Текст книги "Упавшие с небес (СИ)"

Автор книги: Майский День

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Глава 16

Едва корабль перестал содрогаться, обосновавшись на тверди, как восстановился, точно дожидался этого толчка, порядок на всём судне. Я ощутил его нервами и кожей, словно протяжный вздох прошёл по отсекам – это Тревор ревностно проверил все сбитые с пути ресурсы. Мне и команды отдавать не пришлось. Искусственный разум хозяйственно подобрал остатки распущенных энергий, без всякого понукания протестировал кольца.

Я расслабленно сидел в кресле, наблюдая нормальный рабочий ритм системы как экзотическое чудо и улыбался, несмотря на то, что положение наше на планете в совершенно неизвестном уголке галактики трудно было назвать внушающим оптимизм.

– Даниель! – позвал я слабо.

Она конечно же услышала.

– Да, Фабиан?

– Не знаю, где мы сидим, но прочно. У меня полный порядок, у тебя как? Лучше бы, конечно, ты заняла законное место в капсуле.

– У нас надёжный корабль и удобные кресла. Что дальше?

– Пока Тревор осмотрится в космических просторах и выяснит, куда нас занесло, проведаем груз – единственное, что при прочих удовлетворительных результатах и бодрости приборов слежения внушает откровенную тревогу.

– Таську можно доставать из капсулы?

– Я думаю, да. Планета пустая и не производит впечатления кровожадной. Какое-то время нам придётся здесь провести, пока не разберёмся с координатами.

– А навскидку?

– Навскидку – хрен его знает. Я по колдобинам странствовал, а потом совершал посадку, хотя уже и не помнил, как это выглядит в натуральную величину – после зачёта в академии и не приходилось такого делать. Я устал думать. Пусть теперь у Тревора голова болит, она у него кристаллическая.

На том и порешили. Я отключился от управления скользнул напоследок взглядом по колонке внешних данных, но вникать не стал: жить тут мы не собирались, выходить из корабля тоже, так что добросовестность усовестившегося бортового мозга пока что работала впустую.

Из кресла я встал бодро, но пошатнулся на первом же шаге и как-то сразу вспомнил, что жутко устал, давно не ел и вообще занимался самыми нетривиальными вещами последние часы или годы – трудно теперь было сказать наверняка.

Чтобы не пугать девчонок я потренировался немного в прямохождении по коридорам и в инженерный отсек прибыл уже бодрым манером уверенного в себе космопроходца.

– Как вы тут?

Обе выглядели прекрасно. Да, лица осунулись и побледнели, всё же рейс выдался не вполне тривиальным, но от пережитых волнений яснее проступили черты и нечто большее, что лежит глубже, в душе – отвага, ценнее которой нет ничего в нашем деле.

В приступе эйфории я обнял обеих, вызвав улыбку на лице Даниель и суровое осуждение у Таськи. Наверняка понимая затруднения дочери, напарница моя объяснила ей, пока шли к трюму:

– Фабиан совершил то, что мало кому удавалось: вытащил нас из настоящего кошмара, так что он имеет право радоваться.

– То есть, это у него нервное? – уточнило по-взрослому суровое дитя.

– Ага, отходняк, – ответила Таисия.

У меня выступили на глазах слёзы умиления, но дальнейший их путь я мужественно сдержал. Я имел право для законной гордости и пользовался им от души до той самой минуты, как мы вошли в трюм.

Я гнал от себя мысли о самом страшном, внушал сознанию, что груз наверняка уцелел, ведь не так и кошмарно тащило нас по колдобинам выполаживания. Я оптимистично твердил, что если уж справилась мёртвая материя, то и живая превзойдёт несчастье, она гораздо гибче и легче залечивает раны. Я старался не думать о том, как раскололся на куски аквариум тангеров и что тоже самое может случиться с инкубатором, доверенным нашей заботе моим первым клиентом.

Короче говоря, я готовил себя как мог ко всем возможным вариантам, но действительность ошеломила, да так, что я застыл с открытым ртом, едва войдя в трюм и лишь благодаря бдительности Даниель дверь оказалась закрыта за нашей спиной.

