Текст книги "Упавшие с небес (СИ)"

Автор книги: Майский День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

Вряд ли сам оказался так умён, скорее всего, Джон Доу кинул это слово как провокацию и не имея возможности добиться чего-то самостоятельно, я спросил, морщась от пульсирующих внутри черепа огненных комьев:

– Время? В этом суть?

– Больно, но ты всё равно пытаешься проломиться к истине? – спросил он с отстранённым любопытством, а ещё, как мне показалось, хотя и не дал бы зуб, что всё так и есть на самом деле, с опаской.

Я не ответил. Мозг корчился в спазмах. Нет я знал, что так не бывает, но сейчас сомневался. Джон Доу продолжал:

– Отчасти да. С твоим кораблём ничего не случилось и ничего не произойдёт, пока я здесь. Ты успеешь произвести маневр, когда я уйду. Жизнь двинется прежним порядком и не пришлось бы встряхивать вселенную, веди ты себя прилично, а не так, как вздумается.

– Ты о моей упрятанной от меня вине?

– Нет. Об упрямстве, проявленном сейчас. Сядь.

Я повиновался. Ради Даниель и Таисии готов был унижаться и мимолётно удивился новому побуждению. Ради себя я на такое не шёл.

– Что касается вины, то искупление её не свершилось, так что наказание останется при тебе, и снизойдут ли судьи до прощения, я не знаю. Это не моё дело.

Я хотел в очередной раз яростно заявить этому чудовищу, что нельзя требовать раскаяния от того, кто страдает не пойми за что, но вспомнил о неестественно спящих внизу девчонках и сдержался. Чем скорее Джон Доу уберётся с моего корабля, тем быстрее всё пойдёт нормальным чередом. Я доползу до рубки, произведу все нужные действия даже если мне переломают все кости. Чему я научился за века, так это терпеть боль и превозмогая её, добираться до очередной берлоги.

Не дождавшись от меня возмущённых воплей, Джон Доу удовлетворённо кивнул:

– Правильно делаешь, что не споришь. Толика смирения пойдёт на пользу тому, кто в прежней жизни был не заслуживающей уважения самодовольной тварью. А теперь мне повторить вопрос или ты его всё же не забыл?

– Помню, только по-прежнему не понимаю, что ты хочешь услышать. Моя жизнь вся на виду и в ней не происходит ничего такого, о чём не были бы осведомлены палачи. Узнав, что я приобрёл корабль, они явились калечить меня и лишать работы. Если ты это хотел выяснить – то вот, получай.

– Но сейчас у тебя на борту груз, и всё как будто благополучно. Даже тангеры не рискнули арестовать судно, прекрасно понимая, что оснований для этого нет.

– Просто тебе понадобилось театрально появиться на сцене, – огрызнулся я. – Иначе эти твари из кожи бы вылезли, стремясь испортить мой протокол. Их пометки всегда основательно чернят репутацию.

– Я не вмешивался на самом деле, лишь воспользовался удобным случаем. Тангеры – агрессивная раса, стремящаяся основательно утвердиться в мире и не окажись мирные социумы, вроде человеческого, в большинстве и превалирующей мощи, кто знает, какой порядок вещей сложился бы в обитаемом космосе.

– Ну от меня мироустройство не зависит, – ответил я, ощущая, как вновь тусклыми волнами атакует усталость.

Джон Доу задавал вопросы, на которые у меня не находилось ответов. Разговор двух идиотов грозил затянуться навечно.

Последнее слово опять зацепило, породив внутри смутную тревогу и спровоцировав очередную попытку что-то вспомнить. Боль знакомо врезала по мозгам, но я сопротивлялся, терпеливо атакуя гладкую стену забвения. Каким образом время и всё, что с ним связано, повлияло на моё позорное изгнание? Я не понимал. Куда там, даже версий не возникало при полном отсутствии информации. Человеческая наука раскопала немало тайн вселенной, но до этой так и не добралась. Теории, о которых я читал в открытом информатории выглядели скорее жалкой попыткой оправдаться, чем подлинно научной мыслью.

