на ногу, напряглась, понимая, что сейчас посыпятся вопросы, на большинство из которых отвечать совсем не хотелось. Но Эйтан ничего не спросил. Не спеша приблизился, сдержанно улыбнулся.
– Не беспокойся. Меня не надо искать. Вот он я. И я давно всё знаю.
– Всё?
– Ну… – усмехнулся. – Всё, что мне нужно знать. Ещё с того дня, когда увидел, что ты сделала с моей сестрой.
Мира удивлённо моргнула. Страх и стыд сменились растерянностью.
– Но ты же… – слова давались с трудом, не желая складываться в предложения. Срывались с губ осторожным шёпотом и растворялись в воздухе. – Почему ничего…
– Не сказал? – закончил за неё Эйтан. Улыбнулся шире. – Сначала испугался. А потом подумал, какая разница? Ты ведь спасла Эйлин жизнь. Это важно. Остальное – меня не касается.
– Но ты же… позволил… остаться…
– А почему нет? Посчитал за честь. Кем бы ты ни была, откуда бы ни пришла, что бы ни привело тебя в наш дом, я знал, что ты не причинишь вреда. Ты мне понравилась, – Эйтан нахмурился, отвёл глаза. – Я надеялся, что когда-нибудь… Потом понял, что напрасно, – помолчал. Чуть слышно добавил, встречаясь с ней взглядом: – Когда увидел тебя с ним…
– Ты нас видел? – ошарашенно повторила Мира.
– В спальне, – пояснил он. Будто извиняясь, продолжил: – Ты так неожиданно исчезла с бала. Я боялся, что что-нибудь приключилось. Поднялся проверить… – снова отвёл глаза. – Вы не закрыли дверь.
– Не закрыли, – она глупо кивнула. Представила, что увидел Эйтан тогда, и смутилась. Мысленно обрадовалась, что стоит спиной к луне, и он не может разглядеть её лицо.
– Потом ты ушла. Но я знал, что вернёшься. Ждал тебя.
Повисла неловкая пауза. Надо было что-то сказать, но Мира никак не могла подобрать правильные слова. Попытаться объяснить? Эйтан не расспрашивал. Исчезнуть, предоставив ему самому подыскивать возможные объяснения, если они всё же понадобятся? Не могла. Босые ступни словно приросли к холодному камню.
– Не беспокойся, я знаю, что у меня нет шансов, – Эйтан, видимо, по-своему расценил её молчание. Вдруг неожиданно улыбнулся. Широко, по-настоящему радостно, искренне. – Эйлин выходит замуж. Всё решилось, пока тебя не было. Вчера уехала готовиться к свадьбе. Мне вот тоже надо… Хочу жить рядом. Мы же с ней никогда не расставались, – вдруг помрачнел, махнул на громадину за своей спиной. Заговорил быстрее, сбиваясь. – Но не переживай, ты можешь… остаться. Можешь сюда приходить, когда хочешь. Я уже распорядился. Считай этот замок своим.
– К чёрту замок! – выкрикнула Мира. Осеклась, замолчала, заставляя проглотить истерику. – К чёрту! – повторила, топнув ногой. Не нужны ей никакие замки! И не были нужны никогда! Она, вообще, ненавидит все эти проклятые замки во всех Вселенных вместе взятых! Сейчас бы жизнь отдала, чтобы оказаться в уютной квартире Ллэра с ним вместе. Живым, невредимым. Чтобы смотрел на неё, ухмыляясь, чтобы был рядом, чтобы… – Ты не понимаешь! Я не за тем пришла, я люблю его… Я…
– Знаю. Ты хотела попрощаться.
– Нет, я… – Мира не договорила. Опустила глаза, уставившись на голые пальцы ног. Она пришла, потому что боится. Потому что умирает от ужаса только от мысли, что Ллэр не выдержит, что его больше не будет. Пришла, потому что подсознательно знала – здесь её ждут, здесь примут, поймут, будут любить, никогда ни о чём не спрашивая. А теперь поняла, что это в прошлом. Максимум на что может рассчитывать – тоскливое одиночество в громадном пустом замке. – Да, – Мира вскинула голову, заставила себя посмотреть в глаза Эйтану, уверенно улыбнуться. – Ты прав. Хотела. Прощай.