Они порхали по обширному помещению, сияя неоновой чистотой крыльев, и в тусклом освещении свободного пространства казались вспышками магического пламени. Бабочки из контейнера, их я наблюдал прежде лишь через смотровое окно.

– Если они не умеют телепортироваться, то накрылось дюзами эта высокотехнологичная бадья, – спокойно сказала Даниель.

Я посмотрел на неё и тоже взял себя в руки. Решил, что прийти в отчаяние ещё успею. Инкубатор выглядел довольно-таки целым и даже приборы не показывал в нём существенных изменений, то ли не видели их то ли не отошли ещё от ухабов пространства и завершающей кошмары лихой посадки.

– Делаем досмотр внимательно и бережно. За этих тварей нам тоже деньги платят.

– А мне можно помогать? – спросила Таисия.

– Конечно. Все мы в одной лодке.

Ступая как тангер по родному болоту, я обошёл контейнер со всех сторон, везде наблюдая его целым и невредимым и лишь у последнего ребра увидел непорядок. Кусок пластика откололся в самом низу и лежал отдельно, отсвечивая раковистым изломом. У меня в голове защёлкали цифры расчётных напряжений, но сосредоточиться на них я не смог, мотнул башкой и передал сию почётную обязанность Тревору, потому что куда больше обломка контейнера гипнотизировало крошечное деревце, выпавшее в дыру вместе с кучкой субстрата и лежавшее теперь на полу нашего трюма.

Я перестал дышать, но отсутствие кислорода в лёгких здраво рассуждать не помогало. Мысли упирались в стену, сквозь которую я не мог пробиться. Страх мной владел или одолевало возмущение – даже не знаю. Офонарел слегка.

Даниель, как видно, опять разобралась во мне лучше меня самого. Твёрдые пальцы сжали локоть.

– Всё поправимо, Фабиан! Очнись! Похоже, что выпал только один куст, немного земли и куколок, которые вылупились уже здесь, инкубатор самостоятельно перекрыл зону поражения. Видишь защитную пенку?

– Вижу.

– А теперь слушай внимательно! Вали отсюда и займись кораблём или обедом, а мы с Тревором и Таисией составим протокол потерь для комиссии и вернём всё на место. Утрачено всего одно растение и несколько бабочек, всё прочее цело и невредимо, самые точные приборы не зафиксировали изменения среды, так что убытки предстоят минимальные. Более того, я невооружённым глазам вижу, что пластик был с дефектом, потому и откололся угол ящика, а уж когда я глаз вооружу и составлю все нужные претензии, основная вина с нас плавно переместиться на изготовителей тары. Они в отличии от тебя, не обеднеют от одного маленького иска.

Я растерянно кивал в ответ на страстную речь Даниель и, несмотря на кислотность обстоятельств, любовался ею от души. Её силой и страстью, готовностью до последнего отстаивать мои интересы, хотя сама она теряла всего лишь очередную работу, а не мечту всей жизни как я.

– Спасибо! – произнёс я искреннее и почувствовал себя на порядок лучше.

Таська и та разглядывала нас обоих со снисходительным одобрением. Я понятия не имел, какие подвижки происходили в подростковой психике девчонки, но верить в лучшее не поспешил, зато постарался убраться из трюма как можно скорее, заглянув лишь напоследок в смотровое окно. Даниель оказалась права: внутри царил всё тот же обособленный мир. Бутоны на кустиках набухли, налились, готовясь раскрыться и вокруг весело порхали бабочки. В трюме-то их оказалось совсем немного, едва с десяток, это поначалу почудилось, что сотни, а то и тысячи застят всё свободное пространство, вспыхивая как огоньки.

Я не без облегчения закрыл за собой дверь и вернулся в рубку.

Тревор уже закончил работу, но итоговый экран так ненавязчиво мерцал в свободном пространстве за креслом, что я сразу заподозрил неладное. Плюхнувшись задом на сиденье, я растащил виртуальную плоскость до приемлемой величины и углубился как в факты, так и выводы, чтобы в итоге растерянно почесать затылок.