– От действий каждого из нас зависит очень многое! – сказал он значительно на меня глядя. – Можно не принимать этого в расчёт, но волны возмущения разойдутся по эфиру и остановить их сможет лишь тот, кто породил. Или никто.

– Это конкретный намёк или гадость общего плана? – не удержал я на привязи свой длинный язык.

– Скоро узнаешь! – ответил Джон Доу, а потом знакомо стукнул по столешнице одним пальцем.

Указательным на сей раз. Последнее, что я увидел…

Глава 9

Голод царапал брюхо изнутри, пробирался даже в горло, так что временами казалось, что он вылезет наружу и отправится гулять сам по себе. Я привычно сглотнул слюну, приглушая тянущее чувство вечной несытости, и открыл глаза. Монотонный гомон сообщал, что в бараке не происходит ничего необычного – так мелкие разборки. Мужики на скудном пайке, да ещё начисто лишённые женского общества становились раздражительными и сцеплялись по любому поводу. До драк обычно не доходило, наказание за нарушение порядка светило жестокое, но ворчание и пререкания служили постоянным фоном этой жизни.

Я сполз с верхних нар и отправился в ватерклозет. Воняло тут так, что дыхание автоматически задерживал ещё на входе, но справлять нужду приходилось, да и умыться хотя бы раз в день я считал полезным правилом.

Спал я в одежде, чтобы никто её за ночь не увёл, так что тело изрядно чесалось. В душевую нас пускали только раз в неделю. Поплескав в лицо холодной водой, я вернулся в барак и как раз вовремя. На работы распределяли до кормёжки, чтобы сэкономить пайки, потому я сел на лавку и принялся внимательно слушать вещание.

Мужики кучковались вдоль длинной стены, где звук получался особенно отчётливым, и злобно огрызались на тех, кто шумел в такой важный момент. Пропустить своё имя ничего не стоило, особенно, когда выкликал кто-то из хозяев, а не такой же подневольный труженик-человек. Тангеры глотали половину наших звуков, зато добавляли свои, так что угадать произнесённое иногда удавалось с трудом, а не откликнувшийся вовремя отодвигался в конец очереди.

Я, обладая острым слухом, имел небольшое преимущество перед другими, но предпочитал помалкивать о своих особенностях. Вообще редко разговаривал. Ангел, за непонятно какую провинность на неизвестный срок выброшенный в мир людей, я за прошедшие века свыкся, конечно, со своим положением, но боль иногда рвала и душу, и нервы.

Ещё недавно у меня была приличная работа и собственная комната пусть и в бараке подобном этому, зато отдельная, в которой я мог отгородиться от всех. Этой крохотной привилегии я в одночасье лишился, пришлось вернуться в общие помещения, где никто не был рад очередному конкуренту. Я не скандалил, вёл себя тихо, меня быстро перестали замечать. Вот и теперь привычно скукожился в терпеливом ожидании, готовясь перебедовать очередной мрачный период человеческой жизни. Палачи опускали меня на дно ещё старательнее тангеров, словно работали на них с той самой поры, как эта могущественная раса пришла в едва окрепшие земные колонии с войной и захватила почти полную власть в обитаемом мире.

Моё имя прозвучало в самом конце, когда истаяла последняя надежда на удачу, и я тут же бросился вон, не слушая ползущего следом завистливого ворчания. Догнав в длинном коридоре скудную шеренгу отобранных, я пристроился в хвосте.

На приличную работу рассчитывать теперь не приходилось. Палачи в тот раз избили меня особенно качественно, я не смог выйти на смену и получил фиолетовую метку в список провинностей и без того не слишком короткий. Хозяева предпочитали послушных и безропотных рабочих, своеволие относили к разряду серьёзных прегрешений.

На этой планете большинство крепких мужчин забирали на биозаводы. Тамошние автоматические линии оставляли желать лучшего и всё время приходилось делать что-то вручную, так что сильные люди требовались постоянно. Я выглядел скорее тощим, чем крепким, да и полного роста не добрал, потому вряд ли мог рассчитывать на заветную вакансию. Впрочем, жили там недолго и тяжело, не спасали от грустных последствий приличная жратва и возможность еженедельного посещения борделя.