Он кивнул. Едва заметно дёрнулся вперёд, но сдержался. Ещё раз кивнул, развернулся, медленно побрёл в дом. А она стояла, молча смотрела, пока тёмный силуэт не исчез в дверях. Отвернулась, уставившись на луну. Почувствовала присутствие Таль раньше, чем услышала её голос:
– Ты можешь сделать так, чтобы он обо всём забыл.
– Могу, – согласилась Мира. – Но не буду, – обернулась. Скользнула взглядом по стройной фигуре матери, закутанной в облегающий красный брючный костюм с капюшоном. – Ты всегда подслушиваешь чужие разговоры?
– Ты всегда разгуливаешь полуголой по чужим террасам? – в тон ей ответила Таль.
Мира открыла рот, собираясь отпустить ещё одну колкость, но осознала, что мать не стала бы являться сюда просто так. Значит, что-то произошло. Сердце забилось сильнее, дыхание сперло.
– Ты… зачем здесь? Ллэр?..
– Не пугайся. Всё закончилось. Почти, но ты уже можешь быть с ним, – Таль хитро прищурилась. – Если, конечно, не передумала.
Мира не ответила. Вцепилась в её запястье. Потом испугалась, отпрянула назад.
– Как… он? Ему больно?
– Уже нет.
– Он… доа?
Таль кивнула.
– Пойдём, – подхватила Миру под руку. – Сама увидишь.
Все окна были закрыты, двери в смежные помещения – тоже, задёрнуты плотные шторы. В комнате – душно и жарко, будто кто-то на всю катушку раскочегарил невидимую печку, врубил скрытые батареи или подогрев пола: даже мягкий ковёр казался тёплым.
Ллэр спал на животе, неуклюже подмяв под щеку подушку и натянув почти по самые уши толстое одеяло.
Ощущение нехватки воздуха усиливал странный запах, терпкий, сладковатый. Незнакомый. Лекарства не могут так пахнуть, впрочем, что она знает о том, какой дрянью пичкала его Таль? Хотя чем бы не пичкала, главное, что помогло. Преобразование завершилось, Ллэр будет жить – по крайней мере, так уверяла мать.
Мира опустилась на колени возле кровати. Она смутно помнила собственные метаморфозы на больничной койке, когда Таль колдовала с её кровью. Да и вряд ли они сравнимы с тем, что пришлось пережить Ллэру. Это ведь не просто активировать потенциальные способности, как было с ней, а, скорее вернуться с того света, пройдя все стадии умирания и воскрешения в минимально короткий отрезок времени.
Мира сдержанно вздохнула, с беспокойством оглядела Ллэра. Осторожно поправила упавшие на его лоб волосы. Нежно прикоснулась кончиками пальцев к щеке, резко отдернула руку, потому что в первую секунду кожа показалась глыбой льда – такой же гладкой и холодной. Потом всё-таки переборола страх и ласково прижала ладонь, надеясь, что своим теплом сможет хоть чуть-чуть согреть.
– Эль, милый, – прошептала она, опасаясь и в то же время желая разбудить, чтобы убедиться – он, правда, в порядке. Что Таль не обманула – самое страшное позади. – Ты слышишь меня, Эль?
– Слышу, – с закрытыми глазами пробормотал Ллэр. – Только шторы не трогай.
– Тебе… холодно?
– Холодно… и светло, и… – он осекся, один серый глаз (второго не было видно из-за подушки) уставился на Миру. – Ты вернулась.
– Вернулась, – так же шёпотом отозвалась Мира. – Я могу помочь?
– Ты… уже, – Ллэр попытался перевернуться на бок, поморщился. Сглотнул. – Проклятье… Как мне все это…
– Дай руку.
Он протянул. Ладонь оказалась горячей и влажной.