Я бы поверил, что марево выполаживания загораживает обзор, но вокруг захватившей нас планеты мерцали самые что ни на есть обычные на первый взгляд звёзды, вот только сориентироваться по ним Тревор не сумел. Маяков тоже не намечалось в помине, эфирная тишина беспокоила больше любого шума. Было от чего прийти в уныние, да и в недоумение тоже.

Даниель я пока что ничего сообщать не стал, не стоило отвлекать её от важной работы, а сам углубился в карты и таблицы, пытаясь отыскать зацепки по конкретным характеристикам отдельных объектов. То есть, и Тревору, конечно дал задание, но параллельно старался сам, полагая, что в данных обстоятельствах, как и во многих других, интуиция работает вернее расчётов, а уж быстрее – точно.

Так мы сидели, копаясь в ворохе непоняток, но довольно скоро я понял, что, панически вгрызаясь в пласт неизвестного, я ничего толкового не сделаю. Имей задача решение, Тревор бы его нашёл, я добросовестно проверил его выкладки и не обнаружил в них изъяна. Ошибка существовала на каком-то ином уровне, или мы залетели в совершенно дальние дали.

Следовало хотя бы ненадолго выбросить из головы заботы, чтобы дать ей отдохнуть и переработать информацию без моего участия, потому я отправился на камбуз и сварил настоящий обед. Готовил я вполне прилично, так что, когда Даниель и Таисия пришли в кают-компанию, глаза их оживлённо заблестели. Я расставил приборы и водрузил на стол ёмкость с пищей. Большая разливательная ложка пошла по кругу, и воцарилось умиротворённая тишина.

Я расслабился и успокоился. Трагизм всего происходящего отступил перед такой простой и необходимой вещью как еда. Опять вспомнил мимолётно и без всякой брезгливости червяков, которых поглощал на тангерском корабле, а заодно и оценил схожесть ситуаций той и этой. Присутствовал тут чей-то злой замысел, или заправляла всем случайность, я понять не мог. Ещё и потому, что где-то внутри созревала совершенно необоснованная уверенность в благоприятном исходе событий. Я решил дать ей время принести плоды, а сам между делом расспрашивал Даниель о делах в трюме.

Разговор у нас завязался совершенно оптимистичный, даже весёлый. Даниель увлечённо рассказывала, как хитро и обстоятельно составляла протокол событий, как аккуратно вклеивала на место выпавший кусок корпуса и затем на волне энтузиазма отчиталась о подготовленных во все нужные инстанции претензиях.

К концу обеда настроение поднялось у всех. Таисия и та сменила привычный гнев на милость и охотно поддакивала матери, сама рассказывала отдельные моменты общей работы и между делом черпала ложкой очередную порцию еды. Я даже получил похвалу своему поварскому таланту.

Всё складывалось так хорошо, что я решил пока не посвящать девчонок в затруднения с ориентированием. Не стоило портить настроение нытьём. Вот когда отыщу решение проблемы, тогда и разверну перед экипажем полную картину происходящего.

В трюм я спустился не потому, что не доверял Даниель, а просто давая себе время на раздумья. Со мной пошла только Таисия. Я даже прикинул, не страшась крамолы, что девочка почти перестала сердиться на плохого дядьку, завладевшего вниманием её матери, и не прочь узнать его поближе. В этом я ей препятствовать не собирался.

Присев на корточки возле аварийного ребра инкубатора, я провёл пальцами по едва заметному шву и от души выразил свой восторг. Сращение и правда было произведено безупречно, но Даниель ещё дополнила контуры внешним креплением, и дополнительную страховку я тоже с энтузиазмом одобрил. Девочке, по-моему, внове оказалось, что кто-то хвалит не внешность матери, а её профессиональные умения. Я считал, что это полезный урок. Люди часто видят друг в друге только функции и тем сужают собственное восприятие. Таисия вряд ли была исключением. Она бесхитростно рассматривала социальную роль Даниель – мамы и жены отца, почти не учитывая при этом её статус классного инженера.