Когда до меня дошла очередь, чиновник из людей выглядел уже утомлённым и пресыщенным, глянув на мою почтительно ссутуленную фигуру он поманил пальцем. Я с готовностью склонился, и к моему ошейнику прилип квадратный кусок пластика – рабочая карточка.

– Поезжай вместе с другими, добросят тебя до развилки, а там до космопорта сам доберёшься. Опоздаешь – больше на работу можешь не рассчитывать.

Он толкнул по столешнице серый листок, и я моментально подхватил едва не улетевшую на пол бумажку. Поклонился на всякий случай и бросился за уходившими в сторону стоянки аэробусов мужиками. Направление прочитал уже на ходу. Полагал, что пошлют обслуживать площадку, но нет, на один из тангерских кораблей требовался персонал без особого образования. Ничего конкретного бумага не сообщала, и я бросил об этом думать, прикидывая, насколько тяжко мне придётся среди хозяев, да ещё скорее всего посаженному на цепь. Тангеры не отличались патологической подозрительностью, но любили показать, кто в обитаемом мире главный.

Опыт тесного общения с ними у меня имелся и стоил бы изрядного количества шрамов, не заживай на мне всё без последствий.

Зону вокруг посадочного поля я успел изучить достаточно хорошо, кроме того обладал отличным чувством пространства и спрыгнул на грунт в самом подходящем месте. Денег у меня не было никаких, потому и воспользоваться иным транспортом я не мог, пустился бегом. С тыльной стороны бесконечных портовых складов имелся редко используемый проезд, вот по нему я и устремился к цели, радуясь собственной неутомимости, хотя крайне редко после эпохи завоевания получал удовольствие от личного бессмертия.

Я не отвлекался и не смотрел по сторонам, отчаянно пытаясь догнать утекающее из пальцев время. Его совсем немного отпустил мне мешкотный чиновник. Те, кто ухитрялся выслужиться перед хозяевами, отгораживались от соплеменников прочной стеной и старались демонстрировать презрение всеми доступными средствами. Тангеры подхалимов тоже не уважали, но охотно поощряли их усердие.

Длинная дорога никак не заканчивалась и всё, что мне оставалось, так это верить в последние лохмотья удачи. Корабль, куда следовало явиться на службу, мог стоять рядом и на дальнем конце поля. От каких незначительных вещей зависела иногда жизнь и судьба хоть человека, хоть ангела.

Я не знал, за какие вину получил столь суровую кару, но иногда думал, что судьи вовсе лишились рассудка и чувства меры, когда так жестоко расправлялись с небожителем. Спросить с них за свои несчастья я мечтал поначалу едва не каждый день, но за века злоба и жажда мести потускнели и утратили первоначальный блеск. Иногда я вообще переставал верить, что меня выпустят из человеческого ада и разрешат вернуться в рай, откуда так жестоко изгнали.

Временами жизнь мне улыбалась, но в таком случае сразу являлись палачи и возвращали невезение на ровный ход. Я ведь почти смог пробиться в лётную школу. Водить хотя бы те калоши со множеством ограничителей, которые ставили на человеческие корабли тангеры, стало с недавних пор заветной мечтой, профессия пилота – недостижимым счастьем. Палачи вмешались и отсекли от моей судьбы относительно благополучную дорогу, точнее, меня от неё.

И вот теперь вместо рубки своего корабля судьба уготовила трюм чужого, и мой полёт в неведомые дали сопровождать будут пинки и грязный труд, а не чистое постижение вселенной.

Я думал о чём угодно, лишь бы бежать, не теряя сил и надежды, видеть впереди пусть такую неприглядную, но цель, успеть, чтобы не пришлось потом переселяться на самое дно, где еду подбирают на помойках, а одежду донашивают до дыр.

Тоннель на лётное поле открылся внезапно, я едва не сбился с шага, резко поворачивая в нужную сторону, поднажал, надеясь, что никто меня тут не увидит, и понял, что успел, когда заметил нужное судно в одном из ближних секторов.