Мира крепко обхватила её, сцепляя свои пальцы с его в замок. Собралась перенести обоих, но в последний момент остановилась. В груди неприятно кольнуло – вдруг сделает хуже? И тут же успокоилась. Таль бы предупредила, если бы хоть что-то было опасно делать. Тряхнула головой, решаясь. В конце концов, собственная интуиция ни разу не подводила, не подведет и сейчас.
В следующий миг вокруг было темно, голые колени провалились в горячий песок, стало жарко. Ещё жарче, чем в комнате, зато не так душно. Пока глаза привыкали, за спиной вдалеке послышался шелест волн. Свежий воздух, сильная луна, которой не видно из-за плотных облаков, но чьи лучи проникают внутрь, позволяя впитывать, как губка, энергию доа, подальше от остальных, там, где их никто не найдёт, потому что в этот мир может войти далеко не каждый, тишина и покой – всё, что им так необходимо сейчас.
Рядом шумно выдохнул Ллэр. Пошевелился, садясь, не выпуская руку Миры и опираясь на неё. Давалось это с трудом – он едва не повалил её на песок, другой рукой ухватил за плечо. Больно сжал.
– Прости, – Ллэр ослабил хватку, только когда сел. – Воздух… И ночь.
– И я.
– И ты… – он выпустил её плечо, прикоснулся к щеке Миры. Мягко провёл. – Вернулась.
– Вернулась. И никогда не должна была уходить, – она перехватила его пальцы, поцеловала, снова прижала к щеке. – Прости.
Ллэр качнул головой.
– Ты не могла не пойти. Не попытаться исправить. Иначе… мысли бы сожрали тебя.
– Наверное ты прав. Но я все равно жалею, что оставила тебя. Ты, – она посмотрела в светящиеся глаза Ллэра, – важнее всего на свете.
– Нет, – он снова покачал головой. Оглянулся на море, улыбнулся чему-то, поднял глаза на Миру. – Нет. Сейчас – ты.
– Нет, сейчас уже мы, – она тоже улыбнулась, крепко сжала его ладонь двумя руками. – Знаешь, этот мир когда-то принадлежал тлай. Я нашла его, когда пыталась попасть на Фахтэ. Теперь здесь никто не живёт, никого не осталось, ничего не напоминает о былом могуществе этой расы. Только песок, темнота и океан. Так странно…
– Всегда темнота?..
– Ага. Кажется, последствия возникновения доани. Одно из, за которое их и наказали. Только это всё равно не спасло тлай, – Мира помолчала. – Тмиора тоже больше нет. Они погибли. Не все, но много. Слишком. Я ничего не смогла исправить. Зато почти потеряла тебя, – голос дрогнул. Мира замолчала, к горлу подступил комок. Пришлось чуть ли не до крови прикусить губу, чтобы не разрыдаться. Почему-то сейчас хотелось именного этого – уткнуться в горячее плечо Ллэра и плакать. Долго, навзрыд. Потому что не справилась, потому что чуть не погибла, потому что перенервничала, потому что сходила с ума от беспокойства, потому что только оказавшись запертой в огненном кольце поняла, как сильно любит Ллэра и на что способна. Успокаивало только одно – может, всё это стоило пережить хотя бы для того, чтобы знать, чтобы помнить, чтобы ценить такую хрупкую и переменчивую смертную жизнь.
Неделю назад она отчаянно торопилась уйти. Опасалась не сколько того, что Эль передумает, сколько растерять собственную решимость под натиском его аргументов. Ведь так легко сдаться, позволив уговорить себя не рисковать. И четкое понимание, что потом пожалеет и будет до конца жизни корить себя за слабость, растворялось, таяло под обеспокоенным взглядом любимых серых глаз. Но за секунду до смогла заставить себя убраться с террасы, исчезнуть, стереть след. Сбежать подальше, сюда, в древний мир тлай, чтобы впервые за это время позволить себе стать собой в полную силу. Поссорить двух внутренних Мир, столкнуть лбами, заставить принять друг друга.