Воспитательским талантом я явно не обладал, да и негде было научиться этому человечьему таинству, но твёрдо верил, что Таисии полезно видеть мать во всей полноте образа. Оценить и взвесить приоритеты, и отпустить, наконец того, кого удерживать не имело смысла.

Мы мирно поговорили, пока я обходил инкубатор для последней сверки, а потом я наткнулся на пустой кожух, в который Даниель заботливо пересадила выпавший кустик. Я бы, наверное, вообще забыл про это растение, но женщины куда лучше мужиков разбираются в деталях. Я присел рядом, внимательно оглядел то что получилось, а потом обнаружил рядом и контейнер с бабочками, грустно помахивающими крыльями на стенках ёмкости.

– Их нельзя было вернуть обратно, – объяснила Таисия. – Вот мы и посадили пока в горшок, чтобы сберечь. Можно ведь и так довезти? Это же всего один кустик и одиннадцать бабочек.

– Вы всё сделали правильно, – рассеянно ответил я. – Повторная разгерметизация инкубатора могла повредить содержимому. Чудо что всё и так обошлось: вовремя наросла защитная плёнка. Вот только…

Я смотрел на растение и ощущал, как наливается в голове та сумасшедшая боль, которая возникала едва я приближался к границам блокировки. Не мог даже приблизительно объяснить почему именно сейчас настойчиво билась, пытаясь прорваться ко мне, настоящая суть. Мы оба рвались навстречу друг другу, и я ещё подумал, морщась, что однажды пойду до конца и не остановит меня уже ни злобная агрессия палачей, ни реальный плачевней финал.

Когда-нибудь я сделаю это, хотя не теперь, потому что на мне помимо груза две человеческие жизни и Тревор, к которому я успел между делом иррационально привязаться.

Боль сигнализировала о близости истины, и чтобы поймать за хвост ускользающую догадку, я прикрыл глаза и коснулся глянцевитых лепестков. Куст мог меня только успокоить, как действует умиротворяюще любой живой организм, но пальцы словно бы стукнуло чуть-чуть током и этой искорки хватило, чтобы я принял решение.

Я поднялся на ноги.

– Тася, хочешь побродить немного по этой планете?

Глаза девчонки вспыхнули как ходовые огни.

– А можно?

– Конечно. Атмосфера неагрессивна, температура и давление подходящие. Достаточно будет надеть биологические скафандры, да и то на всякий случай. Здесь почти стерильно. Единственно придётся спросить разрешения у Даниель, потому что ты ещё ей подотчётна, а я, как капитан, могу сам себе отдавать приказы.

– Пошли! – загорелась Таисия.

И мы пошли. Ненависть всегда отступает перед продуктивным делом. Тот, кто позволяет себе злые чувства, просто мало трудится.

Я почти не сомневался в результате переговоров. Хотя знал Даниель считанные дни, мы сразу сложились в экипаж. Умение угадывать мысли и намерения друг друга шло в комплекте. Моя замечательная напарница окинула обоих внимательным взглядом и почти не колебалась. Она сама проводила Таисию и дотошно объяснила ей правила пользования защитной одеждой, а я за это время успел сбегать в трюм и принести к тамбуру растение и контейнер с бабочками.

Заражение миров чуждыми биологическими объектами не поощрялось в обитаемой зоне пространства, но мы-то находились неведомо где, а кустик на борту служил серьёзной уликой. Можно списать утрату части груза на форс-мажорные обстоятельства, но трудно объяснить присутствие утраченного элемента отдельно от инкубатора. Я не хотел отвечать за хищение и контрабанду, а также выкидывать живой организм в ледяные просторы вселенной. Пожалуй, я поступал слегка против совести, но зато разумно.

Мы собрались, спустились вниз, и тут я впервые всерьёз поглядел на планету, куда занесли корабль ухабы выполаживания.

Нет, я конечно, видел её и прежде – Тревор накидал кучу картинок, когда отчитывался и забил всё вокруг данными о среде, но посмотрел внимательно я лишь теперь. Мир этот удивительно располагал к себе. Он был пуст, беспечен и очень мил.

– Ну пойдём искать место для нашего сада, – предложил я Таисии.