Да, пришлось ещё потоптаться у грузового пандуса, дожидаясь, пока на меня обратят внимание, а потом и пустят на борт вместе с пищевыми контейнерами, доставленным в последнюю минуту. Я робко шёл рядом с автоматической тележкой, которая везла ящики, когда меня брезгливо морща плоское лицо остановил тангер. Не слишком высокого ранга, судя по нашлёпкам брони, но весьма начальственно настроенный.

– Эй!

Я немедленно запрокинул голову, открывая обзору карточку, и он тут же ткнул в ошейник переносным сканером, отцепленным из кучи барахла на бедре. Слишком резко расстарался, меня дёрнуло от боли, но я естественно, промолчал. Эти существа иногда причиняли страдание не со зла, а просто не учитывая, насколько люди слабее них физически.

– Идём!

Человеческим языком тангары почти не владели, чаще всего не заморачивались его учить, а люди плохо понимали их речь, так что общение между представителями двух рас шло обычно путём междометий и кратких команд. На автоматические переводчики обе стороны тратились далеко не всегда.

Я охотно устремился следом за инопланетчиком, радуясь, что уже нахожусь на борту, не вызвал нареканий за опоздание и меня доведут до нужного места и объяснят, что я должен делать. Сам бы потопал в самый низ, но привели в средний уровень. Здесь располагались подсобные помещения и те товары и вещи, что ценились хозяевами особенно высоко. Тангер привёл меня в отдельный блок, почти целиком занятый огромным не то ящиком, не то модулем. Я далеко не сразу понял, что передо мной бассейн.

Громадная штуковина генерировала не то жар, не то холод, пахло от неё резко и незнакомо, я удивился, хотя считал, что изучил уже чуть ли не все ароматы, источаемые хозяевами.

– Следить порядок! – гаркнул мой провожатый, ткнув в сооружение пальцем. – Всё работать, всё чисто.

Скрежеща подкованными ботами, он пошёл прочь, а я принялся осматриваться. Подробные инструкции не повредили бы, но многое я угадывал и так: всё же приходилось достаточно часто тереться вокруг тангерской техники.

Бассейн представлял собой не просто заурядное вместилище воды, как у людей, а нечто совсем иное. Я заподозрил это, обозрев количество и качество наблюдающих за средой приборов. Внутри происходила самая настоящая жизнь, колыхались стеклянистые сопли, совершенно не похожие на земные водоросли, плавали какие-то существа. Микробы, наверное, тоже неплохо чувствовали себя в тёплой водице, но я чужой заразы не боялся, да и своей тоже, кроме того лоханку накрывал силовой купол, праведно гасивший стремление внутренней среды выйти наружу.

Все пропорции этого мутного бульона поддерживались автоматически и наверняка контролировались откуда-то с пульта, так что я не сразу сообразил, зачем меня сюда пригнали, но потом, разглядев получше оборудование, догадался, хотя и ощутил себя удивлённым, что обширное сооружение стоит здесь не для красоты и не для разведения морского супа, а используется экипажем как самая настоящая купальня. Строго говоря, я угодил в тангерскую баню.

Признаться, этой стороны дела я прежде не касался, слышал только разнообразные байки, но воочию ничего подобного не наблюдал, потому исследовал всё хозяйство дотошно, хотя временами не без приступов брезгливости.

Полученного образования катастрофически не хватало для постижения всей накопленной здесь техники, но я верил, что разберусь, если мне только дадут время, а в рейсе у этих ребят вряд ли появится возможность поменять уже нанятую обслугу. Нашлась и инструкция ко всему комплексу, но прежде чем взяться за её изучение, я попытался выйти за пределы среднего трюма и тут же получил удар током. Современная цепь работала и без помощи железных звеньев. Впрочем, я и не ожидал, что мне позволят свободно перемещаться по кораблю. Тангеры любили порядок, в особенности, когда его соблюдал кто-то другой.

Я улёгся на пол, потому что догадывался о близком старте и сопутствующих ему неудобствах, неизбежных для человека на тангерском корабле, и включил инструкцию, чтобы успеть ознакомиться с ней раньше, чем в баню нагрянут первые посетители.