С одной стороны горизонт подпирали холмы, с другой его вытягивало в струну море. Мы пошли между двух стихий, озирая рыжевато-коричневый песок, щедро перемешанный с обломками скал. Даниель наверняка пристально наблюдала за нами с борта корабля, но это не напрягало. Я ощущал себя вольным и беспечным странником и Таисия, как мне кажется, тоже. Мы счастливо брели вперёд, выбирая уютное место для кустика, которому всё равно суждено было погибнуть, но оба не думали о плохом. Верилось, что он справится с невзгодами, пустит глубокие корни, а потом даст семена и зазеленеет над серой кромкой воды крошечная рощица, чтобы было где порхать бабочкам, неблагоразумно покинувшим гостеприимный инкубатор. Впрочем, вполне возможно, что, как я и предполагал раньше, они вывалились вместе с почвой ещё куколками и выбора им никто не предоставил.

Вскоре мы набрели на ложбинку. Во время дождей здесь наверняка бежал поток воды, он и промыл русло. Я вырыл ямку на середине склона, а Таисия торжественно переместила в неё деревце, умяла землю и полила прихваченной с корабля водой.

Бабочек мы выпускали осторожно, опасаясь, что они глупо разлетятся по пустыне, но запах растения, как видно, точно указывал путь и, покружившись, неоновые насекомые бережно расселись по веточкам. Грустно было сознавать, что мы улетим, а этот микрооазис останется. Кто знает, какая его ждёт судьба?

– Однажды тут вырастет большой красивый лес, представляешь? – сказала Таисия. – Заросли до горизонта и бабочки над ними. Жаль, что мы не сможем полюбоваться на изменившуюся планету. Ведь произойдёт это ещё не скоро?

Не скоро? Слово опять зацепило, что-то очень важное пристёгивал к нему мой прежний рассудок, потому что головная боль накрыла так истово, что потемнело в глазах. Я жутко испугался: не хотел утратить контроль над собой и тем доставить Даниель и Таисии кучу хлопот, но предпринять что-то конкретное не успел. Накрыло меня сразу и качественно.

Глава 17

Я потерял сознание, а очнувшись, понял, что сижу на берегу океана, а не в ложбине, где сажали дерево. Волны плескались буквально под носом. Я в панике огляделся, отыскивая Таисию, но вместо человеческой девочки рядом возвышался здоровенный тангер. Секундой позже я сообразил, что никто на нас не напал и никого не подменил, поскольку и облачён я в рванину из моего многовекового кошмарного сна, а вместо скафандра защищает от внешней среды только дыхательная маска. Я вернулся. Вот только куда?

Перемещение вышло таким внезапным, что у меня отчётливо кружилась голова, хотя и не болела, как в предыдущем сне. Я постарался сесть ровнее, а Грау озабоченно наклонился, чтобы заглянуть мне в лицо:

– Фабиан, ты здоров? Тебе нелегко пришлось в катастрофе и не следовало отходить далеко от корабля, да ещё дышать местным воздухом.

– Ты видел, как я снимал маску?

– Да, но решил, что большого вреда от этого не будет.

А действительно. Я внимательно осмотрелся, пытаясь понять, планета в обоих реальностях одна и та же, или своя для каждого. Про предыдущую я знал довольно много, хотя и не запомнил всей лавины сведений, которую обрушил на меня Тревор. Эту мог лишь лицезреть, поскольку тут не сидел за пультом и не имел доступа к базе. Выглядели они если и не одинаковыми, то весьма похожими.

Конечно, море, небо и грунт на планетах земного типа имели весьма схожие характеристики, потому я не улавливал различий. Кроме того, находясь в одной из двух моих реальностей, я другую воспринимал несколько отстранённо. Примерно, как яркий, но всего лишь сон.

При этом инстинкт, не человеческий, а тот другой, подсказывал, что там и тут всё происходит по-настоящему, а полезная информация откладывается в памяти, чтобы однажды совместить мои миры если не в реале, то хотя бы в логических построениях.

– Нужно очистить трюм! – сказал я.

Мысль показалась важной, нужной, да и боль отчётливо стукнула в виски, напоминая, что опять хожу я по грани.

– Экологический контроль, – задумчиво произнёс Грау.

Говорил он в пространство и с явным намёком, а меня уже прорвало и понесло. Инстинкты боролись с привычной рассудительностью и откровенно побеждали, я стиснул зубы.

– Нас забросило очень далеко от обитаемого космоса, – сказал я уверенно. – Здесь это всё значения не имеет. Слопают ваших червяков и забудут. Дело с концом. Надо в любом случае освободиться от лишнего прежде чем взлетать. Не возить с собой нежизнеспособную грязь.

– Взлететь недолго, – пробормотал тангер неохотно. Я чувствовал, что неопределённость положения, в которое угораздило влипнуть судно и экипаж, доставляет ему физическое страдание. – Что делать дальше?

Во мне же крепла уверенность. К этой неудавшейся приросла теперь другая жизнь, где я водил собственное судно. Я перестал быть малоквалифицированным работником чужого трюма, пусть не наружно, а только внутри. Обрёл знания.

– Разберёмся. Только давай поговорим на борту, здесь ветер свежеет и трудно дышать, да и разговаривать в маске – тоже.

Грау воззрился на меня, посопел в свой респиратор, а потом решительно и совершенно по-человечески кивнул. Ко мне протянулась тёмная с перевивами мышц лапа и я секунду оторопело её разглядывал, пока сообразил, что происходит, но когда до меня дошло, не колебался более ни мгновения. Ухватившись за крепкие пальцы, я поднялся на ноги и получилось это легко. Как видно я успел стабилизироваться в этом мире.

Тот, оставленный, внушал нешуточную тревогу. Я переживал за Таисию. Если я испаряюсь там, чтобы оказаться тут, то девочку этот фокус мог напугать. Впрочем, Даниель наверняка не отводила от нас взгляда и уж о своём ребёнке могла позаботиться без моей помощи.

Немного успокоило меня простое соображение: растворись я в этой вселенной, чтобы переместиться в ту, Грау наверняка бы это заметил, находился ведь рядом, а если у него не возникло вопросов, значит отсутствие моё если и длилось, то доли секунды.

Мучили одновременно и более серьёзные сомнения. Исчезни я оттуда насовсем, кто поднимет и приведёт в порт корабль? Хороший инженер вполне способен справиться с управлением на обычной трассе среди маяков, но нас-то занесло по стиральной доске выполаживания вообще в неведомые дали. Я, пилот, и то смутно представлял, как стану прокладывать курс.

Терзался я не на шутку. Прирос сердцем к другим живым существам и разбудил в себе источник волнений. Если тут уровень предложенной ответственности оставался невелик, почти ничтожен, то там от моего опыта и умения зависел не только груз, но и две жизни. Не стоило нам брать с собой Таисию, но исправить сделанное теперь не представлялось возможным.

Я немало передумал, лихорадочно перескакивая с предмета на предмет, пока мы с Грау шли к кораблю. Сердце тащило меня обратно, хотя никто, как будто, не спрашивал куда я хочу сам, но пока я оставался в этом мире, следовало извлечь из него максимальную выгоду. Я цинично собирался воспользоваться там наработанным здесь опытом, потому и напросился в спасители, ещё не представляя толком, что собираюсь делать.

Вот о ком не вспоминал почти, так это о палачах, твёрдо уверовав, что здесь не достанут, потому что силёнок не хватит на такую эскападу. Я давно подозревал, что они мне прежнему в подмётки не годятся, потому что старательно унижать можно лишь того, чьей силе завидуешь. Сколько бы ненависти не источал Джон Доу, страх я в нём разглядел преотлично. Посадив зверя в клетку, они не разучились его бояться, хотя и тыкали палками сквозь решётку мне в морду, но это пока дверца была на запоре. Стоит оковам пасть, и вся бравада убогих рассеется пылью.

Короче говоря, я намеревался однажды вырваться из плена, хотя и не представлял ещё – как. Не только раздвоение реальности, но и участившиеся головные боли подсказывали, что вокруг меня происходят существенные перемены. Следовало лишь приноровиться к ним и не упустить свой шанс.