Едва я устроился со всеми возможными удобствами, как голод опять дал о себе знать. Притихший, было, пока его хозяин бегал наперегонки с удачей и прилежно осматривал рабочее место, он заявил о себе сразу, как только уловил подходящий момент. Я вздохнул, но о съестном пока можно было только мечтать. Всё же надеялся, что кормить меня будут, пусть даже редко, и не придётся вылавливать для пропитания червяков из бассейна.

Поскольку я не являлся человеком, то, строго говоря, мог съесть и этих тварей, в принципе, любую органику, содержащую требуемые химические элементы в относительно подходящем состоянии. Вкуса пищи я не ощущал, так что, закрыв глаза, вполне мог преодолеть брезгливость.

Вот только проворные существа, снующие в бассейне, могли на мою беду оказаться большой редкостью или ценным имуществом, и прилетело бы мне за попытку перейти на подножный корм, качественно и очень больно. Тангеры славились как мастера наказаний, и проверять что они вознамерятся испробовать на моей шкуре, я не хотел.

А к чему я стремился? Сам не знал. Тянул век за веком, погружаясь в бытие и ловя все его острые углы на свои рёбра. Ни к кому не привязывался, понимая полную бесполезность такого намерения, да и меня никто не любил и не жалел. Вся моя жизнь была карой, а вовсе не жизнью. Временем, одолженным для определённой цели.

Ну да выбирать не приходилось.

Взлёт я перенёс хорошо, и едва исчезли неприятные ощущения, вновь принялся изучать рабочее место. Как видно смотритель бань изначально предполагался человеком, потому что я обнаружил крохотный закуток, где на полу валялся матрас – все мои удобства на ближайшее время. Впрочем, лежбище оказалось чистым м даже почти мягким, так что я не возражал. В бараке приходилось хуже. Здесь я даже смог воспользоваться душем, планируя и одежду в ближайшее время отчистить, благо современные ткани мало пачкались и моментально сохли.

Ещё бы поесть…

И едва эта мысль вновь настойчиво забилась в черепе, словно птица в клетке, как в трюме появился кормилец с приличных размеров миской в руках. Девчонка человеческой расы, лет двенадцати-четырнадцати или около того, я никогда не разбирался в возрасте детей. Она испуганно глянула на меня, поставила посудину прямо на пол и тут же сбежала, не дав мне возможности с ней заговорить.

Я немного удивился, немного насторожился, но есть хотел сильнее чем строить предположения, потому схватил ложку и умял всю порцию в мгновение ока, радуясь про себя, что не ощущаю вкуса, потому что пахла эта масса не сказать, чтобы изыскано. Ещё я был благодарен своей невнятной природе за то, что не испытывал потребности в сексуальном контакте с другими людьми. Насмотревшись на животные желания нормальных мужчин, я полагал, что в этом плане жребий мой удачен. Хоть тут повезло, ведь удовлетворять половые инстинкты большинству людей при такой жизни приходилось нечасто.

Закусив, я поставил миску возле самой границы разрешённого для свободных перемещений пространства, чтобы не вынуждать девчонку искать её по всей бане и вновь углубился в изучение содержимого трюма. Помимо самого аквариума здесь имелось некоторое количество техники, с ней в первую очередь я и сводил знакомство. Когда явились клиенты, я уже ощущал себя отчасти готовым к новым испытаниям.

Первые дни я излишне напрягался, стараясь не наделать ошибок, но быстро привык и обнаружил, что работа оказалась довольно лёгкой. Тангеры почти не обращали на меня внимания, лишь иногда гавкали, чтобы я подал им то или иное или, наоборот, что-то убрал. Они с наслаждением погружались в бассейн и плавали там подолгу, опускаясь на самое дно и буквально закапываясь в ил. Поначалу я никак не мог понять, какое удовольствие получают они, бултыхаясь в грязной лохани, но потом заметил, что мелкие обитатели аквариума не просто так снуют в воде, а активно ползают по шкуре тангеров, словно её обгладывая, и догадался, что, погружаясь в привычную среду, амфибии не только подпитывают кожу влагой, но и очищают её естественным способом от всего лишнего.