На этой оптимистичной ноте я и взошёл следом за Грау на борт лягушачьего корабля. Капитан повёл меня не в трюм и даже не в обзорный зал, а прямиком в рубку, место, куда я не надеялся попасть, но судьба нежданно повернулась ко мне лицом. Здесь, в этом сне, я не обладал багажом нужных знаний, зато хорошо помнил всё, что учил в том. Обнаружил, что сведения эти заметно прояснились, проломили ощущение неяви, наверное, потому, что я чётко сознавал их важность.

Мостик тангеров отличался от человеческого, тем не менее я легко преодолевал культурный барьер, или как это там называлось. Другая личность проступала всё более чётко, изменилась даже осанка, и Грау это заметил. Мне подсказал его внимательный взгляд.

Я подробно осмотрелся, но сел лишь, когда мне предложили и строго на указанное место. Приличия всё же следовало соблюдать.

Маски мы сняли ещё в переходнике, и ничто более не мешало беседе. Я собрался с мыслями и заговорил:

– Корабль угодил в изменённое пространство, отличное от того, где вы привыкли передвигаться. Это так?

– Да, попал в вибрацию.

Я не стал заморачиваться тонкостями терминологий – ощущения ведь совпадали. Оба корабля настигла одна беда. Наработки двух рас могли различаться между собой, но вряд ли принципиально.

– Оттуда мало кто возвращается, а те, кому это удаётся, часто не в состоянии объяснить способ спасения. Так?

– Всё верно.

Он слушал так сосредоточенно, что на лице поджались жаберные щели.

– Не берусь судить о том, как выкручивались другие, но у нас есть шанс, потому что мы на самом деле не вышли окончательно из вибрации, остались в ней частично или на самом краю, поэтому видим звёзды, но не можем их опознать.

– А не сумели выбраться потому, что нас притянула к себе неизвестно откуда взявшаяся планета, – понятливо сообщил он.

Разговаривали мы теперь на равных и мне уже вполне естественным казалось, что нахожусь в рубке, а не в трюме. Даже рваные тряпки скудно прикрывавшие наготу, не беспокоили откровенным убожеством. Тангеры мало внимания уделяли облачению, проще них никто в космосе не одевался. Я полагал этот взгляд на вещи вполне разумным.

– Да, она сама болтается внутри структуры и создаёт как бы узел пространства, захвативший твой корабль. Не будет большой ошибкой допустить, что и зону вибрации создала планета или же её звезда. Версия спорная и маловероятная, но она не помешает двигаться дальше. Главное, что у нас есть возможность подняться на орбиту и рассмотреть ситуацию с новой точки зрения.

– И куда же, по твоему мнению, следует лететь, когда окажемся наверху?

– Капитан, ты и сам уже всё правильно сообразил. Мы можем вернуться по записанному бортовым компьютером следу и отыграть назад, пусть попадём не в ту точно точку пространства, откуда ушли, но это будет знакомый мир с привычными нам законами.

Он задумался, едва заметно пошевеливая пальцами, да лёгочными отверстиями на лице, наполняя воздушный мешок с особым усердием, что тангеры делают, когда взволнованы или разгневаны. Я же вновь прогонял ситуацию сквозь собственный рассудок и не находил в прогнозах логического изъяна. В упрощённом виде всё звучало странно, но при этом постижимо, а углубляться в сложные построения там, где искусственный разум мог подвести явно не стоило.

Грау это тоже отлично сообразил и как я тут же узнал, мыслил ещё дальше и глубже.

– Принцип волшебного зеркала, – сказал он. – Оно отбивает нас только вперёд и в обычной вибрации дорога лежит исключительно в одну сторону, но масса планеты способна развернуть отражающую поверхность, создать гравитационный вираж, воспользовавшись которым, получим шанс вернуться. Звучит удивительно, хотя я и не слышал прежде, чтобы спасение происходило через посадку на планету.

– Потому что это необязательно, – сообразил я. – Главное, чтобы возникла карусель. Взяли бы чуть в сторону – пролетели мимо. Зато посадка дала нам возможность всё обдумать, прежде чем вновь кидаться на ухабы, и мы способны спастись рассудочно, по системе, а не наугад, как это делали вероятные предшественники. Мы можем вернуться и рассказать другим космопроходцам, как грамотно преодолевать эту заботу.

Глаза Грау блеснули, сузились, расширились, и я испугался, что взял чересчур товарищеский тон, поставил себя выше, чем мне полагалось по статусу, и поспешил исправиться:

– То есть, ты, конечно. Я всего лишь технический персонал.

Он протянул руку, и его пальцы легли поверх моих.

– Нет! – сказал он значительно. – Это будет наша победа, твоя и моя и результатом мы поделимся со всеми.

Я улыбнулся, тронутый его словами едва не до слёз. Долгие годы видя в тангерах только суровых хозяев, изрядно потеснивших человечество на просторах вселенной, я снова при куда более значительных обстоятельствах обнаружил, что не так уж мы и далеки друг от друга, не так различны. Вполне способны понять чужие чаяния и изменить сложившийся несправедливый порядок вещей на более гуманный.

– Идёт! – сказал я.

Подготовку к старту я наблюдал отсюда же, из рубки. Тангеры не заморачиваясь подробностями слили содержимое трюма в океан и туда же отправили обломки бассейна. Точнее, лишь не пригодные к дальнейшему использованию элементы корпуса, а уцелевшие приборы рачительно сняли. Затем морской же водой промыли полость от грязи.

Меня к этой суровой работе не привлекали, да я и не стремился участвовать. Если начиналась новая жизнь, так не следовало сворачивать на половине дороги. Знания из того, другого, сна помогали мне уверенно чувствовать себя в этом. Когда мы с Грау обсуждали программу взлёта и последующих эволюций наверху, я иногда попадал в затруднение, сбитый с толку чужим языком и логическими блоками непривычного искусственного интеллекта, но барьер брался легко, почти без усилий. Стоило Грау подать термины чуть под другим углом, и я хватал их легко увязывая с собственной лётной практикой. Я видел, что капитан захвачен происходящим не меньше, чем я сам. Наше приятельство переходило на совершенно иной уровень.

Корабль приготовили к старту едва ли не позднее, чем бортовой мозг с нашей помощью одолел вершину расчётов. Работа оказалась нелёгкой и там, и тут. Внутри выполаживания следовало более уповать на интуицию, чем на цифры, я успел убедиться в этом, впрочем, одно другому не мешало.

Я опасался, что меня всё же удалят с мостика на время маневров – пилоты не любили посторонних в своём хозяйстве, особенно в ответственные минуты, но Грау, не дрогнув, выделил мне личное кресло, гостевое по сути, но вполне удобное как для наблюдения, так и для участия в работе.

Старт оказался резким, так что мне напомнили о своём существовании все не так давно переломанные палачами кости. Не то чтобы боль сводила с ума, но немного взывала к совести. Я с трудом вздохнул, но жаловаться и не подумал. Всё выглядело сущим пустяком по сравнению с новым положением на корабле.

Грау, серьёзный и собранный, сидел на своём месте. Где были прочие члены экипажа, я не знал, но с учётом понесённых потерь, забот, надо полагать, хватало всем.

– Выбираем горизонт! – сказал тангер, мимолётно обернувшись.

Взлёт – довольно быстрое мероприятие, занимает совсем немного времени, но я постарался обозреть все экраны. Чудилось, что и мой корабль находится где-то здесь, быть может, даже на берегу того же самого океана, только не попал каким-то чудом в аварийный реестр. Возникало отчётливое ощущение провожающего взгляда. Быть может, это я собственной персоной стоял на местном бесплодном песке, наблюдая чужой старт и машинально просчитывая его характеристики. Я готов был допустить любую возможность. Самую невероятную. Внутри вибрировало ощущение близкого перевоплощения. Словно судьба моя налилась как бутоны на кустах инкубатора. Готовилась развернуть прекрасные лепестки.