То, что для человека выглядело извращением, для тангера было полезной гигиенической привычкой. После купания в бассейне они ведь принимали душ, смывая с себя капли грязной воды, так что смешно было бы придираться к их чистоплотности.

Довольно скоро я научился различать всех членов экипажа и даже запомнил их имена. Хорошо зная их язык и улавливая все звуки, я понимал, о чём они говорят, хотя и не подавал виду, что я не обычный тупой человек, каких вокруг миллионы и ещё больше. Попав в место, где хозяева свободно болтали между собой вполне уверенные, что сказанное не пойдёт гулять по свету, я начал лучше вникать в суть их культуры. Они, как будто, без дураков считали людей низшими существами, за которыми следует заботливо приглядывать, одновременно не давая полной воли, держать в рамках, как собирают скот в загоне, уберегая его этим от волков. Тангеры ведь первыми вышли в космос, освоили его качественнее прочих разумных рас, утвердились на значительных пространствах, вот и считали, что у них множество оснований царствовать в мире, управляя отсталыми народами как вздумается.

Люди в давние времена так же поступали друг с другом, если уж быть честным, полагая дикарями тех, кто не догнал вовремя их цивилизацию. Стоило ли осуждать заблуждения более твердолобых амфибий?

Я размышлял об этом, лёжа в свободное время на тощем матрасе и случалось спрашивал себя: как мог сложиться порядок во вселенной, опереди люди тангеров на пути к звёздам? Воображение разыгрывалось не на шутку, но кто взялся бы судить о несбывшемся, зная лишь настоящее соотношение сторон. Глупая мечта тревожила душу и наполняла её грустью.

Не то чтобы меня волновали философские вопросы, но других развлечений и вообще в пределах досягаемости не наблюдалось. Я пытался подружиться с девочкой, приносившим мне раз в день паёк, но она никогда не отзывалась на попытки с ней заговорить, не благодарила даже за то, что я вежливо оставлял посудину на границе, чтобы ей не приходилось входить в средний трюм. Единственный человек, которого я видел, отказывал мне в радости общения, но я не держал на него зла. Взрослому в этом мире и то приходилось несладко, а детям наверняка ещё труднее.

Поскольку меня не наказывали, я догадался, что справляюсь с работой удовлетворительно, и немного встревожился, когда командир тангерского корабля неожиданно обратил на меня внимание и даже подозвал к себе хорошо знакомым, понятным жестом.

Тангер этот, его звали Грау, предпочитал принимать водные процедуры в одиночестве и, разумеется, команда шла ему навстречу, так что никого другого в данный момент возле бассейна не случилось. Я подошёл, ожидая приказаний, но тангер лишь рассматривал меня, причём с таким сосредоточенным вниманием, что я бы заподозрил непристойный интерес, не знай твёрдо, что его племя сексуальным влечением к людям не грешит. Тем не менее ситуация выглядела странной. Объяснений я не получил. Чем дальше, тем непонятнее становилось происходящее. Грау протянул лапищу и провёл пальцами по моей обнажённой груди. В бане поддерживали довольно высокую температуру, так что для собственного удобства и сберегая вещи, заменить которые здесь было нечем, ходил я едва одетым. Я сумел не дрогнуть и не отшатнуться.

– Мягкая кожа, – задумчиво произнёс тангер, а потом сжал мои запястья и внимательно рассмотрел ладони, потыкав в них для верности пальцем.

Я недоумевал и уже начинал тревожиться всерьёз, когда этот здоровяк довольно рыкнул и велел мне, стараясь тщательно выговаривать слова для умственно отсталого человечка:

– Раздевайся. Лезь в воду. Разминание для тела. Мягкий и твёрдый.

Выражайся он нормальным языком, я понял бы яснее, но и так догадался, что мне приказывают исполнить обязанность массажиста. Признаться, не жаждал я столь тесного межрасового контакта, но и выбирать не приходилось. Работу я освоил, заработок оказался совсем неплох, так что смириться с лишним неудобством я уговорил себя без труда.